ФИЛОСОФИЯ (последнее)
Гераклит как рационалист: способ аргументации
Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.
Е.Н. Камельчук
Гераклит как рационалист: способ аргументации
Цель данной статьи – обрисовать в общих чертах стиль аргументации Гераклита как философа-рационалиста. При этом мы с необходимостью коснемся ряда проблем, которые уже не первое десятилетие обсуждаются историками философии. Основную из них можно сформулировать так: «какой смысл вкладывал Гераклит в понятие логоса? Ответы на этот вопрос образуют целый спектр мнений»[1]. Одним полюсом этого спектра является «классическое» мнение, что в тех отрывках[2], «мировоззренческое содержание которых особенно значительно»[3], Гераклит под логосом понимает универсальный мировой закон. Противоположный полюс – «антиметафизическое» мнение, согласно которому сам философ не имел в виду ничего подобного, но был так понят позднее[4]. Наиболее последовательно выразил эту точку зрения M. West, который интерпретирует Гераклита, исходя из уравнения é lçgov = the account, т. е. придавая – даже в самых «неудобных» фрагментах – термину логос[5] наиболее обыденные значения (слово, речь и т.п.)[6]. На наш взгляд, «антиметафизическая» трактовка Гераклита неудовлетворительна даже в том случае, если на начальном этапе исследования, как мы и делаем в данной статье, отчасти согласиться с M. West’ом и в некоторых отрывках под логосом понимать в первую очередь речь (в т.ч. и речь самого Гераклита).
Мы начнем с краткого рассмотрения вопроса, который задавался многими учеными в связи с сохранившимися фрагментами Гераклита: «составляли ли эти афоризмы цельную книгу, подчиненную единому плану, или были собранием изолированных изречений (gnòmai)? Последнего мнения придерживался ряд исследователей, в том числе Дильс, Керк и др.»[7]. Действительно, особенности языка Гераклита – хаотическое многообразие объектов, любовь к противоположностям, метафоричность, энигматичность и, подчас, анекдотичность[8] (все это M. Kahn удачно назвал linguistic density[9]) – характерны и для любой гномологии. Отсюда как будто бы следует, что книга Гераклита – по крайней мере, в основном, – являлась разрозненным набором афоризмов[10], напоминающих вещание пифии[11].
Однако, во-первых, античные авторы не говорят о сборнике гномов, – напротив, они употребляют термины, скорее отрицающие это[12]. Диоген Лаэрций также говорит об основной теме книги и о делении на главы по содержанию[13]. Во-вторых, «в пользу единства книги говорит первый фрагмент, выдержанный в духе вступления к последующему тексту»[14]. В-третьих, принимая во внимание фр. 1, 2, 50 и 114, мы заключаем, что речь (lçgov) Гераклита является вечной (‡e°)[15] и общей (xunçv = koinçv) или, точнее, всесвязующей[16], – следовательно, она должна быть непрерывной, последовательной, соединяющей все свое конкретное многообразие в единое целое[17]. Итак, мы полагаем, что языковая плотность фрагментов Гераклита имеет совсем иное объяснение, – ведь если его «афоризмы» не участвуют в некоей единой структуре, то совершенно неясна функция логоса, которая приоткрывалась в начале утерянной книги. Даже соглашаясь с M. West’ом и понимая под логосом – во фрагментах, излюбленных «классиками» – речь или повествование, невозможно не видеть идею единства, заключенную в этом термине. Ведь речь как раз и объединяет слова, организовывает предложения и мысли, придавая своим элементам целостность.
Здесь необходимо сделать важное замечание, которое уже неоднократно высказывалось – в основном, иностранными исследователями – в работах посвященных Гераклиту. Достаточно очевидно, что различные значения термина логос «переплетаются друг с другом, показывая, что у Гераклита не было четкого различия субъективного и объективного»[18]. Развивая это положение, следует сказать, что указанная недифференцированность есть характерная черта архаического способа мышления, для которого речь, выражающая правильную мысль, неотличима от объективной реальности[19]. Самые четкие формулировки символа веры в «архаическое триединство языка, мысли и онтологической структуры»[20] мы находим у Парменида, мысль которого тоже архаична; например: «то, что (верно – Е.К.) высказывается и мыслится, необходимо должно быть сущим»[21]. Таким образом, дилемма «логос Гераклита – речь (философа) или объективный закон» просто некорректна: логос есть истинная речь (а Гераклит считал свою речь таковой[22]) и правильная мысль, которые неотличимы от объективного закона мироздания. Именно поэтому переводы M. West’а не опровергают «классиков», – напротив, они дают им возможность еще лучше понять систему Гераклита, отнюдь не переходя в стан «антиметафизиков».
Учитывая сказанное в дальнейших рассуждениях, мы подытожим свое несогласие с «афористической» точкой зрения словами C. Kahn’а: «можно обоснованно утверждать, что все фрагменты Гераклита имеют единый смысл, который является… полной семантической структурой его мысли как целого, любая конкретная фраза из которой есть лишь незаконченный фрагмент»[23].
Языковую же плотность фрагментов Гераклита можно объяснить, исходя именно из того, что речь-логос должна охватить всю наличную реальность в ее многообразии и сложности. Сначала, т.е. до того, как произойдет схватывание[24] каждого элемента реальности отдельно и затем всех вместе, эти элементы появлялись в сознании философа как нечто, на первый взгляд, лишенное всяких связей и даже противоречивое[25], – уже этим частично объясняется афористичность Гераклита. Но и после схватывания, когда слова-элементы реальности займут надлежащие места в структуре речи-логоса, эта последняя не может рассматриваться сугубо формально, т. е. в отрыве от содержания и сложных, зачастую противоречивых, взаимоотношений первых. Содержательная же сложность и противоречивость речи ведет, соответственно, к языковой плотности и афористичности, которые тем более естественны, что истинная реальность, неотличимая для архаической мысли от истинной речи, «любит прятаться»[26].
Некоторые «афоризмы» Гераклита являются хорошими примерами таких частных схватываний, отражающих структуру универсальной Речи-Логоса с ее единством смысла, до противоречивости многообразным содержанием и триединством языка, мысли и реальности. Например, во фр. 48 говорится: tþ oÊn tçxû ínoma b°ov, žrgon dš q€natov[27]. Здесь четко просматривается единство противоположностей[28]; говоря точнее, слово (biov) воплощает-заключает в себе единство противополагаемых объектов реальности (жизнь и смерть). Но для нас еще важнее заметить, что смысл этого фрагмента предполагает определенное рациональное обоснование: жизнь и смерть суть лишь две стороны монеты, которая падает то так, то иначе[29], т. е. их якобы противоположность друг другу есть не более чем диахрония ноуменально тождественных феноменов. Онтологическое единство жизни и смерти в структуре великой Речи можно показать на языковом – что вполне достаточно для архаической мысли – уровне путем подбора общего термина для данной пары концептов-денотатов. Слово tçxon (лук) для этого явно не годится, т.к. «денотирует» лишь смерть, – ущемляя полноту единства противоположностей, оно, с точки Гераклита, является, видимо, ошибочным[30]; напротив, слово biov (жизнь-лук) эту полноту передает достаточно хорошо. Вполне возможно, что на подобные аналитические рассуждения, хотя бы неявно, и опирался Гераклит[31]; и уж во всяком случае, использование редко употребляемого архаизма требует определенной рефлексии. Также очень вероятно, с нашей точки зрения, что известные двусмысленности некоторых фрагментов[32] совсем не случайны и свидетельствуют о внимательном отношении философа к построению фраз, – обладая неким рациональным обоснованием того, что оба положения, даже кажущиеся противоречивыми, истинны, он конструировал предложение, «вмещающее» оба положения, с помощью рефлексии над языком. Сам же факт наличия такого предложения – для архаического мыслителя – обосновывал реальное единство обоих положений и дополнительно подтверждал их истинность.
Сказанным мы уже отчасти обосновали свою уверенность в том, что книга Гераклита, рядясь под пифий и сивилл, имела вполне точный смысл, доступный рефлексии и анализу[33]. И эта уверенность станет еще более обоснованной, если мы попытаемся понять, почему философ крайне слабо, по всей видимости, эксплицировал аналитико-доказательную компоненту книги[34], хотя она, полагаем, присутствовала.
Дело здесь, конечно, не в отсутствии на тот момент техники аналитической аргументации[35]. Даже не говоря о развитии математической мысли, укажем лишь на следующее. Очень вероятно, что еще при жизни Ксенофана, учение которого было известно Гераклиту[36], «стала складываться философская школа»[37] элеатов, – и вполне возможно, что уже тогда последователи колофонца начали развивать тот способ обоснования своей позиции, который нашел радикальное выражение в поэме Парменида. Например: Бытие «не возникло и не возникнет… ибо… когда и откуда оно возникло? Я не позволю тебе сказать или помыслить, – из небытия, ибо не может быть сказано или помыслено, что нечто не есть… какая же необходимость… могла бы побудить его начаться и проистечь позже или раньше из небытия? Итак, оно должно либо быть всегда, либо не быть совсем»[38]. В данном пассаже Парменид, бесспорно, использует прием reductio ad absurdum – простое, но мощное средство дедуктивно-аналитической аргументации[39]. Итак, мы думаем, что Гераклит, который был – в худшем для нас случае – немногим старше Парменида, знал о возможности явного применения логической техники в рассуждениях.
Основная же причина того, почему Гераклит слабо использовал означенную возможность, видится нам в специфике связи между «поверхностной» множественностью вещей и «глубинным» единством логоса.
Чтобы понять эту связь, присмотримся сначала к фр. 1, согласно которому люди вечно (‡e°) не понимают вечно сущую речь-логос[40]. По смыслу отрывка, это происходит вопреки вечности логоса, но не менее правильно будет сказать, что люди, замкнутые во временных рамках своего опыта, не понимают логос именно вследствие его вечности. Действительно, сложно понять безначальную и бесконечную вечную Речь, успев уловить из нее лишь несколько «слов», – но смертному просто не хватит жизни на большее. Далее, согласно фр. 2, хотя логос всеобщ-всесвязующ (xunçv), – но можно сказать, что именно по этой причине, – «большинство [людей] живет так, как если бы их мышление (frçnjsiv) было чем-то частным». Люди, не зная всего, не понимают величественную «полифонию» речи-логоса, бесконечную во времени и состоящую из сложных «аккордов». Гераклит же, зная, что «все происходит согласно этому логосу»[41], «высказывает» (dijgeÂmai) объекты реальности (p™wn ka± žrgwn), как они есть, «различая каждый по природе» (kat fÀsin diair™wn žkaston) и разъясняя тем самым связь между единым и многим. С одной стороны, единство логоса не делает многообразие реальности «призрачным», – напротив, единое подчеркивает, т. е. выделяет-различает, каждый элемент множественности в его единичности. С другой, никакой элемент нельзя изолировать, т. е. отрывать-отделять, от единства логоса, т. к. лишь в последнем этот элемент обретает свое подлинное место в онтологической структуре и становится доступен познанию[42]. Итак, вечный и всеобщий логос есть универсальная структура реальной множественности, предельное схватывание и единство[43] противоположностей.
Именно поэтому единичные элементы множественности могут быть различаемы и объединяемы, но не анализируемы, – анализ как таковой лишит их единства. Проще говоря, невозможно понять речь при помощи анализа слов, составляющих эту речь. Разбивая-редуцируя слова на морфемы и фонемы, анализируя их во всех тонкостях, вы не сможете затем дедуктивно понять, о чем же шла целокупная речь. Анализ и дедукция здесь не только разрушат целостность, но и сделают невозможным понимание действительного, т. е. контекстуального, смысла отдельных слов. Напротив, понимание будет достигнуто, если вы выслушаете повествование и «схватите» его структуру, – тогда вы действительно поймете и все в целом, и каждое слово в отдельности. Именно поэтому, как мы думаем, Гераклит избегает явного применения аналитико-дедуктивной техники к «словам» великой Речи, объясняя логос и его единство через diÐgjsiv[44] единичных элементов.
Глагол dijg™omai[45] , употребляемый во фр. 1, значит излагать, рассказывать, но и слово lçgov тоже переводится как рассказ[46]. Рассказ включает в себя хоть сколько-нибудь обоснованные переходы от одного факта к другому и является смысловым сцеплением всех фактов и деталей. Вот Гераклит и «рассказывает» логос-повествование, – и лишь по завершении не его, но этого вот рассказа[47] те люди, что подобны спящим наяву[48], могут понять смысл речи-структуры реальности. Таким образом, мы имеем дело с вполне рациональной, хотя и довольно специфической, формой аргументации: объясняя единый божественный закон, от которого зависит интеллигибельность и онтологическое единство всего частного[49], Гераклит должен «высказать» множественность, имея в виду «рассказать» единое целое. Мы считаем, что мыслитель архаического склада ума, каким и был Гераклит, просто не имел иного пути для демонстрации единства множественности.
Неизвестно, как заканчивалась книга Гераклита, но наиболее вероятно, что читатель должен был увидеть логос, – о котором заявлялось в самом начале труда и который далее иллюстрировался на множестве примеров, – как завершенную речь, которая разъяснила-доказала себя по ходу самораскрытия-автоэкспозиции.
Подведем итоги.
· Гераклит – «архаический» рационалист.
· Он написал цельную книгу по единому замыслу, чему не противоречит афористичность стиля.
· Философ, не будучи софистом, который «загадывает свои ребусы, не решая их»[50], имел основания воздерживаться от явных демонстраций аналитико-дедуктивного характера.
· Способ его аргументации основан на нераздельности объяснения и объясняемой онтологической структуры, т.е. на тождестве бытия и мышления.
· Аргументация Гераклита является индуктивно-дедуктивной: от многого к единому, которое объясняет многое.
Примечания
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Рожанский И.Д. Ранняя греческая философия // Под ред. Лебедева А.В. Фрагменты ранних греческих философов, ч. 1. – М., 1989 (далее – ФРГФ). – С. 19.
[2] См. особ. фр. B 1, 2, 31, 50 DK (далее литеры B… DK обычно опускаются). Ср. фр. 114. Здесь и далее ссылки на античных авторов приводятся, за исключением указанных случаев, по: Dumont D.J., Smith R.M. Musaios. version 1.Od-32 // CD-Rom disk Tesaurus Graeca-Latina. Bible Works 2.0. Переводы, за аналогичными исключениями, принадлежат автору статьи.
[3] Горан В.П. Древнегреческая мифологема судьбы. – Новосибирск, 1990. – С. 299.
[4] См.: Рожанский И.Д. Развитие естествознания в эпоху античности. – М., 1979. – С. 184 слл.
[5] Греческое слово é lçgov имеет очень много значений: см. Liddell H.G., Scott R., Jones H.S. A Greek-English Lexicon. Oxf. 1968 (далее – LSJ). s.v. Уже в VI–V вв. до н.э. это существительное употреблялось более чем в двадцати смыслах – от обыденных значений (слово, речь, отчет, рассказ, перечисление, повествование и проч.) до математического термина (соотношение двух величин): см. Guthrie W.H.C. A History of Greek Philosophy. Camb. 1962, v. 1. p. 420–424.
[6] См.: West M.L. Early Greek Philosophy and the Orient. Oxf. 1971. p. 124–129. В отечественной науке данной позиции придерживается, судя по всему, А.В. Лебедев.
[7] Рожанский И.Д. Ранняя греческая философия. – С. 19. Впрочем, как отмечал сам G.S. Kirk (Kirk G.S., Raven J.E. The Presocratic Philosophers. Camb. 1963. p. 185), «эта точка зрения имеет немного сторонников».
[8] См., напр., фр. 56.
[9] Kahn C.H. The Art and Thought of Heraclitus (an ed. of the frag. with tr. and com.). Camb. 1979. p. 89.
[10] Cм., напр., фр. 54, 60, 113.
[11] См.: Senzasono L. Does Heraclitus demonstrate? // Metalogicon. III, 1 (1990). p. 44.
[12] SÀggrama (Arist. Rhet. III, 5, 1407b 16, см. 11; ср. со сл. suggrafÐ), bibl°on (Diog. Laert. IX, 5, 8).
[13] См. IX, 5, 8–10. Даже приводимое ниже мнение Теофраста (см. IX, 6, 8–9) показывает, что тот не воспринимал книгу Гераклита как сборник афоризмов.
[14] Рожанский И.Д. Ранняя греческая философия. – С. 19. Отметим также, что можно – и весьма небезосновательно, хотя лишь примерно – реконструировать последовательность трех-четырех фрагментов, идущих за первым, что еще более говорит против афористичности книги Гераклита: см. Pasquinelli A. I presocratici. Frammenti e testimonianze. v. I. Torino. 1976, p. 364.
[15] О двусмысленности фр. 1 см. далее.
[16] См. Senzasono L. Il frammento 50 di Eraclito nel quadro del suo pensiero // Atti dell’Accademia di Scienze Morali e Politiche. v. 97. Napoli. 1987. p. 25. n. 2.
[17] Это можно показать, разбирая и другие фрагменты; см. фр. 10, 31, 67.
[18] Рожанский И.Д. Ранняя греческая философия. – С. 20.
[19] См., напр., Calogero G. Storia della logica antica. v. I. L’età arcaica. Bari. 1976, p. 39–41, 44, 47, 65–66; Pagliaro A. Eraclito e il logos (fr. B1) // Saggi di critica semantica. Messina, 1961, p. 135–136.
[20] Senzasono L. Does Heraclitus… – Р. 46.
[21] Фр. 6, 1 (цит. по ФРГФ; ср. строки 2 и 8). См. также: фр. 2, 7–8; 3.
[22] См. фр. 1: dijgeÂmai kat fÀsin.
[23] Kahn C.H. The Art… – Р. 95.
[24] SÀnayiv = sÀllayiv. См. фр. 10.
[25] См., напр., фр. 53, 88, 124.
[26] Фр. 123.
[27] «В самом деле, луку имя – жизнь, дело же – смерть». Игра слов: b°ov – жизнь, biçv (эпич., в осн. у Гомера) – лук. См. LSJ s.v.; Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. – М., 1991 (далее – Вейсман). s.v.
[28] См. Marcovich M. Eraclito. Frammenti. Firenze. 1978, p. 136; Calogero G. Eraclito // Giornale criticodella filosofia italiano. XVII (1936), p. 205 ff.
[29] См. фр. 88.
[30] См. Senzasono L. Prospettive gnoseologiche eraclitee. Dis. di dot. di ric. (typewr.). Napoli. 1986, p. 55–56.
[31] В этом плане во фр. 48 любопытно слово oÊn, имеющее «аналитическую» коннотацию.
[32] Фр. 1: логос сущий вечно или вечно люди не понимают; фр. 50: мудрость в том, чтобы знать все как одно или есть [лишь] одно Мудрое [Существо], которое знает все.
[33] См.: Cornford F.M. Principium Sapientiae. The Origins of Greek Philosophical Thought. Gloucester (Mass., USA). 1971. p. 112 ff, 148 ff.
[34] См.: Diog. Laert. IX, 6, 2–3 и 8–9; 12, 4–5.
[35] Также здесь бесполезно ссылаться на архаичность мышления Гераклита (чуть далее см. контрпример – Парменид) и совсем «невежливо» – на его возможное неумение логично излагать свои мысли.
[36] См. фр. 40.
[37] Мень А. История религии. – М., 1992, т. IV. – С. 76. См. Мандес М. Элеаты. – Одесса, 1911. – С. 100.
[38] Фр. 8, 5–11.
[39] Мнение некоторых исследователей, что Парменид якобы ничего не доказывал (см., напр., Capizzi A. La repubblica cosmica. R. 1980. p. 98), безосновательно и, на наш взгляд, совершенно необъяснимо.
[40] Мы полагаем (см. выше и прим. 32), что известную двусмысленность фр. 1 (см.: Arist. Rhet. III, 5, 1407b, 17–18) следует понимать и переводить именно так: логос вечен, но также вечно, т. е. обычно и постоянно, непонимание людей (см.: Kahn C.H. The Art… p. 29: although this account holds forever, men ever fail…). Следует отметить, что вечность логоса – даже без указаний на другие отрывки – очевидна из любого возможного перевода фр. 1.
[41] Kahn C.H. The Art… p. 29: all things come to pass in accordance with this account. Kirk G.S., Raven J.E. The Presocratic… p. 187: all things happen according to this Logos. ФРГФ: все [люди] сталкиваются напрямую с этой-вот Речью. Последний перевод довольно спорен, хотя, в принципе, возможен: действительно, p€ntwn оригинала может означать все люди. Но тогда неясно, как перевести слово ginom™nwn, – и А.В. Лебедеву пришлось понимать исходный глагол g°gnomai довольно-таки маргинально (см. LSJ s.v.). Впрочем, читая весь фрагмент даже в этом переводе, несомненно, что все слова и вещи по природе соответствуют этой-вот Речи.
[42] Мы не можем согласиться с теми исследователями, которые считают Гераклита плюралистом (см., напр., Colli G. Physis kryptesthai philei. Studi sulla sapienzia greca. Milano. 1948, p. 14 ff; Colli G. La sapienzia greca. v. III. Eraclito. Milano. 1980, p. 180). Философ явно был умеренным монистом.
[43] Напр.: «из всего – одно, из одного – все» (фр. 10); см. также Marcovich M. Eraclito… фр. 26b, где Филон Александрийский говорит, что Гераклит учил об «едином-всем» (Ÿn tè p‚n).
[44] Рассказ, связанное изложение, про- или вы- говаривание; см. глагол dijg™omai во фр. 1.
[45] Di€ + Óg™omai = проводить через; см. Вейсман s.v.
[46] См., напр., у Геродота: I, 141 (басня, притча) и I, 184 (история, рассказ). См. LSJ s.v.
[47] См. фр. 50.
[48] См. фр. 1.
[49] См. фр. 114.
[50] Colli G. La nascita della filosofia. Milano, 1975, p. 89. См. также Colli G. La sapienzia…, p. 174.
Гераклит как рационалист: способ аргументации
Цель данной статьи – обрисовать в общих чертах стиль аргументации Гераклита как философа-рационалиста. При этом мы с необходимостью коснемся ряда проблем, которые уже не первое десятилетие обсуждаются историками философии. Основную из них можно сформулировать так: «какой смысл вкладывал Гераклит в понятие логоса? Ответы на этот вопрос образуют целый спектр мнений»[1]. Одним полюсом этого спектра является «классическое» мнение, что в тех отрывках[2], «мировоззренческое содержание которых особенно значительно»[3], Гераклит под логосом понимает универсальный мировой закон. Противоположный полюс – «антиметафизическое» мнение, согласно которому сам философ не имел в виду ничего подобного, но был так понят позднее[4]. Наиболее последовательно выразил эту точку зрения M. West, который интерпретирует Гераклита, исходя из уравнения é lçgov = the account, т. е. придавая – даже в самых «неудобных» фрагментах – термину логос[5] наиболее обыденные значения (слово, речь и т.п.)[6]. На наш взгляд, «антиметафизическая» трактовка Гераклита неудовлетворительна даже в том случае, если на начальном этапе исследования, как мы и делаем в данной статье, отчасти согласиться с M. West’ом и в некоторых отрывках под логосом понимать в первую очередь речь (в т.ч. и речь самого Гераклита).
Мы начнем с краткого рассмотрения вопроса, который задавался многими учеными в связи с сохранившимися фрагментами Гераклита: «составляли ли эти афоризмы цельную книгу, подчиненную единому плану, или были собранием изолированных изречений (gnòmai)? Последнего мнения придерживался ряд исследователей, в том числе Дильс, Керк и др.»[7]. Действительно, особенности языка Гераклита – хаотическое многообразие объектов, любовь к противоположностям, метафоричность, энигматичность и, подчас, анекдотичность[8] (все это M. Kahn удачно назвал linguistic density[9]) – характерны и для любой гномологии. Отсюда как будто бы следует, что книга Гераклита – по крайней мере, в основном, – являлась разрозненным набором афоризмов[10], напоминающих вещание пифии[11].
Однако, во-первых, античные авторы не говорят о сборнике гномов, – напротив, они употребляют термины, скорее отрицающие это[12]. Диоген Лаэрций также говорит об основной теме книги и о делении на главы по содержанию[13]. Во-вторых, «в пользу единства книги говорит первый фрагмент, выдержанный в духе вступления к последующему тексту»[14]. В-третьих, принимая во внимание фр. 1, 2, 50 и 114, мы заключаем, что речь (lçgov) Гераклита является вечной (‡e°)[15] и общей (xunçv = koinçv) или, точнее, всесвязующей[16], – следовательно, она должна быть непрерывной, последовательной, соединяющей все свое конкретное многообразие в единое целое[17]. Итак, мы полагаем, что языковая плотность фрагментов Гераклита имеет совсем иное объяснение, – ведь если его «афоризмы» не участвуют в некоей единой структуре, то совершенно неясна функция логоса, которая приоткрывалась в начале утерянной книги. Даже соглашаясь с M. West’ом и понимая под логосом – во фрагментах, излюбленных «классиками» – речь или повествование, невозможно не видеть идею единства, заключенную в этом термине. Ведь речь как раз и объединяет слова, организовывает предложения и мысли, придавая своим элементам целостность.
Здесь необходимо сделать важное замечание, которое уже неоднократно высказывалось – в основном, иностранными исследователями – в работах посвященных Гераклиту. Достаточно очевидно, что различные значения термина логос «переплетаются друг с другом, показывая, что у Гераклита не было четкого различия субъективного и объективного»[18]. Развивая это положение, следует сказать, что указанная недифференцированность есть характерная черта архаического способа мышления, для которого речь, выражающая правильную мысль, неотличима от объективной реальности[19]. Самые четкие формулировки символа веры в «архаическое триединство языка, мысли и онтологической структуры»[20] мы находим у Парменида, мысль которого тоже архаична; например: «то, что (верно – Е.К.) высказывается и мыслится, необходимо должно быть сущим»[21]. Таким образом, дилемма «логос Гераклита – речь (философа) или объективный закон» просто некорректна: логос есть истинная речь (а Гераклит считал свою речь таковой[22]) и правильная мысль, которые неотличимы от объективного закона мироздания. Именно поэтому переводы M. West’а не опровергают «классиков», – напротив, они дают им возможность еще лучше понять систему Гераклита, отнюдь не переходя в стан «антиметафизиков».
Учитывая сказанное в дальнейших рассуждениях, мы подытожим свое несогласие с «афористической» точкой зрения словами C. Kahn’а: «можно обоснованно утверждать, что все фрагменты Гераклита имеют единый смысл, который является… полной семантической структурой его мысли как целого, любая конкретная фраза из которой есть лишь незаконченный фрагмент»[23].
Языковую же плотность фрагментов Гераклита можно объяснить, исходя именно из того, что речь-логос должна охватить всю наличную реальность в ее многообразии и сложности. Сначала, т.е. до того, как произойдет схватывание[24] каждого элемента реальности отдельно и затем всех вместе, эти элементы появлялись в сознании философа как нечто, на первый взгляд, лишенное всяких связей и даже противоречивое[25], – уже этим частично объясняется афористичность Гераклита. Но и после схватывания, когда слова-элементы реальности займут надлежащие места в структуре речи-логоса, эта последняя не может рассматриваться сугубо формально, т. е. в отрыве от содержания и сложных, зачастую противоречивых, взаимоотношений первых. Содержательная же сложность и противоречивость речи ведет, соответственно, к языковой плотности и афористичности, которые тем более естественны, что истинная реальность, неотличимая для архаической мысли от истинной речи, «любит прятаться»[26].
Некоторые «афоризмы» Гераклита являются хорошими примерами таких частных схватываний, отражающих структуру универсальной Речи-Логоса с ее единством смысла, до противоречивости многообразным содержанием и триединством языка, мысли и реальности. Например, во фр. 48 говорится: tþ oÊn tçxû ínoma b°ov, žrgon dš q€natov[27]. Здесь четко просматривается единство противоположностей[28]; говоря точнее, слово (biov) воплощает-заключает в себе единство противополагаемых объектов реальности (жизнь и смерть). Но для нас еще важнее заметить, что смысл этого фрагмента предполагает определенное рациональное обоснование: жизнь и смерть суть лишь две стороны монеты, которая падает то так, то иначе[29], т. е. их якобы противоположность друг другу есть не более чем диахрония ноуменально тождественных феноменов. Онтологическое единство жизни и смерти в структуре великой Речи можно показать на языковом – что вполне достаточно для архаической мысли – уровне путем подбора общего термина для данной пары концептов-денотатов. Слово tçxon (лук) для этого явно не годится, т.к. «денотирует» лишь смерть, – ущемляя полноту единства противоположностей, оно, с точки Гераклита, является, видимо, ошибочным[30]; напротив, слово biov (жизнь-лук) эту полноту передает достаточно хорошо. Вполне возможно, что на подобные аналитические рассуждения, хотя бы неявно, и опирался Гераклит[31]; и уж во всяком случае, использование редко употребляемого архаизма требует определенной рефлексии. Также очень вероятно, с нашей точки зрения, что известные двусмысленности некоторых фрагментов[32] совсем не случайны и свидетельствуют о внимательном отношении философа к построению фраз, – обладая неким рациональным обоснованием того, что оба положения, даже кажущиеся противоречивыми, истинны, он конструировал предложение, «вмещающее» оба положения, с помощью рефлексии над языком. Сам же факт наличия такого предложения – для архаического мыслителя – обосновывал реальное единство обоих положений и дополнительно подтверждал их истинность.
Сказанным мы уже отчасти обосновали свою уверенность в том, что книга Гераклита, рядясь под пифий и сивилл, имела вполне точный смысл, доступный рефлексии и анализу[33]. И эта уверенность станет еще более обоснованной, если мы попытаемся понять, почему философ крайне слабо, по всей видимости, эксплицировал аналитико-доказательную компоненту книги[34], хотя она, полагаем, присутствовала.
Дело здесь, конечно, не в отсутствии на тот момент техники аналитической аргументации[35]. Даже не говоря о развитии математической мысли, укажем лишь на следующее. Очень вероятно, что еще при жизни Ксенофана, учение которого было известно Гераклиту[36], «стала складываться философская школа»[37] элеатов, – и вполне возможно, что уже тогда последователи колофонца начали развивать тот способ обоснования своей позиции, который нашел радикальное выражение в поэме Парменида. Например: Бытие «не возникло и не возникнет… ибо… когда и откуда оно возникло? Я не позволю тебе сказать или помыслить, – из небытия, ибо не может быть сказано или помыслено, что нечто не есть… какая же необходимость… могла бы побудить его начаться и проистечь позже или раньше из небытия? Итак, оно должно либо быть всегда, либо не быть совсем»[38]. В данном пассаже Парменид, бесспорно, использует прием reductio ad absurdum – простое, но мощное средство дедуктивно-аналитической аргументации[39]. Итак, мы думаем, что Гераклит, который был – в худшем для нас случае – немногим старше Парменида, знал о возможности явного применения логической техники в рассуждениях.
Основная же причина того, почему Гераклит слабо использовал означенную возможность, видится нам в специфике связи между «поверхностной» множественностью вещей и «глубинным» единством логоса.
Чтобы понять эту связь, присмотримся сначала к фр. 1, согласно которому люди вечно (‡e°) не понимают вечно сущую речь-логос[40]. По смыслу отрывка, это происходит вопреки вечности логоса, но не менее правильно будет сказать, что люди, замкнутые во временных рамках своего опыта, не понимают логос именно вследствие его вечности. Действительно, сложно понять безначальную и бесконечную вечную Речь, успев уловить из нее лишь несколько «слов», – но смертному просто не хватит жизни на большее. Далее, согласно фр. 2, хотя логос всеобщ-всесвязующ (xunçv), – но можно сказать, что именно по этой причине, – «большинство [людей] живет так, как если бы их мышление (frçnjsiv) было чем-то частным». Люди, не зная всего, не понимают величественную «полифонию» речи-логоса, бесконечную во времени и состоящую из сложных «аккордов». Гераклит же, зная, что «все происходит согласно этому логосу»[41], «высказывает» (dijgeÂmai) объекты реальности (p™wn ka± žrgwn), как они есть, «различая каждый по природе» (kat fÀsin diair™wn žkaston) и разъясняя тем самым связь между единым и многим. С одной стороны, единство логоса не делает многообразие реальности «призрачным», – напротив, единое подчеркивает, т. е. выделяет-различает, каждый элемент множественности в его единичности. С другой, никакой элемент нельзя изолировать, т. е. отрывать-отделять, от единства логоса, т. к. лишь в последнем этот элемент обретает свое подлинное место в онтологической структуре и становится доступен познанию[42]. Итак, вечный и всеобщий логос есть универсальная структура реальной множественности, предельное схватывание и единство[43] противоположностей.
Именно поэтому единичные элементы множественности могут быть различаемы и объединяемы, но не анализируемы, – анализ как таковой лишит их единства. Проще говоря, невозможно понять речь при помощи анализа слов, составляющих эту речь. Разбивая-редуцируя слова на морфемы и фонемы, анализируя их во всех тонкостях, вы не сможете затем дедуктивно понять, о чем же шла целокупная речь. Анализ и дедукция здесь не только разрушат целостность, но и сделают невозможным понимание действительного, т. е. контекстуального, смысла отдельных слов. Напротив, понимание будет достигнуто, если вы выслушаете повествование и «схватите» его структуру, – тогда вы действительно поймете и все в целом, и каждое слово в отдельности. Именно поэтому, как мы думаем, Гераклит избегает явного применения аналитико-дедуктивной техники к «словам» великой Речи, объясняя логос и его единство через diÐgjsiv[44] единичных элементов.
Глагол dijg™omai[45] , употребляемый во фр. 1, значит излагать, рассказывать, но и слово lçgov тоже переводится как рассказ[46]. Рассказ включает в себя хоть сколько-нибудь обоснованные переходы от одного факта к другому и является смысловым сцеплением всех фактов и деталей. Вот Гераклит и «рассказывает» логос-повествование, – и лишь по завершении не его, но этого вот рассказа[47] те люди, что подобны спящим наяву[48], могут понять смысл речи-структуры реальности. Таким образом, мы имеем дело с вполне рациональной, хотя и довольно специфической, формой аргументации: объясняя единый божественный закон, от которого зависит интеллигибельность и онтологическое единство всего частного[49], Гераклит должен «высказать» множественность, имея в виду «рассказать» единое целое. Мы считаем, что мыслитель архаического склада ума, каким и был Гераклит, просто не имел иного пути для демонстрации единства множественности.
Неизвестно, как заканчивалась книга Гераклита, но наиболее вероятно, что читатель должен был увидеть логос, – о котором заявлялось в самом начале труда и который далее иллюстрировался на множестве примеров, – как завершенную речь, которая разъяснила-доказала себя по ходу самораскрытия-автоэкспозиции.
Подведем итоги.
· Гераклит – «архаический» рационалист.
· Он написал цельную книгу по единому замыслу, чему не противоречит афористичность стиля.
· Философ, не будучи софистом, который «загадывает свои ребусы, не решая их»[50], имел основания воздерживаться от явных демонстраций аналитико-дедуктивного характера.
· Способ его аргументации основан на нераздельности объяснения и объясняемой онтологической структуры, т.е. на тождестве бытия и мышления.
· Аргументация Гераклита является индуктивно-дедуктивной: от многого к единому, которое объясняет многое.
Примечания
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Рожанский И.Д. Ранняя греческая философия // Под ред. Лебедева А.В. Фрагменты ранних греческих философов, ч. 1. – М., 1989 (далее – ФРГФ). – С. 19.
[2] См. особ. фр. B 1, 2, 31, 50 DK (далее литеры B… DK обычно опускаются). Ср. фр. 114. Здесь и далее ссылки на античных авторов приводятся, за исключением указанных случаев, по: Dumont D.J., Smith R.M. Musaios. version 1.Od-32 // CD-Rom disk Tesaurus Graeca-Latina. Bible Works 2.0. Переводы, за аналогичными исключениями, принадлежат автору статьи.
[3] Горан В.П. Древнегреческая мифологема судьбы. – Новосибирск, 1990. – С. 299.
[4] См.: Рожанский И.Д. Развитие естествознания в эпоху античности. – М., 1979. – С. 184 слл.
[5] Греческое слово é lçgov имеет очень много значений: см. Liddell H.G., Scott R., Jones H.S. A Greek-English Lexicon. Oxf. 1968 (далее – LSJ). s.v. Уже в VI–V вв. до н.э. это существительное употреблялось более чем в двадцати смыслах – от обыденных значений (слово, речь, отчет, рассказ, перечисление, повествование и проч.) до математического термина (соотношение двух величин): см. Guthrie W.H.C. A History of Greek Philosophy. Camb. 1962, v. 1. p. 420–424.
[6] См.: West M.L. Early Greek Philosophy and the Orient. Oxf. 1971. p. 124–129. В отечественной науке данной позиции придерживается, судя по всему, А.В. Лебедев.
[7] Рожанский И.Д. Ранняя греческая философия. – С. 19. Впрочем, как отмечал сам G.S. Kirk (Kirk G.S., Raven J.E. The Presocratic Philosophers. Camb. 1963. p. 185), «эта точка зрения имеет немного сторонников».
[8] См., напр., фр. 56.
[9] Kahn C.H. The Art and Thought of Heraclitus (an ed. of the frag. with tr. and com.). Camb. 1979. p. 89.
[10] Cм., напр., фр. 54, 60, 113.
[11] См.: Senzasono L. Does Heraclitus demonstrate? // Metalogicon. III, 1 (1990). p. 44.
[12] SÀggrama (Arist. Rhet. III, 5, 1407b 16, см. 11; ср. со сл. suggrafÐ), bibl°on (Diog. Laert. IX, 5, 8).
[13] См. IX, 5, 8–10. Даже приводимое ниже мнение Теофраста (см. IX, 6, 8–9) показывает, что тот не воспринимал книгу Гераклита как сборник афоризмов.
[14] Рожанский И.Д. Ранняя греческая философия. – С. 19. Отметим также, что можно – и весьма небезосновательно, хотя лишь примерно – реконструировать последовательность трех-четырех фрагментов, идущих за первым, что еще более говорит против афористичности книги Гераклита: см. Pasquinelli A. I presocratici. Frammenti e testimonianze. v. I. Torino. 1976, p. 364.
[15] О двусмысленности фр. 1 см. далее.
[16] См. Senzasono L. Il frammento 50 di Eraclito nel quadro del suo pensiero // Atti dell’Accademia di Scienze Morali e Politiche. v. 97. Napoli. 1987. p. 25. n. 2.
[17] Это можно показать, разбирая и другие фрагменты; см. фр. 10, 31, 67.
[18] Рожанский И.Д. Ранняя греческая философия. – С. 20.
[19] См., напр., Calogero G. Storia della logica antica. v. I. L’età arcaica. Bari. 1976, p. 39–41, 44, 47, 65–66; Pagliaro A. Eraclito e il logos (fr. B1) // Saggi di critica semantica. Messina, 1961, p. 135–136.
[20] Senzasono L. Does Heraclitus… – Р. 46.
[21] Фр. 6, 1 (цит. по ФРГФ; ср. строки 2 и 8). См. также: фр. 2, 7–8; 3.
[22] См. фр. 1: dijgeÂmai kat fÀsin.
[23] Kahn C.H. The Art… – Р. 95.
[24] SÀnayiv = sÀllayiv. См. фр. 10.
[25] См., напр., фр. 53, 88, 124.
[26] Фр. 123.
[27] «В самом деле, луку имя – жизнь, дело же – смерть». Игра слов: b°ov – жизнь, biçv (эпич., в осн. у Гомера) – лук. См. LSJ s.v.; Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. – М., 1991 (далее – Вейсман). s.v.
[28] См. Marcovich M. Eraclito. Frammenti. Firenze. 1978, p. 136; Calogero G. Eraclito // Giornale criticodella filosofia italiano. XVII (1936), p. 205 ff.
[29] См. фр. 88.
[30] См. Senzasono L. Prospettive gnoseologiche eraclitee. Dis. di dot. di ric. (typewr.). Napoli. 1986, p. 55–56.
[31] В этом плане во фр. 48 любопытно слово oÊn, имеющее «аналитическую» коннотацию.
[32] Фр. 1: логос сущий вечно или вечно люди не понимают; фр. 50: мудрость в том, чтобы знать все как одно или есть [лишь] одно Мудрое [Существо], которое знает все.
[33] См.: Cornford F.M. Principium Sapientiae. The Origins of Greek Philosophical Thought. Gloucester (Mass., USA). 1971. p. 112 ff, 148 ff.
[34] См.: Diog. Laert. IX, 6, 2–3 и 8–9; 12, 4–5.
[35] Также здесь бесполезно ссылаться на архаичность мышления Гераклита (чуть далее см. контрпример – Парменид) и совсем «невежливо» – на его возможное неумение логично излагать свои мысли.
[36] См. фр. 40.
[37] Мень А. История религии. – М., 1992, т. IV. – С. 76. См. Мандес М. Элеаты. – Одесса, 1911. – С. 100.
[38] Фр. 8, 5–11.
[39] Мнение некоторых исследователей, что Парменид якобы ничего не доказывал (см., напр., Capizzi A. La repubblica cosmica. R. 1980. p. 98), безосновательно и, на наш взгляд, совершенно необъяснимо.
[40] Мы полагаем (см. выше и прим. 32), что известную двусмысленность фр. 1 (см.: Arist. Rhet. III, 5, 1407b, 17–18) следует понимать и переводить именно так: логос вечен, но также вечно, т. е. обычно и постоянно, непонимание людей (см.: Kahn C.H. The Art… p. 29: although this account holds forever, men ever fail…). Следует отметить, что вечность логоса – даже без указаний на другие отрывки – очевидна из любого возможного перевода фр. 1.
[41] Kahn C.H. The Art… p. 29: all things come to pass in accordance with this account. Kirk G.S., Raven J.E. The Presocratic… p. 187: all things happen according to this Logos. ФРГФ: все [люди] сталкиваются напрямую с этой-вот Речью. Последний перевод довольно спорен, хотя, в принципе, возможен: действительно, p€ntwn оригинала может означать все люди. Но тогда неясно, как перевести слово ginom™nwn, – и А.В. Лебедеву пришлось понимать исходный глагол g°gnomai довольно-таки маргинально (см. LSJ s.v.). Впрочем, читая весь фрагмент даже в этом переводе, несомненно, что все слова и вещи по природе соответствуют этой-вот Речи.
[42] Мы не можем согласиться с теми исследователями, которые считают Гераклита плюралистом (см., напр., Colli G. Physis kryptesthai philei. Studi sulla sapienzia greca. Milano. 1948, p. 14 ff; Colli G. La sapienzia greca. v. III. Eraclito. Milano. 1980, p. 180). Философ явно был умеренным монистом.
[43] Напр.: «из всего – одно, из одного – все» (фр. 10); см. также Marcovich M. Eraclito… фр. 26b, где Филон Александрийский говорит, что Гераклит учил об «едином-всем» (Ÿn tè p‚n).
[44] Рассказ, связанное изложение, про- или вы- говаривание; см. глагол dijg™omai во фр. 1.
[45] Di€ + Óg™omai = проводить через; см. Вейсман s.v.
[46] См., напр., у Геродота: I, 141 (басня, притча) и I, 184 (история, рассказ). См. LSJ s.v.
[47] См. фр. 50.
[48] См. фр. 1.
[49] См. фр. 114.
[50] Colli G. La nascita della filosofia. Milano, 1975, p. 89. См. также Colli G. La sapienzia…, p. 174.
Опубликовано 18 февраля 2005 года
Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: Гераклит как рационалист: способ аргументации
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1108752583 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций