LIBRARY.BY → ПСИХОЛОГИЯ → ГЕРМАНИЯ И НЕМЦЫ В ПИСЬМАХ КРАСНОАРМЕЙЦЕВ ВЕСНОЙ 1945 г. → Версия для печати
Дата публикации: 27 июня 2021
Автор: ШЕРСТЯНОЙ Э. (ФРГ)
Публикатор: Алексей Петров (номер депонирования: BY-1624798879)
Рубрика: ПСИХОЛОГИЯ
(c) 2002 г.
20 лет назад немецкие историки открыли для себя, казалось бы, давно известный исторический источник - солдатские письма1 . Обращение к свидетельствам из первых рук из казарм и окопов было обусловлено ростом интереса к истории быта и истории ментальности. Изучение солдатской почты, как научное направление, - это, конечно, не "письма с фронта", известные российскому читателю по многочисленным публикациям еще со времен войны. "Письма с фронта" - это ненаучные издания. В них не дается объяснения обстоятельствам и условиям возникновения того или иного письма, не указывается его местонахождение, не обосновываются принципы отбора писем, включенных в публикацию. Кроме того, "письма с фронта" издавались и издаются зачастую в сокращенном виде. Издатели опускают при публикации то, что им представляется второстепенным, "неактуальным" либо противоречащим концепции издания. Научный анализ солдатской почты - иная форма работы с этим ценным первоисточником.
Благодаря скрупулезному изучению солдатских писем немецкая историография двух мировых войн значительно обогатилась материалами, дающими возможность выйти на новый уровень исследования социальной психологии прошлого и духовной истории в целом. До сих пор в центре внимания немецких историков находились письма солдат вермахта2 , однако в последнее время стал проявляться интерес к полевой почте красноармейцев.
Изучение солдатских писем, как относительно новое направление исследовательской работы, еще не отличается совершенством. Лишь со временем можно ожидать выработки безукоризненных методик работы с этим первоисточником. Правда, уже сегодня в некоторых вопросах достигнута определенная ясность. В этом отношении обращают на себя внимание работы молодого германского историка К. Латцеля3 ,
Шерстяной Эльке - доктор, научный сотрудник Института современной истории (Мюнхен, ФРГ). Русская версия статьи подготовлена к.и.н. О.В. Вишлевым.
1 Здесь и далее термин "солдат" является обобщающим и распространяется на представителей всех родов войск сухопутных сил, независимо от их званий. Этот термин применяется к военнослужащим как германских вооруженных сил (вермахта), так и Красной Армии. В статье не рассматриваются письменные свидетельства советских генералов, поскольку ставится цель выявить позицию, взгляды и настроения низших звеньев Красной Армии.
2 Первой серьезной работой, сигнализировавшей о возникновении нового направления исследований, стала публикация "Иное лицо войны": Das andere Gesichtdes Krieges. Deutsche Feldpostbriefe 1939-1945. Hrsg. von О. Buchbender u. R. Sterz. Munchen, 1982.
Среди работ последних лет, посвященных изучению солдатской почты, отметим следующие: Loffler К. Aufgehoben: Soldatenbriefe aus dem Zweiten Weltkrieg. Eine Studie zur subjektiven Wirklichkeit des Krieges. Bamberg, 1992; Humburg M. Feldpostbriefe von Wehrmachtssoldaten aus der Sowjetunion 1941-1944. Opiaden, 1998.
О состоянии изучения солдатских писем в ФРГ см.: Geschichte entdecken. Erfahrungen und Projekte der neuen Geschichtsbewegung. Hrsg. von H. Heer u. V. Ulrich. Reinbek bei Hamburg, 1985; Humhurg M. Deutsche Feldpostbriefe im Zweiten Weltkrieg. Eine Bestandsaufnahme. - Andere Helrne - andere Menschen? Heimaterfahrung und Frontalltag im Zweiten Weltkrieg. Ein internationaler Vergleich. Hrsg. von D. Vogel u. W. Wette. Essen, 1995. S. 13-35; Kriegsalltag. Die Rekonstruktion des Kriegsalltags als Aufgabe der historischen Forschung und der Friedenserziehung. Hrsg. von P. Knoch. Stuttgart, 1989.
3 См.: Latzel К. Vom Kriegserlebnis zur Kriegserfahrung. Theoretische und methodische Oberlegungen zur erfahrungsgeschichtlichen Untersuchung von Feldpostbriefen. - Militargeschichtliche Mitteilungen, 1997, N 57, S. 3-30. idem. Deutsche Soldaten - nationalsozialistischer Krieg? Kriegserlebnis - Kriegserfahrung 1939-1945. Paderbom, 1998.
стр. 137
собравшего и проанализировавшего тысячи писем немецких солдат второй мировой войны. К. Латцель пришел к выводу, что даже несколько тысяч писем не отличаются репрезентативностью в широком социологическом смысле: она остается иллюзорной4 , поскольку в годы второй мировой войны немецкими солдатами были написаны миллиарды писем5 . Ценность отдельного солдатского письма, да и любого количества писем, как источника, зависит от конкретно и корректно, с учетом специфики данного источника, поставленной исследовательской задачи.
Цель данной статьи - на основе анализа солдатской почты получить ответы на вопросы о том, как весной 1945 г. вступившие на немецкую землю бойцы Красной Армии воспринимали немецкое гражданское население и условия жизни в Германии.
Нами были изучены около 300 писем красноармейцев. Публикация приблизительно 160 из них выйдет в свет в Германии в 2002 г. Большинство из этих писем было выявлено в московских архивах6 и впервые с соблюдением условий сохранения анонимности авторства вводится в научный оборот.
Учитывая ограниченную документальную базу вопроса7 , нам с самого начала было ясно, что выводы, которые будут сделаны, вряд ли могут восприниматься как окончательные, что их следует формулировать крайне осторожно, а анализ писем необходимо дополнить изучением других источников, например, служебными донесениями военных инстанций, воспоминаниями, интервью. Тем не менее, мы считаем возможным ввести первые наши находки в научный оборот, чтобы содействовать развитию дискуссии и в то же время указать на необходимость продолжения поиска документальных свидетельств событий 1945 г.
В начале января 1945 г. советские войска 1-го, 2-го и 3-го Белорусских фронтов, Прибалтийского фронта и 1-го Украинского фронта при поддержке с юга, осуществлявшейся 4-м Украинским фронтом, начали наступление на всем пространстве от Балтийского моря до Карпат и вошли на территорию Германии. Давнее страстное желание советских солдат уничтожить "фашистского зверя" в его "логове" начало сбываться. Красная Армия вступила не просто на неприятельскую территорию, а на землю своего главного, смертельного врага - туда, где он испокон веку обитал, откуда он пришел и принес горе и беды народам СССР, откуда черпал свои резервы. Что там увидели красноармейцы? Какие впечатления от встречи с Германией отразились в их письмах домой?
Написание писем само по себе является частью сложного процесса обретения социального опыта и обмена им. В письмах отражаются знания, ощущения, образы, как старые, так и только что приобретенные, как личные, так и общие или характерные для группы людей. Из них можно узнать о взглядах человека на мир, его идеалах, ценностных ориентирах, коммуникативных способностях. В то же время содержание письма всегда зависит от потребности и возможности общения в той или иной ситуации. Солдатские письма в период активных боевых действий выполняют важную социальную и психологическую функцию. Для солдата - это способ поддержания связи с родиной и семьей, укрепления собственного боевого духа и веры в победу, убеждения самого себя и близких в том, что ничего с ним не случится. Строки, направленные солдатом домой, - это выражение его потребности в общении, часто на уровне подсознания. Но, удовлетворяя ее, солдат вынужден соблюдать определенные цензурные ограничения.
4 Latzel К. Deutsche Soldaten - nationalsozialistischer Krieg, S. 105.
5 Подсчитано, что с 1939 по 1945 г. немецкими солдатами было отправлено домой и получено из дома более 30 миллиардов писем.
6 Автор выражает признательность московским коллегам А. Доронину и Н. Петрохинцеву за помощь и советы.
7 В данной статье автор не касается критериев отбора писем для публикации. Мы оставляем за рамками статьи вопросы работы советской почты, влияния военной цензуры, а также проблемы перевода писем на немецкий язык. Отметим лишь, что изученные нами письма были доставлены адресатам.
стр. 138
Война для человека - это всегда чрезвычайная ситуация. Она коренным образом меняет условия его жизни, влияет на его шкалу ценностей, изменяет его реакцию на окружающий мир, накладывает серьезный отпечаток на характер его общения с близкими. В условиях войны "восприятие чужого" происходит совершенно иначе, чем в мирное время. Встреча с другой страной, культурой - явление само по себе сложное даже в невоенное время, в условиях войны еще больше усложняется, приобретает подчас очень противоречивый характер, особенно если это касается страны и культуры противника. Проанализировать "восприятие чужого в военных условиях" оказывается очень непростой исследовательской задачей. Это обстоятельство следует учитывать, когда мы пытаемся определить, анализируя почту красноармейцев, их впечатления от встречи с Германией - с миром смертельно ненавидимого врага.
Начнем с общих выводов, которые позволяют сделать солдатские письма 1945 г., а также многочисленные беседы, проведенные нами с бывшими красноармейцами.
ОБЩИЕ ВЫВОДЫ
Перед вступлением и сразу после вступления на вражескую территорию в письмах советских солдат, направленных на родину или товарищам на другие участки фронта, Германия и немцы отнюдь не являлись главной темой повествования. В подавляющем большинстве писем эти вопросы либо вообще не затрагивались, либо затрагивались лишь вскользь. Основное внимание в них уделялось семейным делам и состоянию здоровья солдат8 . Большинство авторов писем лишь очень скупо сообщало о том, что их в тот момент окружало. Такая ситуация сохранялась на протяжении первых полутора-двух месяцев, пока на территории Германии шли тяжелые бои. Лишь с марта-апреля 1945 г., по мере ослабления сопротивления германской армии, все чаще начинают появляться сообщения об увиденном в Германии. И только незадолго до Победы и сразу после нее Германия и немцы на короткое время становятся главной темой повествования в некоторых - далеко не во всех - солдатских письмах. Из этого можно заключить, что условия жизни в Германии до определенного момента почти не вызывали у советских солдат интереса. Точнее говоря, этот интерес практически не проявлялся в их письмах9 .
В то же время имеющиеся свидетельства серьезно различаются между собой - как по объему и подробности описания, так и по присутствующим в них оценкам. Различия в восприятии могли быть обусловлены самыми разными причинами, ведь и на войне восприятие - процесс сугубо индивидуальный. Психологи давно установили, что восприятие - это всегда выборочное принятие информации. Оно зависит не только от физических и умственных способностей, но и от психического состояния наблюдателя. Важную роль играет также тренированность человека в подсознательном отборе, наличие у него критериев для оценки увиденного, а также определенных ожиданий ("гипотезы") в отношении того, с чем ему предстоит встретиться. Кроме того, люди, как известно, по-разному воспроизводят увиденное в памяти, даже через очень короткий промежуток времени. В конце концов, они обладают неодинаковыми способностями точно формулировать, да и просто излагать на листе бумаги свои впечатления и мысли.
Изученные нами письма не позволяют, к сожалению, судить о том, влияли ли на восприятие их авторами условий жизни другой страны возраст, фронтовой опыт
8 В письмах красноармейцы чаще всего касались тех же тем, что и немецкие солдаты. Перечислим их по частоте упоминания, начиная с наиболее упоминаемых: служба - участие в боевых действиях, жизнь - смерть - здоровье - ранение, тоска по родине и семье, общее положение на фронте, физическое переутомление, семейные заботы, довольствие - питание на фронте и т.д. В письмах красноармейцев того времени особенно часто и отчетливо проявлялось желание мира, скорейшего окончания войны.
9 Этот интерес будет в дальнейшем постепенно возрастать. То, что после войны многими возвратившимися домой красноармейцами встреча с Германией будет расцениваться как "событие в их жизни на войне", - это иная тема.
стр. 139
и жизненный опыт вообще, национальная принадлежность, степень образованности, и насколько сильным было это влияние. Поэтому здесь мы вынуждены исходить из общеизвестных положений: человек пожилой является более внимательным наблюдателем, чем молодой; обладающий большим жизненным опытом дает, как правило, более дифференцированные оценки, нежели менее опытный; образованный более открыт для восприятия чужой культуры, чем необразованный. На практике восприятие и оценка солдатом чужой страны и иных условий жизни определяется всеми этими факторами, вместе взятыми. Причем степень влияния каждого из них в каждом конкретном случае бывает разной. Кроме того, свое воздействие на восприятие и оценки оказывают социальная психология, конкретно-исторические условия, в частности условия войны.
У военнослужащих сухопутных сил10 частота и разнообразие наблюдений зависели прежде всего от боевой обстановки, темпа наступления, продолжительности пребывания на одном месте в условиях, когда не было артобстрелов и бомбежек. Во время боевых действий, даже когда они велись в жилых районах, "гражданские параметры" вражеской территории, по сути дела, просто не попадали в поле зрения. Вряд ли можно говорить о разном содержании наблюдений у солдат передовых частей и солдат второго и третьего эшелонов. Состав ударных группировок постоянно менялся, равно как менялась боевая обстановка. Войска второго и третьего эшелонов нередко оказывались передовыми при борьбе с оказавшимися в тылу или на флангах Красной Армии частями германской армии. Анализ найденных нами писем показал также, что пока нет оснований говорить о различном восприятии Германии и немцев рядовым и офицерским составом советских войск, а также о каком-то особом их восприятии личным составом гвардейских частей.
Самыми внимательными наблюдателями и лицами, наиболее часто описывавшими в своих письмах Германию и немцев, были, по-видимому, разведчики боевых частей, в том числе те, кто первым допрашивал немецких военнопленных и перебежчиков, а также политработники ("политруки"11 , военные юристы, партийные и комсомольские функционеры). Активную группу "корреспондентов" в составе боевых частей составляли также те, кто имел "более спокойные условия расквартирования", например, телефонисты, принадлежавшие по роду своей деятельности к числу наиболее информированных лиц.
Описания, содержавшиеся в письмах красноармейцев, почти всегда, причем часто неосознанно, имели оценочный характер. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в письмах военнослужащих, независимо от их должностей и званий, зачастую присутствовали одни и те же формулировки и метафоры, навеянные, вне всяких сомнений, официальной пропагандой. Однако не всегда ясно, определялось ли использование пропагандистских клише желанием не привлекать к себе внимание военной цензуры и политических органов либо то толкование, которое давалось некоторым вещам органами пропаганды, было действительно принято и усвоено красноармейцами. Первое не исключало второго, поэтому, думается, как то, так и другое вполне могло иметь место. Впрочем, такая ситуация наблюдалась в освещении далеко не всех вопросов. Описание одних аспектов жизни в Германии было сильнее насыщено штампами, других - значительно слабее. Однако с течением времени расхожие формулировки появлялись в письмах все реже. Это имеет, на наш взгляд, простое объяснение: при первой встрече с чужим миром человек в большей степени ориентируется на знания об этом мире, которые им были почерпнуты из официаль-
10 Наблюдения у представителей военно-воздушных сил отличались в целом меньшей частотой, а описание Германии и немцев в их письмах было не столь детальным. Это вполне объяснимо, поскольку военные летчики и наземный обслуживающий персонал соприкасались с гражданским населением Германии значительно реже, чем сухопутные войска.
11 В 1945 г. в Красной Армии уже официально не существовало должности "политический руководитель". С 1942 г. ведением политической работы в войсках занимались заместители командира по политической части (замполиты). Однако сокращение "политрук" по отношению к замполитам по-прежнему применялось.
стр. 140
ных источников, прессы, у других лиц, и лишь постепенно, по мере накопления личного опыта, у него формируются собственные взгляды и оценки.
Красноармейцы в подавляющем большинстве не имели личного опыта общения с гражданским немецким миром, они впервые в жизни ступили на немецкую землю. Война стерла тот образ Германии, который существовал в довоенные годы. Позитивный взгляд на Германию, немецкую культуру и науку, немецкий образ жизни, формировавшийся до 1941 г. советской системой образования, а также благодаря советско- германским культурным контактам, в письмах красноармейцев в 1945 г. уже не был представлен. Если что-то из довоенных оценок и появлялось в письмах, то только в качестве противопоставления: какой виделась Германия прежде - и какой она оказалась на самом деле. Такое противопоставление было, скорее всего, навеяно текущей пропагандой - публикациями во фронтовых газетах, радиопередачами, выступлениями ораторов на партийных и комсомольских собраниях. По всей видимости, в тот момент оно воспринималось красноармейцами как совершенно правильное и не противоречило их взглядам и опыту.
Немаловажное значение имеет вопрос: являлось ли восприятие советскими солдатами Германии и немцев селективным? Другими словами - можно ли говорить о том, что некоторые вещи они не хотели замечать либо хотели толковать их определенным образом? В большинстве случаев это установить невозможно. С полной уверенностью можно утверждать лишь одно: первые наблюдения и оценки жизни в Германии были исполнены крайней ненавистью к ней. Эта объяснимая и понятная "ярость благородная" очень сильно влияла на восприятие красноармейцами условий жизни в Германии, на их отношение к немцам вплоть до конца войны, если не дольше. В то же время анализ солдатской почты позволяет заключить, что наблюдения за жизнью в Германии все чаще побуждали красноармейцев отказываться от однозначно негативных оценок этого чужого для них мира. Еще до окончания войны некоторые советские солдаты вновь стали проводить различия между немцами и не отождествляли их всех с фашистами. Такой подход имел место в некоторых письмах политически грамотных наблюдателей, прежде всего политруков. При более близком рассмотрении жизни в Германии они вновь приходили к выводу, что есть бедные и "привилегированные" немцы, есть немцы, которые издевались над угнанными на работу в Германию гражданами других стран, и немцы, которые не делали этого, есть немцы, которые страдали при фашистах, и есть "фюреры и гауляйтеры", которые. понимая неизбежность поражения, вовремя успели сбежать. Такие дифференцированные оценки стали появляться в письмах советских солдат еще до издания в середине апреля 1945 г. директивы об изменении отношения к населению Германии. И все же жизнь в Германии содержала много такого, к чему отношение красноармейцев от первого до последнего дня оставалось очень отстраненным.
Ниже мы рассмотрим на материале писем, как советские солдаты оценивали экономическое развитие Германии и личное благосостояние немцев, а также каким был их взгляд на немецкое гражданское население.
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ГЕРМАНИИ И ЛИЧНОЕ БЛАГОСОСТОЯНИЕ НЕМЦЕВ
Первое, что отметили красноармейцы в Восточной Пруссии и что произвело на них впечатление, - это дороги. Даже деревенские улицы и дороги, связывавшие маленькие населенные пункты, были в хорошем состоянии. Обращало на себя внимание и наличие канализации в сельской местности. Обо всем этом, как об интересных фактах, без каких-либо оценок, мимоходом сообщалось в письмах советских солдат при описании наступления Красной Армии.
Затем последовало знакомство с крестьянским хозяйством. Здесь в письмах красноармейцев уже появились оценки. Отмечалось, в частности, обилие в немецких крестьянских хозяйствах скота, хорошая оснащенность этих хозяйств техникой
стр. 141
и инвентарем, наличие в них большого количества крупных и прочных хозяйственных построек. Хозяйства представлялись зажиточными, приносящими хорошие доходы. Некоторые авторы писем даже полагали, что все деревни и хутора в Германии одинаково богаты и нет ни одного бедного двора. Такие поверхностные суждения, конечно, не соответствовали действительности. На чем они основывались, судить трудно.
Первая реакция солдат на положение дел в сельском хозяйстве Германии очень встревожила политическое руководство Красной Армии. Уже в начале февраля 1945 г. оно решило развернуть работу с целью не допустить неверных политических выводов, которые могли быть сделаны красноармейцами. "Может быть, помещичье имение в Восточной Пруссии и богаче какого-то колхоза. И отсюда отсталый человек делает вывод в пользу помещичьего хозяйства против социалистической формы хозяйства", - указывал на возникшую опасность начальник политуправления 2-го Белорусского фронта А.Д. Окороков в докладе на совещании политработников, состоявшемся 6 февраля 1945 г. Он предложил решительно бороться против таких настроений. Советской прессе, по его мнению, следовало активно включиться в воспитательную работу и показать Пруссию "как реакционное гнездо"12 .
Такая работа была развернута в советской печати. Однако солдат не стали перегружать знаниями по политэкономии. Курс был взят на то, чтобы представить немецкое благосостояние исключительно как результат политики ограбления гитлеровской Германией оккупированных европейских стран. Фронтовые корреспонденты начали сообщать в своих публикациях о товарах и предметах, увиденных ими в Германии, на которых было клеймо других стран, в том числе фирменные знаки советских заводов и фабрик. Настойчиво проводилась мысль, что все это было вывезено немцами из захваченных ими государств.
Германская политика в Европе была действительно грабительской. Но далеко не все из того, что имелось у немцев в квартирах и во дворах, было награблено в годы войны. Многие иностранные товары попали в Германию еще до войны законным путем - в результате торговли. Теперь и они оказались в разряде нажитых преступным способом.
Кампания в прессе, безусловно, влияла на настроения красноармейцев. То, о чем писали газеты, дополняло их личный опыт. Они хорошо знали, какому разграблению подверглись оккупированные Германией районы СССР. Поэтому официальное объяснение источников благосостояния Германии было ими очень быстро воспринято и воспринято как правильное. Тон солдатских писем не отличался от тона газетных публикаций. Солдаты также отмечали, что в домах у немцев "югославские ковры, французские шторы, крымская мебель, русский шелк"13 ; что в шкафах у них "мыло, одеколон, спички, мануфактура" советского производства14 и другое "награбленное добро"; что по дорогам Германии бредет скот, который "они забрали у нас"15 .
Труд угнанных на работу в Германию советских граждан, с которыми красноармейцам часто приходилось сталкиваться, рассматривался ими как еще один источник немецкого благосостояния. В солдатской почте говорилось о жестокой эксплуатации этих людей немцами и с чувством удовлетворения отмечалось, что бывшие подневольные иностранные рабочие теперь "чувствуют себя хозяевами".
12 Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации (далее - ЦЛМО РФ), ф. 372, oп. 6570. д. 78. л. 32. Автор выражает признательность Е.С. Сенявской, любезно предоставившей в ее распоряжение выдержку из этого документа. См. также: Сенявская Е.С. Образ Германии и немцев в годы Второй мировой войны глазами советских солдат и офицеров. - Военно-исторический архив, вып. 12. ML, 2000,с. 11-58.
13 Письмо Александра Александровича А. сестре от 29 марта 1945 г. - Письма с фронта. Пермь, 1975, с. 17-18.
14 Письмо Василия Петровича В. дочери от 20 марта 1945 г. - Центр хранения документов молодежных организаций (далее - ЦХДМО), ф. 33, oп. 1. д. 66. В настоящее время фонды ЦХДМО переданы в Российский государственный архив социально-политической истории.
15 Письмо Федора Афанасьевича С. жене от 26 января 1945 г. - Там же, д. 432.
стр. 142
Особого внимания удостоились в письмах советских солдат "господские дворцы". Они воспринимались как самое яркое доказательство грабительской и эксплуататорской политики немцев. Один двадцатилетний красноармеец писал о таких "дворцах": в них "стены блестят мрамором, шелковые шторы обшиты золотом и когда ложишься спать, то утопаешь в перинах как в море. Вот и сейчас я сижу в фольварке одного крупного немца. Кругом диваны, кресла, шелк, пол блестит и в нем твое отражение как в зеркале"16 . Но это было не просто награбленное и уже в силу одного этого достойное презрения богатство. Красноармейцы понимали, что это к тому же юнкерское богатство. Знакомясь с "господскими дворцами" в Германии, многие солдаты и офицеры Красной Армии впервые на практике сталкивались с классовым обществом. Отношение к этому богатству было негативным. Его не рассматривали как культурную ценность. По крайней мере, в солдатских письмах нет никаких упоминаний о таком отношении к нему. Лишь в самые последние дни войны в письмах отдельных наиболее образованных солдат стали проскальзывать высказывания, позволяющие заключить, что знания по истории культуры и искусства, приобретенные в школе или институте, ими не были утрачены.
В самом начале знакомства с Германией советские солдаты вряд ли могли прийти к заключению о высокой эффективности немецкого национального хозяйства. Почти все предприятия не работали либо были разрушены. Поэтому представляется сомнительным тезис, основывающийся на мемуарной литературе, в частности на воспоминаниях, опубликованных в последние годы в России, о том, что бойцы Красной Армии были изумлены, обнаружив в Германии хорошо налаженную инфраструктуру и образцовую организацию производства. Весной 1945 г. у советских солдат вызывало удивление и в чем-то даже уважение только одно - яростное сопротивление ненавистных "фрицев". Лишь после того как отгремели последние бои, взгляд на врага начал постепенно меняться, причем в нежелательную для советского политического руководства сторону. Этот новый взгляд отразился, например, в таких частушках:
"Был я в Германии - всего увидел там.
Вот пожить бы так нам победителям".
"Искал в Германии я угнетенный класс,
Лучше русских там живут во сто раз"17 .
Но то, о чем пелось в частушках, - это взгляд не периода боевых действий. Это более поздняя реакция, причем реакция на отсутствие достойного признания и вознаграждения солдатского подвига со стороны советского государства. Весной 1945 г. немецкое благосостояние вызывало у красноармейцев иные чувства: ненависть, отвращение, жажду разрушения.
Представленное в научной литературе мнение, что как "офицеры, как и простые солдаты с упоением изучали необычный для них, изысканный мир буржуазного декаданса" и не реагировали на предписания политорганов "не поддаваться впечатлению о мнимом богатстве Запада"18 до мая 1945 г. вряд ли может быть признано отражающим действительное положение вещей. Хотя в сообщениях военных инстанций и можно найти указание на то, что "в отдельных письмах военнослужащих в розовых красках рисуется жизнь немецкого населения"19 , однако не ясно, что конкретно настораживало армейских политработников. "Розовые краски" при желании можно было найти, например, даже в таком высказывании: "Они хорошо здесь жили, эти паразиты"20 .
16 Письмо Павла Васильевича С. родителям от 25 января 1945 г. - Там же, д. 290.
17 Заветные частушки. Из собрания А.Д. Волкова, т. 2, Политические частушки. М., 1999, с. 185.
18 Naimark N.M. Die Russen in Deutschland. Die sowjeti.sche Besatzungszone 1945 bis 1949. Berlin, 1997, S. 91.
19 Директива начальника политотдела 19-й армии от 26 февраля 1945 г. - ЦАМО РФ, ф. 372, oп. 6570, д. 68, л. 4. Документ любезно предоставлен в распоряжение автора Е.С. Сенявской.
20 Цит. по: Naimark N.M. Op. cit., S. 110-111.
стр. 143
Солдатские письма дают возможность выявить еще одну важную причину негативного восприятия красноармейцами благосостояния немцев. Знакомясь с условиями жизни в Германии, они одновременно знакомились и с самой ужасной стороной нацистского господства - с лагерями для военнопленных и лагерями смерти. Политорганы, естественно, использовали информацию об этих лагерях в своей работе. Но советских солдат на этот счет не требовалось просвещать. Еще летом 1944 г. они знали о том, что происходило в Майданеке и в других концлагерях в Восточной Польше. С быстротой молнии в войсках распространялись страшные известия о преступлениях фашистов в Освенциме и Варшаве. От бывших узников нацистских лагерей и соотечественников, угнанных на работы в Германию, красноармейцы узнавали все новые ужасающие подробности. Все это придавало восприятию советскими солдатами благосостояния немцев особый характер. Богатство Германии, созданное таким способом, вызывало отвращение. Сопоставляя письма, вряд ли можно усомниться в том, что среди красноармейцев было широко распространено мнение: к чему нам все это богатство - скорей бы домой.
Письма позволяют составить также представление о том, каким было отношение красноармейцев к трофеям, прежде всего к тем, которые свидетельствовали о благосостоянии врага. В письмах, естественно, ничего не сообщалось о том, что могло быть квалифицировано как грабеж и мародерство. Об этом умалчивали не по цензурным, а по этическим соображениям. О насилии, которым наполнены фронтовые будни, солдаты старались не информировать "нормальный мир", даже если их жажда мщения получала оттуда активную поддержку. Из писем красноармейцев весной 1945 г. возникает впечатление, будто взятие трофеев чаще всего происходило без применения насилия.
Гражданское население Восточной Пруссии, бежавшее при приближении Красной Армии, в панике бросало свое имущество. Оно было оставлено в домах, на вокзалах, валялось на обочинах дорог и оказалось в полном распоряжении наступавших войск. Бесхозное добро, если оно не бралось под охрану по распоряжению командования, привлекало солдат. Продукты съедались на месте либо передавались на полевые кухни. То, что представляло интерес и было компактным и легким, перекочевывало в вещевые мешки. Это были прежде всего ценные вещи (часы, украшения, медали), а также вещи, которые солдаты рассчитывали переправить своим семьям: теплая одежда, прочная обувь.
Еще в январе 1945 г. армейское командование издало приказ, регламентировавший отправку посылок военнослужащими на родину. Раз в месяц21 солдатам и сержантам разрешалось бесплатно направить домой посылку весом до пяти килограммов, офицерам и генералам за небольшую плату соответственно до десяти и шестнадцати килограммов22 . Согласно некоторым источникам, на отправку посылок выдавались специальные разрешения, что позволяло ограничить их число. Из писем мы узнаем, что отправлялось домой. Это были: пальто, верхняя одежда, белье, ткани, обувь, мыло, сахар, картофель и другие продукты питания. Все это собиралось в разных местах, выносилось из квартир, а иногда с немецких армейских складов. Позднее при крупных войсковых частях стали создаваться специальные склады, на которые доставлялось бесхозное добро, и где солдаты могли брать то, что им требовалось. Организация таких складов была продиктована практическими соображениями. Сбор трофеев отвлекал войска от выполнения непосредственных боевых задач, трофеи связывали солдат, для них приходилось выделять место в транспорте. Кроме того, это создавало в войсках нездоровую атмосферу, поскольку солдаты начинали больше думать о военной добыче. Уже в первые дни январского наступления 1945 г. советское командование поняло, что проблема трофеев негативно влияет на армейскую дисциплину, однако так и не смогло до конца ее решить.
21 Великая Отечественная война 1941-1945, кн. 4, Народ и война. М., 1999, с. 271.
22 Приказ начальника тыловой службы 3-го Белорусского фронта от 4 января 1945 г. - Русский архив. Великая Отечественная. т. 14 (25). М., 1998, с. 639-640.
стр. 144
Из писем мы узнаем, что некоторые солдаты, беря немецкие вещи, мучились угрызениями совести. Другие просто не хотели ничего брать, поскольку все вражеское вызывало у них отвращение. "Собирать тряпье" и мародерствовать многих заставляла крайняя нужда. Материальное положение родственников на родине, разоренной войной, было катастрофическим. В конце 1944 г. 40% рабочих и служащих в городах получали ежедневно лишь 500 г хлеба. Еще хуже было положение в сельской местности. Там в 1945 г. ежедневная норма потребления хлеба покрывалась поставками лишь на 80%. В стране действовала карточная система. В деревнях потребность в потребительских товарах удовлетворялась в 1945 г. лишь на четверть23 . Посылки и денежные переводы солдат позволяли их семьям хоть как-то сводить концы с концами. Настоящим событием становилось получение посылки с куском хорошей ткани или продуктами, которые за годы войны, особенно на селе, превратились в недоступные деликатесы: чай, кофе, шоколад, сладости. Именно тяжелым материальным положением семей объяснялся интерес красноармейцев на вражеской территории как к ценным вещам и простым бытовым товарам, так и к продуктам.
У советских солдат в ходе наступления, по мере продвижения в глубь Германии, появлялось все больше возможностей для наблюдения за жизнью немцев. Первоначальное представление о богатстве Германии начало сменяться более трезвым взглядом. Красноармейцы сталкивались с немецким гражданским населением, прежде всего с беженцами. Оказалось, что и здесь немало бедных людей, достаточно было взглянуть на обувь. Один парторг писал жене в марте 1945 г.: "Вся Германия ходит на деревянных подметках, причем обувь на деревянных подметках делается не только для домашних работ, но и выходная. А если не деревянная подметка, то какая-нибудь эрзац. В общем, эти эрзацы на каждом шагу". Далее он отмечал: "А большинство немцев в полном смысле слова голодают. Они живут на скудном пайке и не имеют возможности где-либо достать"24 .
Однако такие сообщения были скорее исключением. Весной 1945 г. немцы редко у кого из красноармейцев вызывали сочувствие. По меньшей мере, их описание в солдатских письмах оставалось холодным. Как свидетельствуют немецкие источники, по мере развития наступления советских войск, случаев мародерства не становилось меньше. Только в самом конце войны военная прокуратура РККА смогла доложить командованию, что в отношении красноармейцев к немецкому населению произошел "значительный перелом" и теперь "случаи грабежа носят единичный характер"25 .
Можно ли при оценке причин "барахольства" красноармейцев ссылаться лишь на их вполне объяснимое чувство мести? Изучение солдатской почты - даже тогда, когда в ней по понятным причинам обходится молчанием вопрос, в каком объеме и какими способами брались трофеи, позволяет выдвинуть предположение, что сама по себе военная обстановка изо дня в день неуклонно подрывала ценностные ориентиры солдат. Этот процесс имел свою внутреннюю логику развития.
НЕМЕЦКОЕ ГРАЖДАНСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ
В первые дни наступления на территории Германии советские солдаты почти не сталкивались с гражданским населением. Лишь изредка им встречались старики, которые не пожелали покинуть свои дома или просто не могли этого сделать по состоянию здоровья. Ненависть еще не остывших от боя солдат выплескивалась на них, хотя значительно чаще ее объектом становились жилища и имущество. В изученных
23 Великая Отечественная воина 1941-1945, кн. 4, Народ и война, с. 100-101.
24 Письмо Василия Петровича В. жене от 28 марта 1945 г. - ЦХДМО, ф. 33, oп. I, д. 66.
25 Доклад Военного прокурора 1-го Белорусского фронта Военному совету фронта от 2 мая 1945 г. Русский архив. Великая Отечественная, т. 15, 4 (5), Битва за Берлин. М., 1995, с. 245.
стр. 145
письмах красноармейцев за январь-апрель 1945 г. мы не найдем ни одного признания в совершении насилия над гражданскими лицами, а тем более описаний насилия. Чем это объяснить?
Насилие против гражданских лиц всегда окружается в солдатской почте еще большим молчанием, чем обстоятельства взятия трофеев. В этом проявляется неписаный закон войны, запрещающий рассказывать о жестокости на фронте. Соблюдение этого закона позволяет солдатам - и тем самым обществу в целом - вернуться впоследствии к нормальной, организованной на других принципах, отличающейся значительно меньшей степенью насилия гражданской жизни. Речь идет вовсе не о том, чтобы в воспитательных или политических целях сформировать прекрасный образ солдата, воспеть его героизм. Цель иная - оградить "гражданский мир" от деструктивной, опасной для него информации. В годы второй мировой войны военно- политическая цензура всех стран-участниц обеспечивала решение в первую очередь этой задачи. Предотвратить получение противником сведений, которые могли быть использованы им в пропагандистских целях, являлось задачей хотя и важной, но, в общем-то, второстепенной.
Этому неписаному закону следовали не только во второй мировой войне. Так было и раньше. Этот закон соблюдается и сегодня. Поэтому нельзя согласиться с высказываниями, что замалчивание фактов насилия на войне является якобы признаком "тоталитарных политических отношений".
Письма красноармейцев содержат материал, позволяющий составить лишь общее представление об их обхождении с гражданским населением Германии. Но они дают ответ на другой важный вопрос: чем конкретно определялось такое отношение к немцам?
Мы уже говорил?! о той поистине безграничной ненависти, которая наполняла души красноармейцев на рубеже 1944- 1945 гг. В момент вступления на территорию Германии она распространялась на всех без исключения немцев. Такой была и официальная позиция: немец - фашист - враг. В частях нередко стихийно собирались митинги, проводились собрания, устраивались коллективные чтения писем и газет. В ходе этих мероприятий солдаты торжественно клялись безжалостно мстить "немчуре" за страдания, причиненные их родине.
Однако вплоть до середины февраля 1945 г. прямых контактов с немецким гражданским населением у советских солдат почти не было. Они сталкивались в основном лишь с покинутым жильем. Во многих случаях гражданское население успевало бежать в самый последний момент. Иногда красноармейцы заставали в покинутых домах даже накрытые столы. Вражеское жилье, которое еще совсем недавно было обитаемым, привлекало их. Оно давало возможность увидеть, как действительно живут немцы, что они носят, на чем спят, что едят, что читают, какие картины висят у них на стенах. Но, переступая порог немецкого дома, красноармеец, естественно, не мог не помнить о том, как вели себя "фрицы" в его доме. Солдаты нередко задавали в своих письмах вопрос: почему эти немцы, у которых есть все, хотели забрать у нас, русских, последние пожитки. Разрушение и разграбление воспринимались в этих условиях как справедливое и заслуженное возмездие.
У многих советских солдат обстановка немецкого быта вызывала отвращение. Как можно заключить из писем, для характеристики того, что они видели в домах немцев, наряду с определением "награбленное добро" часто употреблялось еще одно -"безвкусица", "пошлость". По мнению многих бойцов, в немецких жилищах "пахло мещанством". Тюли, вазочки, скатерти с узорами и кружевами - все это воспринималось с презрением и брезгливостью. Приступы ярости вызывало и то, что немецкий гражданский быт порою прямо с порога демонстрировал воинственные черты. Вполне понятна реакция красноармейцев, когда среди рюш и ангелочков им попадалась на глаза фотография хозяина дома в военной форме. Обращали на себя внимание "порнографические" картинки. "Газеты и особенно журналы наполнены снимками голых мужчин и женщин во всевозможных позах и положениях. Это самая распро-
стр. 146
страненная литература", - писал боец 1903 г. рождения, работавший до войны главным инженером26 . Такого рода черты вражеской культуры давали возможность рассматривать ее как аморальную, что лишь усиливало жажду разрушения.
В целом создается впечатление, что знакомство красноармейцев с жильем немцев лишь усиливало их ненависть. Возможно, оно не только замедлило, но в дальнейшем даже осложнило процесс признания врага человеком. Позднее, когда у советских солдат уже появилась возможность видеть хозяев домов, они продолжали не только разрушать внутреннюю обстановку в жилищах, но и демонстративно загрязняли жилища.
Вскоре состоялась встреча красноармейцев и с гражданским населением - с женами и детьми врага, его родителями, пытавшимися спастись бегством на запад, но вынужденными вернуться. Чувство безысходности и ужас, отпечатавшиеся на лицах этих людей, делали их внешность в глазах советских солдат еще более отвратительной. Это были напуганные, истеричные, плохо соображающие, усталые, часто грязные и голодные существа. То, что самыми беспомощными среди них были самые бедные, поначалу, как правило, не замечалось либо этому не придавалось никакого значения. "Мы шагаем по немецкой земле, - говорилось в одном из солдатских писем. - Пройдены десятки городов, сотни деревень и везде и всюду одна и та же картина. По дорогам бредут толпами немцы - немецкие женщины, дети, мужчины, - везущие на тачках кое- какое имущество, захваченное в последнюю минуту. В большинстве случаев все это имущество брошено и оставлено в домах, где еще несколько часов тому назад они мирно жили, не предвидя, что волна войны дойдет до них, думая, что война - это только поход в другие страны, разорение других народов, страдание женщин и детей любой национальности, но только не немецкой"27 .
Описание немецких беженцев представлено во многих письмах красноармейцев. 1 мая 1945 г. один старший сержант сообщал об увиденном под Берлином: "По дорогам бесконечными вереницами тянутся нагруженные имуществом повозки, фургоны с имуществом, с детьми. У всех лица истомленные, испуганные, угодливые. Вот когда они почувствовали, что такое война28 . Вид сорванных войной с насиженных мест людей породил двустишие: "Идет страна Германия, сплошная чемодания"29 .
В начальный период советского наступления комментарии в письмах красноармейцев относительно немецких беженцев были полны ненависти. Один пожилой солдат в конце февраля 1945 г. сообщал сестре: "сводим счета с Гансами и фрицами, а презренные фрау и их змееныши бегут, куда глаза глядят. Ну, думаем, что далеко не убегут, найдем на краю света, как сказал т. Сталин, и совершим свой суд над выродками человечества"30 . Другой, более молодой солдат писал родителям в начале марта: "Все лежит в прах, пусть их жены, матеря и прочея льют слезы за все это, что вы пролили"31 .
Для красноармейцев настал час возмездия. "Их дома горят, их имущество гибнет, их скот бродит бездомным, и сами они стали бездомными. Так и хочется каждому в лицо сказать: вот это тебе за наши страдания, вот это вам за страдания моей семьи и многих сотен тысяч других семей. Вот это вам за гибель многих сотен тысяч советских людей, за гибель наших женщин и детей, которых вы безжалостно
26 Письмо военного корреспондента Алексея Ш. знакомой девушке от 12 февраля 1945 г. - ЦХДМО, ф. 33, оп. 1. Д. 291.
27 Письмо Михаила Борисовича В. жене от 1 февраля 1945 г. - Там же, д. 360.
28 Письмо Владимира Павловича К. жене от 1 мая 1945 г. - Письма с фронта и на фронт. Архангельск, 1985, с. 107.
29 Некоторые бывшие красноармейцы, с которыми беседовала автор, считают, что причиной возникновения этих строк стал внешний вид нагруженных вещами "остарбайтеров" - восточных рабочих, возвращавшихся на родину.
30 Письмо Василия Ивановича В. сестре от 27 января 1945 г. - ЦХДМО, ф. 33, oп. 1, д. 228.
31 Письмо Владимира Ивановича А. родителям от 3 января 1945 г. - Там же, д. 1171. Письмо публикуется с сохранением орфографии.
стр. 147
уничтожали, не считая за людей и обращаясь с ними как с животными. С глубоким отвращением смотришь на этих выродков человечества - пусть это будут мужчины, женщины, дети. Мужчины были непосредственными исполнителями этих злодеяний, женщины помогали им в этом, если не физически, то морально, а дети готовились к выполнению таких же злодеяний, как их отцы, считая сызмала себя "превыше всех". Бредут они на восток32 , не зная, что их ждет впереди, и где они остановятся. Очень уныл их вид"33 , - писал в начале февраля 1945 г. из Восточной Пруссии своей жене один старший сержант, политработник, бывший до войны рабочим на крупном заводе, а с 1941 г. находившийся на фронте. Часто дома ждали именно таких вестей. "Будьте покойны - теперь немцы узнали, по крайней мере, здесь, что такое война", - заверял родственников один красноармеец34 .
Какой, по мнению красноармейцев, должна была быть месть немцам? Чего заслужили "фрицы" и их "фрау"? Очевидно, командованию Красной Армии в течение первых месяцев 1945 г. все же удалось внедрить в сознание солдат мысль: "Если ты убьешь в тылу какую-то старуху-немку, то гибель Германии от этого не ускорится"35 . Офицеры-политработники с самого начала указывали на опасные последствия, в том числе для советского общества, проявлений слепой, необузданной ненависти у солдат. Опыт гражданской войны в России давал достаточно материала для такого рода опасений. Политработники настаивали на принятии самых срочных мер по предотвращению актов насилия над гражданским населением.
Первым шагом в этом направлении стало появление 9 февраля 1945 г. в "Красной звезде" статьи под заголовком "Наше мщение". За ней последовали публикации во фронтовых газетах. В них подчеркивалось, что красноармейцы, выполняющие благородную освободительную миссию, в своих действиях и своем отношении к гражданскому населению не должны уподобляться немецким оккупантам. Мы не немцы, мы не убиваем женщин и детей! - такова была главная мысль этих публикаций.
Немало красноармейцев, как свидетельствуют письма, принимало лозунг, что советский солдат не должен вести себя как немец. Вот что говорилось в одном солдатском письме, датированном 1 февраля 1945 г.: "Нет жалости к ним. Наоборот, с каким-то омерзением смотришь на них, и их жизнь спасает лишь только то, что мы не хотим уподобиться немцам и не хотим воевать с женщинами и детьми"36 . 6 февраля 1945 г. в другом письме сообщалось: "Старики, женщины, дети, со страхом и мольбой заглядывающие нам в глаза, чувствующие свою вину перед нами и просящие только о жизни. Нет, мы их не трогаем - мы с ними не воюем. Мы удовлетворяемся одним тем, что они сейчас в таком положении, как были наши люди в 1941-42 году, и что они нас боятся. "Руссиш солдат ист гут", - твердят они в один голос. Конечно, если мы их не уничтожаем, чего они заслужили, то мы стали "гут""37 .
Эти строки показывают, каким при определенных условиях могло стать возмездие. Война давала солдатам возможность "списать" на нее убийства гражданских лиц, а также военнопленных. Достаточно было заявить, например, что убитый был диверсантом или оказал сопротивление при взятии трофеев.
Возмездие в широком смысле слова подразумевало (и подразумевает) продолжительное по времени "возмещение ущерба" побежденным врагом, его страдание и унижение. В январе-марте 1945 г. официально возмездие приобрело форму беспо-
32 Очевидно, это ошибка автора письма. Следует читать: на запад.
33 Письмо Михаила Борисовича В. жене от 1 февраля 1945 г. -Там же, д. 360.
34 Письмо Бориса В. родственникам от 24 января 1945 г. - Das Echolot. Fuga furiosa. Ein kollektives Tagebuch, Winter 1945. Frankfurt-M., 1994, Bd. 2, S. 416-417. Отрывок из письма публикуется в обратном переводе с немецкого.
35 Начальник политуправления 2-го Белорусского фронта Окороков в докладе на совещании политработников 6 февраля 1945 г. - ЦАМО РФ, ф. 372, oп. 6570, д. 78.
36 Письмо Михаила Борисовича В. жене от 1 февраля 1945 г. - ЦХДМО, ф. 33, oп. 1, д. 360.
37 Письмо Михаила Борисовича В. сестре от 6 февраля 1945 г. - Там же, д. 360.
стр. 148
щадного массового интернирования и депортаций. В конце марта 1945 г. один красноармеец сообщал знакомой девушке: "Наш фронт взял в плен 21 тысячу немцев, сейчас по дороге, Люба, нельзя не проехать, не пройти, 21 тысяча военных, а гражданских не перечесть, а какие они сейчас жалкие, даже приветствуют нас"38 . О других формах возмездия в письмах ничего не сообщалось.
Нельзя, безусловно, исключать и того, что некоторые красноармейцы действительно не были свидетелями актов насилия над гражданским населением. Высказывания в отдельных письмах звучат убедительно. Один лейтенант писал в середине февраля 1945 г.: "Мы, русские, не можем этого делать, - и если им это скажешь, то они не верят. Так неужели я могу, и мои товарищи по оружию, убивать детей и стариков? Конечно, нет, а они ведь, гады, это делали"39 . Автор другого письма сообщал в середине марта дочери: "Теперь немецкое население переживает то же самое, что переживали русские во время оккупации. Разница только в том, что на дорогах мы не видели убитых из мирного населения, нет издевательства над детьми, женщинами и стариками"40 .
Но акты насилия были, и мало кто из красноармейцев к окончанию войны не слышал о них. На наш взгляд, вряд ли можно утверждать, что на заключительном этапе войны "для подавляющего большинства воинов характерными стали преодоление естественных мстительных чувств, способность по-разному отнестись к врагу сопротивляющемуся и к врагу поверженному, а тем более к гражданскому населению"41 . "Преобладание ненависти" до мая 1945 г. у солдат Красной Армии лишь в редких случаях "сменялось великодушием победителей".
Большинство убийств и других преступлений в отношении гражданских лиц было совершено в эрмландских округах Восточной Пруссии, в районах западнее и юго-западнее Эрмланда, в окрестностях Данцига, в Западной Пруссии и Восточной Померании42 . Это были два первых месяца наступления - время, когда у солдат была особенно сильна жажда мщения, а огромное число немецких беженцев очутилось в зоне боевых действий. Командование Красной Армии оказалось совершенно не подготовленным к решению специфических вопросов, связанных с обеспечением порядка и дисциплины при временном расквартировании на вражеской территории боевых частей и более длительном расквартировании вспомогательных тыловых частей. Первое время оно не располагало никакими инструкциями на этот счет, что открывало простор для самоуправства личного состава, актов мести и насилия43 .
Как в немецкой, так и в советской, а затем в российской научной литературе неоднократно отмечалась роль в осуществлении актов насилия над немецким граж-
38 Письмо Николая Владимировича В. знакомой девушке от 27 марта 1945 г. - Центральный музей вооруженных сил, Москва. Публикуется с сохранением орфографии и пунктуации оригинала.
39 Письмо Василия Михайловича Б. матери от 15 февраля 1945 г. - Последние письма с фронта. 1945 год. М., 1995, с. 72-73.
40 Письмо Василия Петровича В. дочери от 16 марта 1945 г. - ЦХДМО, ф. 33, oп. 1, д. 66.
41 Сенявская Е.С. Образ Германии и немцев в годы второй мировой войны глазами советских солдат и офицеров, с. 37. Е.С. Сенявская в цитируемой работе пишет, что "гуманность советских воинов... удивляла даже самих немцев. И тому есть немало свидетельств". Такие свидетельства, бесспорно, есть. Но, чтобы правильно оценить их, следует учитывать: во-первых, с каким расчетом в каждом конкретном случае делалось высказывание о гуманном поведении советских солдат; во-вторых, могли ли в тех условиях вообще появиться противоположные высказывания - подавляющее большинство немцев в страхе молчало. Да и у критических высказываний немцев, если они были, вряд ли был шанс получить отражение в советских документах. К тому же, весной 1945 г. население Германии под влиянием нацистской пропаганды, а некоторые немцы также под влиянием доходивших до них слухов о зверствах вермахта на Востоке, ожидали от "русских орд" самого худшего. То, что произошло на самом деле, не подтвердило самые мрачные прогнозы немцев и вызвало у многих из них вздох облегчения.
42 Zeidler М. Kriegsende im Osten. Die Rote Armee und die Besetzung Deutschlands ostlich von Oder und Neipe 1944/45. Munchen, 1996, S. 153.
43 Великая Отечественная война 1941-1945, кн. 4, Народ и война, с. 271.
стр. 149
данским населением уголовников, в том числе рецидивистов, из штрафных батальонов, которые при первой же возможности дезертировали, объединялись в банды и, двигаясь вслед за боевыми частями, беспрепятственно грабили население44 . Однако конкретные данные о масштабах этого дезертирства и мародерства в литературе пока не приведены. Отметим другое: даже многие дисциплинированные красноармейцы, придерживавшиеся уставных норм и инструкций об обращении с гражданским населением, вне всяких сомнений, вкусили, что означает быть "хозяином положения". Свидетельства на этот счет можно найти в солдатских письмах.
Война, безусловно, негативно сказывается на состоянии души человека, особенно если человек находится на ней длительное время. В публицистике для характеристики этого измененного состояния души употребляются понятия "очерствение", "ожесточение". Очерствели и ожесточились за годы войны и советские солдаты. Их состояние было таково, что пока шли бои и гибли товарищи, ничто не могло переломить у них негативного отношения к немцам. Анализ писем позволяет заключить, что вспышку ненависти у красноармейцев могли вызвать как непокорность, сопротивление со стороны гражданских лиц, так и их угодливость, попытки расположить к себе. Отводили они глаза или, наоборот, подобострастно приветствовали, нехотя выходили на работы по расчистке руин или демонстрировали рвение на этих работах, прятали "диверсантов" (в большинстве случаев это были представители мужской половины семьи) или указывали на места, где скрывались немецкие солдаты, - любое поведение немцев лишь усиливало отвращение к ним у красноармейцев. "При непосредственной встрече с этими фрау и всякими отто, фридрихами лепечут: "Кут камарад!" И любопытно, и зло берет"45 , - признавался в конце февраля 1945 г. в письме один красноармеец. "Немцы сейчас заискивают перед нами, - сообщал другой красноармеец месяцем позже. - ... Насколько низкая натура немцев показывает следующий случай. В одном месте захватили в плен группу немцев. По местности можно было сделать вывод, что немцы где-то еще есть. И вот одна немка, когда ее спросили, где еще ваши солдаты находятся, она показала места, где действительно были немецкие солдаты. В общем, наряду с немецкими шпионами, среди них много таких, которые своих предают. Конечно, много среди них и таких, которые, проходя мимо, свой взгляд сворачивают в сторону или опускают низко голову. Чувствуешь, что тут много бессильной злобы"46 .
Сочувствие и положительные эмоции у красноармейцев вызывали только маленькие дети. Многие очевидцы сообщают о хорошем обращении с ними советских солдат и оказании им помощи47 . То, что детолюбие красноармейцев не выдумка и не изобретение восточногерманской пропаганды послевоенного времени, как это иногда утверждают, доказывает исследование социолога В. Энглера, изучившего несколько сотен сочинений немецких школьников, написанных в начале 1946 г.48 Заслуживает внимания психологический момент. Вид детей навевал солдатам мысли о доме, создавал предчувствие скорого окончания войны. Отец четырехлетней дочери писал в апреле 1945 г. жене: "В деревнях и городах, которые мы проходим, я всегда наблюдаю за маленькими детьми и представлял их, как они выглядят по сравнению со Светланой"49 .
44 Об этом, например, писал Л.З. Копелев в книге "Хранить вечно!" - Kopelew L. "Aufbewahren fur alle Zeit!" Hamburg, 1976.
45 Письмо Сергея Даниловича Г. жене и дочери от 22 февраля 1945 г. - ЦХДМО, ф. 33, oп. 1, д. 27.
46 Письмо Василия Петровича В. дочери от 20 марта 1945 г. - Там же, д. 66.
47 Пока что не изучен вопрос, насколько велика была в этом роль женщин-красноармейцев. Что касается проявления ими женской и материнской солидарности, то это можно считать доказанным фактом. См.: Alexiewitsch S. Der Krieg hat Rein weibliches Gesicht. Berlin, 1987.
48 См.: Engler W. Die Ostdeutschen. Kunde von einem verlorenen Land. Berlin, 1999, S. 13-31.
49 Письмо Владимира Васильевича К. жене от 13 апреля 1945 г. - ЦХДМО, ф. 33, oп. 1, д. 269. Автор письма не очень удачно изложил свою мысль. Видимо, он хотел сказать: "и представляю, как выглядит по сравнению с ними Светлана".
стр. 150
ЧТО ДАЕТ ИЗУЧЕНИЕ СОЛДАТСКИХ ПИСЕМ?
Приведенный материал показывает, что, опираясь на научный анализ аутентичных источников индивидуального уровня, какими являются солдатские письма, вполне можно решать некоторые вопросы, которыми занимается "классическая политическая" историография, в частности, объяснить, как воспринимали красноармейцы Германию и немцев в конце второй мировой войны. Солдатские письма позволяют не просто по-новому взглянуть на давно поставленные вопросы или проиллюстрировать известные положения новыми материалами. Они создают основу для более углубленного исследования проблемы, раскрывают ее новые грани и причинно-следственные связи, которые до сих пор оставались вне поля зрения исследователей. От анализа солдатской почты, в силу специфики этого источника, нельзя ожидать исчерпывающего ответа на все без исключения вопросы. Но письма солдата как никакой другой источник позволяют проникнуть во внутренний мир бойца, аргументировано доказать наличие у него определенных ментальных установок. Рушатся некоторые старые тезисы "политической" историографии, в частности, тезис о внутреннем неприятии красноармейцами сталинского режима. Ее отдельные новые тезисы, например, об огромном интересе советских солдат и офицеров ко всему западному, проявившемся еще до окончания боевых действий, не находят подтверждения в письмах.
Советское политическое руководство еще летом 1944 г. дало командованию Красной Армии указание о том, что со вступлением на территорию других государств каждый советский солдат должен стать "так сказать политическим представителем Советского Союза, пропагандистом великих идей социализма"50 . Однако материалы "микроисторического уровня" не дают основания утверждать, что действия советских солдат на территории Германии хоть как-то были ориентированы на строительство там социализма. В письмах не содержится даже намека на то, что их авторам было присуще политическое миссионерское сознание. У всех была единственная цель - уничтожить фашизм, победить в войне. Лозунг "На Берлин!" для каждого советского солдата внутренне дополнялся словами "и потом домой".
50 Цит. по: Fisch В. Zur politisch-ideologischen Vorbereitung des sowjetischen Soldaten auf die Begegnung mit der Zivilbevolkerung Ostpreupens (Oktober 1944 - Mai 1945). Analyse zeitgenossischer sowjetischer Presseer-zeugnisse. - Olsztynskie studia niemcoznewcze. Olstyn, 1989, S. 94.
Опубликовано 27 июня 2021 года