В марте 1890 г. в результате правительственного кризиса был вынужден уйти в отставку князь Отто фон Бисмарк, канцлер, во многом благодаря воле которого произошло объединение Германии. Его преемником стал генерал Лео фон Каприви, вскоре после своего вступления в должность объявивший о смене прежнего внутриполитического курса. Главным содержанием новой правительственной политики в большинстве сфер внутренней жизни стало "примирение". Отныне власть декларировала опору на все "здоровые силы общества", в том числе и на те, которые Бисмарк причислял к "врагам империи". Эту смену курса практически сразу же почувствовало на себе польское население прусских провинций - самое большое национальное меньшинство империи, которое, наряду с католической церковью, было главным объектом политических репрессий времен Культуркампфа (Kulturkampf).

Говоря об изменении правительственного курса в отношении польского населения в период канцлерства Каприви, нельзя обойти вниманием одну из его главных составляющих, которой, начиная с 1870-х годов, были правительственные мероприятия и законы в сфере официального использования польского языка в просветительных учреждениях населенных поляками восточных провинций Пруссии. Этот вопрос представляет собой особый аспект общей политики в сфере образования, специфика которого заключается в том, что его следует рассматривать прежде всего как проблему национальной политики. Именно так она трактовалась и прусскими властями, и поляками. Здесь необходимо отметить, что поскольку поляки в пределах Германской империи жили в основном на территории Пруссии, то именно в ведении прусского правительства и находились все польские дела, тем более, что общеимперского кабинета в принципе не существовало. Когда мы, в связи с польским вопросом, говорим о политике Каприви, то он нас интересует не как имперский канцлер, а в первую очередь как прусский министр-президент.

До середины XIX в. в школах Познанщины существовало двуязычное преподавание, затем замененное на обучение на родном языке. После объединения Германии, в условиях тотальной унификации различных сторон жизни империи, не могло быть и речи о какой-либо защите прав национальных меньшинств, и в 1872 г., при министре культов Пруссии А. Фальке, принимается первый репрессивный закон, по которому польский язык был упразднен как язык преподавания в гимназиях и реальных училищах. После введения в качестве единственного языка преподавания немецкого, количество польских учеников в старших классах сократилось с 28% в 1872-

Матвеева Анна Геннадьевна - аспирантка Института Всеобщей истории РАН.

стр. 71

1873 гг. до 20% от общего числа учащихся в 1881-1882 гг. (1. S. 152). Постепенно те же распоряжения распространились и на народные школы; сохранялось преподавание на польском языке лишь Закона Божьего и церковного пения в младших классах и его использование в качестве вспомогательного в средних. Но эти установления касались лишь учебных заведений, в которых польских школьников было больше 25% от общего числа учеников; если же их было меньше, то такие школы считались чисто немецкими, и на них эти правила уже на распространялись. Данные распоряжения были приняты вначале для Верхней Силезии, Западной и Восточной Пруссии, а в 1873 г. их ввели и на Познанщине (1. S. 152).

До 1887 г. польский язык сохранялся также в качестве отдельной учебной дисциплины в школах всех ступеней в объеме трех-пяти часов еженедельно. Но и в таком виде присутствие польского языка в учебных заведениях польских провинций Пруссии не устраивало правительство, и по указанию министра культов К. Госслера от 7 сентября 1887 г. эти занятия были отменены. Новое распоряжение было частью очередного широкомасштабного наступления на поляков, в ходе которого, наряду с колонизационным законом 1886 г., был введен также запрет на занятие польскими врачами административных должностей, увеличены денежные штрафы для школьников и законодательно запрещен школьный бойкот (1. S. 153). Вступив в силу в мае 1886 г., эти законы получили название "майских". Они принесли с собой еще несколько новшеств, а именно: замещение вакантных учительских должностей становилось государственной прерогативой, государство брало на себя также финансирование профессиональных школ, которые были обязательны для посещения рабочими до 18 лет с целью поддержания знания немецкого языка. Главным в этом ряду было принятие закона о колонизации, основным содержанием которого был перенос борьбы с поляками в экономическую, аграрную область и создание Колонизационной комиссии для Познани и Западной Пруссии. Путем переселения немцев в восточные провинции на очень выгодных условиях прусские власти пытались изменить расстановку сил и процентное соотношение польского и немецкого населения на этих территориях в пользу немцев, что должно было способствовать ассимиляции поляков в Пруссии.

Состояние школьного дела в Пруссии, и особенно в ее восточных провинциях, было далеко от удовлетворительного. Прусская статистика отмечала, что более 48% школьных классов в Познани находились в "ненормальных условиях", т.е. имели от 80 до 150 учеников в классе, в то время как в других частях Пруссии ситуация более чем в 66% классов определялась как "нормальная". Кроме того, школы Познани и Западной Пруссии постоянно испытывали недостаток в квалифицированных преподавательских кадрах: на одного учителя приходилось от 152 до 238 учеников (1. S. 154).

Общее плохое состояние школьного дела усугублялось целым комплексом антипольских мер, которые отвращали школьников-поляков и их родителей от посещения государственных школ. Сложившаяся в сфере образования ситуация была камнем преткновения в отношениях польского населения с властями и одним из наиболее веских поводов для антинемецкой пропаганды в польских органах печати и враждебных высказываний польских общественных деятелей всех уровней. Они видели в принятых при Бисмарке ограничительных для поляков "майских" законах в области образования покушение на свои права и один из инструментов принудительной ассимиляции польского населения. Проводя эти мероприятия, прусское правительство надеялось лишить поляков их родного языка и тем самым отнять у них один из основных атрибутов этничности. Как заметил сам Каприви, "мы пытались на протяжении 80 лет германизировать поляков, но все наши усилия были совершенно безуспешны" (2).

После провозглашения Каприви "нового курса", вопрос о необходимости внесения изменений в принятые при Бисмарке законы, касавшиеся польского языка в школе, становится доминирующим в требованиях к правительству польских политических партий и депутатов из польских коло в Ландтаге и Рейхстаге. Газета "Kurjer Poznanski" напечатала 24 мая 1890 г. отчет о конференции окружных школьных инспекторов провинции Познань, на которой обсуждался вопрос о необходимости школьной

стр. 72

реформы в Пруссии. Автор статьи отмечал, что "основной источник существующего недовольства, о котором, в частности, уже неоднократно говорили и польские депутаты в Ландтаге, состоит в том, что уже на протяжении 20 лет в Пруссии существуют жестокие законы о языке" (3).

Некоторое изменение государственного отношения к вопросу о статусе польского языка в школах Познанщины было частью общего правительственного курса, получившего в литературе название "политики уступок" (4). Это определение представляется нам не совсем точным, так как "уступки" предполагают некую вынужденность действий, которой, по нашему мнению, в этом случае не было. Новая политика по отношению к польскому меньшинству казалась вполне выверенной и обоснованной стратегией, к тому же, как считал сам Каприви, это был вообще единственно возможный путь развития, так как предыдущая политическая линия потерпела полное фиаско. Польский вопрос требовал приемлемого для польской и немецкой сторон разрешения, и "новый курс" давал надежду на это.

Для успешного проведения в жизнь принципов "примиренческой" политики Каприви должен был опираться на поддержку идейно близких ему людей. На эту роль совершенно не подходил министр культов Госслер, который, как показали переговоры по поводу замещения познанско-гнезненской архиепископской кафедры, оставался ярым сторонником прежнего германизаторского курса в отношении поляков. К тому же занимаемый им пост являлся ключевым как для внесения изменений в правительственную политику по отношению к полякам, так и для реформы народных школ в Пруссии, проект которой активно обсуждался в этот период в правительстве. 13 марта 1891 г. Госслер был отправлен в отставку. При этом он заявил: "Я покидаю свой пост не только потому, что мне хочется покоя, но и потому, что в последнее время политические отношения приобрели такое содержание, что боюсь быть помехой в мероприятиях прусского правительства. И мне кажется, что в настоящий момент я могу сослужить хорошую службу своей родине только в том случае, если уйду в отставку" (5).

На место Госслера был назначен бывший познанский обер-президент граф Роберт фон Цедлиц-Трючлер, придерживавшийся по многим вопросам, в том числе и по польскому, сходных с Каприви позиций. В свою очередь на должность познанского обер-президента назначается Виламовиц-Меллендорф, поляк по происхождению и потому воспринимавшийся общественным мнением как симпатизирующий им политик, что также может свидетельствовать об изменении германизаторской политики, проводившейся Бисмарком. По поводу этих назначений и перемещений в высшем прусском руководстве посол России в Берлине граф П. А. Шувалов писал министру иностранных дел России Н.К. Гирсу: "Слухи, сопровождающие назначение Цедлица на этот высокий пост, считавшееся признаком сближения правительства с поляками, подтверждаются. Доказательством этого служит ликование польской печати и поддержка, оказываемая правительству в парламенте поляками... Одновременно в Познани Цедлица заменил Виламовиц, родом поляк, чего уже давно не бывало... Вслед за сближением правительства с партией Центра и Свободомыслящими (1), вслед за послаблениями социал-демократам, наступила очередь и для поляков воспользоваться выгодами и милостями "нового курса"". Весьма примечательны пометы на полях этой докладной записки, принадлежащие Гирсу, в частности, такая: "Все это весьма знаменательно и хорошего для Германии не предвещает!" (6). Вполне объяснима негативная реакция русской стороны на перестановки в прусских властных структурах, имевшие оттенок благожелательности к полякам, поскольку ей была далеко не безразлична ситуация в прусских польских провинциях, прямо влиявшая на состояние дел в Царстве Польском. Тем более, что после отставки Бисмарка у России не осталось практически никаких реальных рычагов влияния на Берлин, в том числе и в польском вопросе.

1 Католическая партия Центра - конфессиональная организация, объединявшая в основном юнкерские и городские слои западной и южной Германии. Партия Свободомыслящих - леволиберальная партия, находившаяся в оппозиции к Бисмарку.

стр. 73

11 апреля 1891 г. новый министр культов издал распоряжение относительно преподавания польского языка в школе. В обосновании необходимости введения частных факультативных занятий по польскому языку в народных школах были названы жалобы польских священников на то, что причиной трудностей в проведении уроков Закона Божьего в народных школах является отсутствие специальных занятий по родному языку для польских учащихся: "Мой предшественник на этом посту подчеркивал, что исключение из учебного плана народных школ занятий польским языком имеет целью получить больше времени для изучения немецкого языка, но при этом разрешалось вне школ проводить занятия, чтобы привить польским детям знания и навыки чтения и письма по- польски. По настоящему распоряжению разрешается проведение занятий по польскому языку для детей польского происхождения учителями народных школ в школьных помещениях. По распоряжению моего предшественника от 22 января 1888 г., все занятия Законом Божьим должны были проводиться по-немецки. Я разрешил своим указом от 18 декабря 1890 г. проведение этих уроков по-польски для польских детей. Для того, чтобы преодолеть часто встречающиеся трудности в этой области, нам кажется желательным провести новую проверку для тех народных школ, которые не находятся в строго немецкоязычных областях, но в которых католические занятия по Закону Божьему проходят полностью или частично по-немецки, чтобы убедиться в том, что польско- и двуязычные дети полностью понимают все, что говорится на этих занятиях. Если это не так, то в качестве исключения разрешается проведение религиозных занятий по-польски" (7. S. 69-70).

Эти две меры: перестановки в прусском кабинете и новые распоряжения, касающиеся факультативного преподавания польского языка в народных школах, являлись, несомненно, примиренческими жестами в отношении польского населения Пруссии. Отставка Госслера и его замена Цедлицем должна была, во- первых, успокоить польское общественное мнение, которое видело в прежнем министре культов одного из наиболее последовательных сторонников враждебного полякам бисмарковского политического курса, лично настроенного по отношению к полякам как к врагам империи. Поляки на протяжении уже достаточно долгого времени требовали его отставки, и эти настроения только усилились в момент обсуждения кандидатуры Ф. Стаблевского на вакантный пост познанско-гнезненского архиепископа. Госслер сопротивлялся этому назначению, угрожая в противном случае уйти в отставку. Во-вторых, эта отставка была выгодна и самому Каприви, которого тяготило постоянное противодействие Госслера всем предполагаемым нововведениям, касающимся изменений внутриполитической линии Бисмарка. Не в его интересах было иметь на одном из важнейших постов в прусском министерстве человека, который по большинству вопросов придерживался совершенно противоположных взглядов и был настроен откровенно враждебно и к самому Каприви, и к его политике.

Что касается нововведений в области использования польского языка в образовательной системе, то их никак нельзя назвать серьезным изменением существовавшего положения вещей. Польские пресса и депутаты требовали от правительства возврата к состоянию до начала Культур кампфа и "майских законов". Правительство Каприви, в свою очередь, не было к этому готово. Анализируя отношение правительства "нового курса" к проблемам и требованиям польского меньшинства империи, необходимо заметить, что и в этот период не произошло полного отказа от германизаторских целей, определенных при Бисмарке. Другое дело, что эти цели были несколько ограничены, и добиваться их новые власти собирались другими, более мягкими средствами, да и то во многом потому, что прежняя "лобовая атака" принесла очень незначительные положительные результаты, никак не сравнимые с затраченными усилиями.

Апрельское 1891 г. распоряжение Цедлица должно было продемонстрировать полякам готовность правительства к конструктивному диалогу и его желание идти навстречу их требованиям и пожеланиям. Несмотря на подчеркивание в самом распоряжении того, что преподавание польского языка в народных школах Познани

стр. 74

является не более чем вопросом образовательной сферы, и польской, и германской сторонам было совершенно понятно, что это вопрос в первую очередь политический.

Следует отметить, что авторы распоряжения не предусматривали выделения каких-либо государственных средств на его финансирование, все расходы по реализации реформы целиком ложились на польское общество и органы местного самоуправления. В связи с этим во многих городах провинции создавались специальные комитеты, на которые возлагались основные обязанности финансового и организационного характера. В одной только Познани на обучение 4 тыс. детей требовалось около 8 тыс. марок, но удалось собрать только 2885 марок, поэтому с сентября 1891 г. по март 1892 г. только 2365 человек смогли посещать эти занятия (7. S. 108). Достаточно неожиданные препятствия чинили их проведению местные чиновники, причем весьма невысокого ранга. Так, например, окружной инспектор Швальбе издал в январе 1893 г. распоряжение, по которому эти занятия могли посещать только дети, в "достаточной степени овладевшие немецким языком" (7. S. 109). Потребовалось вмешательство польских депутатов в ландтаге для отмены данного распоряжения. Подобные факты не были единичными.

Польская сторона была недовольна столь ограниченным допуском польского языка в школы, но даже из этой малости поляки попытались извлечь максимум выгоды для себя. Постепенно польские комитеты, созданные для финансирования и организации факультативных занятий, стали брать на себя все большие функции. Они устраивали публичные экзамены по польскому языку, превращавшиеся достаточно часто в своеобразные демонстрации, которые немецкая сторона относила к "польской агитации" (8. S. 186). Кроме разрешенных часов занятий польским языком, проводившие их учителя стали также давать уроки польской литературы и истории, что, несомненно, имело целью воспитание польских детей в национальном духе и восполнение тех пробелов, которые имелись в обязательных учебных планах.

Таким образом, можно сказать, что частные уроки, введенные в народных школах Познанской провинции в 1891 г., не удовлетворяли ни немцев, ни поляков. При этом первые считали, что они разрешили слишком много, а вторые, что им было позволено слишком мало.

Вопрос о преподавании польского языка вновь возник в конце 1893 г. Его поставил 18 декабря на заседании прусского государственного министерства тогдашний министр культов Р. Боссе, назначенный на эту должность после того, как Цедлиц стал министром внутренних дел Пруссии. Боссе заявил, что "частные уроки польского языка в народных школах Познани в том виде, как они были введены по распоряжению моего предшественника на министерском посту, не могут существовать далее. Руководство этими занятиями в больших городах попало в руки специально созданных польских комитетов, что было сделано достаточно демонстративно, а проводящие их учителя в очень большой степени зависят от этих комитетов. Комитеты являются очагами польской национальной пропаганды и именно в таком смысле влияют на учителей, а через них и на учеников. До тех пор, пока частные уроки польского языка существуют в нынешнем виде, очень трудно ограничить их агитационную роль и в достаточной степени поставить их под контроль прусских властей. Окружные школьные инспектора, которые и должны осуществлять контроль, часто не живут в тех населенных пунктах, где проходят занятия, и не все в достаточной степени владеют польским языком. Существует еще одна опасность: если сейчас попытаться ограничить частные уроки, то этот шаг будет рассматриваться как антипольский, что приведет всех поляков в бешенство". Боссе предложил ввести обязательные вспомогательные занятия по польскому языку в народных школах провинции Познань, полагая, что такой шаг не нанесет какого-либо вреда германской школьной системе, но зато успокоит польское общественное мнение и духовенство, хотя и не исключал того, что подобное нововведение может привести к нежелательным и серьезным политическим последствиям: "Немцы будут видеть в этом серьезную уступку полякам, а поляки, в свою очередь, также не будут довольны, так как они ожидают более значительных шагов

стр. 75

со стороны правительства. Существует еще одна опасность, которую необходимо учитывать при принятии подобного решения. В случае введения в Познани обязательных уроков польского языка в народных школах, поляки в Западной и Восточной Пруссии, а также в Верхней Силезии вполне справедливо начнут требовать таких же распоряжений и для своих провинций, хотя с 1872 г. уроки Закона Божьего на данных территориях, начиная со средней ступени, проходят только по-немецки. Некоторые печатные органы партии Центра уже поднимают вопрос о желательности введения этих уроков на польском языке в Силезии".

Министр культов также довел до сведения государственного министерства, что целый ряд немецких изданий резко выступает против дальнейших уступок польскому меньшинству, видя в них свидетельство слабости правительства. Единственно возможной политикой по отношению к полякам, по мнению большей части немецкой прессы, являлся жесткий курс, потому что "чем больше им дают, тем больше они требуют". Боссе предупредил в своем выступлении о возможных обвинениях в свой адрес в том, что планируемые изменения напрямую связаны с обсуждаемыми в парламенте военными законопроектами, для принятия которых правительство нуждается в голосах польской фракции, и заявил: "Я гарантирую, что ни одному поляку в этой связи не было дано никаких обещаний и обязательств". Наряду с этим министр подчеркнул, что в случае одобрения данного проекта государственным министерством до общественности необходимо будет довести тот факт, что нововведение не является частью какого- либо всеобъемлющего комплекса мероприятий, а лишь отдельной, вполне конкретной мерой.

Выступивший вслед за Боссе министр-президент Б. Эйленбург полностью поддержал проект и предложил распространить его и на другие провинции с польскоязычным населением. Эйленбург, как бы предвосхищая критику оппонентов правительственного курса в польском вопросе, вслед за Боссе еще раз подчеркнул, что его предложение ни в коей мере не связано с положительным для правительства голосованием польского коло в Рейхстаге по вопросам о торговых договорах или военной реформе и не является сделкой между правительством и польскими депутатами. Глава государственного министерства внес также и более развернутое предложение: в случае, если уроки Закона Божьего для поляков- католиков будут вестись по-польски, то вполне закономерно и правильно введение занятий по письму и чтению на том же языке. Он также полностью согласился с Боссе в том, что от подобных обязательных занятий по польской грамоте не может быть никакого особого вреда, в отличие от существующих в данный момент частных уроков, которые все больше и больше превращаются в "национально-польские агитационные собрания". Еще раз было подчеркнуто и то, что эту меру следует рассматривать не как начало некой "новой эры" в польской политике, а лишь как весьма ограниченное распоряжение. Польский язык хотя и допускается вновь в школы в качестве обязательного предмета, но лишь в очень ограниченном объеме часов и только в виде уроков польского языка и Закона Божьего. Ни о каком двуязычии школы и преподавании ряда предметов на польском языке не может быть и речи. Такое ограничение было обосновано утверждением, что при существовании в школе двух равнозначных языков дети, как правило не выучивают ни одного из них.

Министр финансов Й. Микель заявил, что обсуждаемые занятия по финансовым соображениям могут быть введены лишь с 1 апреля 1894 г. и посоветовал своим коллегам не доводить проект до сведения прессы и общественности до тех пор, пока министр культов не будет готов представить его в Ландтаге. Подобную меру предосторожности он связывал в первую очередь с опасностью волнений в Западной Пруссии и Верхней Силезии, подобно тому, как это имело место после издания распоряжения о введении частных уроков польского языка лишь в Познанщине. Было также решено, что немецкие дети не должны допускаться на проводимые по-польски занятия.

Государственное министерство полностью поддержало высказанные министром культов и министром-президентом предложения и постановило, что, как только они

стр. 76

вступят в силу, автоматически будут отменены частные уроки польского языка. Со всеми этими предложениями был ознакомлен и Каприви, который их целиком одобрил (9. Bd. 112. Bl. 77-89).

Еще раз к данному вопросу государственное министерство вернулось на своем заседании 27 февраля 1894 г. Было решено не публиковать полностью министерское решение об отмене частных уроков польского языка, а лишь довести до сведения общественности новый бюджет министерства культов, в который уже было заложено финансирование обязательных школьных занятий по польскому языку и Закону Божьему для польских детей-католиков провинции Познань. Министр-президент вновь подчеркнул, что введение таких уроков не находится в какой-либо связи с голосованием польской фракции при ратификации торгового договора с Россией (9. Bd. 113. Bl. 210-211).

Распоряжение министра культов Боссе об отмене частных занятий в познанских школах и введении вместо них обязательных уроков польского языка было опубликовано и вступило в силу 16 марта 1894 г. (10). Отныне в школах средней и высшей ступени в Познанской провинции вводились занятия по польскому языку в объеме двух часов в неделю, но только для тех детей, которые посещали занятия по Закону Божьему на польском языке. Таким образом, новые обязательные уроки носили, во-первых, ограниченный, а во-вторых, вспомогательный характер. Каждый ребенок мог посещать такие занятия не более двух лет. Прусские власти поставили преподавание в школах польского языка в зависимость от занятий религией, и дальнейшая германизация школ восточных провинций была тесно связана с вопросом языка преподавания именно Закона Божьего. Это объясняет тот факт, что в последующий период борьба поляков и правительства по вопросу допущения в школы польского языка концентрировалась именно вокруг уроков религии. Поляки очень активно требовали разрешения вести их по-польски (1. S. 155).

Распоряжение Боссе было направлено провинциальным властям 16 марта, именно в тот день, когда польская фракция проголосовала в Рейхстаге за одобрение торгового договора с Россией в третьем чтении. Совпадение ни в коем случае не могло быть случайным. В этой связи особенно показательно то, что все министры, выступавшие на заседаниях государственного министерства при обсуждении планов введения подобных занятий в школах Познанщины, многократно подчеркивали отсутствие какой-либо связи между этими планами и позицией польского коло по вопросу торговых договоров. Нам представляется вероятным, что таким образом прусские власти пытались доказать общественному мнению, и прежде всего немецкому, свою полную непредвзятость и независимость своих действий от позиции поляков, боясь в первую очередь обвинений в слабости и неспособности к независимому ведению политических дел. Такие обвинения, по нашему мнению, были бы в данной ситуации вполне обоснованными, так как, несомненно, существует достаточно жесткая корреляция между поведением польского коло и правительственными мероприятиями в области польской политики. Определенный интерес представляет и тот факт, что, разрешая частные занятия в 1891 г., прусские власти стремились, уступив полякам в небольшом и не потратив ни марки государственных денег, продемонстрировать изменение отношения к польскому меньшинству и наступление "новой эры" в польской политике.

В 1893-1894 гг. те же политические деятели были намного осторожнее и в высказываниях, и в поступках. Мнение о том, что поляки используют любую представившуюся им возможность для усиления своей "агитации", в том числе там, где немцы этого совершенно не ожидали, полностью подтвердилось. Прусское правительство пришло к выводу, что все мероприятия, в которых участвуют поляки, необходимо ставить под контроль, даже если это требует финансовых затрат.

Сами по себе мероприятия Каприви в области школьной политики, в том числе и допуск в систему образования уроков польского языка (вначале в качестве факультативных, а затем и обязательных), были крайне незначительными. Их, но нашему мнению, можно рассматривать лишь как некоторые "знаковые" меры, показывающие

стр. 77

готовность правительства идти на некоторую корректировку, но не на коренную ломку правительственной политики в польском вопросе. Эти мероприятия, по большому счету, не могли удовлетворить ни польскую, ни немецкую стороны. Немцы считали их наносящими ощутимый урон сложившейся системе, а поляки слишком незначительными и этой системы ни в коей мере не меняющими. Последнее утверждение представляется нам достаточно обоснованным. Новые распоряжения не вернули в школы польский язык даже в той мере, в какой он присутствовал там до 1873 г.

Таким образом, указанные мероприятия нельзя определить иначе, чем половинчатые, что было характерно и для многих других направлений внутренней политики Каприви. Его попытки (несомненно обусловленные целым рядом достаточно веских причин: расстановка внутриполитических сил, позиция кайзера, финансовые и психологические проблемы) добиться ощутимых результатов без кардинальных изменений прежних порядков потерпели по многим направлениям фиаско. Вместе с тем, если говорить о допущении в школы польского языка, этим шагом были достигнуты некоторые текущие цели: в какой- то степени удалось успокоить польское общественное мнение и повлиять на решение польского коло голосовать за торговый договор с Россией.

Рассматривая прусскую политику в области применения польского языка в школах и оценивая сделанное в этом направлении, нельзя обойти вниманием вопрос об отношении к ней различных партий и парламентских групп. Национал- либеральная партия в данном вопросе и в период "нового курса" продолжала оставаться на позициях германизаторской политики Бисмарка, считая, что языком преподавания в целом, и уроков Закона Божьего в частности, должен оставаться немецкий, и польские школьники имеют только одну задачу - учить немецкий язык (1. S. 181). Национал-либералы постоянно требовали от правительства оставаться непреклонным в том, что касалось польских требований, и не идти ни на какие уступки в вопросах, затрагивающих языковую проблему. Во время дискуссии в Ландтаге, развернувшейся в марте 1894 г. по поводу введения в народных школах уроков польского языка, депутат от этой партии Заттлер в частности заявил: "Сейчас в польской политике господствует непостоянство, и каждый новый министр осуществляет какие-либо нововведения, вместо того, чтобы придерживаться одной последовательной национальной политики" (1. S. 185). Таким образом, позиция одной из крупнейших парламентских фракций в корне расходилась с предпринимаемыми правительством мерами, что, несомненно, существенно осложняло его положение.

Отношение консервативных партий (Немецкой консервативной партии и свободных консерваторов) к школьной политике прусского правительства и к польским требованиям в этом вопросе имело очень много общего с охарактеризованной выше платформой национал-либералов. Они считали, что поскольку Пруссия была и остается немецким государством, то единственно возможным языком преподавания в ее школах может быть только немецкий. Существенное различие заключалось в том, что консерваторы, в отличие от национал-либералов, придавали огромное значение конфессиональному характеру школы и религиозному воспитанию детей. Исходя из этого, они считали возможным допуск польского языка в качестве вспомогательного для облегчения восприятия польскими детьми уроков Закона Божьего (1. S. 189). Для большинства консерваторов этот вопрос оставался "техническим", его решение должно было обеспечить конечную цель - воспитание детей верноподданными империи и религиозными людьми.

Принципиально иной явилась позиция Католической партии Центра, находившаяся вполне в русле сотрудничества ее фракции с поляками в Ландтаге, сложившегося еще во времена Культуркампфа. Крупнейшая парламентская фракция не ограничивалась только поддержкой польских требований преподавания в школах польского языка, но добивалась распространения такого разрешения на школы Западной Пруссии и Верхней Силезии. Среди предвыборных лозунгов Католической партии Центра во время кампании по выборам в Ландтаг в 1893 г., наряду с требованиями придать школам

стр. 78

строго конфессиональный характер, присутствовал также и тезис о предоставлении ученикам возможности посещать уроки Закона Божьего на родном языке, так как это является "естественным правом человека" (1. S. 202]).

Таким образом, можно утверждать, что правительственные мероприятия по различным причинам не удовлетворяли ни одну крупную парламентскую фракцию, что, впрочем, вообще было характерно для взаимоотношений правительства и парламента в этот период.

В связи с проблемой преподавания польского языка в польских провинциях Пруссии есть смысл затронуть и другой вопрос, относящийся к правительственной политике в области культуры и ответным действиям со стороны польского общества. Сделав несколько "примиренческих" нововведений, правительство продолжало всемерно, в том числе и в культурной сфере, поддерживать немецкое население восточных провинций. Это традиционное направление прусской политики не претерпело практически никаких изменений и в период "нового курса". Мероприятия "по защите и усилению немецкого населения" осуществлялись по нескольким линиям. Во-первых, открывались новые библиотеки, клубы и другие учреждения, ориентированные на немецкоязычное население, чтобы сделать восточные территории более привлекательными для немцев. Во-вторых, осуществлялась целевая финансовая поддержка определенных социальных групп, прежде всего интеллигенции и средних слоев, а также немецких союзов и объединений, которые выполняли роль "немецких форпостов на востоке" (1. S. 161).

Поляки предпринимали ответные и вполне адекватные действия, организуя различные союзы по профессиональному (промышленный и торговый) и социальному (созданный в 1893 г. при непосредственном участии Польской социалистической партии "Союз рабочего самообразования") принципам (8. S. 52- 54). В этом ряду можно назвать и другие объединения (например, женский союз), которые боролись за права польского населения, а также занимались каждодневной "органической" работой но просвещению польского населения и защите польского языка и культуры. Деятельность этих организаций постепенно расширялась и вполне могла конкурировать с мероприятиями того же порядка, инициируемыми прусским правительством.

Подводя итоги рассмотрения политики прусского правительства в период "нового курса" в сфере преподавания польского языка в школах восточных провинций, следует констатировать, что за все время "политики примирения" было издано всего два соответствующих распоряжения. Они не имели формы законов, принимались на заседаниях прусского государственного министерства и не требовали утверждения Ландтага, что значительно осложняло их обсуждение или сопротивление их реализации со стороны как поляков, так и немцев. Введение частных, а впоследствии и обязательных занятий чтения и письма на польском языке было весьма ограниченным. Во-первых, оно затрагивало лишь школы Познанщины, но не распространялось на Западную Пруссию и Верхнюю Силезию, как того требовали польские депутаты и общественность этих провинций с большим процентом польскоязычного населения. Во-вторых, посещать эти занятия могло очень ограниченное число учеников, поскольку они были напрямую связаны с языком преподавания уроков Закона Божьего, проходивших по-польски лишь в тех школах, которые не были объявлены "чисто немецкими", а таких было не очень много. Польские депутаты и общественность были недовольны ограниченностью этих мер и требовали гораздо большего, но идти на полный слом проводившейся при Бисмарке политики в отношении польского меньшинства Каприви не мог, да и не хотел. Делая некоторые уступки, он стремился успокоить поляков, заручиться необходимой ему поддержкой в Рейхстаге, но при этом не навредить немецкому населению восточных провинций, которое он продолжал по-прежнему поддерживать.

стр. 79

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Baizer В. Die preupische Polenpolitik 1894-1908 und die Haltung der deutschen konservativen und liberalen Parteien. Frankfurt ат Main, 1990.

2. Geheimes Staatsarchiv Preupischer Kulturbesitz. Rep. 90. Tit. 651. ?10. Bd. 2. Bl. 180.

3. Kurjer Poznanski. 1890. ?118.

4. LauhertM. Die preupische Polenpolitik von 1772 bis 1914. Krakau, 1944. S. 152- 153.

5. Schulthess' europaischer Geschichtskalender. Neue Folge. 7. Jg. 1891. Munchen, 1892. S. 60.

6. Архив внешней политики Российской империи. Ф. 133. On. 470, 16/1891. Л. 153-154.

7. Trzeciakowski L. Polityka polskich klas posiadajacych w erze Capriwiego. Poznan, 1960.

8. Altkemper./. Deutschtum und Polentum in politisch kontessioneller Bedeutung. Leipzig, 1910.

9. Geheimes Staatsarchiv Preupischer Kulturbesitz. Staatsrninisterialsitzungsprotokolle 18.12.1893, Rep. 90a.

10. Schulthess' europaischer Geschichtskalender. Neue Folge. 10. Jg. 1894. Munchen, 1895. S. 98.