W. J. CHASE. Enemies Within the Gates? The Comintern and the Stalinist Repression, 1934 - 1939. New Haven and London. Yale University Press. 2001.514 p.

У. ДЖ. ЧЕЙЗ. Враги в собственном лагере? Коминтерн и сталинские репрессии, 1934 - 1939

С 1995 г. Йельский университет (США) выпускает обширную серию "Анналы коммунизма" (к началу 2003 г. вышло 14 томов). Каждый том содержит богатую, как правило, ранее не публиковавшуюся документацию из партийных и государственных архивов бывшего СССР. Эти издания посвящены либо определенной проблеме советской истории или международного коммунистического движения, либо носят персональный характер. Это, однако, не традиционные археографические публикации - документы "вплетены" в текст исследования, являются предметом анализа и выводов. По существу, читатель имеет дело, как правило, с монографией, обильно оснащенной полными текстами первоисточников. Издание осуществляется под руководством американской и российской редакционных коллегий, в состав которых входят историки (среди них Ш. Фицпатрик, Дж. Арч Гетти, Ч. Милош, Ф. И. Фирсов и др. из США, Н. Н. Болховитинов, А. О. Чубарьян, В. П. Данилов, А. А. Фурсенко и др. из России), а также архивные работники (они представлены российской стороной). В числе уже выпущенных книг труды Дж. Арч Гетти и О. В. Наумова "Путь к террору: Сталин и саморазрушение большевизма, 1931- 1939", Р. Родоша, М. Р. Хейбек и Г. Н. Севостьянова "Преданная Испания: Советский Союз и Испанская гражданская война", А. Даллина и Ф. И. Фирсова "Димитров и Сталин, 1934 - 1943" ¹ .

Рецензируемая книга подготовлена профессором Питтсбургского университета Уильямом

стр. 167

Чейзом, автором ряда исследований и справочных изданий по советской истории ² . В публикацию вошло 66 документов из фонда Коминтерна, хранящегося в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ). Как сообщает автор, отбор документов был начат в 1992 г., когда фонд был открыт для исследователей. В последующие годы происходило постепенное засекречивание материалов. Работа в архиве была прервана в 1996 г., после того, как значительная часть коминтерновской коллекции снова оказалась недоступной для ученых.

Текст документов занимает около половины книги. Помимо них, автор привлек обширный корпус источников из фондов Коминтерна и подведомственных ему организаций, иных фондов РГАСПИ, а также из опубликованных материалов. Среди последних обращает на себя внимание дневник Г. Димитрова, изданный в Софии в 1997 году. (Чейз использовал его при подготовке к печати на английском языке; дневник вышел в свет только в 2003 г. в той же серии "Анналы коммунизма" ³ ).

Справочный аппарат включает не только обширные и детальные примечания (некоторые из них - миниатюрные исследования) и индекс, но и краткие биографические очерки почти 150 участников коммунистического движения и других лиц. Сведения о некоторых из них, собранные Чейзом, уникальны. Правда, отдельные очерки, основанные на работах, опубликованных несколько десятилетий назад, содержат существенные ошибки. Автору рецензии (совместно с его коллегой) удалось, например, в свое время установить несостоятельность ряда опубликованных сведений о болгарском, румынском и советском деятеле Х. Г. Раковском ⁴ . У Чейза, однако, мы вновь встречаем (с. 492) все эти устаревшие данные.

В книге рассматриваются проблемы сталинского террора против аппарата Коминтерна и подчиненных ему организаций (Коммунистического интернационала молодежи, МОПРа и др.), против коммунистов- политэмигрантов из многих стран (особенно обширны впечатляющие материалы о терроре против польских и венгерских коммунистов), а также и некоторые смежные вопросы.

Важные документальные данные проливают свет на истинный характер Коминтерна, не только как объединения компартий и руководящей инстанции мирового коммунистического движения, но и на деятельность Исполкома Коминтерна, специфически советской бюрократической структуры, подконтрольной не только высшим иерархам ВКП(б), но и НКВД и даже одному из московских райкомов партии, перед которым неоднократно отчитывался о своей деятельности, в том числе и по "разоблачению врагов народа", секретарь партийной организации ИККИ Ф. С. Котельников. Все иностранцы, включая коммунистов, и особенно выходцы из сопредельных стран, были взяты под сугубое подозрение, что предопределило жестокую расправу с коминтерновскими деятелями. Террор против коминтерновцев Чейз справедливо рассматривает как неотъемлемую составную часть "большого террора" в СССР.

Особое внимание обращает автор на теснейшую связь Исполкома Коминтерна и НКВД. В одном из документов это ведомство, которое обычно в официальных материалах фигурировало как "органы пролетарской диктатуры", интимно и дружески называлось "соседи" (с. 24). Связь ИККИ с НКВД прослеживается и персональная. Один из бывших руководящих "чекистов" М. А. Трилиссер был в 1935 г. переведен Сталиным в ИККИ, где под фамилией Москвин стал кандидатом в члены Секретариата и одним (далеко не единственным!) из практических исполнителей сталинского террора в отношении зарубежных коммунистов. Чейз прослеживает, как нарастали "бдительность", доносительство и ширилась прямая расправа с кадрами Коминтерна в Москве и других городах СССР. Представляется, однако, что автор несколько суживает период массового террора против работников Коминтерна и зарубежных коммунистов, утверждая, будто он начался лишь весной 1937 года. Многие документы и их анализ свидетельствуют, что аресты, взаимные обвинения в "троцкизме", связи с "фашизмом", как и смертельный страх в Исполкоме Коминтерна и в организациях эмигрантов получили широкое распространение уже с конца лета 1936 г., после первого московского "открытого" судебного фарса над Зиновьевым, Каменевым и другими бывшими партийными деятелями. Протокол партийного собрания в ИККИ 26 августа 1936 г., например, свидетельствует, что уже тогда взаимная подозрительность и доносительство были доведены до уровня психоза. А. Л. Разумова, выступавшая с докладом на этом собрании (вскоре она сама оказалась в ГУЛАГе), призывала к бдительности "в отношении всех и каждого, работающего с нами, приезжающего к нам" (с. 152). Как видно из других документов, отдел кадров ИККИ уже в 1936 г. направил в НКВД материалы, касавшиеся подозрительной деятельности трех тысяч (!) представителей руководящих органов братских партий (с. 163). Похоже, что эти списки включали почти весь состав главных коммунистических функционеров.

Массовые репрессии, в частности, и в отношении иностранцев, действительно достигли

стр. 168

высшего уровня в 1937-первой половине 1938 года. Факты и документы, приводимые и анализируемые в книге, свидетельствуют, что угроза расправы висела по сути дела над всеми политэмигрантами, находившимися в СССР, независимо от занимаемого ими положения. Венгерский эмигрант К. Куршнер был, например, арестован по обвинению, что участвовал в "контрреволюционной организации" Е. Варги, в то время как "руководитель" этой вымышленной организации сам академик Варга продолжал оставаться кандидатом в члены ИККИ и являлся директором Института мировой экономики АН СССР (с. 356 и др.).

Чейз показывает, как причудливо переплетались в поведении сотрудников ИККИ и политэмигрантов вера в советскую политику и страх, как эти чувства дополнялись внутрипартийными конфликтами, личными и групповыми склоками, сведением счетов со своими оппонентами, поступками, продиктованными карьеристскими соображениями. Представляется, однако, что автор преувеличивает степень коммунистической идейности доносчиков, не вполне отдавая себе отчет, что главным у них было стремление к самосохранению, которое лишь маскировалось всякого рода "высокими мотивами". Трудно согласиться с автором, когда он утверждает, будто в Отделе кадров Исполкома Коминтерна действительно верили в то, что проверка политэмигрантов подтвердила необходимость еще большей "бдительности", шпиономании и ксенофобии (с. 226).

Чейз неоднократно касается вопроса о роли отдельных руководящих деятелей Коминтерна в сталинских репрессиях. Из документов и комментариев к ним, видно, что члены ИККИ, находившиеся в Москве, буквально соревновались друг с другом в "бдительности" и доносительстве. Автор, правда, пытается как- то отделить генерального секретаря Коминтерна Г. Димитрова от других функционеров, в частности упомянутого выше "Москвина" и другого секретаря ИККИ Д. З. Мануильского. Однако стремление использовать "Дневник" Г. Димитрова для доказательства того, что этот деятель искренне верил в то, что его недавние соратники действительно были "троцкистами" и агентами гестапо, не выглядит убедительным. Полностью доверять "Дневнику" невозможно. Ведь он писался в Москве, легко поддавался инспекции органов НКВД. Поэтому никаких откровений Димитрова, как и его "сомнений", в этом обширном нарративном источнике нет, да и быть не могло. Что же касается одной дневниковой записи, в которой Димитров якобы выразил сомнение по поводу признаний подсудимых на процессе 1936 г., то здесь автор просто не понял, что в данной записи генсек Коминтерна высказывал не свое мнение, а суммировал впечатления зарубежных наблюдателей Л. Фейхтвангера и М. Остен (с. 444) ⁵ .

Публикуемые документы, а также "Дневник" Димитрова содержат многочисленные и неоспоримые доказательства его соучастия в сталинском терроре. Сталин доверял Димитрову не только в вопросах текущего политического курса в международном коммунистическом движении, но и при расправе с его участниками. Достаточно убедительно об этом свидетельствуют раболепные письма Димитрова "вождю народов" по поводу резолюций, принятых в связи с процессом в январе 1937 г. (с. 200). Опустошение Коминтерна, как показано в книге, происходило под прямым руководством Димитрова и Мануильского. Поступившие в НКВД и другие советские органы просьбы Димитрова о реабилитации некоторых зарубежных коммунистов относились уже к 1940 - 1941 гг. (с. 350 и др.). Эти материалы свидетельствуют, видимо, что Димитров не верил обвинениям, выдвигавшимся в 1936- 1937 гг., но тогда боялся что-нибудь высказать на этот счет и подпевал Сталину и его присным. Впрочем, это наблюдение можно вывести из чтения книги. Сам же автор куда более снисходителен к Димитрову.

Немалое место в книге занимают рассуждения о характере сталинского террора. Чейз показывает, что "вождь", действительно, задавал тон и подстегивал массовые репрессии, но действовал при этом не в одиночку. "Члены Политбюро и ЦК, руководители Коминтерна и его штат, партийные сектерари и рядовые члены партии, политэмигранты и обычные граждане одобряли, осуществляли, возводили в закон, оправдывали эту политику" (с. 405). В результате возникал порочный круг, в котором инициаторы разоблачений нередко оказывались его жертвами, что влекло за собой новую, еще более широкую, волну клеветнических доносов и арестов. В то же время я не могу согласиться с Чейзом, который ставит в один ряд такие действительные преступления против человечества, как коллективизация, "большой террор", гитлеровской холокост, с одной стороны, и американский маккартизм после второй мировой войны, с другой (с. 420). Любой непредвзятый читатель предложит автору сравнить число прямых жертв в одном и другом случае.

Есть в книге фактические ошибки и неточности. Журналы "Инпрекор" и "Рундшау" представлены как различные издания (с. 193), на самом же деле это было одно и то же издание, выходившее под разными названиями. Ряд ошибок связан с деятельностью и позициями Л. Д. Троцкого (с. 195 - 198). Чейз некритически повторяет упреки последнего по адресу испанской

стр. 169

Рабочей партии марксистского объединения (ПОУМ), обвинявшего эту партию в анархо-синдикализме, тогда как на самом деле она никакого отношения к названному течению не имела. Чейз пишет, что советские власти требовали экстрадиции Троцкого в Москву. На самом же деле сам Троцкий, как видно из документов его архива, прибыв в начале 1937 г. в Мексику, потребовал создания независимой следственной комиссии для проверки предъявленных ему на московских судебных процессах обвинений. Если бы такая комиссия признала его вину, он готов был предать себя в руки сталинских палачей. Троцкий справедливо предупреждал: "Сталин этого вызова не примет... Он предпочитает нанимать бюрократов из Коминтерна и других субъектов с гибкой совестью для внесения заразы в умы" ⁶ . В книге встречаются неточности в переводе документов с русского языка на английский.

В целом же рецензируемая работа и прежде всего представленная в ней документация, проливает новый свет на характер, масштабы, особенности сталинского террора второй половины 30-х годов, позволяет по-новому взглянуть на историю коммунистического движения, деятельность отдельных его представителей, а также учесть синдром толпы, столь явственно и пагубно проявившийся в рассматриваемых событиях.

Г. И. ЧЕРНЯВСКИЙ.

Примечания

1. Spain Betrayed: The Soviet Union in the Spanish Civil War. New Haven. 2001; Dimitrov and Stalin, 1934- 1943.: Letters from the Soviet Archives. New Haven. 2000. Последняя книга была прорецензирована автором этих строк в журнале "Новая и новейшая история", 2002, N 1, с. 229 - 231.

2. См., например, CHASE W. Workers, Society, and the Soviet State: Labor and Life in Moscow, 1918 - 1929. University of Illinois Press. 1987. У. Чейз - один из авторов книги: Российский государственный архив экономики. Путеводитель. М. Благовест. 1994.

3. Diary of Georgi Dimitrov, 1933 - 1949. New Haven. 2003.

4. ЧЕРНЯВСКИЙ Г. И., СТАНЧЕВ М. Г. В борьбе против самовластья: XI. Раковский в 1927 - 1941 гг. Харьков. 1993.

5. ДИМИТРОВ Г. Дневник (9 март 1933 - 6 февраля 1949). София. 1997, с. 119.

6. Harvard University, Haughton Library, T-4093 - 6.