В статье проанализированы связи между писателем Г. Сенкевичем и лидерами национально-демократического движения, указаны моменты сближения их политических взглядов и идеологические разногласия, а также конкретные проекты эндеков, в которых Сенкевич принимал участие.

The article analyses contacts between the Polish writer Henryk Sienkiewicz and the leaders of the national-democratic movement; it points both out at the moments of their convergence in Polish issues and ideological disagreements, as well as mentions concrete projects of the NDs, which Sienkiewicz was taking part in.

Ключевые слова: Генрик Сенкевич, эндеки, Роман Дмовский, национализм, национальное самосознание.

В данной статье затронута малоизученная тема взаимоотношений известного польского писателя Генрика Сенкевича (1849 - 1916) и наиболее успешной политической силы на территории бывшей Речи Посполитой рубежа XIX-XX вв. - национально-демократического движения Р.

, Я. Л. Поплавского и З. Балицкого (эндеки¹). В научной литературе и публицистике давно бытует мнение о том, что Сенкевич оказал значительное влияние на осознание поляками себя как исторического народа с великим прошлым². Но, хотя наследие писателя многократно исследовалось с точки зрения ars scribendi и авторских интенций, мы сравнительно мало знаем об общественно-политическом функционировании его текстов и их адаптаций. Цель статьи - восстановить картину, связанную с таким важным аспектом этой проблемы, как участие писателя в проектах эндеков.

Сближение между Сенкевичем и лагерем национал-демократов к началу XX в. подтверждают как субъективные впечатления современников, так и фактические данные. Какие у них могли быть точки соприкосновения? Прославленный писатель имел татарские корни (хотя придерживался иной версии своей родословной), родился в бедной, но известной шляхетской семье, в подляшской деревне (на пограничье польских и литовско-белорусских земель), в качестве корреспондента использовал псевдоним Литвос (подчеркивая свое "кресовое" происхождение в кругу варшавских коллег), зачитывался старопольской

Суслов Александр Валерьевич - аспирант исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.

¹ От аббревиатуры ND - Narodowa Demokracja (отсюда endeki, endecja). Ядро движения составляла национально-демократическая партия (НДП).

² В этом отношении показательны синтетические труды по истории Польши и польской культуры (см. [1. С. 345; 2. С. 162; 3. С. 332 - 333]).

литературой и впечатлял однокашников Главной школы знанием старинных шляхетских гербов³. Принимая во внимание биографию и лейтмотивы текстов Сенкевича, трудно связать его с этноцентричной и "плебейской" идеологией интегрального национализма (по крайней мере, в редакции начала XX в.), которую проповедовали эндеки [5. С. 263 - 342]. Последние подвергали суровой критике как романтический мессианизм XIX в., так и современные им течения общественно-политической мысли (варшавских позитивистов, консерваторов-"угодовцев", социалистов), с сожалением смотрели на "ягеллонскую" эпоху польской истории с ее восточным вектором внешней политики и разобщенностью сословий, базировались на поддержке широких слоев населения, все больше осознающих национальное единство как собственный интерес. Напротив, будущий нобелевский лауреат имел репутацию любителя и воспевателя старины, консерватора, вхожего в дома краковской аристократии, глашатая интересов высшего сословия⁴.

Чем же национал-демократы сумели привлечь автора "Трилогии" на свою сторону? Первый вывод, который можно сделать после изучения карьеры писателя, таков: несмотря на увлечение героическими образами Речи Посполитой XVII в. и явную симпатию к повстанческой традиции XIX в., Сенкевич был человеком прагматического склада характера. Это выражалось не только в том, как он вел писательские дела, но и в отношении к политическому протесту. Не отказываясь от убеждения в том, что поляки Российской империи подвержены гнету администрации и чиновничьему произволу [7. С. 146 - 157], писатель все же оставался законопослушным подданным и ни разу не пошел на конфликт с цензурой. Тем самым он сохранил не только возможность бывать и спокойно работать в России⁵, но и большую часть своей аудитории. При этом он вслух критиковал антипольскую политику Берлина, делал по этому поводу громкие заявления, услышанные в Европе, не боялся острых высказываний в адрес Бисмарка и Вильгельма II. Ощущение угрозы от усиления могущества Германии, способной перечеркнуть всякую надежду на польскую государственность, сближало автора "Крестоносцев" с Дмовским, одним из основных принципов которого был геополитический реализм.

Из уст главного идеолога эндеков Сенкевич, вероятно, услышал то, чего ждал от политики еще в начале 1880-х годов. Став главным редактором варшавской газеты "Slowo" в 1882 г., он, стараниями оппонентов, приобрел репутацию "станчика"⁶. Тем не менее сам писатель осознанно дистанцировался от всех идеологических центров, а свою задачу видел в объединении патриотически настроенных сил, политически сдержанных и готовых связать личные амбиции с народным благом. Идеалом Сенкевича стало общенациональное объединение на основе умеренной патриотической программы, поднятие культурного уровня нации, потерпевшей ущерб в результате репрессий царского режима и бюрократической инерции. Содержание последней фразы писателя из романа "Пан Володыёвский"

³ "Отец" польского позитивизма А. Свентоховский, учившийся вместе с Сенкевичем, вспоминал о нем как о заурядном, ничем не примечательном студенте, удивившем его однажды своими познаниями в области генеалогии и геральдики шляхетских родов [4. С. 317].

⁴ Такой образ Сенкевича создали в прессе, с одной стороны, его идеологические противники, а с другой консерваторы Галиции, особенно щедрые на похвалу таланта автора "Трилогии" [6. С. 119].

⁵ С конца 1870-х годов Сенкевич редко задерживался на одном месте.

⁶ "Станчики" - политическое объединение консерваторов Западной Галиции, название которого связано с программным трактатом "Папка Станчика" (написанном от лица легендарного шута короля Сигизмунда Старого). Трактат был опубликован в 1869 г. в газете "Preglad Polski", его главными авторами были С. Тарновский, Ю. Шуйский, С. Козьмян, М. Бобжиньский и В. Калинка. "Станчики" выступали за сохранив лояльности галицийских поляков Габсбургам и за расширение национальной автономии.

об "укреплении сердец"⁷ заключалось в том, чтобы внести больше оптимизма в угрюмую повседневность поляков, "вернуть" обществу память о его корнях, сплотить его на основе переживания великих событий прошлого. Лейтмотив всей его "Трилогии" очевиден: для достижения сколько-нибудь значительного успеха нация нуждается в единстве. Именно в национально-демократическом движении Сенкевич увидел силу, способную подняться над узкими групповыми интересами разных кругов интеллигенции и повести за собой массы, дать импульс всеобщему патриотическому пробуждению, слаженной работе по созданию польских общественно-гражданских институтов⁸.

Был ли Сенкевич солидарен с эндеками в части их полоноцентризма, нетерпимости к многоуровневой идентичности "окраинных" территорий, в ревностном отношении к национальным движениям литовцев и русинов, антисемитизме и, наконец, критике шляхетской культуры? Однозначно ответить на эти вопросы не представляется возможным, а для получения более или менее справедливой картины необходим детальный анализ высказываний писателя, к которым он, как правило, относился с большой ответственностью и осторожностью. Поэтому ограничусь общими выводами, сделанными при работе над темой этой статьи.

Известный исследователь творчества Сенкевича отмечал, что в "Трилогии" само слово "Польша" почти ни разу не встречается (вместо него - отчизна, Речь Посполитая). Это наблюдение используется как аргумент в пользу того, что писатель мыслил в традициях мультикультурализма, присущего исторической Речи Посполитой - поэтому не стоит видеть в его текстах попытки очернения прошлого соседних народов [10. S. 113 - 115]. На мой взгляд, так же как не следует преувеличивать образ Речи Посполитой в качестве пространства мирного сосуществования культур и конфессий, не стоит и слишком рьяно оправдывать интерпретацию писателем исторических событий с "польской" точки зрения. Вряд ли самый нашумевший его роман "Огнем и мечом" создавался с прямым антиукраинским замыслом - так совпало, что он затронул часть прошлого, которую украинское национальное движение использовало как конституирующую основу. Тем не менее автор видел роль польско-католической шляхты в Речи Посполитой скорее так, как ее видел потом Я. Л. Поплавский, один из главных теоретиков национально-демократического движения: восточные земли Великого княжества Литовского являли собой лишь варварское пространство, и все дорогое для цивилизации, что там впоследствии появилось, выстрадали поляки, оплатив своими трудами и кровью⁹.

Немногочисленные, но вполне убедительные данные говорят и о том, что Сенкевич занимал активную позицию по отношению к национализму современных ему галицийских русинов. Так в 1908 г. он выступил в австрийской газете "Die Zeit" со статьей, осуждающей голодовку русинских студентов Львовского университета, потребовавших учреждения высшей школы с преподаванием на украинском языке [12. S. 264]. Поводом для выступления послужило привлечение последними на свою сторону другого нобелевского лауреата, норвежского писателя Б. Бьернсона, придавшего делу международную огласку. Сенкевич "разъяснил" коллеге ошибочность его взгляда на ситуацию в Галиции, а заодно поставил под сомнение

⁷ "На том кончается наша трилогия; создавалась она не один год и в трудах немалых - для укрепления сердец" [8. С. 472].

⁸ В письме адвокату А. Осуховскому писатель отмечал, что "Национальная партия [...], не считая экстренной тактики и людей, - это единственная партия, содержащая в себе элементы порядка, общественного здоровья и спасительную силу" [9. Т. 3. Cz. 2. S. 335].

⁹ Французский историк Д. Бовуа, например, вовсе уверен, что польская гегемония на "украинских" землях была основной "темой увлекательных исторических романов Сенкевича, имевших мало общего с реальной историей" [11. С. 497].

честность голодовки студентов, которых, по информации польских газет, друзья снабжали "вином и бифштексами" [9. Т. 5. Cz. 2. S. 197]. Русины, не мешкая, подали на писателя в суд, и, что немаловажно, выиграли процесс, проводившийся в Вене судом присяжных. Стоит сказать, что Сенкевич не стал участвовать в заседаниях - чтобы не привлекать к ситуации еще больше внимания, на что явно рассчитывали истцы [17. С. 2]. В любом случае, писатель считал себя обязанным защищать имидж польской нации в глазах европейской общественности и воспринимал украинское движение как стихию, враждебную полякам, способную навредить польскому делу.

Другие свидетельства указывают на то, что писатель, как минимум, с недоверием относился к евреям и был восприимчив к устрашающему образу еврея-социалиста. Без влияния эндеков здесь явно не обошлось. В письме Сенкевича к соседу по имению А. Поплавскому находим такие строки: "Вы пишете мне, что записались в Партию реальной политики. В этой Партии состоит много благородных и светлых людей. Впрочем, я считаю, что различия, которые сегодня еще делят польский лагерь, будут все больше стираться перед лицом еврейско-социалистической угрозы, и в итоге появится одна большая национальная партия с правыми, центром и левыми - но стоящими под одним знаком белого орла" [9. Т. 3. Cz. 2. S. 483]. Есть и более ранние тексты Сенкевича, в которых евреи предстают в негативном виде. Так в одной из колонок в "Gazecie Polskiej" за 1875 г. молодой литератор с иронией писал: "Нашим евреям следует воздать глубокую справедливость, ибо некоторые из них понемногу начинают убеждаться, насколько смешно и нелепо говорить на таком отвратительном жаргоне, составленном из немецкого, еврейского и польского языков, и стараются разговаривать и писать на чистом и прекрасном [...] немецком. Немецком?! Да, немецком! [Сегодня] это вроцлавско-берлинский шик. Сколько же я видел приглашений на разные торжества, напечатанных на изысканной бумаге и начинающихся так, например: Hersch X. Gibt sich die Ehre Sie etc. Twarde-Strasse" [14. S. 49]. Итак, Сенкевича, как и многих его соотечественников, раздражала изолированность евреев, их выбор в пользу немецкой или русской культур, нежелание ассимилироваться. Такие настроения старательно подогревала польская национально-демократическая пресса.

В то же время в речах и публицистике Сенкевич предстает не как сторонник "национального эгоизма" в духе Балицкого и Дмовского, но как посланник цивилизованного европейского народа, имеющего многовековые традиции, входящего в христианский универсум и разделяющего одни и те же ценности с такими странами, как Франция или Англия. При этом писатель видит себя в первую очередь представителем человечества и отказывается ставить интересы отдельной нации выше интересов человечества: "Отечество нужно любить превыше всего и надлежит прежде всего думать о его счастии. Вместе с тем первою обязанностью истинного патриота является наблюдение за тем, чтобы идея его отечества не стала в противоположении со счастием человечества, но чтобы сделалась одною из его опор [...] Другими словами, лозунг всех патриотов должен быть таков: Чрез отчизну к человечеству, а не таков: Для отчизны против человечества" (курсив Сенкевича. - А. С.)" [15. С. 143 - 144]. Вероятно, эта максима связана не только с личными убеждениями романиста (в искренность которых можно верить), но и с тем, что адресатом подобных сообщений часто была западноевропейская общественность. Принимая на роль "конституирующего чужого"¹⁰ Германскую империю Бисмарка, Сенкевич выводит образ поляков - нации, воплощающей христианские добродетели и идеал страдания, терпимой и морально превосходящей своих

¹⁰ Этот термин (exterieur consritutif) употребляет И. Нойман в работе "Использование "Другого". Образы Востока в формировании европейских идентичностей" (1999), обозначая восприятие России на Западе [16. С. 210]. А. И. Миллер в статье, посвященной концепциям Центральной Европы, переводит термин как "конституирующий чужой" [17].

"угнетателей", действующей не с позиции силы, а с позиции справедливости. Внутренний потребитель этого дискурса, восходящего к мессианизму Мицкевича, как представлятся, выносил из него чувство гордости от осознания себя частью великой культуры, спасшейся от исчезновения силой своего духа.

В реальности "универсализм" Сенкевича, произносившего речь перед нобелевским комитетом по-латыни, способствовал рекламе Польши и польского вопроса в мире, убеждал в принадлежности поляков к Западу, так что вовсе не противоречил прагматичным эндекам. Лучше всего это должен был понимать Р. Дмовский, тексты которого также можно подразделить на предназначенные для внутреннего и международного использования.

В межвоенные годы Роман Дмовский писал об авторе "Трилогии" так: "Сенкевича я знал близко, находился с ним в дружеских отношениях, питал уважение не только к его таланту и высокой умственной культуре, но и к горячему патриотизму и той сильной польской склонности реагировать на наши дела, каковою он отличался. Я также во многом рассчитывал на роль, которую он сыграет в тот исторический момент (речь идет о Первой мировой войне. -А. С.). К сожалению, он отказался от какого-либо проявления своей политической позиции перед лицом войны. Не знаю, какие были тому причины: несомненно, одной из важнейших было состояние его здоровья, которое ослабло вскоре после начала войны" [18. S. 242]. Приведенная цитата во многом передает характер взаимоотношений двух этих людей. Сенкевич, с одной стороны, питал большую симпатию к эндекам, а с другой, будучи всемирно известным писателем, - не хотел связывать свое имя с конкретной политической партией. Это касается не только случая, когда во время Первой мировой войны Сенкевич, возглавлявший Комитет помощи жертвам войны в Польше, ради успеха дела открестился от политики, но и его сотрудничества с национально-демократическим движением вообще.

Судя по переписке Сенкевича, которая недавно была полностью опубликована, он встречался с Дмовским не менее восьми раз: в 1901, 1906 (несколько встреч), 1907, 1909, 1913 и 1914 г. Эти данные опровергают тезис о том, что их отношения ограничились периодом революции 1905 - 1907 гг. [19. S. 240]. Сенкевич привлекал Дмовского не только своей харизмой и талантом, но и репутацией независимого, ответственного гражданина и патриота, международным авторитетом и, конечно, огромной популярностью у аудиторий всех уровней (от крестьян до аристократии). Такой имидж делал писателя незаменимым "агентом" в тех делах, где одного лишь участия политиков оказывалось мало. Это касалось, главным образом, трех основных направлений, по которым Сенкевич сотрудничал со своими товарищами из национально-демократического лагеря.

Первое - это участие в антипрусской публицистической кампании и придание ей широкого резонанса в мире. Теме немецких репрессий Сенкевич посвятил не только несколько рассказов ("Сахем", "Бартек-победитель", "Из дневника познанского учителя"), но и ряд опубликованных высказываний, произнесенных в Польше и за ее пределами. В полном собрании сочинений автора их насчитывается одиннадцать. Риторический пафос его выступлений основан на образах гонителя и жертвы, разоблачении аморальности государственных основ Германской империи.

Информационным поводом для высказываний служили громкие факты притеснений и насилия по отношению к польскому населению Познанской провинции и других областей, доставшихся Пруссии в результате разделов Речи Посполитой. Среди этих фактов и печально известная история, произошедшая в городке Вжесьня. 20 мая 1901 г. в местной школе на уроке Закона Божьего учитель наказал розгами 14 детей за отказ отвечать ему по-немецки. В результате у входа в учебное заведение собралась возмущенная толпа родителей, заявивших свой протест против такой "педагогики". Многие из участников стихийного выступления поплати-

лись серьезными штрафами и даже тюремными сроками. Новость о вжесенской истории моментально облетела польскую прессу. Весомый вклад в предание этого скандального эпизода гласности принадлежал Сенкевичу. В одном из публичных писем он дал произошедшему такой комментарий: "Ни на одного из школьных извергов не было поднято руки, не было нападений или актов насилия, и, однако, родителей этих маленьких детей, которых подвергла истязаниям прусская школа, прусский суд наказал длительным заключением - за то, что под влиянием отчаяния и жалости они слишком громко произнесли слова возмущения такой школой и такими учителями" [14. S. 124].

Обвиняя в бесчеловечности имперские власти, Сенкевич развивает мотив, лежащий в основе его романов "Quo vadis?" и "Крестоносцы": никакая мощь административного механизма не может справиться с людьми, на стороне которых вера, правда и нравственное превосходство. В характеристику Бисмарка писатель привнес элементы созданного им образа Нерона. Он увидел в "железном канцлере" воплощение культа материальной силы, несовместимого с ценностями христианской цивилизации, дух древнего язычества. В 1895 г. по случаю 80-летия бывшего канцлера берлинский еженедельник "Gegenwart" провел опрос 20-ти ведущих европейских писателей: "Что вы думаете о Бисмарке?" Сенкевич воспринял анкету как повод высказаться о наболевшем. В отзыве, опубликованном в газете "Kraj", он, в частности, допустил, что германский лидер может импонировать немцам как воплощение силы, как мифический Тор из Валгаллы, который не поколеблется ударить своим молотом по голове каждого, кого сочтет за препятствие на своем пути. Однако он различал воинственный "прусский дух" и "чело немецкого общества", которому указал, что сила, не подкрепленная нравственным законом, ведет к краху даже самые могущественные государства. В 1905 г., на вопрос журнала "Courrier Europeen" ("Что вы думаете о немцах?"), писатель вновь ответил: "Чтобы оправдать свое существование, нужно иметь, кроме кулака и хлеба, еще какую-нибудь нравственную идею. Политическому могуществу Германии не достает таких идей, а вследствие этого ее расцвет не лежит в интересе человечества, но даже прямо противополагается ему" [15. С. 144].

Помимо публицистических разоблачений важным манифестом антигерманских настроений в польскоязычной среде стал роман "Крестоносцы". Благодаря ему политически активные соотечественники писателя получили возможность осознать историческую перспективу своей борьбы. Неслучайно в Силезии за хранение этой книги ученика могли отчислить из школы - германские власти относили ее к числу опасных возбудителей социальной обстановки [20].

Может показаться, что пафос морализаторства, свойственный Сенкевичу, не до конца соответствует идеологии эндеков, объявлявших руководящим принципом политической деятельности трезвый расчет, свободный от влияния эмоций. Тем не менее тексты писателя во многом способствовали созданию в польских землях антипрусской атмосферы, что было на руку национально-демократическому лагерю, делавшему ставку на слабую, по его мнению, а значит и более сговорчивую на уступки в случае глобальных перемен (таких как большая война) Россию. Более того, именно в "возрождении" национального самосознания в таких областях как Силезия, ведущих борьбу за свою польскость в экстремальной ситуации, Поплавский и Дмовский видели пример, способный повлиять на будущее нации в целом.

Вторым направлением сотрудничества Сенкевича с эндеками стала пропаганда стратегии НДП в период Первой русской революции, в том числе создание польской фракции в Государственной думе Российской империи первого созыва - так называемого Польского коло, объединившего депутатов по национальному принципу. По сути это был проект эндеков, наиболее представленных в первом

российском парламенте по сравнению с другими партиями Царства Польского (часть из которых игнорировала выборы, а пошедшие на них Партия реальной политики и Польская прогрессивная партия вступили в коалицию с НДП). По случаю этой инициативы Сенкевич выступил с речами в Варшаве, в которых объяснял задачи будущей фракции, а также участвовал в работе Центрального выборного комитета представителей Привислинского края в I Государственной думе [12. S. 253 - 254]. Кроме того, писатель обратился с рядом воззваний к соотечественникам с целью собрать средства на борьбу с голодом и хозяйственным упадком в городах Царства Польского. И если Ю. Кшижановский, автор "Календаря жизни и творчества Сенкевича", написал в 1956 г., что "партийное закулисье [этой политической акции] до сих пор неизвестно" [12. S. 366], то сегодня собранная корреспонденция проливает свет на этот вопрос. В письме жене Марии Бабской от 10 декабря 1906 г. свежеиспеченный нобелевский лауреат делился соображениями: "Получил сейчас депешу от Дмовского следующего содержания: "Договоренность между партиями достигнута, Ваше участие обязательно. Письмо выслано". Мое участие - это значит участие в Центральном комитете. Один раз я уже отказался от председательства, и если речь об этом - откажусь еще раз. Однако дело получилось хорошее, потому что благодаря ему большая масса так называемых беспартийных принимает дирекцию комитета и будет голосовать по его указаниям. Договоренность несомненно касается Национальной Демократии, реалистов и Польской прогрессивной партии. В стороне остаются, помимо социалистов, прогрессисты с Кемпнерами и Свентоховским, но сами по себе они ничего не значат.

И вот теперь солидарное Польское коло будет лицом не только одной партии, но и всей страны. Я этому рад, ибо дело нужное, спасительное, и я ему весьма поспособствовал" [9. Т. 4. Cz. 1. S. 466 - 467].

В следующем письме (17 декабря) Сенкевич продолжил: "Дмовский был у меня утром, а не застав, пришел снова и досидел до того момента, [когда я пришел], то есть до четырех. Разговор был о разных делах, но прежде всего о Центральном комитете. Выборы председателя состоятся на этой неделе. После долгих уговоров я согласился, чтобы моя фамилия значилась среди участников комитета, поскольку всем кажется, что это обязательно, но я сохранил себе свободную руку и совсем не хотел брать обязательств, что приму выбор на место председателя, хотя Дмовский доказывает, что иначе все объединение может из-за этого расколоться, ибо ни на кого другого не хотят согласиться все три партии. Окончательно дело решит совет с Мареком (так Сенкевич ласково называл жену. - А. С.). Что касается меня, то желания нет" [9. Т. 4. Cz. 1. S. 470 - 471].

Приведенные письма показывают, с одной стороны, то, как неохотно шел Сенкевич на ограничение своей свободы (а значит, и частых поездок, которые он любил совершать, и, разумеется, времени на писательский труд), а с другой стороны, то, как нуждался в нем Дмовский, которому необходимо было сделать хорошую рекламу своему проекту, придать ему статус выразителя общенациональных интересов. И, надо сказать, что во многом эти цели были достигнуты: после долгих уговоров Сенкевич согласился возглавить Центральный комитет [21. S. 41], а кроме того, он с энтузиазмом поддерживал эндеков пером.

В частности, писатель выступил в печати с осуждением "безмозглых" социалистов, пытавшихся, по его мнению, ввергнуть страну в хаос, ибо сама по себе Польша не представляет для них ценности: "Я помню, с каким усилием отвлекали людей от польской идеи, от их любви к отечеству. Было бы ошибкою думать, что этих людей уже нет, или что они составляют незначительную горсточку. Варварский и лишенный мозга социализм местного изготовления, а также заграничный суррогат его употребления охватили солидные полчища, в особенности в рабочем классе, и сделали свое. Да ведь наконец мы имели и ре-

волюционные усилия - эту ничтожную и бессильную дочку бессильной русской революции. Вслед за матерью она бросила несколько бомб, убила несколько десятков русских полициантов, несколько сот польских граждан, а в конце перешла в то, во что и должна была перейти именно потому, что не была народною, - в обыкновенное бандитство" [7. С. 152]. Резюмируя сказанное, Сенкевич писал: "Нельзя выбирать из таких вот, которым сама Польша безразлична. Поэтому и нужно объединиться, забыть о мелких противоречиях, придирчивости, суетливой критике" [7. С. 155 - 156]. Последние слова, скорее всего, обращены к представителям прогрессистов, оппозиционно настроенных по отношению к НДП, в частности к А. Свентоховскому.

В том же воззвании затронута и еврейская тема: Сенкевич пытался классифицировать евреев на тех, которые разделяют польские интересы (а выражают эти интересы, конечно, партии, которые идут в Думу и ратуют за автономию), и тех, которые примкнули к враждебным "антипатриотическим" стихиям, рожденным под влиянием русского нигилизма: "К социалистам и прогрессистам, наконец, у нас принадлежат в значительной степени и образованные евреи. Многие из них открыто порвали с польскими идеалами, но собственно поэтому общество, приютившее тех, которые одинаково с ним думают, должно тем безусловнее оберегаться от таких, которые, плюя из социалистических и радикальных окон на "шовинизм" польский, усиленно практикуют шовинизм [...] еврейский" [7. С. 155].

Третьим направлением общественной деятельности Сенкевича, в котором безусловно прослеживается связь с эндеками, стала борьба за учреждение и легализацию Матицы школьной - культурно-просветительской организации, стремившейся создать в Царстве Польском сеть частных школ с преподаванием на польском языке. Главным инициатором создания и председателем правления Матицы был Антоний Осуховский, известный юрист, меценат и общественник, защищавший права поляков в Тешинской Силезии, Вармии и Мазурии. Сенкевич контактировал с Осуховским с 1900 г., а их длительная переписка свидетельствует не только о партнерских, но и о дружеских отношениях. По проекту писатель должен был исполнять роль популяризатора идеи Матицы, а также занять пост председателя Контрольного совета. По мнению М. Бокщанин, привлечение автора "Крестоносцев" на это место было попыткой Осуховского обозначить аполитичность своей организации [9. Т. 3. Cz. 2. S. 292]. Тем не менее эндеки оказывали поддержку этой инициативе и имели на Матицу определенное влияние. В письме Осуховскому от 26 февраля 1906 г. Сенкевич поддержал предложение мецената учредить Центральный комитет Матицы и рекомендовал в качестве его члена В. Яблоновского, литературного критика и близкого соратника Дмовского [9. Т. 3. Cz. 2. S. 322 - 323]. Из другого письма (14 мая 1906 г.) становится ясно, что Сенкевич и Осуховский специально встречались с лидером эндеков, чтобы обсудить свой проект [9. Т. 3. Cz. 2. S. 325 - 326]. Таким образом, деятельность по созданию Матицы логично вписывалась в общую стратегию НДП, заинтересованной в создании легальных культурных институтов, распространяющих образование в широких народных массах.

Сенкевич возлагал на Матицу большие надежды и уделил ей особое внимание. Публичные письма и тексты выступлений он писал, в том числе, с расчетом на интерес со стороны российского общественного мнения, а вернее либеральной его части. Отсюда умеренный тон и попытка убедить адресата в том, что преподавание на польском языке в Царстве Польском соответствует интересам как империи Романовых, так и ее подданных-поляков. Эти меры действительно имели некоторый эффект: в 1905 г. открытое письмо Сенкевича по поводу Матицы напечатала петербургская газета "Русь"; в 1906 г. Сенкевича пригласила на свое заседание Петербургская лига просвещения. В интервью газете "Биржевые ведомости" пи-

сатель заявил о том, что в случае наделения Привислинского края автономией, в нем бы открылось 5 тыс. школ [12. S. 251 - 252, 256].

Одно из самых известных воззваний писателя к соотечественникам называется "Народ самому себе": речь шла о сборе средств на учреждение польскоязычных школ. Сенкевич отметил способность поляков жертвовать на общественное благо и призвал их сделать это еще раз: "Весь народ понял, что если бы Матица сумела обнять те широкие пространства, которые она намеревается охватить, если бы ставши на сильном основании, она могла и была бы в силах исполнить подъятую задачу, то в течение нескольких лет выросло бы просвещенное, моральное и благородное поколение, слившееся в единый просвещенный, моральный, благородный и патриотический народ" [22. С. 134].

Несмотря на солидную публичную кампанию и первоначальный успех, легальной Матице не удалось стать долгосрочным проектом (она просуществовала около года, пока правительство не отменило разрешающий указ). Поняв, что в условиях юридической шаткости дальнейшие призывы к пожертвованиям могут превратиться в обман населения, Сенкевич отказался от участия в организации Матицы. Колебания возникали у него и раньше. В письме Осуховскому от 2 июня 1906 г. писатель объяснял, что не хочет подвергнуть реакции имперской бюрократии столь важный для поляков институт [9. Т. 3. Cz. 2. S. 326 - 327].

Таким образом, несмотря на идеологические расхождения, Г. Сенкевич и лидеры национально-демократического движения во многом находили общий язык. Опорой их союза стало взаимное восприятие Германской империи как главной угрозы для будущего польской нации, а также общее желание противопоставить деструктивной линии социалистов патриотическую программу, нацеленную на автономизацию Царства Польского и создание легальных культурных институтов, укореняющих национальную идею в массах. При этом нельзя сказать, что эндеки открыто манипулировали авторитетом писателя: напротив, они были заинтересованы в том, чтобы его имя придавало проектам движения сверхпартийный статус, впечатление их общенациональной значимости. Кроме того, коалиция НДП с Партией реальной политики и Польской прогрессивной партией требовала участия авторитетного "агента", не выражающего чьих-либо узких интересов. Сам Сенкевич рассматривал встречи с Р. Дмовским как реальную возможность внести свою лепту в политику- именно в эндеках он видел силу, способную достичь позитивных результатов.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Kieniewicz S. Historia Polski. 1795 - 1918. Warszawa, 1996.

2. Chwalba A. Historia Polski. 1795 - 1918. Warszawa, 2006.

3. Bogucka M. Kultura. Narod. Trwanie. Dzieje kultury polskiej od zarania do 1989 roku. Warszawa, 2008.

4. Prawda. Tygodnik Polityczny, Spoieczny i Literacki. 1884. R.4. N 27.

5. Walicki A. Narodziny i rozwoj integralnego nacjonalizmu przed rokiem 1918 // Walicki A. Narod. Nacjonalizm. Patriotyzm. Warszawa, 2009.

6. Bujnicki T. Zamiast sie spierac - czytac // Po со Sienkiewicz? Sienkiewicz a tozsamosc narodowa: z kim i przeciw komu? Warszawa, 2007.

7. Сенкевич Г. Народное объединение // Сенкевич Г. Два луга. М., 1909.

8. Сенкевич Г. Пан Володыёвский. М., 2007.

9. Sienkiewicz H. Listy. Warszawa, 2007 - 2009. Т. 1 - 5.

10. Romanowski A. Czy Sienkiewicz odpowiada za ksiedza Rydzyka // Po со Sienkiewicz? Sienkiewicz a tozsamosc narodowa: z kim i przeciw komu? Warszawa, 2007.

11. Бовуа Д. Гордиев узел Российской империи: власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914). М., 2011.

12. Krzyzanowski J. Henryk Sienkiewicz. Kalendarz zycia i tworczosci. Warszawa, 1956.

13. Czas. 1908. N 125.

14. Sienkiewicz H. Dziela. Warszawa, 1950. T. 48.

15. Сенкевич Г. Опрос // Сенкевич Г. Два луга. М., 1909.

16. Neumann I. B. Uses of the Other: the East in the European identity formation. Minneapolis, 1999.

17. Миллер А. И. Тема Центральной Европы: история, современные дискурсы и место в них России // Новое литературное обозрение. 2001. N 52.

18. Dmowski R. Polityka polska i odbudowanie panstwa // Dmowski R. Pisma. Czestochowa, 1937. T. 5. Cz. 1.

19. Ladyka-Nofer A. Henryk Sienkiewicz. Warszawa, 1965.

20. Konieczna T. "Krzyzacy" na Slasku // Henryk Sienkiewicz. Tworca i obywatel. Opole, 2002.

21. Tygodnik Ilustrowany. 1906. N 2.

22. Сенкевич Г. Народ самому себе // Сенкевич Г. Два луга. М., 1909.