ФИЛОСОФИЯ (последнее)
Культурологический потенциал мемуарного источника: поиски новой парадигмы
Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.
И.Л. Сиротина
Метафизика исповеди. Пространство и время исповедального слова. Материалы международной конференции (Санкт-Петербург, 26-27 мая 1997 г.) СПб.: Изд-во Института Человека РАН (СПб Отделение), 1997
С тех пор, как в 1855 г. П.П. Пекарский на страницах «Современника» предпринял одну из первых в русской периодике попыток проанализировать мемуарные источники, многие историки и литературоведы обращались к их исследованию. Накоплен немалый теоретический материал, благодаря которому мы имеем довольно развитую структуру специфических черт различных произведений мемуаристики, их типов и жанров, их эстетических особенностей и характера их документальности. Этот материал нам предстоит вписать в пространство культуры.
Два подхода (исторический и литературоведческий) в изучении мемуаристики сложились и развиваются потому, что мемуарная литература в силу своего разнообразия, специфики может рассматриваться как источник для познания истории, источниковедческий феномен, документ, и — как явление искусства, своеобразное художественное произведение.
Мы же хотим предложить третий — культурологический — подход, не отвергающий первые два, но включающий их достижения в свое проблемное поле и расширяющий научный потенциал мемуаристики, то есть обосновать философский подход к мемуаристике.
Итак, что нового несет в себе философия мемуаристики? Какие специфические внутренние свойства произведений мемуаристики могут быть включены в проблемное поле культурологии? Очевидно, что ответить на эти вопросы можно, лишь выведя мемуаристику как новую культурологическую парадигму.
Прежде всего следует рассмотреть мемуаристику сквозь призму хронотопа (М.М. Бахтин). Практически все исследователи отмечают, что произведения мемуаристики ярко раскрывают «дух и понятие времени» (Г. Елизаветина). Но они понимают «время» в узком, «историческом,» контексте. В их интерпретации мемуаристика помогает заинтересованному читателю и профессиональному исследователю глубже проникнуть в прошлое, то есть в то время, когда было создано рассматриваемое произведение, либо то, которое описывается в нем.
Никто из них не пытался проанализировать мемуары с точки зрения «времени культуры», которое предполагает, что у творений культуры есть только настоящее (Л.Н. Коган). Если ценности культуры не живут в настоящем, не передают современникам социальный опыт прошлого, не обеспечивают их духовного общения, не влияют на развитие личности, то они перестают быть таковыми и исключаются из актуальной культуры современности.
Устойчивый читательский и авторский интерес к произведениям мемуаристики доказывает, что они выполняют все эти функции культуры в полной мере, а значит независимо от времени своего создания, включённые в систему современной культуры (актуальную культуру), продолжают оставаться в настоящем времени и занимают своё место в культурном пространстве.
И теория полифоничности литературы М.М. Бахтина также может помочь нам глубже понять природу мемуарного источника. Исходя из диалогической природы слова и словесного творчества вообще, любое мемуарное произведение можно представить в виде внутреннего диалога: автора с персонажами, с самим собой, с читателем; а также в виде «большого диалога»: с другими произведениями, со своей эпохой, с будущим.
Теперь выясним, что сулит культурологу исторический (источниковедческий) подход. Несмотря на специфичность главных задач культурологического исследования, на эвристическом этапе экспертизы источника, на наш взгляд, может быть использована методика исторического источниковедения, вследствие ее большей разработанности. Имеется в виду установление подлинности, аутентичности, надежности, достоверности источника. При разработке первых трех фундаментальных характеристик любого источника культурология может полностью опереться на опыт исторической науки в этом деле.
При установлении же достоверности, то есть правильности сообщаемых автором сведений, в культурологическом исследовании возникает ряд специфических подходов.
Достоверность — комплексная характеристика источника. Она зависит от следующих его черт: ретроспективность и субъективность. Остановимся на первой.
Во всех разнообразных произведениях мемуаристики общий источник — память их авторов. Поэтому между временем написания мемуарного произведения и воссоздаваемыми событиями всегда лежит временной промежуток. Он может быть как совершенно незначительным (в дневниках, письмах, путевых заметках), так и сколь угодно большим (в автобиографиях, литературных портретах, очерках, воспоминаниях). Поэтому ретроспективность — необходимая и неотъемлемая черта мемуаристики, которая тем не менее не всегда бывает положительной. При обращении к мемуарному источнику следует учитывать, что от величины разрыва между событиями, отраженными в воспоминаниях, и временем их написания в определенной степени зависит и правдивость фактических данных, и точка зрения автора. Чем больше этот разрыв, тем больше нарастает вероятность ошибок памяти. Отдаленность времени написания воспоминаний от описываемых событий множит в воспоминаниях разного рода ошибки, причем помимо забвения фактов, наблюдаются искажения, которые в экспериментальной психологии носят название «мечтательной лжи», когда «в памяти затуманивается далекое прошлое, и желаемое выдается за действительность» [1].
Однако достоверность источника зависит не только от особенностей памяти, внимания, типа восприятия, характера и условий работы над мемуарным произведением (что, конечно, следует обязательно учитывать), но в наибольшей степени от личной заинтересованности, пристрастий, политических взглядов, эмоциональной направленности, мировоззренческих ориентиров личности автора, то есть от типа его менталитета.
Все эти качества могут привести к искажению исторических событий, фактического материала и в конечном итоге — истины. Однако такая субъективность мемуаристики, в отличие от других эмпирических источников, не является ее недостатком. Объективное содержание мемуара, действительно, выражается в форме субъективного, и сочетание объективного изложения с субъективной оценкой — одно из главных определяющих свойств произведений мемуаристики.
Больше того, в постижении характера и причин субъективности мемуариста возникают дополнительные возможности их использования в культурологическом исследовании. Для большинства исследователей очевидным является и то, что мемуарист всегда вполне осознает решающее влияние внешних обстоятельств на формирование своего менталитета, себя — органической частью той группы людей, о которой он рассказывает и чьи интересы, часто, выражает. Для исследователя-культуролога это обстоятельство представляется весьма существенным.
В результате, подвергая экспертизе мемуарные источники, мы, видимо, вправе говорить лишь об установке на достоверность.
Автор, конечно, стремится к точному воспроизведению фактов и событий, имеющих или имевших место в реальной жизни, ведь «острая динамика мемуаристики — в свободе выражения и несвободе вымысла, ограниченного действительно бывшим» [2]. Тем не менее рассмотренные нами важнейшие и неотъемлемые черты мемуаристики: ретроспективность и субъективность, — далеко не всегда позволяют говорить о достоверности, фактической точности мемуаров.
Отчасти пытаясь нейтрализовать роль субъективного начала, а в большей степени стремясь создать возможно более широкую историческую панораму своего времени, авторы мемуаров проявляют закономерный интерес к другим участникам воспроизводимых событий. Поэтому обилие портретных характеристик — одно из существенных свойств мемуаристики. Это то, что А.И. Герцен называл «отражением истории в человеке».
Нам не избежать и литературоведческого (либо искусствоведческого) анализа мемуарного источника. На выбор художественной формы, стиля, языка произведения всегда влияют не только вкус, пристрастия или даже собственное видение мира автора мемуаров, но и художественный этикет, система навязанных ему эстетических канонов. Поэтому образ человека, тип личности той или иной эпохи выступает в произведении двояко: с внешней стороны, то есть в авторской системе, каким его хотели представить; и, одновременно, в скрытом, неявном виде, как мы сами можем его реконструировать косвенно: по сообщаемым фактам, через отдельные детали, композицию, интонацию и т.п. Поскольку наша задача заключается в том, чтобы суметь, интерпретируя эти «осколки» на данном культурном фоне с его житейскими ситуациями, полемикой, злобой дня, воссоздать «ментальные силуэты» реально действующих людей, то некоторые приемы литературоведческого анализа очень могут нам помочь. Ведь он позволяет за образом увидеть прообраз, за деталью — целое, за намеком — тенденцию, через авторскую интонацию, сопоставление фактов выявить подстрочные смыслы обкатанных формул, неявные мотивы и т.д.
Кроме того, большие резервы в себе таит возможность воссоздания облика того читателя, на которого рассчитано данное произведение, и для которого оно имело бы животрепещущий интерес, того человека, у которого автор ищет понимания.
Все вышеперечисленные черты, характеристики и свойства мемуарного источника складываются еще в одну комплексную и важнейшую для культурологии характеристику — репрезентативность, то есть степень отражения в мемуарных произведениях личности их автора, его цели, намерений, мастерства; насколько реализовались его способности и возможности, связи со своим временем, историческим прошлым, взгляд на будущее. Иными словами, репрезентативность — это отражение менталитета автора, с одной стороны, как личности, и, с другой, — как представителя определенной группы, сословия, наконец, как носителя национальной культурной традиции.
Наконец, еще один важный аспект. Многовековые мучительные (порой трагические) поиски человеком смысла своей жизни, проявлявшиеся в разных формах (в том числе и в создании многообразных мемуарных произведений), ставили его перед «вечными вопросами» и приводили к выводу, что одним словом, одним суждением, даже самой глубокой философской сентенцией, смысла жизни раскрыть нельзя. Вот почему необходимо раскрывать систему смысложизненных понятий, категорий. На роль таких смысложизненных категорий в разное время предлагались страдание, вина, смерть, любовь, надежда, страх, свобода, ответственность, жизнь, игра, категории этики (добро, благо, счастье и др.) и эстетики (красота). Л.Н. Коган, например, предлагает следующие предельные смысложизненные категории, которые могут быть сведены в три группы: 1) судьба и свобода; 2) жизнь, смерть и бессмертие; 3) вечное и преходящее [3].
Именно эти «вечные вопросы» и поднимали в своих произведениях все мемуаристы, и именно над большинством этих категорий размышляли в поисках цели и смысла собственной жизни. Как верно замечает Г. Елизаветина, «мемуарно-автобиографические произведения отвечали потребности общества разобраться в себе и окружающем, затрагивая такие проблемы, как проблемы воспитания и формирования личности на материале, обладавшем замечательным свойством — так было» [4].
Поэтому нам представляется научным и очень плодотворным культурологический, то есть сущностный, смысложизненный подход к исследованию мемуаристики. Мы отнюдь не претендуем на исчерпывающую полноту подобного исследования. Мы лишь попытались выделить культурологическую парадигму мемуарного источника, которая, на наш взгляд, состоит в следующем:
мемуаристика включена в культурную коммуникацию современности, то есть в актуальную культуру, что позволяет ей оставаться ценностью культуры для настоящего времени вне зависимости от времени создания;
произведения мемуаристики несут в себе социальную память различных культурных эпох, составляя обширный пласт «умопостроений» для прикладной философии;
мемуаристика органично вплетена в социокультурный хронотоп, выполняя функции культуры;
мемуаристика полифонична, представляя многоуровневый диалог, в том числе ее диалог с современным сознанием;
обилие портретных характеристик и углубленный психологический анализ позволяют мемуаристике отражать время через человеческую личность, ее социальный статус;
тщательный отбор жизненного материала приводит к концентрации в мемуаристике таких фактов, лиц, событий, идей, которые составляют «квинтэссенцию» своего времени, то есть несут сущностный потенциал;
мемуаристика по сути своей репрезентативна, что расширяет возможности извлечения из нее ментального материала;
мемуаристы осознанно или подсознательно постоянно выходят на «вечные проблемы» культуры и рассматривают с различных точек зрения смысложизненные категории.
Таким образом, мы логично подошли к выводу, что при осмыслении ментальности той или иной эпохи или страны, менталитета той или иной группы людей, отдельной личности мемуаристика представляет собой совершенно особенный, богатый эмпирический и отчасти теоретический источник, несущий в себе сущностный культурологический материал, который в таком виде и объеме трудно найти в других видах источников.
Примечания
[1] Захарова Л.Г. Мемуары, дневники, частная переписка второй половины XIX в. // Источниковедение в СССР XIX — начала XX вв. М.:Наука, 1970. С.386.
Назад
[2] Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Л.: Сов. писатель, 1971. С.91.
Назад
[3] Коган Л.Н. Теория культуры: Учеб. пособие. Екатеринбург.: Изд-во УрГУ, 1993. С.143.
Назад
[4] Елизаветина Г.Г. «Былое и думы» А.И. Герцена и русская мемуаристика XIX века. М.: Изд-во Худ. литература, 1968. С.40.
Метафизика исповеди. Пространство и время исповедального слова. Материалы международной конференции (Санкт-Петербург, 26-27 мая 1997 г.) СПб.: Изд-во Института Человека РАН (СПб Отделение), 1997
С тех пор, как в 1855 г. П.П. Пекарский на страницах «Современника» предпринял одну из первых в русской периодике попыток проанализировать мемуарные источники, многие историки и литературоведы обращались к их исследованию. Накоплен немалый теоретический материал, благодаря которому мы имеем довольно развитую структуру специфических черт различных произведений мемуаристики, их типов и жанров, их эстетических особенностей и характера их документальности. Этот материал нам предстоит вписать в пространство культуры.
Два подхода (исторический и литературоведческий) в изучении мемуаристики сложились и развиваются потому, что мемуарная литература в силу своего разнообразия, специфики может рассматриваться как источник для познания истории, источниковедческий феномен, документ, и — как явление искусства, своеобразное художественное произведение.
Мы же хотим предложить третий — культурологический — подход, не отвергающий первые два, но включающий их достижения в свое проблемное поле и расширяющий научный потенциал мемуаристики, то есть обосновать философский подход к мемуаристике.
Итак, что нового несет в себе философия мемуаристики? Какие специфические внутренние свойства произведений мемуаристики могут быть включены в проблемное поле культурологии? Очевидно, что ответить на эти вопросы можно, лишь выведя мемуаристику как новую культурологическую парадигму.
Прежде всего следует рассмотреть мемуаристику сквозь призму хронотопа (М.М. Бахтин). Практически все исследователи отмечают, что произведения мемуаристики ярко раскрывают «дух и понятие времени» (Г. Елизаветина). Но они понимают «время» в узком, «историческом,» контексте. В их интерпретации мемуаристика помогает заинтересованному читателю и профессиональному исследователю глубже проникнуть в прошлое, то есть в то время, когда было создано рассматриваемое произведение, либо то, которое описывается в нем.
Никто из них не пытался проанализировать мемуары с точки зрения «времени культуры», которое предполагает, что у творений культуры есть только настоящее (Л.Н. Коган). Если ценности культуры не живут в настоящем, не передают современникам социальный опыт прошлого, не обеспечивают их духовного общения, не влияют на развитие личности, то они перестают быть таковыми и исключаются из актуальной культуры современности.
Устойчивый читательский и авторский интерес к произведениям мемуаристики доказывает, что они выполняют все эти функции культуры в полной мере, а значит независимо от времени своего создания, включённые в систему современной культуры (актуальную культуру), продолжают оставаться в настоящем времени и занимают своё место в культурном пространстве.
И теория полифоничности литературы М.М. Бахтина также может помочь нам глубже понять природу мемуарного источника. Исходя из диалогической природы слова и словесного творчества вообще, любое мемуарное произведение можно представить в виде внутреннего диалога: автора с персонажами, с самим собой, с читателем; а также в виде «большого диалога»: с другими произведениями, со своей эпохой, с будущим.
Теперь выясним, что сулит культурологу исторический (источниковедческий) подход. Несмотря на специфичность главных задач культурологического исследования, на эвристическом этапе экспертизы источника, на наш взгляд, может быть использована методика исторического источниковедения, вследствие ее большей разработанности. Имеется в виду установление подлинности, аутентичности, надежности, достоверности источника. При разработке первых трех фундаментальных характеристик любого источника культурология может полностью опереться на опыт исторической науки в этом деле.
При установлении же достоверности, то есть правильности сообщаемых автором сведений, в культурологическом исследовании возникает ряд специфических подходов.
Достоверность — комплексная характеристика источника. Она зависит от следующих его черт: ретроспективность и субъективность. Остановимся на первой.
Во всех разнообразных произведениях мемуаристики общий источник — память их авторов. Поэтому между временем написания мемуарного произведения и воссоздаваемыми событиями всегда лежит временной промежуток. Он может быть как совершенно незначительным (в дневниках, письмах, путевых заметках), так и сколь угодно большим (в автобиографиях, литературных портретах, очерках, воспоминаниях). Поэтому ретроспективность — необходимая и неотъемлемая черта мемуаристики, которая тем не менее не всегда бывает положительной. При обращении к мемуарному источнику следует учитывать, что от величины разрыва между событиями, отраженными в воспоминаниях, и временем их написания в определенной степени зависит и правдивость фактических данных, и точка зрения автора. Чем больше этот разрыв, тем больше нарастает вероятность ошибок памяти. Отдаленность времени написания воспоминаний от описываемых событий множит в воспоминаниях разного рода ошибки, причем помимо забвения фактов, наблюдаются искажения, которые в экспериментальной психологии носят название «мечтательной лжи», когда «в памяти затуманивается далекое прошлое, и желаемое выдается за действительность» [1].
Однако достоверность источника зависит не только от особенностей памяти, внимания, типа восприятия, характера и условий работы над мемуарным произведением (что, конечно, следует обязательно учитывать), но в наибольшей степени от личной заинтересованности, пристрастий, политических взглядов, эмоциональной направленности, мировоззренческих ориентиров личности автора, то есть от типа его менталитета.
Все эти качества могут привести к искажению исторических событий, фактического материала и в конечном итоге — истины. Однако такая субъективность мемуаристики, в отличие от других эмпирических источников, не является ее недостатком. Объективное содержание мемуара, действительно, выражается в форме субъективного, и сочетание объективного изложения с субъективной оценкой — одно из главных определяющих свойств произведений мемуаристики.
Больше того, в постижении характера и причин субъективности мемуариста возникают дополнительные возможности их использования в культурологическом исследовании. Для большинства исследователей очевидным является и то, что мемуарист всегда вполне осознает решающее влияние внешних обстоятельств на формирование своего менталитета, себя — органической частью той группы людей, о которой он рассказывает и чьи интересы, часто, выражает. Для исследователя-культуролога это обстоятельство представляется весьма существенным.
В результате, подвергая экспертизе мемуарные источники, мы, видимо, вправе говорить лишь об установке на достоверность.
Автор, конечно, стремится к точному воспроизведению фактов и событий, имеющих или имевших место в реальной жизни, ведь «острая динамика мемуаристики — в свободе выражения и несвободе вымысла, ограниченного действительно бывшим» [2]. Тем не менее рассмотренные нами важнейшие и неотъемлемые черты мемуаристики: ретроспективность и субъективность, — далеко не всегда позволяют говорить о достоверности, фактической точности мемуаров.
Отчасти пытаясь нейтрализовать роль субъективного начала, а в большей степени стремясь создать возможно более широкую историческую панораму своего времени, авторы мемуаров проявляют закономерный интерес к другим участникам воспроизводимых событий. Поэтому обилие портретных характеристик — одно из существенных свойств мемуаристики. Это то, что А.И. Герцен называл «отражением истории в человеке».
Нам не избежать и литературоведческого (либо искусствоведческого) анализа мемуарного источника. На выбор художественной формы, стиля, языка произведения всегда влияют не только вкус, пристрастия или даже собственное видение мира автора мемуаров, но и художественный этикет, система навязанных ему эстетических канонов. Поэтому образ человека, тип личности той или иной эпохи выступает в произведении двояко: с внешней стороны, то есть в авторской системе, каким его хотели представить; и, одновременно, в скрытом, неявном виде, как мы сами можем его реконструировать косвенно: по сообщаемым фактам, через отдельные детали, композицию, интонацию и т.п. Поскольку наша задача заключается в том, чтобы суметь, интерпретируя эти «осколки» на данном культурном фоне с его житейскими ситуациями, полемикой, злобой дня, воссоздать «ментальные силуэты» реально действующих людей, то некоторые приемы литературоведческого анализа очень могут нам помочь. Ведь он позволяет за образом увидеть прообраз, за деталью — целое, за намеком — тенденцию, через авторскую интонацию, сопоставление фактов выявить подстрочные смыслы обкатанных формул, неявные мотивы и т.д.
Кроме того, большие резервы в себе таит возможность воссоздания облика того читателя, на которого рассчитано данное произведение, и для которого оно имело бы животрепещущий интерес, того человека, у которого автор ищет понимания.
Все вышеперечисленные черты, характеристики и свойства мемуарного источника складываются еще в одну комплексную и важнейшую для культурологии характеристику — репрезентативность, то есть степень отражения в мемуарных произведениях личности их автора, его цели, намерений, мастерства; насколько реализовались его способности и возможности, связи со своим временем, историческим прошлым, взгляд на будущее. Иными словами, репрезентативность — это отражение менталитета автора, с одной стороны, как личности, и, с другой, — как представителя определенной группы, сословия, наконец, как носителя национальной культурной традиции.
Наконец, еще один важный аспект. Многовековые мучительные (порой трагические) поиски человеком смысла своей жизни, проявлявшиеся в разных формах (в том числе и в создании многообразных мемуарных произведений), ставили его перед «вечными вопросами» и приводили к выводу, что одним словом, одним суждением, даже самой глубокой философской сентенцией, смысла жизни раскрыть нельзя. Вот почему необходимо раскрывать систему смысложизненных понятий, категорий. На роль таких смысложизненных категорий в разное время предлагались страдание, вина, смерть, любовь, надежда, страх, свобода, ответственность, жизнь, игра, категории этики (добро, благо, счастье и др.) и эстетики (красота). Л.Н. Коган, например, предлагает следующие предельные смысложизненные категории, которые могут быть сведены в три группы: 1) судьба и свобода; 2) жизнь, смерть и бессмертие; 3) вечное и преходящее [3].
Именно эти «вечные вопросы» и поднимали в своих произведениях все мемуаристы, и именно над большинством этих категорий размышляли в поисках цели и смысла собственной жизни. Как верно замечает Г. Елизаветина, «мемуарно-автобиографические произведения отвечали потребности общества разобраться в себе и окружающем, затрагивая такие проблемы, как проблемы воспитания и формирования личности на материале, обладавшем замечательным свойством — так было» [4].
Поэтому нам представляется научным и очень плодотворным культурологический, то есть сущностный, смысложизненный подход к исследованию мемуаристики. Мы отнюдь не претендуем на исчерпывающую полноту подобного исследования. Мы лишь попытались выделить культурологическую парадигму мемуарного источника, которая, на наш взгляд, состоит в следующем:
мемуаристика включена в культурную коммуникацию современности, то есть в актуальную культуру, что позволяет ей оставаться ценностью культуры для настоящего времени вне зависимости от времени создания;
произведения мемуаристики несут в себе социальную память различных культурных эпох, составляя обширный пласт «умопостроений» для прикладной философии;
мемуаристика органично вплетена в социокультурный хронотоп, выполняя функции культуры;
мемуаристика полифонична, представляя многоуровневый диалог, в том числе ее диалог с современным сознанием;
обилие портретных характеристик и углубленный психологический анализ позволяют мемуаристике отражать время через человеческую личность, ее социальный статус;
тщательный отбор жизненного материала приводит к концентрации в мемуаристике таких фактов, лиц, событий, идей, которые составляют «квинтэссенцию» своего времени, то есть несут сущностный потенциал;
мемуаристика по сути своей репрезентативна, что расширяет возможности извлечения из нее ментального материала;
мемуаристы осознанно или подсознательно постоянно выходят на «вечные проблемы» культуры и рассматривают с различных точек зрения смысложизненные категории.
Таким образом, мы логично подошли к выводу, что при осмыслении ментальности той или иной эпохи или страны, менталитета той или иной группы людей, отдельной личности мемуаристика представляет собой совершенно особенный, богатый эмпирический и отчасти теоретический источник, несущий в себе сущностный культурологический материал, который в таком виде и объеме трудно найти в других видах источников.
Примечания
[1] Захарова Л.Г. Мемуары, дневники, частная переписка второй половины XIX в. // Источниковедение в СССР XIX — начала XX вв. М.:Наука, 1970. С.386.
Назад
[2] Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Л.: Сов. писатель, 1971. С.91.
Назад
[3] Коган Л.Н. Теория культуры: Учеб. пособие. Екатеринбург.: Изд-во УрГУ, 1993. С.143.
Назад
[4] Елизаветина Г.Г. «Былое и думы» А.И. Герцена и русская мемуаристика XIX века. М.: Изд-во Худ. литература, 1968. С.40.
Опубликовано 21 февраля 2005 года
Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: Культурологический потенциал мемуарного источника: поиски новой парадигмы
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1109001518 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций