ФИЛОСОФИЯ (последнее)
Посередине
Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.
Вадим Рабинович
Фигуры Танатоса. Философский альманах. Шестой выпуск. Кладбище. СПб., 2001
Достаточно отсчитать восемнадцать шагов -
Через дорогу, -
Как вы попадаете
Из девятнадцатого роддома
На Немецкое кладбище -
С тыльной его стороны.
Из молочного праздника жизни -
В обитель смертей,
Лишенную цветовых примет,
Звуковых атрибуций,
Определенностей некогда солнечных лиц,
Проступивших когда-то на свет
Из молочного, с розовыми прожилками, марева
И тут же упрятанных
В иньевые накрахмаленные коконы
И вскоре торжественно вынесенные
Из дома напротив -
С парадной его стороны.
Дверь в дверь.
Озерные очи дитяти -
В пустые глазницы смерти.
И… восемнадцать шагов -
Масштаб, измеряющий целую жизнь,
Которую можно с легкостью выдоха
Взять и пресечь:
Машиной из-за поворота,
Сосулькою с козырька того же роддома,
Затылком об лед, когда скользко,
Тромбом в венечный сосуд
Или еще каким-нибудь способом,
Не известным тому, кто однажды умрет.
Короче:
Рукою подать от и до.
Два раза по девять шагов -
Пустое тире -
Меж датой рожденья и датою смерти.
Очи в глазницы.
Первые -
Видят.
Вторые -
Зияют.
Сиянье -
В зиянье…
Пустынная сутемень смерти -
Беломочное марево новорожденья
(Через тире).
Рукою подать.
И руки навстречь.
Себя же -
Молочного и мясного -
В свои же -
Сухие и костяные объятья.
Но все, что сказал, -
Всего лишь банальность,
Сказавшаяся, быть может, иными словами -
На этой странице, вот здесь.
Вглубь углубляюсь…
Старец глубокий с клюкою
В жаркой сиюминутной тоске
Живою воспоминает
Юную курсистку
С дагеротипной дореволюционной косою,
Втиснутую в мрамор,
Такой же молочный,
С такими же розовыми прожилками,
Цвета родильных палат.
«Вот и все. Твоя мама», -
Выбито в прошлую среду
На могильной плите грудного младенца.
А вот беломраморный склеп
Немца -
Из позапрошлого века.
Фиолетовый вран
Скульптурно и правильно
Ржавую с синим арку венчает.
То ли чугунный тот ворон,
А то ли живой?
Но точно одно:
На правое око
Приспущено сизое веко.
Око стеклянное,
А слеза горячее горячего
На горбинке желтого в трещинах клюва
Живет -
И стекленеть не желает.
Что же до левого ока,
То пусто и нету его.
Лишь глазница -
Темна и дурна,
Как бойница.
Но и она,
Словно глаз настоящий, сверлит
Мой любознательный взор.
Так что же?
И, стало быть, нету
Даже пустого тире
Меж рожденьем и смертью? -
Смертная жизнь.
Но и смерть -
Живая, как жизнь:
Не тире, а скорее - дефис.
Двоящееся Одно…
Стеклянные слезы
Живых проницательных глаз.
Перо из металла -
Теплое, птичье -
С роговою и ломкою остью…
Бросьте пугать чертовщиною плоской Эдгара!
Давайте рожать, хоронить и цветы приносить
В качестве памяти,
В качестве первого дара
Новорожденному,
Коему жить и любить.
Но быть и любить -
С горчинкою смерти,
Перчинку, как маковинку, вкусив.
И с улыбкой разглядывать
При солнечном свете
Кладбищенского ворона,
Вороненого в сине-фиолетовый отлив.
Нет никакого тире.
И никакой дороги.
И восемнадцати шагов тоже нет.
А есть глаза в глаза.
Розовые и прекрасные лошади
Тянут похоронные дроги.
И живет на остывшем лице покойника
Черной плакальщицы
Звонкая, как колокольчик, слеза.
Вот и все по поводу жизни и смерти.
Простите меня,
Если не все сказал или не все успел.
Приходите на мои похороны
В розовых ситцевых платьях
При голубом подсвете.
И каждая пусть будет с цветочком
И скажет:
Отшелестел,
Отговорил,
Отгоревал,
Отпел.
Фигуры Танатоса. Философский альманах. Шестой выпуск. Кладбище. СПб., 2001
Достаточно отсчитать восемнадцать шагов -
Через дорогу, -
Как вы попадаете
Из девятнадцатого роддома
На Немецкое кладбище -
С тыльной его стороны.
Из молочного праздника жизни -
В обитель смертей,
Лишенную цветовых примет,
Звуковых атрибуций,
Определенностей некогда солнечных лиц,
Проступивших когда-то на свет
Из молочного, с розовыми прожилками, марева
И тут же упрятанных
В иньевые накрахмаленные коконы
И вскоре торжественно вынесенные
Из дома напротив -
С парадной его стороны.
Дверь в дверь.
Озерные очи дитяти -
В пустые глазницы смерти.
И… восемнадцать шагов -
Масштаб, измеряющий целую жизнь,
Которую можно с легкостью выдоха
Взять и пресечь:
Машиной из-за поворота,
Сосулькою с козырька того же роддома,
Затылком об лед, когда скользко,
Тромбом в венечный сосуд
Или еще каким-нибудь способом,
Не известным тому, кто однажды умрет.
Короче:
Рукою подать от и до.
Два раза по девять шагов -
Пустое тире -
Меж датой рожденья и датою смерти.
Очи в глазницы.
Первые -
Видят.
Вторые -
Зияют.
Сиянье -
В зиянье…
Пустынная сутемень смерти -
Беломочное марево новорожденья
(Через тире).
Рукою подать.
И руки навстречь.
Себя же -
Молочного и мясного -
В свои же -
Сухие и костяные объятья.
Но все, что сказал, -
Всего лишь банальность,
Сказавшаяся, быть может, иными словами -
На этой странице, вот здесь.
Вглубь углубляюсь…
Старец глубокий с клюкою
В жаркой сиюминутной тоске
Живою воспоминает
Юную курсистку
С дагеротипной дореволюционной косою,
Втиснутую в мрамор,
Такой же молочный,
С такими же розовыми прожилками,
Цвета родильных палат.
«Вот и все. Твоя мама», -
Выбито в прошлую среду
На могильной плите грудного младенца.
А вот беломраморный склеп
Немца -
Из позапрошлого века.
Фиолетовый вран
Скульптурно и правильно
Ржавую с синим арку венчает.
То ли чугунный тот ворон,
А то ли живой?
Но точно одно:
На правое око
Приспущено сизое веко.
Око стеклянное,
А слеза горячее горячего
На горбинке желтого в трещинах клюва
Живет -
И стекленеть не желает.
Что же до левого ока,
То пусто и нету его.
Лишь глазница -
Темна и дурна,
Как бойница.
Но и она,
Словно глаз настоящий, сверлит
Мой любознательный взор.
Так что же?
И, стало быть, нету
Даже пустого тире
Меж рожденьем и смертью? -
Смертная жизнь.
Но и смерть -
Живая, как жизнь:
Не тире, а скорее - дефис.
Двоящееся Одно…
Стеклянные слезы
Живых проницательных глаз.
Перо из металла -
Теплое, птичье -
С роговою и ломкою остью…
Бросьте пугать чертовщиною плоской Эдгара!
Давайте рожать, хоронить и цветы приносить
В качестве памяти,
В качестве первого дара
Новорожденному,
Коему жить и любить.
Но быть и любить -
С горчинкою смерти,
Перчинку, как маковинку, вкусив.
И с улыбкой разглядывать
При солнечном свете
Кладбищенского ворона,
Вороненого в сине-фиолетовый отлив.
Нет никакого тире.
И никакой дороги.
И восемнадцати шагов тоже нет.
А есть глаза в глаза.
Розовые и прекрасные лошади
Тянут похоронные дроги.
И живет на остывшем лице покойника
Черной плакальщицы
Звонкая, как колокольчик, слеза.
Вот и все по поводу жизни и смерти.
Простите меня,
Если не все сказал или не все успел.
Приходите на мои похороны
В розовых ситцевых платьях
При голубом подсвете.
И каждая пусть будет с цветочком
И скажет:
Отшелестел,
Отговорил,
Отгоревал,
Отпел.
Опубликовано 18 февраля 2005 года
Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: Посередине
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1108723685 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций