Риски в экономике капитализма и социализма

                           А. Воин

                                                             25.3.18

     Любое экономическое действие может быть успешным и неуспешным и в этом смысле несет риск. Но с точки зрения воздействия на экономическую систему, в которой осуществляется это действие, есть существенная разница между капиталистической и социалистической экономикой. Для удобства сравнения я буду рассматривать идеальные модели той и другой. Под идеальной капиталистической экономикой я буду понимать такую, в которой отсутствуют государственные предприятия, все предприятия частные, нет государственного вмешательства в экономику, нет монополий, т.е. имеет место идеально конкурентная среда.  Под идеально социалистической экономикой я имею в виду полное отсутствие частной собственности на средства производства и тотальное планирование. Директор идеально социалистического предприятия назначается государством и перед ним отвечает за свою деятельность. Самостоятельная экономическая инициатива разрешена ему в ограниченных пределах. За этими пределами он может  выдвигать предложения, разрешение и финансирование которых зависит от соответствующих государственных органов. Понятно, что реальные капиталистическая и социалистическая экономики, имевшие и имеющие место в разных странах в разные времена, отличаются от идеальных больше или меньше, вплоть до возможности разного рода смешений. Но, как всегда в науке, нам важно понять разницу между идеальными моделями, чтобы потом можно было перейти к оценке конкретных реальных.

     Как отражаются риски на функционировании этих идеальных экономик?

       В идеально капиталистической экономике в случае удачного риска выигрывает, прежде всего, сам предприниматель. Но не только. Существенно выигрывает и все общество. Если он запустил в производство более качественный товар или более дешевый, то это заставляет и всех его конкурентов улучшать качество или снижать цены, что идет на благо всем. А если он рискнул неудачно, то проигрывает только он сам. Конечно, если он вынужден в результате неудачного риска закрыть предприятие, то его рабочие останутся без работы. Но поскольку он не монополист, то это - локальное возмущение в системе и на системе в целом оно не отразится. К тому же в условиях идеальной конкуренции его рабочие найдут себе аналогичную работу у других предпринимателей.

     Теперь представим себе, что инициативу проявил директор социалистического предприятия. Ну, скажем, предложил новую технологию в вышестоящие инстанции, обосновал, там поверили, разрешили и профинансировали. Или эту новую технологию предложил изобретатель и наверху ее приняли и решили строить новый завод. Если риск оказался удачным, то в выигрыше, тоже, безусловно, будет система в целом. В большем или в меньшем выигрыше по сравнению с капитализмом?

     На первый взгляд кажется очевидным, что у социалистического общества выигрыш от удачного риска будет больше, чем при капитализме. Больше за счет доли частного предпринимателя в этом выигрыше. (Социалистический директор в лучшем случае получит премию, которой в сравнении с прибылью предпринимателя можно пренебречь). На самом деле ситуация сложней  и вывод не так однозначен, как кажется на первый взгляд. Во-первых, капиталист лишь в частном и редком случае проест всю прибыль.  В норме же он часть прибыли потратит на инвестиции в свой бизнес или вложит в банк, откуда они поступят на инвестиции других предпринимателей.  С чисто экономической точки зрения (отвлекаясь от вопроса справедливости, эксплуатации и т.п.) это не отличается от того, что социалистическое государство, забрав эту прибыль себе, пустит ее  часть на инвестиции. Во-вторых, часть выигрыша от удачного риска при социализме съедает содержание того аппарата, который принимает предложения от директоров и изобретателей, обсуждает их, принимает решения, финансирует и проверяет исполнение. И этот аппарат имеет свойство разрастаться, бюрократизироваться, терять эффективность и поглощать все большую часть прибыли от удачных рисков. И на определенном этапе эта часть может превзойти долю прибыли капиталиста, которую он пускает на свое потребление.

     Ну а как выглядит наше сравнение в случае неудачного риска? Как сказано, при капитализме в случае неудачного риска страдает практически только сам капиталист. При социализме страдает все общество, вся экономическая система в целом.

      Из этого рассмотрения следует, что социалистическая экономика может иметь преимущество перед капиталистической в этом отношении, только если она еще не сильно забюрократизирована, а в руководящих ее органах всех уровней сидят люди, преданные интересам государства и общества  и не уступающие в экономической и технической грамотности капиталистам и их наемным менеджерам.

      Что касается грамотности, то она не связана напрямую со строем, а зависит от уровня науки и образования в стране. А вот, что касается мотивации и преданности интересам дела, то тут сравнение уместно продолжить.

      Преданность капиталиста интересам дела имеет место автоматически, поскольку интерес дела и его личный интерес совпадают. А вот преданность бюрократа интересам дела зависит от его идеализма: патриотизма, веры в идею, которой он служит, веры в Бога, или от страха перед наказанием за нерадивость. Вера в Бога была мощным мотиватором преданности делу в эпоху средневековья, когда население было тотально и искренне религиозно и вера не была ослаблена развитием науки. Сегодня вера в Бога может давать эффект лишь в частных случаях и уж точно она не играла существенной роли в экономике реальных, существовавших в истории социалистических государств, начиная с Советского Союза. Патриотизм может реально играть роль мотиватора, но в социалистических государствах и, прежде всего в Союзе, патриотизм невозможно оторвать от веры в социалистическую идею (в массовых проявлениях). Таким образом, реальные мотиваторы преданности делу при социализме - это либо вера в идею, либо страх.

     Оставим пока в стороне вопрос, может ли в принципе до бесконечности продолжаться вера большинства общества в социализм и рассмотрим, что произошло в этом отношении в Советском Союзе.

      У меня лично не вызывает сомнения, что на начальном этапе существования советского социализма, вера большинства населения в идею была огромна и именно это сыграло решающую роль в успешном развитии советской экономики, опережавшей на том этапе по темпам западную. Подчеркну, что это не совсем то, чтоб не сказать совсем не то, что предполагал К. Маркс. К. Маркс предсказывал увеличение производительности труда рабочих при социализме, потому что, став хозяевами средств производства, они получат больше  мотивации трудится честно, чем при капитализме, где хозяином этих средств является капиталист. Конечно, и это сыграло свою роль в первоначальном успехе советского социализма. Хотя, на самом деле, хозяевами средств производства советские рабочие не были и на том этапе, тем более в дальнейшем. Но на том этапе они в это верили. Но главную роль в этом успехе сыграла, конечно, вера в идею на том этапе советских директоров, инженеров и всех тех, кто принимал решения в экономике, а не был их простым исполнителем. Т.е. тех, кто был ответственен за экономические риски. Вообще, преувеличение роли пролетариата в экономическом процессе – это главная ошибка марксизма, что стало особенно очевидным сегодня благодаря развитию науки, автоматизации, роботизации  и т.д.

      Но с середины 30-х годов Сталин, который к тому времени укрепил свою личную власть в стране, стал постепенно с помощью внутреннего террора замещать преданность делу, основанную на вере в идею, преданностью, основанной на страхе наказания. Сегодня распространяется точка зрения, что это была вынужденная мера, без чего Советский Союз не победил бы в войне. У меня не вызывает сомнения, что и экономический успех первого периода советской власти, и победу в войне обеспечила все еще не истребленная вера в социализм советских людей и в частности тех, кто принимал решения и брал риски в экономике и на войне. Что же касается сталинского «госужаса», то, в конечном счете, он все же победил мотивацию, основанную на вере в социализм, что привело к тотальному апофигизму, развалу экономики и развалу самого Союза. Правда, свою роль в этом сыграли и принципиальные ошибки марксизма, в частности то обстоятельство, что рабочие так и не стали действительными хозяевами средств производства и не могли ими стать в принципе. Из чего следует, что и без Сталина вера в социализм не могла продолжаться до бесконечности. Но без Сталина развитие событий было бы не столь драматичным, Союз, скорее всего, не развалился бы, не было бы бросания из крайности в крайность: от лагерного социализма в дикий уголовно-олигархический капитализм. Что именно было бы сейчас сказать сложно, но ясно, что тот поиск новых путей развития, перед которым Россия стоит сегодня, начался бы на 100 лет раньше и в более благоприятных условиях.

     Раз уж зашла речь о новых путях развития, то хочу заметить, что из выше проделанного сравнения капиталистической и социалистической экономик отнюдь не следует вывод, что капитализм, тем более конкретный, нынешний, постмодернистский, неолиберальный, во всем предпочтительнее социализма в любом его виде. Сравнение было чисто экономическое, но, как сказано, «Не хлебом единым». А какое еще может быть сравнение?

      Еще может быть сравнение по качеству людей и человеческих отношений, по духовности, душевности, по цветению любви и дружбы в обществе и отражающему их искусству. Такое сравнение делать труднее, чем экономическое, поскольку тут нет инструментов измерения, нет количественных оценок типа ВВП на душу населения, минимальная заработная плата и т.п. К тому же в человеческом отношении люди сильно разнятся между собой внутри любого общества, на качество отношений влияет не только строй, но и много других факторов, например, национальный характер или различные модные веяния, навеянные модными же философиями. («Дорогая, ты слышала, опять стало модно выходить замуж девственницей?» – «Ах, дорогая, за этой модой не угонишься»). И т.д.  Трудностью такого сравнения, а также накалом страстей во взаимной контрпропаганде сторонников капитализма и социализма, объясняется крайнее расхождение в оценках в этой области. Сторонники социализма, отправляясь от нынешнего состояния западного общества и выбирая в нем только  самое негативное в этом смысле, рисуют капиталистическое общество, как таковое, как стадо бандерлогов и извращенцев, сидящих на деревьях и плюющих друг в друга. И справедливо приводят в подтверждение картинки сексуальных скандалов и прочей блевотины на современном Западе. Я и сам рисую эту картину без малого уже 40 лет, и собрал эти зарисовки в книге «Новая ментальность» (Ridero.ru). (Чем пробуждал и пробуждаю против себя гнев и нападки нео либералов).

      А сторонники капитализма напирают на сталинский Гулаг с его нечеловеческими отношениями и на поздне советское стукачество, подлизывание к начальству и «Я начальник – ты  дурак», представляя это как атрибуты социализма как такового. И тоже отнюдь не высосали это из пальца, и опять же я и сам писал об этом не раз и снискал за это ненависть поклонников Сталина и сильной руки.

      При этом одни забывают, что капитализм был и до сексуальной революции, модернизма с постмодернизмом и неолиберализма. И что были такие замечательные писатели как Джек Лондон, Марк Твен, О Генри, Хемингуей и еще многие, которые тоже не из пальца высосали  образы людей капиталистического общества и отношений между ними, отнюдь не сводящиеся к погоне за чистоганом и скотству бандерлогов. А другие забывают тот необычайный всплеск и расцвет чисто человеческих чувств и отношений в ранний период советской власти, который запечатлело советское искусство. А тот, кто помнит своих родителей или дедов, порожденных той эпохой, знает, что советское искусство не придумало все это на голом месте. Было, конечно, много и придуманного холуями от искусства, зарабатывающими себе на хлеб с маслом угождением властям. Но тот, у кого развито эстетическое чувство, отличит фуфло от правдивого изображения настоящей жизни. И даже на фотографиях людей той эпохи виден ее высокий дух. (Как это никому в голову не пришло сделать сравнительную галерею советских вождей раннего и позднего периодов).

     Но, конечно, такой способ сравнения содержит элементы субъективности и только на этом основании установить превосходство одного строя перед другим в смысле человеческих отношений трудно. Но с другой стороны ясно, что деньги при капитализме, в любой его ипостаси, играют несравненно большую роль, чем при социализме даже перезрелого периода.  И что погоня за деньгами не может не портить человеческие отношения в целом. И хотя в любом обществе находятся люди, способные противостоять любым соблазнам, но это не отменяет действия этих соблазнов на основную массу людей. Из этих соображений преимущество в этом отношении при прочих равных будет за социализмом.

     Таким образом, выбор дальнейшего пути зависит от того, что мы предпочитаем: быть богатыми материально, но бедными духовно и душевно или наоборот? Можно, конечно, пытаться по возможности совмещать то и другое. Можно, например, беря за основу капитализм, строить так называемое социальное государство, поднимая уровень минимальной заработной платы и пенсий, и с помощью налогов не допускать чрезмерной разницы доходов в обществе. Можно законодательно запретить сексуальные извращения, проституцию и порнуху. Можно с помощью государственного финансирования поддерживать настоящее высокое искусство. И т.п.

      Можно, беря за основу социализм, пытаться расширить экономическую инициативу граждан с помощью НЕПа и тому подобных приемов. Можно пытаться сделать конвергенцию по Сахарову (хотя кроме названия никакой конкретной модели конвергенции, как по мне, Сахаров не построил). Можно делать конвергенцию по-китайски, называя ее китайским социализмом (хотя, как по мне, это все-таки капитализм, но с китайскими глазами).

     Единственное, чего не надо делать, это врать себе и другим, что экономически социализм не проиграл капитализму и что сталинская экономика – это путь в светлое будущее человечества.  Ну, или врать себе и другим, что нынешний юродивый западный гуманизм – это и есть вершина эволюции человеческих отношений на планете.