М. "Международные отношения". 1994. 400 с.

В книге старшего научного сотрудника Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ) кандидата исторических наук Г. В. Костырченко исследуется не только трагедия Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) ¹ . Автор стремится рассмотреть весь спектр политических преследований евреев в указанный период. При этом в поле его зрения находятся прежде всего социально-политические и конкретно-исторические аспекты этой проблемы. Основу исследования составили сотни не публиковавшихся ранее документов, обнаруженных Костырченко в государственных и ведомственных архивах, в том числе архивах ЦК КПСС, органов госбезопасности и других директивных и репрессивных структур, решения, принимавшиеся на самом высоком партийном и государственном уровне и насаждавшие антисемитизм во всех сферах экономической, социально-политической и культурной жизни страны. Как отмечает Костырченко, его книга- это попытка документальной реконструкции событий 40-х - начала 50-х годов (до смерти Сталина), исследование того политического механизма, который воспроизводил государственный антисемитизм в тот период.

Вопрос, был ли Сталин юдофобом, приобретает для автора скорее второстепенное значение. Его мало интересует антисемитизм "вождя народов" как таковой, как некий комплекс представлений конкретного человека. Костырченко придерживается твердого убеждения, что Сталин был больше прагматиком, чем просто антисемитом. Поэтому, не исключая патологических моментов в психологии диктатора, Костырченко видит основную причину гонений, обрушившихся на евреев в послевоенный период, в первую очередь в политических обстоятельствах. В этой сфере, пишет он, "главное божество - власть, которая критическим образом сопрягается с перманентным страхом тирана лишиться ее в результате восстания, происков оппозиции, дворцового переворота и, наконец, пресловутого сионистского заговора", (с. 130). Костырченко анализирует мотивы многих тактических поворотов вождя в его отношении к евреям. Сталин нередко сдерживал свою глубинную юдофобию, извлекая из этого определенные политические дивиденды, награждая некоторых евреев правительственными наградами, присваивая почетные звания (что, впрочем, не спасало от расстрелов, тюрем и ссылок).

Происходила "легализация скрытого аппаратного антисемитизма", ставшего "одним из элементов официальной политики" (с. 26 - 27), отмечает автор. При этом бытовой антисемитизм питал государственный, а государственный, в свою очередь, - бытовой. Автор показывает, что именно с "дела" Михоэлса-Аллилуевых политический сыск, осуществляющийся МГБ, приобрел ярко выраженный антисемитский характер. Доказательством этого может служить письмо начальника следственной части МГБ по особо важным делам М. Д. Рюмина, арестованного вскоре после смерти Сталина и откровенно признававшегося в июле 1953 г.: "С конца 1947 года в работе Следственной части по особо важным делам начала отчетливо проявляться исходившая от Абакумова и реализуемая впоследствии Леоновым, Лихачевым и Комаровым тенденция рассматривать лиц еврейской национальности потенциальными врагами советского государства. Эта установка приводила к необоснованным арестам лиц еврейской национальности по обвинению в антисоветской националистической деятельности и американском шпионаже" (с. 95). То был один из первых сигналов к "окончательному решению еврейского вопроса" по-сталински - выселению всех советских евреев в биробиджанскую тайгу, не осуществленному лишь из-за смерти творца этой идеи.

Сразу же после войны диктатор был вынужден считаться с настроением мирового общественного мнения. Кроме того, Сталин надеялся разыграть "еврейскую карту" в своей восточной политике, стремясь создать на Ближнем Востоке зависимое от Советского Союза государство. Вместе с тем, как показано в книге, за каждым шагом руководителей ЕАК и других еврейских общественных организаций был установлен тотальный контроль с помощью широко разветвленной агентуры. "На максимальную скорость были включены механизмы ассимиляции, всемерно сдерживалась активность евреев, в том числе запугиванием, а если это не действовало, то устраняли наиболее ярких и авторитетных еврейских лидеров. Усилилось пропагандистско-демагогическое давление под лозунгами "коммунистического интернационализма" и "советского патриотизма", наконец, евреев дискриминировали посредством различных бюрократических ловушек, партийных аппаратных интриг и т. д. (с. 59).

Костырченко выдвигает свою, вполне обоснованную версию того, почему Сталин отверг идею открытого процесса над Михоэлсом. Он вовсе не опасался проигрыша в психологической дуэли с великим артистом. Но и не хотел рисковать в связи с возможной реакцией внутри страны и за рубежом. "Куда проще и надежнее, в том что касается последствий, объявить поверженного противника жертвой трагического случая, чем иметь дело с заведомым мучеником режима, пострадавшего за свой народ" (с. 97).

Костырченко подвергает сомнению некоторые устоявшиеся представления. Так, он оспаривает

стр. 166

мнение ряда литераторов и журналистов, безапелляционно объявивших поэта И. Фефера "проходимцем и предателем". "Противоречивое время, - замечает Костырченко, - формирует не только противоречивых людей, но и несет в себе много мифического, а также неясных суждений и несправедливых оценок" (с. 40). Эта мысль имеет отношение к оценке деятельности некоторых других руководителей ЕАК. Автор не отрицает, что И. Фефер, Ш. Эпштейн, Г. Хейфец и ряд руководителей ЕАК, находились на службе госбезопасности, но замечает, что они были таковыми, что называется, "по должности", то есть как бы автоматически входили в негласную номенклатуру МГБ, будучи скорее заурядными информаторами, а не провокаторами.

Процесс над ЕАК был срежиссирован МГБ по заказу Сталина. Еще до начала процесса Политбюро приняло решение о расстреле всех обвиняемых, кроме Л. С. Штерн. Но "дело" ЕАК - это только видимая часть айсберга репрессий. Менее известны многие другие дела, сфабрикованные МГБ в связи с разгромом этой организации. Был нанесен тяжелейший удар по всем очагам еврейской культуры. Преследованием подверглись религия, язык, школа, театр, пресса, радио - как "носители и проводники сионистских идей". Автор подробно рассказывает как насаждалась подозрительность к евреям в публикациях центральной и местной печати. Он обращает внимание на зловещую последовательность в действиях репрессивного аппарата. Широкомасштабная пропагандистская кампания против "безродного космополитизма и антипатриотических сил" сопровождалась тотальными чистками политических, административных и общественных структур на всех уровнях, не исключая и полицейско- правового аппарата. При этом жертвами становились не только евреи, но и те, кого подозревали в симпатиях к ним.

Автор делит политические преследования евреев в Советском Союзе в послевоенный сталинский период на два этапа. Первый из них (1946 - 1948 гг.) был относительно либеральным, когда пропагандистские кампании, несмотря на широкомасштабность и истерику в прессе, заканчивались по большей части "малой кровью" (увольнение с работы, исключение из партии и т. д.). Во второй же период (1949 - начало 1953 гг.) против евреев был развернут тотальный, открытый политический террор. Именно к этому периоду относится кровавая развязка в деле ЕАК. Тогда же на полную мощность была запущена пропагандистская вакханалия, связанная с "делом врачей", которое стало своеобразным символом саморазоблачающей агонии сталинского режима.

Костырченко знакомит читателя с рядом не известных ранее (или мало известных) документов, относящихся к этому делу. В частности, факты свидетельствуют, что Лидия Тимашук не ошибалась в том, что лечение Жданова велось неверно. Посмертный консилиум подтвердил ложный диагноз из корпоративной солидарности. В знаменитой Кремлевской больнице витал тлетворный дух чиновничьей иерархичности, круговой поруки. Однако в действиях врачей, наблюдавших за состоянием здоровья Жданова, как и во многих других случаях, вовсе не было злого умысла. Сталин, как замечает Костырченко, "видел коварный умысел в том, что в созданной им бюрократической системе являлось вполне закономерным, типичным и неизбежным" (с, 311).

В последнее сталинское десятилетие советским евреям практически предполагался один- единственный выход- радикальная ассимиляция с полной ликвидацией национальной культуры, традиций, языка, истории, самобытности. Период, который рассматривается в книге, не был изолирован от прошлого; напротив он был тесно связан с ним. Нельзя не согласиться с автором, считающим, что антисемитизм, во всяком случае во многих своих скрытых и явных проявлениях, не мог быть чем-то самодовлеющим. Антисемитизм, нацизм и тоталитаризм - явления из одного ряда.

Примечания

1. Немалый источниковый материал по делу ЕАК, которому посвящена почти половина книги Костырченко, хранится вне пределов бывшего Советского Союза. См. Redlich Sh. Propaganda and Nationalism in Wartime Russia: The Jewish Antifascist Committee in the USSR, 1941 - 1948. Boulder. 1982; также DUBSON V. The Archive of the Jewish Antifascist Committee. - Jews and Jewish Topics in the Soviet Union and Eastern Europe. Winter 1991; ВАЙСБЕРГ А. Новые источники по истории Еврейского Антифашистского комитета в СССР (ЕАК). - Исторические судьбы евреев в России и СССР. М. 1992, с. 209 - 220.