Антинаучные измышления об интеллигенции

"Survey. A Journal of Soviet and East-European Studies". London. N 43, August 1962, pp. 23 - 30.

В последнее время представители буржуазной историографии проявляют упорный интерес к судьбам и роли интеллигенции. Толкователем этой проблемы, в частности, выступил лондонский профессор Х. Сетон-Уотсон, который уже давно специализируется на изготовлении наукообразных, враждебных Советскому Союзу писаний. Он опубликовал статью с многообещающим заголовком "Роль интеллигенции". Так же как и его предшественники, Сетон-Уотсон не утруждает себя глубоким анализом проблемы, изучением источников. Он просто излагает свою субъективную концепцию, воспроизводящую в слегка измененном виде те антикоммунистические тезисы, которые стали уже традиционными для современной буржуазной историографии.

Автор обнаруживает полную беспомощность в определении самого понятия интеллигенции. Сетон-Уотсон предлагает отличать интеллигенцию в высокоразвитых странах (где она будто бы охватывает "интеллектуальную элиту", входящую в качестве составной части в состав буржуазии) от интеллигенции в слаборазвитых странах (где она якобы составляет "особую социальную группу с особой политической ролью", объединяя тех, кто имеет современное образование и живет "для и за счет политических и социальных идей"). Легко заметить, что в этом определении все произвольно и надуманно. Бросается в глаза стремление автора, с одной стороны, оторвать интеллигенцию от ее классовой основы, а с другой - превратить социальную прослойку в партийную группу. Самое же главное состоит в том, что автор абсолютно неправомерно приписывает интеллигенции самостоятельную политическую роль, в то время как интеллигенция является выразителем политических интересов определенных классов. Не социальная прослойка,

которой является интеллигенция, а общественные классы (пролетариат, буржуазия и т. п.) находятся в непосредственном отношении к средствам производства, эти классы, а не интеллигенция занимают самостоятельное место в процессе производства. В. И. Ленин указывал, что буржуазная интеллигенция "не есть самостоятельный экономический класс и не представляет поэтому никакой самостоятельной политической силы..."¹ . Являясь промежуточной социальной прослойкой, охватывающей людей умственного труда, интеллигенция "всего сознательнее, всего решительнее и всего точнее отражает и выражает развитие классовых интересов и политических группировок во всем обществе"² . Она занимает "своеобразное положение среди других классов, примыкая отчасти к буржуазии по своим связям, воззрениям и проч., отчасти к наемным рабочим, по мере того, как капитализм все более и более отнимает самостоятельное положение у интеллигента, превращает его в зависимого наемника, грозит понизить его жизненный уровень"³ .

Определение, которое дает интеллигенции Сетон-Уотсон, рассчитано на то, чтобы извратить роль интеллигенции и народных масс в революционном движении, подменить революционность народа честолюбивыми и корыстными, самим Сетоном-Уотсоном изобретенными замыслами интеллигенции. Причем оказывается, что Сетон-Уотсон говорит не о "благонамеренной интеллигенции" Запада, ставшей, как отмечает автор, послушной составной частью буржуазии и утратившей самостоятельную роль, а о "честолюбивой и корыстной" интеллигенции в слаборазвитых странах. Фальсифицируя историю русского революционного движения и русской интеллигенции, Сетон-Уотсон заклинает слаборазвитые страны, вступающие в наше время на путь самостоятельного развития, не идти тем путем, которым пошла Россия, иначе говоря, призывает отказаться от революционных преобразований, борьбы за политическую и экономическую независимость и "пойти на выучку к передовому Западу". Перед нами предстает не столько радетель о судьбах интеллигенции, сколько самый обыкновенный защитник колониализма.

Автор грубо исказил историю российского революционного движения. Вместо анализа решающей роли народных масс трудящихся классов в революционном преобразовании нашего общества он свел все источники революционного движения к недовольству интеллигенции существовавшим строем, а само революционное движение - к движению "небольшого, но активного меньшинства профессиональных революционеров". Сетон-Уотсон смазывает идейную разноголосицу, остроту идейно-политической борьбы в лагере русской дореволюционной интеллигенции. Он не стремится осмыслить причины, породившие эту борьбу, так как понимает, что в противном случае придется отказаться от того исходного определения интеллигенции, которое было положено в основу всех его домыслов; придется лишить интеллигенцию той обособленности от общества, которую он ей приписывает. Все, что автор пишет о советской интеллигенции, представляет собой грязную клевету, питаемую антикоммунизмом. Ненависть к коммунизму побуждает автора игнорировать бурный расцвет всех творческих сил советской интеллигенции, неуклонно идущий процесс стирания граней между умственным и физическим трудом, укрепление социально-политического единства советского общества.

На кого рассчитаны все эти клеветнические нагромождения? Номер журнала, в котором помещена рассматриваемая статья, посвящен проблеме "Национальный коммунизм и неприсоединившиеся страны". Во вступительной статье некоего Леопольда Лабеджа разбираются советские работы о развитии стран Азии и Африки и с большой тревогой говорится о росте симпатий к Советскому Союзу в этих странах. Чтобы помешать росту этих симпатий, чтобы помочь колониалистам и их пособникам одурачивать несведущих людей нелепыми измышлениями о роли интеллигенции вообще, советской в особенности, и выступает во всеоружии клеветы и брани английский историк Сетон-Уотсон.