ФИЛОСОФИЯ (последнее)
РЫЖАЯ БОРОДА И АТЛАСНЫЕ ЯГОДИЦЫ: МИР БЕЗ ДРУГОГО ИЛИ УТВЕРЖДЕНИЕ СЛУЧАЙНОСТИ?
Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.
Татьяна Тягунова.
РЫЖАЯ БОРОДА И АТЛАСНЫЕ ЯГОДИЦЫ: МИР БЕЗ ДРУГОГО ИЛИ УТВЕРЖДЕНИЕ СЛУЧАЙНОСТИ?
Странное ощущение возникает, когда читаешь "Пятницу" Мишеля Турнье. Но и сама эта странность -- не менее странная. Турнье создает особое пространство действия -- пространство "между", где происходят непрерывные столкновения: Робинзона и Пятницы, неба и земли, порядка и хаоса, созидания и разрушения, смысла и бессмысленности, высокомерия и беззаботности, точки и линии, причины и следствия, Я и Ничто, индивидуальности и анонимности и т. д. Столкновение -- это именно пространство "между", не схватываемая, не дающая себя зафиксировать полоса, когда нельзя сказать, на какой ты стороне. Стороны исчезают, поглощаясь и растворяясь друг в друге.
Пространство и время оказываются не просто вывернутыми на изнанку; они сбрасывают с себя все одежды (кропотливо скроенные и надетые на них Обществом и Цивилизацией) и, -- прихватив с собою ножницы, -- отправляются кроить самих себя и друг друга: пространство -- время, а время -- пространство. То есть что делает М. Турнье в своем романе? Он фактически распускает швы, зашнуровывающие эти стихии в тугой корсет рациональности и упорядоченности. Странным образом нарезаемые "случайно" пласты временной и пространственной протяженности -- переплетаясь друг с другом, сталкиваясь, наваливаясь один на другой, падая, смешиваясь, крошась и затвердевая -- конструируют свою собственную реальность. Реальность "случайного".
Но -- опять же -- странно: даже случайности не удается ускользнуть от осмысленности. Она оказывается схваченной неустранимым стремлением к конструированию смысла этого случайного. Причем, чем случайнее случайность, тем большую важность и значение приобретает придаваемый ему смысл. Робинзон, размышляя о Пятнице: "пятница" -- Vendredi, что означает "день Венеры". *…* для христиан пятница -- еще и день смерти Христа. Рождение Венеры, смерть Христа…Невольно чувствую в этом совпадении -- вполне вероятно, случайном -- важный смысл, пока для меня непостижимый и пугающий…". Присутствующие здесь еще два сигнала -- страх и непонятность. Их возбуждающая притягательность -- притягательность смерти, обостряющая переживание значимости случайного.
а также:
Владислав Софронов-Антомони
Путеводитель по сегодня
Арсен Меликян
EZRA POUND
Екатерина Деготь о Сорокине. Рецепт деконструкции.
Михаил Рыклин.
Борщ после устриц.
(Археология вины в "Hochzeitsreise" В. Сорокина)
Павел Пепперштейн
Тело, текст, препарат
(наши колонии в мозгу)
Оксана Тимофеева.
Черные Кони.
Жиль Делез.
Литература и жизнь.
Поль де Ман.
Критика и кризис.
Л. М. Ермакова.
Взгляд и зрение в древнеяпонской словесности.
Доминик Фернандес.
Пруст -- ничей сын.
Вальтер Беньямин.
К портрету Пруста.
Валерий Подорога.
Белая стена - черная дыра.
Роман начинается с утверждения случайности: Робинзон вытаскивает одну за другой из колоды таро карты, по которым капитан ван Дейсел предсказывает ему будущее. Это интригующий момент. Во-первых, Робинзон попадает в каюту капитана ненамеренно, из-за разбушевавшегося урагана. Случай "вынуждает" его спуститься в каюту ван Дейсела, в свою очередь, предоставляя случай капитану. И опять опасность и непонятность (в словах ван Дейсела). Это второй момент. Бушующая стихия, игра в вероятность, игра в случайность. И бесцеремонная ирония капитана. Случайное противостоит серьезному. Серьезность -- частая попутчица важного, значимого. Случайное, с сопутствующей ему бессмысленностью, оказывается странным образом обремененным грузом значительности. И чем бессмысленнее -- тем знаменательнее. Что это? Случайность значимости бессмыслицы или значимость ее случайности?
Если о братьях-близнецах можно сказать, что у них одно лицо на двоих, то "близнецы" М. Турнье и Д. Дефо -- странные близнецы. Если вообще "братья". Что объединяет эти две "пары"? И две ли? И "пары" ли? Единственная точка, где эти Реальности "нереального" идентичны -- это Имя. Робинзон и Пятница. Робинзон и Пятница Дефо. Робинзон и Пятница Турнье. Но, "Робинзон…" у Дефо. И "Пятница" у Турнье.
Пятница -- это воплощенная случайность. Его смех -- это динамит, заложенный под рельсы важности и серьезности Робинзона. Взрыв пороха в пещере -- это взрыв смеха Пятницы, безудержного хохота, который сметает и переворачивает весь смысл действий Робинзона. Взрыв -- не преднамеренный, случившийся случайно. Само появление Пятницы в "мире" Робинзона Турнье -- случайность: случайное спасение в результате (или не в результате?) случайного промаха. Какое нагромождение случайностей!
Порядок и смысл Робинзона; хаос и случайность Пятницы.
Загадка времени все время занимает Робинзона. Порядок связан с временной последовательностью, закономерностью причины и следствия, с утверждением непрерывного времени. Случайность -- это "взрыв времени", революция, переворот причины и следствия. Это время вспять, время вне времени, время, тонущее в самом себе, убегающее от самого себя и преследующее самого себя. Охотник и дичь -- одно и то же. Но не цикличность повторения. Вечность мгновения и мгновение вечности. Это просто одно и то же, и одновременно ни то и ни другое. Не расшифровываемая трансформация реальности. Вечно длящееся сегодня.
Случайность -- это непредсказуемость. Это небрежность. Внезапность.
Музыкальный инструмент, сконструированный Пятницей из головы и кишок убитого им "великого козла", начинает звучать лишь при неуправляемых порывах ветра. Это музыкальный инструмент, не имеющий музыканта, лишенный обладателя. Единственный исполнитель производимой им музыки -- тот, кто менее всего знает о странной партитуре. Музыкант, не слышащий своей музыки. Музыки чистой случайности. Она может зазвучать так же внезапно, как и исчезнуть, стоит ветру утихнуть. Но это не обычное исчезновение. Это исчезновение не как прекращение существования, а смена партии, музыкальной темы; музыка никуда не исчезает, она присутствует везде на острове, она -- суть самого острова.
Звуки, шорохи, скрипы, шелест, голоса, шепот, свисты заполняют собой все пространство острова, пронизывают зигзагами воздух, повисая в нем тяжелыми алмазными подвесками, змеевидными отростками проникают в почву и -- постепенно -- в самого Робинзона; тонкими серебристыми паутинками щекочут ноздри, сверкают в потоках влажно струящегося света, невидимыми лентами обвиваются вокруг тела, отрывают от земли, опьяняя, одурманивая ароматом красок и звучаний, оставляя настоящее без прошлого и будущего, где прошлое -- это струйка дыма, исчезающего на горизонте, а будущее -- прозрачная пленка не-существующей бабочки, сбрасываемая гусеницей в процессе вечного превращения. И лишь бесконечно огромное пространство между двумя рожками гусеницы, в сравнении с которым бесконечность вселенной -- лишь слеза муравья, ползущего по сгибу раковины улитки, ползущей по следу муравья, -- и есть настоящее. Настоящее, играющее всеми оттенками расстояний, звучащее феерическими взрывами тишины. Музыка, завораживающая своей невозможной возможностью и неуправляемой организованностью.
Чтение Библии Робинзоном основывается на случайности. (Смысл и значимость конструируемой таким образом реальности легитимируются через апелляцию к надличностному и божественному.) Робинзон открывает книгу на первой попавшейся странице и читает ее, затем закрывает и таким же случайным образом открывает снова. При этом после каждого прочтения он переосмысливает, переживает, переозначивает реальность; конструирует мир. Его чтение -- это чтение в режиме интерактивности.
Случайность в определенной степени противостоит реальности. Случайность - это возможность другого, "упрямо пытающегося сойти за реальность". Утверждение случайности -- это утверждение другого мира Другого. Случайность -- это возможность. Всегда вероятность другой возможности, отклоняющейся от за-данной. Корабль ("Белая птица") появляется лишь в силу того, что случайно отклоняется от курса. И своим отклонением он оповещает о своей реальности, он утверждает свою реальность, как возможность Другого. В то же время отклонение от курса корабля, на котором плывет Робинзон, -- это уже существующая реальность, разрушающая сама себя и этим утверждающая другую реальность, существующую как возможность. Также уже существующую. Или по-другому: это иллюзия, разрушающая одну иллюзию и создающая другую иллюзию. Случайность -- это относительность.
Это игра.
Все, что происходит с Робинзоном Турнье, не подчиняется рациональной логике. Режим функционирования реальности здесь -- это режим бросания игральных костей. Напряжение. Замирание. Бросок. Ожидание. Тишина. Неизвестность. Взлет. Падение. Следующий бросок.
РЫЖАЯ БОРОДА И АТЛАСНЫЕ ЯГОДИЦЫ: МИР БЕЗ ДРУГОГО ИЛИ УТВЕРЖДЕНИЕ СЛУЧАЙНОСТИ?
Странное ощущение возникает, когда читаешь "Пятницу" Мишеля Турнье. Но и сама эта странность -- не менее странная. Турнье создает особое пространство действия -- пространство "между", где происходят непрерывные столкновения: Робинзона и Пятницы, неба и земли, порядка и хаоса, созидания и разрушения, смысла и бессмысленности, высокомерия и беззаботности, точки и линии, причины и следствия, Я и Ничто, индивидуальности и анонимности и т. д. Столкновение -- это именно пространство "между", не схватываемая, не дающая себя зафиксировать полоса, когда нельзя сказать, на какой ты стороне. Стороны исчезают, поглощаясь и растворяясь друг в друге.
Пространство и время оказываются не просто вывернутыми на изнанку; они сбрасывают с себя все одежды (кропотливо скроенные и надетые на них Обществом и Цивилизацией) и, -- прихватив с собою ножницы, -- отправляются кроить самих себя и друг друга: пространство -- время, а время -- пространство. То есть что делает М. Турнье в своем романе? Он фактически распускает швы, зашнуровывающие эти стихии в тугой корсет рациональности и упорядоченности. Странным образом нарезаемые "случайно" пласты временной и пространственной протяженности -- переплетаясь друг с другом, сталкиваясь, наваливаясь один на другой, падая, смешиваясь, крошась и затвердевая -- конструируют свою собственную реальность. Реальность "случайного".
Но -- опять же -- странно: даже случайности не удается ускользнуть от осмысленности. Она оказывается схваченной неустранимым стремлением к конструированию смысла этого случайного. Причем, чем случайнее случайность, тем большую важность и значение приобретает придаваемый ему смысл. Робинзон, размышляя о Пятнице: "пятница" -- Vendredi, что означает "день Венеры". *…* для христиан пятница -- еще и день смерти Христа. Рождение Венеры, смерть Христа…Невольно чувствую в этом совпадении -- вполне вероятно, случайном -- важный смысл, пока для меня непостижимый и пугающий…". Присутствующие здесь еще два сигнала -- страх и непонятность. Их возбуждающая притягательность -- притягательность смерти, обостряющая переживание значимости случайного.
а также:
Владислав Софронов-Антомони
Путеводитель по сегодня
Арсен Меликян
EZRA POUND
Екатерина Деготь о Сорокине. Рецепт деконструкции.
Михаил Рыклин.
Борщ после устриц.
(Археология вины в "Hochzeitsreise" В. Сорокина)
Павел Пепперштейн
Тело, текст, препарат
(наши колонии в мозгу)
Оксана Тимофеева.
Черные Кони.
Жиль Делез.
Литература и жизнь.
Поль де Ман.
Критика и кризис.
Л. М. Ермакова.
Взгляд и зрение в древнеяпонской словесности.
Доминик Фернандес.
Пруст -- ничей сын.
Вальтер Беньямин.
К портрету Пруста.
Валерий Подорога.
Белая стена - черная дыра.
Роман начинается с утверждения случайности: Робинзон вытаскивает одну за другой из колоды таро карты, по которым капитан ван Дейсел предсказывает ему будущее. Это интригующий момент. Во-первых, Робинзон попадает в каюту капитана ненамеренно, из-за разбушевавшегося урагана. Случай "вынуждает" его спуститься в каюту ван Дейсела, в свою очередь, предоставляя случай капитану. И опять опасность и непонятность (в словах ван Дейсела). Это второй момент. Бушующая стихия, игра в вероятность, игра в случайность. И бесцеремонная ирония капитана. Случайное противостоит серьезному. Серьезность -- частая попутчица важного, значимого. Случайное, с сопутствующей ему бессмысленностью, оказывается странным образом обремененным грузом значительности. И чем бессмысленнее -- тем знаменательнее. Что это? Случайность значимости бессмыслицы или значимость ее случайности?
Если о братьях-близнецах можно сказать, что у них одно лицо на двоих, то "близнецы" М. Турнье и Д. Дефо -- странные близнецы. Если вообще "братья". Что объединяет эти две "пары"? И две ли? И "пары" ли? Единственная точка, где эти Реальности "нереального" идентичны -- это Имя. Робинзон и Пятница. Робинзон и Пятница Дефо. Робинзон и Пятница Турнье. Но, "Робинзон…" у Дефо. И "Пятница" у Турнье.
Пятница -- это воплощенная случайность. Его смех -- это динамит, заложенный под рельсы важности и серьезности Робинзона. Взрыв пороха в пещере -- это взрыв смеха Пятницы, безудержного хохота, который сметает и переворачивает весь смысл действий Робинзона. Взрыв -- не преднамеренный, случившийся случайно. Само появление Пятницы в "мире" Робинзона Турнье -- случайность: случайное спасение в результате (или не в результате?) случайного промаха. Какое нагромождение случайностей!
Порядок и смысл Робинзона; хаос и случайность Пятницы.
Загадка времени все время занимает Робинзона. Порядок связан с временной последовательностью, закономерностью причины и следствия, с утверждением непрерывного времени. Случайность -- это "взрыв времени", революция, переворот причины и следствия. Это время вспять, время вне времени, время, тонущее в самом себе, убегающее от самого себя и преследующее самого себя. Охотник и дичь -- одно и то же. Но не цикличность повторения. Вечность мгновения и мгновение вечности. Это просто одно и то же, и одновременно ни то и ни другое. Не расшифровываемая трансформация реальности. Вечно длящееся сегодня.
Случайность -- это непредсказуемость. Это небрежность. Внезапность.
Музыкальный инструмент, сконструированный Пятницей из головы и кишок убитого им "великого козла", начинает звучать лишь при неуправляемых порывах ветра. Это музыкальный инструмент, не имеющий музыканта, лишенный обладателя. Единственный исполнитель производимой им музыки -- тот, кто менее всего знает о странной партитуре. Музыкант, не слышащий своей музыки. Музыки чистой случайности. Она может зазвучать так же внезапно, как и исчезнуть, стоит ветру утихнуть. Но это не обычное исчезновение. Это исчезновение не как прекращение существования, а смена партии, музыкальной темы; музыка никуда не исчезает, она присутствует везде на острове, она -- суть самого острова.
Звуки, шорохи, скрипы, шелест, голоса, шепот, свисты заполняют собой все пространство острова, пронизывают зигзагами воздух, повисая в нем тяжелыми алмазными подвесками, змеевидными отростками проникают в почву и -- постепенно -- в самого Робинзона; тонкими серебристыми паутинками щекочут ноздри, сверкают в потоках влажно струящегося света, невидимыми лентами обвиваются вокруг тела, отрывают от земли, опьяняя, одурманивая ароматом красок и звучаний, оставляя настоящее без прошлого и будущего, где прошлое -- это струйка дыма, исчезающего на горизонте, а будущее -- прозрачная пленка не-существующей бабочки, сбрасываемая гусеницей в процессе вечного превращения. И лишь бесконечно огромное пространство между двумя рожками гусеницы, в сравнении с которым бесконечность вселенной -- лишь слеза муравья, ползущего по сгибу раковины улитки, ползущей по следу муравья, -- и есть настоящее. Настоящее, играющее всеми оттенками расстояний, звучащее феерическими взрывами тишины. Музыка, завораживающая своей невозможной возможностью и неуправляемой организованностью.
Чтение Библии Робинзоном основывается на случайности. (Смысл и значимость конструируемой таким образом реальности легитимируются через апелляцию к надличностному и божественному.) Робинзон открывает книгу на первой попавшейся странице и читает ее, затем закрывает и таким же случайным образом открывает снова. При этом после каждого прочтения он переосмысливает, переживает, переозначивает реальность; конструирует мир. Его чтение -- это чтение в режиме интерактивности.
Случайность в определенной степени противостоит реальности. Случайность - это возможность другого, "упрямо пытающегося сойти за реальность". Утверждение случайности -- это утверждение другого мира Другого. Случайность -- это возможность. Всегда вероятность другой возможности, отклоняющейся от за-данной. Корабль ("Белая птица") появляется лишь в силу того, что случайно отклоняется от курса. И своим отклонением он оповещает о своей реальности, он утверждает свою реальность, как возможность Другого. В то же время отклонение от курса корабля, на котором плывет Робинзон, -- это уже существующая реальность, разрушающая сама себя и этим утверждающая другую реальность, существующую как возможность. Также уже существующую. Или по-другому: это иллюзия, разрушающая одну иллюзию и создающая другую иллюзию. Случайность -- это относительность.
Это игра.
Все, что происходит с Робинзоном Турнье, не подчиняется рациональной логике. Режим функционирования реальности здесь -- это режим бросания игральных костей. Напряжение. Замирание. Бросок. Ожидание. Тишина. Неизвестность. Взлет. Падение. Следующий бросок.
Опубликовано 24 февраля 2005 года
Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: РЫЖАЯ БОРОДА И АТЛАСНЫЕ ЯГОДИЦЫ: МИР БЕЗ ДРУГОГО ИЛИ УТВЕРЖДЕНИЕ СЛУЧАЙНОСТИ?
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1109228063 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций