В современной литературе исследование поминальной культуры является самостоятельным историографическим направлением¹, а представления о смерти - важной проблемой исторической антропологии². А. И. Алексеев отмечает, что к VI в. появились отличия между поминальными традициями восточного и западного христианства³. В частности, на Западе установился восходящий к античности обычай поминания усопшего в день смерти, на седьмой и тридцатый дни, а в Восточной церкви такими днями стали, помимо дня смерти, третий, девятый и сороковой. Система дифференцированных поминаний была разработана в Западной Европе в X-XI вв., а на Руси - в XV - начале XVI века. Но если на Западе система поминаний была определяющей в отношении между живыми и мертвыми до эпохи Реформации, то на Руси, по словам Л. Штайндорфа, появилась сложная система поминаний, не известная в других православных странах. При этом "структурные сходства с средневековыми монастырями в Западной Европе более заметны, чем генетические связи с формами поминания в Византии", однако "старые традиции поминания усопших как вид народной культуры и религиозной жизни гораздо лучше сохранились в России"⁴, чем в Западной Европе и сейчас возрождаются⁵.

Жизнь православных общин регламентируется Церковным Уставом, в рамках которого и осуществляется поминовение. Христианство пронизано идеей Воскресения. По словам апостола Павла, "Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша" (1 Кор. 15:13 - 14). Согласно свт. Иоанну Златоусту, поминовение усопших на литургии было установлено еще апостолами: "Не напрасно установили апостолы, чтобы при совершении страшных тайн поминать усопших: они знали, что от этого много им выгоды, много пользы"⁶. Никео-Цареградский Символ Веры (редакция 1654 г., принятая в Русской Православной Церкви) заканчивается следующими словами: "Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых. И жизни будущаго века. Аминь".

Духовные и светские исследователи нашего времени также указывают на значимость идеи Воскресения. Так, в самом начале своего труда о поминовении усопших свт. Афанасий (Сахаров) пишет: "Следуя руководству Святой Церкви, мы исповедуем, что не только православные угодники Божий живут по смерти, но и все верующие не умирают, но живут вечно о Господе, что "из мертвых восстанием Христовым смерть уже не обладает умершими благочестно", что Господь лишь в жизнь другую

Башнин Никита Викторович - кандидат исторических наук, младший научный сотрудник Научно-исторического архива Санкт-Петербургского института истории РАН.

переселяет рабов Своих, ибо по слову Христову, Бог несть мертвых, но живых, вси бо Тому живи суть (Лк. 20, 38). Поэтому умирающие о Господе православные христиане не перестают быть членами Святой Церкви, сохраняя с Нею и со всеми остальными Ее чадами самое действительное, реальное, живое общение"⁷. И. В. Дергачёва считает, что "поминовение, или молитвенное упоминание, живых и умерших основано на вере в его действенность перед Богом, в возможность повлиять на земную либо посмертную судьбу человека. С богословской точки зрения, подобное поминовение основано на христианской вере в силу любви, которая не прекращается даже после смерти и погребения одного из сопричастных этой любви. С другой стороны, по христианским представлениям, между живыми и мертвыми устанавливалась двусторонняя связь, поскольку они, мертвые и живые, могли влиять на судьбы друг друга"⁸. Так в православии обосновывается поминовение, а имена усопших, как правило, записывались в особого рода источники, раскрывающие служение обителей миру, - синодики.

В русской историографии существует давняя традиция изучения монастырской жизни и хозяйства на материалах крупнейших духовных общин Средневековой Руси, во многом благодаря их обширным архивам. К концу XVII в. на Руси насчитывалось 708 обителей⁹, большинство из них были средними и малыми¹⁰, а их архивы часто разрознены и не столь значительны. Работ, посвященных их истории и месту в экономической и духовной жизни общества, пока немного¹¹, и еще недостаточно ярко показано духовное и культурное значение средних монастырей.

Значительный интерес представляют синодики небольших монастырей. Во-первых, они дают представление о связях обители, поскольку в соответствии с формуляром при записи рода отмечали, откуда пришел вкладчик; во-вторых, синодики таких монастырей часто играли роль вкладной книги; в-третьих, можно произвести подсчет количества имен и родов в этих памятниках, составить представление о социальном статусе поминаемых; в-четвертых, при нынешнем объеме опубликованных и введенных в научный оборот источников конца XVI-XVIII вв. возможно найти упоминания о роде или человеке из синодика в других памятниках. Тем самым раскрываются место и роль монастыря в русском обществе того времени.

В ходе исследования основное внимание было сосредоточено на синодиках двух небольших монастырей - Дионисиево-Глушицкого Вологодского и Никольского Староладожского. Отметим общие черты в их истории: обители основаны приблизительно в одно время - в XV в., они никогда не были крупными и не имели большой вотчины, развивались приблизительно в одних климатических условиях. Но существуют и различия: Глушицкий монастырь основан святым, в нем покоились мощи Дионисия Глушицкого, располагалась обитель в стороне от торговых путей в сельской местности и до XIX в. не имела каменных строений; Никольский Староладожский монастырь, видимо, городской, располагался на торговом пути (р. Волхов), вокруг каменного храма XII в., который неоднократно восстанавливался и перестраивался; в 1692 г. тихвинские мастера строят в нем каменную колокольню¹².

Были выявлены синодики обоих монастырей: глушицкие рукописи 1640-х гг. (Синодик 1) и рубежа XVII-XVIII в. (Синодик 2)¹³; Никольские рукописи 1580- 1650-х гг. (Синодик 3) и 1680 - 1850-х гг. (Синодик 4)¹⁴. Рукописи написаны полууставом с дополнениями скорописью, украшены; имеются синодичные предисловия. Отметим и разницу: глушицкий Синодик 1 состоит из 332 л., а Синодик 2 - из 41 л.; с рукописями Никольского Староладожского монастыря все наоборот - Синодик 3 состоит из 89 л., а Синодик 4 - из 126.

Нами были сделаны подсчеты, согласно которым, в глушицком Синодике 1 содержится 7805 имен в 850 родах, а в Синодике 2 - 1764 имени в 117 родах. В Никольском Синодике 3 - более 1100 имен и 130 родов¹⁵, а в Синодике 4 - более 8 тыс. имен и 580 родов¹⁶. Такое неравномерное распределение количества имен и родов в синодиках разного времени объясняется тем, что глушицкие синодики перестали пополняться, очевидно, с середины XVIII в. (часть Синодика 2 к тому же утрачена), тогда как в XVIII-XIX вв. в Никольский Синодик 4 записывались новые роды. Отчасти это объясняется различным географическим расположением обителей и историческими событиями. Никольский Староладожский монастырь был разорен во время

Смуты. Формуляр записи родов в помянниках этих монастырей похож. В соответствии с ним, как правило, указывалось полное именование человека, чей род записывался в поминовение, нередко его "чин" или церковная должность, часто давалась географическая привязка.

Согласно нашим подсчетам, в глушицком Синодике 1 из общей массы родов (850) названо только около 70 родов (8,3 % от всего количества) знатных людей (стольники, купцы, дети боярские и др.), церковных иерархов (архиепископы, архимандриты, игумены) и посадских людей из Москвы, Вологды и Тотьмы. Духовной и мирской элиты, однако, записано около 1600 имен (21,2 % от всего количества). В остальные роды (780) были записаны преимущественно крестьяне и монахи из вологодской округи. На их долю приходится более 6100 имен (78,8 %). Некоторых крестьян удалось идентифицировать благодаря привлеченным переписным книгам 1646 и 1678 годов. Например, в синодике значатся: "Род Великого Двора Илариона Мокиева: Иоакима, Каптелины схимницы"¹⁷, а в переписной книге 1648 г. в селе Великий Двор зафиксирован среди бобылей - "Ларка Мокеев с сыном с Мокейком"¹⁸; в синодике упомянут "Деревни Семенкова род Пахома Федорова"¹⁹, а в переписной книге 1678 г. - "Деревня Семенково, а в ней крестьян... двор Пахомко Федоров сын, у него два сына Евсейко, Максимко дватцати лет"²⁰.

Значительное количество вкладчиков Никольского Староладожского монастыря в XVII в. были новгородскими служилыми людьми и жителями ладожского посада, например: Арцыбашевы, Белеутовы, Бестужевы, Желтухины и др. Для их поиска была использована просопографическая база данных "Новгородское общество начала XVII века", составленная А. А. Селиным. В XVIII-XIX вв. Никольскими вкладчиками преимущественно были купцы, помещики и санкт-петербургские мещане, но есть записи родов крестьян, солдат, рабочих. Отметим возможность расшифровки записи рода в Никольский Синодик 4. В помяннике имеем следующую запись рода: "Род Тимофеа Ожогина: Тимофеа, Вавилы, Татианы, Константина, Ксении"²¹. Благодаря сведениям из переписи 1710 г.²² ее можно раскрыть следующим образом: отец семейства - Тимофей Константинович Ожогин, далее его сын - Вавила Тимофеевич, затем жена Тимофея Константиновича - Татьяна, мать Вавилы, далее отец Тимофея и дед Вавилы - Константин. О том, что Ксенья - жена Константина и мать Тимофея можно только предполагать.

В глушицком Синодике 1 и Никольском Синодике 4 в отдельную рубрику выделены имена вкладчиков²³. Заметим, что вкладных книг Глушицкого и Никольского Староладожского монастыря пока не обнаружено, сведений об их существовании также нет. Примечательно, что листы, откуда начинается перечисление вкладчиков, затерты намного сильнее, чем другие, что говорит о более частом чтении имен, выделенных в эту рубрику, на церковных службах. Отметим, что над именами в этих разделах киноварью помечено, откуда был вкладчик. В некоторых случаях отсутствуют географические указания, но отмечена фамилия или есть другие пометы: "слуга", "служник", "трудник", "вкладчица". На других листах помянников также встречаются упоминания родов вкладчиков, названных в этой рубрике.

Важно отметить один общий момент. В XVII в. у монастырей имелись покровители, сыгравшие заметную роль в их истории. В 1640 г. купец Бахтеяр Булгаков со своими сыновьями Иваном и Василием устроили в Глушицком монастыре серебряную раку для мощей преподобных Дионисия и Амфилохия²⁴. В Синодике 1 названо его имя, полученное при крещении - Феодосий, и перечислен род - 133 имени. Только у этой записи есть помета о специальной поминальной службе: "Ектения сия глаголется заупокой. Помилуй нас Боже по велицей милости твоей, молим Ти ся, Господи, услыши и помилуй. Еще молимся о оставлении согрешении, иже во блаженней памяти преставлъшихся. Присно поминаемых раб твоих"²⁵. Род Бахтеяра Булгакова также был записан в другой глушицкий Синодик 2²⁶. Знаменательно, что при "бесчинстве и пустоте" игумена Иринарха в начале 1630-х гг. именно "вкладчик" Бахтеяр Булгаков выступил защитником насельников монастыря, вотчинных крестьян и бил челом Вологодскому архиепископу Варлааму о смене настоятеля²⁷.

В Никольских синодиках перед перечислением игуменов в отдельную рубрику выделено поминовение "блаженных создателей святыя обители сея". Сначала одним

почерком в Синодик 3 записаны имена "Стефана, Давыда, Димитрия и сродников их"; ниже "Григория и его сродников". А дальше уже другим почерком и другими чернилами дописано "Антипы и его сродников Гиблых". В Синодике 4 названы те же имена, но все они уже записаны одним почерком: "Блаженных создателей святыя обители сея: Стефана, Давида, Димитриа, Григориа, Антиппы", и к ним было добавлено другим почерком еще пять имен: "Романа, Ирины, Василия, Татияны, Марфы"²⁸. Далее речь будет идти об Антипе и его родственниках. В изданиях XIX в. "гиблыя" писали со строчной буквы, поскольку авторам был неизвестен житель Ладоги XVII в. Антипа Романов сын Гиблый и другие представители этой фамилии, речь шла лишь о воссоздании храма "неким Антипою" и указывались весьма широкие временные рамки этого события: 1614 - 1695 годы²⁹. Сейчас же с уверенностью можно сказать, что в Никольских синодиках речь идет не об умерших или погибших родственниках ("гиблых"), а о членах одной семьи. Антипа Романов сын Гиблой был одним из замечательных людей в Ладоге XVII веке. Он торговал со Швецией уже в 1639 г., подписал в 1649 г. Соборное уложение и даже был замешан в международном дипломатическом скандале. В Синодике 4 среди "блаженных создателей святыя обители сея" было записано уже только его имя - "Антиппы"³⁰. "Сродники" Антипы теперь, очевидно, были записаны только отдельно - "род Петра да Семена Гиблых"³¹. Заметим, что в переписной книге г. Ладоги 1646 г. упомянут "двор Антипко Романов, у него братья Петрушко да Сенка Прокофьевы дети Гиблые"³².

В исторической справке Ленинградского филиала проектного института по реставрации памятников истории и культуры "Спецпроектреставрация", составленной М. И. Мильчиком, О. Г. Гусевой и М. А Гурьевой в 1979 г., приводится выписка из описи монастыря 1764 года. Согласно этому документу, в соборном иконостасе, просуществовавшем до 1758 г., была надпись о строительстве церкви в 1668 г.: "строена та церковь лета 7176 при государе и великом князе Алексее Михайловиче всея Русии и при святейшем господине Иоасафе патриархе Московском и при преосвященном Питириме митрополите Великого Новгорода и Великих Лук казною ладожского торгового человека Антипы Романова сына Гиблова; которую надпись бывшей строитель иеромонах Иларион Молчановский за невмещением и негодностью к ныне имеющемуся новому иконостасу, построенному в 1758-м году, уничтожил, и доски ея по ево приказу в другое строение употреблены"³³.

Таким образом, речь идет о вкладчике Никольского монастыря, пожертвовавшем большие средства на восстановление обители после Смуты. В 1871 г. отмечали, что имена "создателей" были записаны в синодик "даже выше настоятелей монастыря, как в воздаяние за весьма важные благотворения монастырю, за воссоздание его"³⁴. Объяснением этому могут быть слова свт. Афанасия (Сахарова), который подчеркивает особое отношение на поминальных службах к ктиторам. На утреннем богослужении поминовений по именам нет, за исключением, во-первых, "ктиторов вообще Православной Церкви...", во-вторых, "вспоминаются иерархи, освящавшие и укреплявшие верующих благодатию святых таинств и молитвою; в-третьих - ктиторы храма сего, давшие возможность и прежним поколениям, и в настоящее время собравшимся на богослужение укрепляться общей молитвою в храме"³⁵.

Важная общая черта - безусловная преемственность между синодиками. Поименное сравнение родов в помянниках Никольского монастыря показывает, что в более поздний источник попадают все записи родов и имен за некоторыми исключениями. Более того, роды, и после перенесения в другой синодик, продолжают пополняться новыми именами. Детального сопоставления записей в синодиках Глушицкого монастыря не производилось, но можно уверенно говорить о перенесении родов из одной рукописи в другую.

О духовных и социокультурных связях монастырей, о том, откуда были люди, поминаемые в обителях, можно судить по упоминаниям географических объектов в синодиках. В соответствии с формуляром при записи в синодик часто фиксировалось, откуда происходил род. Приведем примеры: "Род деревни Шеры старца Ионы", "Род Авдия Васильева Грибцевския волости деревни Деревенки", "Род с Вологды Павла Кудревагово"³⁶, "Род Духова монастыря игумена Леванида"³⁷, "Род ладожского казака Андрея Андреева сына", "Род деревни Княщины Никифора Иванова"³⁸.

В глушицких синодиках упоминается пять уездов: Вологодский, Московский, Дмитриевский, Сольвычегодский, Холмогорский и Яренский. Среди городов по частоте упоминания лидирует Вологда, затем следуют Москва и Тотьма. Это объясняется тем, что Глушицкий монастырь располагался недалеко от Вологды и не был широко известной в стране духовной обителью, хотя Дионисий Глушицкий в 1547 г. стал общерусским святым. Среди монастырей и пустынь по частоте упоминания в Синодике 1 лидирует сам Глушицкий монастырь, так как в синодик записывали прежде всего роды лиц, постриженных в монахи в этой обители. Кроме этого часто упоминаются Спасо-Каменный, Спасо-Прилуцкий и Григорьево-Пельшемский Лопотов монастыри. Эти вологодские обители, во-первых, располагались недалеко от Глушицы и, во-вторых, были духовно связаны с монастырем Дионисия Глушицкого: Преподобный - постриженник Спасо-Каменного монастыря, а Григорий Лопотов - выходец из обители Дионисия; в-третьих, земельные владения монастырей граничили между собой.

Наибольшее количество топонимов отсылает нас к близлежащим к монастырю волостям Вологодского уезда, из которых происходили крестьянские роды. Согласно нашим подсчетам, это - 38 волостей и около 340 населенных пунктов (274 соотнесены с волостями и у 65 нет обозначения волости). В синодик записаны крестьяне преимущественно из деревень, хотя встречаются роды из починков и сел. Из сельских населенных пунктов, упомянутых в синодике, около 30 находились в вотчине Глушицкого монастыря, тогда как всего на глушицких землях в 1648 г. было 36 населенных пунктов, а в 1678 г. - 40 живущих поселений.

Исходя из этого, заключаем, что географический ареал, охваченный поминанием в Глушицком монастыре во второй половине XVII в., невелик. Монастырь был связан только с некоторыми знатными родами в Москве, с вологжанами и тотьмичами, с несколькими вологодскими монастырями, но зато почти вся монастырская вотчина и ближайшие окрестности были охвачены поминанием в этой обители.

В Никольском Синодике 4 на первых десяти листах содержится оглавление - "Главы и на полях числами писаны листы ради скораго обретения родов". Всего было выделено одиннадцать глав. В основу разделения на главы были положены два принципа: иерархический и географический. Во-первых, согласно "иерархии предстояния", в Главу 1 были выделены имена правителей России (царей, великих князей, княгинь и т.д.), церковных иерархов, игуменов и монахов Никольского Староладожского монастыря, в Главу 4 - "княжия и дворянския" роды, в Главе 5 были записаны роды "игуменов святыя обители сея", а в Главу 6 - роды "монахов святыя обители сея". Во-вторых, виден географический принцип: в Главе 2 были роды "царствующаго града Москвы", в Главе 3 - роды из "Великаго Новагорода", в Главе 7 - роды "города Ладоги", в Главе 8 - роды из "города Олонца", в Главе 9 - роды из "Тихфина монастыря и Зеленыя пустыни", в Главе 10 - роды с "тихфинскаго посада" и, наконец, в Главе 11 записаны роды "из окрестных стран и весей". Однако эта первоначальная структура в XVIII-XIX вв. была нарушена. В оглавлении и в самом тексте синодика на чистых листах появились дополнения. Например, в оглавлении в конце Главы 1 оказался род "мологскаго купца Ильи Масленикова", а в Главе 7 - роды санкт-петербургских купцов и мещан³⁹.

В Никольском Староладожском монастыре в XVII в. поминались преимущественно жители г. Ладоги и близлежащей округи, а в XVIII-XIX вв. географические рамки стали шире. В монастыре поминали роды из Великого Новгорода, Вологды, Зарайска, Коломны, Копорья, Кронштадта, Любима, Москвы, Шлиссельбурга, но большинство вкладчиков происходили из ладожской округи (Ладога, Новая Ладога, Княщина, Кисельня) и Санкт-Петербурга. Упоминаются в Никольских синодиках Александро-Невская лавра (к ней ладожский монастырь был приписан) и монастыри: Васильевский Староладожский, Деревяницкий Новгородский, Духов Новогородский, Зленецкий Троицкий, Иверский Валдайский, Саввино-Сторожевский, Успенский Староладожский, Успенский Тихвинский и др. Эти обители находились преимущественно на Новгородских землях, а потом в Санкт-Петербургской губернии.

В сравнении с Глушицким монастырем видно, что связи у Никольского монастыря были более обширны, это объясняется его расположением, а в XVIII-XIX вв. -

относительной близостью к столице. Однако в обоих случаях тенденция очевидна - поминание родов, прежде всего, из близлежащей округи.

Исследование синодиков Глушицкого и Никольского монастырей показало, что они, во-первых, были важными духовными центрами для окружающего населения⁴⁰. В обителях и в церквях в монастырской вотчине крестьян крестили, венчали, отпевали; чьи-то родственники становились там монахами, священниками; с настоятелем, келарем и братией у местных жителей возникали хозяйственные дела, в обители они брали в долг хлеб и деньги; кто-то из них лечился или доживал свой век в монастырской больнице. Во-вторых, игумены и братия на протяжении длительного времени поддерживали отношения с определенными вкладчиками (часто влиятельными и состоятельными) и тем самым формировали круг родов, связанных с монастырем. В-третьих, информационный потенциал синодиков для изучения взаимоотношений между средними монастырями и миром во многом недооценен, имеются широкие возможности сопоставления ономастических и географических данных из помянников с другими документами.

Примечания

Статья подготовлена в ходе выполнения работы "Монастыри Северо-Запада России: история и архивное наследие", реализуемой на базе и из средств Санкт-Петербургского государственного университета (Шифр - 5.38.680.2013).

1. Подробнее см.: OEXLE G. Memoria als Kultur. Memoria als Kultur. Gottingen. 1995; ЭКСЛЕ О. Г. Культурная память под воздействием историзма. М. 2001, с. 176 - 198; АРНАУТОВА Ю. Е. От memoria к "истории памяти". М. 2003, с. 170 - 198; РЕПИНА Л. П. Историческая память и современная историография. - Новая и новейшая история. 2004, N 5, с. 39 - 51; История и память: Историческая культура Европы до начала Нового времени. М. 2006; ЛЕВИЦКАЯ Н. В. Синодики-помянники в русской историографии XIX-XX вв. (источниковедческие аспекты). История и культура Ростовской земли. 1992. Ростов. 1993, с. 112 - 118; АЛЕКСЕЕВ А. И. Под знаком конца времен. Очерки русской религиозности конца XIV - начала XVI в. СПб. 2002; НИКОЛАЕВА С. В. Троице-Сергиев монастырь в XVI - начале XVIII в. Вклады, вкладчики, состав монашеской братии. Сергиев Посад. 2009; ДЕРГАЧЁВА И. В. Древнерусский Синодик: исследования и тексты. М. 2011.

2. ГУРЕВИЧ А. Я. Смерть как проблема исторической антропологии: О новом направлении в зарубежной историографии. М. 1989, с. 114 - 135. КРОМ М. М. Историческая антропология. СПб. 2004, с. 91.

3. АЛЕКСЕЕВ А. И. Об источниках для изучения поминальной практики в средневековой России (опыт размышления). В кн.: Русское средневековье: Сб. статей в честь профессора Юрия Георгиевича Алексеева. М. 2012, с. 149 - 151.

4. ШТАЙНДОРФ Л. Поминание усопших как общее наследие западного Средневековья и Древней Руси. "Сих же память пребывает во веки" (Мемориальный аспект в культуре русского православия). Материалы научной конференции, 29 - 30 ноября 1997 г. СПб. 1997, с. 39, 40, 44.

5. О русских похоронных обрядах в конце XIX - начале XX в. см.: КРЕМЛЕВА И. А. Похоронно-поминальные обряды у русских: связь живых и умерших. Православная жизнь русских крестьян XIX-XX веков: Итоги этнографических исследований. М. 2001, с. 72- 87; БЕРНШТАМ Т. А. Приходская жизнь русской деревни: Очерки по церковной этнографии. СПб. 2005, с. 219 - 222; Отметим воссоздание на основе архивных документов монастырских синодиков в последние годы: Русский синодик. Помянник Московского Сретенского монастыря: Исторический справочник: К 600-летию Московского Сретенского монастыря. М. 1995; РЫБЧАК СЕРГИЙ, протоиер. Полевской исторический синодик. Православные приходы: священнослужители, события, факты. Екатеринбург. 2008; ДИОНИСИЙ (ПОРУБАЙ), еп., МИТРОШИНА М. А., ФАЗЛЕЕВА А. В. Опыт воссоздания монастырского синодика (по документам Иоанно-Богословского монастыря XVII- XX вв. - Рязанский богословский вестник. 2011, N 2 (5), с. 126 - 145.

6. ИОАНН ЗЛАТОУСТ, свят. Творения. Т. 11. СПб. 1905, с. 248.

7. АФАНАСИЙ (САХАРОВ), свят. О поминовении усопших по уставу Православной Церкви. СПб. 2008, с. 55.

8. ДЕРГАЧЁВА И. В. Ук. соч., с. 5.

9. ВОДАРСКИЙ Я. Е., ИСТОМИНА Э. Г. Православные монастыри России и их роль в развитии культуры (XI - начало XX в.). М. 2009, с. 535.

10. Существует несколько классификаций монастырей. Е. И. Колычева предложила следующие классификационные группы. К первой относятся монастыри, у которых были "десятки тысяч десятин, разбросанные во многих уездах". Вторая группа - средние и малые обители, размер их вотчин невелик и расположены они, как правило, в одном уезде. В третью группу входят малоземельные и безземельные монастыри. К четвертой группе относятся обители, существовавшие за счет промыслов (КОЛЫЧЕВА Е. И. Православные монастыри второй половины XV - XVI века. Монашество и монастыри в России XI-XX века. Исторические очерки. М. 2005, с. 100 - 101). B.C. Румянцева считает, что в середине XVII в. можно выделить четыре группы монастырей в зависимости от числа крестьянских дворов в вотчине: наиболее крупные (свыше 1000 дворов); крупные (от 100 до 1000); средние (от 10 до 100); мелкие (от 1 до 10 дворов). (РУМЯНЦЕВА B.C. Монастыри и монашество в XVII веке. Там же, с. 173). Классификация B.C. Румянцевой незначительно расходится с градацией, предложенной Я. Е. Водарским для второй половины XVII в.: крупнейшие монастыри (свыше 1250 дворов), крупные (от 126 до 1250), средние (от 26 до 125) и мелкие (от 1 до 25 дворов) (ВОДАРСКИЙ Я. Е. Церковные организации и их крепостные крестьяне во второй половине XVII - начале XVIII в. Историческая география России: XII - начало XX в.: Сб. статей к 70-летию Л. Г. Бескровного. М. 1975, с. 76).

11. СОКОЛОВА Н. В. Монастырское землевладение и хозяйство в Нижегородском крае в XVII - середине XVIII в. Автореф. дисс. канд. ист. наук. М. 1990; МАНЬКОВА И. Л. Монастыри Восточного Урала в XV - первой четверти XVIII в.: социально-экономическое развитие. Автореф. дисс. канд. ист. наук. Екатеринбург. 1993; ШАМИНА И. Н. Монастыри Вологодского уезда в XVI-XVII вв.: землевладение и организация хозяйства. Автореф. дисс. канд. ист. наук. М. 2003; БОЛДЫРЕВА О. Л. Толгский монастырь в XV - начале XX века: хозяйственная деятельность и братия. Автореф. дисс. канд. ист. наук. Ярославль. 2003; САЗОНОВА Т. В. Кирилло-Новоезерский монастырь как социокультурное явление средневековой жизни Московского государства: 1540-е - 1660-е гг. Автореф. дисс. канд. ист. наук. СПб. 2005; АДАМЕНКО О. Н. Землевладение и хозяйство Спасо-Каменного монастыря в XV-XVII веках. Автореф. дисс. канд. ист. наук. Архангельск. 2008;

12. О Никольском монастыре см.: АМВРОСИЙ (ОРНАТСКИЙ), архим. История российской иерархии. Ч. V. М. 1813, с. 3 - 4; Староладожский Николаевский монастырь. СПб. 1862; ИОАНН, иг. Историко-статистическое описание заштатного Староладожского Николаевского монастыря. СПб. 1865; Историко-статистические сведения о Санкт-Петербургской епархии. СПб. 1871, с. 81 - 142; БРАНДЕНБУРГ Н. Е. Старая Ладога. СПб. 1896; РОМАН (ЛЕВШИН), посл. Староладожский Никольский мужской монастырь. СПб. 2007; Архив Староладожского музея-заповедника (Архив СЛМЗ), вх. N 495а, т. 1.

13. Сектор письменных источников Вологодского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника (СПИ ВГИАХМЗ), N 2139, 2014.

14. Отдел рукописей Российской Национальной библиотеки (ОР РНБ), ф. 905, оп. 2, q. N 199; оп. 1, f. N 209. Недавно эти синодики были опубликованы. См.: Синодики Никольского Староладожского монастыря конца XVI-XIX в. М. -СПб. 2012.

15. Синодики Никольского Староладожского монастыря конца XVI-XIX в., с. 38.

16. Там же, с. 124 - 190.

17. СПИ ВГИАХМЗ, N 2139, л. 306 об.

18. Российский государственный архив древних актов (РГАДА), ф. 1209, кн. 14732, л. 1295об.

19. СПИ ВГИАХМЗ, N 2139, л. 266об.

20. РГАДА, ф. 1209, кн. 14733, л. 471об. - 472.

21. Синодики Никольского Староладожского монастыря, с. 155.

22. Перепись 1710 года: Санкт-Питербурская губерния, Новгородский уезд, Водская пятина, Корельская половина. Сказки, поданные переписчику князю Михаилу Васильевичу Мещерскому. РГАДА, ф. 1209, оп. 1, д. 8580, N 77, л. 250 - 251об.

23. СПИ ВГИАХМЗ, N 2139, л. 204об. -207об.; Синодики Никольского Староладожского монастыря, с. 134 - 139.

24. СУВОРОВ Н. И. Глушицкий монастырь Вологодской епархии. Вологда. 1876, с. 39; ШАМИНА И. Н. Глушицкий Сосновецкий во имя Святого Иоанна Предтечи мужской монастырь. Православная энциклопедия. Т. XI. М. 2006, с. 615.

25. СПИ ВГИАХМЗ, N 2139, л. 134 - 139об.

26. Научно-исследовательский отдел рукописей Библиотеки Академии наук (НИОР БАН). Устюжское собр, ед. хр. N 87, л. 6 - 7об. Видимо, эти листы вырваны из Синодика 2 (СПИ ВГИАХМЗ, N 2014). Запись рода Бахтеяра Булгакова выявлена в синодике Николо-Коряжемского монастыря XVII в. (ОР РНБ, ф. 550, q. IV, N 351, л. 81 - 82об.).

27. Государственный архив Вологодской области, ф. 1260, оп. 1, N 83, 186.

28. Синодики Никольского Староладожского монастыря, с. 85, 130.

29. ИОАНН, иг. Историко-статистическое описание..., с. 5 - 6; Историко-статистические сведения..., с. 91.

30. Синодики Никольского Староладожского монастыря, с. 130.

31. Там же, с. 113, 164.

32. БРАНДЕНБУРГ Н. Е. Ук. соч., с. 246.

33.. Архив СЛМЗ, вх. N 495а, т. 1, л. 17, выписка 26, л. 107.

34. Историко-статистические сведения..., с. 89.

35. АФАНАСИЙ (САХАРОВ), свт. О поминовении усопших, с. 84.

36. СПИ ВГИАХМЗ, N 2139, л. 182об.

37. Синодики Никольского Староладожского монастыря, с. 96.

38. Там же, с. 100, 177.

39. Там же, С. 106 - 120.

40. Это соотносится с наблюдениями Т. В. Сазоновой о том, что у средних монастырей были две основных группы вкладчиков: во-первых, московская (и не только) элита, для которых монастырь был одним из объектов благотворения; во-вторых, жители близлежащих населенных пунктов, для которых обитель была духовным центром (САЗОНОВА Т. В. Вклады и вкладчики Кирилло-Новоезерского монастыря (XVI-XVII вв.). Времена и судьбы. Сб. статей в честь 75-летия Виктора Моисеевича Панеяха. СПб. 2006, с. 121).