Понятие справедливости в работах Мишеля де Монтеля

Политология, современная политика. Статьи, заметки, фельетоны, исследования. Книги по политологии.

NEW ПОЛИТИКА


ПОЛИТИКА: новые материалы (2024)

Меню для авторов

ПОЛИТИКА: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему Понятие справедливости в работах Мишеля де Монтеля. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Публикатор:
Опубликовано в библиотеке: 2004-09-29

АВТОР: В. И. Хайруллин

ИСТОЧНИК: журнал "ПРАВО И ПОЛИТИКА" №5,2001


Моей маме, Жанне Ивановне,
в год ее 75-летия

Опыты” Мишеля де Монтеня (1533—1592) исследуются давно и в разных аспектах, поскольку в этой книге обобщены передовые устремления той эпохи1. Несмотря на то, что работа довольно глубоко и тщательно изучена, одна из важных ее тем остается до настоящего времени нетронутой, хотя она крайне важна для понимания как общей концепции Монтеня, так и знаковых понятий времени, в которое он жил. Речь идет об отношении к такому базовому в истории права и в истории культуры понятию, как справедливость. Значение этой нравственно-правовой категории велико на протяжении всей истории человечества и особенно остро ощущается в контексте современных условий2, т.е. проблема остается крайне актуальной до сего дня. Нас интересует прежде всего правоведческий подход к истории и теории справедливости. Поэтому взгляд Монтеня для нас особенно важен, т.к. это взгляд профессионального юриста.

Вообще эпоха Средних веков всегда присутствовала и присутствует в нашей культуре3. Она является привлекательной для современных исследователей, которые обращаются к тому времени в поисках корней многих современных тенденций. Средневековье рассматривается как Alma Mater нынешней Европы4. Это общее направление объясняет многие частные изыскания, например анализ работ Монтеня в плане теории справедливости, что безусловно является попыткой более глубокого понимания исследуемой проблемы.

Внимательное прочтение и анализ “Опытов” показывают, что их автор множество раз обращался к понятию “справедливость”, оценивая ее с разных сторон. На наш взгляд, можно выделить следующую более частную проблематику:

определение справедливости;
справедливость и правосудие;
справедливость и природа;
справедливость как качество характера человека;
справедливость и несправедливость.
Далее мы детально рассмотрим каждый из этих пунктов.

1. Определение справедливости

Еще со времен Античности справедливость относится к категории доблестей5 или добродетелей, которые, по словам Монтеня, “в наш век очень редко или совсем не встречаются”6. Вместе с тем, такая добродетель, как справедливость, привлекает пристальное внимание правоведа. Он часто обращается к ней, начиная с 1-й книги, например рассказывая историю о том, как придворные восхваляли императора Юлиана за справедливость7, и далее в разных частях “Опытов” и в разных контекстах. Однако определение данного понятия Монтень дает не сразу. Для Монтеня “справедливость” стоит в одном ряду с такими терминами, как “могущество”, “истина”. Причем каждое из понятий так обширно и глубоко, что его крайне трудно полностью понять и воспринять: “Мы часто говорим: “могущество, истина, справедливость”. Все это слова, означающие нечто великое, но мы не имеем представления об этом величии, не понимаем его”8. “Справедливость заключается в том, — утверждает Монтень, — чтобы воздавать каждому по заслугам, …”9, или “каждому должное”10, т.е. он подходит к справедливости с позиций воздаяния, при этом, что важно, справедливость установлена одна “для [всех] людей и человеческого общежития”11.

Монтень разграничивает справедливость на частную (ограниченную) и справедливость как таковую12. К первому разряду относится то, что считает справедливым отдельный человек. (Заметим здесь, что часто лицо не в состоянии объективно оценить свои поступки. Некоторые, а иногда многие из них, совершаются из эгоистических соображений, однако человек, совершающий эти поступки, расценивает их как справедливые.) Второй разряд — это то, что признается справедливым многими или всеми либо же то, что считается справедливым по законам государства либо по законам нравственности. Для иллюстрации двух видов справедливости автор приводит ряд примеров: “Раб, открывший убежище, где скрывался его господин Публий Сульпиций, немедленно получил свободу, как было предусмотрено в проскрипциях Суллы, но, став свободным, был тотчас сброшен с Тарпейской скалы, что было предусмотрено законами государства…

Махмуд Второй, видя в своем младшем брате возможного соперника и желая по этой причине избавиться от него …, воспользовался услугами одного из своих приближенных военачальников, который и удушил Махмудова брата … После того … Махмуд во искупление столь предательского убийства выдал убийцу матери покойного (они были братьями только по отцу); она же, в его присутствии, собственными руками вспорола убийце живот и, нащупав сердце, вырвала его … и бросила на съедение псам”13.

В этих примерах к частным видам справедливости, в понимании Монтеня, относятся: предоставление свободы рабу, как то было обещано; избавление от соперника, претендующего на престол. И тот и другой пример парадоксальны, они содержат в себе противоречие, поскольку свобода предоставляется в обмен на предательство, а престол удерживается ценой братоубийства. Справедливость как таковая в описанных случаях сводится к экстремальным мерам: к казни предавшего человека и к ритуальному убийству убийцы. При несовпадении нашей позиции со взглядом М. де Монтеня, заслуживающей внимания в данном случае является непосредственно идея справедливости, которая заключается в том, что преступление должно быть наказано в той мере, которая представляется подобающей. Если подходить с этой точки зрения, то широкая формулировка “справедливость заключается в том, чтобы воздавать каждому по заслугам”14, оказывается более четкой. Кроме того, автор считает справедливым получить воздаяние за содеянное от лица, ради которого было совершено преступление: “… Будет справедливо, если вас покарает за ваши услуги тот же, кто использовал вас в своих целях”15. М. де Монтень здесь не делает никакого откровения: принцип “око за око”, “зуб за зуб” действует с древних времен. Еще в Вавилоне, согласно законам Хаммурапи, нарушенный порядок во что бы то ни стало должен был быть восстановлен. А восстановить порядок — значит ответить эквивалентным действием16. Особенно важно здесь то, что автор старается внушить очень глубокую в нравственном отношении мысль: не следует совершать несправедливых поступков. Если же таковые совершены, то за ними может последовать наказание, которое всегда будет справедливым. Несправедливое действие влечет за собой справедливую кару. Таким образом, справедливость у Монтеня согласуется с правосудием.

2. Справедливость и правосудие

Эта тема занимает значительное место в “Опытах”. На первый взгляд, понятия справедливости и правосудия используются как взаимозаменяемые, им даются сходные характеристики. Например, как указывалось выше, видами справедливости являются справедливость частная и справедливость как таковая17. Правосудие также, по мнению Монтеня, делится на правосудие частное и правосудие как таковое, которое “покоится на других, более благородных основах, чем правосудие частное, национальное, приспособленное к потребностям государственной власти”18. Иногда справедливость и правосудие стоят в одном ряду как равные нравственно-правовые ценности, сложные для понимания: “Если бы человек способен был познать подлинную сущность справедливости и правосудия, он не связывал бы их с обычаями той или иной страны”19, поскольку справедливость, как и истина, “должна быть общепризнанной и повсюду одинаковой”20. Однако в реальности происходит иначе: как истина, так и справедливость, разным народам представляются различными, ну а законы, на которых зиждется правосудие, подвержены постоянным изменениям, как ничто другое21. Более того, правосудие как бы зажато между двумя полюсами: справедливостью как таковой в ее этическом понимании и справедливостью, гарантированной властью и законом. Вместе с тем, без законов жить нельзя. В подтверждение этого правовед ссылается на мнения древних мыслителей: “Эпикур утверждал, что людям необходимы даже самые дурные законы, ибо, не будь их, люди пожрали бы друг друга. Платон подтверждает это почти теми же словами, говоря, что без законов мы жили бы как дикие звери”22. Конечно, нельзя недооценивать значение законов, т.к. право своим формированием обязано, наряду с освоением идеи справедливости, появлению законов.

Несмотря на то, что в ряде случаев Монтень отождествляет понятия справедливости, права и правосудия, есть бесспорные данные за то, что он в целом разграничивает и противопоставляет эти понятия. Монтень даже подвергает сомнению правило, согласно которому “каждый должен повиноваться законам своей страны”, ибо это значит не что иное, как “руководствоваться случайным правилом”, т.к. “нет большей пестроты и различий, чем в области … законов”23.

Монтень категорически оспаривает общепринятые мнения. Так, в классическом определении Цельса “право есть наука (ars) о добром и справедливом”, а согласно Ульпиану, “предписания права суть следующие: жить честно, не чинить вреда другому, каждому предоставлять то, что ему принадлежит”24. Как бы в противовес этим определениям Монтень замечает: “В нашем праве обнаруживается так много несправедливости …. И все это больные органы и уродливые члены самого тела, самого существа правосудия”25.

Как отмечалось, право основывается на законах, которых “во Франции … больше, чем во всем остальном мире, и больше даже, чем понадобилось бы, чтобы навести порядок26. Говоря о количестве законов, автор, несомненно, прибегает к гиперболе, однако он неоднократно высказывает это мнение и делает следующий вывод: “Я считаю, что лучше обходиться совсем без законов, чем иметь их в таком изобилии, как мы”27. Но это бывает редко, поскольку “часто законы создаются дураками, еще чаще людьми, несправедливыми из-за своей ненависти к равенству”28. Видимо, по этой причине он признает, что “наиболее подходящи для нас и наиболее редки — самые из них [законов] простые и общие”29.

Все же большинство людей почитают законы, но делают это не так, как должно: “… Французские законы по своей неупорядоченности и нечеткости весьма содействуют произволу и коррупции у тех, кто их применяет. Сформулированы они так темно и неопределенно, что это некоторым образом даже оправдывает и неподчинение им, и все неправильности в их истолковании, применении и соблюдении”30. Неупорядоченность и нечеткость законов правовед объясняет неясностью самой науки о праве, дающей почву для разнообразных толкований и способствующей появлению этих неточных законов: “В такой запутанной науке, как юриспруденция, где сталкиваются столько авторитетов и столько мнений и где самый предмет исследования столь произволен, разнобой в суждениях совершенно неизбежен. Вот почему нет такого судебного дела, которое было бы настолько ясно, что не вызывало бы разногласий”31. Он считает, что “… правоведение … пользуется юридическими фикциями, на которых зиждется истинность его правосудия”32.

Анализ материала показывает, что наше первоначальное предположение о том, что М. де Монтень пользуется понятиями справедливости и правосудия как равнозначными, не подтверждается. Автор рассматривает проблему значительно глубже и не питает иллюзий в отношении справедливости. Как следует из приводимых цитат и анализа материала, правосудие далеко не совершенно и далеко не всегда способствует торжеству справедливости: “Наше правосудие протягивает нам лишь одну руку, да и то левую”33. Правовед задается риторическим вопросом, ярко иллюстрирующим его отношение к институту права: “Мало ли приходилось мне видеть приговоров более преступных, чем само преступление?”34. Справедливость отнюдь не постоянная участница судебных заседаний. Необходимо приложить значительные дополнительные усилия для свершения справедливости: “… Адвокат должен разгорячить судей для того, чтобы они судили по справедливости”35. Часто бывает, что доводы справедливости не совпадают с доводами юридических норм, т.е. законов как формы выражения права, регулирующего общественные отношения36.

Право и законы, бесспорно, являются неотъемлемыми признаками государства и общества в целом. Несмотря на свой переменчивый характер и пестроту, некоторые из законов живут очень долго, приобретая “тем большую силу, чем они древнее и дольше применяются”37.

Монтень неоднократно подвергает сомнению справедливость законов и даже приписывает им мистическую власть над людьми: “… Законы пользуются всеобщим уважением не в силу того, что они справедливы, а лишь потому, что они являются законами. Таково мистическое обоснование их власти, и иного у них нет”38. В данном случае мы усматриваем в этом объяснении не столько мистику, сколько то, что в более позднее время стало называться влиянием языка на мышление и поведение. Основы данной гипотезы заложены в трудах выдающегося немецкого мыслителя, гуманиста и правоведа Вильгельма фон Гумбольдта (1767-1835), считавшего, что характер языка оказывает влияние на характер народа39. Пользуясь нашим примером, сущность гипотезы можно приблизительно объяснить следующим образом. Люди послушны закону не потому, что в нем в концентрированной форме выражено право, а потому, что они находятся под влиянием самого термина “закон”, который действует на их сознание так, что они почитают его. Достоверность гипотезы проверить трудно. Для нас важно то, что в рассматриваемой нами концепции юридические нормы трактуются не только с позиций права и правоведения, но и других наук, например лингвистики.

Еще одна характеристика, даваемая Монтенем закону, может быть описана как относительная, в соответствии с которой один и тот же поступок в разные эпохи трактуется то как преступление, то как обычное действие, не нарушающее закона: “… Я замечал, что некоторые проступки, которые раньше карались смертью, некоторое время спустя объявлялись законными …”40. Такая относительность имела место всегда: до Монтеня, в Средние века и позже. Мы в настоящее время также можем засвидетельствовать верность подмеченной Монтенем характеристики.

Анализ “Опытов” позволяет понять не только отношение их автора к справедливости, праву, правосудию, но также некоторые черты его характера, что важно при составлении общей картины его концепции. Личные мотивы, в том числе касающиеся права и закона, звучат довольно часто, что неудивительно, поскольку “Опыты” задумывались как своего рода автохарактеристика41. М. де Монтень признается: “тот предмет, который я изучаю больше всякого иного, — это я сам”42. Несомненно ценным в этом плане представляется то, что справедливость и связанные с ней иные понятия занимают столь значительное место в работе, что свидетельствуют об их принципиальности для самого Монтеня. Итак, среди рассуждений о справедливости и законности особое место занимает как бы случайно сделанное замечание, которое показывает нам автора как весьма великодушного человека, способного к состраданию. С точки зрения характеристики Монтеня это высказывание многого стоит: “Я не могу спокойно переносить казни, даже если они совершаются по закону и оправданны”43.

Можно по-разному относиться к “Опытам”, высказываемым в них взглядам и к самому автору. Однако то, что это человек большой души, глубоких знаний, правдивых взглядов и честных поступков, не вызывает споров.

Во многих случаях М. де Монтень выступает как новатор, как предтеча новых областей знания.

3. Справедливость и природа

По мнению специалистов, в “Опытах” представлена реалистическая земная этика человека нового общества, где ведущее место занимает культ природы и призыв подчиняться ее велениям. Монтень подготавливает основу для учения о естественном праве, позднее развившемся в яркую теорию у представителей французского Просвещения44. Рассматривая тему справедливости и природы, мы как бы прикасаемся к истокам этого учения, становимся свидетелями зарождающихся научных тенденций.

Мысль о взаимосвязи и соотношении справедливости и природы четко прослеживается в работе. Автор вспоминает положение древних мыслителей о том, что “природа большей частью попирает справедливость”45, и оспаривает его. Как главный тезис монтенева манифеста о первооснове природы звучат следующие слова: “Природа — руководитель … разумный и справедливый… Я всячески стараюсь идти по ее следу, который мы запутали всевозможными искусственно протоптанными тропинками”46. Как следует из приводимой цитаты, природа наделена таким важным свойством, как справедливость. Конечно, разум, приписываемый природе, могуществен. Однако, без справедливости он бессилен. Именно сочетание разума и справедливости придает мощь природе. Естественно, что эта характеристика природы распространяется на все живое. Чувством справедливости, по мнению Монтеня, наделены животные: “… Надо признать, что животные … обладают чувством … справедливости”47. Такое заявление он иллюстрирует примером, что они “служат своим благодетелям, любят и защищают их, а на чужих и на тех, кто обижает их хозяев, набрасываются, преследуя их”48. Действительно ли животные наделены чувством справедливости, проверить трудно, однако Монтень был убежден, что наделены. По его мнению, человек и животное вполне соотносимы, поскольку это существа одного порядка: “Человек по своей природе — “животное”, утверждал Сенека, правда, “чистое и изящное”49. Он также полагает, что живые существа живут по определенным естественным законам, которых в человеческом обществе давно нет по причине человеческого разума. Как ни странно, но разум у Монтеня может выступать как созидающая (“Природа — руководитель … разумный …”)50, так и разрушающая сила. В последнем качестве разум действует в рассудочном человеческом обществе по отношению к законам естественным: “Весьма вероятно, что естественные законы существуют, как они имеются у … других созданий; однако у нас они утрачены по милости … человеческого разума, который во все вмешивается и повсюду хочет распоряжаться и приказывать…”51. Разум природы и разум человека как бы вступают в конфликт, в результате которого человеческое общество утрачивает естественные законы. Правовед скептически настроен по отношению к ним, он не верит в существование неких естественных законов нравственности человеческого общества: “… Смешно, когда … утверждают, что существуют … незыблемые и постоянные, неизменные законы нравственности, которые … именуют естественными и которые в силу самой их сущности заложены в человеческом роде”52. В целом, Монтень трезво подходит к оценке общества, он не обманывается насчет нравственных ценностей, в том числе справедливости. Поэтому особенно неожиданно звучат некоторые из его высказываний, в которых он одновременно изумляет и умиляет современного читателя своей почти ювенальной непосредственностью: “… Подобно тому, как плоды и животные бывают неодинаковыми от рождения, точно так же и люди, в зависимости от климата того места, где они живут, бывают … либо более, либо менее справедливыми …”53.

Здесь следует вспомнить известное изречение о том, что наши недостатки — это продолжение наших достоинств. Как отмечалось, одной из заслуг М. де Монтеня является протест против аскетического идеала жизни и возвеличивание природы. Однако иногда в своем стремлении все или многое объяснить природной первопричиной он может быть эклектичен. Это выражается в том, что в данном случае он соотносит несоотносимые понятия. Плоды и животные действительно бывают неодинаковыми. Это бесспорно. Однако вряд ли правомерно справедливость человека ставить в зависимость от природных и климатических условий прежде всего потому, что эта категория относится к области социально-правового сознания54. Как бы оппонируя себе, Монтень приводит мнение Диогена Лаэрция о том, что “не существует вещей, которые были бы справедливы сами по себе”55, т.е. по рождению, или от природы. Они становятся таковыми лишь в социально-этических и правовых рамках общества.

Сказанное ни в коей мере не исключает возможности рассмотрения справедливости как определенной черты характера человека, как качества, приобретенного в условиях социального общения.

4. Справедливость как черта характера

По свидетельству самого М. де Монтеня, он довольно хорошо разбирался в людях56, понимал их поведение, настроение, внутренние склонности, знал особенности характеров, изучением которых он занимался долгие годы и достиг замечательных успехов. Один из его авторитетов [Цицерон] самым ценным качеством характера называет справедливость, значение которой “так велико, что даже те, кто существует злодеяниями и преступлениями, не могут жить без крупицы справедливости”57. Монтень также очень высоко ставит справедливость в иерархии черт характера. Он как бы вторит Цицерону, высказывая свою точку зрения, удивительно сходную с точкой зрения древнеримского правоведа: “Да и отъявленным злодеям, после того как они извлекли выгоду из какого-нибудь бесчестного поступка, бывает очень приятно пристегнуть к нему … что-нибудь свидетельствующее об их справедливости …”58. Трудно сказать, основано ли это наблюдение на эмпирических данных, на том, что теперь назвали бы “экспериментальными данными”, или же это результат авторских умозаключений, построенных на идеалистических тенденциях представить желаемое за действительное. В любом случае это хорошо: если Монтень пользуется достоверными данными, значит его исследование имеет солидную практическую основу; если же это умозрительный вывод, то он характеризует самого автора как человека, не утратившего веру в других людей, даже если это “отъявленные злодеи”. Все же мы больше склоняемся к практической обоснованности его высказывания, поскольку, как отмечалось, Монтень всю жизнь занимался изучением людей и хорошо их знал. Свои выводы о характере он основывает не только на личных наблюдениях. Он доверяет мнению классиков, допускавших возможность сочетания самых разных качеств у одного и того же человека: “ … Аристотель считает, что человек благоразумный и справедливый может быть и невоздержанным, и распутным”59. Иначе говоря, хотя значение справедливости велико, она вместе с тем не подавляет других качеств: человек диалектически сочетает в себе позитивное и негативное. Монтень отмечает, что многие, в том числе он сам, признают наличие у себя не только положительных, но и отрицательных свойств60. Однако, если люди с готовностью соглашаются с тем, что им свойственно чувство справедливости, то несправедливость, как правило, вызывает их резкое неприятие: “Однажды придворные восхваляли императора Юлиана за справедливость. “Я охотно гордился бы, — сказал он, — этими похвалами, если бы они исходили от лиц, которые осмелились бы осудить или подвергнуть порицанию противоположные действия, буде я их совершил бы”61. Это последнее замечание Юлиана — “буде я их совершил бы” — указывает, что он категорически не приемлет возможность совершения несправедливых действий. Он допускает, что они имеют место, однако их совершают другие, а ни в коем случае не он. Очевидно, такой личностный негативизм в отношении несправедливости объясняется ярко выраженным противопоставлением понятий “справедливость” и “несправедливость”. Такая же полюсность наблюдается при сопоставлении понятий “правда — ложь”, “добро — зло”, “хорошо — плохо”. Первые из них несут несомненный положительный заряд, тогда как вторые — столь же несомненный отрицательный заряд. Между ними нет и не может быть переходного понятия. Именно конкретность делает их либо желательными личностными характеристиками в случае знака “+”, либо категорически отторгаемыми в случае знака “–”. Более подробно тема соотношения справедливости и несправедливости рассматривается в следующем разделе.

5. Справедливость и несправедливость

Рассматривая тему “Справедливость и правосудие”, мы отмечали, что одна из характеристик, даваемых Монтенем закону, может быть определена как относительная. Анализ “Опытов” показывает, что автор не ограничивает данную характеристику областью закона, но распространяет ее значительно шире, так что в нее оказывается включенной сама справедливость, которая, по мнению правоведа, может перейти с течением времени в противоположную категорию: “… Наша справедливость по прошествии немногих лет превратится в свою противоположность, оказавшись несправедливостью”62.

Ранее мы отмечали, что Монтень возражает против того, чтобы связывать сущность справедливости с обычаями той или иной страны, она должна быть едина63. Справедливость наделена пространственной константностью, она едина или, по крайней мере, должна быть единой для всех народов. Однако, как следует из приводимых слов, этого нельзя сказать о данной категории, если рассматривать ее в темпоральном, т.е. временн€ом плане. В этом отношении, по мнению Монтеня, справедливость переменна, непостоянна, она обладает темпоральной относительностью, в соответствии с которой ее сущность может меняться от эпохи к эпохе. В подтверждение своих слов М. де Монтень приводит пример язычества: то, что представляется верным и справедливым в одно время, потом оказывается вымыслом: “Мог ли древний бог яснее обличить людей в незнании бога и лучше преподать им, что религия есть не что иное, как их собственное измышление, необходимое для поддержания человеческого общества, чем заявив — как он это сделал — тем, кто искал наставления …, что истинной религией для каждого является та, которая охраняется обычаем той страны, где он родился?”64. (В скобках следует заметить, что здесь Монтень, по мнению некоторых исследователей его творчества, явно выражает свое собственное убеждение, хотя слова о том, что религия есть не что иное, как человеческое измышление, необходимое для поддержание человеческого общества, он влагает в уста Аполлона65). Причем он ясно дает понять, что говорит о языческой религии, к которой он относится отрицательно и, более того, обличает языческих богов в несправедливости, что хорошо видно на примере приводимой им цитаты из Цицерона: “Какова же несправедливость богов, если их нельзя было умилостивить на пользу римского народа иначе, как убийством …”66.

Говоря о несправедливости, Монтень часто ссылается на работы классиков, как бы ища поддержки в авторитетности их суждений. Например, он приводит точку зрения Плутарха: “… Тому, кто хочет справедливости в делах великих, приходится совершать несправедливость в мелочах,…”67. Он приводит также мнение Ликурга, который “полагал, что … ущерб и … несправедливость … вызываются присвоением чужой вещи”68. Сколько-нибудь подробных комментариев по поводу приводимых изречений мы у Монтеня не находим. Однако в данном случае важен сам факт наличия этих и других имен, который свидетельствует о стремлении автора как можно глубже проникнуть в сущность понятия несправедливости: он хорошо знал разные точки зрения, размышлял над ними, они заложили основу его собственной позиции в отношении рассматриваемой категории. Свою точку зрения он высказывает, когда говорит о праве. Его значительно больше интересует практический, и в частности, правовой ракурс проблемы, нежели чисто теоретические рассуждения. Его позиция в этом вопросе яркая, четкая, смелая: “В … праве обнаруживается … много несправедливости …”69. Причину этого или следствие этого, в зависимости от того, как рассматривать право, Монтень видит в том, что “… законы создаются … людьми несправедливыми … — существами, действующими суетно и непоследовательно”70. Он ясно дает понять, что в ответе за несправедливость те, кто совершает мелкие и алогичные поступки, кто “действует суетно и непоследовательно”. Причем такие поступки совершает большинство людей, поэтому бессмысленно стремиться им угодить: их действия непредсказуемы. Еще более резко Монтень высказывается о простом народе, который он называет не иначе, как чернь, погрязшая в несправедливости и других порицаемых качествах: “… наши склонности и наши поступки … мы выносим на суд черни, матери невежества, несправедливости и непостоянства!”71. И здесь же, как он это часто делает, Монтень подкрепляет свои слова выдержками из классических работ — Тита Ливия и Цицерона: “Нет ничего презреннее, нежели мнение толпы. Вещь, сама по себе не постыдная, неизбежно становится постыдной, когда ее прославляет толпа”72. Монтень призывает не следовать за таким беспорядочным и бестолковым вожатым, а “неуклонно идти за разумом”73, который служит проводником справедливости.

Монтень снова противоречит себе, когда говорит о разуме. Очевидно, это тот пункт, по которому он так и не может окончательно определиться: разум, в его понимании, может быть положительной ценностью (“Природа — руководитель разумный…”74; ему может приписываться отрицательная характеристика, когда правовед рассуждает о разуме, “который во все вмешивается”75; разуму следует подчиняться и идти за ним76, если мы стремимся к справедливости.

Несправедливость — это зло, которое должно быть наказано. Данное положение хорошо согласуется с общим определением справедливости, даваемым Монтенем. Напомним, что упомянутая категория рассматривается с позиций воздаяния. Наказывать за преступление — справедливо; преступление не должно оставаться ненаказанным. Следовательно, безнаказанность несправедлива. Монтень предупреждает, что ни в коем случае нельзя смешивать эти понятия, т.е. нельзя наказание за преступление считать несправедливым, а безнаказанность приравнивать к справедливости. Правовед вполне конкретен в данном случае: “… Если мы приравниваем безнаказанность к справедливости, то каких только злых дел не станем мы каждодневно творить”77. Эта мысль очень ценна и она одна могла бы восполнить дисбаланс некоторых противоречивых суждений Монтеня.

Вышеизложенное позволяет нам сделать следующие основные выводы.

Одной из работ, анализирующих тему справедливости, являются “Опыты”, в которых Мишель де Монтень подходит к проблеме со следующих точек зрения:

дефинирующей, т.е. дающей определение понятию “справедливость”;
правовой, т.е. устанавливающей соотношение “справедливости” и “права”;
“естественной”, при которой автор рассматривает значение и роль природы;
“личностной”, позволяющей трактовать справедливость как качество характера человека;
“оппонирующей”, когда автор касается противоположного понятия, а именно несправедливости.
Анализ материала показывает, что к справедливости Монтень подходит с позиций воздаяния и определяет понятие как заключающееся в том, чтобы “воздавать каждому по заслугам, … каждому должное”78.

Центральное место в рассуждениях Монтеня как по значимости, так и по объему, занимает проблема справедливости и правосудия. Последнее подразделяется на правосудие как таковое и правосудие частное, национальное. Автор разграничивает и порой противопоставляет понятие справедливости и правосудия. По его мнению, правосудие несовершенно и далеко не всегда способствует торжеству справедливости, которая отнюдь не обязательная участница судебных слушаний. Доводы справедливости могут не совпадать с доводами юридических норм. Кроме того, в соответствии с этими нормами один и тот же поступок в разные периоды может расцениваться то как преступление, то как не выходящий за рамки общепринятых правил, т.е. не нарушающий закона. В концепции Монтеня справедливость наделена темпоральной относительностью, т.е. непостоянством в разные исторические эпохи. Другой важной характеристикой правовед признает пространственную константность, в соответствии с которой справедливость должна быть едина для всех народов.

Четко прослеживается в работе мысль о соотношении природы и справедливости. Природа рассматривается как “руководитель справедливый”. Этим чувством справедливости природа наделяет все живое. Правовед не доверяет мнению тех, кто считает законы нравственности естественными и изначально заложенными в человеке.

Справедливость является высоко ценимой личностной характеристикой, наличие которой хотели бы признать у себя все люди, в том числе “отъявленные злодеи”.

Противоположное понятие — несправедливость — также привлекает внимание правоведа. Это понятие он рассматривает в правовом ключе. Ответственность за несправедливость должны нести люди, совершающие суетные и непоследовательные поступки. Наказание несправедливого действия считается Монтенем актом справедливым.

“Опыты” Мишеля де Монтеня имеют очень большое значение с точки зрения истории и теории справедливости. Внимательное прочтение и анализ работы выявляют интересную и заслуживающую внимания концепцию. Автор не ограничивается каким-либо одним аспектом проблемы, а подходит к ней с разных сторон, что свидетельствует о широте позиции. Особенно ценно то, что данная концепция в сжатом виде представляет самые передовые взгляды на проблему справедливости, которые имели место в эпоху Средних веков.


--------------------------------------------------------------------------------

1 Монтень М. Опыты. Кн. 3. М., 1981. С. 315. (назад)

2 Советская Башкирия — Известия Башкорстана. 2000. 14 сентября. С.2. (назад)

3 Sikorska L. Constructing the Middle Ages in Contemporary Literature and Culture //Studia Anglica Posnaniensia / Ed. J. Fisiak. Vol. 35. Poznan, 2000. P. 259—271. (назад)

4 Wicher A. The Fourteenth Century Mystics as God’s Children (an introductory cognitive study) // Studia Anglica Posnaniensia / Ed. J. Fisiak. Vol. 35. Poznan, 2000. P. 273—284. (назад)

5 Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях. М., 1981. С. 131. (назад)

6 Монтень М. Указ. соч. Кн.2. С. 591. (назад)

7 Там же. Кн.1. С.241. (назад)

8 Там же. Кн. 2. С. 435. (назад)

9 Там же. С. 409. (назад)

10 Там же. С. 435. (назад)

11 Там же. С. 435—436. (назад)

12 Там же. Кн. 3. С. 13. (назад)

13 Там же. (назад)

14 Там же. Кн. 2. С. 409. (назад)

15 Там же. Кн. 3. С. 12. (назад)

16 См.: Розин В.М. Что такое право и как оно возникло // Право и политика. 2000. №1. С. 6—11. (назад)

17 Монтень. Указ. соч. Кн. 3. С. 13. (назад)

18 Там же. С. 11. (назад)

19 Там же. Кн. 2. С. 511. (назад)

20 Там же. (назад)

21 Там же. (назад)

22 Там же. С. 492. (назад)

23 Там же. С. 511—512. (назад)

24 Перетерский И.С. Дигесты Юстиниана. Очерки по истории составления и общая характеристика. М., 1956. С. 101, 104. (назад)

25 Монтень. Указ. соч. Кн. 3. С. 268. (назад)

26 Там же. С. 264. (назад)

27 Там же. Кн. 2. С. 512. (назад)

28 Там же. Кн. 3. С. 270. (назад)

29 Там же. С. 264. (назад)

30 Там же. Кн. 3. С. 271. (назад)

31 Там же. Кн. 2. С. 514—515. (назад)

32 Там же. С. 471. (назад)

33 Там же. Кн. 3. С. 270. (назад)

34 Там же. С. 269. (назад)

35 Там же. Кн. 2. С. 500. (назад)

36 Там же. Кн. 3. С. 269. (назад)

37 Там же. Кн. 2. С. 515. (назад)

38 Там же. Кн. 3. С. 270. (назад)

39 Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М., 1985. С. 370-381. (назад)

40 Монтень М. Указ.соч. Кн. 2. С. 511. (назад)

41 Там же. Кн. 3. С. 315. (назад)

42 Там же. С. 271. (назад)

43 Там же. Кн. 2. С. 375. (назад)

44 Там же. Кн. 3. С. 343. (назад)

45 Там же. С. 269. (назад)

46 Там же. С. 309. (назад)

47 Там же. Кн. 2. С. 409. (назад)

48 Там же. С. 409. (назад)

49 Там же. Кн. 3. С. 282. (назад)

50 Там же. С. 309. (назад)

51 Там же. Кн. 2. С. 513. (назад)

52 Там же. С. 512. (назад)

53 Там же. С. 508. (назад)

54 Советский энциклопедический словарь. М., 1982. С. 1270. (назад)

55 Монтень М. Указ. соч. Кн. 3. С. 269. (назад)

56 Там же. С. 274. (назад)

57 Цицерон. Указ. соч. С. 89, 110. (назад)

58 Монтень М. Указ. соч. Кн. 3. С. 13. (назад)

59 Там же. Кн. 2. С. 373. (назад)

60 Там же. (назад)

61 Там же. Кн. 1. С. 241. (назад)

62 Там же. Кн. 2. С. 511. (назад)

63 Там же. (назад)

64 Там же. (назад)

65 Там же. Кн. 3. С. 444. (назад)

66 Там же. Кн. 2. С. 457. (назад)

67 Там же. Кн. 3. С. 269. (назад)

68 Там же. Кн. 2. С. 512. (назад)

69 Там же. Кн. 3. С. 268. (назад)

70 Там же. С. 270. (назад)

71 Там же. Кн. 2. С. 554. (назад)

72 Там же. (назад)

73 Там же. (назад)

74 Там же. Кн. 3. С. 309. (назад)

75 Там же. Кн. 2. С. 513. (назад)

76 Там же. С. 554. (назад)

77 Там же. Кн. 3. С. 551. (назад)

78 Там же. Кн. 2. С. 409, 435. (назад)


Новые статьи на library.by:
ПОЛИТИКА:
Комментируем публикацию: Понятие справедливости в работах Мишеля де Монтеля


Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

ПОЛИТИКА НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.