А.Ф. Грязнов - Как возможна правилосообразная деятельность?

Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.

NEW ФИЛОСОФИЯ


ФИЛОСОФИЯ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

ФИЛОСОФИЯ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему А.Ф. Грязнов - Как возможна правилосообразная деятельность?. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2007-02-13
Источник: http://portalus.ru

Характерная черта поздневитгенштейновского философствования - постановка оригинальных мысленных экспериментов, будоражащих спокойное благополучие обыденного или научного здравомыслия. В результате этих экспериментов необычные, парадоксальные ситуации открываются там, где их, казалось бы, меньше всего можно было ожидать. Язык-деятельность дает умелому "экспе­риментатору" возможность вскрыть остававшуюся незамеченной проблему или же, наоборот, полностью рассеять туман значительности, окружавший ту или иную общепризнанную позицию.

Экзегетика текстов австрийского философа - занятие и процесс, длящийся уже не одно десятилетие. Не исключено, что в будущем он принесет новые открытия и приобретения. В последние же годы многие дискуссии западных философов концентрировались вокруг так называемого скептического парадокса. Речь идет о различном понимании смысла парадоксальной ситуации, представленной в § 201 "Философских исследований"[37]. Предыдущие поколения витген­штейноведов, как правило, проходили мимо этого фрагмента, вероятно, считая его чем-то тривиальным (впрочем, при желании любые поздние тексты Витгенштейна, отнюдь не претендовавшего на какую-то особую "глубину" своих мыслей и наблюдений, можно было бы охарактеризовать подобным образом. Так зачастую и поступают философы, в целом враждебно относящиеся к его лингвофилософскому учению). Понадобился нестандартный ум Сола Крипке, чтобы увидеть здесь важную проблему и предельно драматизировать связанную с ней эпистемологическую ситуацию[38]. Но ре­конструкция парадокса, осуществленная американским философом, оказалась возможной лишь в контексте широкого обсуждения поздневитгенштейновского понятия "правило", всей концепции правилосообраз­ной лингвистической и нелингвистической деятельности человека, усиления интереса философов-аналитиков к праксеологической проблематике как таковой. При этом Крипке не столько ставил себе цель выявить изначальную интенцию автора вышеприведенного фрагмента, сколько стремился показать те следствия, которые вытекают из предложенной им реконструкции, а также наметить возможный путь решения (или блокировки) парадокса. Так что речь правильнее вести о "парадоксе Крипке-Витгенштейна", подчеркивая бесспорное соавторство американского философа. К сожалению, многие комментаторы, как мы убедимся дальше, не вполне учитывают это обстоятельство, сконцентрировав свое основное внимание на "аутентичном" смысле данного витгенштейновского текста, искаженном, по их мнению, Крипке.

Поскольку сама крипкевская концепция уже была рассмотрена нами ранее[39], мы в данном случае ограничимся лишь кратким напоминанием. Как считает американский философ, Витгенштейн в § 201 "Исследований" сформулировал оригинальный "скептический парадокс", в связи с которым им было предложено соответствующее "скептическое решение". Причем в парадоксе сконцентрирован один из самых радикальных в истории философии типов скептицизма. Навеянный парадоксом мысленный эксперимент самого Крипке ка­сается обоснования нашего следования правилу (норме) употребления слова "плюс", обозначающего арифметическую операцию сложения. При определенном допущении оказывается очень трудным ответить на вопрос воображаемого скептика о том, почему мы обычно бываем уверены, что в нашей прошлой практике с числами под "плюсом" мы понимали именно сложение, а не особую гипотетическую операцию, названную, к примеру, "квус"? Разве могут ка­кие-либо прежние инструкции или дефиниции заставить нас с необходимостью получить сумму: 68+57=125? К тому же нет такого бесспорного прошлого факта, который бы однозначно свидетельствовал, что ранее под "плюсом" мы могли подразумевать только сложение, а не операцию=монстр "квус", дающую, скажем, сумму "5".

Крипке последовательно рассмотрел позиции, на основе которых можно было бы ответить скептику (диспозиционализм, интроспекционизм, ментализм, платонизм), показав, однако, недостаточность и противоречивость каждой из них. Его собственное решение лежит в со­циоцентристской плоскости, поскольку главную роль он отводит согласию в ответах, которые дает то или иное сообщество (в данном случае сообщество людей, складывающих числа) на задачи вроде "68+57". "Совокупность ответов, в отношении которых мы согласны, а также то, как они переплетаются с нашими действиями, и есть наша форма жизни. Те же существа, которые дают странные "квусообразные" ответы, разделяют иную форму жизни"[40]. Такие "аутсайдеры", демонстрирующие девиантное поведение и постоянно нарушающие правила своей языковой игры, обычно исключаются из сообщества.

В связи со сказанным в настоящей статье нам бы хотелось, во-первых, проанализировать основные комментарии и возражения, сделанные западными авторами в отношении подхода Крипке, и во-вторых, воспроизвести иные предложенные трактовки парадокса. Известно, что споры о Витгенштейне представляют собой тот универсальный контекст, в котором осуществляется в последние годы позитивная разработка ряда лингвофилософских вопросов. Отношение к его наследию для англо-американских аналитиков - не только историко-философская проблема. Дискуссия о парадоксе задает уровень и тональность современной аналитической работы. Следует помнить, что большинство аналитиков интересует именно концептуальная сторона проблем такого рода, а не их социально-психологические, логико-математические или иные аспекты.

Некоторые авторы, допуская наличие парадокса, заявляют, что он имеет более глубокие основания, чем это представляется Крипке, который ограничивается вопросом о том, чем именно определяется наше следование одному правилу, а не другому. Так, по мнению М.Макгинн[41], мишенью критической атаки Витгенштейна было общераспространенное понимание значения как феномена, уже заранее содержащего в себе все будущие правильные употребления определенного выражения, как бы программирующего будущую практику (например, практику сложения чисел). Но такое нормативное понятие оказывается несостоятельным, если в действительности ничто не детерминирует наше дальнейшее употребление выражения. Нормативный аспект значения обусловливается самой практикой употребления, прежде всего практикой лингвистического сообщества. В основе нормы (правила) - сложившийся обычай, а не какая-то сугубо индивидуальная церемония, протекающая согласно заготовленному ментальному сценарию[42]. Так что Витгенштейн, согласно М.Макгинн, предельно заострил ситуацию с целью преодоления ошибочного понимания значения как того, что якобы имплицитно предопределяет любые допустимые употребления выражения. К этому мнению английской исследовательницы можно было бы добавить, что подобная цель согласуется с общей антиэссенциалистской направленностью поздних текстов Витгенштейна.

К.Райт[43] усматривает существенное отклонение позиции крипкевского скептика от линии классического скептицизма. Последний разными способами подчеркивал ограниченность познавательных способностей человека. Скептик же, приписываемый Витгенштейну, пытается поучать нас относительного того, что обычно представляется хорошо известным. Но такой подход, дабы он был действенным, обязательно должен опираться на одну особую предпосылку, а именно, что имеющееся на настоящий момент знание значения некоторого выражения является выводимым из прошлых фактов. Иначе скептику просто возразили бы, сославшись на то, что конкретно понимали под "плюсом" ранее.

Подлинным ответом на возражения скептика, полагает Райт, может быть указание на интенциональный характер сознания человека, имеющего прямой, не основывающийся на выводе доступ к содержанию своих собственных намерений. Для сознания нет необходимости предполагать, будто определенный образ действий обязательно обусловлен каким-либо предыдущим психическим состоянием, из которого он выводится. Сами намерения субъекта обусловливают соответствие действий норме употребления выражения[44].

На взгляд старейшей английской исследовательницы и ученицы Витгенштейна Э.Энском[45], тот ни в коей мере не может считаться скептиком, более того, всю свою жизнь он активно противостоял скептицизму. Но делал он это, не просто стремясь опровергать конкретное сомнение по поводу значения того или иного правила. Он противостоял скептицизму, указывая на всегда имеющуюся возможность вообразить новое сомнение относительно правилосообразности, которое может ниспровергнуть прежнее сомнение. А ведь эта наша способность воображать сомнение еще не означает, что мы и в самом деле сомневаемся[46].

Иной аспект данной проблемы освещается в статье У.Голдфарба[47]. Он допускает реальное существование скептической проблемы, описываемой Крипке, но утверждает, что она возникает не только в результате признания логической возможности ошибки в понимании значения используемого нами слова (того же "плюса"). Оказывается, что повод для отбрасывания представления о наличии "несводимых фактов значения" дает Крипке его собственная физикалистская трактовка "факта". Он поэтому и приходит к выводу, что нет никаких скрытых физических фактов (состояний), которые бы конституировали значение. Т.е. Крипке озабочен лишь опасностью физикалистской редукции значения слов, что, разумеется, €уже той проблемы, что волновала самого Витгенштейна.

Кроме того, существенно, что оба они по-разному понимают так называемый "личный язык". У Крипке фактически речь идет о языке изолированного (одинокого) человека, причем специально не говорится ни о каком сугубо приватном объекте, обозначаемом зна­ками этого языка, или об абсолютной недоступности такого языка для других. В его постановке вопроса именно общество блокирует опасную возможность, что все, что подобный субъект считает правильным, будет правильным. Согласие владеющих языком членов сообщества лежит в основе приписывания значения словам и соответствия действий правилам. Но, по Витгенштейну, согласие говорящих лишь проявляется в следовании правилу, а не обосновывает его, напоминает в этой связи Голдфарб.

Сценарий витгенштейновского мысленного эксперимента с числовым рядом[48], отмечает американский исследователь, отнюдь не предназначен показывать, будто вообще ничто не детерминирует способность продолжать ряд. Просто Витгенштейн обратил внимание на характерный случай, когда мы ошибочно посчитали, что ученик правильно понял нашу инструкцию. В § 201 же с особой силой подчеркивается, что у нас нет концепции, нет готовой модели правильного продолжения числового ряда.

Английский специалист по Витгенштейну Д.Пэрс обратил внимание на то обстоятельство, что Крипке еще в своих публикациях 70-х годов доказывал, будто витгенштейновская позиция относительно следования правилам и приватного языка полностью формулируется до § 243 "Исследований"[49]. Дальнейшие рассуждения Витгенштейна Крипке квалифицировал как простое приложение аргумента личного языка к случаю с ощущениями. Но это, убежден Пэрс, явное заблуждение, ибо до и после § 243 мы имеем дело с двумя разными аргументами. В последнем случае аргументация направлена против теории восприятия, аналогичной той, которую развивал в 1912 году Б.Рассел. В соответствии с ней наше непосредственное знание "чувственных данных" (sense-data) обязательно предше­ствует тем или иным истинам о физических объектах внешнего мира.

Продолжая свою мысль, Пэрс указывает, что обе линии аргументации Витгенштейна фокусируют противоположные аспекты взаимоотношения языка и мира. Второй аргумент, начинающийся с § 243, касается конкретной цели и особых ограничений, накладываемых на ощущения. Первый аргумент, напротив, имеет общий характер и относится к любым ситуациям в языке описания, а не только к ситуациям с ощущениями. И данный аргумент, в противовес мнению Крипке, не является подлинным аргументом личного языка. Более того, фиксируемый им скептический парадокс относительно следования правилу, на самом деле оказывается попыткой свести к абсурду определенную платонистскую версию, абсолютизирующую ментальную "экипировку" следующего правилу субъекта. То, что Витгенштейн называл "наш парадокс", не есть явление, внутренне присущее процессу "следования". Парадокс возникает лишь в контексте ошибочной платонистской теории значения.

Каково же подлинное соотношение обоих аргументов?, - спрашивает Пэрс. - Если говорящий пользуется своим языком правильно, в соответствии с принятыми нормами употребления, то выражаемая в нем истина о чем-либо должна быть логически независимой от ментальной "экипировки", якобы обеспечивающей это выражение. Но всегда существует опасность утери подобной независимости. Это может произойти двумя разными путями. Так расселовская теория языка ощущений приводит к утере независимости в том, что касается объективной стороны (Пэрс имеет в виду концепцию физических объектов как логических конструкций из "чувственных данных"). Атакуемый же до § 243 платонизм нарушает независимость в субъективном плане, преувеличивая ментальную детерминацию поведения. Утеря независимости прямо связывается Витгенштейном с приватностью. Тот гипотетический язык, который он критикует, начиная с этого параграфа, принципиально недоступен обучению, а реализуемые в нем цели вообще не относятся к внешнему миру, не способствуют коммуникации[50].

С.Шенкер[51] также обнаруживает у Крипке искажение истинной интенции витгенштейновской аргументации. Шенкер считает, что § 201 был сформулирован для того, чтобы заставить нас сделать вывод о логической невозможности гипотезы скептика. Витгенштейн в "Исследованиях" часто обращается к арифметическим примерам, так как они наиболее отчетливо показывают характерные заблуждения по поводу следования правилам. Многие уповают на то, что алгоритмическое вычисление устанавливает стандарт следования правилу, ибо оно-де обладает иммунитетом против возможных ошибок будущих математических ходов. Однако, справедливо замечает Шенкер, никакие правила или функции сами по себе не могут однозначно детерминировать все будущие ситуации. Это мы конституируем то, что является следованием правилу или верным вычислением функции. Правила "направляют" наше поведение только потому, что мы осуществляем и направляем свои действия, ссылаясь на правила. Иллюзорная "необходимость" правил отражает лишь факт их реализации, неизбежность их применения.

Крипке, продолжает Шенкер, точно обрисовал преобладающее у Витгенштейна мнение о том, что в основе правил лежит социальная практика, нормативное поведение людей. Различные виды совместной деятельности суть контексты для следования правилам. Однако Крипке не объяснил сам нормативный характер следования, основание нашего убеждения в том, что некто, с кем мы имеем дело, освоил правило. Хотя и справедливо полагают, что Крипке удалось идентифицировать очень важную проблему, его восприятие этой проблемы прямо противоположно восприятию самого Витгенштейна. Вообще в новейшей философии, отмечает Шенкер, проявляется беспокойство по поводу трудности объяснения, почему мы можем быть уверены в том, что кто-то действительно последовал правилу. При этом не учитывают, что Витгенштейн показал обманчивость самого вопроса. И задача лингвистического аналитика заключается только в прояснении критериев для описания того или иного поведения в качестве нормативного, а не в поиске "глубинных" объяснений.

У.Тейт[52] особое внимание обращает на прошедшее время глагола ("заключался") в формулировке § 201. По его мнению, дело все в том, что проблема уже была разрешена в § 198[53], и Витгенштейн в § 201 только подтвердил этот результат. Он не собирался специально формулировать парадокс, а лишь стремился рассеять те заблуждения, которые создаются видимостью наличия парадокса. Она исчезнет, если мы перестанем отождествлять понимание правила с его интерпретацией. Понимание является диспозиционной способностью, означающей владение некоторой "техникой", умение действовать. Критерий наличия определенной диспозиции лежит в самом действии. Язык того или иного сообщества есть в принципе язык людей, имеющих сходные диспозиции к поведению. Но ничто, сказанное в "Исследованиях", не запрещает, чтобы сообщество состояло только из одного своего члена. В отличие от многих других витгенштейноведов Тейт полагает, будто аргумент личного языка имеет отношение исключительно к языковым действиям и символам, искусственно вырванным из существующего естественного языка.

Некоторые авторы согласны с Крипке в том, что сценарий парадокса предполагает замену традиционной функционально-истинностной концепции значения антиреалистической, объясняющей значение выражения в инструменталистских терминах "условий утверждаемости". Например, П.Сибрайт[54] считает, что практический контекст "форм жизни" делает излишней опору на семантику ментальных сущностей. Значения находятся не в наших головах, а в мире человеческой практики. Это указывает, в каком направлении нужно вести дальнейшие исследования. При этом бесполезно обращение к такой ментальной процедуре, как интерпретация, для обоснования следования некоторому правилу[55]. "Формы жизни" необъяснимым путем конституируют наше следование правилам.

В своей обстоятельной монографии, посвященной проблеме значения, английский философ К.Макгинн[56] противопоставляет "эпистемологический натурализм" позднего Витгенштейна концепциям, в той или иной мере интеллектуализирующим практику следования правилам. "Под формой жизни он (Витгенштейн - А.Г.) подразумевает то, что формирует часть нашей человеческой природы; то, что определяет, как мы осуществляем спонтанные реакции"[57]. Парадокс, доказывает К.Макгинн, представляет собой опровержение интеллектуалистской - интерпретационной - концепции правилосообразной деятельности. Интерпретацию зачастую рассматривают в качестве необходимого ментального посредника между правилом и его выполнением, однако на самом деле она есть лишь доступный наблюдению перевод одних знаков в другие. А при таком использовании знаков велика роль естественных привычек.

Рассуждения Витгенштейна о следовании правилам, вопреки мнению Крипке, не распространяются на общество, подчеркивает К.Макгинн. Да и аргумент против личного языка не является чисто социоцентристским - с его помощью показывается лишь, что семантические правила нуждаются в некотором публичном критерии. Само же значение присутствует в языке каждого индивидуального человека. Кроме того, Крипке, на взгляд Макгинна, в своей реконструкции парадоксальной ситуации, смешивает два разных вопроса: о постоянстве понятия (которое многие до сих пор считают ментальной сущностью) и устойчивости значения (т.е. о способности знака, прежде всего лингвистического, выражать одно и то же содержание в течение определенного периода времени).

"Тезис об определяющей установке сообщества ошибочно соединяет понятие верного следования правилу со статистическим понятием действия, совпадающего с тем, что большинство людей предрасположены делать в определенных условиях", - пишут известные специалисты по витгенштейновским текстам Г.Бейкер и П.Хакер[58]. Они убеждены, что внутренняя (концептуальная) связь правила и его осуществления не требует обоснования путем отнесения к какой-либо реальности, в том числе и к социальной реальности. Симптоматично, что Витгенштейн, в отличие от Крипке, отнюдь не стремился трактовать общество как необходимый гарант постоянства значений. Значение - это способ употребления слова в контексте языковой игры, техника правилосообразного употребления знака, которой научаются. Если говорить о процедуре объяснения значения слова, то она сама служит нормой допустимого, правильного употребления, а не какой-то ментальной добавкой. Что же касается злополучного § 201, то в нем формулируется не скептический парадокс, а позиция своеобразного концептуального нигилизма, заключают Бейкер и Хакер.

***

Приведенные нами материалы свидетельствуют о вовлеченности многих аналитиков в дискуссию о парадоксе и следовании правилам, инициатором которой явился С.Крипке. И это вполне объяснимо, ведь парадокс затрагивает сами основы межличностной коммуникации, ра­циональность человеческих действий. Выдвинув свою необычную гипотезу, американский философ, однако, остался в этой дискуссии в меньшинстве. Как видим, преобладают взгляды, не только отвергающие ар­гументацию Крипке, обнаруживающие в ней противоречия и несоответ­ствия первоисточнику, но и ставящие под сомнение само существование парадокса как такового. Надо сказать, что текст "Философских исследований" действительно позволяет находить локальные средства, препятствующие формированию парадокса. А если встать на точку зрения аналитического "натурализма" (К.Макгинн и некоторые другие), то тогда многие логические вопросы следования правилу однозначно решаются (или отбра­сываются как излишние) путем ссылок на инстинктивное и привычное в "человеческой природе". В ряде комментариев, нужно признать, справедливо отмечается преувеличение Крипке роли "социального фактора", ведь консенсус сообщества сам по себе еще не устанавливает значение выражения и не определяет рамки допустимых языковых игр с ним.

И тем не менее думается, что рассуждения, связанные с парадоксом, не какая-то новая аналитическая "игра в бисер". Его экспликация позволила не только прояснить смысл ряда принципиально важных по­нятий позднего Витгенштейна ("правило", "следование", "интерпрета­ция" и др.), но и в "чистом" виде, так сказать на пределе, поставить канти­анский по форме вопрос: как возможна правилосооб­азная деятельность человека? И в такой философской трактовке он обретает свою са­мостоятельность, даже независимость от породившего его текста. Мож­но предположить, что и дальше ответы на данный вопрос будут составным элементом осмысления закономерностей человеческой деятельности, ее лингвофилософской стороны прежде всего. С учетом неоднозначной рецепции взглядов Крипке нельзя все же отрицать, что "апория" американского философа имеет немалую эвристическую ценность.


-------------------------------------------------------------------------------------------
[37] "В этом заключался наш парадокс: никакой способ действия не может определяться правилом, ибо любой способ действия может согласовываться с правилом. Ответом было бы: если все может быть согласовано с правилом, то все может ему и противоречить. Поэтому здесь не будет ни согласия, ни противоречия..." (Wittgenstein L. Philosophical Investigations. Oxford, 1953). Приведем и более ранний - 1930 года - вариант парадокса: "Когда впервые обучаются языку, то речь связывается с действием - подобно связи рычагов с самой машиной - и встает вопрос, а могут ли эти связи разорваться? Если нет, то я вынужден буду принять любое действие в качестве правильного; с другой стороны, если подобный разрыв возможен, то каким будет критерий для установления этого? И вообще, какие у меня есть средства для сравнения исходной ситуации с последующими действиями?" (Wittgenstein L. Philosophical Remarks. Oxford, 1975. Р. 64). Витгенштейн отмечал, что его интересует не внешняя (каузальная) связь речи и действия, а связь внутренняя (концептуальная).

[38] Kripke S. Wittgenstein on Rules and Private Language. Oxford, 1982.

[39] Грязнов А.Ф. "Скептический парадокс" и пути его преодоления // Вопр. философии. 1989. № 12.

[40] Kripke. Op. cit. P. 289.

[41] McGinn M. Kripke on Wittgenstein's Sceptical Problem // Ratio. 1984. Vol. 26. № 1. P. 22.

[42] "..."следование правилу", - писал Витгенштейн, - есть определенная практика. А думать, будто некто следует правилу, еще не то же самое, что следовать. Поэтому невозможно следовать правилу "приватно", иначе думать, будто кто-то следует правилу, будет тем же самым, что и следовать" (Wittgenstein L. Philosophical Investigations. § 202).

[43] Wright C. Kripke's Account of the Argument Against Private Language // The Journal of Philosophy. 1984. Vol. 81. № 12.

[44] В связи с позицией Райта следует заметить, что тема интенциональности психических процессов в последние годы стала популярной среди аналитиков, причем вне зависимости от влияния феноменологии.

[45] Anscombe G.E.M. Critical Notice // Canadian Journal of Philosophy. 1985. Vol. 15. № 1.

[46] Хотя Витгенштейн в данном случае представлен Энском в несколько "иезуитской" манере, все же она не далека от истины. "Я легко могу вообразить себе человека, - рассуждал Витгенштейн, - который прежде, чем открыть свою входную дверь, сомневается, а не разверзлась ли за нею пропасть, и всегда удостоверяется в этом перед тем, как пройти в дверь (а ведь в определенных условиях он может оказаться прав) - но это не заставляет меня самого в данном случае сомневаться" (Wittgenstein L. Philosophical Investigations. § 84).

[47] Goldfarb W. Kripke on Wittgenstein on Rules // The Journal of Philosophy. 1985. Vol. 82. № 9.

[48] Это один из самых известных примеров: "...Итак, если следовать обычным критериям, наш ученик освоил ряд натуральных чисел. И сейчас мы обучаем его написанию других рядов кардинальных чисел, обращая внимание, в частности, на написание ряда вида

0, n, 2n, 3n, и т.д.

по указанию "+n"; так что по указанию "+1" он пишет ряд натуральных чисел. И представим себе, что мы выполнили упражнения и проверили его на числах до 1000. А затем мы заставляем его продолжить ряд (скажем, +2) за пределы 1000 - и он пишет 1000, 1004, 1008, 1012. Мы говорим ему: "Посмотри, что же ты сделал!" - Но он не понимает. Тогда мы говорим: "Предполагалось, что ты должен был прибавлять два, но посмотри, как же ты начал ряд!" - Он отвечает: "Да, а разве это неправильно? Я думал, что мне полагалось это делать именно так" (Wittgenstein L. Philosophical Investigations. § 185).

[49] Pears D.F. The Origin and Development of Wittgenstein's Treatment of Rule-Following // The Tasks of Contemporary Philosophy. Proceedings of the 10th Wittgenstein Symposium. Vienna, 1986. Part 1. P. 420.

[50] Вот его собственное мнение на этот счет: "...Отдельные слова данного языка должны указывать на то, что может быть известно только говорящему, на его непосредственные личные ощущения. Так что никто другой никогда не сможет понять этот язык" (Wittgenstein L. Philosophical Investigations. § 243).

[51] Shanker S.G. Sceptical Confusions About Rule-Following // Wittgenstein L. Critical Assessments. L., 1986. Vol. 2.

[52] Tait W.W. Wittgenstein and the "Sceptical Paradoxes" // The Journal of Philosophy. 1986. Vol. 83. № 9.

[53] "...Может ли то, что я делаю, быть согласовано с правилом? - Позвольте же спросить: какое отношение имеет (внешнее) выражение правила, скажем, типа дорожного указателя, к моим действиям? Какая здесь имеется связь? Ну, пожалуй, такая: я натренирован реагировать на данный знак определенным образом и сейчас я это и делаю. Но этим мы только указали на каузальную связь, объяснив, как получилось, что мы сейчас следуем дорожному указателю. Однако мы все же не объяснили, в чем заключается само это следование. В противовес этому я далее покажу, что некто может следовать в согласии с дорожным указателем, только если уже имеет место регулярное использование дорожных указателей, т.е. некоторый обычай" (Wittgenstein L. Philosophical Investigations).

[54] Seabright P. Explaining Cultural Divergence: A Wittgensteinian Paradox // The Journal of Philosophy. 1987. Vol. 84. № 1.

[55] Напомним, что в § 201 после формулировки парадокса говорится: "...существует способ овладения правилом, который не будучи интерпретацией, в конкретных случаях проявляется в том, что мы называем "следованием правилу" и "идти против правила". Возникает желание сказать: любое действие в соответствии с правилом есть интерпретация. Но при этом мы должны ограничить (значение) термина "интерпретация" заменой одного способа выражения другим" (Wittgenstein L. Philosophical Investigations).

[56] McGinn C. Wittgenstein on Meaning. Oxford, 1984.

[57] Ibid. P. 55.

[58] Baker G.R., Hacker P.M.S. Scepticism, Rules and Language. Oxford, 1984. P. 71.

Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: А.Ф. Грязнов - Как возможна правилосообразная деятельность?

© А.Ф. Грязнов () Источник: http://portalus.ru

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

ФИЛОСОФИЯ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.