ФИЛОСОФИЯ (последнее)
В ПОДДЕРЖКУ ДОЛГОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.
Жак Ле Гофф
В ПОДДЕРЖКУ ДОЛГОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ*
Опубликовано: Жак Ле Гофф. Средневековый мир воображаемого.
М., 2001, с. 31-38
Придумывая термин «средние века», итальянские гуманисты вто-
рой половины XV в. (Джованни Андреа, бывший в 1496 г. папским
библиотекарем) хотели отделить тех, кого они называли «древними»,
от самих себя, то есть от «своих современников», людей Ренессанса.
Не отменяя христианской хронологии «шести возрастов», отсчитыва-
емых от Сотворения мира, они предприняли попытку создать хроно-
логию мирскую, светскую. Новая периодизация воскресила давнюю,
возникшую еще на заре Средневековья оппозицию между древним и
современным. Первоначально это противопоставление было
исключительно временным (слово «современный», moderne, долгое
время означало «настоящий», «сегодняшний»), но постепенно на
первый план выступает его оценочный характер. Начавшееся в конце
XIII в. формирование понятия прогресса служит сигналом для борь-
бы с прошлым. Сторонники нового искусства (ars nova) противопос-
тавляют новую музыку музыке «прошлого», созданной до XIV в., со-
временные логики и современные теологи отвергают аристотелизм, эту
закваску университетской схоластики XIII в.; в трактате Defensor Pacis
(1324) Марсилий Падуанский излагает основы политики, отделенной
от религии, и основы государства, отделенного от Церкви; для него
термин современный (moderne) означает «новаторский». Сравнивая
свои произведения с творениями Чимабуэ и византийских художни-
ков, Джотто ощущает себя современным; почитатели его таланта также
считают его творчество современным. Новое благочестие (devotio
moderna) порывает с религией, пронизанной суевериями и схоластичес-
ким рационализмом, идейной основой религиозной практики
XII-ХШ вв. Утверждая современность (тос1етИё), рассматриваемую
как возврат к подлинной Античности, эпохе Греции и Рима, а также —
Не будем об этом забывать — ко времени Библии, гуманисты творят
свое Средневековье, своего рода темный туннель между двумя блестя-
щими эпохами, расцвет которых отмечен взлетом науки, искусства и
литературы. Иначе говоря, культурной революцией.
32
В XVII в. немецкие эрудиты делят историю человечества на три
эры: Античность, Средневековье, Новое время (к этому времени
уже оформилось понятие века, и Георг Хорн в своем Ноевом Ковче-
ге (1666) располагает «средние века» (medium aevum) между 300 и
1500 гг.). Великий французский эрудит Дю Канж подхватывает
идею, назвав свой опубликованый в 1678 г. объемный Glossarium
mediae et infimae latinitas словарем «средневековой латыни». Латин-
ский язык оказался поделенным на две части: античная латынь и
латынь средневековая, латынь эпохи упадка.
Понятие ученой (книжной) латыни входит в повседневный оби-
ход в XVIII в. - вместе с делением истории на три периода. Средние
века — не самый лучший из этих периодов, люди эпохи Просвеще-
ния называют его «Темными веками». Старания романтиков «реаби-
литировать» Средневековье успеха не имеют; позитивисты также по
традиции видят в нем сумрачное время или, точнее, «межвременье»,
своего рода промежуток, разделяющий эпохи прогресса; определе-
ния «средневековье», «средние века», «средневековый» становятся
уничижительными терминами. За непростым и неоднозначным ин-
тересом, проявляемым нашими современниками из развитых об-
ществ к Средневековью, просматривается с трудом скрываемое ве-
ковое презрение. Средневековье — это привлекательный примитив,
нечто вроде негритянского искусства, несомненно варварского, од-
нако вызывающего приятное чувство удовлетворения от того, что
оно всего лишь частица далекого прошлого. Даже те нации и циви-
лизации, у которых не было периода Средневековья, поминают его
как заклятие. В свое время алжирский президент Шадли заявил, что
алжирский народ не пойдет назад, в Средневековье, олицетворени-
ем которого является для него исламский фундаментализм.
И изначально, и в дальнейшем в основе понятия Средневековья
всегда лежало постулированное Ренессансом размежевание между
старым и новым. Не стану ворошить прошлое и возвращаться к беско-
нечному спору между Средневековьем и Ренессансом. То есть предла-
гаю вообще к этому не обращаться, ибо Ренессанс является феноме-
ном блистательным, но поверхностным. В истории не бывает возрож-
дения. В период Ренессанса были только перемены, долгое время
скрывавшиеся под маской возврата к Античности. Для эпохи, продол-
жавшейся от Античности до середины XIX в., временного рубежа, ког-
да современность полностью вступила в свои права, действительно,
характерны периоды возрождения. Каролингское возрождение
33
VIII-IХвв., возрождение XII в., «великое» Возрождение, начавшееся
р Италии в ХП-ХIVвв. и в ХУ-ХУI вв. воцарившееся в остальной Ев-
ропе, возрождения ХУШ-ХIХ вв., ограничившиеся обновлением ис-
кусства, литературы и теологии (неоклассицизм; новая готика, на-
правление, благодаря которому Средневековье вытесняет Антич-
ность; неотомизм и т.д.). Ренессанс не является конечной вехой Сред-
невековья; Возрождение (периоды возрождения) характерно для дол-
гого Средневековья, эпохи, постоянно ищущей в далеком прошлом то
авторитеты, то золотой век. Не имея точных хронологических границ,
«великое» Возрождение три - или даже четыре - столетия кочует по
Европе, где за это время успевает произойти ряд примечательных ис-
торических событий. Все чаще и чаще великим переломным момен-
том европейской истории ученые называют эпидемию бубонной чу-
мы, разразившуюся в 1347-1348 гг; после этого бедствия история на-
чинает делиться на время «до чумы» и «после», на время процветания
и время кризиса, время уверенности и время сомнений. Таким обра-
зом, эпидемия чумы является «временем большой протяженности»;
игнорируя Ренессанс, чума влияет на демографическую, биологичес-
кую и психологическую историю Запада вплоть до 1720 г., когда в
Марселе была зафиксирована последняя ее вспышка.
Пытаясь отыскать явление, обладающее «большой временной
протяженностью» и одновременно поддающееся изучению от момен-
та возникновения и до полного его исчезновения, Марк Блок остано-
вил свой выбор на «королевском чуде» - вере в чудодейственную спо-
собность французских и английских королей исцелять золотушных
больных, страдающих туберкулезным аденитом и заболеваниями, со-
провождающимися увеличением шейных лимфатических узлов. Пе-
риод веры в чудотворное королевское прикосновение, в «королей-чу-
дотворцев» продолжался с XI в. (но не исключено, что только с XII в.)
по XVIII в. Во Франции, судя по сохранившимся свидетельствам,
первое исцеление совершил Людовик VI (1108-1137), а последнее -
КарлХ после своей коронации в 1825 г. Марк Блок показал, что «сак-
ральность королевской власти» покоилась на безоговорочной вере в
чуо, являвшейся составной частью тогдашней «всеобщей» (и элиты,
и Народа) ментальности; вера эта не позволяла сомневаться в наличии
Одного дара у тех особых мирян, которых именовали королями.
Помимо чудотворных способностей королей, сакральность коро-
левской власти во Франции покоится на одном из существеннейших
Цементов церемонии коронования, а именно на помазании прине-
34
сенным с неба елеем. Это помазание отличает короля Франции от
прочих христианских монархов, делая его поистине наихристиан-
нейшим королем. Елей, которым его помазывают во время корона-
ции в Реймсе, - не просто елей, освященный благословением высо-
кого церковного иерарха, совершающего богослужение во время це-
ремонии; это чудотворная жидкость. Король Франции воистину по-
мазанник Божий. Следовательно, с IX по XVII в. христианская ле-
генда о «священной королевской власти» сохраняет свой исходный
образец. В IX в. Реймсский архиепископ Хинкмар записывает леген-
ду, благодаря которой помазание божественным елеем становится
неотъемлемой частью коронационной церемонии. Легенда эта гла-
сит, что в конце VI в. голубь (Святой Дух) принес сосуд, содержащий
божественный елей; этим елеем святой Ремигий крестил Хлодвига,
и с тех пор священный сосуд хранится в Реймсском соборе; елей из
сосуда используется для помазания королей Франции. Английские
короли, стремясь не отстать от королей французских, распростра-
нили в начале XIV в. легенду, согласно которой во второй половине
XII в. сосланный во Францию Томас Бекет получил от Святой Девы
фиал с божественным елеем, предназначенным для помазания пято-
го короля Англии, считая от правившего тогда Генриха II, то есть для
короля Эдуарда. Наконец, когда в 1594 г. Генрих IV вынужден был
принять помазание в Шартре, ибо Реймс находился в руках Лиги, из
аббатства Мармутье, что возле Тура, в Шартр был доставлен елей,
который, согласно преданию, в конце IV в. ангел принес с неба свя-
тому Мартину для исцеления ушибов, причиненных при падении,
вызванном кознями дьявола. Ранее елеем из священного сосуда из
Мармутье был соборован умирающий Людовик XI.
Бернар Шевалье (Bernard Chevalier. Les Bonnes villes. Aubier, 1982)
посвятил свой обстоятельный труд изучению добрых городов Фран-
ции. Горожане, проживавшие в этих городах, обладали достаточным
влиянием и богатствами, чтобы наряду с духовенством и дворянст-
вом представлять королевство, точнее, его «третье сословие» (un
troisieme Etat). Жители добрых городов являлись не столько поддан-
ными, сколько партнерами короля Франции, стремившегося зару-
читься их поддержкой в проведении своей военной и налоговой по-
литики; вынужденные уважать дарованные городам привилегии,
короли тем не менее никогда не упускали возможности подчинить
жителей своей воле. Термин etat, употребляемый для обозначения
«городского сословия», появляется в XIII в., его распространение
35
связано с возрастанием роли городов и увеличением их количества;
к началу XVII в. термин утрачивает свое «городское» значение.
Так где же здесь «промежуточный период», о котором упомина-
ли в эпоху Ренессанса?
Сохранность базовых общественных структур позволяет гово-
рить о наличии неразрывных связей, скрепляющих европейское
общество на протяжении пятнадцати веков, с IV по XIX в.
Маркс предложил свой подход к решению вопроса периодизации
Средневековья, привязав его к понятию феодального способа произ-
водства. Не вдаваясь в подробности, следует признать небезоснова-
тельность концепции, соединившей способ производства с экономи-
ческим укладом и социальными структурами. Феодальный способ
производства обусловлен, по Марксу, неравноправным договором
между сеньором и теми, кто его содержит (прежде всего крестьяна-
ми); следствием этого неравноправия является обращение львиной
доли прибавочной стоимости в феодальную ренту, следовательно, ко-
нечной целью становится не расширение производства, а простое
воспроизводство затраченного. Согласно этой точке зрения, Средне-
вековье приравнивается к феодализму и, соответственно, располага-
ется между Античностью с характерным для нее рабовладельческим
способом производства и Новым временем, где определяющим спо-
собом производства является капиталистический. Такое феодальное
Средневековье занимает временное пространство между падением
Римской империи и промышленным переворотом.
Период Средневековья также можно определить, исходя из до-
минирующей идеологии; не отражая материальную инфраструктуру
общества и не являясь духовным двигателем его истории, идеология
тем не менее представляет собой одну из существеннейших деталей
Функционирования общественного механизма. Долгое Средневе-
ковье — это эпоха господства христианства, являющегося одновре-
менно и религией, и идеологией и находящегося в чрезвычайно
сложных отношениях с феодальным миром, который оно оспарива-
ет и утверждает единовременно.
Разумеется, это не означает, что сегодня христианство умерло
или умирает; однако начиная с ХЕК столетия оно стало утрачивать ту
ведущую роль в обществе, которую исполняло с IV по XIX в., а
менн0 роль творца идеологии, принадлежавшую ему почти моно-
польно. Отсюда — невозможность серьезного изучения Средневеко-
вья в отрыве от исследования деятельности Церкви и влияния рели-
36
гии. Долгое Средневековье характеризуется прежде всего борьбой
двух, почти равных по могуществу сил — Бога и Сатаны, хотя теоре-
тически второй находится в подчинении у первого; сражение это
происходит в человеке и вокруг человека. Долгое феодальное Сред-
невековье — это борьба Дьявола и Господа Бога. Сатана рождается
вместе со Средними веками и вместе с ними умирает.
Долгое Средневековье можно также определить на основании
менее глобального подхода, нежели тот, который используется в
двух вышеприведенных мною концепциях.
Долгое Средневековье вполне возможно представить как пери-
од, во время которого на Западе возникает (или же туда возвраща-
ется) трехфункциональная схема, выведенная Жоржем Дюмези-
лем; первые попытки сформулировать эту схему были сделаны в
IX в. в Англии, а в XI в. она восторжествовала и обрела классичес-
кую формулировку: «oratores, bellatores, laboratores», «те, кто молят-
ся», «те, кто сражаются», «те, кто работают», то есть священники,
воины и крестьяне. Схема эта, положенная в основу деления об-
щества, просуществовала до созыва депутатов от трех сословий в
канун Французской революции. После промышленной револю-
ции утверждается совершенно иное трехфункциональное деление
общества, а именно разработанное экономистами и социологами
деление на занятых в первичной, вторичной и третичной сферах
деятельности.
Если говорить о средствах передвижения и о контроле над про-
странством, то Средневековье окажется долгим временем телеги и
лошади, заменивших в свое время тягловую силу людей и волов, а
затем, в XIX в., уступивших место железной дороге.
Если поставить во главу угла здравоохранение, то Средние века
будут представлять собой период, начавшийся разрушением антич-
ной системы общественной гигиены (термы) и завершившийся со-
зданием современной больницы; это период лекарей-колдунов,
страдающего и презираемого тела, время, не знающее ни стадио-
нов, ни спорта, эпоха появления госпиталей, служивших сначала
убежищами, а затем местами изоляции, но отнюдь не лечения.
С точки зрения культуры Средневековье - это период между ис-
чезновением античных школ и введением всеобщего школьного об-
разования в XIX столетии, время медленного освоения грамоты, пе-
риод веры в чудеса, эра длительного диалога между культурой ученой
и культурой народной, диалога, не исключающего ни борьбу, ни за-
37
имствования. Это время повествования, устного или письменного,
время рассказа, «примера», поучительного анекдота, завещанного в
IV в. восточными монахами Западу, время «бродячих» сюжетов,
распространившихся в период между апофегмами отцов-пустынни-
ков и сборниками сказок XIX столетия, собранных фольклористами,
пожелавшими оживить «спящую красавицу» народной фантазии; с
XII по XVIII в. «бродячие» сюжеты пользуются особой популярно-
стью: таков, к примеру, сюжет об ангеле, принявшем образ отшельни-
ка, который впервые появился в фаблио XII в., а затем был воспро-
изведен в повести Вольтера Задиг 1.
Разумеется, долгое Средневековье может и должно быть разделе-
но на промежуточные периоды. Например, можно выделить раннее
Средневековье (с IV по IX в.), включающее в себя позднюю Антич-
ность и становление феодальной системы; классическое Средневе-
ковье (с Х по XIV в.), время великого подъема, к которому следует
свести собственно Средневековье, если мы хотим сохранить его уз-
кое определение; позднее Средневековье, или время кризисов, по-
трясших Европу в XIV—XVI вв.; эпоху абсолютной монархии, при-
ведшей к угасанию феодального строя, завершившего свое сущест-
вование в период между Английской и Французской революциями;
время «укомплектованного мира» (определение Пьера Шоню), на-
чавшееся завоеванием Нового Света, куда устремилась вся Европа
со своими кораблями, предпринимателями, солдатами и миссионе-
рами, и завершившееся промышленным переворотом.
Можно, вслед за Кшиштофом Помьяном 2 отказаться от любой
попытки периодизации, ибо, по удачному выражению Витольда
Кулы, каждая эпоха представляет собой «сосуществование асин-
хронизмов», цепочек исторических событий, пребывающих в раз-
ных временных измерениях относительно друг друга. А можно об-
ратиться к моделям, этим вспомогательным инструментам истори-
ка, используемым при объяснении исторических процессов, и
Прежде всего к главной из них — к модели феодального строя, ина-
че говоря — феодализма. Ведь эта модель по-прежнему действует
внутри долгого Средневековья!
Чем концепция долгого Средневековья интересна сегодня и
что, в частности, она дает западному обществу?
Прежде всего, введение понятия долгого Средневековья лишает
смысла противопоставление между двумя одинаково неверными об-
разами узко понимаемого Средневековья: образом мрачным,
38
олицетворяющим «темные времена», и образом позлащенным, оли-
цетворяющим идиллическую эпоху веры, гармоничного развития
общественного организма, отразившегося в создании корпоратив-
ных содружеств, в расцвете чудесного искусства, рожденного наро-
дом. Вряд ли кто-нибудь рискнет сделать из Средневековья, начав-
шегося нашествием варваров, идеальное время; но кто станет отри-
цать, что Средневековье, завершившееся эпохой Просвещения, бы-
ло эрой великого прогресса? Долгое Средневековье позволяет лучше
понять честолюбивые устремления людей той эпохи, бывшей эпохой
голода и великих эпидемий, нищих и костров, но одновременно
эпохой соборов и замков, эпохой, когда изобрели (или открыли) го-
род, университет, наемный труд, вилку, меховую одежду, солнечную
систему, кровообращение, терпимость и т.д.
Наконец, вспомним, что процесс утверждения цивилизации, та-
кой, каким его описывает немецкий социолог Норберт Элиас, нахо-
дится всего лишь в начальной его стадии, несмотря на угрозу ново-
го апокалипсиса, ядерного самоуничтожения. Это долгое путешест-
вие, завершение которого видится в чрезвычайно отдаленной пер-
спективе, похоже, лучше приспособлено к хронологии, увиденной
сверху, к замедленному ходу истории, когда эволюция глубинных
структур, как материальных, так и ментальных, значит больше, чем
стремительный ход событий, лежащих на поверхности.
И наконец, долгое Средневековье отвечает интересам и всех тех,
кто сегодня увлечен историей Средних веков; эпоха Средневековья —
это наши корни, наше рождение, наше детство, наша мечта о простой
счастливой жизни, мечта, с которой так трудно расставаться. По сло-
вам Петера Ласлета, Средневековье — это «мир, который мы потеря-
ли», время наших дедушек и бабушек, ностальгическую память о ко-
тором мы продолжаем сохранять. Это наше Средневековье, с кото-
рым нас по-прежнему связывает прочная нить устной традиции.
Примечания
* Europe, N2 654, Le MoyenAgemaintenant, octobre 1983, pp. 19-24.
1 Cl. Bremond, J.Le Goff, J.-Cl. Schmitt. L'«Exemplum», Typologie
des sources du Moyen Age occidental, fasc. 40. Toumhout, 1982.
2 Kr. Pomian. Periodisation // La Nouvelle Histoire, ed. J.Le Goff,
R. Chartier, J. Revel. Paris, 1978, pp. 455-457.
В ПОДДЕРЖКУ ДОЛГОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ*
Опубликовано: Жак Ле Гофф. Средневековый мир воображаемого.
М., 2001, с. 31-38
Придумывая термин «средние века», итальянские гуманисты вто-
рой половины XV в. (Джованни Андреа, бывший в 1496 г. папским
библиотекарем) хотели отделить тех, кого они называли «древними»,
от самих себя, то есть от «своих современников», людей Ренессанса.
Не отменяя христианской хронологии «шести возрастов», отсчитыва-
емых от Сотворения мира, они предприняли попытку создать хроно-
логию мирскую, светскую. Новая периодизация воскресила давнюю,
возникшую еще на заре Средневековья оппозицию между древним и
современным. Первоначально это противопоставление было
исключительно временным (слово «современный», moderne, долгое
время означало «настоящий», «сегодняшний»), но постепенно на
первый план выступает его оценочный характер. Начавшееся в конце
XIII в. формирование понятия прогресса служит сигналом для борь-
бы с прошлым. Сторонники нового искусства (ars nova) противопос-
тавляют новую музыку музыке «прошлого», созданной до XIV в., со-
временные логики и современные теологи отвергают аристотелизм, эту
закваску университетской схоластики XIII в.; в трактате Defensor Pacis
(1324) Марсилий Падуанский излагает основы политики, отделенной
от религии, и основы государства, отделенного от Церкви; для него
термин современный (moderne) означает «новаторский». Сравнивая
свои произведения с творениями Чимабуэ и византийских художни-
ков, Джотто ощущает себя современным; почитатели его таланта также
считают его творчество современным. Новое благочестие (devotio
moderna) порывает с религией, пронизанной суевериями и схоластичес-
ким рационализмом, идейной основой религиозной практики
XII-ХШ вв. Утверждая современность (тос1етИё), рассматриваемую
как возврат к подлинной Античности, эпохе Греции и Рима, а также —
Не будем об этом забывать — ко времени Библии, гуманисты творят
свое Средневековье, своего рода темный туннель между двумя блестя-
щими эпохами, расцвет которых отмечен взлетом науки, искусства и
литературы. Иначе говоря, культурной революцией.
32
В XVII в. немецкие эрудиты делят историю человечества на три
эры: Античность, Средневековье, Новое время (к этому времени
уже оформилось понятие века, и Георг Хорн в своем Ноевом Ковче-
ге (1666) располагает «средние века» (medium aevum) между 300 и
1500 гг.). Великий французский эрудит Дю Канж подхватывает
идею, назвав свой опубликованый в 1678 г. объемный Glossarium
mediae et infimae latinitas словарем «средневековой латыни». Латин-
ский язык оказался поделенным на две части: античная латынь и
латынь средневековая, латынь эпохи упадка.
Понятие ученой (книжной) латыни входит в повседневный оби-
ход в XVIII в. - вместе с делением истории на три периода. Средние
века — не самый лучший из этих периодов, люди эпохи Просвеще-
ния называют его «Темными веками». Старания романтиков «реаби-
литировать» Средневековье успеха не имеют; позитивисты также по
традиции видят в нем сумрачное время или, точнее, «межвременье»,
своего рода промежуток, разделяющий эпохи прогресса; определе-
ния «средневековье», «средние века», «средневековый» становятся
уничижительными терминами. За непростым и неоднозначным ин-
тересом, проявляемым нашими современниками из развитых об-
ществ к Средневековью, просматривается с трудом скрываемое ве-
ковое презрение. Средневековье — это привлекательный примитив,
нечто вроде негритянского искусства, несомненно варварского, од-
нако вызывающего приятное чувство удовлетворения от того, что
оно всего лишь частица далекого прошлого. Даже те нации и циви-
лизации, у которых не было периода Средневековья, поминают его
как заклятие. В свое время алжирский президент Шадли заявил, что
алжирский народ не пойдет назад, в Средневековье, олицетворени-
ем которого является для него исламский фундаментализм.
И изначально, и в дальнейшем в основе понятия Средневековья
всегда лежало постулированное Ренессансом размежевание между
старым и новым. Не стану ворошить прошлое и возвращаться к беско-
нечному спору между Средневековьем и Ренессансом. То есть предла-
гаю вообще к этому не обращаться, ибо Ренессанс является феноме-
ном блистательным, но поверхностным. В истории не бывает возрож-
дения. В период Ренессанса были только перемены, долгое время
скрывавшиеся под маской возврата к Античности. Для эпохи, продол-
жавшейся от Античности до середины XIX в., временного рубежа, ког-
да современность полностью вступила в свои права, действительно,
характерны периоды возрождения. Каролингское возрождение
33
VIII-IХвв., возрождение XII в., «великое» Возрождение, начавшееся
р Италии в ХП-ХIVвв. и в ХУ-ХУI вв. воцарившееся в остальной Ев-
ропе, возрождения ХУШ-ХIХ вв., ограничившиеся обновлением ис-
кусства, литературы и теологии (неоклассицизм; новая готика, на-
правление, благодаря которому Средневековье вытесняет Антич-
ность; неотомизм и т.д.). Ренессанс не является конечной вехой Сред-
невековья; Возрождение (периоды возрождения) характерно для дол-
гого Средневековья, эпохи, постоянно ищущей в далеком прошлом то
авторитеты, то золотой век. Не имея точных хронологических границ,
«великое» Возрождение три - или даже четыре - столетия кочует по
Европе, где за это время успевает произойти ряд примечательных ис-
торических событий. Все чаще и чаще великим переломным момен-
том европейской истории ученые называют эпидемию бубонной чу-
мы, разразившуюся в 1347-1348 гг; после этого бедствия история на-
чинает делиться на время «до чумы» и «после», на время процветания
и время кризиса, время уверенности и время сомнений. Таким обра-
зом, эпидемия чумы является «временем большой протяженности»;
игнорируя Ренессанс, чума влияет на демографическую, биологичес-
кую и психологическую историю Запада вплоть до 1720 г., когда в
Марселе была зафиксирована последняя ее вспышка.
Пытаясь отыскать явление, обладающее «большой временной
протяженностью» и одновременно поддающееся изучению от момен-
та возникновения и до полного его исчезновения, Марк Блок остано-
вил свой выбор на «королевском чуде» - вере в чудодейственную спо-
собность французских и английских королей исцелять золотушных
больных, страдающих туберкулезным аденитом и заболеваниями, со-
провождающимися увеличением шейных лимфатических узлов. Пе-
риод веры в чудотворное королевское прикосновение, в «королей-чу-
дотворцев» продолжался с XI в. (но не исключено, что только с XII в.)
по XVIII в. Во Франции, судя по сохранившимся свидетельствам,
первое исцеление совершил Людовик VI (1108-1137), а последнее -
КарлХ после своей коронации в 1825 г. Марк Блок показал, что «сак-
ральность королевской власти» покоилась на безоговорочной вере в
чуо, являвшейся составной частью тогдашней «всеобщей» (и элиты,
и Народа) ментальности; вера эта не позволяла сомневаться в наличии
Одного дара у тех особых мирян, которых именовали королями.
Помимо чудотворных способностей королей, сакральность коро-
левской власти во Франции покоится на одном из существеннейших
Цементов церемонии коронования, а именно на помазании прине-
34
сенным с неба елеем. Это помазание отличает короля Франции от
прочих христианских монархов, делая его поистине наихристиан-
нейшим королем. Елей, которым его помазывают во время корона-
ции в Реймсе, - не просто елей, освященный благословением высо-
кого церковного иерарха, совершающего богослужение во время це-
ремонии; это чудотворная жидкость. Король Франции воистину по-
мазанник Божий. Следовательно, с IX по XVII в. христианская ле-
генда о «священной королевской власти» сохраняет свой исходный
образец. В IX в. Реймсский архиепископ Хинкмар записывает леген-
ду, благодаря которой помазание божественным елеем становится
неотъемлемой частью коронационной церемонии. Легенда эта гла-
сит, что в конце VI в. голубь (Святой Дух) принес сосуд, содержащий
божественный елей; этим елеем святой Ремигий крестил Хлодвига,
и с тех пор священный сосуд хранится в Реймсском соборе; елей из
сосуда используется для помазания королей Франции. Английские
короли, стремясь не отстать от королей французских, распростра-
нили в начале XIV в. легенду, согласно которой во второй половине
XII в. сосланный во Францию Томас Бекет получил от Святой Девы
фиал с божественным елеем, предназначенным для помазания пято-
го короля Англии, считая от правившего тогда Генриха II, то есть для
короля Эдуарда. Наконец, когда в 1594 г. Генрих IV вынужден был
принять помазание в Шартре, ибо Реймс находился в руках Лиги, из
аббатства Мармутье, что возле Тура, в Шартр был доставлен елей,
который, согласно преданию, в конце IV в. ангел принес с неба свя-
тому Мартину для исцеления ушибов, причиненных при падении,
вызванном кознями дьявола. Ранее елеем из священного сосуда из
Мармутье был соборован умирающий Людовик XI.
Бернар Шевалье (Bernard Chevalier. Les Bonnes villes. Aubier, 1982)
посвятил свой обстоятельный труд изучению добрых городов Фран-
ции. Горожане, проживавшие в этих городах, обладали достаточным
влиянием и богатствами, чтобы наряду с духовенством и дворянст-
вом представлять королевство, точнее, его «третье сословие» (un
troisieme Etat). Жители добрых городов являлись не столько поддан-
ными, сколько партнерами короля Франции, стремившегося зару-
читься их поддержкой в проведении своей военной и налоговой по-
литики; вынужденные уважать дарованные городам привилегии,
короли тем не менее никогда не упускали возможности подчинить
жителей своей воле. Термин etat, употребляемый для обозначения
«городского сословия», появляется в XIII в., его распространение
35
связано с возрастанием роли городов и увеличением их количества;
к началу XVII в. термин утрачивает свое «городское» значение.
Так где же здесь «промежуточный период», о котором упомина-
ли в эпоху Ренессанса?
Сохранность базовых общественных структур позволяет гово-
рить о наличии неразрывных связей, скрепляющих европейское
общество на протяжении пятнадцати веков, с IV по XIX в.
Маркс предложил свой подход к решению вопроса периодизации
Средневековья, привязав его к понятию феодального способа произ-
водства. Не вдаваясь в подробности, следует признать небезоснова-
тельность концепции, соединившей способ производства с экономи-
ческим укладом и социальными структурами. Феодальный способ
производства обусловлен, по Марксу, неравноправным договором
между сеньором и теми, кто его содержит (прежде всего крестьяна-
ми); следствием этого неравноправия является обращение львиной
доли прибавочной стоимости в феодальную ренту, следовательно, ко-
нечной целью становится не расширение производства, а простое
воспроизводство затраченного. Согласно этой точке зрения, Средне-
вековье приравнивается к феодализму и, соответственно, располага-
ется между Античностью с характерным для нее рабовладельческим
способом производства и Новым временем, где определяющим спо-
собом производства является капиталистический. Такое феодальное
Средневековье занимает временное пространство между падением
Римской империи и промышленным переворотом.
Период Средневековья также можно определить, исходя из до-
минирующей идеологии; не отражая материальную инфраструктуру
общества и не являясь духовным двигателем его истории, идеология
тем не менее представляет собой одну из существеннейших деталей
Функционирования общественного механизма. Долгое Средневе-
ковье — это эпоха господства христианства, являющегося одновре-
менно и религией, и идеологией и находящегося в чрезвычайно
сложных отношениях с феодальным миром, который оно оспарива-
ет и утверждает единовременно.
Разумеется, это не означает, что сегодня христианство умерло
или умирает; однако начиная с ХЕК столетия оно стало утрачивать ту
ведущую роль в обществе, которую исполняло с IV по XIX в., а
менн0 роль творца идеологии, принадлежавшую ему почти моно-
польно. Отсюда — невозможность серьезного изучения Средневеко-
вья в отрыве от исследования деятельности Церкви и влияния рели-
36
гии. Долгое Средневековье характеризуется прежде всего борьбой
двух, почти равных по могуществу сил — Бога и Сатаны, хотя теоре-
тически второй находится в подчинении у первого; сражение это
происходит в человеке и вокруг человека. Долгое феодальное Сред-
невековье — это борьба Дьявола и Господа Бога. Сатана рождается
вместе со Средними веками и вместе с ними умирает.
Долгое Средневековье можно также определить на основании
менее глобального подхода, нежели тот, который используется в
двух вышеприведенных мною концепциях.
Долгое Средневековье вполне возможно представить как пери-
од, во время которого на Западе возникает (или же туда возвраща-
ется) трехфункциональная схема, выведенная Жоржем Дюмези-
лем; первые попытки сформулировать эту схему были сделаны в
IX в. в Англии, а в XI в. она восторжествовала и обрела классичес-
кую формулировку: «oratores, bellatores, laboratores», «те, кто молят-
ся», «те, кто сражаются», «те, кто работают», то есть священники,
воины и крестьяне. Схема эта, положенная в основу деления об-
щества, просуществовала до созыва депутатов от трех сословий в
канун Французской революции. После промышленной револю-
ции утверждается совершенно иное трехфункциональное деление
общества, а именно разработанное экономистами и социологами
деление на занятых в первичной, вторичной и третичной сферах
деятельности.
Если говорить о средствах передвижения и о контроле над про-
странством, то Средневековье окажется долгим временем телеги и
лошади, заменивших в свое время тягловую силу людей и волов, а
затем, в XIX в., уступивших место железной дороге.
Если поставить во главу угла здравоохранение, то Средние века
будут представлять собой период, начавшийся разрушением антич-
ной системы общественной гигиены (термы) и завершившийся со-
зданием современной больницы; это период лекарей-колдунов,
страдающего и презираемого тела, время, не знающее ни стадио-
нов, ни спорта, эпоха появления госпиталей, служивших сначала
убежищами, а затем местами изоляции, но отнюдь не лечения.
С точки зрения культуры Средневековье - это период между ис-
чезновением античных школ и введением всеобщего школьного об-
разования в XIX столетии, время медленного освоения грамоты, пе-
риод веры в чудеса, эра длительного диалога между культурой ученой
и культурой народной, диалога, не исключающего ни борьбу, ни за-
37
имствования. Это время повествования, устного или письменного,
время рассказа, «примера», поучительного анекдота, завещанного в
IV в. восточными монахами Западу, время «бродячих» сюжетов,
распространившихся в период между апофегмами отцов-пустынни-
ков и сборниками сказок XIX столетия, собранных фольклористами,
пожелавшими оживить «спящую красавицу» народной фантазии; с
XII по XVIII в. «бродячие» сюжеты пользуются особой популярно-
стью: таков, к примеру, сюжет об ангеле, принявшем образ отшельни-
ка, который впервые появился в фаблио XII в., а затем был воспро-
изведен в повести Вольтера Задиг 1.
Разумеется, долгое Средневековье может и должно быть разделе-
но на промежуточные периоды. Например, можно выделить раннее
Средневековье (с IV по IX в.), включающее в себя позднюю Антич-
ность и становление феодальной системы; классическое Средневе-
ковье (с Х по XIV в.), время великого подъема, к которому следует
свести собственно Средневековье, если мы хотим сохранить его уз-
кое определение; позднее Средневековье, или время кризисов, по-
трясших Европу в XIV—XVI вв.; эпоху абсолютной монархии, при-
ведшей к угасанию феодального строя, завершившего свое сущест-
вование в период между Английской и Французской революциями;
время «укомплектованного мира» (определение Пьера Шоню), на-
чавшееся завоеванием Нового Света, куда устремилась вся Европа
со своими кораблями, предпринимателями, солдатами и миссионе-
рами, и завершившееся промышленным переворотом.
Можно, вслед за Кшиштофом Помьяном 2 отказаться от любой
попытки периодизации, ибо, по удачному выражению Витольда
Кулы, каждая эпоха представляет собой «сосуществование асин-
хронизмов», цепочек исторических событий, пребывающих в раз-
ных временных измерениях относительно друг друга. А можно об-
ратиться к моделям, этим вспомогательным инструментам истори-
ка, используемым при объяснении исторических процессов, и
Прежде всего к главной из них — к модели феодального строя, ина-
че говоря — феодализма. Ведь эта модель по-прежнему действует
внутри долгого Средневековья!
Чем концепция долгого Средневековья интересна сегодня и
что, в частности, она дает западному обществу?
Прежде всего, введение понятия долгого Средневековья лишает
смысла противопоставление между двумя одинаково неверными об-
разами узко понимаемого Средневековья: образом мрачным,
38
олицетворяющим «темные времена», и образом позлащенным, оли-
цетворяющим идиллическую эпоху веры, гармоничного развития
общественного организма, отразившегося в создании корпоратив-
ных содружеств, в расцвете чудесного искусства, рожденного наро-
дом. Вряд ли кто-нибудь рискнет сделать из Средневековья, начав-
шегося нашествием варваров, идеальное время; но кто станет отри-
цать, что Средневековье, завершившееся эпохой Просвещения, бы-
ло эрой великого прогресса? Долгое Средневековье позволяет лучше
понять честолюбивые устремления людей той эпохи, бывшей эпохой
голода и великих эпидемий, нищих и костров, но одновременно
эпохой соборов и замков, эпохой, когда изобрели (или открыли) го-
род, университет, наемный труд, вилку, меховую одежду, солнечную
систему, кровообращение, терпимость и т.д.
Наконец, вспомним, что процесс утверждения цивилизации, та-
кой, каким его описывает немецкий социолог Норберт Элиас, нахо-
дится всего лишь в начальной его стадии, несмотря на угрозу ново-
го апокалипсиса, ядерного самоуничтожения. Это долгое путешест-
вие, завершение которого видится в чрезвычайно отдаленной пер-
спективе, похоже, лучше приспособлено к хронологии, увиденной
сверху, к замедленному ходу истории, когда эволюция глубинных
структур, как материальных, так и ментальных, значит больше, чем
стремительный ход событий, лежащих на поверхности.
И наконец, долгое Средневековье отвечает интересам и всех тех,
кто сегодня увлечен историей Средних веков; эпоха Средневековья —
это наши корни, наше рождение, наше детство, наша мечта о простой
счастливой жизни, мечта, с которой так трудно расставаться. По сло-
вам Петера Ласлета, Средневековье — это «мир, который мы потеря-
ли», время наших дедушек и бабушек, ностальгическую память о ко-
тором мы продолжаем сохранять. Это наше Средневековье, с кото-
рым нас по-прежнему связывает прочная нить устной традиции.
Примечания
* Europe, N2 654, Le MoyenAgemaintenant, octobre 1983, pp. 19-24.
1 Cl. Bremond, J.Le Goff, J.-Cl. Schmitt. L'«Exemplum», Typologie
des sources du Moyen Age occidental, fasc. 40. Toumhout, 1982.
2 Kr. Pomian. Periodisation // La Nouvelle Histoire, ed. J.Le Goff,
R. Chartier, J. Revel. Paris, 1978, pp. 455-457.
Опубликовано 24 февраля 2005 года
Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: В ПОДДЕРЖКУ ДОЛГОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1109195080 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций