Оковы Океаноса - граница рефлексии

Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.

NEW ФИЛОСОФИЯ


ФИЛОСОФИЯ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

ФИЛОСОФИЯ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему Оковы Океаноса - граница рефлексии. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Публикатор:
Опубликовано в библиотеке: 2005-02-19

Савчук В.В.

Вестник Псковского Вольного университета, 1994. Т. 1. N 5. С. 35-40

Странствие через душевную историю человечества имеет целью восстановить человека как целое, пробуждая воспоминание крови.

К.Юнг

Обращаясь к «памяти» крови, невозможно пройти мимо тех залежей зарубежной литературы, в которых обсуждается проблема кровообращения в науке и культуре. Прежде всего, следует отметить работы культуролога и психоаналитика Вольфганга Гигерича, историка науки Ивана Иллича, атакже философов и историков античности — Карла Кареньи и Ричарда Брокстона Онайенса, на работы которых опирается Гигерич, разрабатывая свою концепцию [1]. Их детальное изложение и комментарий объясняется рядом обстоятельств: во-первых, необходимо более объемно посмотреть на проблему крови в культуре, чтобы четче обозначить контекст собственных шагов в этом направлении; во-вторых, труды названных исследователей унас мало известны.

В. Гигерич пытается проследить сдвиги, произошедшие в мировоззрении европейцев после открытия У. Гарвеем системы кровообращения (1628 г.), так как это событие, по убеждению И. Иллича и В. Гигерича, определило точку перелома истории на эпоху, предшествующую «человеку кровообращения», и эпоху «человека кровообращения».

История понятия вещества и история становления феномена физической циркуляции, согласно Илличу, свидетельствуют о том, что представление о веществе, вечно текущем вспять, появилось лишь после открытия системы кровообращения, а до этого времени «циркуляция» жидкости означала лишь то, что мы сегодня называли бы «испарением»: отделением «духа» от «воды», — например, выделение алкоголя spiritus из воды или же процесс «одухотворения» [2]. Но именно кровь явилась той первой жидкостью, которая была описана в терминах циркуляции, что, в свою очередь, повлекло за собой изменение представлений о воде — одного из самых древних символов человечества. Ведь концепция циркуляции вещества, «представляет собой глубокий разрыв с прошлым. Новизна идеи циркуляции, вероятно, играет столь же решающую роль в трансформации воображения, как и идея тяготения, сохранения энергии, эволюции, сексуальности» [3]. Однако это открытие не изучено в плане влияния его на мировоззрение людей, в особенности на такие фундаментальные составляющие, как представление о пространстве и времени, хотя произошедшее изменение во взглядах было подобно революции. «Оно означает трансформацию онтологии: изменение человека и его мира в их бытии. Это не просто сдвиг в научных теориях: собственно мир и мы вместе с ним действительно стали иными в ходе этой, казалось бы, интеллектуальной революции» [4].

Образ Океана (Океанос — божество одноименной реки), который омывает Землю, заключает ее в объятия, стягивает кольцами Змея (Океанос — еще и имя, одно из имен Змея, как, например, Ананке древних греков — пра-поток или Змей, охватывающий Землю; или Нун египтян — «кольцующий мир», «отец богов»; или Мидгард западных германцев — кусающий свой хвост на дне океана) [5] был разрушен. Океанос превратился в земной океан, который, невзирая на свою безграничность, перестал быть предельной метафизической границей: он уже не отделяет мир от не-мира, бытие от небытия. Этому предшествовали вначале пророчества Сенеки-трагика, котрый по меткому замечанию С. С. Аверинцева совершенно не античными словами пророчил о географических экстазах Колумбовой эры: «В поздние времена придет век, когда осковы Океана будут расторгнуты и [за ними] обнаружится огромная земля» (Med., V, 375-379) [6], а затем и реальное открытие «Нового Света» Колумбом (1492-1504 гг.), а также первое кругосветное путешествие Магеллана (1519-1521 гг.), в результате которых «Старый Свет» стал стремительно терять монополию единственного Света, он превращается в один из возможных миров, а океан, превращаясь в огромное море, становится местом сообщения континентов. Не более того.

Формирование нового образа океана шло от внешнего разделяющего образа к образу внутреннему — соединяющему, от текущего к покоящемуся, от урного к тихому. Исподволь происходит инверсия бытия: прежде человек экзистенциально располагался в центре Земли, окруженный и защищенный перво-потоком, тогда как Земля была центром Космоса, а вокруг нее вращались планеты. Затем человек сам стал нести в себе этот пульсирующий поток жизни, а Земля перестала быть центром Вселенной. Осознание циркуляции кровеносной реки внутри человеческого организма привело к осознанию своей отъединенности от судьбы, ибо в древности человечество было заключено под стражу Океаноса (в том, сохраняемом еще в cредневековье, смысле, отсылающем к покою ночного города, охраняемого стражами, к делению ночи на первую, вторую и т.д. стражу), который являлся не столь вещественным, сколько «воображаемым потоком, или же, скорее, потоком воображаемого, нежели источником всех видимых вод на земле» [7]. Океан невозможно было преодолеть, как невозможнопреступить метафизическую границу, порог, черту. Мифологическое круговое время, которое воплотилось в образе пра-потока, удерживающего мир в его целостности, в его осмысленности и психологической устойчивости, символически выражалось в космогонических мифах в виде Змея. Древнее время постоянного «здесь» и «сейчас» отлично от идеи «цикличности истории», или «вечного возвращения», утверждающейся в отрицании господства и распространении модели линейного времени, смысл которого заключается в нескончаемости повторения событий. Оно является способом человеческого существования, которое онтологически заключено в границы круга, воспроизводящегося в культуре в лавровом венке, в короне, ошейнике раба, в поясе, в обруче и т.д. Победа поэта, олимпийца, отмечавшаяся венцом, так же как и корона и ошейник раба, означает не личные успехи или неблагоприятные обстоятельства, но предрешенность победы, короны, ошейника богами, судьбой, роком. Победитель, равно как и побежденный, не имел возможности ни избыть успеха, на который обречен, ни отречься от него, отречься от поражения и судьбы. Подобное чувство испытывал и человек, попавший в рабство; испытывал чувство, которое «было воплощено буквально в виде социального института того, что, в сущности, является онтологической сутью человека. О чем напоминает тот факт, что люди попавшие в рабство, безропотно подчинялись, принимая свою участь» [8].

По Платону, Океанос — единственный бог, который не мог посещать собрание небожителей, ибо должен был постоянно сохранять мир в его целокупности и организовывать пределы событий [9]. Он не имел возможности явиться в мир, поскольку только через него мир и есть. Змей, ловно неотступный демон, обвивает человека «и несокрушимо держит в астоящем. Эти узы, охватывающие все бытие, все глубже понуждают погружаться в реальность настоящего, они заставляют исчерпывать эту реальность во всей полноте. Выхода нет. Бегства не существует» [10]. Ощутив внутри себя частицу моря, цикличность кровообращения, автономную циркуляцию крови, человек осознал разрыв большого круга, разрыв круга дохристианских представлений о судьбе, кольце, предначертании и роке, тем самым, создал иной образ телоса: тела и конечной цели. Интериоризованное во внутрь течение Океаноса породило мысль о том, что каждый человек сам себе Океан, равноправный наследник его всеохватывающе-сцепляющей силы. Претворяя модель вседержителя, стал он одинок в своем самостоянии и самодержании, но так как на это претендуют все, в ком течет Океан, то на лицо равноправие не только людей, о и желаний. При условии появления одного и того же объекта желаний цена конфликтов неизбежна. Распадение внешних оков Змея-Океана, образующего кольцо архаического кругового времени, времени, сконцентрировавшегося в «здесь» и «теперь», произошло, согласно Гигеричу, в момент установления креста на Голгофе, основание которого разрубило невидимого Змея в той точке, где голова кусала свой хвост. Это повлекло за собой выпрямление, вначале весьма условное, времени в линию. А сам крест своими полуразведенными, полуохватывающими руками, аллюзия которых — полукольцо крыльев собора «Святого Петра», «Казанского» собора, не являет ли нам образ разомкнутого кольца Океаноса? «Хтонический» образ разрыва кругового времени, созданный Гигеричем, можно дополнить визуализацией победы над Змеем в восточном христианстве в известном иконографическом сюжете «Змееборчества Георгия Победоносца». Если образ разрыва кругового времени основанием креста умозрителен (мы не можем не удивиться ходу мысли Гигерича, когда он буквально читает Писание: «Бог же мира сокрушит сатану под ногами вашими вскоре» (Рим. 16, 20), т.е. Змея, ибо сатана носит его облик, что хотя и множит опоры для согласия с его выводами, однако оставляет в недоумении перед загадочным отсутствием христианских преданий и иконографических сюжетов на эту тему), то в иконе зрим; мы воочию видим, в каких муках «выпрямляются» тело Змея — времени, — как распадаются оковы дохристианского порядка (Orbi) жизни, покой и крепость которого удостоверялись и оплачивались регулярными человеческими жертвоприношениями. Иисус Христос не отменяет кровавый ритуал, но доводит его до ужаса, ведь последний есть доведение полезности и оправданности до предела, до невозможности; ужас, кроме всего прочего, «объясняется той гипертрофией «полезного», когда оно становится своей противоположностью» [11]. Богочеловек разорвал кольцо необходимости не отрицанием жертвы, но уподоблением ей; приняв правила существовавшего порядка, он своей искупительной жертвой обесценил любую последующую жертву, ибо что более ценно, чем сын Божий ? Георгий Победоносец довершает дело, подвигом своим показавший, что смертен сам требующий смерти. Повергаемый Дракон, Змей — образ выпрямляемого времени, рождение (вернее, в своих извивах и болевых корчах показывающий зарождение) линеарного времени.

Разрыв ругового времени и внесение Океана под кожу человека оложили начало замене реальности воображаемого — окружающе-сохраняющего Океаноса, — медицинской реальностью, «восуществленной в узкие горбы личностного существования» [12]. Человек, порвав с архаической идеей Океаноса как потока событий и освободившись от его стражи, от его всеохватывающих уз, тем не менее еще более закабаляет себя: он «не только не освободился, но еще более замкнулся в себе, став непроницаемым, бесчувственным» [13]. Гигерич положительно отвечает на поставленный им же самим вопрос: «Если Океанос сейчас в нас, не создается ли впечатление, будто мы проглотили нечто превышающее нас и явно неудобоваримое?» Это требует комментария.

Критика «человека кровообращения», [14] все более замыкающегося в себе, завершается констатацией всеобщего невроза. Диагноз поставлен, сходя из того компромисса, к которому приходит человек при решении проблемы состояния необходимости и telos’a, архаического круга времени и идеи развития. Но, осознав, что судьба и путь его разошлись и ощутив свою отъединенность от Океаноса, человек, став самостоятельным, выпал из времени — потока событий, — и, потеряв покой, стал невротиком. Психоаналитический диагноз Гигерича констатирующе консервативен, так как его протест против модернистского проекта авторства и устроителя мира, сходящего из «Я» устроителя, из опоры на его уникальность и уверенность в праве так поступать, хотя и имеет сегодня своих приверженцев, однако не является всеобщей доминантой интеллектуальных усилий, уступая сонм своих приверженцев партии постструктуралистски ориентированных интеллектуалов или необаталистским направлениям и новоархаическим школам, иначе полагающим связь человека и природы. Открытие внутреннего «океана», кровообращающегося в человеке, — амбивалентно; его последствия не столь однозначно негативны, как это видится Гигеричу, поскольку оно предполагает и иные следствия, оставленные им без внимания. Ведь нельзя не заметить, что семиотическое тождество внутреннего и внешнего миров, современная озабоченность телом природы как своим собственным телом подпитывается уравнительным потенциалом «кровнородственного единства» всех людей (все почерпнули свою кровь из одного Океана), что подводит нас к «частному определению суда» над человеком кровообращения: он не только виновник, но и жертва иллюзии неповторимости своего внутреннего океана. Приходится признать, что не уникальное сердце, «способное любить», бьется под «кителем гусара», но под формой различных департаментов: гусаров, драгунов, железнодорожников, департамента внешних сношений и внутренних дел, — бьется сердце, несущее частицу Океаноса: общности истоков и судьбы человеческого рода. Эта тема замечательно разрабатывается современной петербургской поэтессой Еленой Шварц:

По глиняным тонким сосудам
багровое море
разлито,
мечтает — хрупнут скорлупою все лица
и мы ручейки и потоки
сможем разливом весенним разлиться
и слиться! В крови — любовь [15].
«Скукоживаемое» тело Земли отзывается в телах ее насильников мутантами и аллергиками, задыхающимися от господства всеобщей ограниченности каждого индивидуальным телом, индивидуальными целями, индивидуальным проектом спасения.

Самый поверхностный слой метафоры «кровообращение в культуре», отсылавший к хрестоматийному знанию о биологическом законе кровообращения, не был далек от случившегося здесь поворота сюжета об упразднении различий между жизнью культуры и жизнью организмов (недаром совокупность мельчайших из них — и это полностью не случайно — зовется культурой), а также от желания представить свидетельства структурного подобия — до неразличимости, до близнечности — циркуляции крови по большому и по малому кругу: макро- и микрокосмоса, культуры и натуры. В этом уподобии строгости научного дискуса льстит словечко «закон» в применении к кровотечению, которое с тем же, думаю, «успехом» можно употребить к кровотоку в культуре, к ритмам и пульсации крови, к прыжкам ее давления, к гипертоническим кризам и гипертонической слабости, к тромбам и ранениям тела культуры. Образ кровообращения в культуре собран по образу циркуляции крови в организме. Налицо два круга: большой и малый. Они сообщены. Метастазы в культуре отзываются метастазами на теле Земли и на теле человека.

Примечания
[1] Giegerich W. The autcome and events outgoing: Ocean and Bloodstream circling // Sulfur, 1990. N 21. Эта статья — переработанная глава из его книги: Die Psychoanalyse der Atombombe. Bd. 1. Zurich, 1988. Karenyi K. Die Muthologie der Grichen. Vol. I Munchen, 1979. Onians R. B. The Origins of European Thought about the Body, the Mind, the Soul, the World, Time and Fate. New York, 1973. Работу В. Гигерича я буду цитировать по: Гигерич В. Выход из потока событий: // Митин журнал, 1992. N 43. С. 103-114. (Пер. А. Драгомощенко).
Назад

[2] Illich I. H2O and Waters of Forgetfulness. Reflections on the History of «Stuff». Dallas, 1985.
Назад

[3] Гигерич В. Выход из потока событий: океан и кровообращение. С. 104.
Назад

[4] Там же. С. 103.
Назад

[5] См. ст. «Океан», «Змей», «Мидгард», «Ананке», «Айдо-хведо» // Мифы народов мира. Энциклопедия в 2 т. / Гл. ред. С. А. Токарев. М., 1991-1992.
Назад

[6] Аверинцев С. С. Риторика и истоки современной литературной традиции. М., 1996. С. 73.
Назад

[7] Гигерич В. Ук. соч. С. 108.
Назад

[8] Там же. — Эту мысль Гигерича можно проиллюстрировать свидетельствами Тацита: играющий в кости «…потеряв все свое достояние и бросая в последний раз кости, назначают ставкою свою свободу и свое тело. Проигравший добровольно отдает себя в рабство и, сколь бы моложе и сильнее выигравшего он ни был, безропотно позволяет связать себя и выставить на продажу.» (Тацит К. Соч. в 2 т. Т. 1. Л., 1969. С. 363.)
Назад

[9] Платон. Федон. 112 а.
Назад

[10] Гигерич В. Ук. соч. С. 107.
Назад

[11] Топоров В. Н. Миф о Тантале (об одной поздней версии — трагедия Вячеслава Иванова) // Палеобалканистика и античность / Отв. ред. В. Г. Нерознак. М., 1989. С. 84.
Назад

[12] Гигерич В. Ук. соч. С. 111.
Назад

[13] Там же. С. 114.
Назад

[14] Там же. С. 111
Назад

[15] Шварц Е. Танцующий Давид. Нью-Йорк, 1985. С. 100.


Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: Оковы Океаноса - граница рефлексии


Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

ФИЛОСОФИЯ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.