Ю. Брун (1886 - 1942 гг.) был одним из тех выдающихся деятелей польского коммунистического и рабочего движения, которые уделяли большое внимание разработке теоретических вопросов. Он обладал огромной эрудицией в гуманитарных науках¹ . Им опубликованы сотни работ, значительная часть которых имела исследовательский характер. Написанные чаще всего под псевдонимами (М. Антонович, Беньковский, Ю. Бронович, А. Грау, Ю. Леверьер и др.), они касались проблем марксистско-ленинской теории, политической экономии, философии, эстетики, литературоведения, прошлого Польши, России, Франции, Западной Белоруссии, а также истории польского и международного рабочего движения. Важнейшими из его работ, имеющих исторический профиль, представляются: "Трагедия ошибок Стефана Жеромского" (1926 г.); "Борьба с люксембургианством в КПП в 1918 - 1924 гг." (1935 г.); "Рождение народной армии. 1789 - 1794" (1938 г., издана на французском языке), "Национальный вопрос в революции и контрреволюции", "Очерк истории Польши" (1938 - 1939 гг.). Посмертно были изданы: "Польские земли под немецким гнетом" (1942 г.), "Из истории современной национальной идеи" (1946 г.) и "В борьбе за народную Польшу" (1954 г.).

В предисловии Отдела истории партии ЦК ПОРП к последнему из названных изданий справедливо отмечалась разносторонность идейного наследия Бруна и подчеркивалось, что все, чем он занимался, "в высшей степени актуально"² . Интерес к наследию Бруна

¹ Член руководства Союза польских патриотов на территории СССР, впоследствии начальник Главпура Войска Польского В. Грош, близко знавший Бруна, писал после его смерти. - "Он обладал поистине энциклопедическими знаниями о Польше, являл собой живую и точную антологию классической и новой польской литературы" (Калениченко П. М. Польська прогресивна еміграція в СРСР в роки другої світової війни. Київ. 1957, с. 113).

² Brun J. W walce o Polske Ludowa. Wacszawa. 1954, s. 10.

стр. 122

не затухает³ . Особенно он возрос и в Польше и у нас в самые последние годы.

Первые послевоенные годы была периодом собирания и введения в научный оборот сочинений Бруна, которые публиковались на различных языках и в различных странах. Однако значительная часть созданного им осталась в рукописи. В 40 - 50-х годах появились отдельные издания нескольких крупных его работ, а также двухтомник избранных произведений⁴ . Предисловия и комментарии к этим изданиям составляют в совокупности первое звено посвященной Бруну польской историографии. О большом значении произведений Бруна для развития польской общественной мысли писал в предисловии к переизданию "Трагедии ошибок Стефана Жеромского" известный польский писатель и общественный деятель Л. Кручковский. Эта работа Бруна посвящена вышедшему в 1925 г. роману Жеромского "Канун весны", в котором автор, хотя и непоследовательно, но все же осудил буржуазный строй межвоенной Польши и признал историческую правомерность Великой Октябрьской социалистической революции⁵ .

Л. Кручковский очень высоко оценил "Трагедию ошибок" как по содержанию, так и по форме. Он отметил сложность обстановки, в которой она была опубликована, подчеркнул, что, дав в высшей степени выразительное изложение взгляда коммунистов на национальный вопрос, автор этой работы внес очень большой вклад в теоретические дискуссии по этому вопросу, проходившие в межвоенный период⁶ . "Трагедия ошибок", адресованная прежде всего патриотически настроенной интеллигенции, немало сделала для опровержения обвинений в национальном нигилизме, выдвигавшихся против польских коммунистов их политическими противниками. Современные польские авторы называют "Трагедию ошибок" политическим манифестом и заявляют, что этой работой Брун "потряс умы поколений" и содействовал привлечению интеллигенции к коммунистическому и рабочему движению⁷ .

Первая научная монография о Бруне появилась в Польше 15 лет назад. Подготовленная Ф. Калицкой на основе широкого круга печатных и архивных источников, она имеет подзаголовок "Жизнь - деятельность - творчество"⁸ . Политическая биография Бруна и его мировоззрение на протяжении послевоенных десятилетий так или иначе затрагивались в ряде работ польских и советских ученых. Мировоззренческих вопросов касались, в частности, философы С. Дзямский и А. С. Клевченя⁹ ; деятельности Бруна на территории Западной Белоруссии - А. Н. Мацко и Н. С. Орехво¹⁰ ; пребывания в Советском Союзе в 1941 - 1942 гг. - П. М. Калениченко¹¹ ; некоторых эпизодов идеологической борьбы в КРПП - И. С. Яжборовская¹² .

В последние годы появились серьезные исследования, которые обобщают все уже сделанное для изучения жизни и деятельности Бруна и открывают новые перспективы в данной области. Первое принадлежит польскому политическому деятелю и историку М. Ожеховскому, который опубликовал книгу "Нация, отчизна, государство в политической мысли Юлиана Бруна-Бронови-

³ См. библиографическую справку: Stownik biograficzny dzialaczy polskiego ruchu robotniczego. T. 1. Warszawa. 1978, s. 247 - 249.

⁴ Brun J. Z dziejow wspolczesnej idei narodowej. Lodz. 1946; ejusd. W walce o Polske Ludowa; ejusd. Pisma wybrane. Tt. 1 - 2 (cz. 1 - 2). Warszawa. 1955 - 1956; ejusd. Stefana Zeromskiego tragedia pomylek, Warszawa. 1958.

⁵ Подробнее см., в частности: История польской литературы. Т. 2, М. 1969, с. 168 - 169 и др.

⁶ Kruczkowski L. Slowo wstepne. In: Brun J. Stefana Zeromskiego tragedia pomylek, s. 9.

⁷ Tymeniecka A. W. 90-lecie Juliana Bruna. - Nowe Drogi, 1976, N 4, s. 97.

⁸ Kalicka F. Julian Brun-Bronowicz: zycie-dzialalnosc. Warszawa. 1973.

⁹ Dziamski S. Zarys polskiej filozoficznej mysli marksistowskiej. 1878 - 1939. Warszawa. 1973; Клевченя А. С. Стефан Руднянский. Из истории марксистско-ленинской мысли в Польше. Минск. 1968; его же. Мировоззрение Владислава Спасовского: философские и социологические взгляды. Минск. 1969.

¹⁰ Мацко А. Н. Борьба трудящихся Польши в Западной Белоруссии против фашизма (1933 - 1939). Минск. 1963; его же. Революционный путь Компартии Западной Белоруссии. Минск. 1966; Орехво Н. С. Дела и люди КПЗБ. Минск. 1983.

¹¹ Калениченко П. М. Ук. соч.

¹² Яжборовская И. С. Идейное развитие польского революционного рабочего движения (конец XIX - первая четверть XX в.). М. 1973.

стр. 123

ча"¹³ . Дискуссии, связанные с содержанием понятий "нация", "отчизна", "государство", с их взаимоотношением друг с другом, занимали и занимают видное место в общественных науках Польши. Большой интерес проявляют к этим понятиям не только философы, социологи, политологи, но также историки рабочего движения. И это естественно, поскольку наиболее острые идейно- теоретические разногласия в его рядах чаще всего порождались неодинаковой оценкой значения национального аспекта программы и деятельности польских рабочих партий. Проблемы, выдвинутые в книге на первый план, не раз затрагивались польскими учеными¹⁴ . В книге Ожеховского они впервые рассматриваются на материале практически всего творческого наследия Бруна и на широком идейно-политическом фоне.

Монография Ожеховского отличается глубоким историзмом в подходе к развитию польской общественно-политической мысли. Воззрения Бруна анализируются автором в соотношении со всеми предшествующими и последующими дискуссиями по соответствующим вопросам, с учетом конкретно-исторических условий, в которых они формировались. Это позволяет точно определить место Бруна в становлении подлинно марксистского понимания значения национального вопроса для польского рабочего движения, выявить как позитивные, так и негативные стороны его концепции.

Разбирая книгу Бруна, посвященную роману Жеромского "Канун весны", Ожеховский ссылается на Кручковского и присоединяется к его оценке (с. 18 - 19). По мнению Ожеховского, которое представляется вполне обоснованным, теоретические истоки "Трагедии ошибок" и других работ Бруна по национальному вопросу восходят к мыслям, высказанным К. Марксом, Ф. Энгельсом и В. И. Лениным (с. 9 - 10). При этом Брун не пытался формулировать собственную дефиницию термина "нация", как делали некоторые из его современников, а разрабатывал конкретный исторический материал, "идя вслед за Лениным" и пользуясь его общими положениями, относящимися к теории национального вопроса (с. 139).

Ожеховский отмечает, что обстановка 20 - 30-х годов заставляла Бруна ссылаться и на сочинения И. В. Сталина, но призывает тщательно различать, где речь собственно о "сталинизме", а где о "марксизме Сталина", т. е. о более или менее адекватном изложении марксизма в его сочинениях (с. 10). По словам Ожеховского, изучая конкретную историю национальных движений Франции, Англии, Италии, Германии и Польши, Брун не механически соотносил факты с высказываниями Ленина; его подход и выводы "являлись отражением творческого применения ленинских теоретических моделей" (с. 217). Что же касается Сталина, то, ссылаясь на него, Брун давал фактически "гораздо более богатую картину формирования и развития современных наций на базе широких демократических и революционных движений" (с. 141)¹⁵ .

Свое утверждение о творческом применении Бруном марксистской теории нации к конкретному материалу Ожеховский иллюстрирует его оценкой событий 1846 г. в Галиции. В этом вопросе Брун несколько расходился с Марксом и Энгельсом. Они, как известно, видели в Краковском восстании 1846 г. пример соединения борьбы за национальную независимость с антифеодальным движением. Свою оценку Брун сформулировал следующим образом: "Краковский повстанческий радикализм 1846 г. не отважился на безоговорочную поддержку крестьянства против шляхты, а это привело к тому, что в образовавшуюся между ними пропасть рухнуло национальное дело" (с. 234). Ожеховский считает такую формулировку более точной. Солидаризуется он с Бруном и в оценке роли шляхетской интеллигенции в формировании национального самосознания (с. 292). Необоснованным же Ожехов-

¹³ Orzechowski M. Narod - ojczyzna - panstwo w mysli politycznej Juliana Bruna-Bronowicza. Warszawa. 1986. Далее ссылки на эту книгу даются в тексте.

¹⁴ См. в частности: Lesnodorski B. Historia i wspolczesnosc. Warszawa. 1967; Wiatr J. Polska - nowy narod. Warszawa. 1970; ejusd. Narod i panstwo. Warszawa. 1973; Serejski M. H. Narod i panstwo w polskiej mysli historycznej. Warszawa. 1975; Orzechowski M. Rewolucja - socializm - tradycja. Warszawa. 1978.

¹⁵ В данном случае Ожеховский вполне соглашается с мнением Ю. Ковальского: Kowalski J. O niektorych wspolczesnych aspektach kwestji narodowej. - Z pola walki, 1966, N 1, s. 48.

стр. 124

ский считает скепсис Бруна в отношении уровня национального самосознания польских крестьян в конце XIX - начале XX в. и ссылается при этом на специальные работы польских ученых, в том числе Т. Лепковского (с. 304 - 306).

В главе "Нация - отчизна - государство в польской социалистической и марксистской мысли" Ожеховский предпринял весьма интересную попытку классификации тех идейно-теоретических моделей, которыми левое крыло польской общественно-политической мысли пользовалось на протяжении последнего столетия для решения национального вопроса. Ожеховский счел необходимым выделить четыре основные (базовые) модели, каждая из которых имеет несколько вариантов.

Для сторонников первой модели (Б. Лимановский, Л. Василевский) нация является "высшей формой человеческой общности, наиболее значительной ценностью из всех имеющихся общественно-политических и этических ценностей" (с. 46). Вторая модель, по мнению Ожеховского, существовала в нескольких вариантах: а) у Л. Варыньского, С. Мендельсона, О. Длуского и в "Большом Пролетариате"; б) в СДКПиЛ (у Р. Люксембург); в) частично в КПП. Для сторонников этих моделей классовое деление важнее национального, характерная черта теоретической концепции - "противопоставление нации как этно-лингвистически-культурной общности - нации, как общности социально- политической и духовной" (с. 55). В качестве создателей третьей модели называются К. Келлес-Крауз и В. И. Ленин; по логическому содержанию данная модель представляется автору чем-то средним между первыми двумя моделями. Для сторонников данной модели, считает Ожеховский, классовые интересы являются первичными, детерминирующими, "вырастающими непосредственно из общественно-экономического бытия классов и социальных групп", тогда как национальные интересы "опосредованы и обусловлены классовыми делениями и интересами" (с. 70). Четвертая модель (модификация третьей) исторически соответствует "эпохе борьбы рабочего класса за власть, социальной революции и построения социализма" (с. 74). Она имеет четыре варианта, соответствующих: а) периоду второй мировой войны и оккупации; б) первым послевоенным годам; в) сталинско-догматическому противопоставлению буржуазных наций нациям социалистическим; г) периоду 1956 - 1970 гг., когда "социалистическая нация была признана основательно преображенной буржуазной нацией" (с. 85).

Приводя фактический материал и излагая свои соображения по поводу различных подходов к национальной проблеме, Ожеховский особенно подчеркивает необходимость историзма в их понимании и оценке. Возникновение и функционирование каждого подхода находится в зависимости "от объективных исторических ситуаций в развитии самого рабочего класса, национальной общности, классов и социальных групп" (с. 88). Принцип этот правилен и плодотворен, хотя не со всеми конкретными интерпретациями фактического материала, предлагаемыми Ожеховским, можно согласиться полностью и безоговорочно. В частности, представляются желательными большая четкость и единообразие в определении критериев для классификации концепций по моделям, а также - по вариантам в каждой, особенно в четвертой. Хотелось бы, чтобы объективно-историческая обусловленность воззрений в одинаковой мере отражалась в характеристике всех моделей, в том числе и второй, чтобы были несколько уточнены общетеоретические формулировки, касающиеся характеристики этно-социальных общностей периода феодализма, капитализма и социализма, а также взаимоотношений между ними.

Ожеховский стремится соединить историю с современностью: он выводит межпартийные и внутренние дискуссии по национальному вопросу, имевшие место в рабочем движении, на текущую идеологическую борьбу в Польше. Он убедительно опровергает миф о полной неповторимости польского исторического процесса, разоблачает "теорию двух врагов" и другие десятилетиями складывавшиеся в Польше националистические стереотипы общественного сознания. На примере Бруна и всего развития марксистско- ленинской теории национального вопроса Ожеховский показывает единственно возможный путь к преодолению национального эгоизма, к тому гармоническому сочетанию патриотизма и интернационализма, без которого немыслимо социалистическое общество.

стр. 125

В целом книга Ожеховского является несомненным шагом вперед не только в изучении воззрений Бруна, во также в разработке истории польской общественной мысли и рабочего движения. Она подводит итоги сделанному в стимулирует дальнейшие исследования, существенно расширяет имеющиеся представления во очень важным и актуальным проблемам.

Другая монография о Бруне вышла в Советском Союзе; ее автор - философ, доцент Гродненского сельскохозяйственного института М. И. Шлык¹⁶ . Тематический диапазон его работы гораздо шире, чем у книги Ожеховского, хотя по объему она вдвое меньше. Судя по тексту, две эти книги готовились параллельно и независимо друг от друга. Ссылка на книгу Ожеховского у Шлыка есть (с. 7), но соотнести с нею свое изложение он, по-видимому, не успел. Источниковая база двух монографий практически совпадает, охватывая основные печатные и архивные материалы. Но, во-первых, Ожеховский полнее использовал польскую, а Шлык - советскую специальную литературу, во- вторых, первый ссылается преимущественно на документы Центрального партархива при ЦК ПОРП, а второй, - кроме этого, использует и материалы партархива Института истории партии при ЦК Компартии Белоруссии.

Своей главной задачей Шлык считает анализ мировоззрения Бруна, - его социологических и общественно-политических взглядов. Вместе с тем книга содержит точные и довольно подробные, моментами новые биографические сведения о Бруне. Шлык повествует о борьбе Бруна за чистоту марксистской теории: его участии в распространении марксистско-ленинских идей, критике реформизма и ревизионизма, пропаганде марксистских взглядов на культуру, разработке национального вопроса (конкретно - его взглядах на возникновение и развитие наций, на суть и соотношение патриотизма и интернационализма, на проблему защиты национальной независимости). Рассматривается автором и исследование Бруном процессов общественного развития, классов и классовой борьбы, роли народных масс и личности в истории.

Все эти вопросы исследуются на довольно широком фоне общественно- политической жизни Польши и Западной Белоруссии и в соотнесении с историей международного рабочего и коммунистического движения.

Шлык справедливо отмечает, что Брун вместе с другими теоретиками и руководителями польского рабочего класса активно включился в борьбу против сектантско-догматического крыла внутри КПП (с. 25). Довольно подробно описывается в книге содержание внутрипартийной дискуссии по поводу брошюры "Трагедия ошибок Стефана Жеромского", ход которой заставил Бруна опубликовать статью "Мои ошибки". Оценивая эти споры, Шлык старается быть максимально объективным по отношению к Бруну. "Его самокритика... - пишет он, - объясняется стремлением облегчить партии выход из создавшегося... положения, быстрее покончить с сектантством и проявлениями оппортунизма, догматизма... Но, наверное, допускают ошибку те исследователи, которые пытаются полностью отмести критику "Трагедии ошибок", содержащуюся в коммунистической польской печати 1926 - 1927 гг." (с. 30). В этом вопросе Шлык солидарен с Калицкой.

Рассматриваются Шлыком также идейно-политические столкновения 20-х годов между "большинством" в КПП, к которому относился Брун, и "меньшинством", отражавшим левацкие тенденции в партии. По мнению Шлыка, в работах Бруна "достаточно четко" оценивались майский переворот 1926 г. и укрепление "санационного" режима в Польше, правильно указывалось на то, что не под руководством энденции, а во главе с диктатурой Ю. Пилсудского "осуществлялась дальнейшая концентрация крупной буржуазии и помещиков" (с. 45). Освещена в книге и та борьба за утверждение ленинизма в польском рабочем движении, в которой на протяжении 20 - 30-х годов совместно с А. Варским, М. Кошутской, Е. Рынгом активно участвовал Брун. Автор рассказывает, в частности, о критических выступлениях Бруна против троцкизма, в том числе о его рецензии на книгу Л. Троцкого "Проданная революция" (с. 47 - 48); об осуждении отхода от марксизма реформистских партий II Интернационала, о недопустимости ослабления атеистической пропаганды

¹⁶ Шлык. М. И. Юлиан Брун - революционер, марксист-теоретик. Минск. 1987. Далее; ссылки на эту книгу даются в тексте.

стр. 126

(с. 49 - 53); о борьбе с осуждавшимися Лениным националистическими тенденциями ППС, которые усилились после восстановления независимости Польши в 1918 г. (с. 54 - 55 и др.); о критике недооценки национального вопроса сектантско-догматическим крылом КПП (с, 56 - 58). Брун, заявляет Шлык, "вел непримиримую борьбу не только с реформистским течением в польском рабочем движении, но и с ошибками руководителей СДКПиЛ... Он дал высокую оценку вкладу Р. Люксембург в теоретическую разработку вопросов польского рабочего движения, однако отмечал и ошибочность некоторых ее взглядов" (с. 56).

В целом Шлык положительно оценивает разработку Бруном национального вопроса, констатируя, что в основе его взглядов "лежит правильное понимание диалектики классово-социального и этнического в нации" (с. 69). Автор показывает, что национальную идею Брун считал революционной идеей, которая до середины XIX в. была связана с демократическим движением и нередко служила историческому прогрессу, содействуя утверждению господства буржуазии. На последующих этапах истории национальные движения, по убеждению Бруна, способны были играть положительную роль лишь под руководством пролетариата (с. 76). Статья "Классовая борьба и формирование современной нации", другие работы Бруна дают М. И. Шлыку основание утверждать, что их автор был сторонником ленинского положения о том, что в условиях капитализма в каждой национальной культуре сосуществуют "две культуры: культура эксплуататоров и культура демократическая, народная" (с. 71). Что касается замечания Шлыка о том, что Брун "ошибочно приблизил период образования европейских наций" (с. 69), то оно представляется неясно сформулированным и неверным по существу.

Таким образом, новые польские и советские исследования далеко продвинули изучение творческого наследия Бруна. Однако существующая источниковая база еще далеко не исчерпана как в части биографической, так и в том, что касается характеристики мировоззрения и вклада Бруна в развитие польской общественной мысли, в процесс освоения марксистско-ленинской теории польскими коммунистами. Польские и советские исследования дополняют и корректируют друг друга, поскольку первые сосредоточивают внимание главным образом на разработке Бруном национального вопроса, а вторые прежде всего на той части его творческого наследия, которая связана с решением общесоциологических проблем и борьбой за чистоту марксистско- ленинской теории. Думается, задача состоит, с одной стороны, в более полном использовании имеющихся источников, с другой - в устранении указанной односторонности подхода к теме, во многом обусловливающей некоторые расхождения в выводах и оценках.