Вскоре после присоединения Украины к России в 1654 г. русскому правительству пришлось решать сразу несколько взаимосвязанных внешнеполитических задач, действуя в сложной международной ситуации. В ходе первых лет войны между Россией и Речью Посполитой, в 1654-1655 гг., русские и украинские войска достигли крупных успехов, заняли большую часть Белоруссии и Литвы, в том числе столицу Великого княжества Литовского - Вильно, существенно улучшилось военное положение на Украине. Россия оказалась близка к осуществлению одной из своих основных внешнеполитических задач - объединению под своей властью всех восточнославянских земель.

Однако нападение Швеции на Речь Посполитую в июле 1655 г., в результате которого под контролем шведов оказались большая часть собственно Польши и северозападные районы Литвы, привело к приостановке русско-польской войны и переориентации московских политиков на борьбу со Швецией. В апреле 1656 г. Россия заключила перемирие с Речью Посполитой, а в мае 1656 г. объявила войну Швеции. Реальные боевые действия против шведов начались в июне-июле 1656 г., и тогда же для проведения переговоров с Речью Посполитой о заключении мира было подготовлено и отправлено в Вильно российское посольство.

Оценка переориентации России на борьбу со Швецией и примирения с Речью Посполитой стала предметом острой дискуссии в историографии. Однако сам процесс выработки нового внешнеполитического курса до сих пор остается недостаточно изученным. В настоящей статье предполагается рассмотреть планы русского правительства в отношении Речи Посполитой на завершающем этапе подготовки к войне со Швецией, то, как в тот момент представляли в Москве дальнейшие взаимоотношения с Речью Посполитой, и, соответственно, с каких позиций предполагали выступать на русско-польских мирных переговорах в Вильно.

Переориентация царского правительства на борьбу со Швецией и примирение с Речью Посполитой происходили постепенно. Вступление Швеции в войну против Польско-Литовского государства первоначально не вызвало серьезных осложнений в русско-шведских отношениях. Русские и украинские армии продолжали военные действия против польско- литовских войск, часть которых, соответственно, была

Иванов Дмитрий Игоревич - канд. ист. наук, сотрудник Министерства иностранных дел России.

стр. 52

отвлечена на борьбу со шведами. Однако к исходу осени 1655 г. ситуация изменилась. Чрезвычайно больших успехов достигли шведы, ими были заняты Варшава и Краков, значительные группы польско-литовских феодалов перешли на сторону шведского короля Карла Х Густава, польский король Ян Казимир был вынужден бежать за границу в Силезию. Фактически, большая часть Речи Посполитой была поделена между Россией и Швецией, само дальнейшее существование Польско-Литовского государства было поставлено под вопрос. В этой ситуации проблема взаимоотношений со Швецией, резко усилившейся за счет Речи Посполитой стала выдвигаться на первое место в российской внешней политике.

Одновременно между Россией и Швецией возникли противоречия в связи с вопросом о принадлежности земель Великого княжества Литовского и борьбой за влияние на некоторые группировки литовских магнатов и шляхты. Царь Алексей Михайлович претендовал на обладание всем Великим княжеством, что отразилось и в его новой титулатуре, в то время как шведские отряды заняли ряд северо-западных литовских поветов, шведскую протекцию принял литовский великий гетман Я. Радзивилл, между шведами и русскими имели место военные столкновения. В то же время русские войска постепенно приостанавливают военные действия против литовских отрядов, все большее внимание уделяется переговорам с литовскими магнатами и шляхтой, в частности, с польным гетманом В. Гонсевским и витебским воеводой П. Сапегой. Представители последних предлагали заключить перемирие между Россией и Речью Посполитой и начать переговоры о мире, основной же целью этих переговоров для российской стороны было стремление добиться перехода в российское подданство той части феодалов Великого княжества, которая еще не подчинилась шведам [1. С. 86-88; 2. С. 58-67].

Вместе с тем царское правительство проявило интерес к предложению императора Фердинанда III о посредничестве между Россией и Речью Посполитой. В октябре-декабре 1655 г. возможность русско-польского примирения при участии Австрии обсуждали в Москве императорские послы А. Аллегретти и И.Т. Лорбах, которые одновременно старались обратить Россию против Швеции. В декабре российской стороной было дано предварительное согласие на предложение австрийских послов заключить мир с Речью Посполитой при посредничестве императора, но при этом царь потребовал как можно быстрее сообщить условия мирного договора. Австрийские послы предложили Алексею Михайловичу назначить место и время съезда, а о готовности царя к переговорам польского короля предполагалось известить через императора. При этом послы обещали, что соответствующий ответ от Яна Казимира будет получен через два месяца, т.е. к марту 1656 г. [3. С. 626-627] (см. также: [4, Стб. 398-402, 405]).

Соглашаясь формально начать переговоры с польским королем, царское правительство одновременно явно сомневалось в том, что Ян Казимир способен контролировать ситуацию в Речи Посполитой и что с ним можно иметь дело. Подобное мнение сложилось у российской стороны на основании информации, поступавшей в конце 1655 г. из Речи Посполитой, в частности о бегстве польского короля из страны. Во время упоминавшихся переговоров с представителями Великого княжества царские послы заявляли, что, мол, как же Ян Казимир собирается "присылать о мире", если его и сыскать нельзя [1. С. 87-88]. В ходе бесед с императорскими послами также присутствовал этот мотив; в ответ Аллегретти пришлось заверять московских политиков, что Ян Казимир "еще не сгинул" [3. С. 622, 627; 4. Стб. 402-403, 411-413].

Как полагает ряд исследователей, тогда же, в декабре, в Москве было принято решение о войне со Швецией [2. С. 83-89; 5. С. 78]. Вместе с тем переговоры с шведскими послами, прибывавшими к царскому двору в декабре 1655 г., продолжались до конца марта 1656 г. В их ходе были вновь предприняты попытки разграничить сферы влияния в Речи Посполитой. Однако позиции сторон по этому вопросу не совпадали. Стремление шведских послов отложить вопрос о границах и новых титулах

стр. 53

царя вызвало недовольство московских политиков. Поведение послов Карла Х усилило сформировавшиеся к зиме 1655/56 гг. опасения русского правительства, что шведский король стремится затянуть время, чтобы окончательно сломить сопротивление польско-литовских сил, а затем выступить против России и лишить ее большей части приобретений, сделанных за счет Речи Посполитой в ходе войны в 1654-1655 гг. В этих условиях идея превентивной войны против Швеции окончательно вышла на первое место в планах русского правительства. В феврале 1656 г. шведским послам были поставлены жесткие и заведомо невыполнимые условия по вопросу о "прописках" в царском титуле, который в дальнейшем стал поводом для объявления войны Швеции [1. С. 89-91].

В феврале 1656 г. в Речь Посполитую был отправлен В.Н. Лихарев. Одной из целей его миссии являлось завершение переговоров о переходе в российское подданство ряда магнатов Великого княжества. Кроме того, он должен был передать предложение о переходе под власть царя старосте Жемайтии Е. Глебовичу и коронным гетманам С. Потоцкому и С. Лянцкоронскому. Одной из мотиваций этого предложения было отсутствие в стране польского короля, с одной стороны, и их нежелание подчиниться шведам - с другой. Фактически, царское правительство предприняло попытку мирными средствами подчинить своей власти остатки Польско- Литовского государства. При этом борьба за установление российского влияния в Речи Посполитой воспринималась теперь в Москве непосредственно как часть нараставшего конфликта со Швецией [1. С. 92- 94].

Однако открытого объявления войны Швеции пока не последовало. Можно предположить, что на позицию российской стороны оказывала влияние неопределенность во взаимоотношениях с Речью Посполитой. Необходимо было дождаться результатов миссии В.Н. Лихарева. В то же время неясными были перспективы переговоров с Яном Казимиром. При этом следует отметить, что в Москве не были заинтересованы в сохранении этой неопределенности, это подтверждает требование к австрийским послам на переговорах в декабре как можно быстрее представить мирные условия польской стороны.

Фердинанд III проинформировал Яна Казимира о согласии царя принять австрийское посредничество и вести переговоры с польским королем лишь в конце марта 1656 г. К этому времени Ян Казимир, отчасти по просьбе которого император и предложил свое посредничество, уже предпринял самостоятельные действия по установлению прямых официальных контактов с царем, о чем он и сообщил императору. Зимой 1655-1656 гг. в Польше вспыхнуло национальное восстание против шведов, что позволило Яну Казимиру вернуться в страну и продолжить борьбу против Швеции. На совещании короля с сенаторами в Кросно в январе 1656 г. было решено попытаться наладить каким-либо образом отношения с Россией с целью совместной борьбы против Швеции, что было названо основной задачей на тот момент. Согласно решениям совещания в Москву от короля и сенаторов в феврале был направлен польский посланник - маршалок оршанский П. Галинский [6. S. 345-348 j.

12 марта ¹ в Смоленск из Бреста от П. Галинского прибыл польский гонец К. Ловский, который объявил смоленским властям о скором приезде к царю королевского посланника. По словам гонца, "идет тот посланник ... учинить вечной мир", однако сам П. Галинский в сопроводительном письме цели своей миссии не определял столь однозначно (подробнее см.: [7]).

Австрийский посол Аллегретти в своих донесениях писал о нетерпеливости, с которой ожидали прибытия посланника в Москве [8. S. 293. Прим. 3j. He исключено, что в Москве считали, что П. Галинский имеет полномочия заключить мир, ведь представители императора обещали, что ответ от короля по поводу мирных переговоров будет получен именно к марту 1656 г. Официальное подтверждение стремления польского короля примириться с Россией, о чем ранее велись переговоры лишь

¹ Даты событий в тексте статьи обычно приводятся по старому стилю. Исключения оговариваются.

стр. 54

с отдельными магнатами Речи Посполитой и послами императора, давало московским политикам лишний аргумент в пользу активизации подготовки военного выступления против Швеции, так как если польский король просит о мире, значит он не в состоянии продолжать войну с Россией. В этой связи не случайным могло быть и то, что именно с конца марта 1656 г. фактически прекращаются переговоры с шведскими послами. В дипломатической практике того времени считалось, что при переговорах об окончании войны сторона, первая направившая послов к противнику, вставала в положение просителя и как бы признавала себя побежденной [9. С. 57-58]. Следует отметить, что на переговорах с представителями Великого княжества в конце 1655 г. московские дипломаты подчеркивали, что царь не жалеет кровопролития, но от короля пока "присылки ... о унятии крови и о добром деле не бывало" (см. [10. С. 70, 72]).

4 апреля польский посланник добрался до Москвы, и вскоре начались переговоры, которые продолжались до конца месяца. В ходе их П. Галинский заявил о желании короля примириться с царем и предложил назначить время и место для начала мирных переговоров, а до тех пор заключить перемирие и фактически вступить в военный союз с Речью Посполитой, направленный против Швеции. При этом посланник всеми силами стремился уверить московских политиков во враждебности Швеции по отношению к России и тем самым обосновать необходимость выступления последней против шведов. В ответ с российской стороны последовало согласие провести посольский съезд в Вильно, до начала переговоров о мире было заключено перемирие на основе сохранения status quo, однако к предложению о союзе против Швеции в Москве отнеслись крайне осторожно, отложив обсуждение этого вопроса до посольского съезда. Вместе с тем возможность русско-шведского конфликта во время переговоров с П. Галинским не исключили и в этой связи призвали поляков к продолжению борьбы со шведами [7. С. 71-76].

Когда выяснилось, что П. Галинский готов заключить только перемирие, российские дипломаты стали настаивать, чтобы переговоры о мире начались как можно скорее, например, в июне, чтобы царским "ратным людем без дела стоянья не было". Добиться этого не удалось, посланник ответил, что послы смогут приехать лишь в конце июля. Однако с П. Галинского потребовали письменных гарантий, что король не нарушит перемирия. Ответных гарантий российская сторона фактически не предоставила, заявив, что соблюдение перемирия во многом зависит от самих поляков [7. С. 74, 77]. В этом, на мой взгляд, следует видеть средство давления на Яна Казимира с целью побудить его как можно скорее искать более прочного примирения с Москвой и не откладывать мирные переговоры.

Интересно также, что вопрос о направленном против Швеции военном союзе в Москве отложили до мирного договора, хотя казалось бы, почему, готовясь к войне с последней, не иметь польского короля в качестве союзника? При этом с посланника взяли письменное обязательство, что Ян Казимир не будет мириться со шведами, российская же сторона ограничилась лишь аналогичным устным обещанием [7. С. 75, 80]. Для российских политиков было выгодно продолжение борьбы Яна Казимира со шведами, однако связывать себе руки жесткими обязательствами, по крайней мере до заключения мира, в Москве, похоже, не хотели. Вероятно, царь и его окружение не могли не понимать, что Ян Казимир заинтересован в антишведском союзе, и эту заинтересованность короля также можно было использовать для ускорения мирных переговоров. Преждевременный же союз со столь слабым партнером не мог принести ничего, кроме лишних хлопот. Во время переговоров с П. Галинским царские дипломаты по-прежнему выражали сомнение в способности Яна Казимира и его сторонников противостоять шведскому королю [7. С. 880].

В целом в Москве, по-видимому, полагали, что Речь Посполитая еще не скоро выйдет из кризиса, и по этой причине король, нуждаясь в мире с Россией, пойдет на значительные уступки. В ходе переговоров с П. Галинским московские дипломаты фактически заявили претензии на все завоеванные в ходе войны земли Речи Поспо-

стр. 55

литой, хотя официально условия будущего мирного договора не обсуждались. В то же время осторожно высказанное королевским посланником предположение, что царь удовлетворится присоединением Смоленска, Дорогобужа, Белой и Стародуба, было сразу отвергнуто как несерьезное [7. С. 75-78].

Соответственно, несмотря на то что польский посланник не имел полномочий заключить мир, и пока что удалось достичь лишь перемирия, в Москве продолжали подготовку к войне со Швецией, при этом надеясь на скорое и благоприятное для России урегулирование отношений с Речью Посполитой на мирных переговорах в Вильно. В тот момент, когда переговоры с П. Галинским подходили к концу, царь 23 апреля писал Б. Хмельницкому, что "пойдет в мае месяце со многими ратями ... на неприятеля своего", шведского короля [11. С. 56]. 17 мая 1656 г., вскоре после завершения переговоров с польским посланником П. Галинским, в Москве было объявлено о начале войны со Швецией, а в июле главная армия во главе с Алексеем Михайловичем выступила в поход на Ригу [12. С. 111-114]. По-видимому, одновременно шла подготовка российского посольства; в середине июля послы во главе с Н.И. Одоевским были отправлены царем из Полоцка в Вильно на мирные переговоры с представителями Яна Казимира. Наказ посольству Н.И. Одоевского в наиболее полной форме отражает планы московских политиков в отношении Речи Посполитой накануне начала военных действий против шведов.

Инструкции российским послам состоят из двух частей: большого и тайного наказа. Основное содержание большого наказа посвящено обоснованию тезиса, согласно которому главной причиной русско-польской войны явились различные нарушения с польской стороны вечного докончания [13. Кн. 87. Л. 16-44 об.]. Этот тезис был выдвинут российской стороной еще до войны, однако послам предписывалось вновь подробно остановиться на "обличении неправд" короля и Речи Посполитой не случайно. Как отмечали Л.В. Заборовский и Н.С. Захарьина, российским политикам было важно добиться признания своей трактовки причин войны, так как в случае успеха становилось легче настаивать на желательном для русской стороны решении территориального и иных вопросов [14. С. 160- 161 ].

Действительно, тем обстоятельством, что виновником войны, как должны были заявить российские послы, являлась польская сторона, обосновывались претензии на присоединение к России всех занятых в ходе войны территорий [3. Кн. 87. Л. 8 об.-9 об.; 103-103 об.]. При этом в тесной связи с проблемой определения будущих границ находился вопрос о титулатуре. Полный царский титул, представленный в наказе Н.И. Одоевскому, включал среди прочего "Малыя и Белыя России самодержец ..., Киевский..., великий князь Литовский, Смоленский, Волынский, Подольский, Черниговский, Полотцкий, Витебский, Мстиславский" [13. Кн. 87. Л. 7]. Включение в царский титул новых земель предполагало закрепление прав Русского государства на эти территории.

Однако следует отметить, что не все территории, включенные в царский титул, находились к этому времени под контролем российских войск. В Великом княжестве Литовском это касалось, в первую очередь, северо- западных и юго-западных областей: Упицкий, Вилькомирский, Браславский поветы и Брестское воеводство, включая Пинский повет, не подчинялись российским властям. При этом первые три были частично заняты шведами, в Бресте стояла основная часть войск Великого княжества. Не была завоевана и Жмудская земля (Жемайтия), также временно находившаяся под шведским контролем, но надо сказать, что титул "Жемоитцкий" не был включен в царскую титулатуру. Кроме того, не сдавался польско-литовский гарнизон Старого Быхова, осада города продолжалась с лета 1655 г. Вне контроля российских войск находилось и Слуцкое княжество Радзивиллов, в ходе военной кампании 1655 г. Слуцк не был взят, а к 1656 г. там к тому же находились отряды шведов, на чью сторону перешли Радзивиллы [12. С. 85, 98-99, 164; 15. С. 437, 447-448, 506 и др.].

Не были полностью заняты к этому времени российскими, а точнее, казацкими войсками Волынь и Подолия. В частности, ключ к большей части собственно Подоль-

стр. 56

ского воеводства - хорошо укрепленный Каменец-Подольск с сильным польским гарнизоном так и не был взят в ходе походов 1648-1655 гг. ни казацкими, ни российскими войсками. Вместе с тем следует отметить, что в историко-географическое понятие "Подолия" входило и Брацлавское воеводство (в качестве отдельной "титульной" территории оно не фигурировало), которое полностью находилось в руках казаков. Что касается ситуации на Волыни, то здесь интересную информацию можно почерпнуть из статейного списка царского гонца Ф. Зыкова, который проезжал через Волынь в мае 1656 г. Проезжая через Заславль и Острог, гонец отмечал, что в замках заперлись поляки, которые "сидят в осаде" и "боятся казаков". В Дубно, Луцке и Владимире Ф. Зыков уже имел дело с польскими наместниками, о казаках не упоминалось [16. С. 40-41]. Таким образом, города на Горыни подвергались нападениям казаков, однако земли Волыни к западу от этой реки, по-видимому, находились под контролем местной польской администрации.

Согласно большому наказу, российские послы должны были потребовать у Яна Казимира, чтобы он "Великого княжества Литовского городы все, которые належат к великому княжеству Литовскому, и с людьми и со всем строением велел отдать в царского величества сторону". Кроме того, король должен был возместить царю военные издержки. При этом послы должны были требовать уступки всего Великого княжества, т.е. и тех городов, которые не были заняты российскими войсками; сослаться же следовало на то обстоятельство, что эти города все равно были бы за царем, но он согласился не продолжать военные действия и начать переговоры в ответ на соответствующую просьбу императора и самого короля [13. Кн. 87. Л. 11об-12].

Более детальные инструкции российским послам по широкому кругу вопросов, конкретные условия, на которых следовало заключить мирный договор, варианты статей, предусматривающие возможные уступки польской стороне, излагались уже в тайном наказе. Первоначально российские послы должны были "утверждать вечным миром" реально завоеванные земли Великого княжества литовского "со всеми городы, которые Бог нам великому государю даровал", а также те, что выжжены или покинуты жителями. Далее в этом месте тайного наказа прилагалась выписка из Разряда и Посольского приказа - подробный список всех городов Речи Посполитой, и Великого Княжества, и Короны, которые были "взяты или добили челом" царю в ходе военных кампаний 1654-1655 гг., всего 103 города [13. Кн. 87. Л. 1351. Представляется, что это приложение имело характер справочной информации, а не прямого указания, что именно эти города должны быть закреплены за царем. В этом списке фиксируются все города, занятые в ходе войны, вне зависимости от того, удалось российским войскам закрепиться в этих районах или нет, например, Люблин в Польше или Пинск в Великом княжестве.

Однако в последующих статьях присутствует требование к королю возместить убытки, "что у нас великого государя за их неправду в два года на жалование нашим царского величества ратным людем изошло", а именно: в 1654 (7162) г. - 800 тыс., в 1655 (7163) г. - 900 тыс. ² рублей, "кроме иных подъемов". В целом Москва была заинтересована в контрибуции - необходимо было каким-либо образом пополнить опустевшую из-за войны казну. Но, учитывая сложное положение Яна Казимира, рассчитывать на скорую выплату этих сумм не приходилось. Если же польская сторона не сможет заплатить в три приема, говорилось в наказе, то король должен передать царю Брест-Литовск, Слуцк, Быхов, тем более некоторые "из них осажены и быть под его государскую высокую рукою вскоре имеют", а также Жмудь [13. Кн. 87. Л. 140-141 об., 145-145 об.] ³ . В последнем случае подразумевались, по-видимому, осада Старого Быхова и то обстоятельство, что российские власти вели переговоры с отдельными представителями Великого княжества о переходе в поддан-

² У С.М. Соловьева ошибочно 500 тыс. рублей. [3. С. 634].

³ Всего король должен был заплатить "десять малеодрома" (вероятно, 10 леодров. т.е. 10 млн. рублей).

стр. 57

ство царю. Кроме того, часть из этих территорий была занята шведами и могла перейти под российский контроль после начала войны со Швецией. Таким образом, король должен был бы уступить России все Великое княжество Литовское, так как перечислялись все те основные территории, которые не были завоеваны русскими войсками. По сравнению с соответствующим пунктом большого наказа российская позиция слегка изменилась, так как в большом наказе предполагалось добиваться и передачи царю всего Великого Княжества, и возмещения убытков.

Были оговорены и максимальные уступки, на которые могла пойти российская сторона в крайнем случае, если представители Речи Посполитой "откажут впрямь и до того дойдет, что розъехатца будет ни с чем". Тогда следовало "утверждать вечным миром" земли "по Березу реку". И на этих границах послы должны были настаивать "всякими мерами накрепко". Что же касается завоеванных и опустевших городов к западу от Березины, то их предполагалось "утвердить" за российской стороной на 18- 20 лет. Когда же указанный срок будет подходить к концу, то предлагалось о судьбе этих территорий "сослатца гонцы..., а войны без обсылки ни с которую сторону отнюдь не всчинять" [13. Кн. 87. Л. 135 об.]. Как видим, московские политики соглашались лишь на изменение правового положения части земель Великого княжества, но фактически намеревались надолго удержать в своих руках все занятые в ходе войны территории.

Отметим, что в тайном наказе граница "по Березине" понималась как "межа Белые России", которая проходила следующим образом: от Динабурга через Друю и Диену к верховьям реки Ушачей, далее через Доксин (Дольцы, Докшицы?) к верховьям Березины, далее через Борисов до Свислочи, оттуда до Зыцина (Житин) и реки Позыц (или Поричь - Птичь?) и затем до Припяти и до Днепра. Для южного участка границы были возможны варианты: "А буде от Борисова на Свислочь межи учинить не похотят, и межу учинить от Борисова Березынею рекою до Днепра" [13. Кн. 87. Л. 138об.-139].

Как указывал еще А.Н. Мальцев, река Березина стала выступать в качестве рубежа между территорией Великого княжества Литовского, которую русское правительство "безоговорочно рассматривало подлежащей русским порядкам", и теми землями, где сохранялось прежнее устройство, уже в конце 1655 г. Например, в ходе переговоров с представителями шляхты Ошмянского повета в декабре 1655 г. просьбы последних о сохранении прав и вольностей Великого Княжества ограничивались с московской стороны землями "по Березу". Восточнее вводились изменения в судебно-административной и земельной политике, запрещалось существование католической церкви и т.п. (см. [10. С. 85-90; 12. С. 142-152, 160-161]).

Однако восприятие Березины в качестве реки пограничной имело и более древнюю традицию. Польский хронист XV в. Я. Длугош писал о Березине, как о реке, отделяющей Литву от русских земель. Когда в конце XV-XVI вв. московские послы требовали у правителей Великого княжества Литовского возврата тех "городов русских", которыми, мол, владели предки московских государей, то они признавали, что рубежом этим землям была Березина, а Литва, соответственно, простиралась с запада до этой реки. Таким образом, уже к этому времени Березина воспринималась как граница между "Литвой", которая включала и территории современной Западной Белоруссии, достаточно рано присоединенные к Литовскому государству и тесно связанные с этнической Литвой в административном отношении, и между другими русскими землями, вошедшими в состав Великого княжества позднее и сохранившими свою обособленность в качестве особых административных единиц [17. S. 71-73].

Остановимся теперь на терминах "Белая Русь" и "Малая Русь", которые также имели долгую и весьма запутанную историю. Под "Белой Русью" в разные периоды времени понимались различные по охвату территории, иногда это название пересекалось по значению с термином "Малая Русь". Приблизительно с середины XVII в. "Малая Русь" становится названием казацкой державы, а название "Белая Русь" устойчиво закрепляется за восточнославянскими землями в составе Великого княжества

стр. 58

Литовского. Но при этом достаточно часто название "Белая Русь" являлось областным, а не этническим, т.е. обозначало лишь территорию современной Восточной Белоруссии [8. С. 21-24].

"Малая Русь" впервые появляется в титулатуре царя после присоединения к России не просто Украины, а Украины, находившейся под властью Б. Хмельницкого, гетмана Войска Запорожского, т.е. именно казацкой державы. Соответственно, этот титул перекрывал позаимствованные тогда же из королевского титула "Киевский" и "Черниговский", а позднее - "Волынский" и "Подольский". Правда, с последними двумя титулами не все так однозначно - часто в документах 1656 г. Волынь и Подолия называются параллельно с Малой Русью.

"Белая Русь" в тайном наказе определяется, как мы видели, вполне четко - это восточные земли Великого княжества по Березину и Западную Двину. В такой трактовке этот новый царский титул также дублировал целый ряд титулов, до войны принадлежавших польскому королю: "Полоцкий", "Витебский", "Мстиславский" и, вероятно, "Смоленский". Все остальные земли, т.е. к западу от Березины, таким образом, были связаны с титулом "Литовский". Соответственно, когда речь заходила о титулатуре, московские власти особо возражали против того, что король "пишетца Белоруским". "А предки их николи так не писывали, - подчеркивалось в наказе, - И то явная неправда королевского величества, миру желает, а новою тихою ссору вчинает" [13. Кн. 87. Л. 132-132 об.].

Действительно, если мы обратимся, к примеру, к письму Яна Казимира (февраль 1649 г.), в котором он уведомляет царя о своем вступлении на трон, то найдем там следующий титул: "король Польский и великий князь Литовский, Руский, Пруский, Жемоитцкий, Мазовецкий, Киевский, Волынский, Подолский, Смоленский, Подляшский. Черниговский, Полотцкий, Витебский, Мстиславский, Лифлянский, Эстонский и иных, а Шветцкий, Кгоцкий (Готский), Вандалский дедичный король, княжа Финлянское и иных..." [19. С. 250]. Здесь присутствует лишь старый обобщающий титул князя "Руского".

Однако уже в конце 1655 г., когда представители Великого княжества вели переговоры с московскими воеводами, в литовских грамотах Ян Казимир именуется "королем Польши, Великого княжества Литовского, Белой Руси и иных". На это бояре сразу же заметили литовским представителям, что "Белой России ... николи при прежних польских королях и при нынешнем короле написано нигде не бывало" [10. С. 67, 70-71]. В королевской грамоте от 10 января 1656 г. (н. ст.), которую привез царю в апреле посланник П. Галинский, в титуле Яна Казимира вместо "Руский" написано "Белоруский" [13. Кн. 86. Л. 37 об.], а в грамоте короля от 3 июля 1656 г. (н. ст.), присланной к царю в июле с гонцом Ф. Зыковым, "Белоруский" стоит после "великий князь Литовский, Руский" [13. 1656 г. Д. 13. Л. 28].

Не исключено, что подобные изменения в королевском титуле были сделаны именно под влиянием магнатов и шляхты Великого княжества, для которых земли Белой Руси были чрезвычайно важны, поскольку там располагалась значительная часть их земельных владений. Возможно, не случайным является и появление этого названия в титуле короля именно в конце 1655 г., т.е. после того, как Белая Русь была включена в царский титул. Таким образом польско-литовская сторона как бы попыталась сделать ответный ход, обозначив и закрепив этим свои права на обладание землями именно Белой Руси. Соответственно, это не могло не обеспокоить московских политиков.

В целом в вопросе о титулатуре российские послы должны были добиваться, чтобы "титлами нашего царского величества королю польскому не писатца", т.е. то, что было включено в полный царский титул, указанный в большом наказе (см. выше), должно было быть исключено из королевского. "По последней мере" царские послы могли пойти на ряд уступок в вопросе о полных титулах и договориться с польскими представителями, "дать им на волю, королевское величество как хочет так пишетца, и поволить по Березу реку писатца, а з Березы реки до столицы царства Московского

стр. 59

не писатца" [13. Кн. 87. Л. 132 об.-133]. Как видим, в Москве были готовы отказаться и от формальных прав, закрепленных в титулатуре, на земли к западу от Березины - очевидно, имелся в виду титул "великого князя Литовского". (Хотя фактически, как было сказано выше, их планировалось удержать, как минимум, еще 18-20 лет.) Что же касается собственно Белой Руси, то она, по-видимому, должна была быть признана окончательно вошедшей в состав Российского государства.

Стремясь закрепить за собой земли Великого княжества Литовского, российская сторона предлагала своеобразную "компенсацию", чему была посвящена отдельная статья. В "замену" царь обещал не возбранять польскому королю "дедичным королем шведцким писатца", а также помочь "некоторым войском", чтобы Ян Казимир мог "на королевстве шведском утвердитися" [13. Кн. 87. Л. 144 об.-145]. Правда, что касается первого пункта, то его нельзя считать уступкой, так как титулы шведского короля, на которые Ян Казимир претендовал в силу своих династических прав, российской стороной признавались за польским королем еще до войны. Однако поддержка притязаний Яна Казимира на шведскую корону была выгодна России, так как они затрудняли заключение мира между Речью Посполитой и Швецией. Следует отметить, что именно нежелание польского короля отказаться от прав на шведскую корону стало формальным поводом для нападения Швеции на Речь Посполитую. Вместе с тем большая часть польско-литовских феодалов не поддерживала династических притязаний Яна Казимира, предпочитая взамен добиваться территориальных уступок от Швеции в Прибалтике (см.: [20. С. 23, 56, 99, 118]) ⁴ . Но согласно той же статье царской инструкции из возможных польских приобретений за счет Швеции сразу исключались земли Лифляндии, "которые належат к стороне царского величества пограничным городам", и особо Рига, так как она вскоре "под царского величества высокою рукою" утвердится [13. Кн. 87. Л. 144 об. - 145].

Последнее замечание напоминает о том, что к началу мирных переговоров русские войска уже вступили в войну со шведами, и в то же время прямо указывает, что основной целью при этом являлась Рига. На переговорах с польской стороной российские послы должны были изложить причины, побудившие царя выступить против шведов. Фактически вступление России в войну со Швецией изображалось московскими политиками как ответ на польское предложение, переданное с П. Галинским, о "случении сил" против шведов [13. Кн. 87. Л. 143-144]. Однако принципиальное решение о войне со Швецией было принято царем, как указывалось выше, еще до миссии П. Галинского. Вместе с тем следует подчеркнуть, что оказать реальную помощью королю российская сторона обещала только в случае уступки Литвы, при этом никакого другого варианта военной взаимопомощи или антишведского союза не предусматривалось. Таким образом, не желая до заключения мира связывать себя конкретными обязательствами, царское правительство использовало обещание предоставить военную помощь против шведов, в чем в целом были заинтересованы поляки, с целью добиться территориальных уступок в Литве. Но в Москве стремились обозначить свои претензии на Лифляндию и сместить интересы польской стороны в русло борьбы за шведскую корону.

Вопрос об Украине рассматривался в наказе отдельно. В Москве исходили из того, что Украина по причине "польских многих неправд и гонений немилосердных" после Переяславской рады перешла "под государеву высокую руку в вечное подданство". Соответствующей статьей тайного наказа царским послам на переговорах следовало "утверждать вечным миром по реку Буг и все войско Запорожское и городы гетмана Богдана Хмельницкого". Кроме того, российские послы должны были добиваться, чтобы представители Речи Посполитой взяли от ее имени обязательства впредь на войско Запорожское "не наседать и не теснить, также в городы и в уезды Малыя Росии запорожских черкас не вступатца и не обидеть, и мест пустых и жилых, где

⁴ О признании титулов см., например, ответную грамоту царя на упоминавшееся извещение Яна Казимира 1649 г. о своем вступлении на престол [19. С. 310].

стр. 60

бывали городы за рекою Бугом, не заседать и своего государства ратных людей и иных государств наемных ратных людей в явь и в тай за реку Буг не посылать". "А в запас буде мочно написать", говорилось в наказе, что король не будет мстить нынешнему и "вперед будучим по нашему государеву указу и по их выбору гетманом... и всему войску Запорожскому" и обещает "никаких с ними военных дел не вчинать" [13. Кн. 87. Л. 58-59; 141 об. - 142 об.].

Последняя поправка должна была, по-видимому, особо подчеркнуть, что Украина является теперь частью Российского государства и находится под его защитой, подразумевалось, что поляки не могут вести войну с казаками непосредственно, как с самостоятельной силой. Однако если статус и принадлежность Украины оговорены довольно четко, то вопрос о границах требует комментария, так как в наказе не названа, в отличие от соответствующих статей, посвященных границе Белой Руси, точная линия разграничения украинских и польских земель, за исключением упоминания о Буге, не предусмотрены какие-либо варианты в этом вопросе, т.е. максимальные или минимальные требования, и т.п.

По-видимому, в территорию Украины, закреплявшейся за Россией, должны были войти Волынь и Подолия, претензии на которые были оформлены в царской титу-латуре. Позднее, в ходе переговоров в Вильно, российские послы использовали стандартную формулировку: "Малая Русь, Волынь и Подолия по Буг". При этом нигде не поясняется, о каком Буге идет речь. В "Истории УССР" говорится о том, что в состав Русского государства должны были войти все украинские земли по Западный Буг [21. С. 86], правда, в этом случае остается не вполне понятно, как прошел бы южный участок польско-украинской границы. В целом подобная трактовка возможна, но традиционно в исследованиях подразумевается Южный Буг, который с его высокими берегами служил удобным оборонительным рубежом. В то же время сильно разоренное в результате похода польских войск зимой 1654-1655 гг. правобережье, действительно, могло стать буферной зоной, существование которой предусматривалось наказом. Но в этом случае оставалась неопределенной граница на Волыни. Правда, если учесть то, что в наказе большая часть границ проводится по рекам (Западная Двина, Березина, Птичь, Буг и др.), то ориентиром могли бы послужить реки Горынь и Случь. Именно эти реки вместе с Припятью отстаивал Б. Хмельницкий в 1649 г. в качестве пограничных [22], именно за эту линию, как мы видели из статейного списка Ф. Закова, продолжали вести борьбу казацкие отряды и в 1656 г. Однако это лишь предположение, повторим еще раз, что четкой линии границы Украины в наказе не названо.

Неопределенность российской стороны по этому вопросу была, по- видимому, связана с позицией Б. Хмельницкого. О намерении царя заключить мир с польским королем гетману стало известно во второй половине мая 1656 г., после возвращения из Москвы украинского посольства Д. Якименко, чуть ранее эту информацию мог сообщить Ф. Зыков, который был отправлен царем к королю после завершения переговоров с П. Галинским, но по дороге должен был заехать к Б. Хмельницкому и передать ему какую-то грамоту [11. С. 53]. В ответ гетман попросил царя уведомить о месте и времени проведения мирных переговоров, чтобы он также мог послать своих послов. Но вместе с тем в ряде своих писем к Алексею Михайловичу Б. Хмельницкий высказывал свое негативное отношение к идее переговоров, просил не верить полякам, так как они будут тянуть с переговорами, чтобы тем временем сосредоточить силы против шведов, а добившись успеха, поляки снова обратятся на Украину "вашего царского величества" против казаков, чтобы их "и веру православную, и церкви восточные искоренити", чуть позже гетман указывал, что поляки "умышляют" и на самого царя. При этом Б. Хмельницкий аргументировал свою позицию ссылками на информацию о переговорах польского короля с Крымом, Турцией, императором, Папой римским и трансильванским князем Ракоци II, с которыми Ян Казимир пытался заключить соглашения о помощи, тем самым гетман демонстрировал царю дипломатические "хитрости" поляков (см.: [23. С. 497,499, 502]).

стр. 61

В начале июня к Б. Хмельницкому от царя прибыл В. Кикин с предложением, чтобы гетман объявил, "межи какими б городами и местами черкаскими и полскими рубеж учинить". На это Б. Хмельницкий отписал царю, что, мол, "ныне... хотя бы есмя где поблизу объявили межу меж твоими царского величества и Яна Казимира короля полского городами, не можем о том знати". Однако гетман просил царя учесть, что православные владыки и народ в Львовском, Перемышльском, Луцком, а также Холмском и Владимирском епископствах, т.е. на территории Западной Украины, "великие гонения терпели и ныне терпят", и если бы царь лишил их своей "милости", "то бы никакова православного человека в тех краях не было". И уж если проводить границу, продолжал свою мысль Б. Хмельницкий, то так, как было при предках царя, князьях времен Киевской Руси, "чтоб рубеж... по Вислу реку был, аж до венгерские границы" [23. С. 501-502]. Таким образом, гетман предлагал царю добиваться присоединения земель Западной Украины, которые полностью находились в руках поляков, и не оговаривал никакого другого возможного варианта ⁵ .

Изложенная позиция Б. Хмельницкого отразила внешнеполитические разногласия, которые возникли в этот период между гетманом и царем. Как указывал М.С. Грушевский, Б. Хмельницкий не раз заявлял о своем намерении освободить от поляков "всю Русь", в том числе Западную Украину, еще более активно эти претензии зазвучали со второй половины 1655 г., когда казалось, что еще немного, и Речь Посполитая под совместными ударами шведских, казацких и русских войск прекратит существование. Именно поэтому гетман выступал за продолжение войны с поляками, надеясь реализовать свои планы [25]. Однако в Москве считали нецелесообразным продолжать войну с Речью Посполитой, более серьезной угрозой представлялось усиление Швеции. Тогда Б. Хмельницкий решил включить требование присоединения Западной Украины в условия мирного договора, хотя скорее всего он не мог не осознавать, что добиться такой уступки от поляков на переговорах будет практически невозможно. Как отмечал Г.А. Санин, гетман таким образом стремился сорвать русско-польские переговоры [5. С. 179-180]. Соответственно, расхождение с официальным российским курсом очевидно. Представляется, что не имея других, более реалистичных вариантов, предложенных гетманом, в Москве в целом решили ориентироваться на закрепление за Россией территорий, находившихся под контролем казаков. При этом российские политики, вероятно, полагали, что линия границы будет уточнена позднее, в ходе подготовки украинского посольства для участия в мирных переговорах ⁶ .

В то же время не были оставлены без внимания призывы Б. Хмельницкого защитить православных, чем гетман и аргументировал необходимость присоединения земель Западной Украины. В первых статьях тайного наказа делался акцент на еще одной из главных, в российской трактовке, причин войны: в вину полякам ставилось "поругание к православным", подчеркивалось, что царь пошел войной на Речь Посполитую именно "за гонение святых Божиих церквей, также и к духовному чину православному и всем православным христианам". Послам следовало указать, что у православных церквей, архиепископств и епископств отнимались владения, а многие церкви передавались католикам и униатам. Соответственно, послы должны были добиваться, чтобы "быть бы по- прежнему православным владыкам в чести и во всяких духовных делах повольными, и маетностями православным владыкам по-прежнему владеть, и вперед не отимать, а церквам бы быть по-прежнему православными". Причем особо предписывалось об этих статьях "стоять крепко", в крайнем случае добиться, чтобы их обязательно огласили на сейме Речи Посполитой [26. С. 2621.

⁵ И.П. Крипьякевич в свое время полагал, что с формулировкой "Малая Русь, Волынь и Подолия по Буг" в качестве границ Украины была согласна и казацкая старшина (см.: [24. С. 321-322]). Однако этот вывод вызывает сомнение, тем более что не ясно. на каком основании он был сделан исследователем.

⁶ Подтверждением может послужить и то, что даже позднее, в начале 1657 г., российская сторона по-прежнему добивалась, чтобы гетман четко обозначил "межу" между казацкими и польскими городами (см.: [19. Т. 8. С. 386]).

стр. 62

Наконец, согласно шестой статье тайного наказа российские послы должны были предложить послам Речи Посполитой следующее: "Слышно то от многих нарочитых лиц, также и от посполства, что Речь Посполитая говорит о том, уж королевское величество древностью лет состарился и наследников... не имеет, и то б пристойно, чтоб Речь Посполитая с совету упрося королевского величества прислали к нам великому государю, к нашему царскому величеству послов своих со избранием нас..., и писать государем обранным Коруне Полской, для того, что ныне... Великое княжество Литовское под нашею царского величества высокою рукою утвердилось, и чтоб тем обоим издавна слученым государствам... по- прежнему в соединении быть" [13. Кн. 87. Л. 139об.-140].

Таким образом, подразумевалось, что вследствие избрания царя в преемники Яну Казимиру сохранится связь Польши и Литвы, которые с конца XIV в. были объединены личной, а с 1569 г. реальной государственной унией. При этом примечательно, что царь добивался избрания "государем обранным Коруне Полской", а Великое княжество Литовское считал уже своим. Однако в наказе не разъяснялось более подробно, на каких условиях и каким образом должно было осуществиться это избрание, которое в перспективе привело бы к объединению России, Литвы и Польши под властью царя. Правда, говорилось, что "честные особы", которые "о том пристойном деле тщатца знаменито будут", вознаградят "достойными чины и богатствы многими". Одновременно указывалось, что в случае своего избрания царь будет "Речь Посполитую во всех правдах прежних содержать" и "в вольностях умножити" изволит [13. Кн. 87. Л. 139 об. - 140]. Этим содержание статьи об избрании и ограничивалось. Вместе с тем не вполне понятно, как предложение об избрании должно было сочетаться с другими статьями. Вообще, этот пункт наказа, как отмечают исследователи, был менее всего проработан [14. С. 170].

При этом сама по себе идея избрания царя на престол Речи Посполитой или государственной унии не в первый раз появляется в русско-польских отношениях, подобные проекты обсуждались, начиная со второй половины XVI в. (см.: [27]). В том числе в ходе переговоров 1634 г. шла речь о возможности избрания царя на польский престол в случае смерти Владислава IV. Об этом последнем предложении в Москве вспомнили в 1648 г., после смерти Владислава IV, когда Речи Посполитой предстояло выбирать нового короля в условиях начала казацкого восстания под руководством Б. Хмельницкого на Украине. В этой ситуации российские политики надеялись добиться мирного объединения России и Польско- Литовского государства, включая Украину, путем избрания царя на престол Речи Посполитой. При этом, как отмечает Г.М. Лызлов, "в Москве прямо связывали возможность избрания Алексея Михайловича на польский престол с затруднительным положением Польши, с боязнью "черкас" и надеждой (поляков. - Д.И.), что царь сможет их умиротворить". Однако российский посланник Г. Кунаков, в наказе которого и содержатся инструкции по этому вопросу, прибыл в Польшу уже тогда, когда новым королем был избран Ян Казимир, и по этой причине вопрос об избрании царя не обсуждался [28. С. 71-75].

И тем не менее, несмотря на имевшиеся прецеденты, в тайном наказе это предложение не было четко проработано. Возможно, это было связано с тем, что решение включить в текст наказа статью об избрании было принято незадолго до отправки посольства Н.И. Одоевского в Вильну под влиянием поступившей к этому времени из Речи Посполитой информации. Вместе с тем следует учесть, что условия избрания приходилось разрабатывать заново, прежние проекты унии не могли быть непосредственно использованы в связи с кардинально изменившейся ситуацией в Восточной Европе.

Мы не имеем никаких подтверждений в источниках тому, что вопрос о возможности избрания царя на польский трон обсуждался или как-либо упоминался, по крайней мере официально, в ходе переговоров с послами императора зимой 1655/56 г. Об этом нет сведений в российских документах о ходе этих переговоров, хотя в целом они освещены очень подробно. Ничего не знают об этом и те исследо-

стр. 63

ватели, которые работали с австрийскими материалами (см., напр.: [8; 29]). При этом в дальнейшем, в ходе виленских переговоров, представители императора будут выступать резко против идеи избрания царя преемником польского короля. То же самое можно сказать и о переговорах с П. Галинским в апреле 1656 г. - упоминаний об обсуждении возможного избрания не обнаружено.

Это не означает, что проекты унии вообще не обсуждались, однако предложения на этот счет в основном исходили от представителей Великого княжества Литовского. В ходе переговоров российских властей с шляхтой Ошмянского повета в конце 1655 г. представители последней, "видячи короля его милости Яна Казимира дело отчаянное", предлагали Великое княжество Литовское, включая земли Украины с Волынью и Подолией (т.е. Великое в его границах до 1569 г.), соединить унией с Россией, как ранее с Польшей [12. С. 143-144]. Польский исследователь Л. Кубала высказал предположение, что В. Гонсевский был одним из первых, кто предложил мысль об избрании царя на трон Речи Посполитой, о подобной возможности литовский гетман говорил В. Лихареву. При этом историк ссылался на материалы миссии С. Медекши, представителя В. Гонсевского на переговорах с российскими воеводами осенью 1655 г. [30. S. 28-29]. Однако в российских документах, относящихся к переговорам В. Лихарева с В. Гонсевским и миссии С. Медекши, об этом прямо не упоминается. Несмотря на это, даже если вопрос о возможности избрания и поднимался, то в тот момент он, по-видимому, не вызвал особого интереса у московских политиков. В ходе переговоров российских властей с отдельными представителями Речи Посполитой в конце 1655 - начале 1656 гг. последним, как мы упоминали, все же предлагалось не избрать царя польским королем, а прямо перейти в российское подданство.

В мае 1656 г. царскому правительству от возвращавшегося из Вены гонца Г. Богданова стало известно, что в Вильно ему сообщили о слухах, распространившихся в Литве, "что король с царем мир учинил на том, пока король жив, ему быть королем в коруне польской, а после позволили быть в коруне польской царевичу, а ныне идти сообща на шведа, ...а то все поляки хвалят" [4. Стб. 654-655]. А 9 июля, т.е. за несколько дней до отпуска российских послов в Вильну (13 июля), к государю в Полоцк прибыл гонец Ф. Зыков, вернувшийся из поездки к польскому королю. В его статейном списке упоминалось о разговоре с одним из придворных, А. Чернецким, который позднее был направлен королем гонцом к царю. В беседе с Ф. Зыковым А. Чернец-кий говорил о желании "сенаторов и всей Речи Посполитой", чтобы после Яна Казимира королем у них стал царевич Алексей Алексеевич [16. С. 47]. Таким образом, у российских политиков появилась информация, что, по крайней мере, какие-то силы в Речи Посполитой могут поддержать российского претендента на польский престол, при этом, правда, следует отметить, что не было речи о кандидатуре царя.

Вместе с тем в Москве располагали сведениями, что поляки ищут и другие подобные варианты. В конце февраля 1656 г. А.Л. Ордин-Нащокин, в то время воевода Друи, сообщал о возможности избрания польским королем после смерти Яна Казимира представителя императорского дома Габсбургов, и о том, что взамен император поможет Яну Казимиру в борьбе против шведов [15. С. 487]. Действительно, поляки еще в августе- сентябре 1655 г. начали переговоры с императором об этом и обещали после смерти Яна Казимира избрать нового короля только из дома Габсбургов. До А.Л. Ордина-Нащокина, по-видимому, дошла информация уже о следующей попытке Яна Казимира предложить императору польскую корону в обмен на поддержку в войне со Швецией, которую король предпринял в ноябре 1655 г., находясь в Силезии. Однако в Австрии корону "не отвергли, но и не приняли" [8. S. 83, 88, 149-150]. Осторожность венского двора по отношению к подобным просьбам польского короля объяснялась нежеланием императора в тот момент втягиваться в открытый конфликт со Швецией [31. S. 383-384]. В июне же 1656 г. Б. Хмельницкий писал царю о переговорах поляков с семиградским князем Ракоци II, которому в обмен на помощь против шведов также предлагали избрать его на королевство после смерти Яна Казимира [23. С. 497-499].

стр. 64

На позицию царского правительства должны были оказать влияние результаты миссии В. Лихарева, направленного, как мы помним, в феврале 1656 г. к литовским и коронным гетманам с призывом перейти в российское подданство. В. Лихарев вернулся из Речи Посполитой в конце мая и привез информацию о ситуации в Польше. В частности, в статейном списке сообщалось о ходе борьбы Яна Казимира со шведами. Под контролем последних по-прежнему оставалась значительная часть Польши, в Варшаве, Кракове и Торуне находились шведские гарнизоны. Однако Яну Казимиру удалось собрать войско и выступить в апреле из Львова к Варшаве. Позднее Ф. Зыков сообщит о взятии Варшавы в конце июня войсками короля. В этой ситуации гетманы П. Сапега и С. Потоцкий, с которыми встречался В. Лихарев, естественно, отклонили предложение о переходе в подданство царю, мотивируя это тем, что теперь, когда Ян Казимир вернулся из-за границы и встал во главе борьбы со шведами, это означало бы прямую измену королю [13. 1656 г. Д. 6. Л. 17-36, 110-121]. Соответственно, если ранее московские политики полагали, что в связи с бегством Яна Казимира им удастся в той или иной степени привлечь на сторону царя гетманов, не перешедших на сторону шведов, то теперь приходилось искать другие методы борьбы за влияние в Речи Посполитой, от чего в Москве не собирались отказываться.

Уже после отъезда послов из Полоцка царю поступило еще одно известие. На пути в Вильно 18 июля к российским послам прибыл посланец от скарбника (казначея) Мозырьского повета А.Ф. Юшкевича. Последний в своем письме предлагал созвать в воеводствах и поветах Великого княжества Литовского сеймики, на которых следовало назначить послов от этих воеводств и поветов на переговоры в Вильно. Эти послы должны были бы склонять представителей короля, чтобы "по давному обычаю... паны корунные не отлучаючись и хотели б приклонитца до великого княжества Литовского..., а единого себе за государя и монарха его царского величества имели, хотя после нынешнего короля, однако ж чтоб тотчию за выбраного государя в титлах писать и крест целовать хотели" [13. Кн. 88. Л. 7-11].

Информация от послов о письме А.Ф. Юшкевича дошла до царя ранее 25 июля, и сразу же данное предложение было использовано московскими политиками. 25 июля из царского лагеря под Динабургом российским послам в полном соответствии с предложением А.Ф. Юшкевича были отправлены образцы грамот о созыве сеймиков и выборе от воеводств и поветов "выборных людей" для присылки на съезд в Вильну. Однако сам текст предложения интересным образом редактирован, и эта редакция отражает взгляды царя и его окружения на идею избрания. Первоначально выборные должны были склонять представителей посольства Яна Казимира, польских и литовских сенаторов и "всяких чинов людей" к переходу в российское подданство. И только если те "учнут отговариватца, что им от Яна Казимира короля Полского ныне, покаместа он жив, отступить... немочно, что они ему присягали; и они б, покаместа Ян Казимир... жив будет, над коруною королем Полским до его живота имели, а нас бы великого государя всею Коруною Полскою на Коруну Полскую великим государем царем обрали", и чтобы обещали иметь государем царя и его сына Алексея, а кроме царя "на Королевство Полское по смерти Яна Казимира... иного государя никого себе не обирать, и в констытуцею то велеть напечатать" [13. Кн. 88. Л. 50- 61; 3. С. 633-634] ⁷ .

В целом можно выделить несколько факторов, повлиявших на решение российских политиков выдвинуть предложение о избрании царя на польский трон именно летом 1656 г. К этому времени в Москве получили информацию, что Ян Казимир, вернувшись из-за границы, сумел возглавить и организовать борьбу со шведами, и в этом его поддержал ряд магнатов Речи Посполитой, которых до этого надеялся привлечь на свою сторону царь. Однако, нуждаясь в помощи против шведов, Ян Казимир и его сторонники пытались получить ее в обмен на предложение короны Речи Посполитой тому или иному претенденту, при этом среди возможных назывался

⁷ Отметим расхождение с тайным наказом, в котором о царевиче не упоминается.

стр. 65

и русский царевич. По-видимому, рассчитывая на сложное положение Яна Казимира и заинтересованность в сохранении связи между Польшей и Литвой, а также во многом ориентируясь на позицию литовской шляхты ⁸ , для которой уния под главенством царя представлялась вполне приемлемой, Алексей Михайлович решил выдвинуть свою кандидатуру. Это не только преследовало цель добиться в перспективе объединения под властью царя России, Литвы и Польши, но также могло быть использовано и в тактических соображениях, для борьбы за влияние в Речи Посполитой.

В заключение следует сказать, что в тексте наказа речь шла о заключении мира с Речью Посполитой. Любопытно, что послам предписывалось, когда переговоры о мире будут уже успешно завершаться, потребовать у поляков возвращения московских пушек, вывезенных во времена Смуты [13. Кн. 87. Л. 146 об. - 147]. Вероятно, предполагалось, что переговоры будут успешными и до таких деталей дело дойдет. При этом послам не было дано никаких инструкций на случай, если мира достигнуть не удастся. Не упоминалось даже о возможности хотя бы продлить перемирие. По- видимому, в Москве полагали, что, несмотря на некоторые успехи, положение Яна Казимира по-прежнему оставалось достаточно тяжелым, и в этой связи рассчитывали, что Н.И. Одоевский сможет заключить мир с представителями Речи Посполитой на выгодных для России условиях.

Таким образом, успехи шведов в Речи Посполитой и резкое ослабление последней привели к изменению внешней политики России. Осенью 1655 г. российские власти приостанавливают военные действия против польско- литовских войск и вступают в переговоры с отдельными представителями Речи Посполитой с целью склонить их к переходу в подданство царю. В целом в конце 1655 - начале 1656 г. русское правительство предпринимает попытки по преимуществу мирным путем подчинить своему влиянию те немногие территории Польско-Литовского государства, которые еще не были заняты шведами. При этом борьба за влияние в Речи Посполитой воспринималась в Москве как часть нараставшего конфликта со Швецией, который постепенно вышел на первый план в российской внешней политике.

Одним из факторов, определявшим позицию московских политиков, было представление о полном поражении польского короля и его сторонников в борьбе со шведами. Российские власти официально не отказывались вести переговоры с Яном Казимиром и не стремились затягивать этот процесс, однако официальный представитель последнего прибыл в Москву лишь в апреле 1656 г. Несмотря па то, что в ходе переговоров с П. Галинским удалось заключить только перемирие, царское правительство продолжало подготовку к войне со Швецией, надеясь на скорое урегулирование отношений с Речью Посполитой на мирных переговорах в Вильно.

Вступая в войну со Швецией, Россия, безусловно, была заинтересована в продолжении борьбы польско-литовских войск против шведов. Но российские политики не спешили связывать себе руки в русско-шведской войне союзом с Яном Казимиром. При этом в Москве рассчитывали использовать для оказания давления с целью добиться более выгодных условий мира с Речью Посполитой то обстоятельство, что помощь против шведов в большей степени необходима польскому королю.

В целом к лету 1656 г. в Москве полагали, что Речь Посполитая еще не скоро выйдет из кризиса, и польский король, нуждаясь в мире с Россией, пойдет на значительные уступки. Главной целью российских политиков было добиться закрепления за Россией основной части украинских и белорусских земель. Окончательно к Русскому государству должны были отойти земли Великого княжества Литовского восточнее реки Березины, которая понималась как граница между Белой Русью и собственно Литвой. Но в той или иной форме под контролем России должны были остаться и завоеванные земли Великого княжества к западу от этого рубежа. Четко оговаривалось вхождение в состава России Украины - в этом вопросе в Москве

⁸ Следует отметить, что, с одной стороны, среди литовской шляхты традиционно был силен интерес к проектам унии с Россией, с другой стороны, в Москве часто разрабатывали политику в отношении Речи Посполитой в целом, исходя лишь из оценки ситуации в соседней Литве (см.: [27. С. 35, 60, 167]).

стр. 66

ориентировались на закрепление земель, реально контролируемых казацкими войсками; борьба за земли Западной Украины не считалась приоритетной задачей. Кроме того, к России должна была отойти Лифляндия как необходимый плацдарм для борьбы за выход к Балтике.

Но в Москве не отказывались от стремления распространить российское влияние и на остальную часть Речи Посполитой. С этой целью, учитывая поступавшую информацию об изменении ситуации в Речи Посполитой после возвращения Яна Казимира и сведения об обсуждении возможности избрания преемника польскому королю, а также принимая в расчет настроения литовской шляхты, поддерживавшей и выдвигавшей проекты унии, российская сторона выдвинула предложение об избрании царя в качестве преемника Яна Казимира. Однако это предложение еще не было проработано. Дальнейшее развитие российские планы в отношении Речи Посполитой получили уже в ходе виленских мирных переговоров 1656 г.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Флоря Б.И. Миссия В.Н. Лихарева в Польше и Литве (к истории русской внешней политики времени "Потопа") // Славянские народы: единство истории и культуры. М., 2000.

2. Кобзарева Е.И. Дипломатическая борьба России за выход к Балтийскому морю в 1655-1661 гг. М., 1998.

3. Соловьев С.М. Сочинения. М., 1990. Кн. 5.

4. Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. СПб., 1854. Т. З.

5. Санин Г.А. Отношения России и Украины с Крымским ханством в середине XVII в. М., 1987.

6. Wojcik Z. Polska i Rosja wobec wspdinego niebezpieczeristwa szwedzkiego w okresie wojny pdtnocnej 1655-1660, // Polska w okresie drugiej wojny pdtnocnej 1655-1660. Т. 1. Warszawa, 1957.

7. Иванов Д.И. Русско-польские переговоры 1656 г. Миссия П. Галинского // Русское средневековье. 1998. М., 1999. Вып. 2. Международные отношения.

8. Walewski A. Historya wyzwolenia Polski za panowania Jana Kazimierza (1655-1666). Krakow, 1866. Т. 1.

9. Юзефович Л.А. "Как в посольских обычаях ведется..." Русский посольский обычай конца XV - начала XVII вв. М., 1988.

10. Заборовский Л.В. Великое княжество Литовское и Россия во время польского Потопа (1655-1656 тт.): Документы, исследования. М., 1994.

11. Заборовский Л.В. Недооцененный документ Б. Хмельницкого? // Славяноведение. 1992. N 6.

12. Мальцев А.Н. Россия и Белоруссия в середине XVII в. М., 1974.

13. РГАДА. Ф. 79.

14. Заборовский Л.В., Захарьина Н.С. Из истории русско-польских дипломатических контактов: посольство Н.И. Одоевского с "товарыщи" 1656 г. // Славяне и их соседи. Международные отношения в эпоху феодализма. М., 1989.

15. Акты Московского государства. СПб., 1894. Т. 2.

16. Каманин И.М. Документы эпохи Б. Хмельницкого 1656 и 1657 гг., извлеченные из Главного Московского Архива МИД. Киев, 1911.

17. Ochmanski J. Litewska granica etniczna na wscliodzie od epoki plemiennej do XVI wieku. Poznan, 1981.

18. Флоря Б.И. О некоторых особенностях развития этнического самосознания восточных славян в эпоху средневековья - раннего нового времени // Россия - Украина: история взаимоотношений. М., 1997.

19. Акты, относящие к истории Южной и Западной России. СПб., 1861. Т. 3.

20. Заборовский Л.В. Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII в. М., 1981.

21. История Украинской ССР. Киев, 1983. Т. 3.