ФИЛОСОФИЯ (последнее)
О необходимости и возможности новых начал для стихологии
Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.
А. Тащиан
О необходимости и возможности новых начал для стихологии
--------------------------------------------------------------------------------
Quid sit versus, inter doctos veteres non parva luctatione quaesitum est, nec fructus defuit 1.
Именно так оценивал прежние достижения в науке о стихе блаженный Августин в своем сочинении "О музыке" 2. Теперь - шестнадцать столетий спустя - тем более маловероятно, что кто-либо дерзнет придерживаться противного мнения. И хотя своих главных успехов стиховедение достигло лишь в минувшее столетие, говорить о том, что оно как наука все еще молодо, несерьезно.
К настоящему времени количество зарубежных и отечественных исследований, посвященных проблемам версификации, ее теории и истории, не просто велико, но с трудом исчислимо. Вместе с тем, несмотря на отмеченную зрелость, наука о стихе, с нашей точки зрения, еще не достигла того периода в своем развитии, который может быть охарактеризован как "возраст мудрости". Под научной мудростью, как нам представляется, следует понимать не просто рефлектирование над своим предметом (пусть даже всесторонне развитое и охватывающее самые разнообразные аспекты), но, в первую голову, само понимание предмета, т.е. знание понятия предмета в его системе. В данном контексте это означает, что сегодня стиховедение настолько должно заниматься постижением логической стороны стиха, насколько оно стремится к совершенному познанию и, следовательно, своему принципиальному завершению, т.е. искомой мудрости. Иначе говоря, систему версификационной науки должна увенчать логика стиха.
В сущности, под "логикой стиха" следует понимать философию 3 стиха, которую по аналогии с парадигмальной дефиницией философии искусства Шеллинга 4, можно было бы предварительно определить как конструирование всеобщего, универсума в форме стиха (universum in forma versus). Единственным основанием того, почему мы считаем более приемлемым выражение "логика стиха" в сравнении с "философией стиха", является то, что слово "философия" вызывает в сознании многих (если не большинства) излишне произвольные представления. Такая предупредительность вполне оправдана, ибо даже Ньютон изложил свою естественнонаучную концепцию в труде под названием "Математические начала натуральной философии". Поэтому, дабы пресечь извращенное толкование, мы предпочитаем именовать наше исследование "логикой", подчеркивая тем самым его спекулятивный характер.
Кроме того, следует подчеркнуть, что, достигая в логике стиха результата всей стихологии, мы тем самым лишь постигаем ее действительное начало, каковое и есть понятие стиха. То, что в философской логике начало оказывается результатом, формальная логика, конечно же, поспешит заклеймить как petitio principii. Об этом всегда весьма сетовали и продолжают сетовать ныне многие ограниченные мыслители. Нам, однако, предстоит вновь развеять критический энтузиазм подобных умов, указав, что в философии тождество между началом и результатом есть конкретное различенное в себе тождество, а не та абстракция, на которую только и способна конечная мысль. Это конкретное единство столь же непосредственно, сколь и опосредовано всем ходом логического развития. С таким же успехом формалист может рассматривать путешествие вокруг света и счастливое возвращение домой, в исходную точку, пустой и бестолковой затеей, на том лишь основании, что мы в результате вернулись к тому, с чего начинали. Правда поэтому не за формальным мышлением, а за такими подвижниками диалектики, как Шеллинг и Гегель, уподобившими философию, - один более выразительно - одиссее, другой, - более строго и точно - кругу.
Стиховедам, наконец, следует осознать и то, что необходимость логики стиха обусловлена в не меньшей степени методологической неудовлетворительностью прежнего "позитивного" стиховедения, занимающегося не столько смыслом, сколько фактами стиха. Подобная позитивистская тенденция давно освящена мэтрами, по крайней мере, отечественной науки о стихе. Так, по мнению, профессора В.Е. Холшевникова, стиховедение близко "наукам естественным, имеющим дело с фактами действительности. Здесь не применима чистая дедукция, закономерности здесь надо выводить из наблюдений над реальными явлениями как они есть… . И теорию можно и должно строить, обобщая факты и закономерности, изученные эмпирически" 5. Само собой разумеется, что таким образом представляемый предмет стиховедения заимствует и так называемые "точные" математические (количественные) методы, присущие естествознанию. В этой связи характерна уверенность другого уважаемого исследователя - академика М.Л. Гаспарова, считающего, что именно благодаря статистическим количественным методам стиховедение является "самой научной областью филологии" 6. Мы, конечно же, должны признать, что, вооруженные "точными" статистическими методами исследований, ученые-стиховеды не оставили практически ни одной наличествующей сферы изучаемого предмета без скрупулезного анализа, достигнув по-своему, несомненно, важных результатов. Однако, как ни покажется следующее утверждение парадоксальным, данные достижения обладают односторонне экстенсивным характером, ибо получены изучением стиха "вширь", а не "вглубь". И этому приговору имеется свое основание.
Засилье статистических количественных методов исследования в науке о стихе, на первый взгляд, оправдано тем, что, как полагает М.Л. Гаспаров, "качественными методами можно описать, каким представляется нам произведение, но только количественными методами можно объяснить, почему оно представляется именно таким" 7. Значит, в такой интерпретации стиховедческое исследование не допускает "априорного подхода". Между тем, следует отметить поверхностность представления о том, что единственным адекватным методом версификационной науки является метод исследования a posteriori. Квантитативные методы в принципе не могут быть адекватными при исследовании сущности стиха, его понятия, логоса, ибо количество в свою очередь, по своему понятию, есть совершенное безразличие к своей качественной определенности, т.е. к тому, что предмет есть как таковой. Чтобы что-либо возможно было исчислить, оно сначала должно вообще быть, затем оно должно быть чем-то определенным, т.е. нечто, что означает быть окачествованным. Этой своей определенностью, этим качеством, предмет впервые становится наличным для (исследовательского) сознания. Без этого качественного, т.е. смыслового, логического различения предмета как нечто еще вообще нет. Поэтому заниматься статистическими количественными штудиями прежде выяснения того, чем является предмет по своему понятию, представляется логически же несостоятельным.
Ясно, впрочем, что, если бы указанный паралогизм был бы совершенно очевидным, то в стиховедческих исследованиях он бы не допускался. Ведь традиционно труды по стиховедению открываются своеобразным введением, представляющим собой более или менее краткий обзор квазисистематики основных версификационных понятий. Однако сами эти понятия - стих, проза, метр, ритм и т.п. - нигде не выводятся, т.е. их определения никак логически не обосновываются, берутся по произвольному представлению без должной логической критики, как будто сами собой разумеющиеся. Между тем подобная "очевидность" стиховедческих понятий иллюзорна тем более, что сами стиховеды в своем большинстве вряд ли разделяют такую непростительную для науки наивность. Все понятия стиховой сферы суть конкретные, сложные формы мысли, обладающие тем или иным определенным содержанием. Это означает, что они в себе опосредствованы и, следовательно, требуют своего логического обоснования, т.е. выведения, дедукции. Тем не менее, этой дедукции в традиционном позитивном стиховедении стиховые категории не получают и получить не могут, ибо то, что составляет логическое основание понятия стиха, лежит вне рамок традиционной стиховой теории в принципе.
Таким образом, исходный силлогизм квантитативного исследования стиха, оставляющего без должного внимания логику своего предмета, является псевдоэнтимемическим, ибо пропускаемая им большая посылка, содержащая основополагающие стиховые определения, на поверку оказывается аргументом, который сам еще только требует своего обоснования.
Как несостоятельную следует также признать попытку прийти индуктивно к универсальным стиховым выводам в пределах самой позитивной науки о стихе, так как искомый результат версификационного исследования на самом деле уже представляет собой неосознанную предпосылку этого умозаключения (т.е., например, в основе стремления индуктивно вывести понятие "метра" или "стопы" уже лежит некритически принятое в качестве данного произвольное представление о нем). Кроме того, индукция как метод вообще неспособна давать выводы аподиктического характера, а именно они только и могут иметь в науке всеобщую значимость.
Поэтому в целом надо заметить, что в науке вообще, и в частности в науке о стихе следует, прежде всего, придерживаться известного с давних пор принципа: исследовать необходимо multum, sed non multa (много, но не многое). Суть этого принципа заключается в том, что как бы статистически, количественно мы ни были осведомлены, ознакомлены с предметом исследования, такой вид познания всегда остается только внешним самому предмету, ибо в нем мы еще не знаем внутренняя предмета, его сущность, его природу. Таковое же знание имеет место быть лишь тогда, когда мы понимаем, а не исчисляем, т.е., как мы уже говорили выше, знаем понятие предмета.
Последнее заключение, впрочем, не означает, что квантитативные методы бесполезны в исследовании стиховой проблематики. Проводя принципиальную критику количественной методологии, мы тем самым лишь стремились указать на то место, которое она должна занимать в общей методологии изучения стиха. Показав логическое предшествование квалитативного изучения перед квантитативным, мы тем самым только обосновываем тот методологический факт, что последнее должно строиться на основе первого 8.
В итоге, не зная логического в своем предмете, позитивное стиховедение совершенно неспособно создать адекватную теорию стиха. Умозрительное, т.е. теоретическое, в современной эмпирически ориентированной науке о стихе вообще стало чуть ли не ругательным словом. Причиной такому положению вещей является представление о том, что всякая теория, которая может быть в стиховедении, неизбежно оказывается абстрактной нормативной дисциплиной, пригодной разве что для стиховедческого ликбеза, но уж никак не для серьезного научного исследования. На это следует ответить, что вся так называемая "нормативная метрика" и есть не что иное, как порождение все того же односторонне эмпирического подхода при изучении версификации. Такая теория к логике имеет, конечно же, самое отдаленное отношение.
Логическая же теория стиха должна быть раскрытием системы понятия стиха, последовательным движением от его наиболее абстрактной определенности к наиболее конкретной. Уже поэтому стиховая проблематика не сводима только к лингвистической, или даже шире - филологической, но есть собственно эстетическая сфера, или определеннее, сфера философии искусства.
Наконец, кроме логической теории, логика стиха подразделяется в себе и на логическую историю, которая должна представлять собой раскрытие идеи стиха в реализации своего понятия. Необходимость логической истории стиха обусловлена не только самой проблематикой становления идеи стиха, но также и неудовлетворительностью предшествующих исследований стиха собственно исторического или компаративного характера, на основе которых делаются обобщающие выводы исторического характера. В таких рефлективных историях стиха основания его развития в целом и особенных систем версификации предстают лишь в виде causarum efficientium, "причин действующих", т.е. во все той же внешней определенности, акцидентальности, не затрагивающей существенности стиха как такового. И только в логической истории стиха мы способны постигнуть causas finales, т.е. субстанциальные "целевые причины" смены исторических форм стиха и состояния его развития на сегодня.
Сноски и примечания
--------------------------------------------------------------------------------
1 "Прежние ученые немало спорили в попытках определить, что такое стих, и это не было бесполезным" (Augustinus, Aurelius. De Musica, liber quintus; Caput primum // Patrologia cursus completus, series latina, ed. J. P. Migne, 221 vols. (Paris: Garnier, 1844-1904), 32; 1147).
2 Напомним, что музыка, как для античного, так и для средневекового человека означала нечто гораздо большее, нежели только "искусство, отражающее действительность в звуковых художественных образах". Секст Эмпирик, например, кроме приведенного обыденного представления о музыке, констатировал, что "она является некоторой наукой о мелодии, звуке, о творчестве ритма и подобных предметах" (Секст Эмпирик. Сочинения в 2 т. М., 1976. Т. 2. С. 192). Для самого Августина музыка является "знанием правильной размеренности" (scientia bene modulandi) (Ibid., liber primum; Caput secundum, 1083); это - дисциплина, "которая содержит в себе всякий ритмический и художественный род звуков" (quae quidquid in hujusmodi sit vocibus numerosum artificiosumque contineat) (Ibid., Caput primum, 1083), , а такое представление о музыке включает в себя и версификацию. Кассиодор, ученик Боэция, повторяя августиновское определение музыки (scientia bene modulandi) (которое, впрочем, само было заимствовано из античности, а именно, у Теренция Варрона), кроме того, добавляет, что "небо так же, как и земля, или все, что пребывает в их вышнем распоряжении, несть без музыкального устроения, ибо, как заверяет Пифагор, этот мир создан и управляется посредством Музыки" (Coelum quoque et terra, vel omnia, quae in eis superna dispensatione peraguntur, non sunt sine musica disciplina: cum Pythagoras hunc mundum per Musicam conditum, et gubernari posse testetur) (Cassiodorus, Aurelius. Institutiones musicae. // Scriptores ecclesiastici de musica sacra potissimum, 3 vols. ed. Martin Gerbert (St. Blaise: Typis San-Blasianis, 1784; reprint ed., Hildesheim: Olms, 1963), 1:15.). Далее Кассиодор замечает, что "музыка состоит из трех частей: гармоники, ритмики и метрики. Гармоника - это часть музыки, которая различает звуки высокие и низкие. Ритмика исследует стечение слов, хорошо ли, плохо ли они по звучанию согласуются. Метрика - та часть музыки, которая посредством соотношений познает формы различных стихотворных метров, как-то: героический стих, ямбический, элегический и т.д. (Musicae partes sunt tres; nam vel est illa Harmonica, vel Rhythmica, vel Metrica. Harmonica scientia est musica, quae discernit in sonis acutum et grave. Rhythmica est, quae requirit in concursione verborum, utrum bene sonus, an male cohaereat. Metrica est, quae mensuras diversorum metrorum probabili ratione cognoscit; ut verbi gratia, heroicum, iambicum, elegiacum, et caetera) (Ibid.). Ясно, таким образом, что наука о стихе - неотъемлемая часть античной и средневековой музыки.
3 В этом отношении мы полностью солидаризируемся с Г.В.Ф. Гегелем, рассматривавшим логическую науку как "собственно метафизику или чистую, спекулятивную философию" (Гегель Г.В.Ф. Наука логики. СПб., 1997. С. 19). Рассудку, резонирующему против такой интерпретации логики, следует учесть, что здесь это положение выступает в качестве леммы, а потому мы не собираемся обременять себя его доказыванием. Если же все-таки рассудок будет неразумно упорствовать, настаивая на своем, то мы лишь заметим, что к его услугам гегелевская "Наука логики" и вся предшествующая история философии.
4 Шеллинг Ф. Философия искусства. СПб., 1996. С. 67.
5 Холшевников В.Е. К спорам о русской силлабо-тонике // Проблемы теории стиха. Л., 1984. С. 173.
6 Гаспаров М.Л. Метр и смысл. М., 2000. С. 16.
7 Гаспаров М.Л. Современный русский стих. М., 1974. С. 9-10.
8 Понятие вообще, будучи наиболее конкретной мыслительной формой, в себе уже есть и количество, и качество, и их единство. Поэтому, как и в любой другой науке, в версификационном исследовании эти моменты недопустимо абстрагировать один от другого. Их противоречие, как известно, разрешается в мере.
О необходимости и возможности новых начал для стихологии
--------------------------------------------------------------------------------
Quid sit versus, inter doctos veteres non parva luctatione quaesitum est, nec fructus defuit 1.
Именно так оценивал прежние достижения в науке о стихе блаженный Августин в своем сочинении "О музыке" 2. Теперь - шестнадцать столетий спустя - тем более маловероятно, что кто-либо дерзнет придерживаться противного мнения. И хотя своих главных успехов стиховедение достигло лишь в минувшее столетие, говорить о том, что оно как наука все еще молодо, несерьезно.
К настоящему времени количество зарубежных и отечественных исследований, посвященных проблемам версификации, ее теории и истории, не просто велико, но с трудом исчислимо. Вместе с тем, несмотря на отмеченную зрелость, наука о стихе, с нашей точки зрения, еще не достигла того периода в своем развитии, который может быть охарактеризован как "возраст мудрости". Под научной мудростью, как нам представляется, следует понимать не просто рефлектирование над своим предметом (пусть даже всесторонне развитое и охватывающее самые разнообразные аспекты), но, в первую голову, само понимание предмета, т.е. знание понятия предмета в его системе. В данном контексте это означает, что сегодня стиховедение настолько должно заниматься постижением логической стороны стиха, насколько оно стремится к совершенному познанию и, следовательно, своему принципиальному завершению, т.е. искомой мудрости. Иначе говоря, систему версификационной науки должна увенчать логика стиха.
В сущности, под "логикой стиха" следует понимать философию 3 стиха, которую по аналогии с парадигмальной дефиницией философии искусства Шеллинга 4, можно было бы предварительно определить как конструирование всеобщего, универсума в форме стиха (universum in forma versus). Единственным основанием того, почему мы считаем более приемлемым выражение "логика стиха" в сравнении с "философией стиха", является то, что слово "философия" вызывает в сознании многих (если не большинства) излишне произвольные представления. Такая предупредительность вполне оправдана, ибо даже Ньютон изложил свою естественнонаучную концепцию в труде под названием "Математические начала натуральной философии". Поэтому, дабы пресечь извращенное толкование, мы предпочитаем именовать наше исследование "логикой", подчеркивая тем самым его спекулятивный характер.
Кроме того, следует подчеркнуть, что, достигая в логике стиха результата всей стихологии, мы тем самым лишь постигаем ее действительное начало, каковое и есть понятие стиха. То, что в философской логике начало оказывается результатом, формальная логика, конечно же, поспешит заклеймить как petitio principii. Об этом всегда весьма сетовали и продолжают сетовать ныне многие ограниченные мыслители. Нам, однако, предстоит вновь развеять критический энтузиазм подобных умов, указав, что в философии тождество между началом и результатом есть конкретное различенное в себе тождество, а не та абстракция, на которую только и способна конечная мысль. Это конкретное единство столь же непосредственно, сколь и опосредовано всем ходом логического развития. С таким же успехом формалист может рассматривать путешествие вокруг света и счастливое возвращение домой, в исходную точку, пустой и бестолковой затеей, на том лишь основании, что мы в результате вернулись к тому, с чего начинали. Правда поэтому не за формальным мышлением, а за такими подвижниками диалектики, как Шеллинг и Гегель, уподобившими философию, - один более выразительно - одиссее, другой, - более строго и точно - кругу.
Стиховедам, наконец, следует осознать и то, что необходимость логики стиха обусловлена в не меньшей степени методологической неудовлетворительностью прежнего "позитивного" стиховедения, занимающегося не столько смыслом, сколько фактами стиха. Подобная позитивистская тенденция давно освящена мэтрами, по крайней мере, отечественной науки о стихе. Так, по мнению, профессора В.Е. Холшевникова, стиховедение близко "наукам естественным, имеющим дело с фактами действительности. Здесь не применима чистая дедукция, закономерности здесь надо выводить из наблюдений над реальными явлениями как они есть… . И теорию можно и должно строить, обобщая факты и закономерности, изученные эмпирически" 5. Само собой разумеется, что таким образом представляемый предмет стиховедения заимствует и так называемые "точные" математические (количественные) методы, присущие естествознанию. В этой связи характерна уверенность другого уважаемого исследователя - академика М.Л. Гаспарова, считающего, что именно благодаря статистическим количественным методам стиховедение является "самой научной областью филологии" 6. Мы, конечно же, должны признать, что, вооруженные "точными" статистическими методами исследований, ученые-стиховеды не оставили практически ни одной наличествующей сферы изучаемого предмета без скрупулезного анализа, достигнув по-своему, несомненно, важных результатов. Однако, как ни покажется следующее утверждение парадоксальным, данные достижения обладают односторонне экстенсивным характером, ибо получены изучением стиха "вширь", а не "вглубь". И этому приговору имеется свое основание.
Засилье статистических количественных методов исследования в науке о стихе, на первый взгляд, оправдано тем, что, как полагает М.Л. Гаспаров, "качественными методами можно описать, каким представляется нам произведение, но только количественными методами можно объяснить, почему оно представляется именно таким" 7. Значит, в такой интерпретации стиховедческое исследование не допускает "априорного подхода". Между тем, следует отметить поверхностность представления о том, что единственным адекватным методом версификационной науки является метод исследования a posteriori. Квантитативные методы в принципе не могут быть адекватными при исследовании сущности стиха, его понятия, логоса, ибо количество в свою очередь, по своему понятию, есть совершенное безразличие к своей качественной определенности, т.е. к тому, что предмет есть как таковой. Чтобы что-либо возможно было исчислить, оно сначала должно вообще быть, затем оно должно быть чем-то определенным, т.е. нечто, что означает быть окачествованным. Этой своей определенностью, этим качеством, предмет впервые становится наличным для (исследовательского) сознания. Без этого качественного, т.е. смыслового, логического различения предмета как нечто еще вообще нет. Поэтому заниматься статистическими количественными штудиями прежде выяснения того, чем является предмет по своему понятию, представляется логически же несостоятельным.
Ясно, впрочем, что, если бы указанный паралогизм был бы совершенно очевидным, то в стиховедческих исследованиях он бы не допускался. Ведь традиционно труды по стиховедению открываются своеобразным введением, представляющим собой более или менее краткий обзор квазисистематики основных версификационных понятий. Однако сами эти понятия - стих, проза, метр, ритм и т.п. - нигде не выводятся, т.е. их определения никак логически не обосновываются, берутся по произвольному представлению без должной логической критики, как будто сами собой разумеющиеся. Между тем подобная "очевидность" стиховедческих понятий иллюзорна тем более, что сами стиховеды в своем большинстве вряд ли разделяют такую непростительную для науки наивность. Все понятия стиховой сферы суть конкретные, сложные формы мысли, обладающие тем или иным определенным содержанием. Это означает, что они в себе опосредствованы и, следовательно, требуют своего логического обоснования, т.е. выведения, дедукции. Тем не менее, этой дедукции в традиционном позитивном стиховедении стиховые категории не получают и получить не могут, ибо то, что составляет логическое основание понятия стиха, лежит вне рамок традиционной стиховой теории в принципе.
Таким образом, исходный силлогизм квантитативного исследования стиха, оставляющего без должного внимания логику своего предмета, является псевдоэнтимемическим, ибо пропускаемая им большая посылка, содержащая основополагающие стиховые определения, на поверку оказывается аргументом, который сам еще только требует своего обоснования.
Как несостоятельную следует также признать попытку прийти индуктивно к универсальным стиховым выводам в пределах самой позитивной науки о стихе, так как искомый результат версификационного исследования на самом деле уже представляет собой неосознанную предпосылку этого умозаключения (т.е., например, в основе стремления индуктивно вывести понятие "метра" или "стопы" уже лежит некритически принятое в качестве данного произвольное представление о нем). Кроме того, индукция как метод вообще неспособна давать выводы аподиктического характера, а именно они только и могут иметь в науке всеобщую значимость.
Поэтому в целом надо заметить, что в науке вообще, и в частности в науке о стихе следует, прежде всего, придерживаться известного с давних пор принципа: исследовать необходимо multum, sed non multa (много, но не многое). Суть этого принципа заключается в том, что как бы статистически, количественно мы ни были осведомлены, ознакомлены с предметом исследования, такой вид познания всегда остается только внешним самому предмету, ибо в нем мы еще не знаем внутренняя предмета, его сущность, его природу. Таковое же знание имеет место быть лишь тогда, когда мы понимаем, а не исчисляем, т.е., как мы уже говорили выше, знаем понятие предмета.
Последнее заключение, впрочем, не означает, что квантитативные методы бесполезны в исследовании стиховой проблематики. Проводя принципиальную критику количественной методологии, мы тем самым лишь стремились указать на то место, которое она должна занимать в общей методологии изучения стиха. Показав логическое предшествование квалитативного изучения перед квантитативным, мы тем самым только обосновываем тот методологический факт, что последнее должно строиться на основе первого 8.
В итоге, не зная логического в своем предмете, позитивное стиховедение совершенно неспособно создать адекватную теорию стиха. Умозрительное, т.е. теоретическое, в современной эмпирически ориентированной науке о стихе вообще стало чуть ли не ругательным словом. Причиной такому положению вещей является представление о том, что всякая теория, которая может быть в стиховедении, неизбежно оказывается абстрактной нормативной дисциплиной, пригодной разве что для стиховедческого ликбеза, но уж никак не для серьезного научного исследования. На это следует ответить, что вся так называемая "нормативная метрика" и есть не что иное, как порождение все того же односторонне эмпирического подхода при изучении версификации. Такая теория к логике имеет, конечно же, самое отдаленное отношение.
Логическая же теория стиха должна быть раскрытием системы понятия стиха, последовательным движением от его наиболее абстрактной определенности к наиболее конкретной. Уже поэтому стиховая проблематика не сводима только к лингвистической, или даже шире - филологической, но есть собственно эстетическая сфера, или определеннее, сфера философии искусства.
Наконец, кроме логической теории, логика стиха подразделяется в себе и на логическую историю, которая должна представлять собой раскрытие идеи стиха в реализации своего понятия. Необходимость логической истории стиха обусловлена не только самой проблематикой становления идеи стиха, но также и неудовлетворительностью предшествующих исследований стиха собственно исторического или компаративного характера, на основе которых делаются обобщающие выводы исторического характера. В таких рефлективных историях стиха основания его развития в целом и особенных систем версификации предстают лишь в виде causarum efficientium, "причин действующих", т.е. во все той же внешней определенности, акцидентальности, не затрагивающей существенности стиха как такового. И только в логической истории стиха мы способны постигнуть causas finales, т.е. субстанциальные "целевые причины" смены исторических форм стиха и состояния его развития на сегодня.
Сноски и примечания
--------------------------------------------------------------------------------
1 "Прежние ученые немало спорили в попытках определить, что такое стих, и это не было бесполезным" (Augustinus, Aurelius. De Musica, liber quintus; Caput primum // Patrologia cursus completus, series latina, ed. J. P. Migne, 221 vols. (Paris: Garnier, 1844-1904), 32; 1147).
2 Напомним, что музыка, как для античного, так и для средневекового человека означала нечто гораздо большее, нежели только "искусство, отражающее действительность в звуковых художественных образах". Секст Эмпирик, например, кроме приведенного обыденного представления о музыке, констатировал, что "она является некоторой наукой о мелодии, звуке, о творчестве ритма и подобных предметах" (Секст Эмпирик. Сочинения в 2 т. М., 1976. Т. 2. С. 192). Для самого Августина музыка является "знанием правильной размеренности" (scientia bene modulandi) (Ibid., liber primum; Caput secundum, 1083); это - дисциплина, "которая содержит в себе всякий ритмический и художественный род звуков" (quae quidquid in hujusmodi sit vocibus numerosum artificiosumque contineat) (Ibid., Caput primum, 1083), , а такое представление о музыке включает в себя и версификацию. Кассиодор, ученик Боэция, повторяя августиновское определение музыки (scientia bene modulandi) (которое, впрочем, само было заимствовано из античности, а именно, у Теренция Варрона), кроме того, добавляет, что "небо так же, как и земля, или все, что пребывает в их вышнем распоряжении, несть без музыкального устроения, ибо, как заверяет Пифагор, этот мир создан и управляется посредством Музыки" (Coelum quoque et terra, vel omnia, quae in eis superna dispensatione peraguntur, non sunt sine musica disciplina: cum Pythagoras hunc mundum per Musicam conditum, et gubernari posse testetur) (Cassiodorus, Aurelius. Institutiones musicae. // Scriptores ecclesiastici de musica sacra potissimum, 3 vols. ed. Martin Gerbert (St. Blaise: Typis San-Blasianis, 1784; reprint ed., Hildesheim: Olms, 1963), 1:15.). Далее Кассиодор замечает, что "музыка состоит из трех частей: гармоники, ритмики и метрики. Гармоника - это часть музыки, которая различает звуки высокие и низкие. Ритмика исследует стечение слов, хорошо ли, плохо ли они по звучанию согласуются. Метрика - та часть музыки, которая посредством соотношений познает формы различных стихотворных метров, как-то: героический стих, ямбический, элегический и т.д. (Musicae partes sunt tres; nam vel est illa Harmonica, vel Rhythmica, vel Metrica. Harmonica scientia est musica, quae discernit in sonis acutum et grave. Rhythmica est, quae requirit in concursione verborum, utrum bene sonus, an male cohaereat. Metrica est, quae mensuras diversorum metrorum probabili ratione cognoscit; ut verbi gratia, heroicum, iambicum, elegiacum, et caetera) (Ibid.). Ясно, таким образом, что наука о стихе - неотъемлемая часть античной и средневековой музыки.
3 В этом отношении мы полностью солидаризируемся с Г.В.Ф. Гегелем, рассматривавшим логическую науку как "собственно метафизику или чистую, спекулятивную философию" (Гегель Г.В.Ф. Наука логики. СПб., 1997. С. 19). Рассудку, резонирующему против такой интерпретации логики, следует учесть, что здесь это положение выступает в качестве леммы, а потому мы не собираемся обременять себя его доказыванием. Если же все-таки рассудок будет неразумно упорствовать, настаивая на своем, то мы лишь заметим, что к его услугам гегелевская "Наука логики" и вся предшествующая история философии.
4 Шеллинг Ф. Философия искусства. СПб., 1996. С. 67.
5 Холшевников В.Е. К спорам о русской силлабо-тонике // Проблемы теории стиха. Л., 1984. С. 173.
6 Гаспаров М.Л. Метр и смысл. М., 2000. С. 16.
7 Гаспаров М.Л. Современный русский стих. М., 1974. С. 9-10.
8 Понятие вообще, будучи наиболее конкретной мыслительной формой, в себе уже есть и количество, и качество, и их единство. Поэтому, как и в любой другой науке, в версификационном исследовании эти моменты недопустимо абстрагировать один от другого. Их противоречие, как известно, разрешается в мере.
Опубликовано 24 февраля 2005 года
Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: О необходимости и возможности новых начал для стихологии
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1109228319 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций