Один из ораторов говорил здесь о том, что у нас, литераторов, свое дело, у историков - своя область исследований, свой предмет суждений. Он, конечно, прав. Историки могут работать, не опираясь на художественную литературу. А вот писатели, литературоведы и критики не могут работать свободно в своей области, не зная прошлого и не зная сегодняшнего и завтрашнего дня. Поэтому мы, литераторы, кровно заинтересованы в том, чтобы наш обмен мнениями был в высшей степени плодотворным. Это необходимо и для нас, и для того нового поколения людей, которое формируется сегодня. Прежде всего практически нельзя идти вперед, если ощущаешь, что у тебя за спиной черная дыра.

Кто-то из выступающих здесь рассказывал, как он читает лекции и как трудно это делать. Я тоже читаю лекции, и в моей аудитории, видимо, не случайно, присутствуют люди, которые отнюдь не молчат, которые каждую лекцию превращают в острейший диспут. Для них литературное произведение - только повод для того, чтобы разобраться в нашем прошлом и настоящем. Они ставят вопросы не только о Дмитрии Донском, они ставят вопросы и о 1905-м, и о 1917-м, и о 1920-м, и 1925-м, и 1931-м, и 1937-м годах.

Сейчас студент не читает наших исследований, он сам несет и кладет мне на стол документы (отчеты X, XI, XII, XIV съездов партии или отчеты сессий Центрального исполнительного комитета) и говорит: "Как вы, профессор, соедините то, что пишут сегодня в нашей прессе, с тем, что говорится в этих документах? Например, кто обосновал в нашей партии необходимость Шахтинского дела, процесса Промпартии?" Или задает вопрос: "Как вы соединяете то, что вы сегодня пишете, с тем, что в 1933 г. разразился страшнейший голод в нашей стране, миллионы человек умерли от голода, а в это время Киров сказал: "Черт его знает, что за жизнь, хочется жить и жить". Он это сказал на XVII съезде партии, а голод-то только что был, еще трупы мы не закопали". И студенты ставят вопрос о том, что мы делали последние 35 лет, как мы жили, что мы строили, какое общество мы создавали, - то ли общество, о котором мечтало человечество?

Я думаю, что на этот вопрос необходимо ответить четко и ясно. И если мы еще год-два-три не сможем дать на него ответ, то мы выпустим

стр. 104

в жизнь поколение, которое не будет знать, что, в свою очередь, ему ответить следующему поколению... А мы более трех лет живем в условиях перестройки и не можем ответить на самые наболевшие вопросы, т. е. сегодня мы отвечаем одно, а завтра в пяти - десяти журналах, газетах появляется другое: все, что мы делали, - сплошная деформация; у нас истории нет, и мы ее не знаем; а если она есть, то она самая фальсифицированная история в мире.

Все эти мнения сегодня имеют право на обсуждение, но должны вырабатываться какие-то объективные критерии нашей жизни. И тут, мне кажется, мы не должны проявлять того, что Маркс в свое время назвал тамерлановской расточительностью. 60 лет тому назад крупнейший наш писатель Л. Леонов написал роман "Вор", до сих пор не понятый по- настоящему. Это был роман-предостережение. Он говорил о том, что если вы хотя бы одну добринку прошлого забудете, это обернется страшной бедой в наше время в душе людей, поколения, всего народа, а может быть, и всего человечества. Он говорил о том, что мы собираемся строить такой мир, который в духовном отношении превысит все, но мы ничего не забудем из духовного наследия. И сегодня мы должны быть очень осторожными, чтобы никаких добринок не растерять, не забыть.

Мне не хотелось бы сегодня касаться полемики, споров. Вчера был спор о "Литературной газете", все в ней плохо. Но давайте прямо скажем, ведь тираж "Литературной газеты" рос как раз в годы застоя. И рос он не потому, что она поддерживала этот застой, а, видимо, потому, что она много говорила такого, чего не было в других газетах и журналах. Есть ошибки, просчеты, но давайте объективно разбираться во всем. Или вчера кто-то иронически сказал, что ищут зачинателя перестройки еще до самой перестройки. А я считаю, что у нас за последние 20 лет были запущены величайшие художественные спутники - произведения Распутина, Астафьева, Трифонова, Белова, которые обратили на себя всеобщее внимание во всем мире. Ведь это произошло не потому, что они относились к застойному периоду, а потому, что они готовили перестройку, которую мы сегодня наблюдаем и которую пытаемся осуществлять.

Я думаю, что мы не создадим никакой литературы, адекватной нашей истории, если мы не найдем надежную опору у историков, которые дадут нам реальную точку отсчета для того, чтобы разобраться: кривил ли душой Шолохов, когда изображал коллективизацию в "Поднятой целине", или не кривил. Я считаю, что можно спорить с этим произведением, но я в то же время не считаю, что "Поднятая целина" исключает "Чевенгур" А. Платонова. Недаром Горький, прочитав эти произведения, сказал немало положительных слов их авторам. Жизнь слишком многообразна, и Шолохов взял одни явления, а Платонов - другие. И обязанность политиков была учесть и те, и другие тенденции, политически решая вопрос о коллективизации. Только историки могут дать нам твердую опору для того, чтобы мы разобрались в этих вопросах.

Говорят, что в нашем обществе два представления о социализме. И опять мы в данном случае пленники историков. Я тоже пытался изучать эти вопросы и насчитал пять моделей социализма, которые предлагались в нашем обществе. Это не только модель Бухарина, которую сегодня пропагандируют. Была еще модель Троцкого, отличавшаяся от модели Бухарина. Была модель Зиновьева. Была модель Сталина. И была, надо полагать, наиболее верная и не соответствующая этим моделям ленинская модель. Разобравшись в этой проблеме, мы перестанем разделять нашу литературу и говорить о том, что в ней две тенденции. Одна - угодническая, обслуживающая политику, другая - связанная с объективным, но порой расходящимся с политикой изображением реальной действительности. Литература благодаря этой второй тенденции понесла чудовищные потери. Ведь в литературе были и "Тихий Дон",

стр. 105

и "Жизнь Клима Самгина", и многое другое, вплоть до "Людей из захолустья" А. Малышкина.

У нас есть ученые, к советам и помощи которых мы обращаемся. Хочется просить их проявить безупречность в истолковании и подаче документов. Только объективный рассказ, исследование исторической действительности может обеспечить успех и историкам, и литераторам. Крайности же, наблюдаемые сегодня, начинают не только настораживать, но и подавлять. Если мы не сможем дать нашему народу правду истории, подменив ее подновленным фальсификатом, это может обернуться катастрофой.

Студенты, ставя свои вопросы, уверены сейчас, что мы дадим им абсолютно точную историю, настоящую правду о нашей жизни. И я думаю, что мы должны удовлетворить это их требование. Причем удовлетворить с абсолютной научной безупречностью. Если обнаружится, что все было совсем не так или даже не совсем так, то нам после этого никто верить не будет. Только строжайшее соблюдение принципа историзма может привести нас к тому желанному успеху, ради которого мы сегодня здесь с вами собрались.

А. И. ОВЧАРЕНКО (Институт мировой литературы АН СССР).