Гений и переживание как эстетические категории

Актуальные публикации по вопросам современной психологии.

NEW ПСИХОЛОГИЯ


ПСИХОЛОГИЯ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

ПСИХОЛОГИЯ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему Гений и переживание как эстетические категории. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2007-04-18
Источник: http://portalus.ru

Начиная с ранних трактатов, посвященных изучению природы творчества гениев, мыслители отмечали иррациональные, непостижимые механизмы этого процесса, невозможность выявления закономерностей, в соответствии с которыми осуществляется творческий акт. В диалоге "Ион" Платон приходит к мысли, что в момент творчества гений не отдает себе отчета в том, как он творит. Акт творчества демонстрирует умение художника выйти за пределы себя, когда его душа проникает в мир запредельных сущностей. Конечно, экстаз - это в некотором смысле безумие, изменение нормального состояния души, но это, по словам Платона - божественное безумие, божественная одержимость. Души становятся вместилищем самого божественного, вдохновляются его силой и "тогда говорят они с великой действенностью многое и великое, сами не зная, что говорят".
Фиксация непроговариваемых, нерациональных сторон творческого акта как бы сама собой снимала вопрос о выявлении неких формул и алгоритмов в творчестве. Действительно, по самому своему определению творчество - это создание того, что еще не существовало; в этом смысле любой творческий акт не может быть измерен критериями, сложившимися в культуре до него, любое творческое действие находится в оппозиции к нормативности, противостоит адаптированным формам деятельности. Откуда приходит творческий импульс, разбивающий прежние правила, коды, приемы, рождающий новое озарение? Творческий акт никогда целиком не детерминирован извне. Вместе с тем он не может быть полностью сведен только к реализации "чувства формы", живущего в душе гения. Ни объективные, ни субъективные предпосылки, взятые сами по себе, не могут служить объяснением творческой продуктивности. которая живет в душе художника.
Исходя из вышеизложенных предпосылок, можно судить об актуальности данной тематики. В рамках данного реферата мы рассмотрим понятия гения и переживания как эстетические категории.

Представление о понятии “гений” возникло из мифологических и религиозных переживаний старого времени. Возможно, слово “гений” происходит от “гинн”, что значит туман, оболочка или, в переносном смысле, затемнение, удрученность и далее тень, демон или, наконец, дух. Гений — это и божественное существо со способностью к мужскому оплодотворению. Под именем гения понимали и сверхъестественное существо, находящееся между богами и человеком. В античности у греков гений символизировал всю внутреннюю бессознательную жизнь... Корни современного понятия “гений” мы можем найти и в “Учении о вдохновении” у Платона, и в теориях Лонгина “О возвышенном”, в римской литературе и других источниках.
В годы начальной христианской эпохи и в средние века все полно промежуточными существами: демоны, духи, ангелы, святые, ведьмы — все они наследие античных гениев. В период Ренессанса под этим именем стали фигурировать духовные и этические ценности и силы. И это, собственно, ближайший и более определенный корень близкого нам понимания “гений”. Позднее под именем гениальности персонифицируется духовная, творческая деятельность человека. Но и в период Возрождения гений все еще не теряет своего божественного и религиозного привкуса. Только около 1659 года постепенно выкристаллизовывается понятие “гений” как человек необычной, мистической и непонятной творческой силы.
В начале XVIII века выдвигается теория, имевшая длительное влияние на понимание гениальности: гений — это тайна, проявление метафизического, божественного. Это течение находит поддержку и принимает характер культа героев и гениальных выдающихся личностей. Свой заключительный аккорд оно находит у Ницше, в его сверхчеловеке.
Рядом развивается другое движение, связанное с развитием социологии, естествознания и медицины, — движение, которое можно назвать атеизмом в смысле толкования гениальности. Это движение стремилось, сняв покров таинственности с гения, понять его. В этом направлении высказывалась французская школа материалистов: “гений — это прилежание” или “долгое терпение”, позднее утверждали, что гения можно даже создать.
Переживание гения в сущности и теперь осталось таким же, как и в античное время. Поклонение и почитание гения и теперь проникнуты религиозными моментами. Гений — полубог, и, подходя к нему, мы должны быть исполнены благоговения.
Если что и было на пути к решению проблемы гения, — говорит Ланге, — то это учение об абсолютных ценностях. Гений и был такой абсолютной ценностью, а это ошибочно, ибо все ценности относительны.
Ценности меняются, меняются и оценки. Гений, как историческая личность, вовсе не должен быть чем-то высшим, непорочным, он может быть и больным. Гений может включать в себя и негативные, и позитивные качества. Гений — это переживание ценностей, а потому нечто относительное. Потребляющие эту ценность делают выбор, когда они прославляют кого-либо и желают его почитать. Не гений создает свое произведение, а потребители — гения. Другими словами: произведение создает гения, а не наоборот.
То же произведение сегодня не будет иметь ничего гениального, а завтра община сделает его творца гением. Бывают случаи, когда гений умирает неоцененным и приобретает славу только через апостолов, обративших внимание на ценности учения. Мы не должны также смешивать создание произведения с его возникновением. Открытие Америки никогда не было создано Колумбом как произведение, своим осуществлением оно обязано тысяче факторов. Наивный человек, радуясь открытию, забывает эти тысячи слагаемых, объединяет их в одно и персонифицирует все в одной личности. Носитель открытия становится почитаемой идеальной личностью, какой он, как исторический человек, вовсе и не был. Если та или иная группа подымает своего героя на щит, как святого или гения, то это не значит, что его качества, его одаренность должны быть персонифицированы как что-то священное и незыблемое. Гений — это прославленный носитель ценностей и больше ничего. Об этом обычно забывали, обязательно наделяя гениев особой творческой силой.
Человек никогда не рождается гениальным, каким бы талантом и одаренностью он ни был наделен. Гением постепенно становятся через признание и прославление общиной. Нельзя рассматривать гения как некоторую биологическую данность, надо рассматривать его становление.
Произведение делает его творца гением. Мы можем спросить себя: какое произведение имеет наибольшие шансы на признание гениальности? Произведение должно служить осуществлению важных практических целей: оно должно содействовать завоеванию природы, техническим совершенствованиям, открытиям, или это поле битвы и победа на нем, важные политические реформы, религиозные течения, область искусства или научных исследований. Реже всего творчество считается гениальным в плоскости сценической деятельности или архитектуры.
От произведения его потребители требуют эмоционального воздействия. Чем аффективнее область, тем скорее произведение может встать в ряд гениальных. Государственный деятель скорее может стать гениальным, чем полководец, так как последний скорее является посредником, кем-то техническим; философ скорее будет гением, чем ученый. Видное место занимает искусство в предоставлении гениального имени. Прежде это место занимала религия.
В приобретении имени гения играет большую роль и случайность. Примером может служить Колумб, который во всяком случае не был идейным виновником открытия Америки. Эта честь скорее принадлежит Тосканелли и обусловлена довольно сложной констелляцией...
В психической деятельности человека как бы постоянно борются между собой архаическое и рациональное. Архаическое или бессознательное дает главные импульсы к вдохновению. Среди гениальных мы чаще встречаем тех, которые творят бессознательно, хотя бессознательное не является специфичным для гения. Не раз указывали, что сон, теснейшим образом связанный с бессознательным, имеет близкое отношение к творчеству. Можно сказать, что тот, кто умеет видеть особенно красивые сны и кто располагает наиболее изящными композициями символов, тот скорее другого будет гением. Он найдет признание особенно в той общине, которая жаждет таких сновидений. В действительности среди одаренных мы часто встречаем людей с богатой жизнью сновидений или с переживаниями, близкими сну.
Высокую одаренность называют талантом. Талант имеет тенденцию передаваться по наследству. Ланге считает целесообразным выделить понятие высокой одаренности или большого таланта. Под этим именем он понимает людей с особенно высокой дифференцированностью и выдающимся интеллектом (Вольтер, Гёте, Ницше) или с разнообразной комплексной одаренностью (Моцарт, Дюрер, Рафаэль, Тициан, Рубенс). Разводя понятия “высокого таланта” от “гениальности” автор полагает устранить целый ряд затруднений. Давно было замечено, что гениальность не наследуется, тогда как высокий талант своей одаренностью обычно связан со сходными качествами родителей и потомства. Высокая одаренность семейного характера известна в родословной Баха, Гольбейна, Моцарта, Тициана... Гений прежде всего носитель ценностей, он — ценность как идеал личности. Гений — это специфическое воздействие ценности на общину.
Ланге спрашивает: что такое свет? По определению физиков — колебания, электрические волны. Однако такое определение абстрактно. Для человека свет — это яркость, что-то светящееся. Но яркости мы не знаем без аппарата, ее воспринимающего, без человеческого глаза. Яркость — это влияние чего-то на что-то. Так и гений, говорит Ланге. Его пытались представить как что-то объективное, как физическую волну. Пытались изучать эти волны, но безуспешно. Гений — это яркость, и необходим глаз человечества (общины), который мог бы его увидеть.
Яркость света равносильна факту, что мы ее ощущаем. Так и слава для гения — необходимое условие того, что кто-то является гением. Только большая община, большое число людей награждают кого-то этим титулом. Если кто-нибудь называет своего друга или себя гением, то над этим только смеются. Неизвестных гениев не бывает. Наполеон или Гете до их славы не были гениями. И не всегда славу дает ценное в человеке, бывает и наоборот: можно быть известным на весь мир преступником.
Первым условием славы является сильное аффективное воздействие на многих окружающих. Влияние должно быть продолжительным, нужно, чтобы сильное впечатление жило достаточно долго в памяти людей. Слава позабытого не живет более. Слава — это живое знание многих о чем-то, оказавшем сильное впечатление, это след чего-то глубоко запечатлевшегося в памяти человечества.
Слава образуется только тогда, когда личность способна производить впечатление. Судьба славы может быть весьма различной, она может расти, может обрываться и претерпевать различные колебания. Непризнанный гений — это, в сущности, логический абсурд. Талант, и даже большой, может найти признание, для гения признание — необходимая предпосылка.
Для потенциальной ценности гения первичен исторический человек, реальная личность, вторична – целая сумма факторов: знание его произведений, слава, оценки его судьбы... Реальная личность может быть совершенно иной, преобразованной, идеализированной, из нее может быть создан миф. Ничто так не затемняет и не искажает исторического облика личности, как почитание. Каждая исторически верная биография гения — это изменение идеально построенной картины его почитателей. Она всегда будет умалением идеальных черт героя.
Но слишком часто гении были ненормальными или не вполне нормальными людьми.
Нормально то, что наиболее часто. Однако это не совсем точно. Зал, наполненный только пьяными студентами, еще не норма. Некоторые полагают, что норма — это известного рода идеальное построение желаемого человека. Быть может, это и остроумно, но также едва ли правильно. Очень трудно из понятия нормы и анормального устранить и фактор оценки.
Ланге указывает, что понятие душевной болезни сравнительно недавнего происхождения, а у диких народов с этим понятием связаны не столько отрицательные, сколько положительные оценки. Примитивные народы одинаково преклонялись перед одержимостью, экстазом, эпилепсией и психозом, они объединяли их в понятие священного.
Среди психопатических личностей очень часто встречаются высокоодаренные. Это, конечно, еще не значит, что болезнь — непременное условие одаренности, но фактом остается частая связь выдающегося таланта с той или иной степенью патологического. Душевная болезнь может развивать и дифференцировать имеющийся у человека талант, образовывать особенно благоприятную почву для всего творческого в искусстве. Можно сказать, что, как правило, здоровый не в силах конкурировать с одаренным психопатом. Психическое расстройство переживается людьми скорее как что-то священное и мистическое, и потому психоз скорее создает особые ценности или сам становится таковым. Такие люди имеют более тонкий аппарат восприятия, они скорее улавливают дух времени и деликатные колебания в жизни масс. Они более чутки, впечатлительны, внушаемы, восприимчивы в отношении внешних влияний. Они лучше других умеют петь песни своего времени и потому скорее находят оценку и одобрение от окружающих. А гений — это всегда отношение одного к остальным.
Переходя к рассмотрению понятий гения и переживания, необходимо заметить что, по мнению Гадамера, Кант в своей эстетике сужает понятие вкуса до понятия прекрасного и одновременно снимает лежащий в понятии вкуса познавательный смысл. Он делает вывод, что вместо общности наблюдателя или критика, с одной стороны, и произведения искусства или прекрасного предмета, с другой стороны, появляются новые точки зрения. А именно понятия гения и переживания, два совершенно очевидных понятия, которые исключают решающую непрерывность и общность, выдвигаются на передний план. Поскольку именно гениального творца произведения искусства невозможно исчислить и классифицировать, он, следовательно, является неповторимым в своей оригинальности. В переживании же существенным является особый и неповторимый момент, а именно — исключение интерсубъективной общности.
Гадамер не излагает подробно ни основных положений кантовской философии, ни кантовского учения о вкусе и гении. Его скорее интересует трансформация понятий вкус и гений.
Вкус подразумевает способность к оценке прекрасных вещей в природе и искусстве. Прекрасным является то, что нравится; это удовольствие нельзя постичь в понятиях и доказать. В противоположность понятию вкуса в гуманистической традиции Кант отказывается от всякого содержательного определения этого понятия. В этом он видит решающий момент в трансформации понятия в направлении субъективности. Чистое суждение вкуса само по себе, в котором Кант видит возможность эстетических суждений, не может обосновать "общего" мира, подобно тому как "хороший" вкус фундирует "хорошее" общество, и напротив.
Гений является, согласно кантовскому пониманию, продуктивной способностью художника, который творит не по правилам, но оригинально и одновременно образцово. А это значит, что как для вкуса, так и для искусства не существует значимого критерия. Этим, по Гадамеру, подготавливается почва для субъективации эстетики со стороны произведения искусства. Тем не менее, между обоими понятиями существует различие в той мере, в какой вкус никогда нельзя полностью субъективировать; он всегда имеет в себе нечто общее и обычное и не впутывается поэтому, собственно, ни во что чрезвычайное и оригинальное, и даже находится в определенном противостоянии точке зрения гения.
Точка зрения гениальности в качестве критерия в оценке
произведения искусства полностью осуществляет себя только после Канта.
Большую роль в этом развитии сыграла благодаря движению "Штурм и
натиск" рецепция немецкой литературой творчества Шекспира.
Неповторимое, оригинальное, необычное и особенное противопоставляются регулярному и обыкновенному и блокируют вкус как инстанцию оценки. "Гениальность творчества соответствует гениальности понимания". К этому утверждению присоединяется следующая мысль: вкус подлежит перемене во времени; в отличие от него гениальность означает всеобщий принцип суждения, который один только может соответствовать превосходящей время гениальности творца.
По мнению Гадамера гениальные творения "переживаются", они являются предметами "переживания", в котором произведение искусства в своей однократности и величии воспринимается как необычное и делается составной частью жизни. Гений и переживание равным образом обращены против рационализма Просвещения. Именно эти понятия определяют и формируют понимание искусства в конце XIX — начале XX века. Творчество и опыт искусства субъективируются столь радикально, что лишь искусство переживания интерпретируется как подлинное искусство. Поэтическое творчество Гёте становится нормативным для такого понимания. В XIX веке оно считается выражением его жизни, поэтической формой переживания.
Чтобы показать, что понятия гения и переживания не являются единственными критериями опыта искусства, Гадамер обращается к истории искусства. Практически для всех неевропейских культур, а в самой европейской культуре — от античности до барокко, художник воспринимается в качестве ремесленника. Само же произведение искусства включается в более широкий религиозно-культовый, политический или социальный контекст. На примере понятий "символ" и "аллегория" Гадамер проясняет, что ориентация на переживание также не может быть оправданной для феномена искусства.
Наряду с указанием на абстрактность эстетического сознания, которое может быть как таковое совсем не справедливо по отношению к феномену искусства, сомнительным оказывается также понятие гения. На примере французского поэта Поля Валери Гадамер показывает, что перенесение гениальности с деятеля искусства на зрителя или читателя не представляет собой никакой действительной альтернативы. Это означает, что произведение искусства действительно завершается только в рассмотрении; что противоречит, тем не менее, всему опыту, который постигает произведение в его завершении.
Обращение к эстетическому переживанию помогает не в большей степени. Искать в нем меру и цель всего опыта искусства означает решать в пользу изолированных моментов переживания объективно данный факт произведения искусства. В таком случае, искусством было бы то, что испытывает, переживает здесь и теперь конкретный человек. Одним словом, от изолированной субъективности, к которой ведет обращение к гениальности и переживанию опыта искусства, нет никакого пути к постижению феномена искусства.
В рамках исследования понятий гения и переживания как эстетических категорий, представляется важным также отметить, что внутренняя потребность творчества, художественное чутье оказываются гораздо сильнее многих внешних факторов, оказывающих давление на творца. Устройство гения таково, что его психический аппарат должен прежде справиться не с внешними, а с внутренними импульсами, от которых нельзя уклониться. Императив диктует не столько ситуация, сколько "океаническое чувство" самого мастера, которое просится наружу, которое нельзя удержать в себе. Как было известно Канту, природа гения сама дает искусству правила. Гений мыслит собственную деятельность как свободную и органичную, побуждающую с большим доверием относиться к собственному чутью и склонен сам задавать тональность ситуации, чем соответствовать уже имеющимся ожиданиям. Из этого можно понять, почему самоуглубляясь в художественном переживании, творец достигает не только ослабления внешней реальности, но и укрепления своего воображаемого мира, как не менее важной реальности, способен сделать этот мир для множества вовлеченных в него живым, динамичным, самодостаточным.
Особо важно отметить, что как и у любого человека, переживание гения – это борьба прежде всего против невозможности реализовать внутренние необходимости своей жизни. Вместе с тем, работа гения по перестройке своего психологического мира направлена не столько на установление смыслового соответствия между сознанием и бытием (естественная потребность большинства людей), а скорее на достижение соответствия между каждым новым замыслом и его художественным претворением. Гению приходится преодолевать таким образом не разрыв сознания и жизни, а разрыв сознания (замысла) и его творческого воплощения.
Если переживание обычного человека нацелено на выработку "совладающего" поведения, достижение реалистического приспособления к окружению, то переживание гения озабочено проблемой выражения собственного видения и чувствования в максимальной степени полноты и совершенства. Внутренние импульсы, которые получает творческий дух его натуры гораздо сильнее и действеннее, чем те, что диктуют реальные необходимости жизни. Более того, смысловое принятие бытия у гения, только тогда и может состояться, когда открывается простор осуществлению природы его дарования. Таким образом, приоритетное стремление гения не просто в том, чтобы выжить, адаптируясь и приспосабливаясь к окружающему миру, а чтобы иметь возможность сотворить то, что ему предназначено.

В результате проведенного анализа можно сделать следующие выводы.
Представление о понятии “гений” возникло из мифологических и религиозных переживаний старого времени. Переживание гения в сущности и теперь осталось таким же, как и в античное время. Поклонение и почитание гения и теперь проникнуты религиозными моментами. Гений — полубог, и, подходя к нему, мы должны быть исполнены благоговения.
По мнению Канта, понятия гения и переживания два совершенно очевидных понятия, которые исключают решающую непрерывность и общность. Именно гениального творца произведения искусства невозможно исчислить и классифицировать, он является неповторимым в своей оригинальности. В переживании же существенным является особый и неповторимый момент, а именно — исключение интерсубъективной общности.
По мнению Гадамера гениальные творения "переживаются", они являются предметами "переживания", в котором произведение искусства в своей однократности и величии воспринимается как необычное и делается составной частью жизни. Гений и переживание равным образом обращены против рационализма Просвещения. Именно эти понятия определяют и формируют понимание искусства в конце XIX — начале XX века. Творчество и опыт искусства субъективируются столь радикально, что лишь искусство переживания интерпретируется как подлинное искусство.
Как и у любого человека, переживание гения – это борьба прежде всего против невозможности реализовать внутренние необходимости своей жизни. Вместе с тем, работа гения по перестройке своего психологического мира направлена не столько на установление смыслового соответствия между сознанием и бытием (естественная потребность большинства людей), а скорее на достижение соответствия между каждым новым замыслом и его художественным претворением. Гению приходится преодолевать таким образом не разрыв сознания и жизни, а разрыв сознания (замысла) и его творческого воплощения.

Новые статьи на library.by:
ПСИХОЛОГИЯ:
Комментируем публикацию: Гений и переживание как эстетические категории

© Иван Трифонов () Источник: http://portalus.ru

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

ПСИХОЛОГИЯ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.