ФИЛОСОФИЯ (последнее)
ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ВООБРАЖЕНИЮ, ИЛИ ВООБРАЖАЕМЫЙ ПОДХОД К ОНТОЛОГИИ
Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.
Романенко Ю.М.
ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ВООБРАЖЕНИЮ,
ИЛИ ВООБРАЖАЕМЫЙ ПОДХОД К ОНТОЛОГИИ
Воображение является необходимым субъективным элементом процесса познания, но оно также может быть и познаваемым объектом. Любая наука, изучая собственную предметную область, в той или иной мере использует воображение. Но, вместе с тем, познающий субъект в рефлексивном самообращении может сфокусировать внимание на своей имагинативной способности и сделать ее предметом отдельного исследования. Таким образом, проблема воображения в научном познании расслаивается на два аспекта: субъективный и объективный. Короче говоря, воображение может рассматриваться и как субъект, и как объект. В таком дифференцированном виде эта проблема существует для науки, которая делает выбор либо в пользу субъективистского подхода, либо объективистского. Причем наука вынуждена выбирать в пользу чего-то одного — для целостного охвата данной проблемы у нее не хватает методологических средств.
Можно сказать, что данное удвоение вызвано общим дуализмом в научной сфере — разбиением ее на науки о природе и науки о духе. Например, физика, как естественная наука, субъективно пользуется воображением, чтобы создать, в частности, планетарную модель атома, которая претендует на адекватное описание существующего самого по себе определенного предмета. Психология же, как представительница так называемой гуманитарной науки, наоборот, пытается дать объективное описание самого воображения, как определенной психической функции, что сводится, как правило, к редуцированию к физиологическим процессам. Это методологическое раздвоение может не мешать развитию собственно научного познания, но оно является принципиальной метапроблемой, которую всегда формулировала и пыталась разрешить философия. Монистическое решение данного вопроса может быть осуществлено только на онтологическом уровне. Каковы условия возможности выхода на этот уровень?
Обсуждая данную проблему и ведя полемику против односторонних подходов к воображению, Г. Башляр, в частности, писал: «Психоанализ сразу же отказывается от онтологического исследования образа, он раскапывает историю человека, он демонстрирует тайные страдания поэта. Цветок он заменяет навозом».[1] Понятное дело, в цветоводстве кто-то должен заниматься черновой работой и навозом, как необходимым материальным условием, без чего не будет возможно будущее эстетическое созерцание естественно созревшего растения. Материальная причина должна быть здесь учтена. Но ведь имеется еще (вспоминая Аристотеля) целевая причина, синтетически объединяющая все остальные: материальную, формальную и движущую. Что является целевой причиной для цветка — определенного материального носителя идеи красоты, конкретного воплощенного образа?
Комментируя подход Г. Башляра к воображению, В.П. Большаков отмечает: «Естественная природа поэтической субстанции, поэтических образов имеет собственную динамику, собственную "непосредственную онтологию"».[2] Иначе говоря, у образа и, соответственно, у воображения (как процесса переживания образа), есть свое онтологическое основание, не сводимое только к физическому субстрату предмета-носителя. Что еще оно в себя включает?
Пытаясь дать предварительный ответ на этот вопрос, отметим, что на философском уровне он также представляется в определенном двоичном формате. Поскольку философская теория в целом включает в себя онтологию и гносеологию, то необходимо выделить два этих момента.[3] Так, «воображение», как тема гносеологии, на онтологическом уровне тематизируется как «воображаемое». Иначе говоря, в контексте целостной философской теории «гносеология воображения как такового» определяется «онтологией воображаемого вообще».[4] Соответственно, решение этой задачи невозможно без методологической рефлексии внутри самого онтологического познания,[5] в котором воображение осуществляется как предмет и метод самого себя одновременно.[6] Именно в этом и состоит сущность рассматриваемой проблемы.
Онтологическую экспликацию воображения следует начинать с онтологического истолкования понятия «образ». Однако уже предварительное обращение к имеющимся дефинициям показывает, что общеприемлемого определения этого термина в науке и философии еще не выведено. Попытки определения разводятся, опять же, по двум направлениям: субъективистскому и объективистскому. Двусмыслица слова «образ», вероятно, связана с тем, что в нем наличествует некоторое диалектическое противоречие, вследствие чего ему невозможно дать однозначное терминологическое определение. Однако двусмыслица не есть бессмыслица. Двоящийся и поэтому трудно уловимый смысл образа имеет свое собственное основание, если не логическое, то какое-то иное. Попытаемся подойти к возможному решению этой проблемы, применяя метод «этимологического вслушивания», к которому философы, от Сократа до Флоренского и Хайдеггера, часто прибегали в затруднительных ситуациях.
В «Этимологическом словаре русского языка» М. Фасмера дается следующая историческая справка и толкование: «о́браз... От ob- и razъ, связанного чередованием с rĕzati; см. раз, ре́зать. Отсюда образова́ть; образо́ванный; образова́ние; согласно Унбегауну (Res 12, 39), калька с нем. Bildung "образование"».[7] Слово «образ», таким образом (выражаясь тавтологически), является определенным вербальным двуединством, объединяя две морфемы: «об» и «раз». Посмотрим соответствующие статьи того же словаря, что эти элементы означают по отдельности.
Начнем с первой части: префикс «об» изначально возводится к букве «о». В историческом языковом происхождении русское однобуквенное слово «о», также как греческое «ώ » и латинское «ō», в качестве междометия выражали «возглас удивления».[8] Здесь кстати вспомнить, что Аристотель в «Метафизике» именно с удивления выводил начало философии. В следующей своей языковой функции — в качестве предлога или приставки — русское «о» (а также его расширения «об-» и «обо-») имеют значения «около», «вокруг» и т.д.[9]
Что касается второй основы слова «об-раз», то в славянских языках корень «раз» («raz») имеет значения «удара», «отпечатка», «чеканки», «типа», «характера». «Раз» связано чередованием гласных с корнем «-рез-», вследствие чего оно родственно со смыслами слов: «резать», «рвать», «проламывать», «бить», «толкать», «полоса пашни», «борозда», «черта», «трещина», «царапина» и т.д.[10]
Филологи уже комментировали двухсоставную структуру слова «образ», но не делали из этого онтологических философских заключений, не приводили к единому смыслу. А ведь это слово было создано нашими предками поэтически для решения какой-то существенной проблемы, и поэтому оно требует к себе такового же отношения и понимания. В хаосе творящегося праязыка выделилась устойчивая структура, которая выдержала испытание историческим временем. Хотя сейчас уже очень трудно, если не невозможно, реконструировать исторические обстоятельства появления этого слова. Но для нас сейчас достаточно и того, что имеется: образ есть некое объединение противоположностей. Знание диалектики позволяет двинуться дальше.
Так как творение слов языка происходило на стадии мифа, уместно обратиться к этому типу отношения человека к реальности, тем более, что именно в мифе образ стал определенным орудием и формой познания. А если точнее, то орудием орудий и формой форм. В контексте нашего исследования миф можно в рабочем порядке определить как «сказываемое воображаемое». Формулу А.Ф.Лосева, выведенную в «Диалектике мифа» и определяющую миф как «магическое имя, творящее чудеса», можно трансформировать в более компактную: миф = имя-образ. Рассмотрим, какие образы в мифическом сознании вызывает звучание слова «образ», с учетом проведенного выше лингвистического анализа двух его основных морфем.
Как известно, главным мифическим сюжетом является образное описание перехода от хаоса к космосу. Более того, миф, сам будучи образом, есть описание творения образа как такового. Получается некое удвоение: образ образа, но именно в этом рефлексивном акте миф и смог усвоить весь его потенциал. Основная категория мифа — космос — представляет первообраз сам по себе. С мифической точки зрения корень «раз» («разить») выражает акт творения и означает рассечение, разделение хаоса надвое посредством некоего творящего удара по его инертной бесформенной массе. Удара молниеносного (буквально!), подобно удару гераклитовской молнии. И одновременно — единый объемлющий охват этой раздвоенной массы, выражающийся словом «об».
Образ не только визуален, но прежде всего тактилен, поскольку именно осязательно воспринимается перво-акт (первый «раз») творения, приводя к болезненному поражению глаз в состоянии изумления от восприятия чуда и одновременно исцеляя их. «Раз/рез» есть некое силовое нанесение раны, а «об» — ее естественное обволакивание, заживление, рубцевание, затягивание. Эти слова влекут за собой именно такие смыслы. Если есть креативный удар, но нет сохраняющего облечения, или, наоборот, если есть только тотальный внешний охват, но нет внутреннего творческого импульса, то нет в результате и самого целостного образа. Значит, нет и адекватного органичного воображения, а есть только фрагментарное механическое ассоциирование обрывочных форм.
В итоге подобного мифопоэтического вслушивания/всматривания в слово «образ» можно так выразить его смысл: ОБРАЗ есть «космическое ОБъятие, РАЗящее хаос». В последнем выражении, появившемся в результате поэтической игры (разъятие единого слова на части, рассеяние их и укоренение между другими словами с сохранением исходного смысла), угадывается не инородно рациональное, а имманентное определение образа через него самого. Словесный образ образа слышится/видится в человеческой речи не только тогда, когда это слово дано целиком, но и когда оно присутствует своими частями. В подобной вербальной игре происходит генерирование различных смыслов согласно какой-то общей закономерности, определяемой онтологией самого образа. Образ образа можно выразить также определенными жестами.
Данный пример показывает, что в языке присутствует очевидная и скрытая образность. Отсюда выводится следствие, что в процессе говорения, то есть по самому факту использования языка, мы в любом случае уже вовлечены в процесс воображения (явно или тайно, осознанно или безотчетно). Причем, есть такие языки, которые откровенно апеллируют к образам; есть такие, где образность приходится восстанавливать в расшифровке, как бы собирая и комбинируя части; но также возможны языки с нулевой степенью образности. В последнем случае в них просто отсутствует слово «образ» и его основные морфемы даже в качестве служебных частиц.
В русском языке, по каким-то определенным причинам, существует если не стопроцентный, то, во всяком случае, достаточно большой потенциал образности. Для каких-то целей это может быть минусом, для каких-то — плюсом. Разобранное и вновь собранное слово «образ», сохранив свою семантику, демонстрирует имагинативные возможности русского языка. В отличие от греческого eikon, латинского imago, немецкого bild и др., русское слово «образ» весьма специфично, обладая рассмотренной выше привилегией саморефлексии, или самореферентности, которую можно счесть и достаточно случайной, и, вместе с тем, вполне необходимой. Впрочем, в других языках, вероятно, имеются иные компенсирующие формы, выполняющие ту же самую функцию сохранения образности, благодаря чему язык не теряет связи с реальностью.
Буква «о», стоящая в начале слова «образ», не случайно изображается в форме окружности – фундаментальной геометрической фигуры и символа, отсылающих к мифическому архетипу «мирового яйца», космической первоклетки. Это же имеет прямое отношение и к образу бытия как «глыбы прекруглого шара» у основателя онтологии Парменида. Образ не следует воспринимать только статично, в нем есть собственная динамика — диалектические переходы от покоя к движению и обратно. Образ и есть диалектическое разрешение фундаментальных противоречий между покоем и движением, целым и частью, внешним и внутренним и т.д.
Мне уже приходилось в своих публикациях высказывать тезис, что воображение по своей природе вращательно. Это связано с тем, что в самом образе есть определенный экстремальный динамизм, заключающийся во вращательном движении с бесконечной скоростью вокруг абсолютно покоящегося центра, или, наоборот, покоящейся окружности с мгновенным вращением ее центральной точки. В зависимости от такого динамического отличия выделяются два типа образов: центростремительные и центробежные. Хотя с онтологической точки зрения их нужно уметь совмещать в едином первообразе.
Выше уже подчеркивалось, что в слове «об-раз» его морфемы по смыслу даны одновременно, хотя грамматически приходится представлять их в форме последовательности. Одномоментное присутствие, или со-бытие отдельных частей в едином целом открывает возможность инверсного чтения. В свете такой абсолютной одновременности «об-раз» есть то же самое, что и «раз-об», здесь неважно с какой части можно начинать создание целого. В последнем случае корень и префикс поменялись местами, в силу чего с определенной точки зрения также возникает возможность двойной типологизации образов: внешних и внутренних. Динамизм образа также связан с вопросами о его творении и растворении, созревании, воплощении и развоплощении, претворении в другие образы, вплоть до совпадения с первообразом и т.д.
Изучение образа предполагает широкое междисциплинарное поле научных исследований, но в данной статье рассматривается возможность именно онтологического подхода к этой теме, поскольку онтология является центральной теоретической дисциплиной философии, вокруг которой группируются различные разделы философского знания. Фундаментальный онтологический вопрос о сущности бытия модифицируется в вопросы об образах бытия и об отношении человека к этим образам. Иначе говоря, ставится вопрос о возможности онтологического воображения, который расслаивается на решение двух задач: определения бытия образа и демонстрации образа бытия, как это отражено в названии данной статьи.
Рассмотрение последнего вопроса возможно и в свете гносеологической проблемы соотношения бытия и знания. Образ есть определенная форма, или тип знания. Образность придает самому знанию качества завершенности, целостности, наглядности, формализуемости и обозримости. С субъективной точки зрения, образ создается воображением, с объективной же точки зрения, образ сам создает воображение. Онтологический подход предполагает существование предельного, даже запредельного образа тождественности субъекта и объекта. В таком случае, онтологическое воображение направлено на постижение образа самого бытия, претендует на знание бытия в его образе.
В истории философии существовали такие онтологические учения, в которых когнитивный потенциал образа использовался по максимуму. Например, в системах неоплатоников, в частности у Прокла, онтологическая категориальная триада «пребывание — исхождение — возвращение» прямо создает и создается структурой образа как такового, так, как это было рассмотрено выше. Причем, нужно сказать, что это, конечно, не частный образ, или образ частности, но универсальный умозрительный образ единства бытия.
Именно о таком онтологическом образе говорил и Г. Башляр в цитированной выше работе «Грезы о воздухе. Опыт о воображении движения». Следует отметить, что башляровский подход к воображению можно назвать онтологическим по преимуществу. Это один из наиболее оригинальных проектов исследования воображения в философии ХХ века. Представленные в данной статье тезисы можно проиллюстрировать и подтвердить следующими его идеями. О концепциях М. Хайдеггера и А.Ф. Лосева, онтологически эксплицирующих воображение и воображаемое, говорится в других моих работах.[11]
Кратко охарактеризуем основные положения башляровской стратегии и программы исследования воображения, учитывая то, что он отнюдь не мистифицировал данную проблему, являясь одним из инициаторов современного европейского неорационализма. В заключении его книги утверждается: «Образы невозможно понять с первого захода... они раскрываются постепенно, в подлинном становлении воображения».[12] Утверждается также, что становящееся самораскрытие образа представляется двояко: «Образ предстает в двух перспективах: перспективе расширения и перспективе углубления... В миг, когда мы с ликованием что-нибудь открываем в самих себе, расширение и углубление становятся динамически взаимосвязанными. Они индуцируют друг друга».[13] Именно эта идея подразумевалась в проведенном выше определении образа.
Онтологическая концепция воображения Г. Башляра с методологической точки зрения является диалектической. Однако, в отличие от понятийной логической диалектики, по его мнению, «воображение... тихо осуществляет связь противоположностей», поскольку в образе уже молчаливо и зримо дан синтез «становления и бытия», постигаемый «воображающей интуицией».[14]
В качестве примера мифопоэтического воображения Г. Башляр приводит учение средневековых и ренессансных алхимиков о трансмутации. Фактически, мечта о создании философского камня есть культивирование определенного образа, обладающего динамическим двуединством противоположных порывов: дистилляции и сублимации (очищения и возвышения, осадка и возгонки). Разумеется, последующее развитие химии привело к научному вытеснению алхимии из теоретической и эмпирической областей. Но опыт алхимического воображения, по мнению Г. Башляра, сохраняет свою значимость и эвристику.
Отдельной проблемой является соотношение мышления и воображения. Учитывая выявленную динамическую структуру образа, можно высказать предположение, нуждающееся в дальнейшем обосновании, что воображение есть резонатор мысли. Г. Башляр отмечает, что «образ представляет собой физическую реальность, обладающую особой объемностью, точнее говоря, это — психическая объемность, психика с несколькими плоскостями».[15] Воображение как бы забегает впереди мысли, задавая горизонт ее развития, и в этом Г. Башляр видит «динамический характер воображаемых преувеличений». Если диалектическое мышление понять как колебательную систему, то образы являются ее резонансами, усиливающими ее действие. В них происходит накопление и вывод индуцированного напряжения. Подобное понимание приводит Г. Башляра к метафорическому заключению: «образ — взрывчатка».[16] Важно только, чтобы этот взрыв был контролируемым и не разрушительным для разума.
Подводя итог своим исследованиям и намечая возможную фундаментальную перспективу, Г. Башляр пишет: «Образы являются психическими первореальностями, среди них наличествует иерархия, и для того, чтобы выделить эту иерархию, собственно говоря, и нужно разработать доктрину воображаемого».[17] Раскрытие «великих законов воображаемого», согласно французскому философу, принадлежит к «насущным задачам метафизики».
Исследование проведено в рамках проекта «Основные концепции воображения в современной антропологической парадигме», поддержанного грантом Министерства образования РФ (№ ГО 2 - 1.1-270).
Summary
The article is devoted to the research of imagination from ontological and epistemological points of view. The author analyses etymology and semantics of concept «image». Imagination is expounded as a dynamic process in the light of dialectical method.
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Bachelard G. La poetique de l'espace. P., 1957, p. 12. / Цит. по: Большаков В.П. «Критическое сознание» Башляра // Башляр Г. Грезы о воздухе. Опыт о воображении движения. М., 1999. С. 12.
[2] Большаков В.П. «Критическое сознание» Башляра // Там же, с. 12.
[3] См.: Романенко Ю.М. Воображение в контексте философской теории / Онтология воображаемого: воображение в научном познании и творчестве. Материалы 2-й конференции Центра онтологического исследования воображения при кафедре онтологии и теории познания СПбГУ // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. СПб., 2002. С. 125-128.
[4] См.: Романенко Ю.М. К вопросу об онтологии воображаемого / Онтология воображаемого: элементы философского воображения. Материалы 1-й конференции Центра онтологического исследования воображения при кафедре онтологии и теории познания СПбГУ // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. СПб., 2001. С. 130-133.
[5] См.: Романенко Ю.М. О методах исследования воображения в современной философии // Философские и духовные проблемы науки и общества. СПб., 2001. С. 35-38.
[6] Интересно тема самообращаемости воображения обыгрывается в следующих тезисах докладов на конференции «Онтология воображаемого: элементы философского воображения»: 1. Паткуль А.Б. Воображение конечное и бесконечное // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. СПб., 2001. С. 147-151; 2. Чулков О.А. Катоптрика воображаемого // Там же, с. 133-136.
[7] Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. Т. 3. СПб., 1996. С. 106.
[8] Там же, с. 95.
[9] Там же, с. 96.
[10] Там же, с. 432, 461.
[11] См.: Романенко Ю.М. Бытие и естество: Онтология и метафизика как типы философского знания. В 2-х книгах. СПб., Алетейя, 2003.
[12] Башляр Г. Грезы о воздухе. Опыт о воображении движения. М., 1999. С. 326.
[13] Там же, с. 343.
[14] Там же, с. 332, 335, 330.
[15] Там же, с. 327.
[16] Там же, с. 325.
[17] Там же, с. 338.
ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ВООБРАЖЕНИЮ,
ИЛИ ВООБРАЖАЕМЫЙ ПОДХОД К ОНТОЛОГИИ
Воображение является необходимым субъективным элементом процесса познания, но оно также может быть и познаваемым объектом. Любая наука, изучая собственную предметную область, в той или иной мере использует воображение. Но, вместе с тем, познающий субъект в рефлексивном самообращении может сфокусировать внимание на своей имагинативной способности и сделать ее предметом отдельного исследования. Таким образом, проблема воображения в научном познании расслаивается на два аспекта: субъективный и объективный. Короче говоря, воображение может рассматриваться и как субъект, и как объект. В таком дифференцированном виде эта проблема существует для науки, которая делает выбор либо в пользу субъективистского подхода, либо объективистского. Причем наука вынуждена выбирать в пользу чего-то одного — для целостного охвата данной проблемы у нее не хватает методологических средств.
Можно сказать, что данное удвоение вызвано общим дуализмом в научной сфере — разбиением ее на науки о природе и науки о духе. Например, физика, как естественная наука, субъективно пользуется воображением, чтобы создать, в частности, планетарную модель атома, которая претендует на адекватное описание существующего самого по себе определенного предмета. Психология же, как представительница так называемой гуманитарной науки, наоборот, пытается дать объективное описание самого воображения, как определенной психической функции, что сводится, как правило, к редуцированию к физиологическим процессам. Это методологическое раздвоение может не мешать развитию собственно научного познания, но оно является принципиальной метапроблемой, которую всегда формулировала и пыталась разрешить философия. Монистическое решение данного вопроса может быть осуществлено только на онтологическом уровне. Каковы условия возможности выхода на этот уровень?
Обсуждая данную проблему и ведя полемику против односторонних подходов к воображению, Г. Башляр, в частности, писал: «Психоанализ сразу же отказывается от онтологического исследования образа, он раскапывает историю человека, он демонстрирует тайные страдания поэта. Цветок он заменяет навозом».[1] Понятное дело, в цветоводстве кто-то должен заниматься черновой работой и навозом, как необходимым материальным условием, без чего не будет возможно будущее эстетическое созерцание естественно созревшего растения. Материальная причина должна быть здесь учтена. Но ведь имеется еще (вспоминая Аристотеля) целевая причина, синтетически объединяющая все остальные: материальную, формальную и движущую. Что является целевой причиной для цветка — определенного материального носителя идеи красоты, конкретного воплощенного образа?
Комментируя подход Г. Башляра к воображению, В.П. Большаков отмечает: «Естественная природа поэтической субстанции, поэтических образов имеет собственную динамику, собственную "непосредственную онтологию"».[2] Иначе говоря, у образа и, соответственно, у воображения (как процесса переживания образа), есть свое онтологическое основание, не сводимое только к физическому субстрату предмета-носителя. Что еще оно в себя включает?
Пытаясь дать предварительный ответ на этот вопрос, отметим, что на философском уровне он также представляется в определенном двоичном формате. Поскольку философская теория в целом включает в себя онтологию и гносеологию, то необходимо выделить два этих момента.[3] Так, «воображение», как тема гносеологии, на онтологическом уровне тематизируется как «воображаемое». Иначе говоря, в контексте целостной философской теории «гносеология воображения как такового» определяется «онтологией воображаемого вообще».[4] Соответственно, решение этой задачи невозможно без методологической рефлексии внутри самого онтологического познания,[5] в котором воображение осуществляется как предмет и метод самого себя одновременно.[6] Именно в этом и состоит сущность рассматриваемой проблемы.
Онтологическую экспликацию воображения следует начинать с онтологического истолкования понятия «образ». Однако уже предварительное обращение к имеющимся дефинициям показывает, что общеприемлемого определения этого термина в науке и философии еще не выведено. Попытки определения разводятся, опять же, по двум направлениям: субъективистскому и объективистскому. Двусмыслица слова «образ», вероятно, связана с тем, что в нем наличествует некоторое диалектическое противоречие, вследствие чего ему невозможно дать однозначное терминологическое определение. Однако двусмыслица не есть бессмыслица. Двоящийся и поэтому трудно уловимый смысл образа имеет свое собственное основание, если не логическое, то какое-то иное. Попытаемся подойти к возможному решению этой проблемы, применяя метод «этимологического вслушивания», к которому философы, от Сократа до Флоренского и Хайдеггера, часто прибегали в затруднительных ситуациях.
В «Этимологическом словаре русского языка» М. Фасмера дается следующая историческая справка и толкование: «о́браз... От ob- и razъ, связанного чередованием с rĕzati; см. раз, ре́зать. Отсюда образова́ть; образо́ванный; образова́ние; согласно Унбегауну (Res 12, 39), калька с нем. Bildung "образование"».[7] Слово «образ», таким образом (выражаясь тавтологически), является определенным вербальным двуединством, объединяя две морфемы: «об» и «раз». Посмотрим соответствующие статьи того же словаря, что эти элементы означают по отдельности.
Начнем с первой части: префикс «об» изначально возводится к букве «о». В историческом языковом происхождении русское однобуквенное слово «о», также как греческое «ώ » и латинское «ō», в качестве междометия выражали «возглас удивления».[8] Здесь кстати вспомнить, что Аристотель в «Метафизике» именно с удивления выводил начало философии. В следующей своей языковой функции — в качестве предлога или приставки — русское «о» (а также его расширения «об-» и «обо-») имеют значения «около», «вокруг» и т.д.[9]
Что касается второй основы слова «об-раз», то в славянских языках корень «раз» («raz») имеет значения «удара», «отпечатка», «чеканки», «типа», «характера». «Раз» связано чередованием гласных с корнем «-рез-», вследствие чего оно родственно со смыслами слов: «резать», «рвать», «проламывать», «бить», «толкать», «полоса пашни», «борозда», «черта», «трещина», «царапина» и т.д.[10]
Филологи уже комментировали двухсоставную структуру слова «образ», но не делали из этого онтологических философских заключений, не приводили к единому смыслу. А ведь это слово было создано нашими предками поэтически для решения какой-то существенной проблемы, и поэтому оно требует к себе такового же отношения и понимания. В хаосе творящегося праязыка выделилась устойчивая структура, которая выдержала испытание историческим временем. Хотя сейчас уже очень трудно, если не невозможно, реконструировать исторические обстоятельства появления этого слова. Но для нас сейчас достаточно и того, что имеется: образ есть некое объединение противоположностей. Знание диалектики позволяет двинуться дальше.
Так как творение слов языка происходило на стадии мифа, уместно обратиться к этому типу отношения человека к реальности, тем более, что именно в мифе образ стал определенным орудием и формой познания. А если точнее, то орудием орудий и формой форм. В контексте нашего исследования миф можно в рабочем порядке определить как «сказываемое воображаемое». Формулу А.Ф.Лосева, выведенную в «Диалектике мифа» и определяющую миф как «магическое имя, творящее чудеса», можно трансформировать в более компактную: миф = имя-образ. Рассмотрим, какие образы в мифическом сознании вызывает звучание слова «образ», с учетом проведенного выше лингвистического анализа двух его основных морфем.
Как известно, главным мифическим сюжетом является образное описание перехода от хаоса к космосу. Более того, миф, сам будучи образом, есть описание творения образа как такового. Получается некое удвоение: образ образа, но именно в этом рефлексивном акте миф и смог усвоить весь его потенциал. Основная категория мифа — космос — представляет первообраз сам по себе. С мифической точки зрения корень «раз» («разить») выражает акт творения и означает рассечение, разделение хаоса надвое посредством некоего творящего удара по его инертной бесформенной массе. Удара молниеносного (буквально!), подобно удару гераклитовской молнии. И одновременно — единый объемлющий охват этой раздвоенной массы, выражающийся словом «об».
Образ не только визуален, но прежде всего тактилен, поскольку именно осязательно воспринимается перво-акт (первый «раз») творения, приводя к болезненному поражению глаз в состоянии изумления от восприятия чуда и одновременно исцеляя их. «Раз/рез» есть некое силовое нанесение раны, а «об» — ее естественное обволакивание, заживление, рубцевание, затягивание. Эти слова влекут за собой именно такие смыслы. Если есть креативный удар, но нет сохраняющего облечения, или, наоборот, если есть только тотальный внешний охват, но нет внутреннего творческого импульса, то нет в результате и самого целостного образа. Значит, нет и адекватного органичного воображения, а есть только фрагментарное механическое ассоциирование обрывочных форм.
В итоге подобного мифопоэтического вслушивания/всматривания в слово «образ» можно так выразить его смысл: ОБРАЗ есть «космическое ОБъятие, РАЗящее хаос». В последнем выражении, появившемся в результате поэтической игры (разъятие единого слова на части, рассеяние их и укоренение между другими словами с сохранением исходного смысла), угадывается не инородно рациональное, а имманентное определение образа через него самого. Словесный образ образа слышится/видится в человеческой речи не только тогда, когда это слово дано целиком, но и когда оно присутствует своими частями. В подобной вербальной игре происходит генерирование различных смыслов согласно какой-то общей закономерности, определяемой онтологией самого образа. Образ образа можно выразить также определенными жестами.
Данный пример показывает, что в языке присутствует очевидная и скрытая образность. Отсюда выводится следствие, что в процессе говорения, то есть по самому факту использования языка, мы в любом случае уже вовлечены в процесс воображения (явно или тайно, осознанно или безотчетно). Причем, есть такие языки, которые откровенно апеллируют к образам; есть такие, где образность приходится восстанавливать в расшифровке, как бы собирая и комбинируя части; но также возможны языки с нулевой степенью образности. В последнем случае в них просто отсутствует слово «образ» и его основные морфемы даже в качестве служебных частиц.
В русском языке, по каким-то определенным причинам, существует если не стопроцентный, то, во всяком случае, достаточно большой потенциал образности. Для каких-то целей это может быть минусом, для каких-то — плюсом. Разобранное и вновь собранное слово «образ», сохранив свою семантику, демонстрирует имагинативные возможности русского языка. В отличие от греческого eikon, латинского imago, немецкого bild и др., русское слово «образ» весьма специфично, обладая рассмотренной выше привилегией саморефлексии, или самореферентности, которую можно счесть и достаточно случайной, и, вместе с тем, вполне необходимой. Впрочем, в других языках, вероятно, имеются иные компенсирующие формы, выполняющие ту же самую функцию сохранения образности, благодаря чему язык не теряет связи с реальностью.
Буква «о», стоящая в начале слова «образ», не случайно изображается в форме окружности – фундаментальной геометрической фигуры и символа, отсылающих к мифическому архетипу «мирового яйца», космической первоклетки. Это же имеет прямое отношение и к образу бытия как «глыбы прекруглого шара» у основателя онтологии Парменида. Образ не следует воспринимать только статично, в нем есть собственная динамика — диалектические переходы от покоя к движению и обратно. Образ и есть диалектическое разрешение фундаментальных противоречий между покоем и движением, целым и частью, внешним и внутренним и т.д.
Мне уже приходилось в своих публикациях высказывать тезис, что воображение по своей природе вращательно. Это связано с тем, что в самом образе есть определенный экстремальный динамизм, заключающийся во вращательном движении с бесконечной скоростью вокруг абсолютно покоящегося центра, или, наоборот, покоящейся окружности с мгновенным вращением ее центральной точки. В зависимости от такого динамического отличия выделяются два типа образов: центростремительные и центробежные. Хотя с онтологической точки зрения их нужно уметь совмещать в едином первообразе.
Выше уже подчеркивалось, что в слове «об-раз» его морфемы по смыслу даны одновременно, хотя грамматически приходится представлять их в форме последовательности. Одномоментное присутствие, или со-бытие отдельных частей в едином целом открывает возможность инверсного чтения. В свете такой абсолютной одновременности «об-раз» есть то же самое, что и «раз-об», здесь неважно с какой части можно начинать создание целого. В последнем случае корень и префикс поменялись местами, в силу чего с определенной точки зрения также возникает возможность двойной типологизации образов: внешних и внутренних. Динамизм образа также связан с вопросами о его творении и растворении, созревании, воплощении и развоплощении, претворении в другие образы, вплоть до совпадения с первообразом и т.д.
Изучение образа предполагает широкое междисциплинарное поле научных исследований, но в данной статье рассматривается возможность именно онтологического подхода к этой теме, поскольку онтология является центральной теоретической дисциплиной философии, вокруг которой группируются различные разделы философского знания. Фундаментальный онтологический вопрос о сущности бытия модифицируется в вопросы об образах бытия и об отношении человека к этим образам. Иначе говоря, ставится вопрос о возможности онтологического воображения, который расслаивается на решение двух задач: определения бытия образа и демонстрации образа бытия, как это отражено в названии данной статьи.
Рассмотрение последнего вопроса возможно и в свете гносеологической проблемы соотношения бытия и знания. Образ есть определенная форма, или тип знания. Образность придает самому знанию качества завершенности, целостности, наглядности, формализуемости и обозримости. С субъективной точки зрения, образ создается воображением, с объективной же точки зрения, образ сам создает воображение. Онтологический подход предполагает существование предельного, даже запредельного образа тождественности субъекта и объекта. В таком случае, онтологическое воображение направлено на постижение образа самого бытия, претендует на знание бытия в его образе.
В истории философии существовали такие онтологические учения, в которых когнитивный потенциал образа использовался по максимуму. Например, в системах неоплатоников, в частности у Прокла, онтологическая категориальная триада «пребывание — исхождение — возвращение» прямо создает и создается структурой образа как такового, так, как это было рассмотрено выше. Причем, нужно сказать, что это, конечно, не частный образ, или образ частности, но универсальный умозрительный образ единства бытия.
Именно о таком онтологическом образе говорил и Г. Башляр в цитированной выше работе «Грезы о воздухе. Опыт о воображении движения». Следует отметить, что башляровский подход к воображению можно назвать онтологическим по преимуществу. Это один из наиболее оригинальных проектов исследования воображения в философии ХХ века. Представленные в данной статье тезисы можно проиллюстрировать и подтвердить следующими его идеями. О концепциях М. Хайдеггера и А.Ф. Лосева, онтологически эксплицирующих воображение и воображаемое, говорится в других моих работах.[11]
Кратко охарактеризуем основные положения башляровской стратегии и программы исследования воображения, учитывая то, что он отнюдь не мистифицировал данную проблему, являясь одним из инициаторов современного европейского неорационализма. В заключении его книги утверждается: «Образы невозможно понять с первого захода... они раскрываются постепенно, в подлинном становлении воображения».[12] Утверждается также, что становящееся самораскрытие образа представляется двояко: «Образ предстает в двух перспективах: перспективе расширения и перспективе углубления... В миг, когда мы с ликованием что-нибудь открываем в самих себе, расширение и углубление становятся динамически взаимосвязанными. Они индуцируют друг друга».[13] Именно эта идея подразумевалась в проведенном выше определении образа.
Онтологическая концепция воображения Г. Башляра с методологической точки зрения является диалектической. Однако, в отличие от понятийной логической диалектики, по его мнению, «воображение... тихо осуществляет связь противоположностей», поскольку в образе уже молчаливо и зримо дан синтез «становления и бытия», постигаемый «воображающей интуицией».[14]
В качестве примера мифопоэтического воображения Г. Башляр приводит учение средневековых и ренессансных алхимиков о трансмутации. Фактически, мечта о создании философского камня есть культивирование определенного образа, обладающего динамическим двуединством противоположных порывов: дистилляции и сублимации (очищения и возвышения, осадка и возгонки). Разумеется, последующее развитие химии привело к научному вытеснению алхимии из теоретической и эмпирической областей. Но опыт алхимического воображения, по мнению Г. Башляра, сохраняет свою значимость и эвристику.
Отдельной проблемой является соотношение мышления и воображения. Учитывая выявленную динамическую структуру образа, можно высказать предположение, нуждающееся в дальнейшем обосновании, что воображение есть резонатор мысли. Г. Башляр отмечает, что «образ представляет собой физическую реальность, обладающую особой объемностью, точнее говоря, это — психическая объемность, психика с несколькими плоскостями».[15] Воображение как бы забегает впереди мысли, задавая горизонт ее развития, и в этом Г. Башляр видит «динамический характер воображаемых преувеличений». Если диалектическое мышление понять как колебательную систему, то образы являются ее резонансами, усиливающими ее действие. В них происходит накопление и вывод индуцированного напряжения. Подобное понимание приводит Г. Башляра к метафорическому заключению: «образ — взрывчатка».[16] Важно только, чтобы этот взрыв был контролируемым и не разрушительным для разума.
Подводя итог своим исследованиям и намечая возможную фундаментальную перспективу, Г. Башляр пишет: «Образы являются психическими первореальностями, среди них наличествует иерархия, и для того, чтобы выделить эту иерархию, собственно говоря, и нужно разработать доктрину воображаемого».[17] Раскрытие «великих законов воображаемого», согласно французскому философу, принадлежит к «насущным задачам метафизики».
Исследование проведено в рамках проекта «Основные концепции воображения в современной антропологической парадигме», поддержанного грантом Министерства образования РФ (№ ГО 2 - 1.1-270).
Summary
The article is devoted to the research of imagination from ontological and epistemological points of view. The author analyses etymology and semantics of concept «image». Imagination is expounded as a dynamic process in the light of dialectical method.
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Bachelard G. La poetique de l'espace. P., 1957, p. 12. / Цит. по: Большаков В.П. «Критическое сознание» Башляра // Башляр Г. Грезы о воздухе. Опыт о воображении движения. М., 1999. С. 12.
[2] Большаков В.П. «Критическое сознание» Башляра // Там же, с. 12.
[3] См.: Романенко Ю.М. Воображение в контексте философской теории / Онтология воображаемого: воображение в научном познании и творчестве. Материалы 2-й конференции Центра онтологического исследования воображения при кафедре онтологии и теории познания СПбГУ // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. СПб., 2002. С. 125-128.
[4] См.: Романенко Ю.М. К вопросу об онтологии воображаемого / Онтология воображаемого: элементы философского воображения. Материалы 1-й конференции Центра онтологического исследования воображения при кафедре онтологии и теории познания СПбГУ // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. СПб., 2001. С. 130-133.
[5] См.: Романенко Ю.М. О методах исследования воображения в современной философии // Философские и духовные проблемы науки и общества. СПб., 2001. С. 35-38.
[6] Интересно тема самообращаемости воображения обыгрывается в следующих тезисах докладов на конференции «Онтология воображаемого: элементы философского воображения»: 1. Паткуль А.Б. Воображение конечное и бесконечное // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. СПб., 2001. С. 147-151; 2. Чулков О.А. Катоптрика воображаемого // Там же, с. 133-136.
[7] Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. Т. 3. СПб., 1996. С. 106.
[8] Там же, с. 95.
[9] Там же, с. 96.
[10] Там же, с. 432, 461.
[11] См.: Романенко Ю.М. Бытие и естество: Онтология и метафизика как типы философского знания. В 2-х книгах. СПб., Алетейя, 2003.
[12] Башляр Г. Грезы о воздухе. Опыт о воображении движения. М., 1999. С. 326.
[13] Там же, с. 343.
[14] Там же, с. 332, 335, 330.
[15] Там же, с. 327.
[16] Там же, с. 325.
[17] Там же, с. 338.
Опубликовано 18 февраля 2005 года
Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ВООБРАЖЕНИЮ, ИЛИ ВООБРАЖАЕМЫЙ ПОДХОД К ОНТОЛОГИИ
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1108741464 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций