Суверенитет - один из основополагающих конституционных принципов любого государства. Проблематика суверенитета постоянно привлекает внимание политических и общественных деятелей, юристов и ученых-правоведов. И до тех пор, пока существует государство, она вряд ли утратит свою актуальность. В учении о государстве и праве, как образно отмечается в научной литературе, суверенитет представляется вечнозеленым древом, которое роняет отжившее, заменяя его новым. Соприкосновение с прошлым, включая классическую теорию суверенитета, его признаки и свойства помогают современному прочтению основных системообразующих элементов понятия "суверенитет". Исследование суверенитета помогает глубже понять современные проблемы и попытаться заглянуть в будущее - утверждал известный германский государствовед Георг Еллинек¹.

Рассмотрению различных аспектов суверенитета посвящено большое количество зарубежных и отечественных исследований. Тем не менее, проблематика государственного суверенитета, как в историческом, так и в современном плане далеко не исчерпана. Требуют углубленного изучения и научного обоснования современные процессы, от которых зависит укрепление государственного суверенитета, в том числе и в Российской Федерации, развитие интеграции на постсоветском пространстве. Недостаточно исследованными остаются проблемы суверенитета в условиях новых государственных образований, подобных Европейскому Союзу.

Для изучения генезиса понятия "суверенитет", пожалуй, больше чем для других основных понятий государственного права необходимо исследовать его историческое развитие. Каждый этап развития общества и государства порождал новые правовые аспекты в развитии и совершенствовании теории суверенитета и реализации его на практике при самостоятельном проведении государствами внутренней и внешней политики. Вот почему суверенитет следует рассматривать, прежде всего, как государственно-правовое явление, как реальную правовую категорию. Понятие "суверенитет" стало универсально отражать состояние "полноценного" государства, и одновременно выступило объективным признаком сильных государств, диктующих свою волю слабым государствам и служащим моделью государственности как таковой.

Пастухова Надежда Борисовна - кандидат юридических наук, доцент кафедры конституционного и муниципального права России Московской государственной юридической академии.

стр. 92

Термин "суверенитет" происходит от латинского слова superanus, перешедшего в старофранцузское sovereigns (верховный), подразумевая наличие некой независимости и автономности власти. Возникновение этой политико-правовой категории изначально было обусловлено необходимостью усиления государственных начал, формирования централизованной национальной государственности: идея суверенитета вырабатывалась как реакция на ослабление государственности, феодальную раздробленность в интересах политического и юридического обоснования абсолютной государственной власти монарха (сюзерена). Власть эта рассматривалась как верховная, единая и неограниченная никакими законами и правом в целом.

Идея абсолютного суверенитета связывается с именами таких идеологов абсолютизма, как Н. Макиавелли и Ж. Воден.

Раньше чем у других авторов и, пожалуй, наиболее последовательно абсолютистское понимание суверенитета мы находим у Никколло Макиавелли (1469 - 1527), который фактически вскрыл подлинные основы "реалистической" политики государей, усиливающих и расширяющих свою власть всеми средствами, "дозволенными" и "недозволенными". Макиавелли высшим политическим интересом провозгласил "интерес государства", которому должны подчиняться все остальные интересы в обществе. Сильное государство, по Макиавелли - это, по сути абсолютное, централизованное государство, неразрывно связанное с личностью государя². Макиавелли не проводит четкого разграничения между государем и государством. С целью максимальной реализации государственных интересов он наделяет своего Государя, по сути, верховной, суверенной государственной властью. По словам Н. Н. Алексеева, "макиавеллизм есть учение об особом политическом искусстве, целями которого является создание твердой государственной власти и служение государственной пользе, а средствами - любые, не считающиеся ни с какими моральными принципами приемы, служащие осуществлению названных целей. "Цель оправдывает средства" - основная норма макиавеллистической политики"³.

Идеи Макиавелли находили положительный отклик у элит. Для крупнейшего государственного деятеля XVII в., кардинала Ришелье, принципы Макиавелли полны подлинного величия. "Государственный интерес" (raison d'etat) господствует у Ришелье в его взглядах и в его практике. "Государство" превыше всего. "Государство" есть ценность, во имя которой все средства хороши, - таков смысл рассуждений Ришелье в его "политическом завещании"⁴.

Первым ввел в политико-правовой оборот термин "суверенитет" французский философ и юрист Жан Воден (1530 - 1596). Он впервые сформулировал понятие "суверенитет", ставшее классическим: "Суверенитет есть постоянная и абсолютная власть государства"⁵.

Воден рассматривал суверенитет как обязательный атрибут государства. Он разработал теорию государственного суверенитета в труде "Шесть книг о республике"⁶, связав это понятие с идеей светского централизованного государства-нации, идущего на смену феодальных княжеств. Им был поставлен вопрос о прерогативах политической власти, которые позволяли бы ей исключить наличие на своей территории иной власти, превосходящей или равной ей по силе, и сделал вывод, что необходим единый центр сосредоточения могущества и власти, который был бы "безусловным и бесконечным". "Подобно тому, как корабль, если у него нет киля, носа, кормы и верхней палубы, представляет собой лишь груду дерева, не имеющую формы корабля, так и государство, лишенное суверенного могущества, объединяющего всех граждан и все части оного, все хозяйства и все коллегии в единое целое, не является более государством"⁷.

Понятие "суверенитет", сформулированное Боденом, стало основой теории государства Нового времени. Суверенитет для мыслителя - не просто атрибут государя, но сама субстанция, само определение государства. Его концепция "сильного государства" представляет собой теоретическую систе-

стр. 93

му категорий и понятий, сконцентрированных вокруг понятия "суверенитет". Эта система от Гоббса к Руссо, от Локка к Монтескье будет впредь развиваться и совершенствоваться⁸.

Суверенитет по Бодену - это основа государственной целостности, он связывает все части государства, "все хозяйства, корпорации или коллегии" в единое целое, придавая особую форму государства всем политическим и социальным элементам. Главный признак боденовского суверенитета - абсолютный характер власти. Суверенитет есть абсолютная власть. Определение "абсолютная" в современном словоупотреблении означает неограниченная, то есть не связанная ничем. Суверенная власть - это власть, которая не имеет ограничений именно в качестве ее способности к политическому действию⁹.

В трудах Бодена раскрывается, что абсолютной власти как таковой недостаточно для того, чтобы власть правителя считалась суверенной. Дело не только в объеме власти, но и в постоянном характере власти. По Бодену, основанием для того, чтобы считать власть постоянной, служит не ее продолжительность, а то, что она не имеет никакого иного источника на земле, кроме самого ее обладателя.

Еще одна характеристика боденовского представления о суверенитете - неотчуждаемая власть: коль скоро суверен не передает суверенитет наместнику, суверенитет неотчуждаем. Однако проблема в том, что Боден несколько раз упоминает о договоре между государем и подданными, говорит о том, что народ "передает Государю суверенитет", не "отказывается от своей доли суверенитета", а именно "передает". Значит, неотчуждаемый суверенитет является отчуждаемым, или, по меньшей мере, он становится неотчуждаемым с определенного момента: после того как обретает своего постоянного носителя, точнее, владельца.

Вместе с тем, и это также необходимо подчеркнуть, в трудах Бодена раскрываются такие свойства как права суверенитета: право объявлять войну и заключать мир, право назначения всех должностных лиц, право верховной юрисдикции, право на верность и повиновение, право помилования, право чеканить монету, право взимать налоги.

В своих трудах Боден подходит к одному из сложнейших теоретических вопросов об источнике происхождения суверенитета. Он придерживается традиционного для христианского мыслителя взгляда и считает, что власть берет начало в небесном авторитете. В "Шестой книге о Республике" есть ссылка на место из Библии, где говорится о том, как Бог передал власть своему земному избраннику. С введением божественной первопричины дефиниция "суверенитет" обретает законченность. Философ имеет в виду, что суверенитет не произволен ни от кого, кроме Бога. Он называет суверена "лицом Господа", а его закон - "моделью закона Бога".

Значительный вклад в развитие теории государственного суверенитета Новейшей истории внес Г. Еллинек (1851 - 1911). Он обосновал положение о том, что "суверенитет" есть правовое понятие, что независимость государственной власти от какого бы то ни было другого авторитета всегда конституировалась как правовая, а не фактическая независимость, и доказал, что "попытки конструировать суверенную власть, как власть, стоящую над правом, противоречат историческому развитию теории суверенитета". Кроме того Еллинек обосновал, что "суверенитет" "есть не абсолютная, а историческая категория"¹⁰.

Развивая классическую теорию суверенитета, Еллинек внес заметный вклад в учение о разделении властей. Он доказал, что каждый орган государства представляет власть лишь в пределах своей компетенции. Наряду с множеством органов власти "существует всегда лишь единая государственная власть"¹¹.

В итоге он приходит к выводу: "Суверенитет есть свойство, и притом такое, которое не может быть ни увеличено, ни умалено. Суверенитет логически представляет превосходную степень; он не поддается раздроблению и

стр. 94

терпит рядом с собой только однородные величины того же вида. Поэтому может существовать рядом друг с другом много суверенных государств, но отнюдь не в качестве носителей одной и той же государственной власти. Не существует поэтому суверенитета разделенного, фрагментарного, уменьшенного, ограниченного, относительного"¹². Именно Еллинек положил начало современной трактовке неразделенного (неделимого) суверенитета, согласно которой суверенное государство во всех отношениях "само себе властелин".

Понятие "неделимости суверенитета" рассматривалось как внутренне противоречивое, логический абсурд, ибо суверенитет может быть либо полным, либо его просто нет. Однако, как отмечает И. Д. Левин, один из видных отечественных правоведов, в век расщепления ядра атома (т.е. неделимого) - это аргументация звучит уже не так убедительно¹³.

В противовес концепции "неделимого суверенитета" ряд исследователей заявили о делимости суверенитета. В частности, отдельные авторы утверждали: "Если понимать суверенитет как свойство быть высшим, то в этом смысле суверенитет неделим. Но тогда мы имеем дело лишь с формальным понятием. Объем вопросов, по которым высшая власть обладает правом последнего решения, может быть различным"¹⁴. Поэтому по объему суверенитет, по их мнению, делим ибо: "организованная власть должна, в конце концов, иметь иерархическое строение"¹⁵.

Мы привели лишь несколько исторических примеров обозначающих генезис понятия "суверенитет". Классическая теория суверенитета показала, что "суверенитет" не абсолютная, а политическая категория, которая пополняется в содержательном плане по мере исторического развития общества, усложнения форм и видов общественно-государственного устройства.

В правовом смысле миропорядок до второй половины XX в. основывался на фундаментальном понятии суверенности государства-нации как субъекта международного права, восходящем в своей основе к Вестфальскому мирному договору 1648 года.

С начала прошлого века классическая теория суверенитета стала подвергаться пересмотру. Постоянно растет число экспертов и специалистов, упорно добивающихся, под предлогом "вызовов глобализации, сдерживания "государств-изгоев" видоизменить понятие "суверенитет", а то и полностью отказаться от этого "пережитка вестфальской эры"¹⁶. В середине XX в. на Западе начали разрабатываться концепции "ограниченного", "относительного", "функционального" суверенитета, теории "эффективности" в сфере осуществления суверенитета, и, что опаснее всего - в области носителя суверенитета. Глобализация и интеграция, рост влияния международных институтов, распад суверенных государств, образование новых, подчас квазигосударств, в последние десятилетия подталкивают к различному толкованию понятия "суверенитет", к утверждениям о том, что он "отжил свое", и даже о его "вредности" для сохранения мира и стабильности.

Многие авторы предрекают закат "государственного суверенитета", вынужденного "делиться" своими полномочиями с международными структурами, неправительственными организациями, бизнес-сообществом и др.¹⁷. Высказывается мнение о необходимости создания своего рода всемирной системы "сдержек и противовесов", призванной определять правила поведения, дополняя и заменяя международные договоры и вообще добровольно принимаемые государствами на себя обязательства¹⁸. Некоторые российские исследователи справедливо отмечают, что к сегодняшнему дню "теоретические споры вокруг проблемы суверенитета давно уже стали ключевым инструментом политического противоборства"¹⁹.

Анализируя все чаще появляющиеся идеи десуверенизации, А. Кустарев в обзоре работ западных политологов, посвященных "кризису государственного суверенитета", находит, имеющую "сильный проектно-оценочный оттенок" и явно адресованную действующим политикам и юристам, общую для них идею о том, что изучение реально действующих в мировой политике тенденций, якобы, заставляет искать новые формулы суверенитета²⁰. По

стр. 95

нашему мнению подобные идеи, в первую очередь, служат реализации внешнеполитических целей государств часто агрессивного, великодержавного характера, прикрывающих их рассуждениями о "распространении демократии" и другими видами словесной, политической "дымовой завесы", по сути, являясь базой для активного воздействия на внутриполитические процессы других государств.

Одним из аргументов против такого подхода является основанная на многовековых реалиях научная традиция, которая именно с категорией "суверенитет" связывает устойчивость государств, чье существование определяет историю человечества. Отказ же от понятия "суверенитет", обусловленный будто бы усложнившимися международными отношениями, взаимовлиянием и взаимозависимостью современных государств, нанес бы ущерб существующим столетия опорам гражданского мира.

Нельзя согласиться с авторами, утверждающими, что в условиях интернационализации рынка и движения капиталов, прозрачности государственных границ и тому подобному в принципе отмирает представление о государственном суверенитете как правовой категории и догмате политической культуры XIX и XX веков. Следует заметить при этом, что когда речь идет о Соединенных Штатах Америки, идея суверенитета для них остается незыблемой. В мировое общественное сознание настойчиво внедряется стереотип, что нет, пожалуй, сегодня в мире такой силы, которая могла бы противостоять этой все более "суверенной" державе.

Правомерно встает вопрос, а может ли быть органичен суверенитет? Ведь без его разумного самоограничения немыслимы идущие процессы интеграции, решение глобальных проблем (борьба с терроризмом, эпидемиями, техногенными и другими катастрофами), а во многом и существование цивилизации. Да и сам суверенитет не исключает подчиненность государства международному правопорядку.

Но дело в том - кем и как суверенитет может быть ограничен. Некоторые авторы выступают за принудительное ограничение суверенитета. В частности, Г. Ласки ратует "о функциональном расчленении суверенитета" при "неоспоримости" воли государства. Нечто подобное имеет место сегодня с суверенитетом на международной арене. В процессе переуступки части государственных полномочий международным организациям, а то и наднациональным органам происходит "диффузия" (распыление, дисперсия, расщепление) суверенитета. Можно говорить о двух способах ограничения суверенитета: добровольном и принудительном.

Добровольное самоограничение суверенитета происходит тогда, когда несколько государств создают новую политическую общность или объединяются в сообщество, союз, отказываясь от некоторых прав в пользу наднациональных органов власти. Наиболее далеко продвинулись в этом отношении государства Европы, создавшие высокоорганизованную "систему взаимного вмешательства во внутренние дела друг друга". Принудительное ограничение суверенитета происходит в тех случаях, когда государство или государства, используя силу, вмешиваются в дела другого государства с целью урегулирования его внутренних конфликтов.

Подавляющее большинство государств, чей суверенитет был de facto ограничен в ходе миротворческих или гуманитарных операций ООН, - Сомали, Афганистан, Либерия, Гаити, а также Заир (ныне ДРК), Ангола, Руанда, Судан, Сьерра-Леоне, Ливан и т.д. - на момент вмешательства международных сил относились к государствам, которые принято обозначать как недееспособные или "падающие". Все они находились в состоянии или стояли на пороге гражданской войны.

Причин для военного и политического вмешательства в дела "падающих" и недееспособных государств достаточно. Но существуют ли нормы, позволяющие это сделать, да и судьи кто? Ответ очевиден - только ООН, ведущей международной организации может принадлежать право подобных решений.

стр. 96

В последние годы государства оказались вынужденными все более считаться, с одной стороны, с международными правительственными и неправительственными организациями и институтами, а с другой - с собственными же регионами, которые становятся значимым фактором, например, европейского строительства, - отсюда появление понятия "Европа регионов". В этом смысле происходит как бы размывание государственного суверенитета, "глобальное управление" намерено заместить суверенитет государства как основополагающий принцип международного правопорядка.

Известна и противоположная точка зрения, согласно которой прежняя, государственно-центристская модель мира сохраняется в силу двух обстоятельств. Во-первых, потому, что увеличение "прозрачности" межгосударственных границ, носит во многом неравномерный, избирательный характер и границы становятся прозрачными главным образом внутри региональных политических союзов типа Европейского Союза (шенгенская зона) и других, но остаются достаточно закрытыми для "посторонних". Во-вторых, в связи с тем, что в современных условиях государство приобретает новые функции, связанные с необходимостью регулировать усложнившиеся процессы в политической и экономической сферах. При этом количество государств не уменьшается, а, напротив - растет, и государство по-прежнему выступает в качестве института, где формируются внутренняя и внешняя политика. Суверенные государства сами создают международные институты и объединения.

Тем не менее, если говорить о "вестфальских" основах суверенитета, то такой суверенитет действительно стал "размываться" как тенденция в русле трансформации роли государства. Монополия государства на реализацию властных полномочий постепенно подтачивается, появляются альтернативные определения классической суверенной государственности, а вместе с ними и такие новые категории как: "реальный", "экономический", "атомный" суверенитет, "суверенная демократия".

В России тема "суверенитет" стала одной из ключевых в общественно-политической жизни последнего времени. В обсуждении этой проблемы принимают участие ведущие политики, политологи и ученые. Исследование процесса становления суверенной российской государственности, суверенитета дореволюционной России и в условиях Советского Союза, его проявления в нынешней российской действительности стали весьма актуальными. Памятный всем "парад суверенитетов" некоторых регионов нашей страны, который подбадривался из центра призывами "взять суверенитета столько, сколько они могут переварить", поставил под угрозу саму российскую государственность, послужил одной из причин искажения Конституции Российской Федерации, определенной деформации ценностных ориентиров в общественном сознании, роста националистических настроений.

Все это обусловило энергичные и решительные действия Президента Российской Федерации В. В. Путина, направленные на сохранение и укрепление целостности, единства нашего государства, его суверенитета²¹. Система принятых мер позволила отвести страну от опасной черты.

Актуальность определяется и тем, что в современных условиях представляются все более необходимым переосмысление явления суверенитета, выступающего качественной характеристикой государственной власти, как в связи с изменениями во внутренней жизни современной России, так и с процессами интеграции и глобализации, происходящими в мире.

Известно, что федеративное устройство государства, особенного такого сложного и уникального с точки зрения построения по национально-территориальному принципу, как Российская Федерация, обуславливает множество проблем, связанных с состоянием и перспективами развития федеративных отношений, самого принципиального понятия - "федерализм". Государственный суверенитет, рассматриваемый через призму федеративного устройства как результат согласованного взаимного перераспределения полномочий между центром и субъектами федерации, требует особенно внимательного изуче-

стр. 97

ния. Научное осмысление проблем федеративных отношений в нашей стране актуализируется своего рода некоторыми изъянами в государственно-правовой системе России, определенной недооценкой системности государственной власти, еще имеющими место неправильными толкованиями природы федеративного государства. Существующие противоречия в федеративных отношениях связаны с неоднозначным осмыслением содержания принципов разграничения предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти, органами государственной власти субъектов Российской Федерации и органами местного самоуправления, с различным пониманием автономности субъектов федерации и местного самоуправления.

В российском политическом лексиконе утверждается термин "суверенная демократия". Партия "Единая Россия" положила понятие суверенной демократии в основу своей партийной идеологии. Однако этот термин был воспринят не однозначно, а некоторые политики считают его далеко не идеальным. Аргументация: у демократии не может быть эпитетов. Она или есть или ее нет. Однако многим такие аргументы не кажутся убедительными. Председатель Конституционного суда Российской Федерации В. Зорькин считает: "Россия есть суверенное и демократическое государство. ...Следовательно, демократия российская суверенная, а суверенитет демократический"²².

Дискуссия на данную тему - это не просто спор о терминах. За этим видится в первую очередь попытка осмыслить место России в современном мире, определить ее национальные приоритеты. За этим стоит необходимость выработать не только политический, но и экономический курс, который вернет нашей стране статус мощной, независимой державы.

Суверенная демократия апеллирует к достоинству и русского народа, и российской нации в целом, и российского государства, которое управляется не из Брюсселя или Вашингтона. А. Ципко по этому поводу замечает, что "в посткоммунистической России ценность суверенности возрастала вслед за ростом усталости от откровенного вмешательства США в нашу внутреннюю политику"²³.

Россия была и остается суверенным государством с древней и богатой историей. Она идет к общечеловеческим ценностям, таким как демократия, своими путями с учетом традиций, истории, многонационального характера государства, географического положения. Россия, как и многие другие страны, не приемлет безосновательных и абстрактных зарубежных поучений и тем более навязывания тех или иных моделей построения общества, форм управления. Однако такой подход не должен использоваться для того, чтобы отделить Россию от происходящих объективных процессов - глобализации, интеграции, транснационализации экономической деятельности, совместной борьбы против современных вызовов и угроз.

В политической, правовой литературе, в противовес попыткам "десуверенизации", делается акцент на "реальный суверенитет", которым обладает сравнительно небольшое количество стран. Реальный суверенитет означает "способность государства на деле (а не декларативно) самостоятельно проводить свою внутреннюю, внешнюю и оборонную политику, заключать и расторгать договоры, вступать или не вступать в отношения стратегического партнерства и т.п."²⁴.

Осознание необходимости обеспечения реального суверенитета нашей страны, глубокое и устойчивое понимание российских национальных интересов должны стать одним из важнейших элементов самосознания, прежде всего, отечественного "политического класса" и российских деловых кругов. Современная концепция российского реального суверенитета основывается на широких возможностях для подъема мощи государства, его международного авторитета, повышения качества жизни населения страны, укрепления государственных институтов Российской Федерации и ее субъектов, совершенствования управляемости политическими процессами, развития гражданского общества.

стр. 98

Российская суверенность означает и независимость от участившихся внешних попыток повлиять на российский политический процесс, способность противостоять международному терроризму и внутреннему сепаратизму, другим современным вызовам и угрозам. Такая концепция суверенитета исторически и интеллектуально обусловлена во многом "классическими" моделями суверенитета, связывающими современность с наследием российской государственной традиции. В последние годы Россия сделала ряд важных шагов в обеспечении своего реального суверенитета, возвращает себе статус великой державы.

Таким образом, "суверенитет" есть качественная характеристика, прежде всего, государственной власти. Такие его признаки как верховенство, независимость и самостоятельность и есть те критерии, которые позволяют выделить и отграничить государственную власть от любых иных видов социальной власти: партийной, корпоративной, семейной, церковной, личной и других.

Примечания

1. ЕЛЛИНЕК Г. Общее учение о государстве. СПб. 2004.

2. МАКИАВЕЛЛИ Н. Государь. М. 1998, с. 63

3. АЛЕКСЕЕВ Н. Н. Идея государства. СПб. 2001, с. 226.

4. СКАЗКИН В. С. Общая характеристика дипломатии и дипломатических органов в XVI - XVIII веках: История дипломатии. Т. 1. М. 1941, с. 173.

5. Цит. по: ЛЕВИН И. Д. Суверенитет. СПб. 2003, с. 19.

6. BODIN J. Les six livres de la Republique. Paris. 1986; The six books of commonweale. Cambridge. 1962.

7. BODIN J. Op. cit, p. 126.

8. ФЕДОРОВА М. М. Классическая политическая философия. М. 2001, с. 90.

9. См. подробнее: ШМИТТ К. Политическая теология. М. 2000.

10. ЕЛЛИНЕК Г. Ук. соч., с. 458.

11. Там же, с. 483.

12. Там же, с. 478.

13. ЛЕВИН И. Д. Ук. соч., с. 85

14. АЛЕКСЕЕВ Н. Н. Ук. соч., с. 189.

15. Там же, с. 167.

16. КУЗЬМИН Э. Л. О государственном суверенитете в современном мире - Журнал российского права. 2006. N 3.

17. См. например: MATHEWS JESSICA T. Power Syift - Foring Affairs. 1997. January, February.

18. См.: SIMONOVIC IVAN. Relatve Sovereignty of the Twenty First Century - Hastings Intenational and Comparative Law Review. 2002. N 3. Vol. 25, p. 371 - 381.

19. БАБУРИН С. Н. Территория государства. Правовые и геополитические проблемы. М. 2003, с. 40.

20. КУСТАРЕВ А. Кризис государственного суверенитета (обзор новейших точек зрения западных политологов) - Космополис. 2004. N1, с. 166.

21. См.: Послания Федеральному собранию Российской Федерации Президента РФ В. В. Путина за 2001 - 2007 гг.

22. Суверенная немота. Ведомости. 31 августа 2006.

23. Идеология суверенной демократии. Известия. 8 апреля 2006.

24. КОКОШИН А. А. Реальный суверенитет в современной мирополитической системе. М. 2005, с. 39.