Введение

Словацкие языкознание, литературоведение, история, биобиблиография и другие дисциплины уделяли трудам А. Бернолака и бернолаковской эпохе достаточно большое внимание. Оценивалась орфографическая кодификация Бернолака (Г. Бартек [1], Я. Станислав [2], И. Котулич [3] и др.). Общий анализ его трудов после Г. Бартека представила К. Габовштякова [5]. Из новейших синтетических работ отметим монографию Я. Поважана [6] и сборник статей о жизни и творчестве Бернолака [7]. П. Хорват исследовал происхождение и судьбу бернолаковской семьи, а также многие обстоятельства жизни и деятельности первого кодификатора литературного словацкого языка [8]. Наши знания о трудах Бернолака и бернолаковцев особенно расширили доклады на юбилейных конференциях (1964, 1992). Многие исследователи рассмотрели частные вопросы. В ряде работ была подтверждена перспективность новых методологических подходов, например: социолингвистический ракурс при анализе "Словаря" Бернолака [9], рассмотрение "Словаря" с точки зрения типологической семасиологии, возможность реконструкции собственной модели авторов бернолаковской орфографической кодификации [10; 11; 12]. Глубокому пониманию различных сторон творчества Бернолака, а также пониманию процесса идейного брожения в первой фазе национального возрождения в Словакии способствовало изучение книжного и рукописного наследства Бернолака, ознакомление с найденной рукописью "Nova bibliotheca theologica selecta", обнаружение и анализ копии введения к "Словарю", относящегося к 1796 г., описание жизни и творчества "словацкого Сократа" А.Ф. Коллара [13; 14. S. 22-42]. Лингвистические труды Бернолака стали доступными широкой общественности благодаря достойному похвалы переводу Я. Павелека: издание параллельного латинского и словацкого текста с введением Э. Паулини [15]. Как и всякое новаторское начинание, лингвистические труды Бернолака были встречены и с искренней симпатией, и с критическими, порой резко отрицательными, оценками. В свете новейших исследований утратили значение, например, отрицательное отношение к кодификации Бернолака И. Добровского, несогласие Я. Влчека с упразднением Бернолаком фонемы у, отрицание М. Вейнгартом научной ценности "Словаря" или "мадьяронство" Бернолака в интерпретации Д. Рапанта.

Бланар Винцент - д-р филол. наук, профессор (Словакия).

стр. 66

На XI Международном съезде славистов в Братиславе (1993) с новым взглядом на "рабочую кухню" Бернолака выступил боннский славист Г. Кайперт [16; 17]. Он показал, что грамматические труды Бернолака последовательно опираются на латинскую обработку Ф.А. Шлегелем [18] (1) учебного пособия "Verbesserte Anleitung zur deutschen Sprachlehre" (1779), которое с конца XVIII в. было общей методической базой славянских учебников немецкого языка. Утверждения Кайперта дают импульс к основательному анализу зависимости бернолаковских трудов от учебного пособия Шлегеля, а также анализу общих принципов лингвистических трудов первого кодификатора словацкого литературного языка.

I. Лингвистические труды Бернолака нельзя рассматривать в отрыве от движения европейской мысли XVII в. ("siecle de la lumiere") - от просветительства в австрийской монархии. Просветительские идеи нашли поддержку императорского двора в Вене, однако, приобрели здесь особую форму просвещенного абсолютизма. В эпоху национального возрождения на обломках распадавшегося феодализма укрепляются элементы капиталистических отношений, возрастающее национальное самосознание ведет к формированию современных национальных образований, при этом на передний план выступают языковые вопросы; формируются общенациональные литературные языки. Просветительские идеи соединяются с возрожденческо-будительскими устремлениями (см.: [19. S. 64; 20-23]).

В Словакии просветительские идеи укоренились главным образом среди молодых образованных людей (заметной была активность мещанства). В то время как евангелическая интеллигенция знакомилась с просветительством по большей части в немецких университетах, в среде словацких католических просветителей проявлялось прежде всего культурное влияние Вены. К числу важных просветительских центров относились католические семинарии в Трнаве, Братиславе и Вене, а с 1771 г. и филиал высшего теологического училища в Вене - Генеральная семинария в Братиславе, где учились по преимуществу слушатели из словацких непривилегированных слоев. Принципиальным изменением в австрийском школьном образовании стал переход школ из рук церкви под управление государства. Распространению просветительского духа в семинариях способствовало введение новых предметов: религиозная и гражданская толерантность, гражданское право и рациональное естественное право, естественные науки и медицина (см.: [14]). Серьезный вклад в реорганизацию школы в монархии внесли видный историк, филолог и поэт Адам Франтишек Коллар (1718-1783) и руководитель учебной части теологического факультета венского университета Ш. Раутенштраух. О духе реформаторского католицизма в государственной генеральной семинарии свидетельствует подборка рекомендованной для изучения специальной литературы - "Nova bibliotheca theologica selecta". Ряд названных в нем произведений имел в своей библиотеке А. Бернолак. Многие профессора на теологических семинарах выступали как сторонники просветительского рационализма. Они говорили о новых задачах священников в обществе и в церкви, о необходимости распространять вероучение на понятном народу языке. Проф. М. Кратохвиля, например, сам читал лекции и принимал экзамены по специальным предметам на словацком языке. Ценные сведения об общей идейной ориентации тогдашних словацких семинаристов предоставляет газета "PreSpurske Noviny" (1783-1787) (см.: [24]). На ее страницах, несмотря на чешское одеяние(2) (в последние годы со словакизмами) и жесткую цензуру проявлялся национальный дух и горячий патриотизм редактора газеты Юрая Лешака и многих авторов, среди которых были и национально ориентированные семинаристы.

1 Благодарю проф. Г. Кайперта за любезное предоставление мне этой, в настоящее время уникальной, грамматики Шлегеля.

2 Для истории литературного словацкого языка интересен тот факт, что еще до выхода в свет "Prespurske Noviny" была предпринята первая (безуспешная) попытка кодификации литературного словацкого языка. Редактор Ю. Лешак намеревался издавать газету на народном словацком языке, однако проф. И.В. Злобицкий и верховный канцлер Л. Коловрат сумели добиться решения Тайной канцелярии в Вене на издание газеты на чешском языке (ср.: [14. S. 26-27]).

стр. 67

Семинаристы во главе с Бернолаком осознали, что просветительскую деятельность среди словацкого народа необходимо связать с литературным словацким языком и, прежде всего, с унифицированным правописанием. Коллективные усилия этих "любителей словацкой речи" достигли кульминации и реализовались в первой кодификации словацкого литературного языка как характерном атрибуте формирующейся словацкой национальной общности. Уже в 1774 г. в газете "Prespurske Noviny" публикуются краткие орфографические правила словацкого языка, большое внимание уделяется разработке единой орфографической нормы. Эту задачу ставили перед собой талантливые, филологически подготовленные семинаристы, среди которых выделялись А. Бернолак, Ю. Палкович и Ю. Фандли. "PreSpurske Noviny" (1787, N 49. S. 286) с одобрением встречают публикацию сочинения "Dissertatio philologico-critica de litteris Slavorum" [25], отмечая, что над ним работало "много любителей словацкой речи".

Рассмотрим идейно-философскую базу и методологические принципы лингвистических трудов Бернолака.

II. Идейно-философская база.

II.1. Идейные принципы и общественно-политические позиции, которые образуют широкие рамки концепции кодификаторской деятельности Бернолака, связаны с общим климатом просветительского рационализма в австрийской монархии. О кругозоре и научной ориентации молодого Бернолака говорят сочинения из его архива, рекомендательный список учебной литературы, найденная копия введения (1796) к "Словарю" [9], первая половина которого была в сокращенном виде напечатана в 1825 г., а также прямые цитаты из использованной литературы разных авторов. Идейно-философские позиции Бернолака с разных точек зрения освещали Я. Тибенский [13; 19; 26], Л. Смирнов [22], М. Вывиялова [14] и др.

Антон Бернолак и бернолаковцы провозглашают себя сторонниками гражданского государства (в противовес тогдашнему сословному), которое должно основываться на федеративном принципе в рамках австрийской монархии. В нем предполагается равноправие всех граждан независимо от их национальной, религиозной и социальной принадлежности. Большая роль отводится мещанству, крестьянству и интеллигенции из народа. Акцент на антифеодальную программу, на освобождение порабощенного человека является важным элементом национально- освободительной идеологии бернолаковцев. Корни многих идейно-философских положений и принципов восходят к трудам английских философов Дж. Локка и Т. Гоббса. Из наследия Гоббса черпал идеи для своей теории политической власти и А.Ф. Коллар. Некоторые его работы обнаружены среди книг Бернолака [27]. В братиславской семинарии на этих идеях воспитывались словацкие студенты, "на них формировалось характерное для нового времени мировоззрение Бернолака, который после М. Бела и А.Ф. Коллара стал достойным продолжателем создания идеологии современной словацкой нации". Бернолак и бернолаковцы могли опереться на отмеченные Белом и Колларом конститутивные элементы формирующейся современной словацкой нации, а именно на территориальную, историческую (существование Великой Моравии) и языковую преемственность. Этим они обосновывали историческое право словаков на равное с остальными народностями политическое положение в Венгрии. Важным элементом просветительской идеологии было требование национальной и религиозной терпимости. Считалось, что более тесное сближение, интеграция словацкого, венгерского и немецкого этносов в Венгрии должно быть достигнуто при помощи устной коммуникации. Общим государственным языком в монархии была латынь. Латинские, немецкие и венгерские эквиваленты в пятиязычном "Словаре" призваны были помочь в общении между словаками, немцами и венграми и устранить препятствия на пути сближения членов гражданского общества в Венгрии. Гражданская терпимость, существенный элемент просветительской идеологии, должна учитываться, когда определяется обоснованность выдвигаемых порой обвинений Бернолака в мадьяронстве. Правильная интерпретация не только инкриминированного места во введении к "Словарю" (см. [28; 6] и др.), но и всего введения и тем более лингвистических трудов Бернолака

стр. 68

в целом дает основание квалифицировать постановку вопроса о бернолаковском "мадьяронстве" как неисторическую.

Бернолаковская национальная идеология, в которой проявляются, как иногда говорится, остатки "кроткого феодального национализма", еще связана со старыми представлениями о древнем славянском народе, разделенном на племена (народности), говорящие на отдельных языках (наречиях). По этим представлениям паннонские славяне образуют самостоятельное славянское племя (подробнее см.: [29]). Похвалу Бела славянскому языку Бернолак относит и к словацкому языку. "Паннонские славяне (паннонцы)" являются преемниками древних жителей Великой Моравии. Требование обеспечения национального суверенитета являлось составной частью национально-возрожденческой идеологии бернолаковцев.

Молодые семинаристы с пониманием относились к требованиям, которые просвещенная государственная власть предъявляла к своим священникам: проводить церковную и просветительскую деятельность среди простого народа на его родном языке. В связи с этим на передний план выступала актуальная задача языковой подготовки священников. Необходимо было также обратить внимание и на нужды начального школьного образования. Трибуной для распространения этих идей была газета "Prespurske Noviny". Сторонником указанных идейно-философских взглядов провозглашал себя и Юрай Фандли. Фандли и Бернолак были представителями радикального просветительского направления, но если Бернолак основное внимание уделял реализации просветительской программы в идеологической области, то Фандли акцентировал и формулировал идею превращения феодального подданного в гражданина постфеодального государства. Словаки выступали за создание кафедры словацкого языка в университете, употребление в академических институтах наряду с венгерским словацкого языка. Как Бернолак, так и Ю. Фандли выступали за использование "паннонского словацкого языка" во всех типах школ (подробнее см.: [14]).

Бернолаковское движение стало отражением активизирующегося национального самосознания и осознания национальной ("племенной") и языковой самобытности словаков [5; 22. С. 87, 111]. Позицию бернолаковцев точно характеризуют Э. Паулини во введении к грамматическим трудам Бернолака, подготовленным к изданию И. Павелеком: ими (бернолаковцами) заканчивается исторический период эпохи феодализма и открывается "период общенационального словацкого литературного языка, начинается систематическая работа над проблемами нормы и кодификации литературного словацкого языка" [15. S. Ю].

II.2. Просветительский рационализм в лингвистических трудах Бернолака.

Просветительский рационализм оставил заметные следы не только в широкой общественно-политической позиции Бернолака, но и в его лингвистических трудах. В этом аспекте особенно показательны "Dissertatio..." [25], "Orthographia" [30] и введение (1796) к "Словарю". Бернолак стремился так формулировать грамматические правила, чтобы они соотносились с требованиями логики (3). В своей аргументации он ищет доводы в самой "сущности вещей" и опирается при этом на "здравый разум"(4). Принципы здравого смысла он сочетает с "критической филологией" [15. S. 43]. Характерен, например, логический прием, с помощью которого он отвергает графему у при наличии графемы i: "(их различение) во- первых, не является необходимым, во-вторых, оно противоречит существу вокалических букв; наконец, в-третьих, противоречит здравому смыслу" [15. S. 43]. Установление того, противоречит или не противоречит данное явление здравому смыслу, относится к обычным приемам проверки сведений, получаемых в повседневной жизни. Истинность знания обосновывается не

(3) Ср. контексты (как и в других местах, мы приводим цитаты по изданию Павелека): Preto ti ...prekracuju to pravidio logiky, ktore hovori; "...a preto ho treba s ohl'adom na zasady logiky zavrhnut'" [15. S. 63]; "proti spravnym zasadam pravopisu i logiky" [5. S. 71].

(4) Ср.: "radi to aj zdravy rozum" [15. S. 79]; "robit' to, со vnukia pravda a rozum" [15. S. 25].

стр. 69

ссылкой на какие-либо авторитеты или чужие образцы, а эмпирическим путем. Бернолак знал и ссылался на труды пионера современного эмпиризма Дж. Беркли ("The Principles of Human Knowledge"). Он стремился найти в языке законы, подобные установленным законам природы. В согласии с учением Беркли об аналогии, Бернолак использует при изучении языка принцип языковой аналогии (5). Ценные идеи он почерпнул также в сочинении Дж. Локка "Опыт о человеческом разумении". Во введении к "Словарю" Бернолак модифицирует идею Локка о возможности и необходимости развивать словарный состав; вместо заимствований он отдает предпочтение образованию новых слов из собственно словацких фондов.

Наиболее ярко влияние просветительской рациональной философии наблюдается в тех частях лингвистических трудов Бернолака, которые не имеют соответствия (и основы) в образцовом сочинении Ф.А. Шлегеля "Grammatica germanica" [18]. К ним относятся "Dissertatio..." [25], введения к "Grammatica slavica" [31] и "Словарю" [9], а также сам "Словарь". Детальное исследование первого из них показало, что молодые бернолаковцы творчески использовали философско-теоретическое наследие современных им ученых, создав на его основе собственный научный метод познания. Он заключался в следующем: вычленение проблемы, критическая позиция, поиск разумного правила и его формулировка. Этот метод применялся ими при рассмотрении вопросов правописания и формулировании орфографических правил. На основе этого метода Бернолак смог адекватно оценить, например, использование графемы j в функции i, ведь эта графема не соответствовала своей функции; дело в том, что она служила для обозначения долгого ("акцентированного") произношения краткого i. Так же, как пишется a в соотношения с а, u в соотношении u, е в соотношении с е, следовало бы писать вместо прежней графемы j графему i (ср.: [12. S. 71]).

Заслуживает внимания тот факт, что в нескольких местах труда "Dissertatio..." Бернолак подчеркивает роль контекста при установлении значения слова и общего значения предложения [ср.: [5]). Отметим, например, следующую убедительную аргументацию: "ведь исследователи почти всех языков говорят, что определенное значение одинаково написанных слов, обозначающих разные предметы, не только можно, но и нужно устанавливать из контекста" [15. S. 51]. В главе "О надлежащем употреблении разделительных знаков" Бернолак приводит интересные примеры использования тире при маркированном соединении предложений (которое мы назвали "причленением", см.: [32. S. 179]): "тире (-) (prestani) или прерывает начатую речь, когда приходится поддаваться сильным чувствам, или подготавливает слушателя к чему-то необычному, что последует далее; или привлекает внимание к предшествующей неожиданной мысли, которая уже была высказана", (например: Ale gestl'i twoga mudrost' ustanowila, abi zemrel - o, bud' mu tendi pri ted strasl'iweg hod'ine pritomni [15. S. 111]). Здесь отмечаются тонкие смысловые отношения, которые образуются между частями сложного предложения при "причленении"; контекстом в широком смысле слова в данном случае является пауза и особая интонация восклицательного предложения в придаточной части сложного предложения. Этими звуковыми средствами подчеркивается присоединение последней части сложного предложения. Правда, следует добавить, что и это интересное соображение, касающееся функции тире, имеет латинское соответствие в "Немецкой грамматике" Шлегеля [18. S. 42-43].

III. Методологические принципы лингвистических трудов Бернолака.

III. I. Литературный словацкий язык как общенациональный язык словаков. Лингвистические труды Бернолака находятся на границе двух эпох: феодальной и постфеодальной. В идеологических корнях его творчества еще заметны элементы старого мышления XVIII в., но сама кодификация уже относится к эпохе упрочения словацкого национализма [33. S. 160], к первой фазе национально-возрожденческого

5 Ср.: "s ohl'adom najazykovu analogiu mozno vyvodzovat'" [15. S. 69]; "s ohl'adom na jazykovu analogiu a na zasady zdraveho rozuma a pravopisu" [15. S. 85].

стр. 70

процесса, кульминация которого наступает в 40-х годах XIX в., и ярко проявляется в "будительских" усилиях штуровского поколения [ср.: [22. С. 109, 157]).

Бернолак и его сторонники пришли к пониманию качественно нового положения национального литературного языка в гражданском постфеодальном обществе. В нем в отличие от прежней сословной общественно-политической структуры (словацкий) литературный язык становится существенным компонентом формирующейся современной (словацкой) нации. Этот качественный сдвиг в понимании литературного языка заметен при сравнении позиций представителей двух направлений культурного развития - М. Бела и А. Бернолака. У Бела - представителя концепции чешско-словацкого языкового единства (признавалось этническое различие словаков и чехов, словацкий и чешский языки считались отдельными диалектами славянского языка, но в качестве литературного языка для словаков принимался чешский литературный язык) - просветительское понимание языка базировалось на соотношении: обработанный литературный язык (чешский) - неотшлифованные народные говоры (словацкие). Однако Бернолак, как это видно, например, в стилистической интерпретации словарного состава в "Словаре", остается в рамках словацкого национального языка, сопоставляя литературный словацкий лексический элемент и простонародный (т.е. диалектный, нелитературный). Литературный язык становится в бернолаковской кодификации активным фактором в развитии тогдашней национальной идеологии.

Бернолак кодифицирует литературный словацкий язык как общенациональный (в понимании, соответствующем первой фазе национального возрождения). Его кодификация имеет два характерных признака: она охватывает правописание, фонетику, грамматику и лексику; речь идет о таком широком диапазоне кодификации, какого до сих пор никто не смог повторить и тем более превзойти. При разработке кодификации Бернолак одновременно установил и норму литературного языка. Как и К. Гутшмидт [34], мы полагаем, что это была прескриптивная кодификация. Одной из ее слабых сторон было то, что она не стала общесловацкой (ее не приняла, прежде всего, евангелическая часть словацкого общества). Следует, однако, напомнить, что бернолаковщина (на которую позже Юрай Палкович перевел Библию) стала одним из четырех официальных языков в Венгрии (quadruplex lingua - stvery jazyk [3. S. 266]). Благодаря кодификации Бернолака словацкий язык занял в славистике свое место как отдельный славянский литературный язык. Бернолаковскую кодификацию отвергал И. Добровский, но горячо защищал, например, молодой словенский языковед В. Копитар [35]. Примечательно, однако, что позднее, при классификации славянских языков во втором издании "Ausfuhrliches Lehrgebaude der bohmischen Sprache" (1819) и в "Institutiones linguae slavicae dialecti veteris" (1822) Добровский уже учитывает и словацкий язык. Бернолаковский литературный язык принимают во внимание в своих словарях И. Добровский, С.Б. Линде и И. Юнгман.

Прескриптивная кодификация литературного словацкого языка Бернолака стала первой в цепи словацких литературных норм и кодификаций. В этом состоит его непреходящая историческая заслуга. Новаторские труды Бернолака находят диалектическое продолжение у штуровского поколения. Стремление утвердить норму общенационального словацкого литературного языка является выражением новой национальной идеологии и представляет собой основной идейно- методологический принцип Бернолака.

III.2. Основные источники прескриптивной кодификации Бернолака.

Бернолак стремился разработать и описать такую орфографическую и грамматическую норму общенационального литературного языка, которая отражала бы реальное языковое состояние. Это состояние олицетворял для него культурный узус западнословацких интеллигентов, который в наименьшей мере был подвержен влиянию чешского языка и языков соседних этносов (ср.: [15; 5]). Опираясь на позицию М. Бела, Бернолак отмечает, что "нормой следует считать не столько произношение люда, сколько произношение интеллигентов и ученых, меньше всего ратующих за богемизмы" (см.: [30. S. 8]). В этих словах дает себя знать образованный

стр. 71

человек эпохи просвещения. Бернолак ищет критерий установления литературной нормы и ее кодификации в произношении интеллигентов и писателей, прежде всего трнавского, братиславского и скалицкого культурных центров. Он считает, что и правописание должно создаваться на основе произношения. Бернолак требует, "чтобы правила правописания и печати (для паннонских словаков) выводились из произношения (паннонских словаков)" [25]. Поэтому он требует в сочетании с род. падежом (лат. de, е, ех) и с твор. падежом (лат. cum, con) писать предлог z. Перед словами, начинающимися на глухой согласный, он рекомендует писать s (s pana, s рanоm), а также - в соответствии с произношением: s nami, s vami (см.: [15. S. 99, 293]). За время учебы в Генеральной семинарии Бернолак имел возможность познакомиться с узусом культурного западнословацкого языка, который не был узколокальным, а содержал также среднесловацкие языковые элементы. Можно предположить (см.: [12]), что это был западнословацко-среднесловацкий контактный вариант культурного словацкого языка, который (с некоторыми типичными фонетическими и лексическими среднесловакизмами) Бернолак обработал в своих грамматических трудах. Позднее, как об этом свидетельствует его "Словарь" [9], Бернолак отдал предпочтение - вероятно под влиянием узуса трнавских печатных книг - более гомогенному культурному западнословацкому языку (ср.: [5; 12]).

Хотя в соответствии с просветительским мышлением Бернолак выдвигает на передний план узус интеллигентов западнословацких культурных центров, в своих трудах, и, прежде всего, в лексикографической кодификации, он выходит за эти рамки, черпая из сокровищниц народной речи. Родное оравское село, учеба и работа в разных местах Словакии давали возможность Бернолаку осознать богатство словацких диалектов. В фонетической и морфологической частях "Словацкой грамматики" нашли отражение не только западнословацкие, но и среднесловацкие диалектные черты. Иное отношение в "Словаре" наблюдается к элементам "горняцкой" ("hornackej") речи (6). С одной стороны, среднесловацкие фонетические и грамматические явления редуцируются, с другой - широко используется диалектная (или в широком смысле народная, разговорная) лексика, выстраиваются синонимические ряды слов (иногда синонимы оцениваются как стилистически равноценные, например, krumple, син. swabka, zemak, podzemne jahlko, swabska repa), приводятся устойчивые сочетания и широко употребительные фразеологические обороты. О богатстве народного словаря косвенным образом свидетельствуют и лексические элементы, при которых имеется стилистическая помета литературного субстандарта ("vulg."). Что касается других пластов диалектной лексики, то в "Словаре" представлена небольшая группа слов трнавско-братиславско-калицкого района (напр., krepelica, kuropatva, ghez, becat') и некоторые лексемы, характерные для более широкой юго-западной, resp. юго-среднесловацкой диалектной области (напр., siwacka, gola, klepac) (подробнее см.: [5. S. 229 и cл.]). Более многочисленными являются группы слов из западнословацких и среднесловацких диалектов (напр., gacmen, piwonka, gelsa, gazwec, nacim, oprata, kacica). Для "Словаря" характерны также фонетические и лексические оравизмы, например: Anton, cebula, natrefit', hltan, t'esto, resca, bahnatka, gafira, polka, kowal, goralka, briga, rala и др. Из народного языка в "Словарь" вошла фразеология, а также пословицы и поговорки.

Одним из источников бернолаковской кодификации являлся чешский язык, который употреблялся в Словакии в некоторых функциях литературного языка. Хотя Бернолак устанавливал литературную форму на фоне чешской литературной нормы, но в отличие от нее, он проявлял при этом взвешенный подход. В кодифицируемый им литературный словацкий язык (а позднее и в "Словарь") Бернолак включил чешские по происхождению языковые элементы, уже освоенные культурным словацким языком (напр., kd'iz, aneb(o), neb(o), ktery, L'itowat', milugici) и лексические

(6) Имеется в виду крестьянская речь жителей северной Словакии (прим. перев.).

стр. 72

элементы, которые не были ему известны из народной речи (напр., machunka, kocmudek, garab, см.: [5]).

III.3. Рабочие приемы и методические аспекты.

Широкий диапазон нормативных работ, значительную часть которых Бернолак написал будучи молодым, трудно себе представить без помощи коллег. Результатом коллективного сотрудничества - правда, под руководством Бернолака - являются, прежде всего, сочинения, касающиеся кодификации правописания. О работе "Dissertatio" [25] и присоединенной к ней "Orthographia" [30] Бернолак замечает, что труд был "подписан именами местных филологов, поскольку был составлен лишь после долгих дискуссий с учеными мужами и после их одобрения" [15. S. 131]. Увлеченных помощников и сотрудников молодой Бернолак нашел среди теологов в братиславской Генеральной семинарии. Известно, например, что при написании "Dissertatio" ему помогал Антон Кубица (см.: [36. S. 101-123; 37. S. 11-31]).

В своих нормативных трудах Бернолак реализует синхронный подход. Однако иногда встречаются и исторические экскурсы, в частности во вводных частях "Dissertatio" и во введении к "Словацкой грамматике". Исторический метод, однако, используется в качестве вспомогательного [2. S. 14]. В рабочих приемах Бернолака также отразилась эпоха. Его исторические объяснения (взятые иногда из вторых рук) показывают, что в то время историческое языкознание не стало еще строгой наукой. В связи с этой стороной лингвистических работ Бернолака Я. Станислав говорит о методе "угасающего прошлого", свидетельствующем о том, что молодой исследователь не освоил еще зарождающуюся методику критической историографии [2. S. 15-1 б]. В целом "Словацкая грамматика" имеет характер синхронного описания, которое по своей концепции отвечает уровню славянских грамматик второй половины XVIII в. "Словарь" является толково-переводным словарем, который, выполняя культурно-общественную функцию, характерную для идеологии эпохи просвещения, вместе с тем представляет собой широко понимаемое лексикографическое описание впервые кодифицированного словацкого общенационального литературного языка.

Объясняя то или иное явление, Бернолак указывает на его функцию и целевое назначение. Так, доказывая необходимость сохранения в словацком правописании согласных l и l', Бернолак исходит из того, что эти согласные придают одинаково звучащим словам разное значение, напр., tela - t'el'a, zili - zil'i [25. S. 70]. Он вполне обоснованно отмечает, что ch "является двойным только если иметь в виду форму (две графемы), а не значение, поскольку этот звук соответствует одному греческому х ("хu") [25. S. 72; 15.S.77].

В "Словаре" ярко проявляется критерий системности, которую мы усматриваем, с одной стороны, во включении словообразовательно мотивированных слов, а с другой - в использовании синонимов при парафразе значения заглавного слова. Как указал Ю. Долник, Бернолак описал в "Словаре" не только языковую компетенцию просвещенного интеллигента из западнословацкого региона, но и его коммуникативную компетенцию. Поэтому в "Словарь" вошли слова и фразеологические обороты из народной речи, а границы литературной лексики расширяются в направлении обиходно-разговорного языка [10]. В связи с кодификацией лексических вариантов некоторые исследователи справедливо указывают на синхронную динамику словарного состава формирующегося литературного словацкого языка [38].

Для работ Бернолака характерны элементы сравнительного метода. Во всех лингвистических трудах он исходит из состояния в "паннонском словацком языке", однако некоторые явления рассматривает на фоне чешского языка, resp. в соотношении с ним; частые сравнения он делает с латинским, немецким и венгерским языками. Обратим внимание, например, на следующие положения: "Словаки не имеют депонентных глаголов, а пассивные глаголы описываются при помощи причастия прошедшего времени и вспомогательных глаголов" [15. S. 202]; "Оптатива и конъюнктива с особым окончанием словаки не имеют" [15. S. 207]. Иногда прямо указывается на

стр. 73

сходство или различие между словацким и латинским языком: "В единственном числе глаголов прошедшего времени в словацком языке, подобно латинскому, представлено три рода: мужской, средний и женский" [15. S. 207]. В главе "Орфоэпия" "Словацкой грамматики" Бернолак раскрывает произношение некоторых звуков при помощи сравнения их с латинскими, греческими, французскими и особенно венгерскими звуками. Ср. следующие контексты: (если гласные отмечены "острым ударением"), они произносятся "долгими, как в венгерском языке"; "...-t' произносится как венгерское ty в слове attya" [15. S. 139]. Более широко Бернолак использует сравнительный метод при формулировании орфографических правил. Наряду с новочешским и древнегреческим языками он указывает на ситуацию в латинском, греческом и еврейском языках (см. также: [2. S. 17]).

В толково-переводном "Словаре" сравнение с латинским, немецким и венгерским языками является основным элементом методического подхода к описанию лексического значения или синтаксической функции заглавного слова. Латинские, немецкие и венгерские эквиваленты и параллельные переводы богато иллюстрируются словосочетаниями, фразеологическими оборотами и пословицами. При членении смысловой структуры многозначных слов Бернолак нередко пользуется лексико-семантической системой латинского, немецкого и венгерского языков, т.е. приводит переводные значения заглавного слова, что делает его полезным для тех, кто изучает эти языки. На последнее обстоятельство указывает Ю. Долник [10. S. 106-109].

Несколько иная ситуация наблюдается в тех случаях, когда в трудах Бернолака отмечаются различия и сходства с чешским языком. Главный методологический подход при начальном нормировании и кодифицировании общенационального литературного языка заключался в разграничении словацких и чешских языковых явлений (в тех исторических условиях, о которых говорилось выше). В сочинениях Бернолака на передний план часто выступают элементы, типичные для словацкого языка. А как обстоят дела в "Словаре"? В названии "Словаря" чешский перечисляется в ряду языков, с которыми сравнивается исходный словацкий материал, однако в иллюстративной части словарной статьи чешские эквиваленты и параллельные чешские переводы не приводятся последовательно наряду с латинскими, немецкими и венгерскими. Чешские лексические элементы используются Бернолаком, с одной стороны, как отсылочные слова, а с другой - как соответствия внутри словарной статьи: например: skorec, boh. spacek; stado, boh. skot. Иногда он фиксирует смысловые различия одинаково звучащих слов, например, wedro, boh. v. horucost; kapusta, boh. zeli (подробнее об этом см.: [5. S. 240, 244]). Однако чешский лексический материал не представлен в "Словаре" исчерпывающим образом. В нем недостаточно последовательно фиксируются словацко-чешские лексические расхождения. Таким образом, есть различие между последовательным использованием латинских, немецких и венгерских эквивалентов, с одной стороны, и чешского материала - с другой. Следует все же заметить, что сопоставление с чешским языком является фоном всего лингвистического наследия Бернолака. Наряду с эксплицитным сопоставлением здесь можно говорить об имплицитном (внутреннем) сопоставлении. В понятие имплицитного сопоставления можно было бы включить и упомянутое выше членение смысловой структуры многозначных слов в соответствии с латинскими, немецкими и венгерскими переводными значениями. С подобной точки зрения включение чешского языка в название "Словаря" ("Slovar slovensky, cesko-latinsko-nemecko-uhersky) является обоснованным.

III. 4. Отношение к иностранной специальной литературе.

Вопросом об использовании Бернолаком имевшейся тогда специальной литературы особенно основательно занимались Я. Станислав [2] и К. Габовштякова [5]. И в этом отношении Бернолак выступает как дитя переломной эпохи. Наряду с научно точным цитированием использованной литературы, во многих местах его трудов встречаются буквальные заимствования формулировок и примеров. По мнению Я. Станислава [2. S. 14-15], Бернолак является "духовным учеником прежде всего В.Ф. Дуриха и П. Долежала; у них он учился и на них по большей части опирался".

стр. 74

Считается, что "Орфография" в основном переписана с Долежала [39] и с книги "Priwod ku dobropisemnosti" ("Пособие по орфографии") (1780).

После публикации исследований Г. Кайперта вопрос об использовании Бернолаком иностранной научной литературы предстает в новом свете (см.: [16; 17]). Г. Кайперт, опираясь на широкую славистическую базу, анализирует последствия в языковом плане, терезианской реформы школы у славян. Терезианская реформа требовала, чтобы изучение немецкого языка начиналось тогда, когда молодежь уже хорошо читала на своем родном языке и настолько знала его грамматические правила, что могла бы использовать в процессе учебы различия между немецким языком и соответствующим родным языком. Для венгерской части монархии Фр.А. Шлегель разработал латинский вариант венского образцового учебного пособия "Verbesserte Anleitung", до 1779 г. - "Wiener Anleitung" (см.: [18]). Основным источником "Словацкой грамматики" (1790) и "Орфографии" (1787) Бернолака был этот латинский текст грамматики немецкого языка [17]. Благодаря этому (в упомянутых трудах в подзаголовке отмечается, что они были "(полностью) приспособлены к системе народных школ, введенной в императорско-королевских землях"), было выполнено требование изучать сначала родной - словацкий - язык, а потом немецкий - по учебникам, разработанным на основе одинаковых методико-педагогических принципов. К сфере влияния указанного немецкого пособия из числа словацких учебников относится также "Prjwod ku dobropisemnosti" (1780) ("Пособие по орфографии"). Специфика сочинений Бернолака состояла в том, что они могли рассматриваться одновременно и как школьные учебники, и как научные труды. Вне сферы влияния "Wiener Anleitung" были труд Бернолака "Etymologia vocum slavicarum" [40] ("устанавливающая способ размножения слов посредством деривации и сложения"), его "Словарь" [9] и "Dissertatio" [25]. Последний общим характером толкований и особой авторской аргументацией с многочисленными ссылками на научную литературу заметно отличается от "Словацкой грамматики".

Следы влияния грамматики Шлегеля находим во всех пяти частях "Словацкой грамматики": I. De orthoepia, II. De etymologia. III. De syntaxi, IV. De prosodia, V. De orthographia. В учебнике Шлегеля пять аналогичных частей расположены в следующем порядке: I. Orthoepia, II. Prosodia, III. Orthographia, IV. De etymologia, V. De syntaxi (S. 3-253); далее, на S. 253-321, приводятся немецко-латинские тексты из сочинений Я.А. Коменского "Orbis pictus", которые у Бернолака не представлены. С другой стороны, после раздела V. De orthographia Бернолак поместил раздел "Adagia slavica", содержащий словацкие поговорки с латинскими параллелями (см.: [15. S. 408- 424]). Кроме того, в приложении он добавил список латинско-словацких терминов из области языкознания и литературоведения, список пословиц из грамматики и словацкий предметный словарик различных номенклатур с латинскими, венгерскими и немецкими эквивалентами. "Орфография" [30] была опубликована вместе с "Dissertatio" еще в 1787 г., но была включена и в "Словацкую грамматику" как ее последняя часть. Эти две публикации имеют много общего, но не вполне тождественны. Они различаются некоторыми словацко-латинскими примерами, иногда также самими объяснениями и членением материала. В них заметно также влияние грамматики Шлегеля.

Грамматика Шлегеля 1786 г. стала основным, хотя и анонимным, методологическим источником "Словацкой грамматики" и "Орфографии". Она оказала влияние на названные труды Бернолака в общем распределении обрабатываемого материала, в общих дефинициях ключевых слов и в способе толкований при описании явлений не структурного, классификационного характера; ср., например, семантическую классификацию наречий, характеристику пунктуационных и разделительных знаков, синтаксис союзов. Последовательно по Шлегелю разработан и порядок слов в простом и сложном предложении (разумеется, на словацком материале). Все же следует подчеркнуть, что бернолаковская "Грамматика" представляла собой описание грамматического и фонетического строя словацкого

стр. 75

литературного языка со своей системой склонения, спряжения и фонетико-фоноло- гических принципов правописания; во многих местах "Словацкой грамматики" отмечается специфическое состояние в "паннонском словацком языке", "у паннонских словаков" (например, употребление притяжательного местоимения svoj, svoja, svoje). Частые указания на различия или сходства с латинским или немецким (7) языками относятся к элементам сравнительного метода Бернолака (см. об этом в разделе III. 3).

Резюме.

Как мы видели, переломный исторический период отражается не только в исходной идейной позиции А. Бернолака. В методике его лингвистических трудов также сочетаются традиционное лингвистическое мышление и заимствованные традиционные сведения, с одной стороны, и элементы методологии, которые были впоследствии разработаны в европейском языкознании, с другой. Новым в творчестве обладавшего филологическим талантом богослова был просветительский рационализм, а с точки зрения лингвистического метода - имплицитный и эксплицитный сравнительный аспект. Через все лингвистические труды Бернолака красной нитью проходит стремление постичь и описать культурный узус "паннонского словацкого языка" в соотношении с чешским языком и в отличие от него (при этом учитывается также положение в латинском, немецком и венгерском языках), правда, в нелегкой ситуации, когда нужно было создавать кодификацию литературного языка для всей формирующейся современной словацкой нации. При этом и прескриптивная кодификация, и процесс национального самосознания словаков находились на начальной стадии. Эти факты необходимо учитывать при любой оценке лингвистических трудов Бернолака конца XVIII в., resp. рубежа XVIII и XIX в.

Принципиальное идейно-методологическое значение имеет нормативная кодификация, базирующаяся на западнословацком узусе образованных людей (который формировался и стабилизировался с XVI в.). Пожалуй, при этом следует учесть его западнословацко-среднесловацкий контактный вариант. Труды Бернолака образуют первое звено в цепи норм и кодификаций литературного словацкого языка. Он остается непревзойденным по широте охвата своей прескриптивной кодификацией. Творческое наследие Бернолака имело и имеет историческое общественно-культурное значение.

В научно-теоретическом и доказательном плане наиболее продуманным является бернолаковский проект словацкого правописания ("Орфография"), логически обоснованный в "Dissertatio". Системное решение проблем словацкого правописания было оригинальным и основывалось на более широкой позиции. Если пользоваться современной терминологией, то можно сказать, что при освещении отношения графемы и фонемы Бернолак применял фонологический подход. Написание в соответствии с произношением и устранение нефункциональных графем свидетельствует о тонком лингвистическом чутье автора, а ряд конкретных исправлений (например, устранение графемы у) до настоящего времени не утрачивают своей привлекательности.

"Словацкая грамматика" носила характер школьного учебника, написанного на уровне лингвистических теорией того времени. В ней Бернолак не проявил себя как лингвист-новатор (от молодого теолога, который три года изучал языкознание, этого вряд ли можно было ожидать). Он опирался на уже выработанные принципы систематического описания, на общие дефиниции основных терминов и традиционное членение грамматических явлений, что соответствовало общим методическим

7 Отстаиванием принципа, по которому одному звуку должна соответствовать одна буква, Бернолак опередил многих исследователей своего времени, а в некотором отношении и латинский образцовый учебник немецкого языка. Справедливо отвергая обозначение долгих гласных (которые от простых гласных отличаются лишь тем, что произносятся "более сильным, т.е. более долгим тоном") как "скрытых дифтонгов" [25. S. 63], Бернолак, правда, ссылается на общее определение Шпигелем дифтонга, но именно Шлегель среди "собственно двойных вокалов" приводит наряду с ai, ei, ui также ay, еу, иу, следовательно сочетания, которые различаются только графемой i/у, так что в данном случае речь не идет об особых дифтонгах.

стр. 76

требованиям, предъявленным к школьным языковым учебникам (немецкого языка), используемым в австрийской монархии. Следует, однако, отметить, что в рамках учебного пособия Бернолак предложил всестороннее описание прескриптивной кодификации словацкого языка. Во многих местах "Словацкой грамматики" он указывает на отличие словацкого языка от чешского, например, отмечает дистинктивную функцию звука l' по отношению к l, подчеркивает специфику словацкого языка в использовании местоимений swog, swoga, swoge (ga gem chl'eb swog вместо ...mog) и т.п. Кроме того, Бернолак отмечает некоторые особенности словацкого управления. Хотя порядок слов в словацком предложении он излагал по чужому образцу (ср.: [18. S. 248-253]), при описании порядка слов в простом и в придаточном предложении он учитывал узус словацкой разговорной речи. Но самое важное заключается в том, что при описании всей морфологической парадигматики Бернолак заметно приблизился к живой речи (о влиянии чешской культурной традиции см.: [5; 7]). Заслуживает особого признания детальная лексикографическая обработка словарного состава литературного языка, превзойти которую удалось лишь академическому словарю словацкого языка ("Slovnik slovenskeho jazyka. T. I- VI. Bratislava, 1959-1968). Высокой оценки заслуживает динамический диапазон разрабатываемой в "Словаре" Бернолака лексики и акцент на фразеологию как характерный элемент своеобразия каждого языка. Основываясь на английской просветительской философии (Дж. Локк), Бернолак признал право лексикографа развивать словарный состав литературного языка, исходя прежде всего из исконно словацких фондов. При этом он, однако, некритически опирался на образцовые грамматики того времени (П. Долежала, В.И. Росы, Ф. Томсы - см.: [5. S. 206-221]), а при образовании новых слов выходил за рамки продуктивных словообразовательных моделей.

Что касается оригинальности "Словацкой грамматики", то Г. Кайперт нашел ее главный "анонимный" официальный источник, благодаря чему в подзаголовке грамматики говорилось, что труд был "(полностью) приспособлен к системе народных школ, введенной в императорско-королевских землях". Сказанное в подзаголовке относится приблизительно к трем пятым "Словацкой грамматики". В связи с этим перед словацким языкознанием стоит задача установления, путем дальнейшего детального сравнения частей, испытавших на себе влияние (заимствование, парафразирование, использование примеров и т.п.) "Немецкой грамматики" Шлегеля и упомянутого венского пособия и частей грамматики, в которых это влияние не ощущается. Сказанное выше не умаляет значения исторического кодификаторского акта А. Бернолака для истории словацкого литературного языка.

(c) 2000 г. Перевод со словацкого Л. Н. Смирнова

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Bartek H. Anton Bernolak. 1787-1937. Tmava, 1937.

2. Stanislav J. К jazykovednemu dielu A. Bernolaka. Bratislava, 1941.

3. Kotulic I. Bernolakovsk spisovna slovencina a kulturna zapadna slovencina // Kultura slova. 1987. ? 21. S.265-271.

4. Kotilic J. Bernolakovcina a predbernolakovska kultiima slovencina // Pamatnica Antona Bernolaka / Zost. J. Chovan [a М. Majtan]. Martin, 1992 (далее - Pamatnica...). S. 79-90; К pociatkom slovenskeho narodneho obrodenia. Zbornik Studif historickeho listavu SAV pri prilezitosti 200-rocneho jubilea narodnia Antona Bernolaka / Red. J. Tibensky. Bratislava, 1964.

5. Habovstiakova К. Bernolakovo jazykovedne dielo. Bratislava, 1968. S. 32; 80; 229; 240. Habovstiakova К. Bernolakovo jazykovedne dielo v kontexte slovenskej jazykovedy // Zivot a dielo Antona Bernolaka / Zost. A. Mat'ovcik (далее Zivot...). Bratislava, 1997. S. 83-100.

6. Povazan J. Bemolak a bemolakovci. Martin, 1990.

7. Zivot a dielo Antona Bernolaka / Zost. A. Mat'ovcik. Bratislava, 1997.

8. Horvath P. Anton Bernolak (1762-1813). Povod a osudyjeho rodiny //Zivot...

стр. 77

9. Bernolak A. Slowar Slowenski. Cesko-latinsko-Nemecko-Uherski. T. I-VI. Budae, 1825-1827.

10. Dolnik J. Bernolakov Slovar ako kodifikacne dielo //Pamatnica.., S. 104-109.

11. Blanar V. Opis slovnej zasoby v Bernolakovom Slovari // Pamatnica.., S. 110-117; Blanar V. Slovencina v Dobrovskeho klasifikacii slovanskych jazykov // Slavia. 1954. ? 23. S. 152-158; Blanar V. Jazykovedne dielo Ludovita Stura v slovenskom a slovanskom kontexte // Slavica Slovaca. 1993. N 28. S. 4-14; Cicaj V. Ideovopoliticke zakotvenie jozefinizmu // Pamatnica.., S. 51-57.

12. Krajcovic R. Bernolakovska pravopisna kodifikacia ako vedecky fakt // Pamatnica.., S. 68-73.

13. Tibensky J. К problemom hodnotenia bernolakovciny a bernolakovskeho hnutia // Historicke casopis. 1959. ? 7.S. 555-576.

14. Vyvijalova М. Bernolakovci v kontexe europskeho osvietenstva // Pamatnica.., S. 22- 42; Sedlak I. Nova Bibliotheca Theologica Selecta Antona Bernolaka v Matice slovenskej // Pamatnica.., S. 216-217.

15. Gramaticke dielo Antona Bernolaka. Na vydanie pripravil a prelozil J. Pavelek. Bratislava, 1964.

16. Keipert Н. Die "Wiener Anleitung in der slavischen Grammatikographie des ausgehenden 18. Jahrhunderts // Zeitschrift fur slavische Philologie. 51. 1. 1991. S. 23-59.

17. Keipret Н. Anton Bernolaks kodifikation des Slovakischen im Lichte der theresianischen Schulschriften // Slavistische Studien zum 11. internationalen Slavistenkongress in Pressburg // Bratislava. Hrsg. K. Gutschmidt, Н. Keipert, Н. Rothe. Koln-Weimar-Wien, 1993. S. 233-246.

18. Schlogel Fr.A. Grammatica germanica cum lingue germanicae Institutione emendata in usum Ditionum Caes. Regiarum praescripta congruens. Variis regulis, adnotationibus atque exemplis aucta. Graecii, Litteris de Widmanstad, 1786.

19. Tihensky J. Historicke podmienenost' a spolocenska baza vzniku bernolakovskeho hnutia // К pociatkom slovenskeho narodneho obrodenia. Bratislava, 1964. S. 55-96.

20. Смирнов Л.Н. У истоков словацкого литературного языка (Обзор новейшей литературы о языковой деятельности А. Бернолака) // Краткие сообщения Института славяноведения. Вып. 43. История славянских литературных языков. М., 1965. С. 85- 94.

21. Смирнов Л.Н. О роли Антона Бернолака в истории словацкого литературного языка // Вопросы языкознания. 1969. ? 6. С. 103-113.

22. Смирнов Л.Н. Формирование словацкого литературного языка в эпоху национального возрождения (1780-1848) // Национальное возрождение и формирование славянских литературных языков. М., 1978. С. 86-157.

23. Смирнов Л.Н. Отражение в литературно-языковой сфере борьбы за консолидацию словацкой нации (середина XIX в.) // Формирование наций в Центральной и Юго-Восточной Европе. М., 1981.С. 197-211.

24. Rapant D. 0 snahach poslovencit' "Prespurske Noviny" // Prudy. 1924. ? 8. S. 38-44, 97-105.

25. Bernolak A. Dissertatio Philologico-Critica de Litteris Slavorum. Posonii, 1787.

26. Tibensky J. R starsim i novsim nazorom na A. Bernolaka, bernolakovske hnutie a slovenske narodne obrodenie //Historicky casopis. 1966. ? 14. S. 329-361.

27. Gajdos V.J., Knizna pozostalost' Antona Bernolaka // Duchovny pastier. 1962. T. 37. С 10. S. 198-200.

28. Chovan J. Bernolakov predhovor a jeho ideovo-politicky kontext // Pamatnica.., S. 160-165.

29. Tibensky J. Predstavy о Slovanstve na Slovensku v 17. a 18. sroroci // Historicky casopis. 1960. N 8. S.198-224.

30. Bernolak A. Linguae Slavonica. Orthographia. Posonii, 1787.

31. Bernolak A. Grammatica slavica. Posonii, 1790.

32. Blanar V. Vetne priclenenie // Jazykovedne studia. Spisovny jazyk. 1. / Red. J. Ruzicka. Bratislava, 1956. S. 179-212.

33. Pauliny Е. Dejiny spisovnej slovenciny od zaciatkov po sucasnost'. Bratislava, 1983.

34. Gutschmidt К. Probleme der Periodisierung der Geschichte slawischer Schriftsprachen // Zeitschrift fur Slawistik. 1988. N 33. S. 321-327.

35. Lacziok М. Kopitar a slovencina. (Z dejin slovensko-slovinskych vzt'ahov) // Literarne vzt'ahy Slovakov a juznych Slovanov. Zbornik z vedeckej konferencie v Smoleniciach od 30.10 do 1.11.1966 / Red. Z.Klatik. Bratislava, 1968. S. 138-145; Locke J. Essay Concerning Human Understanding by John Locke. 1690.

стр. 78

36. Banik A.A. Pomocnici Antona Bernolaka v rokoch 1786-1790 pri diele slovenkeho narodneho obrodenia//Zivot.., S. 101-123.

37. Drozd S. Anton Kubica - Bernolakov pomocnik pri Dissertacii // Literarny archiv. 1969. S. 11-31.

38. Mlacek J. Slovenska frazeologia v Bemolakovom diele // Studia Academica Slovaca. 16 / Red. J. Mistrik. Bratislava, 1987. S.67-83 // Pamatnica...

39. Dolezal P. Grammatica Slavico-Bohemica. Posonii, 1746.

40. Bernolak A. Etymologia vocum Slavicarom. Tyrnaviae, 1791.