РОССИЯ И АЗИЯ, ИЛИ АНТИ-БЖЕЗИНСКИЙ (ОЧЕРК ГЕОПОЛИТИКИ 2000 ГОДА)

Статья третья

(c) 2000

XIV

Отсутствие общепринятого понятия геополитики и такого ее понимания, которое удовлетворяло бы всех, длится уже столько, сколько существует сам термин "геополитика", - целое столетие. У меня нет претензии сказать здесь новое слово. Лучшее, что можно в таком случае сделать, - дать новое расположение старых, известных фактов.

Можно считать, что с геополитикой мы имеем дело там, где некоторым образом устойчиво пересекаются сферы географии, политики, экономики и войны. Другими словами, там, где речь идет об отношении территориально- политических образований, хозяйственной деятельности человека и войн, которые ведет человеческий род, к более или менее неизменным на протяжении нескольких тысячелетий географическим пределам суши и моря. Сложность выработки понятия, таким образом, вполне очевидно связана с трудностями выделения при анализе такого многомерного пространства, или "стыка", где сходились бы политическая география, экономическая география, военная (стратегическая) география и физическая география. Современная наука, которая продолжает базироваться на мировоззренческих основаниях научной революции XVII в., не чувствует себя уверенно в обращении с объектами такого класса сложности.

Вполне очевидно также, что геополитическое мышление и геополитическая практика предполагают не локальное, не региональное, но планетарное измерение. В описаниях процессов колонизации и военно-политической экспансии часто можно встретить выражение "шаг за шагом". Русские "шаг за шагом" продвигались на восток в Сибирь, чтобы в исторически кратчайший срок пройти и освоить колоссальные пространства Северной Азии от Урала до Тихого океана; англичане, основав в 1612 г. в Сурате свою первую колонию на Индийском субконтиненте, создавали в Южной Азии новые опорные пункты и захватывали новые территории, продвигаясь вглубь материка, тоже "шаг за шагом"; "шаг за шагом" прошли американские колонисты Североамериканский континент в направлении от атлантического побережья до тихоокеанского; "шаг за шагом" продвигались русские на юг - сначала в XVI-XVIII вв. на юг Восточно-Европейской равнины, в низовья Волги и причерноморские степи, затем дальше, за линию Большого Кавказского хребта, в Киргизскую степь (Казахстан)

---

* Продолжение. Начало см.: Восток. 2000. N 1, с. 52-64; N 2, с. 32-43.

стр. 68

---

и земледельческие оазисы Средней Азии. Это "шаг за шагом", эта "воля к пространству" (Ф. Ратцель) имели всего два ограничителя - технические возможности средств сообщения (перемещения людей, товаров, капиталов, информации) и средств ведения войны, во-первых, и геофизические пределы земного шара, во-вторых.

Сказанное объясняет, почему геополитика - это политика великих держав, имеющих миродержавные интересы, устремления и средства осуществления господства. Геополитически мыслящий всегда мыслит категориями, которые сродни тому, что Х.Дж. Маккиндер назвал the empire of the world, a русский географ В.П. Семенов-Тян-Шанский обозначал древним понятием "господин мира". В этой области практика пространственного расширения ведущих держав ("воля к пространству") опережала воображение и мысль: первые умозрительно-теоретические конструкции геополитического значения, претендовавшие на всеобщность (либо существенные элементы таких конструкций), появились тогда, когда колониальный раздел мира был завершен и родившееся в последней четверти XIX в. - предчувствие мировой войны стало свидетельством того, что грядет передел. Очень выразительно это предчувствие у русского социолога и публициста Сергея Николаевича Южакова (1849-1910), который в 1885 г. писал: "Весь цивилизованный мир взволнован ныне ожиданием самых грозных событий. Готовится столкновение между Россией и Англией... Вместе со страшными событиями... надвигается и полная неизвестность будущего... Ничего не гарантировано и все становится вопросом - такова ужасная формула грядущих событий". И далее: "Мировые войны (а предстоящая война должна быть и будет мировою) имеют мировое значение и мировой смысл"(1).

Что произошло в 1885 году, когда С.Н. Южаков написал эти слова? Весной этого года отряд афганцев численностью в 4000 человек под руководством английских офицеров-инструкторов занял Кушку, перешел реку Мургаб, теряющуюся в пустыне Каракум и оккупировал Пендинский оазис к югу от Мерва (Туркмения). Несколькими месяцами раньше Мервский оазис замкнул русскую оборонительную линию, выдвигавшуюся в южном направлении, вглубь Средней Азии, с конца 30-х годов XIX в. Русское военное командование в Закаспии, узнав о переходе англичанами и афганцами границы Мервской области, отдало приказ атаковать вторгшиеся войска, в результате чего 4000 афганцев и 100 инструктировавших их английских офицеров были наголову разбиты, бежали и потом были вытеснены за Кушку. Прежде чем инцидент урегулировали по дипломатическим каналам, британский парламент успел проголосовать за выделение 6,5 млн. фунтов стерлингов на войну с Россией и объявил о мобилизации армии и флота. Ставки были высоки.

Почему локальное вооруженное столкновение между англичанами и русскими оказалось столь высокочувствительным, что "владычица морей" была готова привести в действие всю свою военную машину из-за того, что ее свобода действий в среднеазиатской пустыне оказались стесненной?

В самом общем виде ответ на этот вопрос можно найти у А.Е. Снесарева. В 1906 г. он как председатель среднеазиатского отдела Общества востоковедения, находившегося под августейшим покровительством его императорского высочества князя Михаила Николаевича, прочитал доклад "Индия как главный фактор в средне-азиатском вопросе". В докладе говорилось: "Три века тому назад Россия и Англия начали проникать на территорию огромного материка Азии... Поступательные движения обеих первоклассных стран, сильно различающиеся по мотивам и руководящим причинам, но значительно сходные по внешним признакам... привели их в первой половине прошлого столетия к политическому соприкосновению на театре Средней Азии; в некоторых же частях последней, а именно в районе восточного Гиндукуша, на юге Памира, произошло и географическое соприкосновение. С момента последнего вся прежняя энергия держав, уходившая раньше на многотрудное поступательное движение... перешла - можно бы сказать конденсировалась - в состязание двух теперь

стр. 69

---

сблизившихся держав за политическое преобладание и будущее властвование над Средней Азией"(2).

В этом высказывании наиболее существенно то, что конфликт, который А.Е. Снесарев обозначил как "среднеазиатский вопрос", который являлся для последней четверти XIX в. новой разновидностью старого "восточного вопроса" и носил в зародыше мировую войну, - был "англо-русским вопросом". Образно говоря, это был конфликт "моря" и "континента" - сильнейшей в военном отношении островной державы, флот которой господствовал в Мировом океане, и крупнейшей континентальной державы, осуществлявшей территориально- политический контроль над материковой сердцевиной мира. Замечу, что термины обозначения конфликта - из названия книги Дж. Керзона "Россия в Средней Азии в 1889 году и англо-русский вопрос"; десять лет спустя после путешествия Дж. Керзона по Закавказью и Средней Азии и выхода в свет этой книги "скромный русский капитан" А.Е. Снесарев, как он себя аттестует, имел случай представиться вице-королю Индии в его резиденции в Симле.

XV

В четвертой, заключительной статье цикла я предполагаю рассмотреть, как и насколько появление авиации, ядерного оружия и ракетно-космических средств его доставки, а в последней трети XX в. информационных и сетевых технологий отразилось на классическом противоборстве "моря" и "континента". Здесь же достаточно сказать, что это противоборство во всех его историко- географических аспектах является наиболее фундаментальным геополитическим фактом.

Геополитические концепции хорошо подкреплять (и проверять) историческими примерами. Один из таких примеров, проливающий свет на характер геополитических конфигураций и природу геополитики как таковой, - несостоявшийся поворот в мировой политике и мировой истории, каким обещал стать направленный против господства Британии на море союз императора Павла I и первого консула Франции Бонапарта, разрушенный цареубийством в Санкт-Петербурге 11 марта 1801 г.

В основу союза был положен совместный русско-французский "Проект сухопутной экспедиции в Индию"; значение союза состояло в том, что это была первая разработанная и начавшая осуществляться практически попытка реализовать в Евразии стратегию континентальной оси. Как обтекаемо выразился министр иностранных дел Наполеона князь Талейран в письме министру иностранных дел Павла I Ф.В. Ростопчину, речь шла о том, чтобы "укрепить мир на континенте и подготовить свободу морей"(3). Текст проекта экспедиции в наполеоновской редакции был в этом отношении более точным, откровенным и жестким: "Изгнать безвозвратно англичан из Индии, освободить эти богатые и прекрасные страны от британского ига, открыть их промышленности и торговле образованных европейских наций, и в особенности Франции, - такова цель экспедиции, достойной увековечить первый год XIX столетия"(4).

В проекте похода на Индию интересны как общий замысел (в котором есть четкое и взаимное понимание геополитических мотивов союзничества западноевропейской и евразийской континентальных держав) так и географические детали. Касательно общего замысла Павел I пишет Наполеону: "Так как взаимно оба государства, Франция и Российская империя, находясь далеко друг от друга, никогда не смогут быть вынуждены вредить друг другу, то они могут соединившись и постоянно поддерживая дружественные отношения, воспрепятствовать, чтобы другие своим стремлением к захвату и господству не могли повредить их интересам". Бонапарт отвечает:

"Через двадцать четыре часа после того, как Ваше Императорское Величество наделит какое-либо лицо, пользующееся Вашим доверием и знающее Ваши желания, особыми и неограниченными полномочиями - на суше и на море воцарится спокойствие...

стр. 70

---

Обе державы созданы географически, чтобы быть тесно связанными, между собой". Комментарий В.О. Ключевского: "Две наиболее разобщенные географией страны - революция и крайний абсолютизм, встали во главе и на страже европейского порядка"(5).

Детали этой экспедиции, которая предполагала "отправление на берега Индуса (т.е. Инда. - В.М.) общей армии в 70 тыс. человек" и через 120 дней, "тотчас по достижении союзной армией берегов Индуса"(6), начало военных действий, были продуманы Наполеоном.

Первый консул Франции предлагал, чтобы русский император дал "повеление о сборе в Астрахани армии в тридцать пять тысяч человек, из коих двадцать пять тысяч регулярных войск всех родов и десять тысяч казаков". В Астрахани русский экспедиционный корпус должен был погрузиться на суда, пересечь Каспийское море, высадиться в Астрабаде (Иран) и ожидать прибытия французской армии. Тем временем один из корпусов французской рейнской армии должен был спуститься по Дунаю к Черному морю, на русских транспортных судах пересечь Черное и Азовское моря, высадиться у Таганрога, идти правым берегом Дона, переправиться через Дон, достичь Царицына, оттуда спуститься на судах до Астрахани, затем повторить каспийский маршрут русского корпуса и прибыть в Астрабад.

Больше всего детализирован в проекте Наполеона маршрут следования французского корпуса от Дона (который в месте намеченной переправы "немного шире, чем Сена под Парижем") до Волги. Здесь Наполеон предполагал организовать 3-4 сборных пункта, где должны были находиться "все предметы, необходимые для расположения войск лагерем, а также и жизненные припасы, необходимые для армии во время ее похода"; с войсками должны были следовать инженеры, которым приказывалось составить "топографические карты тех земель, через которые армия должна будет проходить".

В проекте Наполеона имеется важное замечание по поводу иранского Астрабада, в юго-восточном углу Каспия: Наполеон предложил сделать его не только "главной квартирой союзной армии", но и "центром сообщения между Индустаном, Францией и Россией" (курсив мой. - В.М.). Из Астрабада соединившиеся французский и русский корпуса должны были выступить в направлении Герат - Кандагар, имея целью, как планировал Наполеон, за 45 дней достичь "правого берега Индуса"(7).

"Господство на море и господство в Индии (курсив мой. - В.М.)" - так в 1885 г. резюмировал С.Н. Южаков исходную установку британской геополитики, включавшую, как считал он, "все то, что необходимо сохранить англичанам для экономического господства на восточных рынках"(8).

Однажды завоеванное господство требует, однако, постоянного обеспечения. Условия, которыми обеспечивалось господство Англии на море, хорошо показал Альфред Тайер Мэхэн (1840-1914), капитан военно-морского флота США, выпустивший в 1890 г. книгу "Влияние морской силы на историю (1660- 1783)". Она сразу же получила мировую известность и выдержала только в Англии и США 32 издания, не считая многочисленных переводов на все европейские языки (включая русский перевод 1896 г. под редакцией великого князя Георгия Александровича). Для Англии, которая являла собой пример "разбросанной и обширной империи" ("клочкообразная система" В.П. Семенова-Тян-Шанского) жизненно важными, подчеркивал А.Т. Мэхэн, были "содержание надлежащих морских станций в... отдаленных частях света" и флот, достаточный для того, чтобы обеспечивать "свободное сообщение между ними". Формула англофила А.Т. Мэхэна - "колонии, привязанные к своей метрополии", и флот, с помощью которого поддерживается эта привязка и который не позволяет отрезать островную Британию от "величайшего источника богатства"(9). При этом А.Т. Мэхэн давал школьнически простое и, надо сказать, устраивавшее англичан объяснение того, почему Англия преуспела в создании разбросанной по всем

стр. 71

---

континентам "клочкообразной системы", выстроить подобную которой не сумели пытавшиеся это сделать другие западноевропейские страны - Испания, Португалия, Голландия, Франция: островная Англия не могла не обеспечить за собой гегемонию на море, так как это страна, "свободная от континентальных дел"(10). В этом тезисе американского моряка, имеющего репутацию классика американской геополитической мысли, одинаково ложными являются и утверждение о том, что Англия была-таки от "континентальных дел" свободна, и допущение, согласно которому господство англичан на юге Азиатского континента, в Индии, могло быть обеспечено только подавляющим господством на море.

XVI

Общезначимое понимание геополитики не только затруднительно в силу причин, названных выше, но попросту невозможно. Никогда, по-видимому, не могут совпасть мотивы и направления геополитической практики небольшой островной страны и крупной континентальной державы или сжатого Атлантикой и Тихим океаном Нового Света и Старого Света как крупнейшей материковой группы сближенных между собой трех континентов - Европы, Азии и Африки.

За тридцать лет до появления книги А.Т. Мэхэна о влиянии "морской силы" на историю, русский востоковед, дипломат, географ, путешественник Петр Александрович Чихачев (1808-1896) в статье "Россия и Восточный вопрос" назвал все причины и факторы британской гегемонии на море, описание которых поколение спустя принесло мировую известность американскому военному моряку. Но оптика, в которой рассматривал историческую роль "владычицы морей" русский ученый, принципиально отличалась от той, которую избрал А.Т. Мэхэн.

"Англичанин воспитывается и живет в сфере идей, мнений, привычек и социальных условий, чрезвычайно отличных от тех, которые существуют на континенте, - писал в 1860 г. П.А. Чихачев... - Географическое положение... превратило Англию в высшей степени меркантильную страну... По мере того, как Англия расширяла свои торговые отношения с самыми отдаленными районами, ей потребовался мощный флот для защиты своих коммуникаций... Мощный флот... и чрезвычайно развитая торговля вынудили Англию соорудить повсюду склады, порты, пристани. Все возрастающее развитие торговли и флота сделало Англию владычицей морей. Она вынуждена постоянно поддерживать свое превосходство... Английская политика стала меркантильной, эгоистической и агрессивной... Англия непрерывно расширяет свои владения на всех морях... Она повсюду создает колонии, захватывает самые важные острова, проливы и порты; она сжимает Европу в своих тисках, оккупируя Гибралтар на территории независимой державы; захватив Мальту, а также Ионические острова, она ревниво относится к любой развивающейся морской державе... Таковы неопровержимые факты, подтверждающие агрессивный и захватнический характер политики, ставящей себя превыше всяких законов"(41).

П.А. Чихачев писал свою статью о "восточном вопросе" четыре года спустя после окончания Крымской войны. Один из членов британского кабинета, более сорока лет отвечавший за английскую политику в "восточном вопросе", называя "большим успехом" тот мир, который был навязан России в итоге этой войны, с гордостью раскрывал содержание достигнутого англичанами: "Мы истощили Россию долгой и кровавой кампанией... Мы уничтожили ее флот. Мы разорили ее единственные большие верфи на Черном море... Мы навязали ей трактат, по которому эти верфи не могли быть восстановлены, русский флот не мог быть вновь сооружен"(12).

Здесь надо заметить, что практическая программа британской внешней политики в отношении Черноморского бассейна и Юга России, как она была реализована в результате Крымской войны 1853-1856 г., и задачи, которые, по представлению

стр. 72

---

К. Маркса, должно было решить внесение в Россию революции, замечательным образом совпадали. В первой статье я уже цитировал марксову "Тайную дипломатическую историю XVIII столетия", опубликованную в виде серии статей в английской прессе в 1856-1857 гг., то есть сразу по окончании Крымской войны. У Маркса вызывает большую озабоченность тот, как он выражается, "смелый синтез", который удался царю Петру, добившемуся "превращения Московии из чисто континентальной страны в империю, окруженную морями (a sea-bordering empire)". Чтобы сделать свою мысль более выпуклой, Маркс приводит пространные выдержки из одного памфлета, опубликованного в Лондоне еще в 1719 году; автор памфлета призывал вернуть Россию к состоянию времен Столбовского мира 1617 года, когда, поясняет Маркс, "московиты вынуждены были отдать все свои провинции на Балтике и стать сугубо сухопутной державой на дальнем конце Европы". Это текст самого Маркса, а заканчивает он "Тайную дипломатическую историю XVIII столетия" словами анонимного антирусского памфлета 1719 года: "Великобритания не сможет больше поддерживать равновесие на этом море (на Балтике. - В.М.), если она позволит Московии стать морской державой... Время должно убедить нас в том, что изгнание московитов с Балтики" (подчеркнуто Марксом. - В.М.) является отныне главной целью нашего правительства"(13).

Примечателен контекст появления этих статей Маркса. Они были опубликованы в шеффилдской, затем лондонской "Free Press" - газетах, издававшихся Дэвидом Уркартом, одним из наиболее выдающихся агентов лорда Пальмерстона, руководителя британской внешней политики и британской разведывательной службы с небольшими перерывами с 1830 по 1865 год. Считалось, что ненависть Уркарта к России превосходила даже русофобию Пальмерстона. Это и сблизило его с Марксом. В частности, Уркарт направлял образование Маркса в экономических вопросах во время работы последнего в Британском музее.

К тому моменту, когда Маркс занялся "восточным вопросом" (смотри его статьи за 1853-1856 гг. в "New York Tribune"), Уркарт, известный также как Дауд-бей, успел уже получить по этому вопросу богатую практическую подготовку. В 1834 г. он под видом торговца появился на черноморском побережье России недалеко от Анапы, где организовал встречу 15 черкесских вождей и 200 старейшин. В 1837 г. другой британский агент, Джеймс Белл, работавший в то время на Кавказе, вспоминал:

"Один черкесский князь показывал мне святилище, в котором Дауд-бей проводил встречу с местными вождями, впервые заронив в них тогда идею объединения с другими жителями гор в целях провозглашения независимого государства со своим правительством"(14). "Дауд-бею" принадлежало также авторство декларации независимости Черкессии и проекта черкесского "национального" флага.

Планы Лондона создать на Северном Кавказе путем организации восстания горцев квазигосударство, которое служило бы буфером между Османской и Российской империями, не удались, но предлагавшийся Уркартом ответ на "восточный вопрос" известен: поддерживая Турцию, всячески провоцировать столкновения между ней и Россией с целью взаимного разрушения двумя империями друг друга.

Некоторые из этих либо подобных фактов, свидетельствовавшие о том, что Англия никак не считала себя "свободной от континентальных дел", были, видимо, хорошо известны П.А. Чихачеву, который писал в статье "Россия и Восточный вопрос": "Английская политика провоцирует и тайно поощряет на континенте всяческие бунты и революции, нещадно подавляя их в подчиненных ей странах... Более глубокое изучение совокупности ее интересов.., прольет, возможно, некоторый свет на все периоды развития революционных идей и, главным образом, во время последних кризисов, потрясших социальный порядок на континенте". Насчет природы тех симпатий, которые Англия "в последнее время проявляет ко всем бунтам и социальным революциям на континенте", утверждал в 1860 г. П.А. Чихачев, ошибиться

стр. 73

---

невозможно, коль скоро очевидно, что эти революции разоряют другие страны и идут на пользу промышленным и торгашеским интересам Великобритании". И общий вывод П.А. Чихачева: "Традиционные интересы экспансионистской, торгашеской и эгоистической политики... делают Англию враждебной и опасной для Европейского континента"(15).

В своем убеждении относительно того, что "владычица морей" не прекращает своих усилий по организации революций и войн за "национальную независимость" повсюду в мире и особенно на окраинах Российской империи, П.А. Чихачев вовсе не был одинок. Например, М.А. Терентьев, автор прекрасно документированной книги "Россия и Англия в борьбе за рынки" (1876), опираясь на обширный материал экономической статистики, не сомневался в том, что в целях расширения своей торговой экспансии "Англия... будет сыпать золото, посылать оружие в Польшу, на Кавказ, парижской коммуне, южанам- негровладельцам.. ."(16).

XVII

Как ни парадоксально, превращение Англии в державу, систематически "враждебную и опасную для Европейского континента", исторически было связано с тем, что англичане длительное время изо всех сил стремились, но были бессильны приобрести в Евразии положение, которое благодаря политике Петра I приобрела и сохраняла Российская империя. Англии, несмотря на все ее усилия, не давался осуществленный московским царем "смелый синтез", при котором соединены преимущества морской и сухопутной силы.

Попытки англичан "открыть сухопутную дорогу в Китай", продвигаясь по континенту через территорию Московского царства, их попытки, как писал Ф. Бродель, "разрезая "русский перешеек" с севера на юг.., пересечь Россию, достигнуть Индийского океана" (см. статью вторую) предшествовали активным действиям на море и продолжались несколько десятилетий (вторая половина XVI - начало XVII в.).

Примечательно, что 1612 год - это год, когда Англия предпринимает попытку установить протекторат над охваченной смутой Россией, вернее, Русским Севером, все с той же целью "любыми средствами", как говорилось в проекте, пробиться на юг и вместе с тем это год, когда основывается первая английская колония на побережье Индийского субконтинента. Другими словами, колонизаторские усилия Англии, сводящиеся исключительно к приобретению выгод торговли, здесь раздваиваются: стремление использовать морские коммуникации соединено с упорными попытками установить монопольный контроль над сухопутной торговлей на меридиональных путях, которые издревле связывали север и юг Восточно-Европейской равнины друг с другом и со Средней Азией. Как отмечал историк развития русских водных путей Н.П. Загоскин, в допетровское время помимо Англии и другие европейские государства "не чужды были вожделений "прорубить" себе через Волгу "окно" в Азию"(17), но англичане в этом предприятии, безусловно, держали пальму первенства.

В 1649 г., в разгар английской революции, многолетние попытки английских "искателей приключений", пользуясь привилегиями, данными им при Иване Грозном и Борисе Годунове, проложить дорогу в Индию не по морю, а по континенту, разрезав "русский перешеек" от Архангельска до Астрахани, были, наконец, остановлены московской властью. Вот как описывает это М.А. Терентьев: "Англичане завели свои конторы по всем сколько-нибудь значительным городам русским, но им этого казалось мало: разными злоупотреблениями и притеснениями русских купцов они думали окончательно подорвать их и сделаться полновластными господами московского рынка. Это однако же переполнило меру, и англичане были изгнаны из всех городов,

стр. 74

---

кроме Архангельска... Им было поставлено в вину еще и то.., что они "всею землею учинили большое злое дело, государя своего Карлуса, короля, убили до смерти""(18).

В результате с середины XVII в. Москва "всецело берет в свои руки персидскую и армянскую торговлю, сделав Астрахань складочным для нее рынком"(19). Это не означало, однако, отказа от услуг иностранного купеческого капитала вообще: это означало переориентацию торговых связей России на Восток.

Еще в начале XVII в. в Астрахани была основана колония индийских купцов, которые удобным водным путем завели торговлю с Закавказьем и Ираном, а в 1647 г., незадолго до изгнания из русских городов англичан, царская грамота предписывала астраханским воеводам, чтобы они "к индейским торговым людям держали ласку и береженье сверх иных иноземцев"(20). Кроме индийских купцов через Астрахань торговали в XVII в. с Востоком "гилянцы" и "бухарцы": из стран Востока шли в Россию шелк, шелковые и хлопчатобумажные ткани, шерсть, кожи, ковры, медь, драгоценные камни, золото и серебро в монетах и слитках, ладан и др., на Восток из России везли меха, кожи, полотно и холст, сукна, москательные товары, металлические изделия(21).

Южные океанические пути прощупывались англичанами еще до их изгнания из России. В 1599 г. королева Елизавета подписала устав Ост-Индской компании, которой была дана привилегия монопольной торговли со всеми странами Индийского и Тихого океанов "от Мыса Доброй Надежды до Магелланова пролива". Английская революция предала смерти короля, но сохранила и расширила данные королевской властью привилегии Ост-Индской компании. Во время реставрации Стюартов, в 1686 г., привилегии и права компании были расширены еще больше (право держать свои вооруженные силы, объявлять войну и мир, чеканить монету и др.), т.е. она наделялась широким спектром атрибутов государства. Добиться аналогичного положения в Московском государстве английскому капиталу не удалось, и "путь через Россию был покинут"(22).

Именно с середины XVII в., когда происходит изгнание англичан из русских купеческих городов и переориентация Московского государства на торговые связи со странами Востока по Волжскому водному пути и Каспию, начинается длинная полоса англо-голландских войн за гегемонию на море (три англо- голландских войны в 1652-1654, 1665-1667, 1672-1674 гг.). Переворот 1688 г. ("славная революция") и приглашение на английский трон штатгальтера Голландии Вильгельма Оранского коренным образом меняют ситуацию и центр тяжести борьбы за установление своего господства на морях англичане переносят на католическую Францию (война за испанское наследство 1701-1713 гг.. Семилетняя война 1756-1763 гг.).

XVIII

Во второй половине XVI, XVII-м, начале XVIII в. самым существенным в геополитическом положении Русского государства являлось то, что, укрепляя свои позиции на южном и восточном геостратегических направлениях (овладение Волжским путем и движение в Сибирь) и обслуживая нужды европейско-азиатского транзита в торговле широким кругом товаров, Россия оставалась отрезанной от Мирового океана. Его просторами овладевали ожесточенно боровшиеся друг с другом голландцы, французы, англичане, уже успевшие сокрушить морскую силу португальцев и испанцев, а Москва вынуждена была вести непрерывные войны на суше, сжимаемая с запада, на черно-морско-балтийской перемычке, шведами, поляками, турками-османами, крымскими татарами.

С XVI в. главная опасность для России складывалась и возрастала на западном геостратегическом направлении. Самым сложным здесь было то, что "Европа" и "Азия", смыкавшиеся в своей враждебности России, действовали синхронно и, как

стр. 75

---

правило, согласованно. Когда на северном фланге Россия пробивалась в Ливонской войне на Балтику через Ревель и Ригу, ей приходилось вести борьбу со Швецией и Речью Посполитой, делившими наследство Ливонского ордена, а в это самое время Османская империя и находившийся в вассальной зависимости от нее крымский хан развивали экспансию на Северном Кавказе и в Прикаспии.

Острие османской и крымско-татарской агрессии на южном фланге черноморско-балтийского перешейка было нацелено на Астрахань: ее рассматривали одновременно как опорный пункт для утверждения турецкого влияния на Северном Кавказе, как базу османского флота для нападения на прикаспийские владения Ирана и как ключевую точку контроля над торговыми путями в Среднюю Азию. В 1569 г. турки и крымцы предприняли попытку захватить Астрахань, продвигаясь тем маршрутом, который в 1801 г. изберет Наполеон для похода на Индию: от Азова вверх по Дону османский флот и войско поднялись до Переволоки (место, где Дон и Волга ближе всего подходят друг к другу), и там соединились с крымским ханом. Далее турки предполагали прорывать канал между Доном и Волгой, чтобы таким образом ввести свой флот в Астрахань, но поход не удался.

В 1571 г. (Ливонская война на севере продолжалась), Девлет-Гирей, прорвав оборону, которую русские держали против крымских татар на Оке, и дойдя до Москвы, сжег Кремль и Китай-город. В 1579 г., когда на севере войну против России начал Стефан Баторий, на юге его союзником выступил крымский хан. В 1581 г., когда борьба с Речью Посполитой продолжалась, крымцы в очередной раз разграбили Рязань, уведя в полон 40 тысяч русских. Когда в том же 1581 г. войска Стефана Батория осадили Псков, а шведы захватили Нарву и вторглись в Новгородскую землю, крымские татары резко расширили пространство набегов с юга на территории от Белева (недалеко от Тулы) до Алатыря (Чувашия).

Красноречивее многих выводов теоретической геополитики тот факт, что в годы, когда Англия делает шаг к будущему морскому владычеству (разгром Непобедимой армады в 1538 г.), русские строят засечную линию в лесах на участке Муром -Брянск, а граница Московского государства с мусульманским Крымским ханством проходит по Оке, где скованы войска, необходимые в Ливонии.

После того, как Россия потеряла в Ливонской войне все свои владения на Балтике, которые имела с Х по XVI в., и после того, как в 1592 г. в результате вступления польского короля Сигизмунда III на шведский престол польские и шведские владения в Ливонии объединились под единым управлением, геополитические "клещи", сжимавшие Московское государство на черноморско-балтийской перемычке, сомкнулись в нижнем течении Днепра: отсюда до Финского залива на север шла граница с католической Речью Посполитой, на юго-восток по степям Причерноморья и Предкавказья простиралась граница с турками-османами и крымскими татарами.

Разжать "клещи" удалось только Петру. Первая его война с Турцией позволила России выйти к Азовскому морю, войны со Швецией - на Балтику, вторая война с Турцией - к Черному морю, Персидской поход - на Каспий. Геополитический проект Петра не ограничивался однако тем, чтобы разжать смертельно опасные для России "клещи" на перешейке между Черным и Балтийским морями. Петр был, пожалуй, первым из людей своего времени - как в России, так и в Европе, - чья мысль свободно охватывала пространство всей Евразии.

В 1722 г., во время Персидского похода, продвигаясь в Закавказье западным берегом Каспийского моря, Петр намечает направление продвижения в Среднюю Азию через степи Поволжья и Приуралья ("киргиз-кайсацкая орда.., - заявляет он, -всем азиатским странам... ключ и врата")(23). Еще раньше, в 1716 г., царь отправляет князя Черкасского "для осмотра рек Аму-Дарьи и Сыр- Дарьи и приведения в подданство России ханов хивинского и бухарского", предписывая князю "до Индии путь водяной сыскать"(24). И за несколько дней до смерти, в январе 1725 г., он

стр. 76

---

составляет наказ Камчатской экспедиции: "Я вспомнил на сих днях то, - говорит он, - о чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, то есть о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию... Не будем ли мы в исследовании такого пути счастливее голландцев и англичан, которые многократно покушались обыскивать берегов американских?"(25).

Личность и дело Петра в русской истории крайне противоречивы. Но геополитический итог его царствования бесспорен. После первых же побед Петра в Северной войне стало ясно, что на континенте происходит общий сдвиг военно-политического могущества в пользу России. В донесениях английских агентов из Петербурга в Лондон (1716) сообщалось, что "русское владычество на Балтике угрожает стать для британской торговли хуже, чем было шведское". Сообщалось также об "организации регулярных караванов в Персию, Астрахань, Монголию и Китайскую Татарию, о соединении каналами Балтийского моря с Волгой и Белым морем", и тот же агент доносил, что русские, завладев Балтикой, заведут по-старому торговлю через Любек и другие немецкие портовые города "к ущербу для британской торговли"(26).

На момент смерти Петра Британская империя имела перед собой великую державу, которая была не только безусловно самой могущественной на суше, но и ("смелый синтез") одной из самых могущественных на море. Это на многие годы вперед определило политику Англии в Европе, появление "восточного вопроса", политику в отношении Афганистана и среднеазиатских ханств и вообще британскую внешнеполитическую стратегию на громадной по протяженности материковой кайме, которая окружала территорию "осевой" державы. Будучи чуждой Западу, эта держава одним фактом своего существования исключала из сферы колониальной экспансии западных стран шестую часть земной суши.

---

ПРИМЕЧАНИЯ

(1) С.Н. Южаков. Англо-русская распря. Небольшое предисловие к большим событиям. СПб., 1885, с. 1, 3.

(2) А.Е. Снесарев. Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе. СПб., 1906, с. 2.

(3) Цит. по: Е.В. Тарле. Талейран. М., 1962, с. 66.

(4) Проект сухопутной экспедиции в Индию, предложенный императору Павлу Петровичу Первым консулом Наполеоном Бонапартом. М., 1847, с. 7.

(5) Цит. по: ГЛ. Оболенский. Император Павел I. М., 2000, с. 242, 243, 244.

(6) Проект сухопутной экспедиции в Индию.., с. 8, 28.

(7) Там же, с. 9, 11, 16,24.

(8) С.Н. Южаков. Англо-русская распря, с. 36.

(9) А.Т. Мэхэн. Влияние морской силы на историю. 1660-1783. Москва- Ленинград, 1941, с. 64, 65, 59.

(10) Там же, с. 112.

" П.А. Чихачев. Великие державы и Восточный вопрос. М? 1970, с. 20-21.

(12) Герцог Аргайльский (Duke of Argyll). Ответственность Англии в Восточном вопросе. Факты и воспоминания за сорок лет. СПб., 1908, с. 17-18.

(13) К. Marx. Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century and The Story of the Life of Lord Palmerston. L., 1969, p.123.129,131.

(14) See: J. Brewda and L. De Hoyos. David Urquhart's Holy War. - Executive Intelligence Review. Washington. Sept. Ю, 1999, pp. 24-33.

(15) П.А. Чихачев. Великие державы и Восточный вопрос, с. 20-22,28-29.

(16) М.А. Терентьев. Россия и Англия в борьбе за рынки. СПб., 1876, с. 206.

(17) Н.П. Загоскин. Русские водные пути и судовое дело в допетровской Руси. Казань, 1910, с. 281.

(18) М.А. Терентьев. Россия и Англия в борьбе за рынки, с. 171-172.

(19) Н.П. Загоскин. Русские водные пути.., с. 281.

(20) А.И. Юхт. Индийская колония в Астрахани. - Вопросы истории, 1957, N 3, с. 136.

(21) См. там же, с. 139-140.

(22) М.А. Терентьев. Россия и Англия в борьбе за рынки, с. 172.

стр. 77

---

---

(23) Цит. по: В.В. Дубовицкий. Усмотрения корпусных командиров, или О мотивах и характере присоединения Средней Азии к России (рукопись).

(24) Реформы Петра I. Сборник документов. М., 1937, с. 34.

(25) Цит. по: В.А. Самойлов. Семен Дежнев и его время. М., 1945, с. 34.

(26) Цит. по: Е.В. Тарле. Русский флот и внешняя политика Петра I. М., 1949, с. 57-58.

(Окончание следует)