ПОЛИТИКА (последнее)
Как Украина спасла СССР
Политология, современная политика. Статьи, заметки, фельетоны, исследования. Книги по политологии.
АВТОР: ВЛАДИМИР ЗОЛОТАРЕВ
Видимо, одно из главных противоречий, вызывающих постоянные дискуссии накануне 24 августа каждого года, состоит в том, что независимость, выглядевшая как продолжение демократических процессов, в действительности была контрреволюцией. Национал-демократы, требовавшие отделения от СССР, не захотели этого замечать, а когда этот факт стал очевидным, было уже поздно. Отсюда и вся эта розгубленість (по другому не скажешь) – вроде боролись не за это, но сами-то новую власть поддерживали, а не надо было, а что же делать-то - не обратно же в Москву? Впрочем, пусть меня ругают за предвзятость, но я не удержусь от того, чтобы не вспомнить любимую листовку 1991 года, в которой описывалось сколько у нас чего производится и как это здорово и хорошо. Это и есть реальная позиция национал-демократов - наш Советский Союз лучше ихнего. Поэтому не нужно теперь говорить, что не того, мол хотели. Именно того. Тонны чугуна считают только в СССР. По другому и быть не могло, если в голове такая чушь.
Написание разного рода «датских» заметок - работа довольно неприятная, тем более в ситуации, когда приходится писать на одну и ту же тему уже десятый раз. Тем не менее, такие тексты имеют одно важное преимущество – они являются, в большинстве случаев, собранием банальностей. Каждая банальность сама по себе, конечно же, неинтересна, но будучи собранными вместе они представляют все же некую археологически – музейную ценность. Именно это качество присуще разнообразным справочникам и антологиям и делает их столь популярными у населения. Нижеследующий текст является попыткой такого вот сборника банальностей, существующих в связи с таким явлением, как независимость Украины. Разумеется, это мой личный и сугубо субъективный набор, ни в коей мере не претендующий на истину.
Что-то все-таки тут не то
Сам факт того, что каждая годовщина независимости обсуждается в прессе и служит поводом для глубокомысленных рассуждений (в том числе и нижеследующих) меня сильно настораживает. Я все никак не могу дождаться, когда же нас «попустит» и мы будем отмечать день независимости как все нормальные народы – без торжественных собраний и тежелых дум о судьбах родины. Но вот уже десять лет в конце августа происходит одно и то же и это не может не удивлять. Получается, что даже по прошествии такого довольно значительного срока в обществе есть потребность обсуждать первопричину своего состояния (по крайней мере, то, что кажется первопричиной). Мне это напоминает ежегодные советские истерики по поводу очередной годовщины «революции». Революция-то была известно какая, и поэтому 70 лет нужно было самим себе доказывать, что все было правильно и хорошо. Не нужно, по-моему, объяснять, что явления, созревшие в обществе, вписываются в его жизнь спокойно и гладко. Не так, как наша независимость. Правда, тут же возникает вопрос – а что со всем этим теперь делать? Не отменять же праздник…
Случайности и неслучайности
Практически общепринятым теперь является мнение о том, что одной из наших бед является тот факт, что независимость досталась нам случайно. Мы, дескать, к ней были не готовы. Если бы товарищи в Кремле не поспешили 19 августа, то народ бы «созрел» и все было бы гораздо лучше, чем сейчас. Конечно, в этом тезисе есть значительная доля правды, но при ближайшем рассмотрении практически любая независимость выглядит случайной. Что было бы, если бы английский парламент предоставил места депутатам от колоний и ликвидировал драконовские пошлины в торговле? Что было бы, если бы первая мировая пошла по-другому? А где бы мы теперь жили, если бы временное правительство во время собрало учредительное собрание? Практически в каждом случае появления независимых (как правило, от старых метрополий) государств мы сталкиваемся с ситуацией, когда та или иная активная политическая группа ловко использует кризис империи и приходит к власти под национально-освободительными лозунгами. Более того, в 20 веке был прецедент, когда к независимости долго и обстоятельно готовились. Я имею в виду процесс распада британской и французской империй, в ходе которого будущую элиту «новых независимых государств» обучали в Лондоне и Париже премудростям государственного управления, писали им конституции и всячески «помогали встать на ноги». И что? Стоило колонизаторам уйти, как счастливые негры принялись радостно колбасить друг друга. И до сих пор они еще не совсем успокоились. В общем, интересующиеся могут почитать соответствующие книжки, я же позволю себе сделать промежуточный вывод – «случайность» или «неслучайность» независимости – вещь очень неявная и трудноопределимая. Фактически в каждом случае можно с очень большой долей справедливости говорить о «случайности» независимости той или иной страны.
Рискну предположить, что в оценке независимости может быть другой критерий, отличный от “случайности”. Наверное, удачным стоит считать тот опыт, который преследовал какую-то цель, когда независимость становилась средством, а не целью. В случае той же Америки все ясно – отцы-основатели прямо заявляли, что их цель – подать другим народам пример создания общества, в котором граждане сами бы управляли своей страной. В других случаях независимость помогала внести в общество новые отношения, которые была неспособна поддерживать имперская элита. В этих вариантах (большинство из которых связаны с установлением автократических патриархальных режимов) уже готовые, сложившиеся в обществе отношения фиксировались на уровне государственной организации. В общем, “получилось” у тех, кто хотел чего-то отличного от существующего порядка вещей.
Немного воспоминаний
Для того, чтобы оценить “качество” нашей независимости, нужно напомнить обстоятельства, в которых она появилась. Думаю, что с этой трактовокой обстоятельств согласится большинство участников и наблюдателей тех событий. Итак, основным центром антиимперской (и антикоммунистической в целом) деятельности была Москва. Оппозиция контролировала центральное телевидение и основные печатные средства массовой информации. Коммунистические СМИ не пользовались доверием. Именно с экранов ЦТ звучали разоблачения коммунизма. Именно там СССР был назван империей и именно оттуда впервые прозвучали призывы к его распаду. Украинские СМИ были очень “спокойными и уравновешенными”. Они вообще делали вид, что ничего не происходит. Единственным, пожалуй, событием (о котором вспоминают до сих пор) была дискуссия Кравчука с Мирославом Поповичем. Народный рух у нас назывался “за перестройку” и в своей программе он декларировал социалистический выбор. В общем, Украина, по отношению к московским процессам “разымперивания” была обычной провинцией. Как Вологда или Рязань. Она не была субъектом этого процесса. Для сравнения вспомним ту же Прибалтику где в то же самое время политическая дискуссия вышла на уровень постановки вопроса о независимости. Прибалтийские СМИ (в том числе и русскоязычные) были тогда образцом гласности и свободы слова.
Новое о Советском Союзе
Кризис СССР в самом общем виде, наверное можно представить как кризис управления. Социализм предполагал непосредственное прямое и директивное управление общественными процессами и планирование такой деятельности по самому широкому спектру направлений. Деятельность по каждому направлению преследовала определенные заранее цели и должна была согласовываться с остальными направлениями. Понятно, что такая система была крайне ресурсоемкой и требовала максимальной управляемости на всех уровнях, вплоть до отдельного индивида. Впрочем, даже обеспечив такую управляемость ценой потери половины населения, государство все равно не могло достичь провозглашаемых целей, потому что такая модель нереализуема в принципе. Мы не будем сейчас останавливаться на этой проблеме, о ней и так достаточно сказано. Отметим лишь, что манипулирование индивидом при социализме было базовым параметром - тем цементом, который держал всю эту громоздкую конструкцию. Гласность разрушила этот цемент, индивид перестал бояться и стал неуправляемым. Социализм в его радикально-советской ипостаси исчез.
Отмечу лишь, что альтернативную социализму модель (назовем ее по привычке капитализмом) тоже можно рассмотреть с точки зрения управления. Разница между двумя системами состоит в распределении иерархического управления и самоорганизации. Самоорганизующиеся системы тоже “принимают решения”, только в отличие от иерархических, те, кто исполняет эти “решения”, воспринимают их как свои собственные (они фактически и являются собственными). В общем, никто не может сказать, какое “решение” принял рынок, но это и не нужно, так как все все равно его исполняют с готовностью и желанием. Социализм оставляет легальной только иерархию, загоняя процессы самоорганизации в подполье и тем самым теряя над ними контроль. Капитализм разделяет эти две формы управления, предоставляя самоорганизации решать экономические вопросы (рынок) и сохраняя иерархию для государства и организаций. Количество субъектов управления возрастает в миллионы раз, но самоорганизация, при которой удовлетворить свои потребности можно лишь в том случае, если удовлетворишь потребности других, обеспечивает развитие значительно лучше любого госплана.
Как они выкрутились
Кризис СССР в его перестроечной фазе как раз и состоял в том, что система лишилась своего основного параметра – контроля над индивидом, но новых институтов, адекватных ситуации, еще не возникло. Кстати, можно вспомнить о предпринимавшихся в то время попытках создания новых институтов или приспособления существующих к новой реальности. Вообще отличительной чертой того времени было всеобщее стремление “одемократить” все на свете. Вспомним выборы директоров предприятий или попытки реализовать существующие на бумаге полномочия советов. Общественное сознание, освободившись от тотального контроля, было свято уверено в пагубности любой иерархии, которая считалась “антидемократичной”.
В государственном управлении (его так сказать формализованной части) этот кризис был особенно острым. Партия не нуждалась в эффективном государстве, она могла себе позволить “придумать” очень странное государственное устройство, практически лишенное иерархии (это почему-то называлось демократией) и когда она отошла от дел, идеалистичность этой модели стала более чем очевидной. Напомню, что советы обладали “всей полнотой власти” на своей территории, а сама эта власть выглядела как матрешка, в которой советы “вставлялись” друг в друга. Глава верховного совета был главой государства и формально был самым главным в стране. При этом в каждой республике был свой верховный совет, свой совет министров и т.д. Горбачев обошел эту неразбериху просто – созвав съезд народных депутатов СССР, который и избрал его президентом с неопределенными полномочиями, но так продолжаться долго не могло. Единственным выходом был переход к обычной федерации, что конечно же означало урезание полномочий разнообразных советов, в том числе и национальных. Но слова об империи уже были сказаны и с этого момента СССР был обречен. Никто этих фиктивных полномочий уже бы не отдал. Да, кстати сказать, никто всерьез и не думал над реорганизацией власти. Теоретическая мысль того времени путалась в громоздких и изначально неработоспособных конструкциях. Помните, на чем все закончилось? Они собирались подписывать новый союзный договор. Шел “новоогаревский процесс”.
Итак, кризис системы состоял в поисках форм, в которых могла бы реализоваться эмансипировавшаяся постсоветская личность, причем, подчеркну, форм, относящихся ко всем видам общественного – от государственного устройства до этики и морали. В такой ситуации “национальный вопрос” и территориальное устройство СССР были наиболее простыми и очевидными проблемами. Их, по крайней мере, можно было четко и ясно сформулировать, в отличие от других, гораздо более важных вопросов, для которых и слов-то подходящих никто не знал. Требовалось срочно что-то решить, как –то изменить положение дел и решилось, конечно, же то, что можно было понять. В общем, именно по этой территориально-национальной линии кризис 90-х частично и разрешился. Территориальный распад СССР позволил ему сохраниться в большинстве из своих осколков. Бывшие “центральные” СМИ сразу стали иностранными, давление столичных прогрессистов было устранено с помощью границы.
Думаю, что нашу “советсткость” не нужно особенно доказывть. Выжившие с начала 90-х предприниматели подтвердят, что экономическое “развитие” все эти годы было последовательным сворачиванием либеральных достижений конца 80-х. О политике, думаю, говорить вообще не стоит. Цифры роста государственного аппарата тоже сами за себя говорят. Ну а для меня одним из основных признаков СССР в отдельно взятой Украине является тот факт, что основные общественные взаимоотношения проходят по линии государство-предприятие. Людей в этих отношениях нет. Предприятия у нас платят налоги и этим, по-моему, все сказано.
Наша роля
Теперь я хочу вернуться к тому месту заметки, где я писал о том, что независимость имеет смысл тогда, когда она не цель, а средство. В нашем случае она, конечно же была средством для сохранения советского режима в отдельно взятой республике. Видимо, одно из главных противоречий, вызывающих постоянные обсуждения 24 августа каждого года состоит в том, что независимость, выглядевшая как продолжение демократических процессов в действительности была контрреволюцией. Национал-демократы, требовавшие отделения от СССР, не захотели этого замечать, а когда этот факт стал очевидным, было уже поздно. Отсюда и вся эта розгубленість (по другому не скажешь) – вроде боролись не за это, но сами-то поддерживали, а не надо было, а что же делать-то - не обратно же в Москву? Впрочем, пусть меня ругают за предвзятость, но я не удержусь от того, чтобы не вспомнить любимую листовку 1991 года, в которой описывалось сколько у нас чего производится и как это здорово и хорошо. Это и есть реальная позиция национал-демократов - наш Советский Союз лучше ихнего. Поэтому не нужно теперь говорить, что не того, мол хотели. Именно того. Тонны чугуна считают только в СССР. По другому и быть не могло, если в голове такая чушь.
Ну а дальше все все знают. Кризис управления продолжается. Сала на душу населения доменные печи действительно выплавляют много, но как с этим справиться, никто не знает. Граждане по-прежнему не могут отделаться от государства, а социализм вошел в свою, надо полагать, последнюю стадию под названием “все воруют”. Отдельно взятый СССР тихо гниет (или может быть тлеет?) в “центре Европы”.
Если же попытаться определить формулу нашей независимости, исходя из вышеописанных гипотез, то она может быть такой – независимость имела совершенно определенную цель – сохранить советскую систему и именно наличие причины сделало попытку удачной и не случайной. Украина состоялась как самостоятельное государство, на нас никто не посягает и т.д. С другой стороны, украинская независимость не ставила себе целью достижения нового порядка вещей, отличного от порядка метрополии. Эта позиция присуща ей изначально, в виде, так сказать, порока рождения. Помнится, покойный Черновил говорил, что пусть Украина будет хоть коммунистической, главное, чтобы была независимой. В такой ситуации развития быть не может. Направление “вперед” просто некому задавать. Неслучайно политики до сих пор толкутся в геополитическом детсадике, обсуждая как нас поимеют Россия или Штаты. То есть не-зависимостью (чисто внешним состоянием) все до сих пор и ограничивается. Традиция развития не была задана изначально, а теперь ей не дают появиться, приписывая попытки такого рода к старым политическим конструктам (за Россию или против и т.п.). В общем, настоящие (а не выдуманные) политические задачи 2002 года абсолютно аналогичны таковым в 1991-м, но только вот условия уже далеко не те…
Видимо, одно из главных противоречий, вызывающих постоянные дискуссии накануне 24 августа каждого года, состоит в том, что независимость, выглядевшая как продолжение демократических процессов, в действительности была контрреволюцией. Национал-демократы, требовавшие отделения от СССР, не захотели этого замечать, а когда этот факт стал очевидным, было уже поздно. Отсюда и вся эта розгубленість (по другому не скажешь) – вроде боролись не за это, но сами-то новую власть поддерживали, а не надо было, а что же делать-то - не обратно же в Москву? Впрочем, пусть меня ругают за предвзятость, но я не удержусь от того, чтобы не вспомнить любимую листовку 1991 года, в которой описывалось сколько у нас чего производится и как это здорово и хорошо. Это и есть реальная позиция национал-демократов - наш Советский Союз лучше ихнего. Поэтому не нужно теперь говорить, что не того, мол хотели. Именно того. Тонны чугуна считают только в СССР. По другому и быть не могло, если в голове такая чушь.
Написание разного рода «датских» заметок - работа довольно неприятная, тем более в ситуации, когда приходится писать на одну и ту же тему уже десятый раз. Тем не менее, такие тексты имеют одно важное преимущество – они являются, в большинстве случаев, собранием банальностей. Каждая банальность сама по себе, конечно же, неинтересна, но будучи собранными вместе они представляют все же некую археологически – музейную ценность. Именно это качество присуще разнообразным справочникам и антологиям и делает их столь популярными у населения. Нижеследующий текст является попыткой такого вот сборника банальностей, существующих в связи с таким явлением, как независимость Украины. Разумеется, это мой личный и сугубо субъективный набор, ни в коей мере не претендующий на истину.
Что-то все-таки тут не то
Сам факт того, что каждая годовщина независимости обсуждается в прессе и служит поводом для глубокомысленных рассуждений (в том числе и нижеследующих) меня сильно настораживает. Я все никак не могу дождаться, когда же нас «попустит» и мы будем отмечать день независимости как все нормальные народы – без торжественных собраний и тежелых дум о судьбах родины. Но вот уже десять лет в конце августа происходит одно и то же и это не может не удивлять. Получается, что даже по прошествии такого довольно значительного срока в обществе есть потребность обсуждать первопричину своего состояния (по крайней мере, то, что кажется первопричиной). Мне это напоминает ежегодные советские истерики по поводу очередной годовщины «революции». Революция-то была известно какая, и поэтому 70 лет нужно было самим себе доказывать, что все было правильно и хорошо. Не нужно, по-моему, объяснять, что явления, созревшие в обществе, вписываются в его жизнь спокойно и гладко. Не так, как наша независимость. Правда, тут же возникает вопрос – а что со всем этим теперь делать? Не отменять же праздник…
Случайности и неслучайности
Практически общепринятым теперь является мнение о том, что одной из наших бед является тот факт, что независимость досталась нам случайно. Мы, дескать, к ней были не готовы. Если бы товарищи в Кремле не поспешили 19 августа, то народ бы «созрел» и все было бы гораздо лучше, чем сейчас. Конечно, в этом тезисе есть значительная доля правды, но при ближайшем рассмотрении практически любая независимость выглядит случайной. Что было бы, если бы английский парламент предоставил места депутатам от колоний и ликвидировал драконовские пошлины в торговле? Что было бы, если бы первая мировая пошла по-другому? А где бы мы теперь жили, если бы временное правительство во время собрало учредительное собрание? Практически в каждом случае появления независимых (как правило, от старых метрополий) государств мы сталкиваемся с ситуацией, когда та или иная активная политическая группа ловко использует кризис империи и приходит к власти под национально-освободительными лозунгами. Более того, в 20 веке был прецедент, когда к независимости долго и обстоятельно готовились. Я имею в виду процесс распада британской и французской империй, в ходе которого будущую элиту «новых независимых государств» обучали в Лондоне и Париже премудростям государственного управления, писали им конституции и всячески «помогали встать на ноги». И что? Стоило колонизаторам уйти, как счастливые негры принялись радостно колбасить друг друга. И до сих пор они еще не совсем успокоились. В общем, интересующиеся могут почитать соответствующие книжки, я же позволю себе сделать промежуточный вывод – «случайность» или «неслучайность» независимости – вещь очень неявная и трудноопределимая. Фактически в каждом случае можно с очень большой долей справедливости говорить о «случайности» независимости той или иной страны.
Рискну предположить, что в оценке независимости может быть другой критерий, отличный от “случайности”. Наверное, удачным стоит считать тот опыт, который преследовал какую-то цель, когда независимость становилась средством, а не целью. В случае той же Америки все ясно – отцы-основатели прямо заявляли, что их цель – подать другим народам пример создания общества, в котором граждане сами бы управляли своей страной. В других случаях независимость помогала внести в общество новые отношения, которые была неспособна поддерживать имперская элита. В этих вариантах (большинство из которых связаны с установлением автократических патриархальных режимов) уже готовые, сложившиеся в обществе отношения фиксировались на уровне государственной организации. В общем, “получилось” у тех, кто хотел чего-то отличного от существующего порядка вещей.
Немного воспоминаний
Для того, чтобы оценить “качество” нашей независимости, нужно напомнить обстоятельства, в которых она появилась. Думаю, что с этой трактовокой обстоятельств согласится большинство участников и наблюдателей тех событий. Итак, основным центром антиимперской (и антикоммунистической в целом) деятельности была Москва. Оппозиция контролировала центральное телевидение и основные печатные средства массовой информации. Коммунистические СМИ не пользовались доверием. Именно с экранов ЦТ звучали разоблачения коммунизма. Именно там СССР был назван империей и именно оттуда впервые прозвучали призывы к его распаду. Украинские СМИ были очень “спокойными и уравновешенными”. Они вообще делали вид, что ничего не происходит. Единственным, пожалуй, событием (о котором вспоминают до сих пор) была дискуссия Кравчука с Мирославом Поповичем. Народный рух у нас назывался “за перестройку” и в своей программе он декларировал социалистический выбор. В общем, Украина, по отношению к московским процессам “разымперивания” была обычной провинцией. Как Вологда или Рязань. Она не была субъектом этого процесса. Для сравнения вспомним ту же Прибалтику где в то же самое время политическая дискуссия вышла на уровень постановки вопроса о независимости. Прибалтийские СМИ (в том числе и русскоязычные) были тогда образцом гласности и свободы слова.
Новое о Советском Союзе
Кризис СССР в самом общем виде, наверное можно представить как кризис управления. Социализм предполагал непосредственное прямое и директивное управление общественными процессами и планирование такой деятельности по самому широкому спектру направлений. Деятельность по каждому направлению преследовала определенные заранее цели и должна была согласовываться с остальными направлениями. Понятно, что такая система была крайне ресурсоемкой и требовала максимальной управляемости на всех уровнях, вплоть до отдельного индивида. Впрочем, даже обеспечив такую управляемость ценой потери половины населения, государство все равно не могло достичь провозглашаемых целей, потому что такая модель нереализуема в принципе. Мы не будем сейчас останавливаться на этой проблеме, о ней и так достаточно сказано. Отметим лишь, что манипулирование индивидом при социализме было базовым параметром - тем цементом, который держал всю эту громоздкую конструкцию. Гласность разрушила этот цемент, индивид перестал бояться и стал неуправляемым. Социализм в его радикально-советской ипостаси исчез.
Отмечу лишь, что альтернативную социализму модель (назовем ее по привычке капитализмом) тоже можно рассмотреть с точки зрения управления. Разница между двумя системами состоит в распределении иерархического управления и самоорганизации. Самоорганизующиеся системы тоже “принимают решения”, только в отличие от иерархических, те, кто исполняет эти “решения”, воспринимают их как свои собственные (они фактически и являются собственными). В общем, никто не может сказать, какое “решение” принял рынок, но это и не нужно, так как все все равно его исполняют с готовностью и желанием. Социализм оставляет легальной только иерархию, загоняя процессы самоорганизации в подполье и тем самым теряя над ними контроль. Капитализм разделяет эти две формы управления, предоставляя самоорганизации решать экономические вопросы (рынок) и сохраняя иерархию для государства и организаций. Количество субъектов управления возрастает в миллионы раз, но самоорганизация, при которой удовлетворить свои потребности можно лишь в том случае, если удовлетворишь потребности других, обеспечивает развитие значительно лучше любого госплана.
Как они выкрутились
Кризис СССР в его перестроечной фазе как раз и состоял в том, что система лишилась своего основного параметра – контроля над индивидом, но новых институтов, адекватных ситуации, еще не возникло. Кстати, можно вспомнить о предпринимавшихся в то время попытках создания новых институтов или приспособления существующих к новой реальности. Вообще отличительной чертой того времени было всеобщее стремление “одемократить” все на свете. Вспомним выборы директоров предприятий или попытки реализовать существующие на бумаге полномочия советов. Общественное сознание, освободившись от тотального контроля, было свято уверено в пагубности любой иерархии, которая считалась “антидемократичной”.
В государственном управлении (его так сказать формализованной части) этот кризис был особенно острым. Партия не нуждалась в эффективном государстве, она могла себе позволить “придумать” очень странное государственное устройство, практически лишенное иерархии (это почему-то называлось демократией) и когда она отошла от дел, идеалистичность этой модели стала более чем очевидной. Напомню, что советы обладали “всей полнотой власти” на своей территории, а сама эта власть выглядела как матрешка, в которой советы “вставлялись” друг в друга. Глава верховного совета был главой государства и формально был самым главным в стране. При этом в каждой республике был свой верховный совет, свой совет министров и т.д. Горбачев обошел эту неразбериху просто – созвав съезд народных депутатов СССР, который и избрал его президентом с неопределенными полномочиями, но так продолжаться долго не могло. Единственным выходом был переход к обычной федерации, что конечно же означало урезание полномочий разнообразных советов, в том числе и национальных. Но слова об империи уже были сказаны и с этого момента СССР был обречен. Никто этих фиктивных полномочий уже бы не отдал. Да, кстати сказать, никто всерьез и не думал над реорганизацией власти. Теоретическая мысль того времени путалась в громоздких и изначально неработоспособных конструкциях. Помните, на чем все закончилось? Они собирались подписывать новый союзный договор. Шел “новоогаревский процесс”.
Итак, кризис системы состоял в поисках форм, в которых могла бы реализоваться эмансипировавшаяся постсоветская личность, причем, подчеркну, форм, относящихся ко всем видам общественного – от государственного устройства до этики и морали. В такой ситуации “национальный вопрос” и территориальное устройство СССР были наиболее простыми и очевидными проблемами. Их, по крайней мере, можно было четко и ясно сформулировать, в отличие от других, гораздо более важных вопросов, для которых и слов-то подходящих никто не знал. Требовалось срочно что-то решить, как –то изменить положение дел и решилось, конечно, же то, что можно было понять. В общем, именно по этой территориально-национальной линии кризис 90-х частично и разрешился. Территориальный распад СССР позволил ему сохраниться в большинстве из своих осколков. Бывшие “центральные” СМИ сразу стали иностранными, давление столичных прогрессистов было устранено с помощью границы.
Думаю, что нашу “советсткость” не нужно особенно доказывть. Выжившие с начала 90-х предприниматели подтвердят, что экономическое “развитие” все эти годы было последовательным сворачиванием либеральных достижений конца 80-х. О политике, думаю, говорить вообще не стоит. Цифры роста государственного аппарата тоже сами за себя говорят. Ну а для меня одним из основных признаков СССР в отдельно взятой Украине является тот факт, что основные общественные взаимоотношения проходят по линии государство-предприятие. Людей в этих отношениях нет. Предприятия у нас платят налоги и этим, по-моему, все сказано.
Наша роля
Теперь я хочу вернуться к тому месту заметки, где я писал о том, что независимость имеет смысл тогда, когда она не цель, а средство. В нашем случае она, конечно же была средством для сохранения советского режима в отдельно взятой республике. Видимо, одно из главных противоречий, вызывающих постоянные обсуждения 24 августа каждого года состоит в том, что независимость, выглядевшая как продолжение демократических процессов в действительности была контрреволюцией. Национал-демократы, требовавшие отделения от СССР, не захотели этого замечать, а когда этот факт стал очевидным, было уже поздно. Отсюда и вся эта розгубленість (по другому не скажешь) – вроде боролись не за это, но сами-то поддерживали, а не надо было, а что же делать-то - не обратно же в Москву? Впрочем, пусть меня ругают за предвзятость, но я не удержусь от того, чтобы не вспомнить любимую листовку 1991 года, в которой описывалось сколько у нас чего производится и как это здорово и хорошо. Это и есть реальная позиция национал-демократов - наш Советский Союз лучше ихнего. Поэтому не нужно теперь говорить, что не того, мол хотели. Именно того. Тонны чугуна считают только в СССР. По другому и быть не могло, если в голове такая чушь.
Ну а дальше все все знают. Кризис управления продолжается. Сала на душу населения доменные печи действительно выплавляют много, но как с этим справиться, никто не знает. Граждане по-прежнему не могут отделаться от государства, а социализм вошел в свою, надо полагать, последнюю стадию под названием “все воруют”. Отдельно взятый СССР тихо гниет (или может быть тлеет?) в “центре Европы”.
Если же попытаться определить формулу нашей независимости, исходя из вышеописанных гипотез, то она может быть такой – независимость имела совершенно определенную цель – сохранить советскую систему и именно наличие причины сделало попытку удачной и не случайной. Украина состоялась как самостоятельное государство, на нас никто не посягает и т.д. С другой стороны, украинская независимость не ставила себе целью достижения нового порядка вещей, отличного от порядка метрополии. Эта позиция присуща ей изначально, в виде, так сказать, порока рождения. Помнится, покойный Черновил говорил, что пусть Украина будет хоть коммунистической, главное, чтобы была независимой. В такой ситуации развития быть не может. Направление “вперед” просто некому задавать. Неслучайно политики до сих пор толкутся в геополитическом детсадике, обсуждая как нас поимеют Россия или Штаты. То есть не-зависимостью (чисто внешним состоянием) все до сих пор и ограничивается. Традиция развития не была задана изначально, а теперь ей не дают появиться, приписывая попытки такого рода к старым политическим конструктам (за Россию или против и т.п.). В общем, настоящие (а не выдуманные) политические задачи 2002 года абсолютно аналогичны таковым в 1991-м, но только вот условия уже далеко не те…
Опубликовано 29 сентября 2004 года
Новые статьи на library.by:
ПОЛИТИКА:
Комментируем публикацию: Как Украина спасла СССР
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1096458608 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций