ФИЛОСОФИЯ (последнее)
Трансформация сферы образования: факторы социального риска
Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.
Е.А.Лаврухина,
кандидат философских наук
Трансформация сферы образования: факторы социального риска
"Трансформация" как детерминация настоящего и будущего прошлым — эта точка зрения разделяется многими, проблема же заключается в степени и формах детерминации. М. Гефтер утверждал, что российское общество в принципе не реформируемо. По А. С. Ахиезеру, оно совершает некоторое маятниковые колебательные движения, то есть проходит инверсионные циклы.[1] Ю. А. Левада полагает, что вынужденные перемены определяются «наличным коридором возможностей», однако структура этого коридора, степень его социокультурной или геополитической заданности остаются пока за рамками исследований. У.Бек, Э. Гидденс и другие теоретики рефлексивной модернизации говорят об опасностях, порождаемых «автодинамизмом модернизационного процесса», чреватым рисками и непредсказуемыми поворотами. Однако беда в том, что метафизические риски социальной модернизации труднее поддаются схватыванию и исчислению, чем любые иные. “Подверженность опасности, — пишет У. Бек, — отнюдь не всегда выливается в осознание риска, она может спровоцировать нечто прямо противоположное — отрицание опасности… Голод нельзя утолить утверждением, что ты сыт; опасность, напротив, можно интерпретировать так, будто её не существует (пока она не проявит себя)… То, что для голода пища, для осознания риска — его устранение или интерпретация, ведущая к вытеснению из сознания.»[2] Но именно тогда, когда опасность не осознаётся, она представляет наибольшую угрозу для тех, кого она напрямую затрагивает и кто упускает её из поля зрения. В этом отношении У. Бек дал шанс по - новому взглянуть на себя самое, дать не просто сведения о совокупности фактов и тенденций, но обозначить новую перспективу рассмотрения и оценки существующего. Современное общество, определяется все чаще как рискогенное[3], что связано с многообразием трансформационных процессов в нем одновременно протекающих. Подобная ситуация требует выстраивания системы экспертизы любых реконструкций и нововведений в неэкономических сферах, поскольку просчеты в оценках социального риска и отсутствие механизмов страхования общества от его последствий ведут не техногенным катастрофам, а к таким состояниям как «ценностный вакуум», «распад нации», «демографическая яма» и пр.. Понимая, что избежать подобных процессов в условиях масштабных трансформаций в абсолютном смысле нельзя, все же работать на уменьшение негативных следствий и накопление некого ресурса (идеологического, материального и т.д.) для их нейтрализации необходимо. Еще большая задача современности – исключить соучастие фундаментальных сфер жизнедеятельности общества в активном производстве социальных рисков.
В качестве иллюстративной базы для данного тезиса может послужить «перестройка-реформирование-модернизация» российского образования, происшедшие за последние 20 лет. Так, например, реализация идей взаимосвязанного развития общества и образования в России «спотыкается» все эти годы об один и тот же камень преткновения: неспособность в эпоху стремительных перемен привести темпы изменений в различных социальных сферах в некое здоровое соответствие и упорядочить их взаимодействие.
Казалось бы, о социальном порядке уже почти все сказано еще Т. Парсонсом, который охарактеризовал его как неслучайность социального взаимодействия акторов, объемлющий все общество без изъятия и стабильно воспроизводимый во времени. Однако современный мир демонстрирует нам совершенно иную форму общественного устройства: единый социальный порядок, буквально на глазах, рассыпается на многочисленные локальные порядки. Когда «глобальное мироустройство» оказывается недееспособным, а официально признанная социально-политическая машина – недостаточно «поворотливой», в качестве альтернативы в нем конструируются особые региональные порядки. Подобная фрагментация социальной реальности не означает хаотизации. Наоборот, такого рода процессы вызваны потребностью «до деталей отладить» социальное пространство «здесь и сейчас». Не дожидаясь, когда государственная и идеологическая элита России сделает окончательный выбор в приоритетах развития образования, региональные системы, утомленные многолетней рефлексией, определили наиболее комфортный путь выживания и развития – объединение субъектов национально-образовательной практики в рамках «естественного ареола обитания».
«Высокие мысли» о лучшем устройстве мира и образования, как семя для получения плодов, надо просто посадить в землю: определить «место», локальный участок, где эта мысль о должном, став материальной силой, оформит собой стихию жизни. Не случайно Аристотель пришел к выводу о том, что мыслящий ум приводится в движение действием того, что им постигается. Предмет мысли движет, сам, не находясь в движении, и возвращает мысль в ее «естественное место». Территория, на которой разворачивается та или иная духовная или материальная практика, составляет основание собственно тока жизни в данном пространственно-временном континууме. Образ «естественного места», топоса, введенный Аристотелем для объяснения тонких материй мышления, позволяет нам по иному посмотреть на процессы в образовании. Движение любой системы можно описывать как движение предмета к его естественному месту, так как оно есть «локальное совершенство, независимое от протяженности во внешней дурной бесконечности, от добавления знаний». Оно есть «полная явленность и полное обнаружение предметов».
Современное российское образование интуитивно пришло к органическому определению своего социального расположения и соответственно целей деятельности. Аккумулируя пространство и человеческие ресурсы городов и сел, оно движется проблематикой своего места обитания-обетования. Объединенные по очень понятным основаниям: общая территория, традиции, смыслы, ценности (в нормативных документах последних лет определяемые как национально-региональный компонент) - учреждения образования всех уровней, а зачастую и вступившие с ними в коалицию местные наука и производство, поставили точку в «дурной бесконечности» называемой «перестройка-реформирование-модернизация….», зафиксировав возрождение особой, пульсирующей во времени, реальности: «образовательный округ (комплекс и т.д.)». Определяя и выстраивая новый порядок, региональные образовательные системы формируют и поддерживают свои специфические нормы и правила существования, стремятся воспроизводиться на собственной основе, почве - топосе.
Раскручивая проблему через призму топологических характеристик, мы, прежде всего, видим в образовательном топосе не только специфический ансамбль геосоциальных условий, но и конкретную локализацию агентов образовательной политики как в физическом, так и в социокультурном пространстве. Понятие топос позволяет нам лучше рассмотреть не только территориальный (отношения «центр - регион»), но и собственно социальный аспект образовательной деятельности: отношения «общее – особенное», когда под особенным понимается конкретная социальная позиция субъекта воспроизводства, сохранения и развития некой территории. Это еще одна не маловажная сторона разворачивающегося действа. Консолидация образовательных учреждений регионов позволила им не только преодолеть пресловутый автократизм системы, выйти на широкую социальную дорогу, но и, объединив ресурсы, заявить о себе как о социальной силе, способной решать и влиять на решения. В ведении образовательных округов значатся вопросы не только образовательной, но и национально-региональной политики.
Жизнь возрожденных из пепла российской истории образования учебных округов только начинается. Их социальная молодость (динамика) и глубокие естественноисторические корни (органика) - залог их жизнеспособности и фактор сохранения социокультурного многообразия России. Что же в данном случае порождает социальную тревожность? Дело в том, что воссоздание указанной формы организации образовательной деятельности происходит в совершенно иных социально-экономических условиях. Ситуация часто «соскальзывает» в сферу корпоративности и частной прагматики. В регионах уже появились своеобразные образовательные монополии, самостоятельно определяющие и смысл, и цену, и доступность образования. А значит необходимо вести речь о формировании механизмов страхования подобных «образовательных» рисков: рисков подмены социальных задач частными интересами образовательной монополии, тень которой, так или иначе, фигурирует рядом с идеей образовательной (университетской) корпорации.
Еще одна ситуация, иллюстрирующая тезис о рискогенности образовательной системы России: горячо обсуждаемая последние годы: востребованность выпускников системы профессионального образования на рынке трудовых ресурсов.
Что мы имеем в реальности? Эффективность кадровой политики в регионе сегодня во многом зависит от того, насколько согласуются рыночные ориентации образования с государственными интересами, общенациональными и региональными приоритетами. Удовлетворение стихийного спроса на определенные специальности в отрыве от объективных потребностей развития области приводит к серьезным диспропорциям на рынке людских ресурсов, на устранение которых уходит в несколько раз больше средств, чем на собственно подготовку специалиста. Так, по данным департамента Федеральной службы занятости населения в регионах уже несколько лет увеличивается число безработных среди выпускников техникумов и вузов, получивших специальности экономиста, бухгалтера, юриста, а наборы по этим профилям в вузы в то же время растут.
Система современного образования, реагируя на текущие потребности деформированного рынка (в частности, в сторону торгово-посреднических, финансово-сервисных видов деятельности), способствует искажению истинной кадровой картины, порождая безработицу среди молодых специалистов. Право на образование приходит в противоречие с правом на реализацию своих способностей (в прошлом - с правом на труд). По прогнозам Министерства труда и занятости РФ, в период с 2002 по 2005 годы более 1/3 выпускников техникумов и вузов не смогут трудоустроиться по выбранной ими профессии.
В большинстве территорий России сегодня значительная часть выпускников педагогических образовательных учреждений не работает в школах, медицинских – в здравоохранении, инженерных – на производстве, юридических в структурах МВД, выпускников учебных заведений сельскохозяйственной направленности – в аграрном секторе. И всё это - в условиях, когда не хватает врачей, педагогов, следователей, агрономов и т.д.
Конечно, не решив социального блока проблем, сопровождающих трудоустройство молодого специалиста, невозможно рассчитывать на полноценное кадровое обеспечение. Но, с другой стороны, ситуацию можно отнести и к разряду случаев социального иждивенчества. Основная масса выпускников вузов обучается за государственный счет, но интересы этого государства в итоге игнорируются. Низкая заработная плата, слабая социальная защищенность выпускников, с одной стороны, отсутствие законодательной базы закрепления студентов, обучающихся на бюджетной основе, за определенным местом работы, с другой стороны, приводят к распылению государственных и кадровых ресурсов. Выпускник, не работающий по специальности в течение 3 лет, практически полностью теряет квалификацию. В результате - миллиарды рублей выбрасываются государством на ветер. Программные мероприятия модернизации российского образования с трудом укладываются в обозначенные сроки, приобретают необходимую форму, наполняются адекватным содержанием. Система напоминает конструкцию с максимальным числом участков, которые в физике называют концентратами напряжения. В их числе экспериментальные площадки – Центры трудоустройства выпускников.
4 – я Всероссийская конференция «Проблемы создания и функционирования центров содействия занятости учащейся молодежи и трудоустройства выпускников учреждений профессионального образования», прошедшая в марте этого года в Санкт-Петербурге стала форумом, где еще раз образовательное сообщество попыталось согласовать свои действия и интересы с задачами государственной службы занятости, экономическими прогнозами развития, концептуальными идеями модернизации образования. Но, увы, на наш взгляд, свою субъектность, системную зрелость и государственную значимость продемонстрировать сообществу, взявшему на себя обязательства по решению проблемы востребованности выпускников системы профессионального образования на рынке труда, не удалось. Если с ходу дать оценку ситуации, то она достаточно хлесткая: система, не успев родиться, дряхлеет, постоянно скатываясь до подмены функций. Часть структур в основном реализует некие дополнительные образовательные услуги; часть, действует, по принципам рекрутинговых агентств; часть работает над некими краткосрочными проектами под гранты. Попытки МЦПТ МГТУ им. Н.Э. Баумана унифицировать деятельность дочерних структур и вывести их на решение крупномасштабных задач, обеспечивающих в итоге «взаимосвязанное развитие системы профессионального образования и экономики региона» [4] идут с переменным успехом. Почему? Где здесь проблема? В чехарде функционала? Или дефект все-таки носит генетический характер?
Если открутить ситуацию на несколько лет назад и определить условия и факторы, подтолкнувшие Правительство РФ, Министерство труда и занятости и Министерство образования запустить в действие Межведомственную программу содействия трудоустройству и адаптации к рынку труда выпускников учреждений профессионального образования[5], то казалось бы, такая серьезная коалиция и такого уровня решение должны консолидировать ресурсы различных сфер и путем точного применения снять негативные последствия развала системы послевузовского распределения. Но это было бы слишком просто.
Инициировано активное включение образования в решение проблем востребованности ее выпускников на рынке труда было извне – департаментами занятости и экономики. По их версии, с конца девяностых годов вал выпускников высшей школы, дипломированных специалистов, серьезно дестабилизирует обстановку в сфере занятости. Их много и работать на низкооплачиваемых должностях они не собираются (все-таки дипломированные, т.е. уж точно социальной идиотией не страдают). Переучивать их на парикмахеров вообще бредовая идея, …а отсюда еще один ракурс проблемы: стоит ли государству вкладывать деньги в подготовку таких специалистов? Посчитали экономическую эффективность - неэффективно. Тогда и была разработана вышеуказанная система мер. Однако, при такой расстановке акцентов найти общий межведомственный язык оказалось невероятно сложным. Образование – социальная сфера, а не экономическая. И эффективность экономическая от результатов ее деятельности – продукт вторичный. В те годы, с которых мы начинаем констатировать начало перепроизводства выпускников вузов, т.е. с середины 90-х, образование стало тем единственным социальным институтом, где «по желанию и с пользой» можно было удержать несколько поколений молодежи от масштабных противоправных и асоциальных действий. Государство того времени имело у себя в руках только этот еще достаточно хорошо функционирующий инструмент, способный «закрыть собой», жертвуя качеством взамен количеству, амбразуру развалившейся тогда экономики. Работать негде, силы девать некуда – тогда все учиться. России, переживающий невероятный кризис, удалось избежать массовых беспорядков среди молодежи, в отличие от кризисной Америки, где молодежь имела обыкновение в годы неурядиц громить кварталы.[6]
Сегодня изменение ситуации в образовании и на рынке людских ресурсов уже определяется другими параметрами, но опять же не экономическими и не занятостью населения, а более фундаментальными - демографическими. Пример классической задачи, решаемой на правительственном уровне - баланс трудовых ресурсов страны. На практике подсчет прироста рабочих мест в той или иной отрасли решается путем учета традиционных экономических позиций и естественной ротации кадров. Например, вывели цифру - 1000. По логике, в стране должны к такому-то году подготовить столько–то специалистов по профилю отрасли. Но, с 2006 по 2020 год Россия погружается в демографическую яму. Старшие поколения, еще сейчас работающие, уйдут с рынка труда, а молодежь не придет – ни в образование, ни на рынок труда. Ее просто нет в таком количестве. При сложившейся системе оценок будет виноватым образование, только уже за недоподготовку кадров необходимой квалификации. Развивающейся экономике России в этом случае грозит коллапс. 2006 год уже совсем близко, а с расстановкой акцентов уже запаздываем, не говоря уже о разработке мер по привлечению рабочей силы ( и не только так называемой неквалифицированной) под специальные социальные программы.
Во многом и поэтому становление российской модели трудоустройства выпускников идет по экспериментальному пути, сочетающему в себе:
- заимствования из опыта других стран;
- воссоздание отдельных элементов классической схемы государственного планирования в сфере подготовки кадров для значимых отраслей промышленности (в частности, например, оборонных).
Однако процесс этот во многом носит стихийный характер. Мы опять делаем ставку на то, что со временем (которого у нас нет)[7] необходимое приживется, в лишнее себя изживет. И эта методологическая и концептуальная ошибка воспроизводится с особой тщательностью.
Государство и общество ждут от образования результатов принципиально иного качества. Создание структур аналогичных Центрам занятости и трудоустройства выпускников, Центрам Госзадания, Институтам профессиональной ориентации может выродиться в игру форм и пустоту содержания, если не определить изначально и жестко базисные задачи их деятельности. Иначе, как наблюдаем, срабатывает принцип инерции мышления, и структуры с пафосом воспроизводят то, что привычно: функционируют, хотя большая часть задач в Концепции модернизации носит четко проектный и программный характер, ориентированный на реабилитацию конкретной социальной ситуации.
Уже сегодня понятно, что если система занятости и трудоустройства выпускников системы профессионального планирует стать полноправным членом государственной системы образования, она должна завязать на себе задачи корреляционного анализа[8] развития социально-экономическое сферы, рынка труда и занятости населения, демографии и собственно образования (то, что еще никто не делает)[9], так как учет и грамотный расклад этих показателей, в текущем и перспективном планах, необходимое условие опережающего управленческого действия, ориентированного на устранения причин безработицы и невостребованности выпускников учреждений профессионального образования.[10]
Вопрос, кто должен? На наш взгляд, теперь уже нужна обратная реакция от деятелей самой становящейся системы. Нужна инициативная группа, которая бы провела как анализ имеющийся ситуации, так и определилась бы в концептуально-методологических позициях будущего, подтянув интеллектуальные ресурсы заинтересованных ведомств. Кому как не профессиональному сообществу определиться в стратегическом результате, а от него раскрутить систему тактических действий?
Однако формирование эффективной кадровой политики в регионе зависит не только от государственных служб или профессионального сообщества. В цепочке «личность-общество-образование-государство-экономика» ответственность за результаты социально-профессиональной адаптации несут все. Наличие фактов, когда выпускники вузов со студенческой скамьи сразу попадают в списки безработных, свидетельствует о следующем:
- господствовавшая прежде система гарантированного трудоустройства («распределение») фактически «отучила» людей адекватно выстраивать свою личную профессиональную карьеру;
- отсутствие социальных гарантий для студентов и молодых специалистов при трудоустройстве (ранее это были «подъемные», жилье, «прикрепление наставника» и т.п.) сделало процесс вхождения молодых поколений в рынок трудовых ресурсов весьма болезненным;
- незначительные и нестабильные темпы развития экономики и производственной сферы не побуждают работодателей к решению проблем перспективного кадрового планирования;
- отсутствие долгосрочных планов развития предприятий, укоренившаяся психология «выживания» обусловили сведение практически на нет специальной кадровой работы: заглохла деятельность учебных центров, ранее имевшихся практически при всех крупных производствах и служивших базой для подготовки молодых специалистов и «подгонки» их под профиль и специфику предприятия.
Попытки возложить решение проблемы образовательной подготовки на альтернативные учебные заведения, которые должны были, по идее, составить мощную конкуренцию государственным образовательным структурам в плане качественной подготовки выпускаемой рабочей силы, далеко не всегда оказываются успешными. Коммерческие вузы возникали стихийно, без фундаментальной проработки региональных потребностей в специалистах, не имея необходимой материально-технической базы, реагируя исключительно на конъюнктурный спрос. Это привело к перепроизводству специалистов все тех же гуманитарных, экономических и юридических профилей.
Недостаток знаний о региональных и федеральных рынках труда, перспективах их развития, неготовность руководителей предприятий решать кадровые вопросы в новых условиях, недостаточная устойчивость связей образования с производством и бизнесом препятствуют достижению необходимого равновесия между количеством и качеством выпускников учебных заведений и существующими запросами социально-экономической сферы.
Во вновь создаваемой системе управления человеческими ресурсами должна быть иная расстановка акцентов. Иначе мы попадаем в очередную зону риска: неуправляемость и стихия в сфере кадрового обеспечения экономики.
Задача прогнозирования потребности в специалистах, которую попытались реализовать в 2002 году, науко- и организационноемкая. Поскольку любой прогноз, в первую очередь, основывается на статистических данных и их обработке, то сегодня можно уверенно заявить о недостаточности информации, гарантирующей адекватные среднесрочные и долгосрочные прогнозы. Отсутствует общепринятая унифицированная методология прогнозирования, жестко не определены закладываемые в аналитику показатели, работа с эмпирическими данными практически не ведется. Кадровые мониторинги и планирование на предприятиях и в учреждениях области находятся в сфере желательного, а не обязательного. Все это ставит под сомнение сопоставимость и совместимость региональных прогнозов при определении федеральных приоритетов.
Сегодня наиболее проблемной является ситуация с кадровым стратегическим планированием на предприятиях и в отраслях, а именно, эти данные являются необходимой эмпирической базой для адекватных оценок и решений. Нет соответствующей общепринятой информационной и организационной системы сбора и обработки информации, что в итоге увеличивает коэффициент погрешности прогнозов. Органы государственной статистики не ведут учет специалистов с высшим образованием, занятых в экономике, в разрезе специальностей и направлений.
Все это вместе резко снижает уровень управляемости кадровыми ресурсами – а это уже сфера крупных социально-экономических рисков. Обобщим, чем вызвана столь многоликая картина рисков в сфере образования. Во - первых, вынужденные перемены обычно совершаются старыми институтами и людьми. Во - вторых, лидерами перемен становятся люди, умело следующие в фарватере происходящего - утилитаристы. Отсюда, в - третьих, хронический дефицит долгосрочных стратегий. В - четвертых, "врожденный" порок любого вынужденного процесса — его хаотичность, неуправляемость. Отсюда следует, что социальное пространство российского общества на длительный исторический период — вероятно, как минимум на несколько ближайших десятилетий — будет определяться противоречивыми процессами распада различных уровней системы и поисками более или менее жизнеспособных форм цивилизованного развития... Перефразируя У.Бека, можно сказать, что феномен «человека от образования» - фигура переходная, а рамки его деятельности — вынужденные. Поэтому в "переходный" период никакие "рационально придуманные конструкции" не работают, работают только "вынужденные", то есть навязанные обстоятельствами схемы, часто вопреки личной и общественной воле.
Ирония российской жизни состоит в том, что модернизационные игры вновь становятся единственным фактором перемен и гарантом стабильности. Оборотной стороной медали является уход реальной образовательной политики с публичной сцены и из сферы легитимных политических институтов в «серую область корпоративизма», в ту сферу, которую У. Бек называет субполитикой. Образовательный корпоративизм – первый шаг к монополиям и рыночной конкуренции в нерыночной сфере. Как все же «застраховать» общество от подобных рисков, которые грозят ему утратой механизмов воспроизводства и развития? Вопрос открыт.
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Гефтер М. 3–4 октября 1993 — эпизод или Рубикон?//Куда идет Россия? Альтернативы общественного развития/Под ред. Т. И. Заславской. М.: Аспект пресс, 1995.
Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. Том 1. От прошлого к будущему 2 - ое изд., перераб. и дополн. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1997.
[2] У. Бек. Общество риска. На пути к другому модерну. М., 2000, с. 91-92.
[3] Общество, в котором мы живем, ученые - социологи называют по - разному: Даниел Белл – «постиндустриальным», Мануэль Кастельс – «сетевым обществом»; Р. Дарендорф – «обществом класса служащих», З. Бжезинский – «технотронной эрой»; левый радикал Ги Дебор «обществом спектакля»
[4] Концепция системы содействия занятости. – Москва: МГТУ им. Н.Э. Баумана, 2001.
[5] Приложение №2 к приказу Минтруда России от 8 июня 2000 года № 153
[6] Кстати, когда речь идет о переводе школы на 12-летнее обучение, о получении второго высшего образования – речь все о тех же социальных задачах – оттянуть время выхода новых поколений на неразвитый рынок труда
[7] В Концепции модернизации российского образования в разделе среднесрочных прогнозов на 2006 год обозначено следующее: создание системы обеспечения рабочими местами выпускников учреждений профессионального образования
[8] Правительство поручило Минтруду, Минэкономразвития, Минпромнауки совместно с общероссийскими объединениями работодателей и общероссийскими объединениями профсоюзов разработать и направить во II квартале 2003 г. в федеральные органы исполнительной власти и органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации методические рекомендации по проведению мониторинга и прогнозирования ситуации на рынке труда в соответствующих отраслях и регионах, оценки эффективности использования трудовых ресурсов, предполагаемого высвобождения рабочей силы в условиях реструктуризации отдельных отраслей экономики.
[9] До 90 годов баланс трудовых ресурсов корректировался размещением производительных сил на государственном уровне. Этим планированием никто не занимается уже 12 лет. В Министерстве экономического развития один специалист сводит баланс трудовых ресурсов страны.
[10] Без этой составляющей система госзадания и госплана на подготовку специалистов обречена на сбои.
кандидат философских наук
Трансформация сферы образования: факторы социального риска
"Трансформация" как детерминация настоящего и будущего прошлым — эта точка зрения разделяется многими, проблема же заключается в степени и формах детерминации. М. Гефтер утверждал, что российское общество в принципе не реформируемо. По А. С. Ахиезеру, оно совершает некоторое маятниковые колебательные движения, то есть проходит инверсионные циклы.[1] Ю. А. Левада полагает, что вынужденные перемены определяются «наличным коридором возможностей», однако структура этого коридора, степень его социокультурной или геополитической заданности остаются пока за рамками исследований. У.Бек, Э. Гидденс и другие теоретики рефлексивной модернизации говорят об опасностях, порождаемых «автодинамизмом модернизационного процесса», чреватым рисками и непредсказуемыми поворотами. Однако беда в том, что метафизические риски социальной модернизации труднее поддаются схватыванию и исчислению, чем любые иные. “Подверженность опасности, — пишет У. Бек, — отнюдь не всегда выливается в осознание риска, она может спровоцировать нечто прямо противоположное — отрицание опасности… Голод нельзя утолить утверждением, что ты сыт; опасность, напротив, можно интерпретировать так, будто её не существует (пока она не проявит себя)… То, что для голода пища, для осознания риска — его устранение или интерпретация, ведущая к вытеснению из сознания.»[2] Но именно тогда, когда опасность не осознаётся, она представляет наибольшую угрозу для тех, кого она напрямую затрагивает и кто упускает её из поля зрения. В этом отношении У. Бек дал шанс по - новому взглянуть на себя самое, дать не просто сведения о совокупности фактов и тенденций, но обозначить новую перспективу рассмотрения и оценки существующего. Современное общество, определяется все чаще как рискогенное[3], что связано с многообразием трансформационных процессов в нем одновременно протекающих. Подобная ситуация требует выстраивания системы экспертизы любых реконструкций и нововведений в неэкономических сферах, поскольку просчеты в оценках социального риска и отсутствие механизмов страхования общества от его последствий ведут не техногенным катастрофам, а к таким состояниям как «ценностный вакуум», «распад нации», «демографическая яма» и пр.. Понимая, что избежать подобных процессов в условиях масштабных трансформаций в абсолютном смысле нельзя, все же работать на уменьшение негативных следствий и накопление некого ресурса (идеологического, материального и т.д.) для их нейтрализации необходимо. Еще большая задача современности – исключить соучастие фундаментальных сфер жизнедеятельности общества в активном производстве социальных рисков.
В качестве иллюстративной базы для данного тезиса может послужить «перестройка-реформирование-модернизация» российского образования, происшедшие за последние 20 лет. Так, например, реализация идей взаимосвязанного развития общества и образования в России «спотыкается» все эти годы об один и тот же камень преткновения: неспособность в эпоху стремительных перемен привести темпы изменений в различных социальных сферах в некое здоровое соответствие и упорядочить их взаимодействие.
Казалось бы, о социальном порядке уже почти все сказано еще Т. Парсонсом, который охарактеризовал его как неслучайность социального взаимодействия акторов, объемлющий все общество без изъятия и стабильно воспроизводимый во времени. Однако современный мир демонстрирует нам совершенно иную форму общественного устройства: единый социальный порядок, буквально на глазах, рассыпается на многочисленные локальные порядки. Когда «глобальное мироустройство» оказывается недееспособным, а официально признанная социально-политическая машина – недостаточно «поворотливой», в качестве альтернативы в нем конструируются особые региональные порядки. Подобная фрагментация социальной реальности не означает хаотизации. Наоборот, такого рода процессы вызваны потребностью «до деталей отладить» социальное пространство «здесь и сейчас». Не дожидаясь, когда государственная и идеологическая элита России сделает окончательный выбор в приоритетах развития образования, региональные системы, утомленные многолетней рефлексией, определили наиболее комфортный путь выживания и развития – объединение субъектов национально-образовательной практики в рамках «естественного ареола обитания».
«Высокие мысли» о лучшем устройстве мира и образования, как семя для получения плодов, надо просто посадить в землю: определить «место», локальный участок, где эта мысль о должном, став материальной силой, оформит собой стихию жизни. Не случайно Аристотель пришел к выводу о том, что мыслящий ум приводится в движение действием того, что им постигается. Предмет мысли движет, сам, не находясь в движении, и возвращает мысль в ее «естественное место». Территория, на которой разворачивается та или иная духовная или материальная практика, составляет основание собственно тока жизни в данном пространственно-временном континууме. Образ «естественного места», топоса, введенный Аристотелем для объяснения тонких материй мышления, позволяет нам по иному посмотреть на процессы в образовании. Движение любой системы можно описывать как движение предмета к его естественному месту, так как оно есть «локальное совершенство, независимое от протяженности во внешней дурной бесконечности, от добавления знаний». Оно есть «полная явленность и полное обнаружение предметов».
Современное российское образование интуитивно пришло к органическому определению своего социального расположения и соответственно целей деятельности. Аккумулируя пространство и человеческие ресурсы городов и сел, оно движется проблематикой своего места обитания-обетования. Объединенные по очень понятным основаниям: общая территория, традиции, смыслы, ценности (в нормативных документах последних лет определяемые как национально-региональный компонент) - учреждения образования всех уровней, а зачастую и вступившие с ними в коалицию местные наука и производство, поставили точку в «дурной бесконечности» называемой «перестройка-реформирование-модернизация….», зафиксировав возрождение особой, пульсирующей во времени, реальности: «образовательный округ (комплекс и т.д.)». Определяя и выстраивая новый порядок, региональные образовательные системы формируют и поддерживают свои специфические нормы и правила существования, стремятся воспроизводиться на собственной основе, почве - топосе.
Раскручивая проблему через призму топологических характеристик, мы, прежде всего, видим в образовательном топосе не только специфический ансамбль геосоциальных условий, но и конкретную локализацию агентов образовательной политики как в физическом, так и в социокультурном пространстве. Понятие топос позволяет нам лучше рассмотреть не только территориальный (отношения «центр - регион»), но и собственно социальный аспект образовательной деятельности: отношения «общее – особенное», когда под особенным понимается конкретная социальная позиция субъекта воспроизводства, сохранения и развития некой территории. Это еще одна не маловажная сторона разворачивающегося действа. Консолидация образовательных учреждений регионов позволила им не только преодолеть пресловутый автократизм системы, выйти на широкую социальную дорогу, но и, объединив ресурсы, заявить о себе как о социальной силе, способной решать и влиять на решения. В ведении образовательных округов значатся вопросы не только образовательной, но и национально-региональной политики.
Жизнь возрожденных из пепла российской истории образования учебных округов только начинается. Их социальная молодость (динамика) и глубокие естественноисторические корни (органика) - залог их жизнеспособности и фактор сохранения социокультурного многообразия России. Что же в данном случае порождает социальную тревожность? Дело в том, что воссоздание указанной формы организации образовательной деятельности происходит в совершенно иных социально-экономических условиях. Ситуация часто «соскальзывает» в сферу корпоративности и частной прагматики. В регионах уже появились своеобразные образовательные монополии, самостоятельно определяющие и смысл, и цену, и доступность образования. А значит необходимо вести речь о формировании механизмов страхования подобных «образовательных» рисков: рисков подмены социальных задач частными интересами образовательной монополии, тень которой, так или иначе, фигурирует рядом с идеей образовательной (университетской) корпорации.
Еще одна ситуация, иллюстрирующая тезис о рискогенности образовательной системы России: горячо обсуждаемая последние годы: востребованность выпускников системы профессионального образования на рынке трудовых ресурсов.
Что мы имеем в реальности? Эффективность кадровой политики в регионе сегодня во многом зависит от того, насколько согласуются рыночные ориентации образования с государственными интересами, общенациональными и региональными приоритетами. Удовлетворение стихийного спроса на определенные специальности в отрыве от объективных потребностей развития области приводит к серьезным диспропорциям на рынке людских ресурсов, на устранение которых уходит в несколько раз больше средств, чем на собственно подготовку специалиста. Так, по данным департамента Федеральной службы занятости населения в регионах уже несколько лет увеличивается число безработных среди выпускников техникумов и вузов, получивших специальности экономиста, бухгалтера, юриста, а наборы по этим профилям в вузы в то же время растут.
Система современного образования, реагируя на текущие потребности деформированного рынка (в частности, в сторону торгово-посреднических, финансово-сервисных видов деятельности), способствует искажению истинной кадровой картины, порождая безработицу среди молодых специалистов. Право на образование приходит в противоречие с правом на реализацию своих способностей (в прошлом - с правом на труд). По прогнозам Министерства труда и занятости РФ, в период с 2002 по 2005 годы более 1/3 выпускников техникумов и вузов не смогут трудоустроиться по выбранной ими профессии.
В большинстве территорий России сегодня значительная часть выпускников педагогических образовательных учреждений не работает в школах, медицинских – в здравоохранении, инженерных – на производстве, юридических в структурах МВД, выпускников учебных заведений сельскохозяйственной направленности – в аграрном секторе. И всё это - в условиях, когда не хватает врачей, педагогов, следователей, агрономов и т.д.
Конечно, не решив социального блока проблем, сопровождающих трудоустройство молодого специалиста, невозможно рассчитывать на полноценное кадровое обеспечение. Но, с другой стороны, ситуацию можно отнести и к разряду случаев социального иждивенчества. Основная масса выпускников вузов обучается за государственный счет, но интересы этого государства в итоге игнорируются. Низкая заработная плата, слабая социальная защищенность выпускников, с одной стороны, отсутствие законодательной базы закрепления студентов, обучающихся на бюджетной основе, за определенным местом работы, с другой стороны, приводят к распылению государственных и кадровых ресурсов. Выпускник, не работающий по специальности в течение 3 лет, практически полностью теряет квалификацию. В результате - миллиарды рублей выбрасываются государством на ветер. Программные мероприятия модернизации российского образования с трудом укладываются в обозначенные сроки, приобретают необходимую форму, наполняются адекватным содержанием. Система напоминает конструкцию с максимальным числом участков, которые в физике называют концентратами напряжения. В их числе экспериментальные площадки – Центры трудоустройства выпускников.
4 – я Всероссийская конференция «Проблемы создания и функционирования центров содействия занятости учащейся молодежи и трудоустройства выпускников учреждений профессионального образования», прошедшая в марте этого года в Санкт-Петербурге стала форумом, где еще раз образовательное сообщество попыталось согласовать свои действия и интересы с задачами государственной службы занятости, экономическими прогнозами развития, концептуальными идеями модернизации образования. Но, увы, на наш взгляд, свою субъектность, системную зрелость и государственную значимость продемонстрировать сообществу, взявшему на себя обязательства по решению проблемы востребованности выпускников системы профессионального образования на рынке труда, не удалось. Если с ходу дать оценку ситуации, то она достаточно хлесткая: система, не успев родиться, дряхлеет, постоянно скатываясь до подмены функций. Часть структур в основном реализует некие дополнительные образовательные услуги; часть, действует, по принципам рекрутинговых агентств; часть работает над некими краткосрочными проектами под гранты. Попытки МЦПТ МГТУ им. Н.Э. Баумана унифицировать деятельность дочерних структур и вывести их на решение крупномасштабных задач, обеспечивающих в итоге «взаимосвязанное развитие системы профессионального образования и экономики региона» [4] идут с переменным успехом. Почему? Где здесь проблема? В чехарде функционала? Или дефект все-таки носит генетический характер?
Если открутить ситуацию на несколько лет назад и определить условия и факторы, подтолкнувшие Правительство РФ, Министерство труда и занятости и Министерство образования запустить в действие Межведомственную программу содействия трудоустройству и адаптации к рынку труда выпускников учреждений профессионального образования[5], то казалось бы, такая серьезная коалиция и такого уровня решение должны консолидировать ресурсы различных сфер и путем точного применения снять негативные последствия развала системы послевузовского распределения. Но это было бы слишком просто.
Инициировано активное включение образования в решение проблем востребованности ее выпускников на рынке труда было извне – департаментами занятости и экономики. По их версии, с конца девяностых годов вал выпускников высшей школы, дипломированных специалистов, серьезно дестабилизирует обстановку в сфере занятости. Их много и работать на низкооплачиваемых должностях они не собираются (все-таки дипломированные, т.е. уж точно социальной идиотией не страдают). Переучивать их на парикмахеров вообще бредовая идея, …а отсюда еще один ракурс проблемы: стоит ли государству вкладывать деньги в подготовку таких специалистов? Посчитали экономическую эффективность - неэффективно. Тогда и была разработана вышеуказанная система мер. Однако, при такой расстановке акцентов найти общий межведомственный язык оказалось невероятно сложным. Образование – социальная сфера, а не экономическая. И эффективность экономическая от результатов ее деятельности – продукт вторичный. В те годы, с которых мы начинаем констатировать начало перепроизводства выпускников вузов, т.е. с середины 90-х, образование стало тем единственным социальным институтом, где «по желанию и с пользой» можно было удержать несколько поколений молодежи от масштабных противоправных и асоциальных действий. Государство того времени имело у себя в руках только этот еще достаточно хорошо функционирующий инструмент, способный «закрыть собой», жертвуя качеством взамен количеству, амбразуру развалившейся тогда экономики. Работать негде, силы девать некуда – тогда все учиться. России, переживающий невероятный кризис, удалось избежать массовых беспорядков среди молодежи, в отличие от кризисной Америки, где молодежь имела обыкновение в годы неурядиц громить кварталы.[6]
Сегодня изменение ситуации в образовании и на рынке людских ресурсов уже определяется другими параметрами, но опять же не экономическими и не занятостью населения, а более фундаментальными - демографическими. Пример классической задачи, решаемой на правительственном уровне - баланс трудовых ресурсов страны. На практике подсчет прироста рабочих мест в той или иной отрасли решается путем учета традиционных экономических позиций и естественной ротации кадров. Например, вывели цифру - 1000. По логике, в стране должны к такому-то году подготовить столько–то специалистов по профилю отрасли. Но, с 2006 по 2020 год Россия погружается в демографическую яму. Старшие поколения, еще сейчас работающие, уйдут с рынка труда, а молодежь не придет – ни в образование, ни на рынок труда. Ее просто нет в таком количестве. При сложившейся системе оценок будет виноватым образование, только уже за недоподготовку кадров необходимой квалификации. Развивающейся экономике России в этом случае грозит коллапс. 2006 год уже совсем близко, а с расстановкой акцентов уже запаздываем, не говоря уже о разработке мер по привлечению рабочей силы ( и не только так называемой неквалифицированной) под специальные социальные программы.
Во многом и поэтому становление российской модели трудоустройства выпускников идет по экспериментальному пути, сочетающему в себе:
- заимствования из опыта других стран;
- воссоздание отдельных элементов классической схемы государственного планирования в сфере подготовки кадров для значимых отраслей промышленности (в частности, например, оборонных).
Однако процесс этот во многом носит стихийный характер. Мы опять делаем ставку на то, что со временем (которого у нас нет)[7] необходимое приживется, в лишнее себя изживет. И эта методологическая и концептуальная ошибка воспроизводится с особой тщательностью.
Государство и общество ждут от образования результатов принципиально иного качества. Создание структур аналогичных Центрам занятости и трудоустройства выпускников, Центрам Госзадания, Институтам профессиональной ориентации может выродиться в игру форм и пустоту содержания, если не определить изначально и жестко базисные задачи их деятельности. Иначе, как наблюдаем, срабатывает принцип инерции мышления, и структуры с пафосом воспроизводят то, что привычно: функционируют, хотя большая часть задач в Концепции модернизации носит четко проектный и программный характер, ориентированный на реабилитацию конкретной социальной ситуации.
Уже сегодня понятно, что если система занятости и трудоустройства выпускников системы профессионального планирует стать полноправным членом государственной системы образования, она должна завязать на себе задачи корреляционного анализа[8] развития социально-экономическое сферы, рынка труда и занятости населения, демографии и собственно образования (то, что еще никто не делает)[9], так как учет и грамотный расклад этих показателей, в текущем и перспективном планах, необходимое условие опережающего управленческого действия, ориентированного на устранения причин безработицы и невостребованности выпускников учреждений профессионального образования.[10]
Вопрос, кто должен? На наш взгляд, теперь уже нужна обратная реакция от деятелей самой становящейся системы. Нужна инициативная группа, которая бы провела как анализ имеющийся ситуации, так и определилась бы в концептуально-методологических позициях будущего, подтянув интеллектуальные ресурсы заинтересованных ведомств. Кому как не профессиональному сообществу определиться в стратегическом результате, а от него раскрутить систему тактических действий?
Однако формирование эффективной кадровой политики в регионе зависит не только от государственных служб или профессионального сообщества. В цепочке «личность-общество-образование-государство-экономика» ответственность за результаты социально-профессиональной адаптации несут все. Наличие фактов, когда выпускники вузов со студенческой скамьи сразу попадают в списки безработных, свидетельствует о следующем:
- господствовавшая прежде система гарантированного трудоустройства («распределение») фактически «отучила» людей адекватно выстраивать свою личную профессиональную карьеру;
- отсутствие социальных гарантий для студентов и молодых специалистов при трудоустройстве (ранее это были «подъемные», жилье, «прикрепление наставника» и т.п.) сделало процесс вхождения молодых поколений в рынок трудовых ресурсов весьма болезненным;
- незначительные и нестабильные темпы развития экономики и производственной сферы не побуждают работодателей к решению проблем перспективного кадрового планирования;
- отсутствие долгосрочных планов развития предприятий, укоренившаяся психология «выживания» обусловили сведение практически на нет специальной кадровой работы: заглохла деятельность учебных центров, ранее имевшихся практически при всех крупных производствах и служивших базой для подготовки молодых специалистов и «подгонки» их под профиль и специфику предприятия.
Попытки возложить решение проблемы образовательной подготовки на альтернативные учебные заведения, которые должны были, по идее, составить мощную конкуренцию государственным образовательным структурам в плане качественной подготовки выпускаемой рабочей силы, далеко не всегда оказываются успешными. Коммерческие вузы возникали стихийно, без фундаментальной проработки региональных потребностей в специалистах, не имея необходимой материально-технической базы, реагируя исключительно на конъюнктурный спрос. Это привело к перепроизводству специалистов все тех же гуманитарных, экономических и юридических профилей.
Недостаток знаний о региональных и федеральных рынках труда, перспективах их развития, неготовность руководителей предприятий решать кадровые вопросы в новых условиях, недостаточная устойчивость связей образования с производством и бизнесом препятствуют достижению необходимого равновесия между количеством и качеством выпускников учебных заведений и существующими запросами социально-экономической сферы.
Во вновь создаваемой системе управления человеческими ресурсами должна быть иная расстановка акцентов. Иначе мы попадаем в очередную зону риска: неуправляемость и стихия в сфере кадрового обеспечения экономики.
Задача прогнозирования потребности в специалистах, которую попытались реализовать в 2002 году, науко- и организационноемкая. Поскольку любой прогноз, в первую очередь, основывается на статистических данных и их обработке, то сегодня можно уверенно заявить о недостаточности информации, гарантирующей адекватные среднесрочные и долгосрочные прогнозы. Отсутствует общепринятая унифицированная методология прогнозирования, жестко не определены закладываемые в аналитику показатели, работа с эмпирическими данными практически не ведется. Кадровые мониторинги и планирование на предприятиях и в учреждениях области находятся в сфере желательного, а не обязательного. Все это ставит под сомнение сопоставимость и совместимость региональных прогнозов при определении федеральных приоритетов.
Сегодня наиболее проблемной является ситуация с кадровым стратегическим планированием на предприятиях и в отраслях, а именно, эти данные являются необходимой эмпирической базой для адекватных оценок и решений. Нет соответствующей общепринятой информационной и организационной системы сбора и обработки информации, что в итоге увеличивает коэффициент погрешности прогнозов. Органы государственной статистики не ведут учет специалистов с высшим образованием, занятых в экономике, в разрезе специальностей и направлений.
Все это вместе резко снижает уровень управляемости кадровыми ресурсами – а это уже сфера крупных социально-экономических рисков. Обобщим, чем вызвана столь многоликая картина рисков в сфере образования. Во - первых, вынужденные перемены обычно совершаются старыми институтами и людьми. Во - вторых, лидерами перемен становятся люди, умело следующие в фарватере происходящего - утилитаристы. Отсюда, в - третьих, хронический дефицит долгосрочных стратегий. В - четвертых, "врожденный" порок любого вынужденного процесса — его хаотичность, неуправляемость. Отсюда следует, что социальное пространство российского общества на длительный исторический период — вероятно, как минимум на несколько ближайших десятилетий — будет определяться противоречивыми процессами распада различных уровней системы и поисками более или менее жизнеспособных форм цивилизованного развития... Перефразируя У.Бека, можно сказать, что феномен «человека от образования» - фигура переходная, а рамки его деятельности — вынужденные. Поэтому в "переходный" период никакие "рационально придуманные конструкции" не работают, работают только "вынужденные", то есть навязанные обстоятельствами схемы, часто вопреки личной и общественной воле.
Ирония российской жизни состоит в том, что модернизационные игры вновь становятся единственным фактором перемен и гарантом стабильности. Оборотной стороной медали является уход реальной образовательной политики с публичной сцены и из сферы легитимных политических институтов в «серую область корпоративизма», в ту сферу, которую У. Бек называет субполитикой. Образовательный корпоративизм – первый шаг к монополиям и рыночной конкуренции в нерыночной сфере. Как все же «застраховать» общество от подобных рисков, которые грозят ему утратой механизмов воспроизводства и развития? Вопрос открыт.
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Гефтер М. 3–4 октября 1993 — эпизод или Рубикон?//Куда идет Россия? Альтернативы общественного развития/Под ред. Т. И. Заславской. М.: Аспект пресс, 1995.
Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. Том 1. От прошлого к будущему 2 - ое изд., перераб. и дополн. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1997.
[2] У. Бек. Общество риска. На пути к другому модерну. М., 2000, с. 91-92.
[3] Общество, в котором мы живем, ученые - социологи называют по - разному: Даниел Белл – «постиндустриальным», Мануэль Кастельс – «сетевым обществом»; Р. Дарендорф – «обществом класса служащих», З. Бжезинский – «технотронной эрой»; левый радикал Ги Дебор «обществом спектакля»
[4] Концепция системы содействия занятости. – Москва: МГТУ им. Н.Э. Баумана, 2001.
[5] Приложение №2 к приказу Минтруда России от 8 июня 2000 года № 153
[6] Кстати, когда речь идет о переводе школы на 12-летнее обучение, о получении второго высшего образования – речь все о тех же социальных задачах – оттянуть время выхода новых поколений на неразвитый рынок труда
[7] В Концепции модернизации российского образования в разделе среднесрочных прогнозов на 2006 год обозначено следующее: создание системы обеспечения рабочими местами выпускников учреждений профессионального образования
[8] Правительство поручило Минтруду, Минэкономразвития, Минпромнауки совместно с общероссийскими объединениями работодателей и общероссийскими объединениями профсоюзов разработать и направить во II квартале 2003 г. в федеральные органы исполнительной власти и органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации методические рекомендации по проведению мониторинга и прогнозирования ситуации на рынке труда в соответствующих отраслях и регионах, оценки эффективности использования трудовых ресурсов, предполагаемого высвобождения рабочей силы в условиях реструктуризации отдельных отраслей экономики.
[9] До 90 годов баланс трудовых ресурсов корректировался размещением производительных сил на государственном уровне. Этим планированием никто не занимается уже 12 лет. В Министерстве экономического развития один специалист сводит баланс трудовых ресурсов страны.
[10] Без этой составляющей система госзадания и госплана на подготовку специалистов обречена на сбои.
Опубликовано 16 февраля 2005 года
Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: Трансформация сферы образования: факторы социального риска
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1108502661 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций