Современная размерность ис-тории : исторический топос со-бытия

Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.

NEW ФИЛОСОФИЯ


ФИЛОСОФИЯ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

ФИЛОСОФИЯ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему Современная размерность ис-тории : исторический топос со-бытия. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Публикатор:
Опубликовано в библиотеке: 2005-02-22

Соколов Б. Г.
Современная размерность ис-тории :
исторический топос со-бытия


ТЕЗИСЫ. История «начинается»с конца истории: историческое измерение человека в той целостности, которая даруется присут-ствием телоса. Более того, история «дается» сразу как полное при-сутствие всех четырех причин, о которых говорил Аристотель. То-пос же начала истории — это событие христианства, и именно в этом пространственно-временном топосе есть возможность исто-рической сферы, как сферы со бытийности человека. «Достижение» истории своего конца, вернее «исчерпание», распыление историче-ской сфер,ы есть процесс, который связан с невозможностью функ-ционирования «субъективной» матрицы в той ситуации, когда нет возможности обрести единство эйдетической сферы через единство трансцендентального означающего исторического процесса. Совре-менное положение, которое характеризуется как утрата единого смысла и единой перспективы, раскрывает со бытийность истори-ческого горизонта. История-как-бытие есть истории-как-«со-бытие».


1. Истории и история

Когда Ф.Бэкон в своей классификации человеческих познаний в общей рубрики «память» выделяет в «подразделе» гражданской исто-рии историю церковную, он не только фиксирует новую, доселе незри-мую для научно ориентированного познания, перспективу человеческо-го самопостижения, а именно, историческое постижение человека, но при этом и выделяет ту матрицу, которая развертывается в само исто-рическое постижение, матрицу, которая была произведена на свет хри-стианством. Естественно, это не значит, что историческая перспектива не была видна совсем до Бэкона, или что, вообще, истории не было. История предстает перед Бэконом как один из способов самопознания человека и человечества. Историческая перспектива есть отныне та сфера, которая, пересекаясь с другими сферами, формует топос совре-менного человека, а значит и определяет его к его определенной/о-пределенной конфигурации со бытия. Бытие же человека есть всегда место, в котором познание, как известно, играет не самую последнюю роль. Выделяя три основные способности человека, Бэкон отводит памяти, которая как раз и занимается историей, «почетное» первое место. Матрица же, которая контролирует и которая генетически явля-ется источником исторического самопостижения человека, есть исто-рия церкви. Бэкон выделяет следующие виды церковной истории:
1. история церкви;
2. история пророчеств;
3. история возмездий.
История церкви - конечно, история христианской церкви. Виды христианской истории суть взаимосвязанная и почти полная перспек-тива развертывания исторического горизонта человека. Наверное стои-ло бы расположить рубрики церковной истории немного в другом по-рядке, что более явно определило бы ту временную схему, которая и дает развертывание истории, а именно:
1. История пророчеств; 2. История церкви; 3. История возмездий.
История церкви есть по сути история христианства и притом ис-тинного христианства, «как это себе представляет» Ф.Бэкон. То, что мы выделяем у Бэкона как матрицу всего исторического горизонта историю церкви, христианскую историю и, в конечном счете, само христианство, говорит не о том, что для Бэкона именно история церкви может выступать как образец любой истории, некоей историей по пре-имуществу , а скорее о том, что локализованное во времени начало «открытия» исторического измерения человеческого бытия совпало — и было следствием — с появлением христианства. Иными словами, христианство является причиной, «виной» того, что отныне мы видим человека лишь в исторической перспективе, и без нее человек не может претендовать на полноту своего бытия.
Античный мир не знал истории, по крайней мере в том смысле, в каком мы ее сегодня понимаем. Была, скорее, историография, которая не претендовала на существенность исторической перспективы. Речь шла о хронировании событий, и объяснения, дававшиеся историками этих событий не выявляли исторического измерения, но просто описы-вали случившееся, замыкаясь на ограниченном пространстве близле-жащего. История была историей в первом смысле этого слова, на чем мы сейчас и остановимся.

* * *

Вообще существует два довольно близких значения слова «исто-рия». Различия значений могут служить иллюстрацией той «истории», которая была в античности, и той истории, которая является неотъем-лемой частью и сферой современного человеческого со бытия. Итак, история дается в двух значениях:
1. История как случай;
2. Собственно история.
1. Вначале разберем первый «вид» осмысления истории. Мы го-ворим, например, о каком-либо событии: «Со мной приключилась такая вот история...». И эта история есть то, что со мной приключи-лось, т.е. характеристика меня самого, а также характеристика того окружения, среды, в которой со мной это произошло. Рассказанная история характеризует и определяет меня самого и мое ближайшее окружение, причем дает это в синтетическом и временном единстве. «История как случай» есть определение моего топоса, моего места в нем. Она не дается в перспективе, выступающей за мое близлежащее. «История как случай» есть своеобразная «окрестность» точки-субъекта приключившейся истории. Взятая в более широком значении, история как случай есть история моей жизни, или, как например у Абеляра, история «моих бедствий». «История как случай» всегда локализована, во времени и пространстве, поскольку говорит лишь о моем близле-жащем, дает мою связь с ним, соотносит меня с ним, но не более. Со-бытия «истории как случай» есть подлинное со бытие события, по-скольку в этом событии нет подлинного и многомерного со бытия. В идеале она, «история как случай», конечно, может принимать «вселен-ские масштабы», особенно если речь заходит о легендарных лично-стях, типа Александра Македонского, Цезаря, Конфуция, Христа или Будды. Но для того, чтобы та же жизнь Христа стала не просто нраво-учительно-назидательной историей его земного странствия, а неким исторически значимым событием, она должна выйти за свои «преде-лы» и стать «вселенски» значимой, т.е. уже быть включенной или впи-санной в другой «вид» истории, в историю как таковую.
Постижении «истории как случая» было характерно для антично-сти и для древности в целом. Античность, конечно, знала о том, что человек «странствует» во времени, обладая четко обозначенным вре-менным отрезком этого странствия. Более того, народы имеют «био-графию», иногда повторяя в своем временном движении — рождении, юности, смерти и т.п. — вехи человеческого жизненного пути. Но не стоял вопрос — и это, пожалуй, самое главное — о смысле, цели, о причине или причинах, закономерностях и т.д. случающегося в этом движении. Иначе говоря, античное постижение истории есть постиже-ние довольно узкого контекста близлежащего, и это постижение не задавалось вопросами о смысле и значении как непосредственно про-исходящего в более общем пространстве, так и его ограниченного ок-ружения. Античное постижение «двигалась» по бесконечному «кругу» близлежащего, разорвав который и можно было бы «прорваться» в историческое измерение. Этот круг близлежащего замыкал человека и человечество на пребывании, некоем «вневременном» настоящем, которое лишь мимикрировало под временное движение. Все сказанное, конечно, не значит, что историческое измерение постижения человече-ского бытия, которое «появилось» гораздо позднее, необходимым об-разом «истинно», а то, что «имела» античность, является неисторич-ным, а потому ложным. Речь идет о том, что историческое постижение, как и вся историческая сфера размеренности сущего (и, конечно, чело-века), если не случайно, то, по крайней, мере имеет «нижнюю» грани-цу. Со бытие античности было сконфигурировано таким образом, что в нем не было места истории как таковой. История — это необходимый «атрибут», измерение более позднего времени.
2. Но что такое история как таковая, собственно историческое из-мерение? Чтобы говорить о собственно истории необходимо следую-щее. Прежде всего, история как таковая есть история, которая относит-ся не к конкретному человеческому существу, а к человечеству вообще (место «человечество вообще» может занимать, конечно, отдельный народ, который, кстати, всегда задает определенную систему коорди-нат истории «человечества вообще», некий ракурс движения). Т.е. необходимо обладать «малыми собраниями» , в которых индивид иг-рает лишь относительную роль, значимость. Причем, для возникнове-ния собственно исторической сферы со бытия нужно «ощущение» не-разрывности индивидуальности и тех эйдетических структур, которые мы уже означили как «человечество вообще». Человек должен «вос-принимать» и постигать себя через эйдетические структуры, «ощу-щать» временное и сущностное развертывание этих эйдетических структур как свое личное, как то, что со-участвует, со действует вместе с ним в «общем» пространстве. История как таковая невозможна без со гласования индивида и эйдетических структур «человечества вооб-ще». Индивид должен себя «терять» в некоем «общем», которое, одна-ко не есть чистая эйдетика, наподобие эйдосов Платона или единого Плотина, а есть пространство со участия, в которое индивид входит, и которое он формирует своим существом и своей активностью
Далее, история — это не нечто лишь реально данное. Необходимо отличать то, что происходит, что случается как с конкретным челове-ком, так и с человечеством вообще, от понимания этого происходяще-го, или реальную данность и данность эйдетическую. История вообще в большей степени чем «история как случай» есть то, что «принадле-жит» к эйдетическим структурам, поскольку она со относится не сколько с реальным индивидом, а сколько с теми эйдетическими су-щими (структурами, надстройками, суперструктурами и пр. — госу-дарство, общество, культура, наука и пр.), которые объемлют индиви-да, над ним «возвышаются», не всегда обладая при этом «фактично-стью» реально представимого. Она не есть нечто реальное, что случа-ется во временном странствовании человека или даже этих эйдетиче-ских структур, а то, как это реальное может быть развернуто в эйдети-ческой сфере. История есть определенная размеренность эйдетической сферы, ее форма. Именно поэтому мы можем по крайней мере пред-ставить или рассуждать как отсутствие (древний мир) так и конец (со-временность) истории, ибо речь идет не об отсутствии или прекраще-нии реально происходящего, случающегося, а о определенной эйдети-ческой размеренности, конфигурации происходящего. Со бытие как «тотальность» осуществляется и может, следовательно, быть постигну-тым как в исторической перспективе, так и без оной. «Бытие как исто-рия» может иметь свое начало, так и свой конец.
Вместе с тем эйдетическая сфера не есть нечто трансцендентное реально происходящему. Речь идет о со бытийности всего сущего. Конфигурация эйдетической сферы со участвует и со гласуется с ре-альностью, и, соответственно, «историческая конфигурация» эйдетиче-ской сферы изменяет саму перспективу и направленность со бытия всего сущего. Со бытие и, следовательно, бытие любого сущего «при-нимает» иную форму, конфигурацию.
Для того, чтобы возникла и существовала история как таковая, не-обходима цель, которая формует саму возможность сферы исторично-сти со бытия события, дает временное зияние и перспективу. Цель является для исторического постижения одним из компонентов смысла этого постижения, поскольку через цель историческое событие приоб-ретает значимость. Цель, естественно, лежит в эйдетической сфере, собирая в единство рассыпающиеся со бытия «истории как случай» в единое со бытие исторического события. Индивид и его «история» через телос, таким образом, обретают смысл и со участие в едином пространстве, они со участвуют и формуют не только чистую эйдетику, но и ту эйдетическую сферу, которая раскрывает со бытие события в его многомерности. Вместе с тем цель, поскольку она есть реальное осуществление исторического движения, сплавляет в себе эйдетиче-скую значимость этого движения и его реальную осуществленность. Цель, отодвинутая за пределы близлежащего, раскрывает это близле-жащее, открывая его по направлению к будущему, делая близлежащее оформленным, цельным, поскольку полагает иное, грань внутри близ-лежащего. Таким образом, обращенность через телос в будущее с од-ной стороны делает событие открытым и, с другой стороны, придает ему определенную цельность. Цель «формует» открытую цельность. Кроме того, обращенность через телос к будущему «говорит» об ином времени человеческого события (со бытия), поскольку будущее являет-ся не только сосуществующим с настоящим моментом, но также «предшествующей» причиной настоящего, неким «прошлым» настоя-щего.
Историческое измерение, таким образом, через телос обретает свою «совершенность», «завершенность» и этим «обретает» существо-вание и оформленность. Историческая размеренность человеческого бытия через телос возвращается к своему началу. Именно поэтому история «началась» со своего конца. Историческим измерением мы обязаны прежде всего христианству, а также тому ощущению круше-ния мира, которое характерно для поздней античности. Эти два момен-та для «открытия» исторического измерения являются наиболее суще-ственным и довольно тесно взаимосвязанными. Поэтому мы остано-вимся на них более подробно.

2. Начало с конца: христианство и историческая перспекти-ва

Одной из сущностных «составляющих» христианского учения яв-ляется учение о грядущем возмездии и Конце света. В христианстве человек и человечество (существенно, что телос и одного и другого при этом совпадают) обретают отстоящие от самих себя и близлежащего смысл и цель — то, что не мог дать человеку античный мир. Человече-ство и человек, постигнутые через призму подобного учения, обладают смыслом, который отнесен в будущее будущего. То, что человек может обрести свою определенность через оценку — когда можно сказать, счастлив ли он или нет — после смерти, когда расставлено все на свои места в уже окончательном порядке, об этом знали еще в античности. Но то, что определенность человек получает не после смерти, а в то «время», когда произойдет Последний Суд, т.е. не в близлежащем времени, а когда время, собственно говоря, кончится — это сущест-венно новое внесенное христианством. И дело не в том, что оконча-тельная определенность (в христианстве, конечно, это со отнесенность с Богом), может изменить «предварительную» определенность, а пра-ведник может стать грешником. Мы обращаем внимание, главным образом, на то, что определенность отнесена в будущее будущего, а не просто в будущее, которое является и «частью», и измерением возмож-ности настоящего. Кроме того, Страшный Суд является концом исто-рии человечества, подводя окончательный итог творению Господа. Время не имеет возможность «закруглиться» в вечном возвратном движении «близлежащего» античности, а является однонаправленным движением, идущим из прошлого в будущее. Бесконечный «круг» ан-тичности разрывается но для того, чтобы уступить место не бесконеч-ности прямой, а ограниченности «отрезка».
Без сомнения, эсхатология христианства явилась «созвучной» ощущению краха и конца, которое ощущала поздняя античность, и, возможно, поэтому христианское вероучение смогло завоевать Рим-скую империю. Стоит отметить, что первоначально эсхатологические ожидания были экзистенциальными переживаниями ближайшего вто-рого пришествия Христа и возмездия, т.е. они еще не выходили за рамки античного близлежащего, они скорее конфигурировали матрицу возможности исторического измерения, чем формировали данную эйдетическую сферу. Именно поэтому было бы ошибкой утверждать, что христианство, особенно в его первоначальном варианте, сразу и окончательно инкорпорировало историю в постижение человека и человечества. Оно, христианство, скорее создало ту конфигурацию со бытия события, которое не может быть «полным» без исторической сферы. Исполнить это со бытие в его развернутом виде — дело уже того времени, когда само христианство стало «клониться» к закату, оставив, впрочем, сменившему его и спешившему похоронить его на-учному воззрению, свой «взгляд» на сущее, свою перспективу, «опти-ку» и свои горизонты и конфигурацию со бытия.
Следующей чертой христианства (здесь, конечно, оно не столь оригинально), которая сформовала конфигурацию исторической сфе-ры, было представление о всеведении, всезнании Творца, от века знающего пути человечества. Иными словами, был План Бога, и соот-ветственно то, что происходило в истории, не было случайным, а име-ло от века определенный смысл. Этот смысл был также связан с опре-деленным (Страшный Суд) телосом истории и, по сути, связка телоса и причины (Бог) предустановленного движения составляли смысл. Чело-век и человечество, таким образом, в данной схематике необходимым образом оказывались в исторической перспективе, а сама эта истори-ческая перспектива формовалась смыслом, который был вынесен за пределы близлежащего.
Начиная данную статью с бэконовской классификации, мы, говоря о матрице исторического постижения, имели в виду генетическую бли-зость и родство исторической перспективы и христианства. Научное постижение, которое, без сомнения, оформил Бэкон, с необходимостью исторично, особенно если это касается постижения самого познающе-го, человека. У Бэкона — если, конечно взять «лозунг», а не реальное осуществление этого «лозунга»-проекта — историческое постижение охватывает в своей совокупности даже естественную историю, т.е. гораздо более сущностно и всеобъемлюще, чем даже у более поздних «отягощенных» историческим подходом мыслителей. Возможно, вве-дение Бэконом рубрики естественной истории, которая включает в себя и историю небесных явлений, и историю земли и моря есть отражение общего синтетического стремления бэконовской классификации «сра-стить» уже к его времени зияющую пропасть между миром человека и природой.
Итак, историческое измерение в созданной христианством схема-тике имело следующие формующие причины: цель и начальную при-чину своего развертывания; телос и начальная причина исторического движения «замыкались» на фигуре Бога. Бог в данной схематике «га-рантировал» ее нормальное функционирование и взаимоувязку состав-ляющих компонентов. Данная схематика, матрица, образно выражаясь конфигурация «взгляда», оказалась настолько «мощной» и живучей, что с успехом пережила крушение своего краеугольного камня. Место «умершего» Бога занимали другие «персонажи» , но функционирова-ние матрицы оставалось в общих чертах неизменным до самого по-следнего времени.
3. Субъективность, трансцендентальное означаемое и исто-рическая размерность эйдетической сферы

Итак, можно суммировать следующее: мы выяснили, что
1. история есть лишь определенная перспектива, «взгляд», свойст-венный человеческому познанию в определенный, опять же, «истори-ческий» момент. Эта перспектива имеет свое историческое начало, а также причину своего возникновения;
2. история есть вид, конфигурация эйдетической сферы, которая через со бытийность бытия пронизывает и реально происходящее;
3. причиной возникновения исторической перспективы, и, следо-вательно, всей сферы исторического свершения, явилась инкорпорация христианской доктрины, сформировавшей, благодаря свойственной христианству эсхатологии и учению о предустановленном плане, опре-деленную историческую перспективу человеческого события (со бытия);
4. история есть эйдетическое образование, связанное с возникно-вением «человечества вообще»;
5. историческая перспектива рождается при «совмещении» и пере-сечении двух «контекстов», окружений-определений — определения-контекста человека и человечества;
6. функционирование исторического «взгляда» и самой историче-ской матрицы предусматривает «завязку» телоса и начальной причины на фигуре Бога;
7. фигура Бога может замещаться, при этом функционирование исторической матрицы (сама конфигурация исторического «взгляда») не претерпевает существенных изменений.
Все вышесказанное обеспечивает единство исторического измере-ния, исторической перспективы и размерности исторической конфигу-рации со бытия. Действительно, исторический «взгляд» выявляет единство направления, причины, смысла и цели. Это единство обеспе-чивалось в христианстве, как в той доктрине, которая «породила» ис-торическое измерение, фигурой Бога. Бог гарантировал единую цель, смысл исторической размерности. С исчезновением, «смертью» Бога, которая произошла гораздо ранее того момента, когда о ней с помпой возвестили Штирнер и Ницше, исчезла связующая крепь системы, но система продолжала функционировать, замещая фигуру Бога на иные «сущности». Историческое движение как определение человека и чело-вечества, как «история-случай», взятая во всемирном масштабе с до-бавлением смысла случающегося, через этот смысл выявляет систему означивания. Историческое событие имеет смысл, то есть обладает, вынесенной за рамки происходящего, формующей причиной. В исто-рическом движении всегда вырисовывается нечто, что через историче-ское событие означивается. Означаемое исторического развертывания есть трансцендентальное означаемое, причем трансцендентальное оз-начаемое должно, по своему определению быть одним. Историческое событие в ракурсе наличия трансцендентального означаемого должно и может иметь единый и однозначный смысл, который вбирает в себя все смыслы происходящего и примиряет их между собой. Даже если в системе в той или иной степени присутствует определенный дуализм, как например в гегелевской системе или системе марксизма, он все равно «снимается» в общей, примиряющей противоположные смыслы «точке».
Иными словами, историческое измерение эйдетической сферы стремится всегда выявить ту точку, которая подобно точке на горизон-те, обеспечивает сходимость и определенное перспективное единство всей эйдетической сферы, а значит и всей конфигурации со бытия. Эта матрица и была как раз сформована христианством, которое явилось подлинным «создателем» исторической размерности эйдетической сферы. Подобная система, а именно система (эпистема, конфигурация и размерность «пространства» знания и со бытия) исторической раз-мерности эйдетической сферы может существовать лишь тогда, когда можно обнаружить или хотя бы постулировать наличие трансценден-тального означающего, обеспечивающего единство перспективы исто-рической размерности. Она будет функционировать лишь тогда, когда можно согласовать или объединить все смыслы событий в общем «пространстве».
Современное же положение таково, что мы не можем выявить ни общее единство эйдетической сферы, ни даже единство перспективы этой сферы. Началом и причиной этого положения является несколько причин. Прежде всего, история стала не просто ощущаться или пере-живаться, обеспечивая через эк зистенциальность эйдетической сферы историческую конфигурацию этой сферы со бытия события , а стала «предметно-наглядной», если использовать термин Хайдеггера, то пред ставлением. «Сумерки», «закат» бога и богов начинается именно тогда, когда возникает субъект, замещающий в конце концов место бога, становящийся той «точкой схождения», обеспечивающей пер-спективное единство конфигурации современного со бытия, и берущей на себя ответственность за судьбу этой конфигурации. Возникновение субъективности связывается, как правило, с именем Декарта, В отно-шении же «открытия» истории как «субъекта», как наглядно пред ставленной, «пальма первенства» принадлежит Р.Бэкону. Исто-рическая размерность человеческого существования стала зримой, естественно, гораздо ранее Бэкона, но именно Бэкон, «соединил» пред-ставленность с историей, связав историческую размерность с субъек-тивностью. С этого времени историческая размерность эйдетического горизонта со бытия тесно связана с субъектом, его местом, его осмыс-лением и данностью в общем «пространстве» со бытия события. С этого же времени субъективность как матрица репрезентирует истори-ческую размерность эйдетической сферы со бытия, поскольку функ-ционирование трансцендентального означаемого опирается на пред-ставленность представления, свойственную субъективности. Само же трансцендентальное означаемое, которое формует не только историче-ское измерение, но и его единство, обеспечивает причинную со пригнанность исторических событий между собой и с самим транс-цендентальным означаемым, функционирует как субъект.
Поэтому «судьба» исторической размерности эйдетической сферы тесно связана с «судьбой» субъективности и трансцендентального оз-начаемого. Речь, без сомнения, не идет о том, что трансцендентальное означаемое есть субъект, а о том, что трансцендентальное означаемое функционально опирается на ту интеллектуальную матрицу, которая задана субъективностью. Функционирование «субъективной» матрицы и, соответственно, трансцендентального означающего возможны лишь тогда, когда есть возможность сохранения если не «чистого» единства, опирающегося на определенное «центральное» положение субъекта, то, по крайней мере, «кодового» единства субъектов, своеобразное удер-жание их в общем смысловом пространстве.

4. Современность исторической размерности

Современное интеллектуальное пространство можно характеризо-вать как пространство, где происходит изживание субъективности. Субъект как таковой поставлен под вопрос. Можно выделить несколь-ко моментов-симптомов этого процесса. Первое, это гуссерлевская феноменология, которая говорит о том, что субъект как таковой дол-жен быть еще конституирован, т.е. установлен, он не есть некая изна-чальная данность. Далее, к изживанию субъективности можно отнести и экзистенциализм М.Хайдеггера, осуществляющего прямую атаку на субъективизм европейской философии и метафизики. Особое место в этом процессе принадлежит структурализму и постструктурализму, в которых фиксируется «распыление» и децентрация субъекта и исчез-новение трансцендентального означающего. К этой тенденции можно, без сомнения, отнести и психоаналитическое структурирование психи-ки, пересматривающую схематику и положение рациональности, а значит и представленность субъекта и функционирование матрицы субъективности. Все это — звенья одной цепи. Следствием подобной тенденции в отношении исторической размерности является невоз-можность самого трансцедентального означающего, фундируемого субъективной матрицей и даже единства кода, могущего собрать «рас-сыпающееся» многообразие и количество смыслов случающегося. Отсюда вытекает невозможность удержания единства исторической размерности эйдетической сферы, утрата исторической размерностью того, что как раз и давало возможность ей быть именно эйдетической размерностью, т.е. размерностью, контролирующую и конфигурирую-щую эйдетическую сферу.
Поэтому можно сказать, что современность находится в ситуации, когда возможно распадение единого смысла исторического события и исторического течения, и, следовательно, история как таковая оказыва-ется поставленной под вопрос. Соответственно исчезает сама возмож-ность говорить об истории как таковой, истории, как общей размерно-сти и конфигурации эйдетического пространства. Есть много историй, историй, которые формуются и удерживаются как таковые каким-нибудь одним ракурсом, каким-нибудь одним «смысловым полем». Но, одновременно, это «смысловое поле» может существовать лишь при наличии других «смысловых полей», других ракурсов — «конфликт-взаимоположенность» Иных.
Современная ситуация (в отношении исторической размерности), когда утрачены единый «центрирующий» на себе субъект и единое трансцендентальное означающее, мы постараемся проиллюстрировать двумя сюжетами.

4.1. Точка маятника Фуко истории

Субъект, который по сути своей есть наследник и преемник почет-ного места Бога, и, соответственно, субъективная матрица вообще «получили» в наследство и ту «атрибутику», которая принадлежала в средневековой конфигурации Богу. Речь идет о «креативной» способ-ности, способности к творению, творчеству. Субъект, который «транс-формировался» в наше время «просто» в человека, замещая место Бога, беря ответственность Бога на себя, может присвоить себе и спо-собность не только выявлять новое прочтение истории, новую интер-претацию исторического действия, но и делать это произвольно, по собственной «прихоти». Если это выразить «гегелевским» языком, то единичность может устанавливать произвольно законы истории.
Конечно, о том, что историю постигает тот, кто ее творит, было известно еще Дильтею, а еще марксизм (или тот же позитивист О.Конт) верили в то, что возможно познание (а следовательно и про-гнозирование-подчинение) исторического процесса. Речь, естественно, идет не об этом, поскольку все они «работали» «серьезно» еще в сис-теме, где не была ликвидирована возможность трансцендентального означающего. Речь идет о современной ситуации, а именно ситуации персонажей «Маятника Фуко» У.Эко.
История представляет собой определенным образом «препариро-ванный» поток исторически расставленных событий. Эти события расставляются согласно определенной, заданной «сетки», заданной матрице, которая контролирует размещение этих событий, а также то, что и под каким углом зрения попадает в поле зрения историка. Эта же сетка задает меру значимости и интерпретации события. Расстановка же событий осуществляется согласно причинно-следственным связям, а также в согласовании с трансцендентальным означающим, которое контролирует как саму «сетку»-матрицу, так и причинно следственные связи. Грубо говоря, в историческом горизонте все имеет свою причину и свое значение, но весь вопрос в нахождении этих причин и означае-мого. В ситуации же, когда мы не имеем трансцендентального озна-чаемого как такового, историческое течение представляет собой «текст» без смысла, текст, который может быть препарирован и интер-претирован как угодно. Удержать исторический горизонт можно, ко-нечно, восстановив трансцендентальное означаемое, единый смысл происходящего: чем и занимаются персонажи Умберто Эко, пытаясь найти единый код исторического процесса. Ключ к этому коду истори-ческого процесса задается таинственной историей ордена тамплиеров, а также найденной «зашифрованной» запиской.
Понимание исторического следа, исторического факта, который может быть интерпретирован и в процессе интерпретации обрести свой смысл, базируется на определенном предзаданном горизонте возмож-ных смыслов. Любой исторический «факт» может быть проинтерпре-тирован иным, чем принято, способом, важно найти ту «точку опоры», неподвижную точку маятника, вокруг которой можно выстроить воз-можную интерпретацию. Неподвижная точка, точка «маятника Фуко», и есть «центрированная» точка трансцендентального означаемого, вокруг которой можно выстроить окрестность событий. Можно так, а можно и иначе. «Текст» исторического движения желает быть озна-чающим, он не может выносить ситуации, когда история «говорит» лишь для того чтобы, что-то «говорилось», без смысла, без значения, когда происходящее просто случается, происходит. Если прежние смысл и значение поставлены под сомнение, то «текст» истории все равно желает быть понятым, исторический горизонт, задавший совре-менную конфигурацию со бытия, еще имеет возможность «найти» свое трансцендентальное означаемое, свою «точку маятника», указующую направление, в котором может быть найден смысл случающегося.
Но дело все в том, что открытое направление сразу может стать реально трансцендентальным означаемым и начать процесс означива-ния и, следовательно, трансформации направления исторического процесса. То, что подобное возможно, мы могли убедиться на примере марксизма, когда трансцендентальное означаемое сформовало, «по-догнало» под себя и изменило реальную историю. Отличие марксизма от «истории» У.Эко лишь в том, что если первый «делает» все серьез-но, то «трое приятелей» у Эко, и, соответственно, сам Эко, не прини-мают вначале «свою игру» за реальную интерпретацию и обнаружение подлинного трансцендентального означаемого, за код исторического процесса. Но только «вначале». «Точка», топос трансцендентального означаемого будучи зафиксированным, создает само это трансценден-тальное означаемого, для которого для того, чтобы быть формующим началом истории, вовсе не необходимо реальное существование, может изменить историческое течение событий: фантастические интерпрета-ции, когда история прочитывается как План тамплиеров, «вступает» в реальный поток событий, и имеет шанс оказаться действительным «скрытым» и утерянным Планом истории. Нереальное, фантастическое по сути ни чем не отличается от любых «самых научных» историче-ских теорий. Мы можем в любой «точке» — комбинаторика текста истории может нам дать бесконечное количество связей, могущих не-сти смысл, который окажется трансцендентальным означаемым или его манифестацией — создать трансцендентальное означаемое, мы — подлинные и единственные творцы истории и можем по своему произ-волу изменять ее течение, причем во всеобщем масштабе.

4.2. Со бытие «Проекта Революции в Нью-Йорке»

Чтобы пойти далее, мы воспользуемся другим примером — это «Проект революции в Нью-Йорке» Роб Грийе. «Проект» — тоже исто-рия, но история не «бытия», а «со бытия». Историческая разверстка со бытия не может быть однонаправленной и обладать единым цен-тром, который может «трансформироваться», как это случилось в «Маятнике Фуко» в трансцендентальное означаемое.
Нас в данном случае интересует со бытийная конфигурация по-строения данного текста. Мы не будем анализировать данный текст, или его интерпретировать — он слишком открыт и поэтому любой может найти для него «точку маятника Фуко». Мы позволим себе лишь несколько штрихов, которые лишь добавят «со бытийности» в со бытие «Проекта».
В работе Роб-Грийе нет единства, которое чаще всего гарантиру-ется «единством обложки» книги, как нет единой «точки наблюдения», гарантирующей связную текстовое оформление истории. События описываются «одновременно» с разных «наблюдательных пунктов». Позиция автора, описывающего случающееся, постоянно смещается и незаметно трансформируется в рассказ самих персонажей. Наконец, «реальность» описываемых событий переплетена с воображаемым миром повествующих «лиц». «Реальность» однопорядкова с фантаз-мом, бредом, мечтой и т.п.
Роб Грийе наверное один из немногих «корректно» описывает со бытие события. Со бытие не дается как рядоположенность сущих, оно есть не то, что установлено «изначально», а есть то, что со формуется в «многомерном» пространстве, пространстве, в свою очередь, формующемся в ином временном континууме, где нет четко фиксированных прошлого, будущего и настоящего. Наконец, со бытие события дается прежде всего в субъективной и эйдетических сферах , но не таким образом, когда есть возможность любого вида «центра-ции», создании привилегированного топоса, привилегированной телоса или перспективы. Топос со бытия события открыт любым перспекти-вам, любым центрациям, любым временным смещениям. И этот нело-кализуемый топос со бытия есть одновременно нелокализованный и нецентрируемый — трансцендентальное означаемое — топос совре-менной истории.

5. Со-бытие истории

Выбранные два сюжета — «Маятник Фуко» и «Проект революции в Нью-Йорке» — своеобразная характеристика «состояния» историче-ского размерности, истории вообще, во-первых. Во-вторых эти сюжеты очерчивают «свойства», характеристики, размерность исторической размерности, а также ее связь с «фактичностью» происходящего и «конкретикой истории как случай». Современное же состояние в целом может быть описано как утрата незыблемости (если не утрата вообще) трансцендентального означаемого, и, соответственно, невозможность выявить некую однозначную линию исторической причинности. Соот-ветственно, история как таковая, лишившись своей формующей при-чины, поставлена под вопрос — тезис о конце истории. И это, навер-ное, основное событие в истории истории: все остальное по сути лишь следствия. В свою очередь, «исчезновение» трансцендентального озна-чаемого есть следствие десубъективации (децентрации, распыления и т.п.), т.е. того состояния, когда сам субъект поставлен под вопрос и нуждается в конституировании.
Иными словами, конец истории-как-бытия есть следствие конца незыблемого положения субъекта в любых его «ипостасях». Во-первых, это не так уж страшно, ибо исчезновение «истории как таковой не есть исчезновение «истории как случай», которая есть и будет все-гда, ведь, в конце концов, люди всегда будут рассказывать друг другу истории. А во-вторых, конец «истории вообще», данной как история-как-бытие, не есть конец «истории вообще». Дело скорее в том, что постижение исторической размерности нуждается в определенной кор-ректировке.
Историческая размерность изначально ориентирована на транс-цендентальное означаемое, и нет нужды «убирать» эту ориентацию, тем более, что она все равно при функционировании эйдетической сферы в современном ее состоянии как телос этой сферы необходи-мым образом восстанавливается. Эйдетическая сфера не может выне-сти бессмысленности происходящего, мы всегда будем находить смыс-лы. Но необходим пересмотр тех «свойств», характеристик, которые мы приписываем исторической размерности.
Прежде всего, историческая размерность, несмотря на то, что она есть эйдетическая размерность, касается не только «малых собраний», но и конкретно каждого человека, его субъективности. Историческая размерность будучи размерностью эйдетической сферы не может быть дана изолировано. «Бытие вообще» не дано изначально и изолировано, оно вписано в структуру со бытия и через него получает свою опреде-ленность. Бытие-как-история подчиняется той же схематике: оно по-лучает свою определенность, само «бытие» через процесс конституи-рования со бытия события. Размерность же со бытия события иная. И мы попытаемся в конце статьи наметить основные ее «характеристи-ки» в отношении исторической размерности.
История-как-со бытие «повторяет» общую структуру со бытия. Со бытие дается как со гласование (взаимосогласование) и со конституирование сфер — «внеэйдетическая реальная данность», субъективность, и эйдетика — реальности, любое «бытие». «Зыбкое» положение трансцендентального означаемого вызвано тем обстоятель-ством, что понятие смысла события ориентировано на однозначность (или, по крайней мере, на однозначность кода, некое кодовое единство) и определенную предзаданность. Любое сущее, любая сфера со бытия находится в процессе постоянного взаимоконституирования, со гласования, поэтому не может быть дано нечто незыблемое, центри-рованное или привилегированное. Любая «незыблемость» должна еще быть конституирована, она дается интенционально. Т.е. мы можем говорить не о бытии любого сущего, а интенциональности, направлен-ности на бытие со бытия события. Это же верно в отношении смысла, и в отношении смысла исторического горизонта: он интенционален, корректнее говорить не о смысле, а о направленности на смысл. При этом необходимо учитывать, кем и как устанавливается смысл. Смысл устанавливается в том числе в субъективности, поэтому он подчиняет-ся «характеристикам» этой сферы: интенциональность, сущностная нелокализованность, креативность (План истории всегда может быть создан) и проброшенность не только в будущее (будущее будущего, прошлое будущего и пр.), но и в прошлое (прошлое будущего, прошлое прошлого и т.п.). Смысл не есть интенциональная данность эйдетиче-ской сферы, он обретается как раз при со гласовании всех сфер, поэто-му он со гласуется, принимая на себя сущностные характеристики, со всеми «агентами» со бытия события.
Далее, историческая размерность «наполнена» временем. Со бытие события вообще временно, но само время «проходит» про-цесс со гласования. Время со бытия не является сквозным и линейным, оно также есть процесс взаимоконституирования сфер реальности, но, прежде всего, процесс взаимоконституирования самих времен. Изна-чально дано не какое-либо временное измерение, но со временность всех времен. Процесс конституирования временной определенности открыт движению в любом «временном направлении», а относительно исторического процесса мы можем говорить, что прошлое происходит сейчас, ибо смысл прошлого деяния может быть создан как сейчас, так и в будущем, которое мы, планируя, делаем будущим настоящего.
Трансцендентальное означаемое в подобном ракурсе, лишаясь од-нозначности и любого репрессивно-привилегированного положения, оказывается означаемым, которое должно (и поэтому может) быть конституировано, но конституирование его никогда не заканчивается, оно есть интенциональность трансцендентального означаемого, «на-правленность на» трансцендентальное означаемое. Цель, План, Смысл истории со бытия события развертывается как интенциональное дви-жение. Место фиксированного положения дается направленностью на фиксацию, которая должна еще конституировать, оправдать и создать эту фиксацию, это привилегированное положение. При этом необхо-димо учитывать, что любой топос со бытия всегда нелокализован, всегда ускользает от любой определенности, всегда «в пути», всегда требует креативных усилий по своей «относительной» фиксации.
Таким образом, история как со бытие дает нам иную размерность эйдетической сферы. Прежде всего, история, данная в ракурсе со бытия, дается именно как со бытие, т.е. как процесс постоянного и непрерывного взаимоконституирования и направленности на это кон-стируирование. Далее, этот процесс не может быть однозначно локали-зован ни во временной размерности, ни в смысловой определенности. Историческое событие в ракурсе со бытия всегда рискует быть утерян-ным, и лишь ее со бытийность (прежде всего со бытийность с нами, живущими «здесь» и «теперь», и, одновременно, в «не-здесь» и «не-теперь» смысловом топосе со бытия) дает событию состояться, быть современным, а значит со временным. Само историческое событие, ставшего в со бытийном горизонте событием нашего со бытия, борется и обретает свое бытие, свой смысл, свою цель.

 Соколов Б.Г.

Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: Современная размерность ис-тории : исторический топос со-бытия


Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

ФИЛОСОФИЯ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.