После провозглашения антирелигиозниками, с санкции советской власти, в 1932 г. "пятилетки безбожия", гонения на Церковь, как общественный институт, приобрели всеобъемлющий характер, а отношение к Церкви определялось, исходя из видения в ней "классового врага". Прибегая к различным средствам борьбы - от провокаций церковных расколов до физического уничтожения священнослужителей - накануне второй мировой войны большевистское государство практически уничтожило институт Русской православной церкви (РПЦ).

Еще в конце 1930-х гг. на большей части территории РСФСР были упразднены епархии и репрессированы их правящие архиереи. Как правило, приходы той или иной области подчинялись непосредственно патриаршему местоблюстителю митрополиту Сергию (Страгородскому). К 1941 г. РПЦ имела 3 732 действующих храма, причем из них 3350 церквей находились на территориях, вошедших в состав СССР в 1939 - 1940 годах. В 1938 г. в СССР не существовало ни одного официально действующего монастыря ¹. Из высшего духовенства в предвоенные годы осталось четыре человека: два епископа и два митрополита, которые и составляли все управление Русской православной церкви на территории СССР. Положение местоблюстителя Сергия (Страгородского) было крайне неустойчиво.

Однако довольно ощутимая часть населения РСФСР на начало войны сохранила приверженность христианству, в основном - православию. Так, по Почепскому району Орловской области о религиозности населения накануне войны говорят следующие цифры. В селе Третьяки из 56 дворов 88 чел. при переписи 1937 г. назвались православными, 5 - баптистами, 26 - безбожниками. По участку N 3 города Почепа 86 записались православными, 5 - безбожниками, по участку N 118: 49 - православными, 3 - безбожниками ². Подобное положение, согласно данным М.В. Шкаровского, наблюдалось повсеместно. В других городах РСФСР неверующими называли себя от 1 до 4% населения. Эти данные нельзя считать абсолютно достоверными, так как часть опрошенных могла скрывать свои взгляды, опасаясь репрессий, как со стороны атеистической советской власти, так и впоследствии со стороны немцев, способных, по мнению населения, отождествлять неверующих с коммунистами ³.

Если советская власть считала Церковь и священнослужителей своими врагами, то нацисты рассматривали их как потенциальных союзников при осуществлении

Терёшина Ольга Викторовна - кандидат исторических наук, доцент Российского государственного социального университета.

оккупационной политики. 11 апреля 1942 г. Гитлер заявил: "Нашим интересам соответствовало бы такое положение, при котором каждая деревня имела бы собственную секту... Даже если ... возникнут шаманские культы,.. то мы могли бы это только приветствовать".⁴. Это была лишь общая идея. Мысли о поощрении в России всякой формы религиозного разъединения и раскола были высказаны Розенбергом в 1942 г.: "1. Религиозным группам категорически воспрещается заниматься политикой. 2. Религиозные группы должны быть разделены по признакам национальным и территориальным... Территориально же религиозные объединения не должны выходить за границы... одной епархии. 3. Религиозные общества не должны мешать деятельности оккупационных властей. 4. Особая предосторожность рекомендуется в отношении Русской Православной Церкви, как носительницы враждебной Германии русской национальной идеи" ⁵. Однако долгосрочной, тщательно продуманной политики взаимодействия с религиозными организациями на захваченных территориях, с подробными, обязательными для исполнения инструкциями на местах, с аппаратом, системой взаимодействия и контроля не было. Были лишь общие мысли.

Советские власти не понимали религиозных чувств, религиозного сознания и необходимость Церкви как социального института. На лицо были неверные трактовки целей патриарха, мотивов и причин его действий. Непонимание исходило из единственно верной на то время марксистской теории о религии как виде духовного угнетения.

Если говорить о немцах, то они не осознавали провальности идеи сделать из священников чиновников и превратить патриарха в служителя рейха. Преувеличивали они и степень религиозной оппозиции режиму, хотя и спекулировали на печальных страницах советской истории. Непонимание исходило из мировоззренческих постулатов: из презрения к христианству как к учению, которое не знает рас в отличие от национал-социализма, из презрения к русским, из отождествления христианства с "еврейством", а большевизма с его ребенком.

Непонимание между советским государством и Русской православной церковью не помешало найти с началом войны платформу для сотрудничества. Возможность контактов была обусловлена наличием общего врага и расчетом использовать противоположную сторону как средство решения глобальных проблем.

Патриарший местоблюститель Сергий уже в первый день войны выступил с посланием, разосланным в тот же день по всем приходам. Он сравнил нацистское нападение с прошлыми вторжениями в Россию и предупредил, что "времена Батыя, тевтонских рыцарей, Карла XII и Наполеона повторяются". Церковь всегда разделяла "судьбу народа", и "с Божьей помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую враждебную силу". Местоблюститель предупредил, что православное духовенство не должно оставаться в стороне от дела всего народа, это было бы "прямой изменой родине и своему пасторскому долгу" ⁶. Выступление Сергия было коротким и неоригинальным, но четко обозначило позицию РПЦ: мы со своей паствой, "Господь да дарует нам победу". Учитывая более чем два десятилетия советских религиозных преследований, разрешение опубликовать и разослать это заявление было исключительным событием. Совпадение указаний местоблюстителя с общим призывом советских властей к защите Родины - причина публикации.

В правящих кругах хорошо понимали, что в войне и государство, и народ могли выжить и победить лишь при предельной мобилизации и напряжении всех сил. Поэтому основная ставка делалась на массовое сознание советских людей. Религиозность стали рассматривать как один из источников формирования нового понятия "советский патриотизм" - предпосылки победы. Из истории страны извлекли примеры, достойные подражания: портреты А.В. Суворова и М.И. Кутузова, которых историк-марксист 1920-х гг. М.Н. Покровский клеймил как империалистов и душителей свободы, оказались в кабинете И.В. Сталина. Имена святых князей Александра Невского и Дмитрия Донского упоминались в положительном контексте, и даже о Крещении Руси в учебниках истории стали писать как о событии относительно прогрессивном ⁷. При этом задача понимания феномена религиозности, изучения его уровня, особенностей на разных территориях и у разных народов не ставилась.

Самоотверженность, готовность к самопожертвованию постепенно вытеснили классовые лозунги из пропагандистского лексикона государства, заменив их на патриотические. Духовные силы были призваны спасать положение там, где были бессильны материальные. И здесь идейные и организационные возможности православия и Церкви по мобилизации общества на борьбу с врагом были безграничны ⁸. Вновь Церковь выступила как средство решения актуальных проблем.

Уже в первый период войны произошел окончательный отказ от планов уничтожения Православной церкви в стране, практически прекратились аресты священнослужителей, были закрыты антирелигиозные периодические издания, свернута деятельность Союза воинствующих безбожников. 2 сентября 1941 г. по указанию Сталина глава союза безбожников Е. Ярославский направил в печать статью "Почему религиозные люди против Гитлера", подписав ее экзотическим псевдонимом Каций Адамиани. В статье, которая вначале предназначалась только для зарубежного читателя, высоко оценивалась патриотическая деятельность Московской патриархии ⁹.

Характерным фактом было снятие в Ленинграде в 1942 г., на первую военную Пасху, запрета на ночной крестный ход вне храмов ¹⁰. Не чинились препятствия массовым богослужениям; снимались ограничения на внекультовую деятельность, открывались, сначала де-факто, религиозные центры ¹¹.

В то же время фактически легализовать сборы среди верующих ¹² Сергию (Старгородскому) удалось лишь в 1943 г., когда на телеграмму Сталину (в ней местоблюститель сообщал о начале сбора средств на строительство танковой колонны "Димитрий Донской") был получен ответ с разрешением открыть спецсчет в Государственном банке. Лишь указание с самого верха позволило преодолеть наружные барьеры. Советское государство видело в церкви идеологического конкурента и трактовало расширение границ благотворительности даже в суровых условиях войны как укрепление популярности политического противника ¹³.

Главная проблема РПЦ заключалась в том, что на протяжении 18 лет не избирался патриарх, хотя официально патриаршество не было отменено. 4 сентября 1943 г. состоялась встреча Сталина с Патриаршим местоблюстителем Сергием, Ленинградским митрополитом Алексием и экзархом Украины, Киевским и Галицким митрополитом Николаем. Иерархам предложили "высказаться об имеющихся у патриархии и у них лично назревших... вопросах" ¹⁴. Митрополит Сергий указал, что в православной церкви имеется намерение создавать Собор епископов для избрания Патриарха Московского и Всея Руси и образования при Патриархе Священного Синода. Сталин заявил об отсутствии препятствий со стороны правительства, предложил помощь и настоятельно рекомендовал "проявить большевистские темпы" - организовать все за 3 - 4 дня ¹⁵.

Также во время беседы были поставлены вопросы об открытии богословских курсов, о возобновлении издательской деятельности Московской патриархии, открытии храмов, о важности создания в епархиях мастерских по изготовлению церковной утвари, предоставлении права свободного проживания и передвижения по стране и многом другом. Практически на все пожелания представителей Церкви Сталиным был дан положительный ответ. Иерархи просили самого насущного, и это были не финансы - в начале 1940-х бедны были все - а самоуправление.

"Прием был историческим событием... оставил... большие впечатления, которые были очевидны для всех" ^1б. Впечатление произвел резкий поворот государственного курса от политики простого давления к заинтересованности в потребностях Церкви. Советское руководство стремилось более эффективно использовать Церковь в своих целях, а знание желаний "идеологического противника" помогало его обезоружить.

Намерение Сталина изменить характер государственно-церковных отношений поставило вопрос об образовании органа, который бы проводил новую церковную политику правительства в жизнь. 14 сентября 1943 г. при СНК СССР был создан Совет по делам Русской православной церкви для осуществления связи между правительством и патриархом по вопросам, требующим разрешения правительства, и для контроля за правильным применением законодательства о культах.

Совет не должен был вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви. Он был инструментом контроля, инструментом эффективного использования Церкви. Председа-

телем Совета стал Г.Г. Карпов. Согласно "Должностной инструкции для работников аппарата Совета по делам Русской православной церкви при СНК СССР" от 15 января 1944 г. в круг обязанностей членов Совета входили: организация деятельности уполномоченных, контроль за патриотической работой Русской православной церкви, контроль за издательской деятельностью Синода, а также деятельностью духовных учебных заведений; организация персонального учета епископата РПЦ. Совет осуществлял контроль за самыми существенными для идеологии направлениями деятельности церкви: проповеди, публицистика, образование, кадры. РПЦ корректировали под государственный аппарат в рамках измененной церковной политики с целью использования в Великой Отечественной войне.

Согласно "Положению об управлении Русской православной церковью" от 28 января 1944 г. "патриарху в промежутках между Соборами принадлежит высшая административная и судебная власть в области церковного управления". Он "ведет сношения по церковным делам с представителями других автокефальных православных церквей", а "для решения назревших важных церковных вопросов созывает с разрешения правительства Совет преосвященных архиереев" ¹⁷. Так были обозначены пределы полномочий патриарха во внешне- и внутрицерковных делах. Оговорка "с разрешения правительства" в "Положении об управлении..." встречается часто. Получить разрешение можно было лишь опосредованно - через Совет по делам РПЦ. Общаться напрямую означало для советской власти входить в положение, понимать, а это делать не считали нужным.

Из функций благочинных в епархиях не осталось ничего, что выходило бы за рамки церковной деятельности их округа ("наблюдают за духовенством округа", "заботятся об удовлетворении религиозных потребностей верующих", "предоставляют отчет епархиальному архиерею в конце каждого полугодия") ¹⁸.

Порядок организации общины был примерно одинаковым во всех регионах: добровольное согласие 20 верующих с регистрацией в органах местной власти на основании заявления. На местах были уточнения: согласно "Инструкции для крайисполкомов по вопросам Русской православной церкви" Краснодарского края это должны были быть "совершеннолетние ... не лишенные по суду избирательных прав, граждане из числа местных жителей" ¹⁹. Одновременно, список должен был быть именной (чтобы стать членом общины необходимо было иметь храбрость) с прилагаемой на каждого верующего анкетой. Процедура была забюрократизирована до предела.

Храм и церковная утварь согласно "Положению об управлении..." предоставлялись общине по "особому договору", при этом было "поручено наблюдение и хранение церковного имущества избранному исполнительному органу" ²⁰. По "Инструкции для крайисполкомов..." культовое имущество должно было быть описано, оговаривались санитарные, строительные условия, договоры подряда, вопросы кладбища.

Почти во всех возможных действиях общины предполагались оговорки о контроле - ревизиях ("в случае смерти настоятеля или перевода его к другому храму"), чеках ("церковные суммы вносятся на хранение в банк ... и получаются по чекам"), штампах, разрешениях местных властей ²¹. "Церковный исполком" был отрегулирован законодательно до мелочей. При его регистрации давали следующую справку: религиозная община, "образованная гражданами, принадлежащими к православному вероисповеданию, в соответствии с указаниями Совета по делам РПЦ,... зарегистрирована ²². В форме оппозиционной политической партии советские власти понимали Церковь гораздо лучше.

Избранный 8 сентября 1943 г. на Поместном Соборе патриарх Сергий имел достаточно по церковным канонам полномочий, чтобы оказывать давление на религиозных противников Москвы (Католическая церковь в Польше и Западной Украине). С помощью Собора правительство могло распространять по всему миру свой новый образ терпимого защитника славян и православных христиан. Той же цели служила и опубликованная ранее - осенью 1942 г. -книга под названием "Правда о религии в России". Единственное ее назначение - пропагандистское. Книга состояла из воззваний митрополита Сергия и других пропагандистских материалов, целью которых было изображение просоветского патриотизма РПЦ. Ее распространяли на

оккупированной территории и среди общественности союзнических стран; для внутреннего пользования было напечатано лишь небольшое количество экземпляров. Советская власть посланиями патриарха хотела поднять свой престиж на международной арене, при этом полностью замалчивался тот факт, что к началу войны Церковь в СССР была почти уничтожена. По мнению митрополита Ленинградского и Псковского Алексия, которое он представил в своем письме в исполком Ленсовета 1 декабря 1942 г., книга "Правда о религии в России" "содержит много сведений о патриотических воодушевлениях среди духовенства и верующих, ... о варварском отношении со стороны немцев к нашим церковным памятникам..., но собственно говоря о жизни и деятельности в настоящую эпоху войны Ленинградской епархии в книге сказано весьма мало" ²³. Митрополит предлагал издать дополнительный сборник, назначение которого также было пропагандистским, однако в нем должно было содержаться больше сведений о жизни епархии. Предлагалось дать общую характеристику общин Ленинградской области в военное время; включить послания митрополита, статьи и очерки пастырей, "рисующие положение в их приходах и участие как приходов в целом, так и отдельных лиц из прихожан в общем деле войны"; "сообщения о пожертвованиях"; "сообщения о...зверствах врагов"; "статьи и сообщения с мест от мирян" ²⁴. Предложенный митрополитом Алексием сборник должен был показать, что конкретно делает церковь и против кого выступает. "Правда о религии в России" эту задачу перед собой не ставила.

Однако презрительное отношение к Церкви у командования армии не изменялось. Так, например, словосочетания "группа попов" употреблялись в донесении командования Карельского фронта в ЦК ВКП (б) от 14 мая 1942 года ²⁵.

Подобные высказывания были характерны и для других приграничных районов СССР. В Белоруссии "попы ...Лунинецкого района в первые дни войны оказывали свои услуги немцам. Проведя разъяснительную работу с этим духовенством, мы (партизаны. - О.Т.) доказали им, что... они изменяют своему народу, родине". По высокомерному заявлению автора документа именно разъяснения обкома стали причиной изменения позиции священников. Партизаны использовали церковь без намека на благодарность: "попу было поручено при исповеди опросить... по ряду интересующих нас вопросов", "попам было поручено провести ... молебны [которые] были направлены на разоблачение немецкой лжи о партизанах". Не называется ни имени, ни должности, хотя достижения анонимного попа были значительны: "верующее население... начало улучшать свое отношение к партизанам", сумел "спасти людей и уничтожить предателя" ^2б.

Советский режим не брезговал привлекать церковь на свою сторону и прикрываться миссионерством в международной политике. В "Обращении Собора Русской Православной Церкви ко всем христианам мира" от 8 сентября 1943 г. указывалось, что цель "героической Красной армии... уничтожение кровавого фашизма во всем мире" и движет советской армией "борьба за попираемые Гитлером идеалы христианства, за свободу христианских церквей, за свободу счастье и культуру всего человечества" ²⁷. Это очень напоминало идеи крестовых походов или "экспорта революции" 1921 г., когда за красивыми лозунгами пытались скрыть истинные причины международных действий.

Уже в 1943 г. Сталин видел грядущий передел мира и взвешивал шансы СССР в условиях противостояния общественных систем. С одной стороны, имела место симпатия европейских народов, государственных и политических лидеров к СССР как к государству, спасшему человечество от фашизма. В то же время существовало и недоверие к большевистскому государству, печально известному своими репрессиями в отношении инакомыслящих и преследованием религии. Для максимального использования симпатий к Советскому Союзу Сталин решился продемонстрировать терпимость к религии и, в частности, к Православной церкви. Религия выступала как способ достижения прежде всего внешнеполитических результатов.

Хотя советское государство манипулировало Русской православной церковью в своих собственных целях, было бы неправильно считать, что церковные иерархи выступали пассивными участниками новой политики. У епископов не было уверенности в долговременных намерениях режима, и они еще не были готовы потребовать

больше, чем намеревалось дать им государство. Тем не менее, Церковь по-настоящему выиграла от новой партийной линии. РПЦ искала выгоду хотя бы в послаблении условий для существования, не претендуя на понимание. Она пошла, в том числе, и на такой обмен: привилегии в положении на идеологическую поддержку в войне.

Церковь оказала правительству значительные политические и пропагандистские услуги, а Кремль в обмен предоставил власть, чтобы избавиться от соперников: обновленческих схизматиков, украинских движений за отделение (Украинская автокефальная православная церковь), униатов и различных сект. Претендовать церкви на что-либо большее, значило переоценить свои силы. Достигнутые успехи устраивали Кремль.

Идеологических несостыковок, противоречий в редактируемой церковной политике было очень много. Все усложнялось различными трактовками любви к родине у деятелей церкви и государства. Демонстрацией идеологических трудностей и взаимного непонимания служит речь митрополита Николая (Ярушевича) 22 марта 1944 года. В ней он указывал, что "русская церковь с огромным воодушевлением собирала средства на создание своей танковой колонны" ²⁸, забывая с какими сложностями был получен отдельный счет в Госбанке на сбор пожертвований и ее строительство. Митрополит указывал, что "боевые машины... несут мщение и смерть фашистским палачам... этим сатанистам - врагам культуры и народного счастья", и ставил при этом культуру и народное счастье на одну планку, не понимая, что в советской идеологии это совершенно разные вещи. Он не видел противоречий в реплике: "духом будем с вами все мы, весь наш советский народ", забывая, что советский народ по определению не мог быть православным и "пламенно молиться о победе нашего оружия" ²⁹. Молиться могли верующие, а граждане Советского союза должны были быть выше религиозных предрассудков.

В апреле 1944 г. епископ Уманский Иосиф в своем воззвании к верующим поздравлял их "с освобождением от иноверцев" ³⁰. Главное зло в фашистах для епископа - это иная вера. Епископ призывал внести "свою лепту" и помочь "спасти церковь от ереси и раскола" ³¹. На лицо непонимание и неверная интерпретация врага, каким он был для Советской армии. Красноармейцы боролись против мирового политического противника, против захватчика и оккупанта, а не против религиозных отступников.

Корреляция деятельности Церкви как средства решения внутри и межгосударственных проблем должна была проводиться с помощью аппарата уполномоченных Совета по делам РПЦ. Новая должность вводилась при СНК союзных и автономных республик, обл(край)исполкомах и, в первую очередь, в регионах, освобожденных от гитлеровской оккупации, и там, где есть действующие церкви. Функции уполномоченных определялись "Положением о Совете..." от 7 октября 1943 года ³².

В период становления своего аппарата Карпов часто критиковал областные комитеты партии за формальный подход к подбору и назначению кандидатов на должность уполномоченного Совета. Его беспокоило при наличии у кандидатов иногда ответственности, инициативности, готовности выполнить порученную работу, отсутствие таких нужных качеств, как такт, терпимость, уважение к людям, придерживающимся иного мировоззрения, и низкий уровень их образования. Все это было необходимо при работе с такой социальной группой населения как верующие и духовенство, а многие этого просто не понимали, продолжая действовать из простых постулатов классовой борьбы и религиозного угнетения.

Почти сразу в адрес Совета по делам РПЦ стали поступать жалобы на грубое обращение некоторых уполномоченных с верующими, духовенством ("обратишься к уполномоченному по поводу незаконного закрытия молитвенного дома - он три закроет"), на использование уполномоченными административных методов давления ("разрешу - пошлете священника на приход, не разрешу - не пошлете"). А конфликт между экзархом Украины митрополитом Киевским и Галицким Иоанном и уполномоченными Совета по УССР И. Ходченко потребовал вмешательства председателя Карпова.

Диктат, грубость, пренебрежение к вопросам, поднимаемым религиозными организациями, - все это было следствием мировоззренческой позиции многих уполномоченных, сформировавшейся в предыдущие десятилетия; результатом того, что

нормы взаимоотношений с духовенством и верующими, характерные для 1930-х гг., были перенесены ими в ситуацию 1940-х годов. Недопустимость этого не понималась в рамках реализации насущной религиозной политики.

С точки зрения краевого, областного партийного руководства именно работники, зарекомендовавшие себя и в прошлом в качестве активных борцов с "религиозным мракобесием", могли проводить "верную линию" в отношении церкви. В таком подходе проявилась и собственная позиция партаппарата к новой церковной политике правительства как к временной, вынужденной уступке во имя достижения главной на тот период цели - победы над гитлеровской Германией.

В обязанность уполномоченных входило глубоко и детально изучать происходившие в церковных кругах процессы, кадры духовенства, положение в церквях и монастырях, деятельность духовных учебных заведений ³³. Методы данной работы не разъяснялись, все сводилось к составлению информационных докладов. В них предполагалось отчитываться о проделанной работе: учете и регистрации действующих православных церквей, молитвенных домов, монастырей; регистрации религиозных обществ, духовенства; учете недействующих культовых зданий православной церкви; рассмотрении ходатайств групп верующих об открытии церкви или молитвенного дома ³⁴.

Руководством Совета были разработаны различные формы взаимоотношений между центральным и местным аппаратами: ежеквартальные информационные отчеты, вызовы уполномоченных в Москву. За период 1944 - 1947 гг. в адрес уполномоченных было направлено более 40 инструктивных писем. Разъяснения требовались постоянно, так как на местах не понимали изменений в религиозной политике государства. "Инструкция для крайисполкомов по вопросам Русской Православной Церкви" Краснодарского края дана уполномоченным Кирилловым "в целях устранения возможных ошибок и нарушений законов и постановлений". Она конкретизировала и проясняла вопросы "Положения об управлении Русской православной церковью"" от 28 января 1944 г. и "Постановления СНК СССР N 1325 от 28 ноября 1943 г. "О порядке открытия церквей"". Инструкция давалась: "по открытию церквей ...регистрации церковных общин"; "по наблюдению за проведением в жизнь законов и постановлений относящихся к Русской Православной Церкви"; "по закрытию церквей и ликвидации религиозных общин"; "по информированию крайисполкома" ³⁵.

"Деятельность религиозных общин и служителей культа должна строго ограничиваться культовыми целями, как-то: совершением богослужений ... отправлением религиозных обрядов и треб, управлением культовым имуществом" ^3б. Именно слово "ограничиваться" являлось определяющим в инструкции. Политика запретов уже устарела, а политика разрешений была невозможна в советской стране. Понять же тонкость промежуточной позиции было сложно. Все, что допускалось, было прописано и сопровождалось постоянными оговорками, примечаниями, списками и перечислениями дозволенного. "Изготовление религиозных предметов ... решаются в каждом отдельном случае по ходатайствам патриарха, только Советом по делам русской православной церкви"; можно "собирать добровольные пожертвования", но "на цели, связанные с содержанием молитвенного здания, культового имущества"; возможны "религиозные шествия вокруг храма", но если "не нарушают нормального уличного движения", а под открытым небом в праздник "с особого ...разрешения исполнительного Комитета городского или районного Совета депутатов трудящихся"; можно "совершать зарегистрированному священнику в пределах его прихода отдельные религиозные обряды и требы в домах верующих" и проводить молитвенные собрания (богослужения) в зданиях культа ³⁷.

Церкви было "можно" немного. Религиозные общины: "не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют". "Им воспрещается какая бы то ни была производственная, торговая, воспитательная, лечебная и иная деятельность" ³⁸. Одновременно, деятельность священника ограничивалась его приходом, деятельность епископа его епархией, речи не могло быть о преподавании религиозных вероучений.

Зарегистрироваться, жить и функционировать, точно следуя "Инструкции для крайисполкомов...", было практически невозможно. Обязательное информирование

о деятельности "оппозиционной силы", а также уточнение, что "инструкция...для служебного пользования и знакомить с ней духовенство и верующих не разрешается", еще раз показывает, что Церковь понимали и рассматривали именно как вынужденного партийного союзника.

Информационные доклады уполномоченных опаздывали, были небрежно и с ошибками оформлены. Это затягивало принятие решений по открытию церкви и приводило к дополнительным хлопотам для верующих и их разочарованиям.

Стремясь решить вновь поставленные задачи, многие уполномоченные требовали от духовенства, религиозных общин предоставления интересующих их сведений в письменном виде, назначали ревизии в церковных приходах, контролировали содержание проповедей священнослужителей и т.д. Уполномоченный по Новгородской области Тихонов даже составил "Вопросник" для духовенства области, разослал его всем настоятелям приходов, предложив дать ответы на восемь вопросов о прохождении служб в пасхальные праздники ³⁹.

В то же время измененный курс государства сыграл положительную роль в восстановлении церковной жизни. Совету по делам РПЦ было предоставлено право окончательного решения вопроса об открытии храмов, без его согласия местные власти не имели права сломать церковное здание или закрыть его для богослужений ⁴⁰. У верующих и духовенства появилась возможность не только заявить о своих нуждах, но и возможность быть услышанными. РПЦ редко претендовала на что-то большее ⁴¹.

Верующим передавались те здания, которые пустовали и не потеряли церковного вида. На территории страны насчитывалось 16 297 недействующих храмов, из которых 2953 пустовали, а 13 344 использовались под хозяйственные нужды ⁴². Правительство СССР стремилось сдерживать открытие церквей, проведя через Совет по делам РПЦ инструктивное письмо N 2 от 20 апреля 1944 г. с изложением "законных" мотивов отклонения ходатайств верующих. Это были: отсутствие здания для богослужебных собраний; невозможность освобождения здания бывшей церкви, используемого для культурных, хозяйственных или военных целей; непригодность (ветхость, опасность обвала и т. д.) здания бывшей церкви; отсутствие требуемого законом количества верующих (не менее 20); фальсификация сбора подписей, а также спровоцированные заявления (когда подписи под заявлением собраны в результате проведения инициаторами специальной организационной работы и агитации с применением обмана). В ответах же верующим во всех случаях отклонения ходатайств уполномоченные Совета должны были ограничиваться кратким уведомлением о том, что ходатайство рассмотрено обл(край)исполкомом и отклонено ⁴³. Местные органы власти широко пользовались предоставленным им правом и практически всегда отказывали верующим в открытии новых храмов.

Учитывая всю серьезность возрождения Церкви, государственные органы власти в годы войны принимали все меры, чтобы поставить под свой контроль деятельность духовенства и церковных общин. Уже в ноябре 1943 г. Совет потребовал от уполномоченных список "действующих и недействующих церквей" ⁴⁴.

Согласно инструктивному письму Совета по делам РПЦ, руководителям церковных общин средства, внесенные в Фонд обороны или на подарки бойцам Красной Армии, запрещалось распределять среди семей красноармейцев, инвалидов, больных, шефствовать над госпиталями и детскими домами, так как эта деятельность могла быть использована Церковью "для усиления своего влияния на массы" ⁴⁵. Высшее руководство страны не понимало мотивов действий церковных иерархов и видело в Церкви идеологического конкурента. Никто из руководства не пытался даже представить, что церковь просто хочет делать свое дело - помогать и давать утешение. На нее смотрели глазами советского политика.

Идеологическое поле ВКП (б) не собиралась уступать никому, поэтому существовала "Докладная записка заместителя наркома государственной безопасности СССР Б.З. Кобулова А.С. Щербакову ^4б о принятых мерах командованием к недопущению сношений духовенства с командованием госпиталей и ранеными" от 12 мая 1943 года ⁴⁷. Епископ православной церкви Питирим в г. Калуге обратился к командованию госпиталя N 2751/ФЭП N 1 с предложением о шефстве. Политотдел Западного фронта был не против. "Осуществляя шефство, церковный совет собрал среди

верующих 50 000 рублей, приобрел на них подарков... купили и передали госпиталю плакаты, лозунги, портреты руководителей партии и правительства, нанимали парикмахеров, баянистов...дважды устраивались концерты с программой русских народных песен и песен советских композиторов". Не понимая мотивов таких действий, официальные власти видели в них попытки распространить идеологически неверное влияние, а не благотворительность и шефство. Воспринимать это по-другому не желали, хотя церковный совет не выбивался из одобренной идеологической колеи: это были советские плакаты, портреты, композиторы. От РПЦ могли брать в помощь безликие деньги, стандартные простые бумажки, но не позволяли утверждать авторитет, влияние среди армии как актива населения. Личное общение - это уже выпадение человека из-под пресса советской пропаганды. Отталкиваясь от традиций марксизма-ленинизма записка требовала "недопущения впредь попыток входить в непосредственные сношения с командованием госпиталя" ⁴⁸.

Руководство страны пыталось объяснить резкий подъем религиозных чувств у населения как в районах, оккупированных немцами, так и в советском тылу улучшением пропаганды со стороны РПЦ. Карпов писал: "События ...за прошлые несколько лет: избрание патриарха, численное увеличение епископата, проведение Поместного Собора, публикация в газетах серии церковных документов, теологические курсы, распространение церковного журнала - все это способствовало оживлению церкви" ⁴⁹.

Власти полагали, что население в своей массе пассивно и легко управляемо, широкое распространение спонтанных религиозных актов относили за счет невежества, плохой пропагандистской работы и манипуляции простыми людьми со стороны религиозных шарлатанов. Религиозная активность говорит "об отсутствии массовой партийно-просветительной работы среди населения, - писал он. - Бродячие элементы, которые под видом больных, юродивых, странников выдают себя за "святых" и прозорливых людей, призывают к молениям и открытию церквей, распространяют всевозможные слухи. Особое влияние на религиозно настроенную массу оказывают бродячие попы, монахи, появившиеся в области после отбытия сроков наказания" ⁵⁰.

Возможно, кто-то из этих священнослужителей, отбыв сроки наказания в ГУЛАГе, и был приспособленцем. Однако вряд ли можно представить себе, чтобы кто-то, думающий прежде всего о деньгах и личной безопасности, выбрал для себя в сталинском СССР карьеру служения церкви. Постоянная угроза ареста, полицейское наблюдение, гонения властей говорят о мужестве этих бродячих священников. Однако материалистическое мировоззрение мешало советским функционерам видеть в мотивации их действий что-то, кроме алчности.

Например, претензии были к стандартному исполнению В.Ф. Войно-Ясенецким (архиепископом Лукой он обозначен лишь в названии служебной записки) собственных обязанностей: "совершает религиозные обряды в служебном помещении госпиталя", "явился на ... совещание врачей... одетым в архиерейское облачение", "усиленно добивался восстановления в Тамбове т. н. "мощей"", "предъявляет требование о передаче для культовых целей здания бывшего собора". Для священника это - действия, направленные на восстановление в Тамбове дореволюционных церковных порядков, а для Карпова - "использование религиозных предрассудков верующей части населения" ⁵¹. Чтобы Лука не ошибался с рамками религиозной свободы, облздравотдел должен был сделать ему предупреждение.

Советское воспитание заставляло партизан брать со священника "подписку штабу партизанского отряда, что в интересах окончательного разгрома фашизма обязуюсь работать на пользу Родине" и "нести ответственность перед Родиной" ⁵². Они не понимали, что священник ответственен, в первую очередь, перед Богом. Впрочем, вариант подписки был типовым (от руки вписывалась фамилия, имя, отчество), так как не доверяли не только священнику.

Награждая священников медалями, советское руководство действовало стереотипно. При этом первоначально следовал запрос Карпова к наркому внутренних дел: "духовенство московских церквей неоднократно обращалось с вопросом, будут ли представляться к награждению медалью "За оборону Москвы" некоторые предста-

вители духовенства" ⁵³. Как бьшо указано в письме митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (Ярушевича), награды нашли своих героев. Они были даны за "участие в тушении зажигательных бомб", "сбор теплых вещей", организацию "бомбоубежища в храме". Одновременно эти заслуги смешивались с прямым исполнением обязанностей священника: "организовывал богослужения", "укреплял веру в победу", "совершал патриотические молебны" ⁵⁴.

Уступки советской власти церкви с началом войны были мотивированы желанием пресечь коллаборационизм, мобилизовать общество на борьбу с использованием ее патриотических возможностей и достигнуть значительных внешнеполитических результатов. Во всех этих вариантах религия использовалась как средство достижение цели. Инструментом реализации новой религиозной политики стал Совет по делам РПЦ и его институт уполномоченных. Патриархат оценивали как идеологического конкурента, целей его действий не понимали, расценивали и интерпретировали как политическую оппозицию и допускали в ограниченных масштабах.

Гитлер и его соратники исходили из того, что самым тяжелым ударом для человечества бьло пришествие Христа с его идеей о том, что перед Богом все равны, и отрицанием рас.

В перспективе же "борьба между национал-социализмом и церковью заключается в создании государственной религии: соединение музыкально-спортивных мероприятий, с одной стороны, и государственных праздников - с другой, - в форме торжественных представлений, соревнований и государственных актов.". Фашисты заявляли, что государство признает только германо-нордическое религиозное движение ⁵⁵.

В своих пропагандистских обращениях к русскому народу немцы, спекулируя на печальных страницах советской истории, пытались предстать в облике защитников религии, для чего восстановить некий уровень религиозной свободы. Продвигаясь в глубь советской территории, германские вооруженные силы открывали закрытые Советами церкви, разрешали проводить в них службы, снимая это на кинопленку для показа мировой аудитории ^5б. По подсчетам историка М. В. Шкаровского, на захваченных территориях РСФСР открылось 2150 храмов: около 470 на Северо-западе, 332 - в Курской области, 243 - в Ростовской, 229 - в Краснодарском крае, 127 - в Ставропольском, 108 - в Орловской области, 116 - в Воронежской, 70 - в Крымской, 60 - в Смоленской, 8 - в Тульской и около 500 - в Орджоникидзевском крае, Московской, Калужской, Сталинградской, Брянской и Белгородской областях ⁵⁷.

Часть германских вождей хотела воспользоваться религиозными претензиями украинцев и других национальных меньшинств СССР, чтобы вбить клин между Москвой и периферией. Предлагалось оказывать всемерную поддержку автокефальной церкви на Украине, в Белоруссии, Латвии и Эстонии, но эта политика проводилась непоследовательно ⁵⁸.

Одновременно существовала и другая точка зрения среди германского командования. Такие деятели, как Р. Гейдрих и М. Борман, категорически возражали против любых шагов по предоставлению религиозной свободы. В гитлеровском новом порядке славянам отводилась роль рабов, и не следовало позволять им думать иначе, иметь институты, которые могут способствовать развитию национальных амбиций. Розенберг был воинствующим атеистом, ненавидевшим христианство. Он презирал все русское до такой степени, что православие считал всего лишь "красочным этнографическим ритуалом".

Была и оригинальная идея - "стремящимся к религии массам оккупированных ...областей... дать какую-то форму религии"; для чего "создать новый класс проповедников, который будет в состоянии после...короткого обучения толковать народу свободную от еврейского влияния религию". Такое предложение обосновывалось тезисом: "аполитичных церквей не существует". Духовенство в восточных областях должно бьло ждать милости от захватчиков и не вмешиваться в националистические мероприятия ⁵⁹.

Общие идеи реализовывались в слишком разнообразных мероприятиях, часто противоречащих друг другу. Высшее нацистское руководство решение религиозных вопросов переложило на плечи пониже, а те в свою очередь на "местный уровень". Со стороны германского командования были попытки сделать из Церкви нечто по-

хожее на государственный орган. 18 ноября 1941 г. Розенберг направил рейхскомиссару Украины Э. Коху секретные инструкции. Епископы должны были стать чиновниками, назначаемыми Министерством оккупированных территорий Востока. Церковный организм должен был структурно соответствовать военно-административному делению Украины: каждому генеральному округу выделялась церковная единица во главе с епископом ^б0. При городских управах создавались церковные отделы по руководству церковными делами. Их деятельность заключалась в подборе кадров, организации работы церквей и даже в составлении расписаний церковных служб ⁶¹. Очевидна параллель с уполномоченными по делам церкви из советского государственного аппарата. Старшина церквей Орловской епархии Константинов однотипно информационным докладам уполномоченных обязан был ежемесячно представлять в городскую управу доклад с подробным описанием повседневной церковной жизни, а также следить за уплатой взносов социального страхования ⁶². Немецкое руководство порой благоволило настоящим бандитам, прикрывающимся религией. Церковный подотдел Крыма, как это выяснил после его освобождения в 1944 г. протоирей А. Архангельский, возглавлялся настоящим преступником А.Д. Семёновым. Он "способствует выдвижению во священники сомнительных ...лиц... сознательно засоряет епархию чуждыми православию и Родине элементами"; "безотчетно расходует денежные средства"; "покровительствует всякого рода сектантам - штундистам, баптистам, евангелистам и т. д." ⁶³. "Хотя при Семёнове и было открыто около 70 церквей, но со стороны верующих [он] ... вызывает единодушную отрицательную оценку" ^б4.

Ошибалось немецкое руководство и в отношении уровня религиозности населения. Начальник группы религиозной политики К. Розенфельдер писал в меморандуме от 31 января 1943 г.: "по-советски воспитанные поколения видят в Церкви средство оглупления и порабощения... Техника и естественные науки заняли в СССР место церквей и святых" ⁶⁵. В вопросе атеизации советского населения Розенфельдер скорее выдавал желаемое за действительное.

Церковная политика свелась у оккупантов к приказу: "Не вмешиваться и подождать". Оперативный приказ N 10 "О церковном вопросе в оккупированных областях Советского Союза" Гейдриха от 16 августа 1941 г. являлся первым документом, регламентирующим положение религии в оккупированных областях. Директивы указывали: "когда население ... выскажет желание позаботиться о своих религиозных делах и когда... имеется в наличии духовное лицо..., то восстановление отправления церковных служб может быть допустимо. Но ни в коем случае германские органы не должны открыто поощрять церковную жизнь ...О восстановлении прежней патриархальной русской церкви не может быть и речи. Нужно следить за тем, чтобы возникшие таким образом церковно-православные общины не могли организованно объединиться и создать руководящие центры... О возвращении национализированных Советами церквей или церковной собственности церковным организациям... не может быть и речи. Разрешение этого вопроса следует отложить на будущее... Религиозные чувства военнопленных не следует ни особенно поощрять, ни поддерживать" ⁶⁶. Нацистское правительство не могло дать однозначного ответа, тянуло откровенно время, и хотя указывало на безусловную важность разрешения религиозных вопросов, ничего в этом направлении не делало.

Региональное немецкое командование оказывалось более подготовленным, чем верховное. Из доклада партизана от сентября 1942 г. с оккупированных территорий очевидны и стандартная церковная жизнь ("ряд церквей... восстановлены и в них проходят богослужения"), и использование немецким командованием в своих интересах религиозных настроений населения ⁶⁷. Так, был организован "крестный ход - по случаю годовщины оккупации города", на котором "присутствовали представители немецкого командования", а "глава города... произнес речь, в конце которой призывал население благодарить немецкое командование за освобождение города" ⁶⁸. На местах немцы не выдвигали больших проектов и не разрабатывали продуманных концепций, а прагматично использовали ситуацию в свою пользу.

С 1943 г. в германских официальных документах чувствовалось сомнение в правильности ряда аспектов выбранного курса. Расчеты на поддержку "нового порядка" со стороны угнетаемых в СССР религиозных организаций были одним из изначаль-

ных стереотипов оккупации. Поэтому идеологи рейха неоднократно выражали удивление тому, какое значительное место заняла РПЦ в патриотическом движении в Советском Союзе. Понять этого не могли ни нацисты, ни советские деятели. В бюллетене Полиции безопасности от 7 мая 1943 г. "Донесения из оккупированных восточных областей" указывалось: "Советская пропаганда сумела ловко использовать религиозные чувства населения в своих целях. Церкви и массы все в большей степени получают поощрения" ⁶⁹. Не сумев найти другого объяснения, нацистское командование оправдывало свои провалы в религиозной политике советской пропагандой, а не религиозным сознанием русского народа. Преувеличение значимости идеологической работы было ошибкой как советской, так и фашистской власти.

В религиозной жизни на оккупированной территории СССР укрепился Московский патриархат: не развалился, добился уступок и привилегий, признания, избрания главы, расширения деятельности - проповеди, службы, издательства и др.

Примечания

1. Русская Православная Церковь в XX веке. М. 2008, с. 8.

2. ПЕРЕЛЫГИН А.И. Русская Православная Церковь в Ословском крае (1917 - 1953г.). Орел. 2008, с. 81.

3. ШКАРОВСКИЙ М.В. Крест и свастика: Нацистская Германия и православная церковь. М. 2007, с. 409.

4. ДАШИЧЕВ В.И. Банкротство стратегии германского фашизма: исторические очерки. Документы и материалы. Т.1. М. 1973, с. 66.

5. Цит. по: РЕГЕЛЬСОН Л. Трагедия Русской Церкви, 1917 - 1945. Париж. 1977, с. 510.

6. Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. Сборник церковных документов. М. 1943, с. 3 - 4.

7. ЦЫПИН В. Не в силе Бог, а в правде! - Голос совести. 2005, N 5.

8. ГРИДИНА И.Н. Православные верующие Украины в годы Второй мировой войны. Донецк. 2006, с. 155.

9. АЛЕКСЕЕВ В.А. "Штурм небес" отменяется? Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР. М. 1992, с. 184.

10. Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб.), ф. 7384, оп. 33, д. 209, л. 156.

11. ОДИНЦОВ М.И. Русские патриархи XX века. М. 1999, с.198.

12. Были объявлены незаконными постановлением ВЦИК РСФСР "О религиозных объединениях" в 1929 году.

13. ВАСИЛЬЕВА О.Ю. Предисловие к сборнику документов "Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. М. 2009, с. 21.

14. Отчет Председателя Совета по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР Г.Г. Карпова о приеме Председателем СНК СССР И.В. Сталиным иерархов Русской Православной Церкви. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. Р-6991, оп. 1, д. 1, л. 1 - 10.

15. ГАРФ, ф. Р-6991, оп. 1, д. 1, л. 1 - 10.

16. Там же.

17. АП РФ, ф. 3, оп. 60, д. 4, л. 58 - 66.

18. Там же.

19. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК), ф. Р. -1519, оп. 1, д. 1, л. 10 - 14.

20. АП РФ, ф. 3, оп. 60, д. 4, л. 58 - 66.

21. Там же.

22. Справка о регистрации религиозной общины Александро-Невского церкви пос. Волосово Волосовского района Ленинградской области от 4.07.1944 г. Ленинградский областной государственный архив в г. Выборге, ф. Р-2067, оп. 1, д. 140, л. 5.

23. Письмо митрополита Ленинградского и Псковского Алексия председателю исполкома Ленсовета П.С. Попкову с просьбой разрешить издание документального сборника по истории Ленинградской епархии в годы войны. ЦГА СПб., ф. 7384, оп. 33, д. 76, л. 150 - 152 об.

24. Письмо митрополита Ленинградского и Псковского Алексия... ЦГА СПб., ф. 7384, оп. 33, д. 76, л.150 - 152 об.

25. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 17, оп. 125, д. 92, л. 81 - 81 об.

26. Из отчета Пинского обкома КП (б) Б в ЦК ВКП (б) за период с 1 апреля по 1 июня 1943 г. Там же, ф. 69, оп. 1, д. 1075, л. 1.

27. Архив Президента (АП РФ), ф. 1, оп. 60, д. 4, л. 8 - 11.

28. Речь митрополита Крутицкого Николая (Ярушевича) перед воинами танковой колонны имени Димитрия Донского. ГАРФ, ф. Р-6991, оп. 2, д. 3, л. 58 - 59.

29. ГАРФ, ф. Р-6991, оп. 2, д. 3, л. 58 - 59.

30. Воззвание епископа Уманского Иосифа к верующим. Апрель 1944 г. Архив Московской патриархии. Коллекция документов.

31. Воззвание епископа Уманского Иосифа к верующим.

32. ЧУМАЧЕНКО Т.А. Государство, православная церковь, верующие. 1941 - 1961 гг. М. 1999, с. 28.

33. Государственные архив Орловской области (ГАОО), ф. Р-1591С, оп. Зс, д. 68, л. 6.

34. ЧУМАЧЕНКО Т.А. Совет по делам Русской православной церкви при СНК (СМ) СССР в 1943 - 1947 гг.: особенности формирования и деятельности аппарата. //http://ruaosir.ru.

35. ГАКК, ф. Р-1519, оп. 1, д. 1, л. 10 - 14.

36. Там же.

37. Там же.

38. Там же.

39. ГАРФ, ф. 6991с, оп. 1с, д. 7, л. 36.

40. ГАОО, ф. Р-1591с, оп. Зс, д. 46, л. 69.

41. ЧУМАЧЕНКО Т.А. Государство, православная церковь, верующие..., с. 37 - 38, 40 - 45.

42. ОДИНЦОВ М. Хождение по мукам. 1939 - 1945 гг. - Наука и религия. 1990, N 8, с. 19.

43. Государственный архив Брянской области (ГАБО), ф. 1591с, оп. Зс, д. 46, л. 42.

44. ГАОО, ф. 1591с, оп. Зс, д. 41, л. 1.

45. Там же, д. 46, л. 41.

46. Первый секретарь Московского обкома ВКП (б) с ноября 1938 г. по 1 мая 1945 года.

47. РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, д. 188, л. 13.

48. Докладная записка заместителя наркома государственной безопасности СССР Б. З. Кобулова А.С. Щербакову о принятых мерах командованием к недопущению сношений духовенства с командованием госпиталей и ранеными от 12.05.1943. РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, д. 188, л. 13.

49. Карпов - Александрову. 30 августа 1945 г. РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, ед. хр. 131, с. 1408.

50. МАЙНЕР С.М. Сталинская священная война. Религия, национализм и союзническая политика. 1941 - 1945. М. 2010, с. 196 - 197.

51. Служебная записка Г.Г. Карпова наркому здравоохранения РСФСР А.Ф. Третьякову о нарушении советских законов архиепископом Лукой (В.Ф. Войно-Ясенецким). ГАРФ, ф. 6991, оп. 1, д. 3, л. 306-З06 об.

52. Подписка священника В.Д. Копычко с обязательством работать по заданиям штаба партизанского отряда. Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ), ф. 3500, оп. 2, д. 136, л. 67.

53. Докладная записка Г.Г. Карпова В.М. Молотову. 15 сентября 1944 г. ГАРФ, ф. 6991, оп. 1, д. 3, л. 192.

54. Письмо Николая (Ярушевича) митрополита Крутицкого и Коломенского Г.Г. Карпову с ходатайством о награждении медалью "За оборону Москвы" духовенства г. Москвы. ГАРФ, ф. Р-6991, оп. 1, д. 3, л. 194 - 198.

55. ШКАРОВСКИЙ М.В. Политика Третьего рейха по отношению к Русской Православной Церкви в свете архивных материалов 1935 - 1945 годов (сборник документов). М. 2003, с. 38 - 40.

56. МАЙНЕР С.М. Ук. соч., с. 84.

57. ШКАРОВСКИЙ М.В. Германская церковная политика и "религиозное возрождение" на оккупированной территории Белоруссии, Прибалтики и Северо-Запада России. Материалы ежегодной богословской конференции ПСТБИ. М. 1997, с. 192.

58. ПОСПЕЛОВСКИЙ Д.В. Русская православная церковь в XX веке. М. 1995, с. 204.

59. Оперативный приказ N 20 Главного управления имперской безопасности: "О разрешение церковного вопроса на занятых восточных территориях" от 31.10.1941 г. РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, д. 92, л. 23 - 25.

60. ЛЫСЕНКО А.Е. Религия и церковь на Украине накануне и в годы второй мировой войны. - Вопросы истории. 1998, N 4, с. 46.

61. РГАСПИ, ф. 625, оп. 1, д. 7, л. 578.

62. ГАОО, ф. Р-159, оп. 1, д. 10, л. 2 - 6, 8, 11, 12, 15, 30.

63. Из доклада протоиерея А. Архангельского патриаршему местоблюстителю митрополиту Алексию

(Симанскому) о посещении Крыма. 13 июля 1944 г. Архив Московской патриархии (АМП). Коллекция документов.

64. Там же.

65. BA, R6/178, B1. 57 - 58.

66. РГВА, ф. 500, оп. 5, д. 3, л. 57 - 60.

67. Из донесений генштаба Красной армии и ЦК ВКП (б) от сентября 1942 г. РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, д. 92, л. 129б.

68. РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, д. 92, л. 129б.

69. Цит. по: ЯКУНИН В.Н. Русская православная церковь на оккупированных территориях СССР в годы Великой Отечественной Войны 1941 - 1945 гг. Самара. 2001, с. 51 - 53.