В данной работе речь пойдет о недостаточно проясненных вопросах советско-польских отношений, а именно о том, как высшее советское партийно-государственное руководство (так называемое "коллективное руководство") оценивало развитие кризиса 1956 г. в Польше, как формировало свою политическую линию на польском направлении, какой информационной базой располагало и как видело ход событий. Для данного исследования, помимо разнообразной научной и мемуарной литературы, привлекались малоизвестные либо совсем неизвестные документы таких московских хранилищ исторической документации, как Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ), Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ), Архив Президента Российской Федерации (АПРФ) и Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Автор работал также с материалами варшавского Архива новых актов (Archiwum Akt Nowych - AAN).

Кончина И. В. Сталина одновременно означала начало спонтанного поворота в общественно-политической жизни стран Восточного блока. В Польшу пришла "оттепель", другими словами - повеяло оживлением духовной жизни общества, его стремлением к свободе, стихийному сопротивлению тоталитаризму. При оценке с достаточной временной дистанции феномена польской "оттепели" отчетливо видно, что она, среди прочего, подготовила ослабление государственной цензуры, появление первых дискуссионных клубов и более свободное публичное обсуждение актуальных общественно-политических, научных и иных проблем в средствах массовой информации.

В Москве первые симптомы пробуждения Польши не привлекли на первых порах особого внимания политических кругов, хотя советское посольство систематически сообщало из Варшавы о фактах, требовавших к себе повышенного внимания (см., например [1. Оп. 39а/1955 г. П. 343. Д. 14; 2. Оп. 28. Д. 296. Л. 108 - 113]. И тогда инициативу в свои руки взял Отдел ЦК КПСС по связям с иностранными компартиями, представив в середине декабря 1955 г. секретарю ЦК КПСС П. Н. Поспелову, известному догматическим толкованием марксизма, "Информационную записку о некоторых вопросах идеологической борьбы в Польской Народной Республике" [2. Оп. 28. Д. 296. Л. 214 - 233]. В этом

Орехов Александр Михайлович - канд. ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.

документе рассматривались ориентация и тематика некоторых польских газетных и журнальных изданий, поскольку Секретариат ЦК намеревался уяснить для себя обстановку в Польше. В ЦК КПСС, а также в МИД СССР большое внимание привлекали и иные вопросы. Для этого имелись серьезные основания. Дело в том, что неудачи экономической политики польского правительства (например, перегрузка шестилетнего плана народного хозяйства) осложняли и без того не простую социально-экономическую ситуацию в ПНР, разрыхляли почву для роста недовольства в стране.

Возглавляемое В. М. Молотовым советское дипломатическое ведомство изучало не только политические, но и социальные проблемы зарубежных стран. В ежегодных политических отчетах посольства СССР в Варшаве социальные темы присутствовали в обязательном порядке, хотя анализировались поверхностно. Документы польских и российских архивов убедительно свидетельствуют, что положение населения Польши в период 1954 - 1956 гг. ощутимо ухудшилось. В годовом отчетном обзоре за 1955 г. для 4-го Европейского отдела МИД СССР констатировано, что "темпы роста жизненного уровня населения Польши нельзя признать сколько-нибудь удовлетворительными", что "плановые задания шестилетки в области повышения реальных доходов трудящихся, в первую очередь городского населения, выполнены не были" [1. Оп. 40/1956 г. П. 336. Д. 11. Л. 68]. В июне 1955 г. посол СССР в Варшаве П. К. Пономаренко сообщил Н. С. Хрущеву о трудностях в обеспечении населения Польши хлебом 2. Оп. 28. Д. 121. Л. 84 - 88]. В январе и феврале 1956 г. на внутреннем рынке не хватало важнейших продовольственных товаров. К этому надо прибавить дороговизну и денежный дефицит малообеспеченных слоев населения. В записке П. К. Пономаренко "К вопросу об изменениях в уровне жизни населения Польши при народной власти", представленной 6 января 1956 г. в ЦК КПСС, подчеркивалось, что уровень жизни городского населения Польши "еще очень низок" [3. Д. 140. Л. 101 - 107]. В документах МИД СССР нашла отражение и чрезвычайная острота жилищной проблемы в Польше. Естественным следствием тяжелого положения населения было недовольство именно городских слоев.

Сотрудники советского посольства считали, что экономика Польши работала с перебоями, не обеспечивала выполнение поставленных правительственными органами задач. Они располагали документальными данными, из которых следовало, что положение угольной промышленности - ведущей отрасли польской экономики - было плачевным. Нехватка и текучесть кадров, необходимость прибегать в виду этого к помощи армии, а также к фактически даровому и непроизводительному труду заключенных, не могли обеспечить надлежащей работы отрасли [1. Оп. 39/1955 г. П. 327. Д. 15. Л. 104 - 107; 2. Оп. 28. Д. 397. Л. 8 - 12]. Об этом Н. С. Хрущев и другие советские руководители были достаточно осведомлены [2. Оп. 28. Д. 161. Л. 50 - 57].

В. М. Молотов направил в Президиум ЦК КПСС аналитический материал, в котором о внутрипольских проблемах было сказано: "Осуществление экономических и политических мероприятий ПОРП и правительства ПНР проходит в обстановке острой классовой борьбы [...] Особенно очевидным стало серьезное отставание идеологической работы ПОРП от уровня важнейших народнохозяйственных задач. Среди менее сознательной и политически незрелой части членов ПОРП и некоторых групп населения стали проявляться колебания, попытки умалить достижения народной власти за минувшее де-

сятилетие, представить современную польскую действительность в одностороннем и извращенном свете. Имеются также попытки некоторых работников идеологического фронта ревизовать марксизм-ленинизм" [2. Оп. 28. Д. 287. Л. 88]. Так выстраивался упрощенный, схематизированный образ Польши, принятый в политической практике "коллективного руководства".

Мощный импульс, взбудораживший польскую общественность, пришел из Москвы в феврале 1956 г. Отчетный доклад ЦК партии XX съезду, с которым выступил Н. С. Хрущев, был опубликован в Польше и оживленно комментировался повсюду. Утром 25 февраля на заключительном заседании съезда Н. С. Хрущев выступил с закрытым докладом "О культе личности и его последствиях". То, о чем рассказал советский лидер, было беспрецедентным, привело советское общество едва ли не в шоковое состояние. Всеобщее потрясение охватило и Польшу. Без преувеличения можно утверждать, что закрытый доклад инициировал непростой, противоречивый процесс десталинизации не только в Советском Союзе, но и в странах "народной демократии".

В Польше активность разных общественных слоев дала о себе знать как только появились первые, отрывочные и противоречивые сведения о закрытом докладе, почерпнутые главным образом из зарубежной прессы и передач западных радиостанций. Текст его еще не был известен широкой польской общественности, а в городских и районных организациях Польской объединенной рабочей партии (ПОРП) уже разгорались дискуссии. Так, вице-консул СССР в Щецине Ф. А. Шарыкин, собирая в консульском округе отклики о московском коммунистическом форуме, беседовал 9 марта 1956 г. с первым секретарем городского комитета ПОРП в Щецине Юзефом Киселевским, и тот рассказал, что "среди партийных активистов ведутся различные толкования вокруг вопроса о культе личности", что они "настоятельно добиваются от партийных руководителей разъяснения того, в чем заключались ошибки Сталина и почему они не были в свое время предотвращены членами Политбюро и секретарями ЦК КПСС". Дипломат обратил внимание на то, что "среди некоторой части населения враждебные элементы пытаются извратить отдельные положения" отчетного доклада Н. С. Хрущева. "Эти враждебные элементы, ссылаясь на разнообразные формы перехода различных стран к социализму, заявляют, что Гомулка в свое время также ставил задачу строительства социализма в Польше, но только не тем путем, по которому в настоящее время идет Польская объединенная рабочая партия" [1. Оп. 40/1956 г. П. 336. Д. 10. Л. 23; 2. Оп. 28. Д. 396. Л. 137 - 139]. В партийных низах идея "польского пути к социализму" В. Гомулки противопоставлялась сталинской версии социализма. Такого рода дипломатическая документация помогала аналитикам аппарата ЦК КПСС и МИД СССР делать выводы о важных сдвигах массового сознания населения Польши: постепенном накапливании недовольства в наиболее активных слоях польской научной и технической интеллигенции, военнослужащих, студенчества. Информация поступала затем в Общий отдел ЦК, а оттуда в Президиум и Секретариат ЦК КПСС для принятия решений.

Постепенно выяснилось, что в ЦК ПОРП вызревало противостояние между сторонниками демократизации и реформ ("пулавяне") и консерваторами ("натолинцы"). Правда, весной 1956 г. эти аморфные группировки в реальной политической борьбе заявляли о себе слабо. Советское посольство, видимо, не смогло своевременно сориентироваться в ситуации и своевременно не проинформировало Центр. Нет необходимых документов и в структурах аппарата

ЦК КПСС. Само появление групповщины в правящей партии позволяет думать, что Польша вступала в фазу общественно-политического кризиса (на данном этапе, естественно, латентную). Ускорила дальнейшее развитие событий в Польше неожиданная смерть Б. Берута в Москве 12 марта 1956 г.

На Старой площади хорошо понимали, что в связи с приходом к руководству ПОРП нового лидера возможна, хотя и не безусловно, корректировка политической линии польской партии. В связи с этим в узком кругу советских политиков обсуждался вопрос о том, какие меры следовало предпринять, чтобы новый руководитель ПОРП сохранил приверженность прежней линии, то есть политическому, военному и экономическому союзу СССР и ПНР. Речь, таким образом, должна была идти, так сказать, об оптимальном "подборе" кандидата на пост первого секретаря ЦК ПОРП. Когда 14 марта состоялось очередное заседание Президиума ЦК, один из вопросов повестки дня был посвящен предстоявшей поездке советской партийно-правительственной делегации во главе с Н. С. Хрущевым в Варшаву для участия в похоронах польского лидера. Отдельно рассматривался вопрос о потенциальных кандидатах на роль руководителя ЦК ПОРП. Согласно рабочему протоколу заседания, в обсуждении участвовали Н. С. Хрущев, Н. А. Булганин, А. И. Микоян, К. Е. Ворошилов, Л. М. Каганович, В. М. Молотов, М. Г. Первухин и М. А. Суслов, т.е. ведущие советские политики того периода. В протокол без каких-либо пояснений были внесены фамилии двух польских партийных и государственных деятелей - Александра Завадского и Эдварда Охаба [4. С. 114]. Возникает вопрос - как эту протокольную запись истолковать? Понятно, что тех, кто присутствовал на заседании, устраивала кандидатура, которая бы отвечала интересам советской партийной верхушки, не подрывала доверия к ЦК ПОРП. Н. С. Хрущеву как первому лицу партии поручили, в случае необходимости, в корректной форме выразить мнение советского руководства о выдвижении Завадского или Охаба в качестве претендентов на пост первого секретаря ЦК ПОРП. Биографии того и другого вполне укладывались в общепринятые представления о преданных делу рабочего класса политических деятелях коммунистической ориентации. Н. С. Хрущев в своих мемуарах свидетельствует, что лично он к обоим потенциальным кандидатам относился положительно, даже с симпатией, хотя предпочтение все же отдавал А. Завадскому [5. С. 231- 232, 514 - 515, 574 - 575]. И это не случайно. Н. С. Хрущев хорошо знал председателя Государственного Совета ПНР лично. К тому же, на Старой площади считалось обязательным, чтобы кандидаты на высший партийный пост были поляками по национальности [5. С. 754 - 755].

В польской столице, куда советская делегация прибыла 15 марта, Н. С. Хрущев в конфиденциальном порядке встречался с членами Политбюро ЦК ПОРП (см. [6. Sygn. III/15. К. 39 - 40, 43]). Он хотел прозондировать обстановку в польских высших партийных кругах. Содержание его бесед не известно, так как они, по всей видимости, не протоколировались. Затем 20 марта он участвовал в заседании VI пленума ЦК. В тот же день пленум избрал первым секретарем партии Э. Охаба. В руководстве КПСС такой выбор одобрили и сохраняли позитивное мнение до тех пор, пока не выяснилось, что Э. Охаб не сумел завоевать авторитет ни в обществе, ни в собственной партии.

ЦК КПСС и МИД СССР потребовали от советского посольства в Варшаве обратить особое внимание на изучение политической обстановки в стране. Уже 20 марта 1956 г. для аппарата ЦК КПСС были подготовлены материалы

польской периодики, касающиеся оценки работы XX съезда КПСС [2. Оп. 28. Д. 396. Л. 41 - 90]. Москву интересовало, как в Польше приняты решения съезда, вносившие немало нового в понимание международной и внутренней политики СССР. Одновременно для тех же "заказчиков" подготовили "Обзор статей, опубликованных в польской печати в связи с заявлением пяти коммунистических и рабочих партий о реабилитации Коммунистической партии Польши" [2. Оп. 28. Д. 396. Л. 92 - 100]. Дело в том, что в декабре 1954 г. руководство ПОРП обратилось в ЦК КПСС с просьбой оказать помощь в политической реабилитации руководящих деятелей Коммунистической партии Польши (КПП), репрессированных в 1937 - 1938 гг. в СССР [6. Sygn. XIA/71. T. I. K. 15 - 16]. И когда в феврале 1956 г. реабилитация стала свершившимся фактом, известие об этом вызвало обостренную реакцию многих поляков, в особенности тех, кто находился под влиянием коммунистических традиций. Помимо указанных материалов заслуживает внимания также подготовленная П. К. Пономаренко записка "О настроениях в Польше в связи со смертью тов. Берута" [2. Оп. 30. Д. 169. Л. 28 - 39], которая обращала внимание на стихийные проявления поляками критических оценок советского присутствия в Польше. В этом же ряду надо упомянуть записку консула СССР в Щецине Б. П. Зыбина, представленную в 4-й Европейский отдел МИД СССР, в которой сообщалось о реакции населения консульского округа на работу XX съезда КПСС (см. [2. Оп. 28. Д. 396. Л. 146 - 149], ср. [1. Оп. 40/1956 г. П. 336. Д. 10. Л. 28 - 29]) и такого же типа записку о Краковском воеводстве, подготовленную консулом СССР Ю. В. Берновым для секретариата В. М. Молотова [7. С. 664 - 668]. Информация, которой располагал аппарат ЦК КПСС и МИД СССР, свидетельствовала о том, что умственное брожение быстро распространялось в Польше, охватывая широкие круги населения и порождая "неудобные" вопросы, адресованные правящей партии (прежде всего о пакте Молотова - Риббентропа и расчленении существовавшей до сентября 1939 г. польской территории, расстреле в Катыни, Варшавском восстании).

Как виделась советскому руководству внутриполитическая ситуация в Польше в свете тех сообщений, которые приходили в Москву с берегов Вислы? Исчерпывающего ответа на этот вопрос дать невозможно в силу неполноты на сегодняшний день источниковой базы, поскольку исследователи не располагают соответствующими документами советской внешней разведки, Генерального штаба СССР и Министерства обороны, внешнеэкономических и других ведомств, призванных изучать все многообразие проявлений общественной, политической, экономической и культурной жизни Польши. Но отдельные аспекты проблемы прояснить можно благодаря сохранившейся документации ЦК КПСС. В Отделе по связям с иностранными компартиями сферу политической жизни в Польше отслеживал Я. Ф. Дзержинский. Его считали наиболее подготовленным экспертом по польской проблематике. Хорошо владея польским языком, он общался с польскими партийными и государственными деятелями высокого ранга, с работниками аппарата ЦК ПОРП. К его аналитическим разработкам советские руководители, особенно на Старой площади, относились с доверием и поручали выполнение специальных заданий, связанных с контактами советских и польских высших руководителей. 5 марта 1956 г. Дзержинский посетил находившегося в Москве Б. Берута и узнал от него о состоявшемся в Варшаве 3^1 марта закрытом собрании актива ПОРП, в связи с отчетами членов польской делегации на XX съезде КПСС.

С записью беседы ознакомились члены Президиума и Секретариата ЦК КПСС. Достоверно известно, что документ читал и Н. С. Хрущев. Для него, надо думать, оказались неприятной неожиданностью разногласия в Политбюро ЦК ПОРП вследствие разных подходов к некоторым принципиальным вопросам партийной политики, хотя Хрущев и раньше получал тревожную информацию на эту тему.

В период 21 апреля - 5 мая 1956 г. Я. Ф. Дзержинский находился в Польше, а по возвращении представил в ЦК записку "О некоторых вопросах внутриполитического положения в Польской Народной Республике". Это, несомненно, содержательный аналитический документ. Автор его видел свою задачу в том, чтобы показать, какие процессы развились в общественной жизни Польши после того, как там широко обсуждался текст закрытого доклада Н. С. Хрущева о культе личности. Как видно из записки, дискуссии вокруг XX съезда КПСС привели к "появлению серьезных идеологических колебаний" среди части польской интеллигенции, главным образом литераторов, журналистов, студентов, части активистов ПОРП. Центрами интеллектуальных поисков, по мнению Дзержинского, были Институт общественных наук и партийные школы ЦК ПОРП, парторганизация издательства ПОРП "Ksiazka i Wiedza", государственный комитет "Польское радио", Военно-политическая академия. В Объединенной крестьянской партии нарастали конфликты в руководстве, усилились тенденции непризнания руководящей роли ПОРП, налицо были симптомы реставрации идеологии Польской крестьянской партии. Стремление к "самостоятельности" Дзержинский обнаружил в руководстве Демократической партии. Познакомившись с польской молодежной печатью, он пришел к выводу, что Союз польской молодежи вступил в полосу кризиса. В организациях ПОРП, особенно в Варшаве и Кракове, выдвигались требования сменить руководство партии, вернуть В. Гомулку в состав ЦК. Журналисты добивались "полной самостоятельности и бесконтрольности печати", а некоторые из них высказывались в пользу "отрыва Польши от СССР, а Польской объединенной рабочей партии - от КПСС", студенчество требовало демократизации в стране, изменения учебных программ в высшей школе, протестовало против идеологизации науки. Автор записки обратил внимание на то, что в деревне распространялись слухи о роспуске производственных кооперативов высшего типа [3. Д. 140. Л. 137 - 139]. Таков был образ Польши глазами профессионального партийного работника, не один год изучавшего страну. Надо думать, ознакомившись с представленным в записке материалом, Президиум ЦК КПСС неизбежно пришел к выводу: зародившиеся в Польше процессы неконтролируемой, спонтанной активности всех слоев общества требуют более пристального внимания советского руководства, если оно не желает столкнуться с аналогичными явлениями как в своей стране, так и в странах народной демократии.

Разумеется, информирование советского политического руководства не ограничивалось только сообщениями аппарата ЦК КПСС, Комитета информации МИД СССР и других, в том числе специальных и идеологических, учреждений. Собранные об актуальной ситуации в Польше сведения, представленные в ЦК КПСС и МИД, лично Н. С. Хрущеву, позволяли выявить тенденции, характеризовавшие ПНР того времени. Во-первых, многие факты убеждали в том, что в стране утрачена внутренняя стабильность. Политизированные слои общества сверху донизу лихорадила прозвучавшая в Москве критика стали-

низма, И. В. Сталина и его ближайшего окружения, возбуждали назревшие проблемы функционирования политической системы в стране, кризис советско-польских отношений. Во-вторых, ряд бесспорных фактов свидетельствовал об отсутствии единства в верхнем эшелоне ПОРП. В-третьих, усилилась активность тех слоев польского общества, которые по тем или иным причинам были настроены против ПОРП, ее внешней и внутренней политики.

Похожая информация, уже по польским дипломатическим каналам, была сообщена напрямую в МИД СССР. 18 апреля 1956 г. во время встречи заместителя министра иностранных дел СССР В. С. Семенова и польского посла в СССР Вацлава Левиковского последний заявил, что материалы XX съезда КПСС, в том числе касавшиеся И. В. Сталина, пробудили "в кругах польской интеллигенции, и особенно среди работников литературы, ряд нездоровых настроений". Что здесь имелось в виду? Оказывается, в среде польской интеллигенции "делаются попытки атаковать партию с буржуазных позиций, попытки опорочить отдельные стороны жизни Народной Польши", некоторые "ставят вопрос о необходимости созыва чрезвычайного съезда партии, создания в партии фракций и группировок", публиковались статьи, в которых "в извращенном виде показывается новая Польша". Посол поспешил заверить, что принимаются меры для преодоления столь опасных тенденций [ 1. Оп. 40/1956 г. П. 335. Д. 3. Л. 53].

Для советского посольства в Варшаве одним из источников изучения польского общества была периодическая печать. Когда 10 марта 1956 г. "Trybuna Ludu" опубликовала редакционную статью "О культе личности и его последствиях", посольство сообщило в ЦК КПСС и МИД СССР, что газета "без ведома ЦК ПОРП" опубликовала этот установочный материал. "Неправильная позиция "Трибуны люду" в освещении важнейших политических вопросов особенно проявилась при опубликовании материалов, связанных с XX съездом КПСС [...], - говорится в информации посольства. - В связи с опубликованием этой статьи в ЦК, местные партийные комитеты, в редакцию газеты поступили многочисленные просьбы объяснить, что произошло. Вслед за "Трибуной люду" в польской печати появился ряд статей, в которых под видом борьбы против культа личности протаскивались антипартийные и антисоветские высказывания". Как считало посольство, ведущую роль играли в этом такие издания, как "Przeglad Kulturalny", "Nowa Kultura", "Po prostu", "Zycie Warszawy" [2. Д. 169. Л. 106 - 107]. Одним словом, резко критические по направленности материалы заняли свое место в польской прессе, на радио и телевидении. Многие польские периодические издания стали пользоваться повышенным спросом и буквально расхватывались в газетных киосках. Температура общественной жизни в Польше повышалась, и это хорошо понимали в Кремле и на Старой площади.

Наблюдая функционирование политической системы ПНР, советское посольство еще в конце ноября 1955 г. подготовило для МИД СССР материал о работе Сейма (см. [1. Оп. 39а/1955 г. П. 343. Д. 12. Л. 1-Ю]), но сообщенная в МИД информация, по-видимому, вскоре устарела. Дело в том, что в газете "Trybuna Ludu" от 12 марта 1956 г. обратили внимание на статью известного польского публициста Ежи Равича "О Сейме", которая инициировала критику польского парламента. В ней говорилось, что, несмотря на специальное постановление Политбюро ЦК ПОРП, указывавшее на серьезные недостатки в работе Сейма и пути их устранения, в работе Сейма мало что изменилось [1.

Оп. 30. Д. 169. Л. 45]. В обсуждение вопроса включились "Zycie Warszawy", "Tygodnik Demokratyczny" и др. Началась дискуссия, встреченная читательскими кругами с неподдельным интересом.

Привлекла внимание советского посольства также очередная сессия Сейма, состоявшаяся 23 - 28 апреля 1956 г. В день ее открытия премьер-министр Ю. Циранкевич в своем экспозе коснулся ряда актуальных проблем политической жизни страны (в том числе о реабилитации Армии Крайовой). Необычность содержания выступления премьера и последовавшая затем дискуссия, от чего в Сейме давно отвыкли, удивили советских дипломатов. П. К. Пономаренко немедленно распорядился подготовить записку "О некоторых вопросах деятельности Сейма Польской Народной Республики. (Краткая справка)" одновременно в два адреса - В. М. Молотову как шефу советского внешнеполитического ведомства и секретарю ЦК КПСС Д. Т. Шепилову для сведения (см. [2. Оп. 30. Д. 169. Л. 45 - 69]). В этом материале говорилось, что деятельность польского парламента широко обсуждается на страницах польских центральных газет, причем обращалось внимание на то, что работа парламента и его постоянных комиссий критикуется "за невыполнение функций высшего органа государственной власти в стране" [2. Оп. 30. Д. 169. Л. 45; Оп. 28. Д. 397. Л. 316]. Фактически Сейму приписывалось полное бездействие.

Полной неожиданностью для советских руководителей партии и государства оказались массовые волнения в Познани 28 июня 1956 г. Представления советского посольства об этих исполненных подлинного драматизма событиях формировались на основе разнообразных источников информации, в том числе бесед с польскими партийными деятелями высокого уровня (члены Политбюро и Секретариата, руководители отделов ЦК ПОРП, первые секретари воеводских комитетов партии). Известно также, что в Познань для изучения положения на месте был специально направлен советник посольства Ю. В. Бернов [8. С. 42]. Его наблюдения, безусловно, дополнили сообщения в Москву необходимыми фактами и оценками. Известно также, что советские спецслужбы непосредственно отслеживали развитие событий и даже информировали об их ходе представителей польских спецслужб [9. S. 9]. И все же достоверных документальных источников, отражающих оценки событий в Познани советскими спецслужбами, пока в распоряжении исследователей нет.

29 июня корреспондент ТАСС в Варшаве передал в Москву текст официального сообщения польской печати о волнениях в Познани. Президиум ЦК КПСС в тот же день рассмотрел вопрос "О событиях в Польше", представленный П. Н. Поспеловым. В протокольных записях заседания не зафиксировано ни обсуждение вопроса, ни выступление Поспелова, указано только, что было принято решение опубликовать краткое сообщение в массовой печати [4. С. 145]. 30 июня "Правда" опубликовала его под заголовком "Враждебная провокация империалистической агентуры в Познани". Так советской общественности был навязан идеологический стереотип, согласно которому все зло в европейские страны социалистического лагеря приходит с Запада. Тем же днем датировано постановление ЦК КПСС "О преодолении культа личности и его последствий" [10. 2 VII], в котором волнения в Познани оценивались как инспирированные враждебными западными, "антипольскими" центрами. Именно в таком духе в массовом московском еженедельнике была опубликована "установочная" статья, призванная "ориентировать" советского читателя в драматических событиях [11. С. 3 - 6]. Анализ материалов пока-

зывает, что сотрудники аппарата ЦК КПСС, занимавшиеся идеологическими вопросами под бдительной опекой М. А. Суслова, стремились выдать желаемое за действительное, а не представить хотя бы приближенную к действительности картину. Н. С. Хрущеву приходилось разговаривать с зарубежными коммунистами о событиях в Познани, например, 10 июля 1956 г. с делегацией Итальянской коммунистической партии. Массовые демонстрации и уличные эксцессы он посчитал восстанием, недостаточно подготовленным враждебными силами, правда, умолчал о вмешательстве регулярных воинских частей (см. [12. С. 86, 90]).

Между тем советское посольство в Варшаве располагало информацией, которая позволяла рассматривать события в Познани под иным углом зрения. Так, заведующий Отделом пропаганды и агитации ЦК ПОРП, кандидат в члены ЦК А. Вэрблян утверждал в беседе с советским дипломатом, что основная причина волнений заключалась в бюрократическом отношении партийных, государственных и профсоюзных представителей к требованиям рабочих ("вовремя не разрешали их, даже те, которые можно было немедленно разрешить") [2. Оп. 28. Д. 396. Л. 297 - 298]. В том же духе о социальных проблемах рабочих Познани высказывался 1-й секретарь воеводского комитета ПОРП в Быдгощи Владыслав Кручек [1. Оп. 40/1956 г. П. 336. Д. 10. Л. 62 - 63]. Таким образом, оценка событий советскими верхами разительно не совпадали с сообщениями в средствах массовой информации. В то время, когда в Варшаве работал VII пленум ЦК ПОРП (18 - 20, 23 - 28 июля), на котором много времени было уделено анализу причин волнений, газета "Правда" опубликовала передовую статью, в которой говорилось, что враги социализма "не гнушаются никакими провокациями и подрывными ходами, чтобы разобщить социалистические страны, подорвать или, по крайней мере, ослабить их братские связи. Недавние события в Познани показывают, на какие гнусные и грязные провокации идут враги мира и социализма, трубадуры и проводники политики "холодной войны"" [10. 22 VII].

Взгляды советских партийно-государственных верхов на причины волнений в Познани, как это со всей очевидностью вытекает из документов, не соответствовали реальным фактам, что выяснилось в октябре 1956 г. после выступления В. Гомулки, когда он на VIII пленуме ЦК ПОРП заявил, что налицо были чрезвычайно веские социальные причины волнений. "Веслав" (псевдоним Гомулки) реабилитировал массовые выступления в Познани в общественном сознании. Работники "идеологического фронта" на Старой площади принять этого не могли. Сопротивление правящему режиму в ПНР, выражением которого и были волнения в Познани, объективной оценки в СССР не получили, вольно или невольно породив миф, ориентировавший советское общественное мнение в ложном направлении. Вплоть до рубежа 1980 - 1990-х годов для советского режима тема массовых выступлений в Познани, будучи идеологически неприемлемой, как предмет исторического изучения не существовала и не находила места в отечественной историографии. События в Познани, однако, опосредованно повлияли на коррекцию польского вектора внешней политики Кремля в тот момент, когда пришлось решать проблему более демократических взаимоотношений СССР со своими союзниками по Восточному блоку, о чем будет сказано ниже.

В первой половине октября 1956 г. в советско-польских межгосударственных и межпартийных отношениях напряженность усиливалась. Конкретных

фактов о недружественных акциях в адрес СССР в сообщениях из Варшавы становилось все больше, они трансформировались в проблемы, требовавшие немедленных политических решений Кремля.

30 сентября 1956 г. из Варшавы пришла шифрованная телеграмма посольства СССР, сообщавшая об антисоветских высказываниях в польской периодической печати, главным образом в еженедельнике "Po prostu". "Известно, что газета "По просту" превратилась в трибуну антиправительственных выступлений, - утверждалось в телеграмме. - На страницах этой газеты протаскиваются клеветнические и антисоветские статьи", пропагандируются, противопоставляя Союз польской молодежи руководству ПОРП, "троцкистские тенденции". Более того, в еженедельнике "ставят под сомнение руководящую роль партии в стране, проводят по существу линию на ослабление связей Польши с Советским Союзом". И самое главное: "Вокруг газеты "По просту" группируются оппортунистические и враждебные элементы" [3. Д. 141. Л. 110 - 112; 4. С. 963 - 964]. Располагало ли в то время советское руководство альтернативными оценками польских периодических изданий - неизвестно. Зато известно, что упомянутая в телеграмме негативно заряженная информация сыграла далеко не последнюю роль пресловутой капли, переполнившей чашу терпения Н. С. Хрущева, когда принималось решение о поездке делегации КПСС в Варшаву 19 октября 1956 г. Поступавшая в Кремль и на Старую площадь документация из Польши бесспорно свидетельствовала о нарастании брожения в стране. Политическое руководство особенно беспокоило, что в дискуссии втягивались члены ЦК ПОРП. Как стало известно в Москве, 10 октября 1956 г. на заседании политбюро польской партии произошла словесная перепалка между Э. Охабом и К. Рокоссовским по вопросу отзыва из Войска Польского советских офицеров, занимавших командирские должности. Маршал считал, что повсеместные упреки в их адрес несправедливы [3. Д. 141. Л. 128 - 130].

Чем больше накапливалось "негативных" фактов, тем больше Н. С. Хрущев и его коллеги укреплялись в мысли, что следует предпринять радикальные и твердые действия для улучшения обстановки в непокорной Польше. Пожалуй, наиболее точное представление о тактической линии советских руководителей в ходе польского кризиса 1956 г. дает пребывание делегации ЦК КПСС в Варшаве 19 - 20 октября 1956 г. Предыстория визита связана с осмыслением в недрах аппарата ЦК КПСС текущих событий в Польше.

Вероятно, в связи с ожидавшимся 11 сентября кратковременным пребыванием в советской столице Э. Охаба и возможных бесед с ним в Президиум ЦК и лично Н. С. Хрущеву была направлена справка Комитета информации МИД СССР "О положении на идеологическом фронте в Польской Народной Республике", в которой была дана принципиальная оценка текущей ситуации в ПНР, как она виделась аналитикам советского внешнеполитического ведомства: "Развернувшееся после XX съезда КПСС среди польской общественности и в печати обсуждение важнейших вопросов политического и экономического положения в стране в целом приняло нездоровый характер и по существу вылилось во враждебную народно-демократическому строю кампанию" [3. Д. 141. Л. 72]. В информационных материалах, предназначенных для ЦК КПСС, такая оценка встречается неизменно. Как полагали в аппарате МИД СССР, советское политическое руководство наконец-то почувствует реальность того, что в Польше создалась угроза "руководящей роли" ПОРП, что виновницей опасных умонастроений является польская интеллигенция

(журналисты центральных газет и журналов, редакторы издательств, преподаватели высших и средних учебных заведений, работники министерств культуры и просвещения, литераторы), недовольная идеологическим прессом партии. В записке встречаем еще один штамп: "Враждебная кампания против ПОРП и государственного строя тесно переплетается с антисоветской клеветнической пропагандой, имеющей целью бросить тень на Советский Союз, подорвать и опорочить польско-советские отношения" [3. Д. 141. Л. 74]. Понятно, что Н. С. Хрущева, воспитанного в духе классовой политической борьбы и интернационализма, такого характера информация могла только обеспокоить. Можно думать, этот важный по своей направленности документ окончательно подтолкнул его на путь пристального контроля за тем, что можно было видеть из информации по польской тематике.

Постепенно у Н. С. Хрущева созрело решение без промедления вмешаться в ход событий. В телефонном разговор с Э. Охабом 17 октября 1956 г. он поставил вопрос о поездке делегации ЦК КПСС в Варшаву для переговоров, однако услышал твердый отказ. Охаб посчитал вмешательство восточного соседа во внутренние дела Польши недопустимым. С этого момента события в Москве и Варшаве стали развиваться в ускоренном темпе. На следующий день Президиум ЦК принял решение о поездке в Польшу делегации ЦК КПСС и ее персональном составе (Н. С. Хрущев, Л. М. Каганович, А. И. Микоян и В. М. Молотов). Одновременно о задуманном были оповещены руководители "братских партий". Сообщалась причина поездки - многочисленные сигналы по дипломатическим и разведывательным каналам об острых разногласиях в руководящих кругах ПОРП в оценке обстановки в партии и в стране. "Создавшееся положение в руководстве Польской объединенной рабочей партии, - говорится в соответствующем документе, - вызывает у нас тревогу ввиду особого значения положения Польши для лагеря социализма и в особенности для Советского Союза" [13. С. 181]. Следовательно, демарш обосновывался чрезвычайными обстоятельствами, требовавшими немедленного вмешательства. В прямой связи с этим следует рассматривать приведение в боевую готовность частей Северной группы войск по приказу министра обороны СССР маршала Г. К. Жукова, отданному 18 октября. По-видимому, именно в ночь с 18 на 19 октября советская тяжелая техника двинулась в направлении Варшавы.

Рано утром в Варшаву прибыла делегация ЦК КПСС, а через несколько часов открылся VIII пленум ЦК ПОРП. Он кооптировал в свой состав В. Гомулку и трех его единомышленников (чтобы обеспечить численный перевес сторонников реформ в новом составе ЦК и Политбюро), после чего был объявлен временный перерыв в ожидании результатов переговоров. Тем временем в Бельведере (официальной резиденции председателя Государственного Совета Польши) развернулась бурная, ни чем не сдерживаемая дискуссия, во время которой В. Гомулка сумел убедить Н. С. Хрущева распорядиться о том, чтобы марш советских танков был остановлен.

Идеологическая обработка советской общественности относительно того, что происходило в польской столице, продолжалась, но запаздывала. Кроме того, был допущен еще один опрометчивый шаг: 20 октября 1956 г., когда делегация ЦК КПСС уже была на обратном пути в Москву, "Правда" опубликовала статью собственного корреспондента в Варшаве "Антисоциалистические выступления на страницах польской печати" (без подписи). Из текста статьи следовало, что в польской прессе неприкрыто "звучит проповедь отказа от со-

циалистического пути". Советскому читателю, таким образом, внушалось, что в Польше преданы идеалы, за которые боролись целые поколения людей, что там происходит нечто необъяснимое, беспрецедентное, даже опасное для социалистического лагеря. Материал "Правды" уже не мог считаться актуальным, но все же сыграл определенную роль, так как часть польской общественности, ориентированная на стабилизацию польско-советских отношений, восприняла его с неодобрением, точно камень в свой огород. Дело заключалось, однако, в том, что именно таким представлялся образ Польши людям, профессионально занятым в СССР политикой, идеологией и пропагандой. Все это были звенья одной цепи, как и то, что высший советский руководитель проявил мужество и признал, хотя и не публично, ошибочность принятого решения о давлении на Польшу [5. С. 239, 579].

Так был сделан первый реальный шаг на пути стабилизации обстановки в Польше. С другой стороны, визит делегации ЦК КПСС лишний раз свидетельствовал о том, что первоначально Н. С. Хрущев, будучи убежден в бесспорности своих суждений, уповал на привычные силовые методы (как бы мы сказали сейчас - побряцать оружием) в отношениях с европейскими странами советского блока. Отрезвление пришло достаточно быстро, и для политиков Советского Союза в практической плоскости встала проблема необходимости более гибкой внешнеполитической тактики применительно к странам социалистического лагеря, учитывающей стремления этих стран к суверенитету, праву на определение собственной политической линии в международных отношениях.

Как быть с Польшей? - так стоял вопрос перед советским руководством после "бельведерской дискуссии". 20 октября 1956 г. в Москве собрался Президиум ЦК КПСС для подведения итогов поездки Н. С. Хрущева и его коллег в Варшаву. На заседании выступили Н. С. Хрущев, А. И. Микоян, В. М. Молотов, Л. М. Каганович, И. С. Конев, Г. К. Жуков. Судя по неформальным записям хода заседания, было принято решение "покончить с тем, что есть в Польше" [4. С. 173]. Что означала эта неясная формула? Вторжение в польскую столицу и разрешение кризиса вооруженным способом? Представляется, однако, что путь силового давления с возможным применением оружия следует исключить по соображениям абсурдности самой идеи как таковой. Скорее имелась в виду общественно-политическая ситуация, осложненная, бесспорно, неудачным, можно сказать - авантюрным решением о марше советских танков, и выбор соответствующей представлениям советского политического руководства тактики. В ходе обмена мнениями подчеркивалось, что реализация решения могла быть отложена при условии оставления маршала К. Рокоссовского в составе Политбюро ЦК ПОРП и в должности министра национальной обороны.

Было принято также решение пригласить в Москву высших партийно-государственных деятелей Болгарии, Венгрии, ГДР, Румынии, Чехословакии и Китая, чтобы совместно проанализировать ситуацию, как она выглядела на тот момент [4. С. 173 - 174]. Замысел удалось реализовать в усеченном виде - без представителей Венгрии и Румынии.

Между тем близилась кульминация польского кризиса. Вечером 20 октября 1956 г. В. Гомулка выступил на VIII пленуме ЦК ПОРП с программой стабилизации положения в стране. Подавляющим большинством населения она была воспринята с одобрением и надеждой на улучшение социально-экономической и политической ситуации. В Москве же его выступление оценили весьма сдержанно. Заявленная В. Гомулкой необходимость укреплять советско-поль-

ские межгосударственные и межпартийные отношения вызывала удовлетворение, в то же время для советских политиков было ясно, что публиковать его речь в советской печати означало вызвать спонтанную и неконтролируемую реакцию общества.

21 октября 1956 г. Президиум ЦК КПСС дважды собирался для рассмотрения "польской" проблемы. В ходе ее обсуждения Н. С. Хрущев окончательно остановился на решении, зафиксированном в рабочей протокольной записи заседания: "Учитывая обстановку, следует отказаться от вооруженного вмешательства. Проявить терпимость". Все присутствовавшие с этим согласились (подробнее см. [4. С. 174 - 175]). Тогда же было решено подготовить письмо в ЦК ПОРП о согласии советской стороны отозвать своих советников из Польши, что следует признать важным шагом советского руководства на пути урегулирования советско-польских политических отношений, по крайней мере в тот кризисный момент. Постепенно недоверие к В. Гомулке и его сторонникам сменилась более прагматичным подходом.

Вопрос о танковом марше на Варшаву - стержневой в дискуссии в Бельведере - органично был связан с непростой проблемой пребывания советских войск на польской государственной территории. Проблема эта волновала не только польских руководителей, она выплеснулась на улицы польских городов, горячо обсуждалась повсюду. И с этим советской стороне нельзя было не считаться. На чем основывалась стратегическая линия советских руководителей в этом чрезвычайно существенном для советско-польских отношений вопросе? С одной стороны, Москва опиралась на известные решения послевоенной конференции в Потсдаме, и тем самым легитимность советского военного контингента в Польше как бы не вызывала сомнений, с другой - отдавала себе отчет в моральной и экономической цене пребывания советской армии на чужой территории. В условиях переживавшихся страной реальных экономических трудностей, считал Н. С. Хрущев, СССР не мог позволить себе содержать войска за пределами собственной страны. Впрочем, в тот момент речь шла о возвращении советских танков в места своей постоянной дислокации. Зато когда всеобщая напряженность разрядилась, В. Гомулка, опасавшийся реваншистских устремлений Германии, не возражал, как известно, против пребывания Северной группы советских войск в Польше. По той же причине за оставление в Польше советского военного контингента упорно держались маршалы Г. К. Жуков и И. С. Конев. В декабре 1956 г. проблема была разрешена на двусторонней основе.

Два дня спустя после пленарного заседания ЦК ПОРП Н. С. Хрущев в телефонном разговоре с В. Гомулкой заявил, что согласен с тем, чтобы "партийные и государственные взаимоотношения между СССР и Польшей основывались на принципах, изложенных VIII пленумом ЦК ПОРП" (цит. по [14. С. 234]). Следовательно, после прихода В. Гомулки к руководству партией политика советских партийно-правительственных кругов по отношению к Польше претерпела изменения, по крайней мере формально. Н. С. Хрущев и его "команда" убедились, что Польша остается в пространстве Варшавского договора. В советском руководстве постепенно вызревала мысль о том, что следует публично заявить о своем намерении пересмотреть патерналистские отношения с европейскими социалистическими странами, с Польшей в частности. Практическое воплощение она получила позднее в специальной декларации.

В Кремле и на Старой площади подписанная начальником штаба Объединенных вооруженных сил государств - участников Варшавского договора, генералом армии А. И. Антоновым "Информация о положении в Польше" (по

состоянию на 24.00 ч. 22 октября) позволяла сделать вывод о постепенном спаде напряженности в Польше [3. Д. 142. Л. 191 - 192]. Исходя их полученных данных, Н. С. Хрущев и другие члены политического руководства расценили полученную информацию как своеобразное выполнение обязательства (принять все меры для успокоения страны), с которым В. Гомулка выступил во время горячих споров в Бельведере.

23 октября 1956 г. Президиум ЦК КПСС вновь вернулся к рассмотрению положения в Польше. Было принято решение не публиковать выступления нового польского лидера на VIII пленуме в советской печати (см. подробнее [4. С. 177]). Президиум счел нецелесообразным, с точки зрения идеологических требований и сложившейся тогда в Советском Союзе внутриполитической обстановки¹, ставить общественность страны в известность о реалиях советско-польских отношений. Ведь именно причинам напряженности между ПНР и СССР посвятил значительную часть своей речи В. Гомулка. Соответствующему контролю подверглись полученные из ТАССа и подготовленные для опубликования тексты отчета о работе VIII пленума ЦК ПОРП и программного выступления Гомулки [3. Д. 142. Л. 161 - 162]. В связи с этим следует указать на характерный момент приоритета идеологии в Советском Союзе: полностью, без каких-либо изъятий выступление В. Гомулки в открытых печатных средствах массовой информации никогда не публиковалось². Многомиллионное население СССР в абсолютном своем большинстве довольно слабо ориентировалось в том, что на самом деле происходило в ПНР, тем более что средства массовой информации под руководством профессиональных идеологов давали искаженную картину польских событий.

На заседании 24 октября 1956 г. Н. С. Хрущев в присутствии партийных и государственных руководителей Болгарии, ГДР и Чехословакии категорически заявил: "У ЦК КПСС сложилось мнение, что в отношениях с Польшей следует избегать нервозности и торопливости. Надо помочь польским товарищам выработать уравновешенную партийную линию и все сделать в интересах того, чтобы связи между Польшей и СССР, а также между Польшей и другими странами народной демократии, снова упрочились" (цит. по [17. С. 60]). Бесспорно, слова советского лидера свидетельствовали о том, что в Москве были сделаны конкретные выводы из поспешного визита в польскую столицу и скорректирована политика в отношении Польши.

Поэтому нельзя считать простым совпадением то, что московская "Правда" на следующий день опубликовала заметку собственного корреспондента о выступлении В. Гомулки на многотысячном митинге в Варшаве, состоявшемся 24 октября. Изложение речи сопровождалось значительным цитированием, причем особый акцент был сделан как раз на вопросе о советско-польских отношениях и о необходимости присутствия на польской территории контингента советских вооруженных сил. В том же номере "Правды" опубликован полный текст передовой статьи газеты "Trybuna Ludu" под заголовком "Чистое течение и грязная пена", в которой говорилось об антисоветских заявлениях некоторых польских периодических изданий. 28 октября "Правда" публикует

¹ Имеются в виду национальные и интеллектуальные движения, индивидуальные протестные акции, вызванные в частности XX съездом КПСС (например, просталинские демонстрации в марте 1956 г. в Грузии, резкие критические высказывания на собраниях коллективов предприятий, учреждений и научных институтов и т.п.) (подробнее см. 1151).

² На русском языке опубликовано варшавским издательством "Полония" (см. 16]).

материал, озаглавленный "Из постановления VIII пленума ЦК Польской объединенной рабочей партии "Об актуальных политических и экономических задачах партии"", подготовленный собственным корреспондентом "Правды" в Варшаве [10. 28 X], который в какой-то мере компенсировал нежелание знакомить советского читателя с полным текстом программной речи В. Гомулки на недавно закончившемся пленуме ЦК ПОРП. Теперь в Кремле и на Старой площади специалисты по пропаганде могли сосредоточиться на других идеологических вопросах, требовавших срочного решения. Тем более что советская общественность, в первую очередь творческая и научная интеллигенция, ставили перед властями все новые проблемы.

30 октября 1956 г. в Москве принимается "Декларация Правительства Союза ССР об основах развития и дальнейшего укрепления дружбы и сотрудничества между Советским Союзом и другими социалистическими странами" [10. 31 X]. В тех конкретных обстоятельствах это был очень важный политический документ, который потенциально мог сыграть практическую роль в улучшении взаимоотношений между социалистическими странами Восточной Европы. Но так не произошло ввиду драматических событий, разыгравшихся в Венгрии и отодвинувших польские проблемы на второй план, а вместе с тем и реализацию идей, заложенных в декларации. Правда, в спешном порядке был подготовлен и уже 17 декабря 1956 г. подписан договор между СССР и ПНР, регламентировавший пребывание советских войск в Польше. Для других европейских социалистических стран он стал прецедентом: в мае 1957 г. был подписан договор о пребывании советских войск в Венгрии, в том же году начались переговоры о выводе советских войск из Румынии.

Политический кризис в Польше удалось преодолеть. 16 ноября 1956 г. "Правда" опубликовала корреспонденцию из Варшавы "Наши страны объединяет союз и дружба" - изложение редакционной статьи газеты "Trybuna Ludu" о пребывании в СССР польской партийно-правительственной делегации для продолжения переговоров. Давая "добро" на публикацию статьи, идеологи со Старой площади хотели подчеркнуть, что благополучно сняты все противоречия, мешавшие взаимоотношениям двух стран. Тем не менее идеологический контроль КПСС по-прежнему сохранялся. Это подтверждается, например, тем фактом, что в конце февраля 1957 г. посольством СССР для министра иностранных дел СССР Д. Т. Шепилова была подготовлена объемистая информационная записка "Об искажении и ревизии марксизма-ленинизма некоторыми философами, историками, журналистами и общественными деятелями на страницах польской печати, в научно-педагогической и исследовательской деятельности" (см. [2. Оп. 30. Д. 229. Л. 19 - 110]). В ней, в частности, подвергся грубым нападкам журнал ЦК ПОРП "Nowe drogi" за публикацию статьи молодого социолога Ежи Вятра "Кризис интернационализма?", критиковались известный философ-марксист Адам Шафф и "видные сотрудники Института общественных наук при ЦК ПОРП, ставшего наиболее опасным рассадником ревизионизма" [2. Оп. 30. Д. 229. Л. 20].

Общий итог дискуссии в Бельведере и официальных переговоров в Москве в ноябре 1956 г. означал достижение консенсуса, на уровне руководителей правящих партий и государственных руководителей самые важные препятствия, мешавшие добрососедскому развитию взаимоотношений СССР и Польши, снимались. Во-первых, удалось избежать вооруженного столкновения, и советские войска вернулись в места своей постоянной дислокации. В связи с

этим было решено упорядочить вопрос о пребывании советских военных гарнизонов в ПНР и разработать соответствующую правовую базу. Согласно договору, советские войска оставались в Польше ввиду международной конъюнктуры, обязывались уважать польское право и не вмешиваться во внутренние дела страны. Во-вторых, позитивно решился вопрос о советских военных советниках в польских силовых структурах, и сразу же началась его реализация. По данным МИД СССР, к февралю 1958 г. было отозвано 49 советских граждан, работавших при польских органах общественной безопасности, осталось для обеспечения контактов с польской стороной всего пять человек. Из Войска Польского отозвали большинство советских советников, осталось (по просьбе польской стороны) лишь четыре человека [1. Оп. 42/1958 г. П. 363. Д. 16. Л. 3]. В-третьих, был дан импульс подготовке к разрешению довольно болезненного для польской стороны вопроса о компенсации за продажу в СССР польского угля по заниженным ценам. Вскоре он трансформировался в более широкую проблему равноправия советско-польских экономических отношений. Она подробно рассматривалась на двух советско-польских переговорах в Москве 15 - 18 ноября 1956 г. и 24 - 25 мая 1957 г. Но это уже самостоятельная тема.

При разработке стратегии и тактики польского вектора восточноевропейской политики советская политическая элита, как это ни покажется парадоксальным, не учитывала социально-экономических, политических и духовных особенностей Польши, и в первую очередь стремления к суверенитету и национальной независимости, которое объясняется историческими и геополитическими условиями существования польского народа. Эти особенности Польши в аналитических разработках аппарата ЦК и внешнеполитического ведомства СССР, создававшихся в целях информирования руководителей партии и государства, находили крайне недостаточное, а подчас и просто неверное отражение, что в конечном счете сказывалось на понимании ментальности поляков, а значит и на эффективности принимавшихся советским руководством политических решений в сфере межгосударственных отношений СССР и ПНР.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 0122.

2. Российский государственный архив новейшей истории.

3. Архив Президента Российской Федерации.

4. Президиум ЦК КПСС 1954 - 1964. М., 2003. Т. 1..

5. Хрущев Н. С. Время. Люди. Власть. Воспоминания в 4-х книгах. М., 1999. Кн. 3.

6. Archiwum Akt Nowych. PZPR. КС.

7. Доклад Н. C. Хрущева о культе личности Сталина на XX съезде КПСС. Документы. М., 2002.

8. Вернов Ю. В. Записки дипломата. М., 1995.

9. Ptasinski J.. Wydarzenia poznariskie: czerwiec 1956. Warszawa, 1986. K). Правда. 1956.

11. Современник. К событиям в Познани // Новое время. 1956. N 29.

12. Хрущев Н. С. "У Сталина были моменты просветления". Запись беседы с делегацией Итальянской компартии // Источник. 1994. N 2.

13. СССР и Польша: октябрь 1956-го. Постановления и рабочие записи заседаний Президиума ЦК КПСС // Исторический архив. 1996, N 5 - 6.

14. Орехов Л. М. События 1956 года в Польше и кризис польско-советских отношений // Советская внешняя политика в годы "холодной войны" (1945 - 1985): Новое прочтение. М., 1995.

15. Аксютин Ю. В. Хрущевская "оттепель" и общественные настроения в СССР в 1953 - 1964 гг. М., 2004.

16. Гомулка В. Речь на VIII Пленуме ЦК ПОРП 20 октября. Варшава, 1956.

17. Советский Союз и венгерский кризис 1956 г. Документы. М., 1998.