Острый внутриполитический кризис в Польше в 1980-1981 гг. вызвал обеспокоенность руководителей других социалистических государств, в том числе венгерского лидера Я. Кадара, опасавшегося развития событий в Польше по венгерскому "сценарию" 1956 г., т.е. полной утраты партийного контроля над происходящим в стране. Кадар считал предпочтительным разрешение польского кризиса политическими средствами, но всецело поддержал введение генералом В. Ярузельским военного положения в стране 13 декабря 1981 г., полагая, что эта мера предотвратила советское военное вмешательство, способное нанести серьезный моральный урон мировому коммунистическому движению.

The acute crisis of 1980-1981 in Poland caused anxiety among the leaders of other Eastern-European countries including János Kádár in Hungary, who was calling to his mind the events of the autumn 1956 in his own country. During the course of the Polish crisis, Kádár advocated political means of its solution. Nevertheless, he entirely supported the emergency measures implemented by General W. Jarazelski on December 13, 1981. The Hungarian leader was sure that only radical steps could prevent possible Soviet military action, extremely harmful for the international Communist movement.

Ключевые слова: Венгрия, Польша, социалистический лагерь, кризис, "Солидарность", военное положение.

Подъем забастовочного движения в Польше в августе 1980 г. совпал по времени со вступлением венгерской экономики в длительную полосу стагнации. Режим Яноша Кадара, на протяжении 1970-х годов привлекавший немалое внимание западного леволиберального экспертного сообщества как наиболее удачная попытка надолго примирить общество одной из стран советской сферы влияния в Восточной Европе с коммунистической властью (см. [1]), преодолел апогей своего развития, начал явно клониться к упадку. Негласный общественный договор, гарантировавший неуклонное повышение уровня жизни населения в обмен на отказ граждан ВНР от любого рода политической активности, выполнять с каждым годом становилось все труднее; кадаровская модель "прагматического социализма" давала трещину. Летом 1979 г. венгерское общество, уже успевшее привыкнуть к определенному уровню потребительских стандартов и поступательному, хотя и медленному росту благосостояния, было шокировано повышением цен на основные продукты питания на 20%. Поставив перед собой в качестве приоритетной задачу сохранения достигнутого уровня жизни, правительство взяло но-

Стыкалин Александр Сергеевич - канд. ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.

вые кредиты на Западе, что только усилило зависимость венгерской экономики от конъюнктуры цен на нефть (революция 1979 г. в Иране нарушила выполнение обязательств этой нефтедобывающей страны по поставкам нефти на мировой рынок, что вынудило страны ОПЭК поднять цены на 10%). Все большая часть бюджета шла на погашение внешних займов. Заботясь о сохранении общественного спокойствия, власть по-прежнему сторонилась вмешательства в частную жизнь граждан, реагируя лишь на откровенно враждебные проявления. Одновременно она разработала новые меры, направленные на повышение социальной мобильности. Как бы там ни было, замаячившая на горизонте утрата населением привычного, гарантированного достатка и возможности дополнительного заработка делала почву под заключенным общественным договором все более зыбкой, подрывая венгерскую модель либерально-прагматического социализма в самих ее основах. Возникла реальная перспектива новой политизации успешно деполитизированного в течение 1960-1970-х годов венгерского общества, причем политизации на явно оппозиционной властям основе.

Драматические события осени 1956 г. явно не соответствовали провозглашенному Кадаром идеалу национального единства, а потому в 1960-1970-е годы власти предпочитали о них лишний раз не напоминать (см. [2]). Но многолетняя установка венгерской пропаганды на достижение "коллективной амнезии" должна была рано или поздно показать свою неэффективность. Ведь нелегитимность прихода Я. Кадара к власти в ноябре 1956 г. хорошо осознавалась сотнями тысяч венгров, склонных терпеть существующую власть лишь в той мере, в какой она предоставляла привычный им материальный достаток и довольно широкую (немыслимую в большинстве социалистических стран) свободу в частной жизни, в неполитических проявлениях деятельности, особенно в накопительстве материальных благ. Хотя многоопытный политик Я. Кадар довольно прочно еще удерживал управление страной в руках, все более отчетливо проявлялись симптомы будущего кризиса власти, угрожавшего внутренней безопасности режима. Понимая это, руководство Венгерской социалистической рабочей партии (ВСРП) крайне нервно реагировало на любые идеологические манифесты и концепции альтернативной направленности, даже не заявляющие о разрыве с социализмом. В конце 1970-х годов серьезным гонениям подверглись интеллектуалы Иван Селени и Дьердь Конрад (будущий президент Международного ПЕН-клуба), в опубликованной в США нашумевшей книге "Интеллигенция на пути к классовому господству" изложившие программу постепенной передачи власти коммунистической партократией интеллигенции и технократии, в принципе принимающей социалистические ценности [3]. Аналогичной была реакция на социально-политические прогнозы, содержавшиеся в работе молодых философов школы Д. Лукача Яноша Киша и Дьердя Бенце, вышедшей под псевдонимом также в США [4]. Никакой жизнеспособной реформаторской альтернативы подобным проектам идеологи ВСРП во главе с Дьердем Ацелом предложить не могли, и это уже само по себе свидетельствовало о вступлении режима Кадара в полосу серьезного кризиса. Ни о какой корректировке его концептуальных основ в целях повышения эффективности функционирования речи не шло, дело сводилось к ситуативным мерам по сохранению уровня жизни, главным образом за счет западных кредитов. В момент, когда руководство ВСРП было всерьез озабочено поиском новых источников поддержания экономической и социальной стабильности в стране, из Гданьска пришли вести о волне забастовок и создании независимого профсоюза "Солидарность".

Во внутриполитическом плане польские события поставили лидера ВСРП и его команду в двойственное положение. С одной стороны, появился соблазн разыграть польскую карту, демонстрируя успехи социалистического строительства в Венгрии, доказывая (не только самим себе, но также соседям по блоку и запад-

ному общественному мнению) эффективность всей проводимой после 1956 г. политики, в том числе экономической и культурной. Ведь любое сопоставление двух стран с точки зрения внутренней стабильности было явно в пользу Венгрии - даже при сохранении тенденции к некоторому снижению в этой стране уровня жизни. Пресса, контролируемая партией, не упустила своего шанса. Сам Кадар, выступая перед партактивом, прямо заявил, что венгерские коммунисты сумели счастливо избежать многих ошибок, совершавшихся польскими товарищами на протяжении многих лет и приведших в конце концов Польшу к серьезному кризису. Венгерский лидер также публично заверил граждан своей страны в сентябре 1980 г., что оправдавшая себя политика не изменится (см. [5]). Впрочем, звучавшие на фоне гданьских забастовок фанфары не всегда адекватно отражали реальное настроение Кадара и его окружения. Страх, что венгры (прежде всего венгерские рабочие) последуют польскому примеру, был сильнее гордости за стабильность в стране. В руководстве ВСРП знали о длительной традиции польско-венгерской революционной солидарности, хорошо помнили о притягательности польского примера для многих венгров осенью 1956 г.¹

В ходе бесед с руководителями "братских партий" Кадар неизменно подчеркивал, что польские события не представляют угрозу для положения в Венгрии: проблемы, стоящие перед ВСРП, будут своевременно разрешены независимо от ситуации в Польше. Тем не менее, судя по документам, содержащим анализ деятельности растущей оппозиции (см. [6]), в аппарате правящей партии отдавали отчет в том, что в стране имеются силы (главным образом среди интеллигенции), которые не против перенесения в Венгрию польского сценария и, более того, уже предпринимают конкретные действия, желая направить вектор развития страны в аналогичном направлении. А это значит, избрать забастовки главным инструментом давления на власть с тем, чтобы вынудить Кадара на неприемлемые для него уступки и таким образом обеспечить постепенный переход к политическому плюрализму и многопартийности. Польша переживала системный сбой, который мог негативно сказаться на функционировании и других компонентов системы социализма, включая Венгрию. Как образно заметил Кадар 12 ноября 1980 г. в беседе с чехословацким лидером Г. Гусаком, своим положением в социалистическом содружестве Польша все более напоминает ему "пьяного солдата в строю", который не упадет только благодаря поддержке шагающих с ним рядом [7. P. 66]. Как бы то ни было, ситуация требовала от руководства ВСРП принятия определенных мер предосторожности в целях недопущения в Венгрию "польской крамолы". Под влиянием польских событий соответствующие партийные и государственные органы стали уделять больше внимания изучению и нейтрализации собственной оппозиции, которая несколько активизировалась в Венгрии с весны 1977 г., получив импульсы извне (забастовки 1976 г. и создание Комитета защиты рабочих в Польше, Хартия-77 в Чехословакии). С началом августовских событий 1980 г. в Польше венгерское оппозиционное движение поднялось на более высокую ступень, возникли новые неформальные структуры со своими программами. Одним из первых крупномасштабных проектов венгерского самиздата стала предпринятая в 1980 г. подготовка сборника памяти выдающегося венгерского леволиберального мыслителя Иштвана Бибо (1911-1979), в 1956 г. министра в правительстве Имре Надя, несколько лет потом проведшего в заключении. К работе над этим проектом были привлечены весьма авторитетные представители венгерской гуманитарной интеллигенции.

¹ Массовая демонстрация 23 октября 1956 г., переросшая затем в вооруженное восстание, была созвана, как известно, в знак поддержки польского движения за обновление социализма и суверенитет.

В отличие от ряда других восточноевропейских лидеров, занявших очень жесткую позицию в связи с неспособностью Польской объединенной рабочей партии (ПОРП) "навести порядок" у себя дома (см., например, выступления Э. Хонеккера [8]), Кадар, также весьма критически относившийся к прежней, оторванной от реалий политике ПОРП (просчеты в планировании, увлечение индустриальной гигантоманией, непродуманные акции по повышению цен и т.д. [5. P. 81-82; 7. P. 66-67]), вместе с тем считал целесообразным приободрить новое руководство партии во главе с С. Каней, внушить ему уверенность в своих силах. В более широком плане речь шла о публичном выражении солидарности со всеми приверженцами социализма в Польше, демонстрации веры в то, что они ни в коем случае не уступят власть, сумеют выйти из кризиса, причем посредством политических, а не силовых методов. Несмотря на переживаемые Венгрией экономические трудности руководство ВСРП проявило готовность оказать Польше определенное материальное содействие, оговорив, правда, при этом важный момент: никакая экономическая помощь невозможна без честных партнерских отношений, выполнения обеими сторонами взаимных обязательств по поставкам, тогда как продолжение забастовок сведет все усилия на нет - выделенные средства будут выброшены на ветер [7. P. 66-67].

Позиция лидера ВСРП особенно отчетливо проявилась на встрече 5 декабря 1980 г. в Москве руководителей компартий стран-участниц Организации Варшавского договора (ОВД). Происходящее в Польше стало единственной темой повестки дня - незадолго до этого, в ноябре, власти пошли на компромисс, разрешив легальную деятельность независимого профсоюза "Солидарность" в общепольском масштабе, и это было воспринято в других странах социализма как недопустимая уступка, подрывающая монополию коммунистов на власть. Как и в марте 1968 г. (на первом большом совещании представителей стран ОВД, посвященном поискам путей разрешения чехословацкого кризиса [9]), выступление Кадара по тональности довольно резко отличалось от выступлений некоторых других партийных лидеров. Так, Э. Хонеккер и Т. Живков много говорили о "контрреволюции", резко критиковали новое руководство ПОРП за отсутствие твердости в отношениях с оппозицией, торопили с наведением порядка, в том числе силовыми методами (см. [8. P. 110-120]). Кадар, отнюдь не отрицая сложности стоявших перед Польшей проблем, напротив, был последователен в стремлении к поискам политического решения. Это всецело подтверждает запись его выступления, корректирующая и конкретизирующая прозвучавший в нашей литературе тезис о том, что венгерский лидер, основываясь на опыте 1956 г., советовал предпринять энергичные действия [10. С. 125; 11. С. 400, 408]. Кадар на самом деле пока еще не считал положение катастрофическим для социализма в ПНР и призывал своих собеседников не поддаваться паническим настроениям. Он исходил из того, что польским коммунистам по силам самим найти пути выхода из кризиса, лидеры же "братских партий" должны в сложившейся ситуации оказать им определенное доверие, а для начала внимательно выслушать, как руководство ПОРП представляет себе программу действий. Общаясь в первые месяцы польского кризиса по телефону с Л. И. Брежневым, Кадар говорил, что считает неправильным, чтобы кто бы то ни было (будь то западные политики или "братские партии") диктовал извне полякам конкретные рецепты решения их домашних проблем. Особенно неэффективным и бессмысленным он считал вмешательство в решение кадровых вопросов. Каждый лидер, подчеркивал он, имеет право на формирование своей собственной команды. И вообще кто лучше самих поляков может знать, какими кадрами они располагают? Та же в сущности мысль прозвучала и на московской встрече 5 декабря [12]. В ходе контактов как с деятелями ПОРП, так и с представителями других партий Кадар в те месяцы неоднократно подчеркивал, что даже в случае оказания силовой помощи извне выход из создавшегося непростого по-

ложения придется искать прежде всего самим польским коммунистам. Так было и в Венгрии в ноябре - декабре 1956 г., когда в условиях присутствия советских войск и давления внешнего фактора не кому-нибудь, а руководству только что образованной новой партии - ВСРП - пришлось взять на себя главные усилия по консолидации общества, решая в первую очередь сложнейшие вопросы экономической политики, снабжения населения продовольствием и неся перед народом ответственность за принятые решения. По личному опыту, приобретенному в конце 1956-1957 гг., Кадар знал, насколько трудно управлять страной в условиях, когда подавляющее большинство населения воспринимает лидера в качестве иностранной марионетки. Польским коллегам он этого не желал, будучи искренне заинтересованным в скорейшей нормализации положения в этой стране на единственно приемлемой для него платформе государственного, однопартийного социализма. Он соглашался с лидерами других партий в том, что угроза существующему режиму в Польше является вызовом для всей "системы социализма", и что выпадения Польши из ОВД допустить никак нельзя, а для преодоления кризиса необходимо обеспечить единство партии по всей вертикали парторганизаций, ее ведущую роль в политической системе, твердость и наступательность в реализации четко сформулированной программы действий. Здесь Кадар счел уместным сослаться и на венгерский опыт 1956 г., который не следовало, по его мнению, абсолютизировать, но стоило учитывать, как и опыт других партий, приобретенный в тех или иных конкретных условиях.

По итогам московской декабрьской встречи 1980 г. в венгерской прессе было опубликовано сообщение, делавшее акцент именно на позиции ВСРП, заключавшейся в том, что ПОРП способна собственными силами вывести страну из сложившегося непростого положения, венгерские же коммунисты должны проявить солидарность с польскими.

В заключительном слове на встрече 5 декабря Брежнев, выразив некоторое разочарование в том, что проблему до сих пор не удалось разрешить политическими средствами, заметил, что ситуация (при всей предпочтительности политических средств урегулирования) требует принятия чрезвычайных мер, заверив вместе с тем присутствующих, что "братская Польша" не будет оставлена союзниками в беде, и это прозвучало несколько зловеще. Тот же по сути дела тезис публично был озвучен и в феврале 1981 г. на XXVI съезде КПСС. Слова в данном случае не расходились с делом. В течение первой половины 1981 г. не прекращалось давление извне на руководство ПОРП, из Москвы постоянно поступали призывы навести порядок, сопровождавшиеся указаниями именно в деле расстановки и подбора кадров, а иногда и плохо скрытыми угрозами - дескать, иначе придется наводить порядок внешними силами².

Угрожающий тон должен был побудить руководство ПОРП к более решительным действиям во избежание вмешательства советских войск. Известно, что в Генштабе ВС СССР с августа 1980 г. разрабатывались конкретные планы ввода новых соединений в Польшу [14-15], а так называемая комиссия Суслова, по поручению Политбюро занимавшаяся проблемами Польши, с первых недель кризиса ставила вопрос о возможном увеличении численности советского воинского контингента в этой стране (документы комиссии см. [16]). Вместе с тем прямая интервенция в целях "наведения порядка" в Польше рассматривалась в Москве как крайне нежелательный вариант развития событий. В руководстве КПСС в целом осознавали, что военное вмешательство в дела более чем 30-миллионного государства, учитывая настроения большинства его населения, массовую базу оппозиции, может привести к самым непредсказуемым последствиям. Подобные

² О том, как воспринималось давление Москвы советским специалистом, инженером, работавшим в это время в Польше, дает представление [13].

действия в Афганистане в декабре 1979 г. не только нарушили атмосферу Хельсинкского совещания 1975 г., возродив дух холодной войны, они были весьма непопулярны в советском обществе, создавали определенные внутриполитические проблемы. Ввязаться в этих условиях в новую, куда более крупномасштабную авантюру было бы едва ли не гибельно для советской державы, переживавшей кризисные явления в экономике, и в Кремле это до некоторой степени понимали. Показательно замечание влиятельного Ю. В. Андропова, занимавшего жесткую интервенционистскую позицию в 1968 г. в условиях чехословацкого кризиса. В 1981 г. в связи с Польшей он со всей определенностью говорил в среде партаппаратчиков: лимит военных решений исчерпан, надо искать средства политического давления [17. С. 193] (см. также [18-19]). Необходимо было учитывать и более жесткую позицию Запада в сравнении с 1968 г. Отношения Москвы с Вашингтоном резко ухудшились после афганской акции в конце декабря 1979 г. А пришедший к власти в январе 1981 г. президент-республиканец Р. Рейган актуализировал лозунги антисоветской направленности, напрямую касавшиеся сферы влияния СССР в Восточной Европе. В Вашингтоне постоянно давали понять Москве, что на этот раз политическая цена использования военной силы в регионе будет куда более высокой, чем в ноябре 1956 г. и августе 1968 г.

Как бы там ни было, после декабрьской встречи со стороны лидеров "братских партий" продолжала звучать жесткая критика руководства ПОРП за уступчивость и бездеятельность. Я. Кадар проявил больше доброжелательности, на что не могли не обратить внимание в Варшаве.

Я. Кадар, сумевший в Венгрии примирить народ с коммунистическим режимом и превративший свою страну к 1970-м годам в своего рода "витрину" социалистического содружества, обладал международным авторитетом не только в коммунистических кругах, о нем с почтением писали в 1970-е годы западные эксперты, анализировавшие истоки венгерской модели социализма [1]. В обстановке определенного признания западным либеральным общественным мнением венгерской модели социализма во второй половине 1970-х годов активизировалась внешняя политика ВНР. В 1977 г. Кадар побывал в Риме, где встречался с итальянскими лидерами и папой римским Павлом VI, выразившим удовлетворение положением католиков в Венгрии. В 1978 г. состоялся его визит в Париж по приглашению президента В. Жискар д'Эстена. В Белом Доме зондировали возможности использования Я. Кадара в роли посредника при решении некоторых конкретных проблем советско-американских отношений. В Москве имели свои виды на посредническую миссию Венгрии, правда в деле налаживания не советско-американских, а советско-французских отношений после победы Ф. Миттерана летом 1981 г. на президентских выборах - в Кремле знали о том, что Кадару еще в 1970-е годы удалось найти общий язык с лидером французских социалистов (см. [20-21]). Таким образом, именно к началу 1980-х годов международное признание кадаровского режима достигло пика, что резко контрастировало с той дипломатической изоляцией, через которую прошел режим в первые годы своего существования, после подавления революции 1956 г. Западное общественное мнение, не простив Кадару репрессий второй половины 1950-х годов, вместе с тем готово было признать его как наиболее респектабельного коммунистического политика современной эпохи. Причем ухудшавшееся экономическое положение Венгрии только стимулировало поиск внешнеторговых партнеров на Западе, возникла идея вступления страны в Международный валютный фонд, реализованная вопреки возражениям Москвы в 1982 г.

Деятели ПОРП (включая нового лидера партии С. Каню), приезжая в Венгрию, хотели услышать совет более успешной национальной коммунистической элиты и в первую очередь самого Кадара, выводившего свою страну после 1956 г. из еще более глубокого политического кризиса. Среди функционеров ПОРП распро-

странено было отношение к венгерской модели (примирившей рабочий класс с коммунистической властью) как образцовой, на которую надо ориентироваться, пытаться внедрять ее элементы на польской почве (см. [5; 22-24]). В первую очередь в Варшаве хотели лучше узнать и перенять конкретный опыт венгерской консолидации второй половины 1950-х годов.

В марте 1981 г. в Будапешт с официальным визитом приехал С. Каня. Этот визит состоялся в очень непростое для Польши время: углублялся экономический кризис, обострялся конфликт между ПОРП и "Солидарностью", власть продолжала терять контроль над обществом.

Беседуя с Каней, Кадар изложил свою принципиальную позицию в связи с польским кризисом, повторив и важнейшие тезисы, звучавшие 5 декабря. Он подтвердил приверженность ВСРП прежним принципам открытой политики, опирающейся на поддержку широких масс (лозунгу "кто не против нас, тот с нами"). При всей неприемлемости сектантства и готовности бороться за массы, заметил он, на наступление явного врага, подрывающего основы режима, следует уметь реагировать жестко. Надо уметь противостоять и проявлениям массового безумия, иногда способного охватить общество в кризисные моменты. Разговор с Каней дал Кадару повод вспомнить о "венгерском 1956 годе", когда процесс размежевания в обществе зашел еще дальше, а политическая борьба принимала самые экстремальные, конфронтационные формы. Венгерский лидер изложил польским собеседникам официальную версию о "контрреволюции", предательстве И. Надя и т.д., о том, что в тех условиях только силовое вмешательство извне могло предотвратить гражданскую войну. Ситуация в Венгрии в тот момент сильно отличалась от того, что было осенью 1956 г. в Польше, где удалось преодолеть кризис политическими средствами. Кадар напомнил о том, что жесткие методы, применявшиеся его правительством, не всегда находили в то время понимание польских товарищей, из Варшавы подчас звучали упреки в возвращении Венгрии к сталинизму, в отношениях между ПОРП и ВСРП возникала определенная напряженность. Жесткая политика была, однако, порождением конкретной ситуации: для предотвращения полного хаоса в стране можно было, по его мнению, опереться только на части Советской армии. Иная ситуация - в современной Польше, где есть все возможности для разрешения кризиса собственными силами (польские коммунисты, неоднократно замечал Кадар, сильнее, чем думают некоторые как в Польше, так и в других странах). Гарантом успеха венгерский лидер считал обеспечение единства партии на основе четко сформулированной платформы, ведь члены ПОРП должны ясно понимать, за какие цели они борются, а ее руководство должно реально осознавать, сколько человек за ним идет, какие силы имеются в наличии. Программа эта, подчеркнул Кадар, может концентрироваться на решении лишь самых минимальных задач, наиболее насущных (прежде всего экономических) проблем, но она должна быть приемлема не только для рядовых членов партии, но и для основной массы населения, заинтересованной в стабильности и сохранении жизненного уровня, а значит в прекращении забастовок - речь идет и о людях католической ориентации, и даже о конструктивно настроенных священниках. Вопрос о единстве в партии от ЦК до низовых организаций венгерский лидер считал ключевым, поскольку без этого ПОРП не сумеет сохранить ведущие позиции в обществе, утратит власть, что повлечет за собой крах всего существующего конституционного порядка. Большое внимание Кадар уделил также контролю над средствами массовой информации: оппозиция не должна перехватить у правящей партии инициативу там, где дело касается борьбы за умы людей.

Завоевание масс на свою сторону, по убеждению Кадара, невозможно без однозначного отмежевания от прежних ошибок, что, впрочем, не означает сведения счетов, тем более, что у партии есть заботы поважнее. В 1980-1981 гг. он неоднократно напоминал своим собеседникам (в том числе Кане) о том, что Ракоши и

его соратников, несших немалую долю вины за кризис 1956 г., ВСРП привлекла к партийной ответственности только в 1962 г. Программа, сформулированная руководством ПОРП, должна свидетельствовать, по его мнению, как об открытости политики, так и о твердости намерений. Надо дать оппонентам понять, что власть не хочет кровопролития, выступает за соблюдение законности, но будет до конца защищать конституцию и определенные устои: Польша во что бы то ни стало должна остаться социалистической страной, входящей в содружество стран, строящих социализм. Чем яснее будет осознание в обществе твердости позиций руководства, тем меньше крови прольется на улице.

Отдавая, как и прежде, явное предпочтение политическим средствам, Кадар в принципе не исключал и применения силовых мер, но только в самом крайнем случае, если будут исчерпаны все возможности мирного решения и режим окажется в смертельной опасности. Повторение в Польше 1981 г. венгерского сценария 1956 г. он считал крайне нежелательным во всех отношениях, но полностью исключать такой перспективы не мог. Если окажется необходимым применить силу, говорил он Кане, то это должны сделать сами поляки, любое внешнее вмешательство еще более ослабит позиции ПОРП, затруднит (а то и сделает вовсе невозможной) последующую консолидацию общества, главная забота о которой в любом случае ляжет не на внешнюю силу, а на самих польских коммунистов. Кроме того, внешнее вмешательство не в интересах мирового коммунистического движения (венгерский лидер хорошо представлял себе масштабы морального урона, который понесло коммунистическое движение вследствие августовской акции 1968 г. в Чехословакии). Зная о своем международном авторитете в коммунистических кругах и отношении польских функционеров к венгерской модели как наиболее совершенной, Кадар постарался использовать накопленный капитал, чтобы донести до лидеров ПОРП свою позицию и повлиять на выбор ими адекватных средств решения стоящих задач. Ни в коей мере не желая драматизировать ситуацию, он в то же время настаивал на твердости и последовательности в осуществлении курса на сохранение Польши в качестве социалистического государства, члена ОВД.

О венгерском опыте 1956 г. вспоминал на рубеже 1970-1980-х годов не только Кадар. Польский самиздат проявил немалый интерес к истории венгерской революции, опубликовав посвященные ей книги В. Ворошильского, П. Гостони, П. Кенде, мемуары Ш. Копачи, югославского дипломата В. Мичуновича и многое другое. Среди сюжетов, привлекавших особое внимание, был опыт деятельности в ноябре 1956 г. большого будапештского рабочего совета, претендовавшего на роль альтернативного центра власти. Как идеологи польской оппозиции, так и западные политологи, анализируя последствия скоропалительного решения Имре Надя и его правительства о выходе Венгрии из ОВД в ноябре 1956 г., пришли к выводу о том, что восточноевропейская оппозиция должна делать упор на независимое массовое движение с участием рабочего класса и создание альтернативных квазигосударственных структур наподобие "Солидарности", а не на независимость во внешней политике (см. подробнее [25]).

Вернувшись из Будапешта в Варшаву, С. Каня мог наблюдать дальнейшее обострение обстановки, "Солидарность" выступила с новыми требованиями, неприемлемыми для руководства ПОРП, поскольку грозили еще более ослабить ее властные позиции. В конце марта возникла угроза всеобщей забастовки в общепольском масштабе. И в последующие месяцы на фоне резкого ухудшения снабжения населения продовольствием ситуация в Польше продолжала оставаться крайне напряженной, что усилило обеспокоенность лидера ВСРП событиями в братской стране.

В рядах "Солидарности" шел процесс поляризации, на первый план все более выступали силы, придерживавшиеся более радикальной программы действий, в

частности, открыто подвергавшие сомнению легитимность власти ПОРП. В сентябре состоялся первый общепольский съезд 10-миллионного к тому времени (!) профсоюза, на котором было принято обращение к рабочим стран Восточной Европы с призывом бороться за независимое профсоюзное движение, провести международную встречу в целях обмена опытом. Это обращение нашло отклик в диссидентских кругах Чехословакии и Венгрии. Хотя в этих странах не было зачатков независимого рабочего движения и политическая оппозиция носила преимущественно узко интеллигентский характер, интерес к современному польскому опыту был особенно велик именно в интеллигентской среде. В 1981 г. в Венгрии возникает периодика самиздата - журналы "Beszélö" и "Hírmondó", а также книжные серии, в которых освещение и анализ современных событий в Польше стало одной из приоритетных тем [26]. Изучение опыта "Солидарности" давало повод для резкой критики собственных профсоюзов во главе с их бессменным лидером Шандором Гашпаром (с 1978 г. председателем контролируемой Москвой Всемирной федерации профсоюзов), ставших оплотом контрреформаторства - их эгалитаристская позиция стала тем внутренним фактором, который наряду с внешним (давлением Москвы) повлиял на свертывание в 1972 г. венгерской экономической реформы. Принимавшее более организованные формы венгерское диссидентство не только интересовалось происходившим в Польше, но и пыталось установить непосредственные связи с польскими единомышленниками, выезжая для этого в Варшаву и Гданьск. 9 декабря 1980 г., сразу после возвращения Кадара в Москву с совещания представителей компартий по польскому вопросу, Политбюро ЦК ВСРП обсудило ситуацию с собственной оппозицией и было вынуждено констатировать, что в сравнении с первой половиной 1970-х годов ее активность заметно усилилась, причем имеют место попытки расширить социальную базу за счет рабочего класса [6]. В ряде последовавших за этим публичных выступлений Кадар не преминул заявить, что власти будут защищать социалистические завоевания от любой угрозы, откуда бы она ни исходила, и дадут отпор любого рода подстрекателям. Произошедшие в 1980 г. некоторые волнения на крупнейшем в Венгрии Чепельском комбинате вызвали особенно большую обеспокоенность руководства, живо напомнив ему как о собственном 1956 г., так и о польской "Солидарности", и заставили отказаться от запланированного нового повышения цен. Неспокойно было и в студенческой среде, в 1981 г. выдвигалась идея создания независимой студенческой организации.

Обращение "Солидарности" к рабочим других стран вообще вызвало истерическую реакцию в руководящих кругах всех государств ОВД, включая (в определенной мере) и Румынию, где Чаушеску, впрочем, пока еще публично демонстрировал уверенность в своей способности нейтрализовать импульсы, идущие из Польши, и не пересмотрел прежней линии, требовавшей невмешательства социалистических стран в польские дела (см. [27]); румынская внутриполитическая пропаганда, продолжая играть на национальных струнах, подавала польские события исключительно под знаком стремления Польши к независимости от СССР. В средствах же массовой информации других стран лагеря предпринималась мощная идеологическая кампания в связи с угрозой социализму в Польше.

Брежнев и его окружение, постоянно оказывавшие давление (временами довольно грубое) на польских коммунистов [28], прибегли на этот раз к еще более жестким оценкам происходящего в Польше. В советской, а затем и в польской прессе было опубликовано заявление ЦК КПСС от 17 сентября. В нем говорилось о том, что терпимость к враждебным элементам, нацеленным на подрыв стабильности в странах социализма, противоречит обязанностям Польши по Варшавскому договору.

Как и в июне 1968 г. после публикации в чехословацкой прессе программных документов, свидетельствовавших о далеко зашедшем процессе формирования

внепартийной оппозиции (см. [9]), в сентябре 1981 г. Кадар также несколько скорректировал свою позицию, занятую в условиях внутриполитического кризиса в одной из социалистических стран. Он выразил солидарность с требованиями союзников, ужесточил риторику. В условиях польского кризиса повод для пересмотра установок дало руководству ВСРП именно упомянутое обращение "Солидарности" к рабочим стран Восточной Европы, воспринятое как попытка подстрекательства пока еще довольно слабой венгерской оппозиции. В ЦК ВСРП было подготовлено письмо в адрес ЦК ПОРП, подписанное Кадаром (см. [8. P. 85-86]). Оно по содержанию лишь в некоторых специфических деталях отличалось от официальных писем, пришедших в те же дни в Варшаву из других восточноевропейских столиц³.

Венгерские власти принимали меры, чтобы воспрепятствовать проникновению обращения "Солидарности" в открытую прессу, что было реально в условиях слабого функционирования в кадаровской Венгрии предварительной цензуры (в необходимых случаях из обращения изымались уже отпечатанные номера газет и журналов, а редакторы привлекались к ответственности). Немало головной боли вызывал у лидеров ВСРП вопрос о том, кто войдет в польскую делегацию, приглашенную на очередной съезд венгерских профсоюзов [5. P. 81]. Ничто так не беспокоило Кадара как перспектива формирования независимого, неподконтрольного партии рабочего движения (в этом он сходился с руководителями всех других стран ОВД). Венгерский лидер понимал, что в Польше возникла внесистемная политическая сила, реально угрожающая власти коммунистов. Он также хорошо осознавал, что глубокий польский кризис способен вызвать цепную реакцию, поколебать ситуацию в других странах социалистического содружества. В свою очередь оппозиционно настроенные венгерские интеллектуалы, внимательно следившие за деятельностью "Солидарности" по всем доступным источникам, поняли, что многоопытного лидера ВСРП, выходца из рабочего движения, знающего пролетариат изнутри и прекрасно умеющего излагать базовые идеологемы на доступном языке, может напугать лишь одно - утрата контроля над массовым рабочим движением. Использование забастовок по польскому примеру в качестве орудия давления на власть стало бы наглядным свидетельством выхода венгерского рабочего движения из-под правительственного контроля.

Для того, чтобы воспрепятствовать развертыванию опасных для властной монополии компартии процессов, идеологические структуры ВСРП предприняли беспрецедентную по масштабам Венгрии пропагандистскую кампанию, направленную на дискредитацию польской оппозиции. Еще 5 декабря 1980 г. на вышеупомянутом совещании в Москве Кадар говорил о том, что забастовки в Польше зачастую вызывают недоумение простых граждан Венгрии, у которых не находит понимания иждивенческая позиция деятелей "Солидарности": почему польский пролетариат может позволить себе не работать, а бастовать, тогда как венгерским рабочим приходится трудиться еще и в расчете на оказание помощи Польше [8. P. 113-115]. Венгерский лидер исходил из того, что происходящее в "братской стране" не всеми в Венгрии воспринимается позитивно, в глазах части общественного мнения (включая представителей рабочего класса) существует определенная

³ В письме было указано, что в последнее время в Польше перешли в наступление враги социализма, происходит открытая конфронтация, антикоммунистическая оппозиция стремится к захвату власти. Вместо установки на консолидацию общества и разработку конструктивной программы действий имеют место призывы к анархии, под лозунгами свободы и демократии совершаются нападки на основы социализма. В результате в стране создается антисоветская, антикоммунистическая атмосфера. Ссылаясь на допущенные руководством ошибки, подстрекатели пытаются увлечь за собой рабочие массы, отнюдь не склонные отвергать завоевания социализма. В письме также содержался призыв предпринять срочные меры для того, чтобы преградить дорогу силам, угрожающим социалистическим завоеваниям. Стабильность в Польше, подчеркивалось в письме, есть гарант безопасности всей системы социализма.

взаимосвязь между снижением уровня жизни в Венгрии и забастовками в Польше. Играя на этих настроениях, пропаганда ВСРП не упустила случая разыграть антипольскую карту в целях объяснения народу причин экономической стагнации в собственной стране. Газеты (в первую очередь профсоюзная "Népszava") писали, в частности, о том, что постоянно бастующая "Польша слишком дорого стоит венгерскому рабочему классу", заставляя Венгрию, как, впрочем, и другие страны блока, корректировать свою социальную политику с учетом необходимости оказания помощи "слабому звену" в социалистическом содружестве. Развернувшаяся пропагандистская кампания, таким образом, временами даже приобретала общий антипольский оттенок, находившийся в резком противоречии с длительной традицией польско-венгерской солидарности и идейно-политического сотрудничества в острые исторические моменты (период революции и национально-освободительной борьбы 1848 г., кризисные события осени 1956 г.); кстати сказать и сам Кадар, встречаясь с представителями ПОРП, не считал излишним упомянуть об исторической близости двух народов. Вопреки этому осенью 1981 г. в некоторых бульварных будапештских изданиях печатались довольно оскорбительные для поляков пассажи, намекающие на их извечный анархизм и, что еще хуже, на склонность к паразитическому существованию за счет других. Пропагандистскими структурами ВСРП было найдено, таким образом, довольно удобное объяснение переживаемых страной экономических трудностей, способное на какое-то время отвлечь внимание определенных категорий населения от главных, внутренних проблем. Но оно было все же малоубедительным для мыслящей части общества, которая в целях более глубокого понимания истоков кризисных явлений (как в Польше, так и Венгрии) все чаще обращалась к самиздату.

Главной заботой ВСРП стало недопущение распространения "польской заразы" на более благополучную Венгрию; все средства пропаганды были призваны убедить венгерских рабочих в том, что идти по пути забастовок - значит вести дело к снижению жизненного уровня. Напротив, более энергичные усилия на рабочих местах способны внушить трудящимся уверенность в своих силах перед лицом наметившихся в экономике негативных явлений. По мере усиления обеспокоенности событиями в Польше Кадар все чаще к ним обращался в публичных выступлениях. При этом он, как правило, пытался оценивать ситуацию, исходя из венгерского опыта 1956 г., сравнивал происходящее в Польше с динамикой политического развития в Венгрии 25-летней давности, проецировал на польский кризис 1980-1981 гг. привычную для себя схему - правые, контрреволюционные силы, воспользовавшись справедливым недовольством рабочих, предприняли наступление, манипулируя справедливыми требованиями пролетариев, введенных в заблуждение. Съезд "Солидарности" живо напомнил Кадару Венгрию ноября 1956 г. - выступления рабочих советов с оппозиционной правительству платформой, в течение двух недель фактическое двоевластие в стране, с которым можно было покончить лишь самыми жесткими административными, а подчас и репрессивными мерами.

Под непосредственным влиянием польского кризиса кардинально изменилась вся концепция сохранения исторической памяти о событиях 1956 г. Вышеупомянутая стратегия на забвение венграми тех событий, установка на "коллективную амнезию" была признана недостаточно эффективной. Ведь несмотря на все усилия идеологов режима "будапештская осень" все равно зримо присутствовала в национальном сознании, а еще более в "национальном подсознании", и не только как предостережение от нарушения заключенного с режимом Кадара общественного договора, но и как напоминание о возможности политических альтернатив. Для поддержания в обществе памяти о 1956 г. прилагала немалые усилия доступная в Венгрии влиятельная радиостанция "Свободная Европа", особенно в дни очередных годовщин. Не проявляя со своей стороны инициативы в обра-

щении к истории восстания, власть в то же время была вынуждена реагировать на выступления "радиоголосов" и заботиться о пресечении внутри страны любых "вражеских вылазок" в оценке октябрьских событий. Осенью 1976 г. на фоне очередного кризиса в Польше и создания там Комитета защиты рабочих идеологическим структурам ВСРП пришлось принять дополнительные меры для нейтрализации мощной пропагандистской кампании, развернувшейся на Западе в связи с 20-летием венгерской революции. Особую головную боль у кадаровских работников идеологического фронта вызывали кадры кинохроники времен "будапештской осени", широко демонстрировавшиеся по западным телеканалам, ставшим к этому времени все более доступными восточноевропейскому телезрителю. В 1981 г. приходилось уже реагировать и на собственный самиздат, сделавший "осень 1956 г." приоритетной темой и требовавший коренного пересмотра концепции контрреволюции. И хотя тактика замалчивания возымела определенный эффект (к концу 1970-х годов венгерская молодежь мало что знала о событиях 1956 г. сверх установленного властями канона), она казалась уже недостаточной в условиях, когда в деполитизированном обществе "зрелого кадаризма" заметно ослабла коммунистическая индоктринация.

Осенью 1981 г., в канун 25-летнего юбилея "будапештской осени", на фоне резко обострившегося польского кризиса тактика властей решительным образом изменилась: на смену прежнему замалчиванию событий 1956 г. пришло мощное идеологическое контрнаступление. Это была прежде всего реакция на широкое обсуждение темы в диссидентских кругах - власть не хотела упускать инициативу в споре с активизировавшейся оппозицией. Необходимо было думать и о нейтрализации "Свободной Европы", постоянно проводившей параллели между Венгрией 1956 г. и Польшей 1981 г. и работавшей в расчете на повышенный интерес венгерской молодежи к замалчиваемой истории новейшего времени. Принималась также во внимание активность эмиграции: для многих ветеранов "будапештской осени" четвертьвековой юбилей стал поводом заново осмыслить те события и свое место в них, а для кого-то - подвести итоги всей своей политической и интеллектуальной деятельности. Немалое влияние на смену тактики оказал и подъем неоконсерватизма на Западе, причем Р. Рейган выступил с одной из своих программных антисоветских речей именно 23 октября 1981 г., намеренно приурочив ее к 25-летнему юбилею начала венгерской революции. В условиях такого натиска в странах советского блока (и не в последнюю очередь в Венгрии) сочли целесообразным, "не поддаваясь на провокации", демонстрировать последовательность прежней политики. Это касалось и оценки венгерской коммунистической элитой событий 1956 г. В октябре - ноябре 1981 г. в Венгрии тема подавления "контрреволюции" не сходила с газетных полос, по венгерскому телевидению был показан документальный сериал о зверствах "контрреволюционеров". Через считанные недели по инициативе идеологов ПОРП его демонстрировали и по центральному польскому телевидению: власти ставили задачей напугать миллионы поляков неизбежной перспективой братоубийственной войны (и неминуемого советского вторжения) в случае если противоборствующим сторонам не удастся достигнуть компромисса. Что касается венгерских средств массовой информации, то 25-летие событий 1956 г. дало агитпропу ВСРП новый неплохой повод для того, чтобы поговорить об успехах собственной, более гибкой в сравнении с Польшей внутренней политики.

Ужесточение оценок Кадаром ситуации в Польше не означало пересмотра им принципиальной позиции: лидер ВСРП по-прежнему последовательно выступал против вмешательства в польские дела извне. Он понимал, что в силу исторических традиций подключение венгров к этой акции было бы в высшей степени непопулярно в венгерском общественном мнении (это понимали и хортисты, не поддавшиеся давлению Гитлера, настаивавшего на объявлении Венгрией войны Польше

в сентябре 1939 г.). Идею участия венгерской армии во вторжении в Польшу Кадар категорически отвергал даже при наименее благоприятном стечении обстоятельств, советское же силовое вмешательство по-прежнему считал допустимым лишь в ограниченном объеме и в самом крайнем случае - сложившаяся ситуация, по его мнению, пока еще отнюдь не достигла критической точки, делающей такое вмешательство необходимым. Эту позицию он продолжал отстаивать и при встречах с представителями социалистических стран, и в телефонных разговорах с Москвой - Брежнев Кадара не любил как выдвиженца Хрущева (не скрывавшего к нему своих симпатий и после отставки последнего в октябре 1964 г.), однако мнение опытнейшего и пока еще весьма благополучного венгерского политика, имевшего за плечами реальный опыт успешного выведения своей страны из глубочайшего кризиса, в Кремле внимательно выслушивалось. Правда, как хорошо показали чехословацкие события 1968 г., оно было не более чем совещательным голосом, не влиявшим по большому счету на принятие окончательного решения, и сам Кадар не питал в этом плане никаких иллюзий.

Как бы то ни было, с осени 1981 г. венгерский лидер, опасавшийся импорта в свою страну идей "Солидарности", и сам все более активно пытался надавить на поляков, настаивая на принятии ими более решительных мер. Подобно руководителям других братских партий Кадар считал необходимым положить конец тому, что происходит в Польше. Но исходя из горького опыта 1956 г. он призывал деятелей ПОРП (высоко ценивших его мнение) обходиться по возможности без кровопролития, прибегая лишь к самым необходимым административным мерам - прежде всего к изоляции наиболее радикально настроенных оппозиционеров.

Избрание генерала В. Ярузельского в октябре 1981 г. первым секретарем ЦК ПОРП Кадар воспринял с удовлетворением, видя в нем человека, способного к более твердой политике. В этом лидер ВСРП не ошибся. Опасаясь полного экономического коллапса и того, что Москва вмешается силовым путем в ход событий, Ярузельский, сосредоточивший в своих руках всю полноту власти (руководство партией, Советом министров и Министерством обороны), приступил к подготовке введения военного положения собственными силами (см. [29]).

В начале декабря 1981 г. в Москве состоялось совещание министров обороны стран ОВД, с польской стороны в нем участвовал заместитель министра обороны Ф. Сивицкий. Обсуждалась жесткая формулировка итогового коммюнике, предназначенного для печати - речь в нем по сути шла о возможности совместных действий в интересах спасения социалистических завоеваний в Польше. Эту жесткую формулировку приветствовал и Ярузельский, имевший свои мотивы - он хотел публикацией этого документа оказать давление на добивавшихся власти лидеров "Солидарности", вынудить их к отступлению либо (что более вероятно) возложить на них всю ответственность на тот случай, если польским властям придется самим осуществить силовую акцию. Поскольку подготовка этой акции была в самом разгаре, речь скорее может идти о сознательном тактическом ходе Ярузельского - он собирался представить польскому общественному мнению введение военного положения как превентивную меру, опередившую санкции союзников по ОВД. Ясно ведь, что на фоне угроз, звучавших из Москвы, введение чрезвычайного положения можно было бы интерпретировать как акт, направленный на предотвращение внешнего вмешательства. При обсуждении текста коммюнике, однако, возникла дискуссия: против предложения о жесткой формулировке выступили венгерский и румынский министры обороны. Если к особой позиции Румынии на подобного рода совещаниях в Москве привыкли и ее предвидели, то мнение венгров оказалось довольно неожиданным, озадачив советскую сторону. Министр обороны ВНР Л. Цинеге заявил, что не полномочен подписывать столь политически важный документ без консультации с руководством своей партии.

В Будапеште заседало Политбюро, когда Цинеге позвонил из Москвы и спросил Кадара, что делать. Лидер ВСРП, находившийся в очень непростых отношениях с Чаушеску, парадоксальным образом именно в нем нашел союзника. Ожидая, что румыны будут противиться жестким формулировкам, увидев в них ущемление суверенитета социалистических стран, Кадар призвал Цинеге от имени ВСРП, ссылаясь на румынскую позицию, предложить представителям других стран подумать над компромиссной формулировкой, устраивающей всех членов ОВД. На венгров пытались давить, чтобы вынудить их изменить позицию. Их обвиняли в неблагодарности - ведь в 1956 г. им была оказана "интернациональная помощь". Но Цинеге, исходя из установок, данных Кадаром, остался непреклонен. По сути дела именно венгерская сторона блокировала принятие предложенной более жесткой формулировки (см. [12]).

Особая позиция Венгрии вызвала в Москве определенную озабоченность.

9 декабря для выяснения ситуации в Будапешт прилетел председатель Совета министров СССР Н. А. Тихонов. Кадар, встретившись с ним, прояснил свою точку зрения. Он говорил о том, что не до конца понимает, в какой мере предложенная для принятия всеми странами-членами ОВД платформа отражает мнение и ожидания В. Ярузельского и его команды, не уверен в том, что она не осложнит их положение в Польше. Венгерский лидер назвал первоначальную формулировку неудачной и потому, что она наверняка вызовет на Западе новую антисоветскую кампанию, на этом фоне усилия социалистических стран по защите мира не будут видны мировой общественности. Кадар вместе с тем заверил Тихонова в том, что позиция Венгрии - быть на стороне СССР там, где дело касается принципиальных вопросов международных отношений, - не изменится. С советской стороны объяснения были приняты, инцидент исчерпан. Никаких принципиальных разногласий между сторонами действительно не было. В Кремле считали предпочтительным, чтобы польское руководство само ввело военное положение, всячески побуждали к этому Ярузельского, не торопясь с принятием политического решения даже о самой ограниченной советской военной акции в помощь "польским друзьям". Это нашло отражение в записи заседания Политбюро от 10 декабря, в том числе в выступлениях влиятельных его членов Ю. В. Андропова и А. А. Громыко (см. [16]). В Москве все же извлекли определенные уроки из событий 1968 г., когда полностью сорвались планы по приведению к власти правительства "здоровых сил" и пришлось вызволять из-под ареста и сажать за стол переговоров людей "команды Дубчека". В 1980-1981 гг. Брежнев неоднократно заверял польских лидеров, что не предпримет акции вопреки их воле, что в принципе не расходилось с планами руководства СССР и отражало более реальную оценку ситуации - "здоровые силы", на которые можно было бы опереться, были здесь еще более слабыми, нежели в Чехословакии 1968 г. Если в первой половине 1981 г. в Кремле еще питали некоторые надежды на их активизацию, то ход и решения IX съезда ПОРП, состоявшегося в июле, показали беспочвенность таких планов, заставили делать ставку на Ярузельского (см. [28]).

Нет никаких оснований говорить о том, что особая позиция двух союзников - Кадара и Чаушеску стала фактором, повлиявшим на удержание советских войск от наступления на Варшаву.

Введение Ярузельским 13 декабря 1981 г. военного положения, приостановка деятельности "Солидарности" и интернирование активистов оппозиции в определенном смысле подтвердили правоту Кадара, последовательно выступавшего за решение поляками проблемы собственными силами. Руководством ВСРП эта акция была воспринята с немалым облегчением. Кадар сразу же послал Ярузельскому телеграмму в знак поддержки проводимых действий. Позже, в октябре 1983 г., венгерский лидер, встречаясь в Польше с Ярузельским, высоко оценил тот факт, что польским коммунистам удалось без внешней помощи пре-

градить путь "контрреволюции" и "анархии", они тем самым оказали неоценимую услугу не только Польше, но всему социалистическому лагерю и мировому коммунистическому движению (см. [22]). На самом деле это, однако, нисколько не меняло того обстоятельства, что как и в Венгрии 1956 г., в Польше 1981 г. для сохранения коммунистического режима пришлось прибегнуть к силовым средствам.

Общественное мнение в Венгрии восприняло силовой вариант разрешения польского кризиса в целом спокойно, увидев в этом неизбежный в сложившихся условиях путь к преодолению хаоса в союзнической стране. Более того, на определенные категории оппозиционно настроенной интеллигенции введение военного положения в Польше подействовало сдерживающе. Подачкой Кадара венгерскому пролетариату в целях нейтрализации нежелательных настроений явилось провозглашение субботы нерабочим днем (требование, фигурировавшее в программе "Солидарности"). Как бы там ни было, венгерская оппозиция откликнулась на события 13 декабря новыми программными документами: глубокий анализ истоков кризисных явлений в Восточной Европе сочетался в них с поисками перспектив развития (см. [30]).

На следующий день после введения военного положения руководство ВСРП на заседании постановило в соответствии с ранее поступившей просьбой Ярузельского оказать Польше необходимую экономическую помощь. Польская сторона была заинтересована не только в материальной поддержке. Команда Ярузельского именно в этот период проявила особенно большой интерес к конкретному опыту политической консолидации в Венгрии в первые месяцы после событий осени 1956 г. По приглашению ПОРП вскоре после введения военного положения в Варшаву приехала делегация ВСРП во главе с главным идеологом партии Д. Ацелом. Ярузельский с ней встречался, внимательно выслушивая советы. Из Будапешта по его запросу было послано и большое досье с материалами о венгерской консолидации. В отчете, подготовленном для ЦК ВСРП [5. P. 87-89], члены венгерской делегации писали об изучении функционерами ПОРП венгерского опыта, который считался однозначно позитивным, ведь положение в Венгрии оставалось стабильным на протяжении уже более чем двух десятилетий. Интерес этот сохранялся и в последующие годы. Со стороны ВСРП неизменно предостерегали поляков от механического копирования венгерских образцов, призывали ставить во главу угла местные, специфические особенности. В польской пропаганде после 13 декабря 1981 г. тема Венгрии 1956 г. занимала значительное место. Снова и снова показывая по телевидению кинохронику тех дней, партпропагандисты старались внушить рядовому поляку, что только своевременное введение военного положения собственными силами позволило избежать не только линчеваний и прочих ужасов "будапештской осени", но и прихода иностранных войск.

Стремление польской коммунистической элиты учесть все позитивное, что было в венгерской модели социализма, и использовать эту модель в качестве образца, не переломило вектора развития Польши. Тем более, что уже не за горами был 1985 год, когда приход к власти М. С. Горбачева и начало перестройки в СССР поставили коммунистических лидеров Восточной Европы перед совершенно новым вызовом - всех, включая не чуждого реформаторским идеям генерала В. Ярузельского и прагматика Я. Кадара, эволюционировавшего в 1980-е годы под влиянием польских событий к более консервативной, контрреформаторской платформе. Внутриполитические изменения в СССР ускорили крах коммунистического режима в Польше. Та же судьба постигла в конце 1980-х годов и более благополучный режим Кадара в Венгрии. Реальный социализм не выдержал испытания временем, в новых исторических условиях закономерно уступив место плюралистическим формам правления.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Shawcross W. Crime and Compromise. Janos Kadar and the Politics of Hungary since Revolution. London, 1974.

2. Стыкалин А. С. От Венгрии 1956-го к Венгрии 1989 года: метаморфозы исторической памяти нации // Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. 2009. N 6.

3. Konrdd G., Szelenyi I. The Intellectuals on the Road to Class Power. New York, 1979.

4. Rakovski M. Towards an East European Marxism. New York, 1978.

5. Tischer J. The Hungarian Party leadership and the Polish Crisis of 1980-1981 // Cold War International History Project Bulletin. Washington, 1998. Issue 11. Winter.

6. MSzMP dokumentum az ellenzekrol, 1980-bol (Kozli Sipos L.) // Tarsadalmi Szemle. 1992. N 5.

7. Tuma O. The Czechoslovak Communist Regime and the Polish Crisis, 1980-1981 // Cold War International History Project Bulletin. Washington, 1998. Issue 11. Winter.

8. More Documents on the Polish Crisis, 1980-1981 // Cold War International History Project Bulletin. Washington, 1998. Issue 11. Winter.

9. Стыкалин А. С. Пражская весна 1968 г. и позиция руководства Венгрии // Международные отношения: история и современные аспекты. Теории и исследовательские практики. М.; Воронеж; Тамбов; Ставрополь; Пятигорск, 2008. Вып. 1.

10. Яжборовская И. С. Введение военного положения в Польше. Позиция советского руководства (1980-1981 годы) // Новая и новейшая история. 2010. N 3.

11. Пихоя Р. Г. Советский Союз: история власти (1945-1991). М., 1991.

12. Tiscler J. "Elobb konzultalnunk kell Budapesttel". Kadar a lengyelorszagi szoyjet katonai beavatkozas ellen, 1980-1981 //Eletes irodalom. 2003. Julius 11.

13. Вычеров В. В. Гданьский дневник// Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. 2009. N 6.

14. Грибков А. И. Доктрина Брежнева и польский кризис начала 1980-х годов// Военно-исторический журнал. 1992. N 9.

15. Kramer M. "In Case Military Assistance is Provided to Poland". Soviet Preparations for Military Contingencies, August 1980 // Cold War International History Project Bulletin. Washington, 1998. Issue 11. Winter.

16. Документы "комиссии Суслова". События в Польше в 1981 г. // Новая и новейшая история. 1994. N 1.

17. Советский Союз, социалистические страны и польский кризис 1980-1981 годов // Мусатов В. Л. Россия и Восточная Европа. Связь времен. М., 2008.

18. Медведев Р. А. Незнакомый Андропов. Кризис в Польше 1980-1981 гг. // Новая и новейшая история. 1999. N 2.

19. Sayle T.A. Andropov and the Lessons of History. Andropov's Hungarian Complex // Cold War History. London, 2009. Vol. 9. N 3.

20. Andreides G. Kadar Janos 1977-es romai latogatasa es az MSzMP vezetojenek olaszorszagi megitelese // Multunk. 2009. N 1.

21. Szebeni G.M. Kadar Janos es Francois Mitterand harom talalkozqja // Multunk. 2009. N 1.

22. Tischer J. "Ha az osztalyellenseg tamadasa kibontakozik". Kadar Janos es a lengyel valsag, 1980-1981 // Magyar Nemzet. 1997. Augusztus 23.

23. Tischler J. Kadar and the Polish Crisis 1980-1981 // The Hungarian Quarterly. Autumn 1998. Vol. 39.

24. Tiscler J. Az MSzMP es a lengyelorszagi valsag, 1980-1981. Dokumentumok // Szazadok. 1998. N5.

25. Стыкалин А. С. Венгерские события 1956 г. в западной историографии и общественно-научном сознании (1956-1981 гг.) // Ставропольский альманах Российского общества интеллектуальной истории. Ставрополь, 2010. Вып. 11.

26. A Magyarorszagi Szamizdat bibliografiaja. 1981-1989. Budapest, 1990.

27. Opris P. Criza poloneza de la inceputul anilor'80. Reactia conducerii Partidului Comunist Roman. Ploiesti, 2008.

28. Воронков В. И. События 1980-1981 гг. в Польше. Взгляд со Старой площади // Вопросы истории. 1995. N 10.

29. Ярузельский В. Можно ли было избежать введения военного положения в Польше в 1981 году // Новая и новейшая история. 2008. N 4.

30. Tamas G.M. Illegalis ropirat, 1982. Februar // Eszmelet. Budapest, 2003. N 57.