Философия истории в Византии XV в.

"Byzantinische Zeitschrift). Munchen. 1964, Bd. 57, Hf. 2, S. 346 - 373.

История византийской общественной мысли - область, почти совсем не изученная. Это и не удивительно: перед византинистами стоят еще далеко не завершенные нелегкие предварительные задачи - разыскание и публикация новых текстов, критическое переиздание произведений, известных до сих пор лишь в публикациях XVII-XVIII вв., установление соотношения различных рукописных изводов, собирание элементарных фактов из жизни византийских писателей. И все-таки было бы неверным ждать завершения текстологической работы и откладывать анализ идейного содержания сочинений византийских авторов на неопределенно долгое время.

Английский исследователь С. Дж. Тэрнер, опираясь на труды своих немногочисленных предшественников в этой области (в том числе советских ученых Е. Б. Веселаго и З. В. Удальцовой), привлекая неизданные "Диалоги с турком" Мануила II Палеолога и отчетливо сознавая при этом спорность некоторых источниковедческих проблем (например, недостаточную ясность соотношения двух дошедших до нас редакций мемуаров Сфрандзи), впервые поставил вопрос о развитии взглядов византийцев XV в. на исторический процесс. Он рассматривает философию истории Мануила II, патриарха Георгия (Геннадия) Схолария и четырех историков: Сфрандзи, Дуки, Халкокондила, Критовула; особенно любопытна попытка проследить эволюцию взглядов Схолария, вызванную, как подчеркивает Тэрнер, изменением политической ситуации в стране.

Мы привыкли слышать о единообразии и косности суждений византийских писателей. Тэрнер с полным основанием отказывается от этой традиционной схемы. Он прослеживает прежде всего, как ухудшившееся экономическое и политическое положение империи приводит к кризису старых представлений, которые господствовали в историографии и зиждились на христианских (или, как иногда говорит Тэрнер, "монашеских") положениях, согласно которым Византия являлась христианской империей, земным воплощением небесного Нового Иерусалима; она находилась под специальным покровительством господа, и за прегрешения он карал ее внутренними раздорами или набегами варваров. Когда же

¹ G. Laios. Anekdhotes epistoles kai eggrafa tou 1821. Athinai. 1958, s. 61 - 64.

обнаружилось, что Новый Иерусалим может оказаться в руках латинян, когда византийский император за долги был заключен в венецианскую тюрьму, когда наследников цезарей принудили служить османским султанам, концепция византийской исключительности оказалась в вопиющем противоречии с печальной действительностью.

Разумеется, традиции были сильны и отход от них не слишком радикален и не всегда последователен, но все-таки у византийских писателей вырабатывается "релятивистский" взгляд на соотношение между благочестием и материальным прогрессом. К релятивистским соображениям подобного рода должен был прибегать и Мануил II, полемизируя с турками, хотя Тэрнер подчеркивает, что мысли эти были высказаны императором по конкретному поводу и что в других случаях он развивал традиционную точку зрения.

Тэрнер выясняет далее наличие в Византии XV в. различных философско- исторических систем взглядов: от Ортодоксальных, представленных прежде всего в "Истории" Дуки и поздних трудах Схолария (на стр. 372 Тэрнер причисляет к этой группе и Сфрандзи, хотя на стр. 354 он подчеркивает, что в первоначальной редакции своей книги Сфрандзи "более полагался на собственную политическую мудрость, нежели на божье провидение", - расхождение, которое, по-видимому, вызвано тем, что в позднейшей переработке мемуаров восторжествовали традиционные монашеские воззрения на исторический процесс), до таких, которые Тэрнер называет гуманистическими. К историкам-гуманистам автор относит в первую очередь Халкокондила, усматривая у него теистические представления о сверхъестественной, однако безличной силе ("тиха", судьба), управляющей ходом Истории, - представления, восходящие к неоплатоническому богословию. У Критовула Тэрнер находит много общего с Халкокондилом, однако считает, что Критовул выражал "более демократический вариант гуманистических верований", поскольку он отчетливее, чем Халкокондил, сочетал представление о "тихе" с суеверным страхом перед знамениями. Воззрения Халкокондила и Критовула Тэрнер связывает с философским учением Плифона, который, по его мнению, в большей или меньшей степени отошел от христианства.

Конечно, поставленная Тэрнёром проблема еще далека от разрешения. Автор не пытается, в частности, поставить разнообразные философско-исторические концепции в связь с интересами разных социальных и политических группировок. Он не рассматривает, далее, вопрос о преемственности в воззрениях у историков XV в. и более ранних авторов: в частности, следует напомнить, что столь важная для его выводов проблема о роли "тихи" и ее отличии от божественного Промысла живо обсуждалась еще в XII веке. Но и то, что сделано английским ученым, позволяет нам лучше представить себе многообразие и развитие общественной мысли поздневизантийского периода, проливает новый свет на проблему византийского гуманизма.