АНТИЦЕРКОВНОЕ ДВИЖЕНИЕ СТРИГОЛЬНИКОВ

Актуальные публикации по вопросам развития религий.

NEW РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ


РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ: новые материалы (2025)

Меню для авторов

РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему АНТИЦЕРКОВНОЕ ДВИЖЕНИЕ СТРИГОЛЬНИКОВ. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Видеогид по Беларуси HIT.BY! ЛОМы Беларуси! Съемка с дрона в РБ


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2017-05-27

Академик Б. А. Рыбаков

В городских движениях средневековой Европы плотно переплетались между собой борьба горожан с феодалами, классовая борьба черных, "тощих" людей с "жирными" и шедшие из разных слоев города выступления против обмирщенной церкви и офеодалившихся монастырей. На русской почве антицерковные движения прослеживаются полнее всего на примере Новгорода и Пскова, где на протяжении многих десятилетий церковники отбивались от нападок так называемых стригольников. В 1375 г. в Новгороде казнили главарей этого движения, но еще вплоть до 1427 г. епископы и митрополиты писали поучения, направленные против еретиков.

Движением стригольников исследователи занимались давно, с конца XVIII в., и к настоящему времени оно изучено на основе враждебной ему церковной литературы достаточно полно. К сожалению, новейшие серьезные исследователи вопроса (Н. А. Казакова и А. И. Клибанов) ограничили стригольническое движение только тем временем, когда начались преследования его участников. А между тем еще 40 лет тому назад А. Д. Седельников и Н. П. Попов установили, что в круг чтения русских людей уже в начале XIII в. входили такие сочинения и сборники, в которых содержалось большое количество чисто стригольнических нападок на духовенство, погрязшее в нечистоплотных денежных делах.

Возможно, что самые ранние истоки антицерковных движений следует искать еще в домонгольской эпохе. Проповеди Авраамия Смоленского (около 1218 г.) опирались на ту самую "Златую цепь", которая служила позднее и стригольникам. Некоторые эпиграфические материалы (надпись о "врагах- игуменах") позволяют говорить о движении "аврамистов", которые хотя и оставались внутри церковной системы, но тем не менее возбудили против себя большинство как черного, так и белого духовенства. Когда Авраамия вели на суд, то "игуменом же и ереом, аще бы мощно - жива его пожрети". На протяжении XIII в. происходил, очевидно, постепенный выход церковной оппозиции из недр самой церкви (Авраамий был монахом и даже был канонизован) за ее пределы, в общины городских посадов. К 1272- 1312 гг. относится знаменитое "Слово о лживых учителях", которое можно (вслед за Н. П. Поповым) считать одним из первых стригольнических произведений.

В начале XIV в. "явися в Новеграде еретик, протопоп новогородский, к нему же присташа мнозии от причта церковна и мирян... и святый ангельский монашеский чин ругаху... И мнозии от инок изшедшие оженяхуся" (В. Н. Татищев. История Российская. Т. V, стр. 72; 1313 г.). В 1326 г. "се ин еретик явися, туждая церкви христовы". В 1336 г. новгородский архиепископ Василий в сочиненной им молитве обращается к богородице: "А иже на церковь свою вступят - тех... посрами и... погуби их!" По поводу Ивана Калиты сказано под 1339 г., что он прекратил "безбожные ереси". Новгородский архиепископ Моисей задолго до казни стригольников, в 1352 - 1359 гг., "подвизався... противу стригольников". Едва ли следует сомневаться в том, что это движение началось не в 70-х годах XIV в., когда к ним уже применяли самые крайние меры, а значительно раньше.

Сущность учения стригольников достаточно выяснена исследователями: стригольники отрицали необходимость посредников между богом и людьми, то есть отри-


Краткое изложение доклада на общем собрании Отделения истории АН СССР,

стр. 155


цали всю церковную организацию и духовенство ("лихих пастухов"), отрицали весь исповедальный комплекс в его церковной форме (исповедь священнику, покаяние, отпущение грехов и причастие). Храму как месту молитвы стригольники противопоставляли "ширины градные" и молитвы под открытым небом или в "малой церкви" - в своем дому, в моленной. Исповедь признавалась только как открытие своих грехов земле, а не духовенству. Стригольники последовательно отвергали все виды доходов "череву работних попов": взятки за получение прихода или епархии, требы, вклады "на помины души" и продовольственные "отклады" при совершении народных языческих обрядов. Отвергнув корыстолюбивое духовенство, стригольники признавали за каждым человеком чистым верой и достаточно образованным право учить других. Даже враги признавали, что стригольники - "постницы, молебницы, книжницы", живущие "чистым житием", они "сами ся поставляють учители народа". Уже из этого перечня стригольнических тезисов ясно, что посадские люди Новгорода и Пскова (а может быть, и Смоленска) замахнулись на самую устойчивую часть феодального мира - на церковь, сохранившую свои богатства и в условиях монголо-татарского ига. Учение стригольников освобождало человека от обязательности официальных, узаконенных обрядов и превращало его религиозные взгляды в частное, личное дело каждого. В этом заключалась гуманистическая черта нового мировоззрения.

В отличие от западноевропейских богомилов стригольники не отрицали ни икон, ни крестов. Первое упоминание об иконоборческих идеях относится к 1385- 1389 гг. (житие Иакова Ростовского: ГИМ N Муз 2005), но оно в источнике совершенно не связано с движением стригольников. Это обстоятельство дает право на поиск стригольнических элементов не только в полемической и афористической литературе, как это делали А. Д. Седельников и Н. П. Попов, но и в сфере таких реалий, как кресты, иконы, книги.

На окраинах Новгорода найдены большие каменные кресты с тщательно вырезанными выпуклыми надписями, призывающими помиловать раба божьего, дать ему здравие и отпустить ему все его прегрешения. Самое интересное состоит в том, что имя раба божьего не указано, а для него оставлено в центре креста свободное место. Врытые в землю покаянные кресты, очевидно, заменяли исповедь в церкви и предназначались последовательно для многих лиц: достаточно было написать имя на кресте (например, углем) и вся надпись становилась обращением непосредственно к богу от имени очередного кающегося в грехах. Связь крестов второй половины XIV в. с одним из важных тезисов стригольничества об отказе от церковной исповеди едва ли подлежит сомнению.

Ключом к анализу новгородского искусства эпохи стригольничества является знаменитый Людогощинский крест 1359 г., изготовленный, как удалось установить по тайнописи, скульптором Яковом Федосовым. Огромный деревянный крест в виде мифического "древа жизни", весь покрытый растительным орнаментом, предназначался для городского "распутия" или "ширины градной". Надпись на нем в полном согласии с учением стригольников утверждает, что молиться можно "на всяком месте чистым сердцем". Поставлен он был уличанами Людогощей улицы, и воля народа охранила его от превратностей судьбы. Впрочем, стригольническая тенденция была полностью прикрыта здесь внешней ортодоксальностью: тезис о молитве на всяком месте, по существу, был оправданием отказа от церкви, но он восходил к апостолу Павлу; все 18 барельефов креста были если и не вполне каноничны (многие сюжеты основаны на апокрифах), то и не выходили за рамки общепризнанной литературы, но подбор сюжетов оказывается явно тенденциозным и тенденция эта - стригольническая.

Во-первых, здесь изображены те христианские святые, которым, по легендам, удалось беседовать с самим богом без всяких посредников (Илья в пустыне, Герасим и лев, Симеон-столпник); во-вторых, подчеркнута идея нестяжательства, безвозмездности, так ярко проявившаяся в борьбе стригольников с духовенством, поставленным "на мзде" (врачи-бессребреники Кузьма и Демьян). В. Л. Янин связывает с этой идеей ковчежец кузнеца Самуила, покрытый изображениями безвозмездных целителей. В-третьих, барельефы Якова Федосова широко развивают тему активной борьбы со злом: Георгий, поражающий змея, Самсон, раздирающий льва, пешие и конные святые-воины и два барельефа, посвященные Федору Тирону, воюющему со змеем ради осво-

стр. 156


бождения плененного змеем народа. По апокрифическим сказаниям, Федору помогала "мать-сыра-земля", олицетворенная здесь в виде дерева, что сближает этот самый крупный барельеф со стригольническим культом земли. Известный демократизм и некоторое "заземление" образа Иисуса Христа проявились в своеобразном "сидячем де-исусе"; традиционное христианское моление, где по сторонам Иисуса изображались стоящие фигуры, здесь показано иначе: богородица и Иоанн Предтеча по сторонам центральной фигуры сидят на красивых стульях с высокими резными спинками. Подбор сюжетов на кресте 1359 г, как бы излагает в наглядной форме религиозно-общественное кредо стригольников: уход из церкви, непосредственное обращение к богу ("от земля к воздуху зряще, бога отца собе нарицающе..."), культ земли и призыв к смелой борьбе со злом.

Существование в Новгороде и Пскове двух сильно расходящихся религиозных концепций заставляет пересмотреть заново весь известный фонд религиозного искусства XIII-XV веков. И едва только мы подойдем к этому довольно значительному фонду, учитывая как ортодоксальную церковную концепцию (поддерживаемую высшим духовенством и боярством), так и стригольническую, более демократическую, суровую, мы сразу увидим, что новгородско-псковская иконопись довольно четко распадается на две различные группы. Возглавляют эти группы две иконы конца XIII века. Одна из них - "Никола Липный", написанная мастером Олексой Петровым в 1294 г. для боярина Николая Васильевича в церковь, только что построенную архиепископом Климентом. Избыточная декоративность, красивость, многообразие орнаментальных деталей, изысканность жестов, роскошь одежд, яркая колоритность и обилие золота - все это очень настойчиво превращает Николу в богатого и вельможного князя церкви. К тому же времени относится икона Иоанна Лествичника с Георгием и Власием: на тяжелом и суровом красном фоне возвышается огромная простая, как идол, фигура "Евана" (который, по легенде, поднялся по лестнице на небо, к богу), вдвое превышающая соседние; одежда Иоанна скромна, жест сдержан; на темном фоне мантии выделяется лишь одно яркое пятно - книга в драгоценном переплете. Георгий с мечом и благой пастырь Власий подкрепляют стригольническую тему, но главной в этом произведении искусства остается гигантская фигура Евана, человека, привлекшего к себе внимание самого бога.

К средневековой живописи необходимо подходить прежде всего как к проявлению общественной мысли со всей ее сложностью и противоборством. В данном случае иконы "Никола Липный" и "Еван" дают нам два полюса новгородского искусства конца XIII в., того времени, когда появилось стригольническое "Слово о лживых учителях". И каждое из этих направлений получило продолжение в XIV-XV вв. в эпоху расцвета стригольничества. На таком же красном фоне, как "Еван", и столь же просто написаны иконы Георгия и несколько икон Ильи XIII-XIV веков. Георгий показан не только как апокрифический победитель зла-змия, но и как человек, претерпевший за свое правдолюбие жестокие казни. Интерес к пророку Илье в XIV в. объяснялся не только тем, что бог беседовал с ним в пустыне, а потом взял его живым на небо (эту последнюю тему охотнее разрабатывали официальные художники XV-XVI вв.), но и тем, что Илья боролся с языческим жречеством и заколол 300 жрецов. На одной из икон Илья изображен вслушивающимся в голос бога, а на самом видном месте, в центре нижнего ряда клейм, показана расправа Ильи с жрецами. Если средневековый художник хотел выразить мысль о необходимости борьбы с современным ему духовенством, то лучшего сюжета не было; современный ему зритель легко разгадывал эзопов язык таких иносказаний.

Ряд икон посвящен Флору и Лавру, Власик", Спиридону, Модесту и другим. Обычно они расцениваются как изображения покровителей коневодства, но напрашивается совершенно иное объяснение: в противовес "лихим пастухам", "лживым учителям", обличенным в стригольнической литературе, здесь выдвигается принцип благих пастырей, умело пасших свои стада. Почитатели евангелия, стригольники, должны были выразить это и в иконописи; действительно у них мы видим такие иконы, как "Земная жизнь Христа", а противоположный, официальный лагерь отдает предпочтение таким торжественным, "двунадесятым" сюжетам, как преображение и вознесение. Народные апокрифы привели к созданию икон "Сошествие во ад", где воскрес-

стр. 157


ший Христос выводит из ада Адама и Еву, прощая им их первородный грех; здесь снова в примитивной форме проявляется внимание к человеку и человеческому. Церковь же предпочитала канонический сюжет воскресения.

Стригольническая склонность к отрицанию, сомнению, вдумчивости сказалась в появлении таких произведений, как икона Фомы, сомневавшегося в бессмертии Иисуса, и великолепная икона Гавриила, изображенного не в качестве небесного архангела, а в виде простого вдумчивого человека с высоким умным лбом, с внимательным взглядом; крылья хотя и нарисованы, но они настолько обособлены от самой фигуры, что производят впечатление каких- то коричневых и зеленых горок заднего плана. Гавриил и Фома в упомянутых иконах даны не в традиционных композициях, а изолированно, как частные лица. Икону Фомы Неверующего с ранними идолообразными иконами объединяет красный фон.

Самой выразительной иконой стригольнического толка можно считать замеченную еще А. И. Некрасовым псковскую икону второй половины XIV в. - "Собор богоматери". Действие ее происходит на огромной, заросшей зеленой травою горе; престол богоматери стоит прямо на земле, по сторонам его - две аллегорические фигуры Пустыни и Земли. Земля в виде полуобнаженной женщины с праздничным венком в руке. Ангелы, идущие по горе, изображены без крыльев, что уже является еретическим. На горе и на переднем плане показаны группы благих пастырей, читающих, поющих и прославляющих богородицу. К ортодоксальному направлению можно отнести иконы или содержащие иные сюжеты ("Борис и Глеб", "Страшный суд", "Чудо в Хонех" - о наказании крестьян, враждующих с монастырем, - "Отечество", направленное, по мысли В. Н. Лазарева, против еретиков-антитринитариев и др.) или же дающие иную трактовку тех же сюжетов ("Восхождение Ильи", "Воскресение", "Рождество", "Покров", где богородица подчеркнуто вознесена над землей "на воздухе"; сложная, пышная композиция "О тебе радуется").

Идеологическая борьба шла в живописи с тем же напряжением, что и в полемической литературе. Церковные сюжеты были выражением тех или иных течений общественной мысли, и поэтому после соответственной расшифровки они становятся драгоценным историческим источником, освещающим оппозиционное движение не извне, не со стороны официальной церкви, а изнутри, со стороны самого стригольнического движения.

В числе стригольников были представители низшего белого духовенства (дьякон Никита); Авраамий Смоленский удержал за собой свой полуеретический монастырь. Не исключена возможность того, что церковь в пригородном селе Волотове под Новгородом во времена архиепископа Алексея, благоволившего еретикам, могла принадлежать общине стригольников. Роспись Успенской церкви в Волотове 1363 г., выполненная русским мастером новгородцем (В. Н. Лазарев), необычна по своим сюжетам. Особенно интересна фреска, изображающая пир в богатом монастыре, игумен которого приказал прогнать Иисуса Христа, стучавшегося в ворота под видом нищего. Со стригольническим отказом от заупокойных панихид и вкладов в церковь на помин души (в чем их упрекал епископ Стефан Пермский) связана другая волотовская фреска - "Души праведных в руце божией". Здесь еще раз устраняется посредничество церкви между человеком и небом.

Источники постоянно рисуют стригольников как людей образованных, книжных. Это заставляет нас обратить внимание на новгородско-псковскую книжность XIII- XV вв., не только со стороны содержания, но и со стороны книжной орнаментики, которая, как это давно было замечено, приобретает в XIV в. необычно вольный характер. Средневековые рукописи издавна украшались заглавными буквицами-инициалами, красочными фронтисписами и миниатюрами; на протяжении XI-XIII вв. во всем этом преобладали декоративные элементы, но начиная с 1323 г. в орнаментику новгородских и псковских богослужебных рукописей вторгаются изображения людей и даже жанровых сцен. Художники рисуют псарей с собаками на сворках, бирючей, старцев с посохами, охотников, потрошащих зайцев, птицеловов с выдранными перьями орла или беркута. Люди одеты в обычные городские одежды, они читают книги, бьются в поединке, пьют заздравный рог вина, играют на гуслях, торжественно с обнаженным мечом поднимают кубок...

стр. 158


В ряде рукописей XIV в. художники делали специальные подписи к буквицам: новгородец греется у костра - подпись: "Мороз. Руки греет"; новгородец обливается из ушата - "Обливается водою"; играющему на гуслях пишется совет - "Гуди гораздо!". Буква "М" в одной из рукописей изображена в виде двух рыболовов, тянущих сеть с пойманной рыбой. Один из них недоволен работой товарища и кричит ему: "Потяни, курвин сын!", - а тот огрызается: "Сам еси таков!" Трудно представить себе книгу с подобными инициалами находящейся в церкви на глазах у церковного причта и епархиального начальства. Возникает предположение, что рукописи с такой озорной орнаментикой, проникнутой демократическим духом городского посада, могли предназначаться не для официальных храмов, а для стригольнических моленных.

Это предположение можно проверить. До сих пор книжные инициалы изучались сами по себе, как рисунки, не имеющие никакого касательства к содержанию иллюстрируемых книг: иногда это даже возводилось в принцип (М. В. Щепкина). Анализ одной из интереснейших новгородских рукописей XIV в. (Фроловская псалтырь N 3) показал, что инициалы распределены там весьма неравномерно: то 10 - 15 страниц оставлены без орнаментальных буквиц, то на одном листе художник помещает их 3 - 4. Это было бы немыслимо, если бы инициалам отводилась только декоративная роль. Сопоставление с содержанием убеждает в том, что красочными буквицами художник отмечал нужные ему места текста, превращая тем самым стандартную богослужебную книгу в подбор фраз, выражавших его мысли. Буквицы отмечали в псалтыри те псалмы и отдельные фразы, где проводились мысли, сходные с учением стригольников; непосредственное обращение к богу; исповедь богу; беззакония, творящиеся вокруг; наступающее на человека зло и противодействие ему. Самый первый инициал (на 3-м листе) является как бы эпиграфом, определяющим эпоху: "Векую шаташася языци и людие поучишася тщетным". Самый последний инициал отмечает то место, где говорится о конце мрачной ночи и о заре нового учения: "От нощи утренюеть дух нашь..!" Заглавная буква "О" изображена в виде петуха-шантеклера, певца утренней зари.

Не меньший интерес, чем инициалы, представляют и фронтисписы, возглавляющие книги. Начиная с XI в. русские художники восприняли византийскую манеру давать в начале рукописи схематическое изображение церкви как бы в разрезе. В XIII-XIV вв. рукописи постоянно украшались такими схемами церквей с тремя или пятью главами. Внутри контура здания щедро наносился тератологический и плетеный орнамент. Фронтисписы XIII-XV вв. можно разделить на две группы: в рукописях из тех мест, где не было стригольников, фронтисписы представляют собой суховатый архитектурный чертеж, реалистично передающий облик зданий того времени. Там же, где шло стригольническое движение, архитектурная схема храма в рукописях едва намечена, превращаясь в сложное переплетение чудищ и птиц (иной раз мертвых птиц в тенетах). Иногда наблюдается даже отказ от церковной схемы. Так, в той самой псалтыри, где среди буквиц есть переругивающиеся рыбаки, схема церковного здания заменена в одном случае огромным крестом (вспомним крест Якова Федосова), а в другом - светскими палатами со скульптурными колоннами.

Разобранная выше рукопись (Фроловская псалтырь N 3) с тенденциозной расстановкой инициалов содержит совершенно исключительный по важности для нашей темы фронтиспис. Голубой краской дан общий контур трехглавой церкви; над церковью - диск, долженствующий изображать солнце. Внутреннее пространство церкви заполнено чудищами, бородатыми харями, птицами со звериными лапами. В нижнем ярусе, в центре церкви, изображены скованный Вельзевул и адские звери. По сторонам церкви, как бы выходя из нее, отступая от нее, изображены два новгородца с высоко запрокинутыми вверх головами; каждый из них поднимает к небу модель маленького домика с двускатной крышей. Этот фронтиспис содержит три стригольнических тезиса. Во-первых, церковь показана наполненной всяческими исчадиями ада: на церковном полу (как в аду на апокрифических иконах "Сошествие во ад") изображен сам Сатана. Правда, он скован, его терзают звери, но все же церковь показана не как храм божий, а как темница Сатаны. Во-вторых, новгородцы покидают эту злобесную церковь и противопоставляют ей "малую церковь", "свою келью".

стр. 159


В-третьих, эти новгородцы обращены лицами к небу, что прямо иллюстрирует тезис: "стригольници... на небо взирающе беху, тамо отца собе нарицають...". Правда, в небе над церковью в солнечном диске изображен не бог-отец, а петух со звериными лапами. Этот символ остается пока загадочным.

Естественно, что рукопись с подобным антицерковным рисунком на фронтисписе, со специфическим, в стригольническом духе подбором цитат при помощи буквиц, с изображениями людей, пьющих вино из рогов и кубков (на текст: "хвалите господа"), не могла предназначаться для церкви. Перед нами, очевидно, книга, изготовленная стригольниками для своего внутреннего употребления, для чтения внутри замкнутой и недоступной для церковников общины.

Кратко перечисленные выше новые материалы позволяют несколько шире подойти к характеристике стригольнического движения, так как дают сведения о нем не только из враждебного лагеря, но знакомят и с внутренней жизнью стригольнических общин.

Стригольничество, по-видимому, не было движением только городского плебса, и едва ли оно носило антифеодальный характер. Оно было тем, что Ф. Энгельс называл "бюргерской ересью"; его поддерживала значительная часть городского посада, включая и низшее духовенство, и вполне достаточных купцов и ремесленников, которые могли заказать дорогие иконы, иллюстрированные пергаменные книги, монументальные каменные кресты. Стригольники отвергали церковь, не посещали храмы, не приходили к причастию, не заказывали заупокойных служб и всем этим существенно уменьшали церковные доходы. Надо полагать, что отрицание церкви не было только пассивным отходом от церковности - стригольники обличали.

У стригольнических общин были свои "учителя", "добрые пастыри", своя литература, свои обряды, свои моленные, свой реквизит, свои художники и писцы. Стригольники создали свое общественное мировоззрение, основанное на активном противостоянии злу, и свою концепцию искусства. Возможно, что за полтораста лет существования стригольничества в нем обозначилось как более умеренное крыло, довольствовавшееся молитвой "в своей келье" (о чем говорят малоформатные иконостасы домовых церквей), так и неистовое крыло, представители которого выходили на городские площади и явно насмехались над официальной церковью.

Прогрессивность стригольнического движения состояла, во-первых, в активной борьбе против феодальной церкви, ее продажности, ее лицемерия и ханжества, а во-вторых - в провозглашении гуманистических идей. Стригольники вели борьбу с церковниками во имя человеческой личности и человеческого достоинства.

 


Новые статьи на library.by:
РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ:
Комментируем публикацию: АНТИЦЕРКОВНОЕ ДВИЖЕНИЕ СТРИГОЛЬНИКОВ

© Б. А. РЫБАКОВ ()

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.