ФИЛОСОФИЯ (последнее)
ФЕДЕРАЛИЗМ КАК ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ СПОСОБ УПРАВЛЕНИЯ КОНФЛИКТАМИ И КАК СРЕДСТВО ИХ ПЕРМАНЕНТНОГО РАЗРЕШЕНИЯ
Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.
И.Б. Гоптарева,
кандидат философских наук
ФЕДЕРАЛИЗМ КАК ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ СПОСОБ УПРАВЛЕНИЯ КОНФЛИКТАМИ И КАК СРЕДСТВО ИХ ПЕРМАНЕНТНОГО РАЗРЕШЕНИЯ
1. Философия федерализма
Смысловое содержание понятия “федерализм” не ограничивается только измерением государственной сферы, а охватывает всю общественную систему целиком.
В широком смысле, федерализм - образ жизни нации, т.к. воплощается не только в государственных, но и в общественных институтах: профсоюзах, корпорациях, общественных движениях и организациях и т.д.
Федерализм может проявляться в любой общественной сфере, где отношения строятся на договорных началах. И поскольку в его основе лежит главный принцип - общественный договор,то так или иначе он оказывает значительное влияние на социально-политическое поведение всех граждан в целом, создавая тем самым благоприятный фон для возникновения и развития гражданского общества. Наличие же зрелого гражданского общества означает, что противоречия и конфликты могут разрешаться с меньшими негативными последствиями, чем при его отсутствии. Система федеральных отношений, предполагающая поиски путей согласия, компромиссов или принятие альтернативных решений, распространяется на все виды общественных отношений, а не только на государственные.
Что же является исходным пунктом философии “всеобщего федерализма”? Хотя следует оговориться, что в принципе не может быть ни глобальной концепции федерализма, ни универсальной модели федеративного устройства, тем не менее, для реализации федеральных отношений в обществе должны наличествовать предпосылки этих отношений, или лучше сказать, их истоки. Мы не сделаем большого открытия, если скажем, что главным источником федеральных отношений должен быть многомерный человек или “человек со свойствами” и прежде всего с такими, которые делают его свободным: гражданское сознание, социальная активность, осознанное политическое участие. Такой человек будет строить свои отношения в самых различных сферах (экономической, религиозной, семейной и т.д.) с другими людьми на основе согласия, договора, т.е. на федеральной основе (“foedus” в переводе с латыни означает “союз”, “договор”), что само по себе содержит возможность разрешения любого противоречия ненасильственными мерами, нейтрализации конфликтов или трансформации их в менее острое состояние.
Суть философии федерализма заключается в неприемлемости любого монизма. Идея федерализма имеет множество начал, среди которых есть и библейское. Сторонники теологического подхода происхождения федеральной идеи считают, что впервые это понятие было использовано в теологии для обозначения отношений между человеком и богом, так как федерализм означает союз, основанный на договоре, предполагаемый доверие и признание. Именно построение такой системы связи людей с богом, с одной стороны, и с друг другом посредством бога (бог как начало начал, как центр, к которому все сходится и от которого все расходится) , с другой, - дало толчок для создания единого государства, состоящего из различных частей, объединенных одним центром. С этим центром связаны все части и через него они связаны между собой (1, 5).
Итак, экзистенциональной основой федерализма является, с одной стороны, целое, выраженное в частях, с другой, - многоцентрие, тяготеющее к единому центру.
Между субъектом и объектом, между частью и целым существуют противоречия или отношения напряжения; это разные миры, но тем не менее, либо всегда сосуществующие вместе, либо - готовые к вступлению во взаимодействия. Все взаимоотношения человека - с природой, космосом, другими людьми и целым обществом - все насыщено противоречиями, несовпадениями интересов и напряжением, поэтому так важно соблюдать равновесие между противоположными сторонами. Нарушение равновесия приводит к превосходству одной стороны над другой, что порождает кризисные ситуации, которые, в случае невозможности их разрешения или лишь частичного разрешения, вызывают новую череду кризисов. Безусловно, попытка сохранить равновесие не означает возможность бесконфликтного существования. Тем не менее, стремление к равновесиюявляется одним изважнейших условий реализации федеральных отношений.
Достижение социального и политического равновесия требует большого искусства управления обществом, тогда как конфликты, порой кажется, могут возникать на голом месте, создавая тем самым большие проблемы в управлении. Каковы же причины возникновения конфликтов и возможности их разрешения в рамках федерального управления? Для решения этого вопроса, следует обратиться к вопросу об происхождении конфликтов.
2. Федерализм и генезис конфликтов
Исследование природы социальных конфликтов показывает, что их разрешение в значительной степени зависит от их происхождения и развития. На процесс развития конфликтов в значительной степени влияет характер общественных отношений, присущий конкретному обществу, а точнее сказать стереотипы поведения участников конфликта.
Конфликт в своем развитии может пройти несколько стадий. Так, Р. Дарендорф выделяет три стадии. Первой стадией является само структурное основание конфликта, состоящее из совокупности противостоящих сторон, представляющих собой потенциальных участников конфликта, которые, в зависимости от обстоятельств, могут и не стать ими. Дарендорф их называет квазигруппами. На второй стадии происходит становление осознания скрытых интересов квазигрупп и оформление (возможно и официальное) фактических групп - участников конфликта. Третья стадия представляет собой процесс развития конфликта как такового (2, 217). Разумеется, это всего лишь общая схема генезиса конфликта, в действительности не каждый конфликт обязательно проходит все три стадии.
Для развития конфликта наиболее важны вторая и третья стадии: на второй стадии происходит его институционализация, а на третьей - определяется характер (скрытый или явный) и условия (наличие или отсутствие определенных экономических, политических, социальных или материальных предпосылок) протекания конфликта. Кроме того, уровень демократизации и федерализации общественных отношений (в том случае, если речь идет о плюралистическом обществе с децентрализованной системой управления) может стать компонентом, значительно влияющим на развитие определенных конфликтов (3, 35).
Немаловажное значение для умения контролировать конфликты и управлять ими имеет степень его проявления или обнаружения, т.к. не все назревающие конфликты полностью проявляются или обнаруживаются, часть из них протекает в скрытой (латентной) форме. В связи с этим уместно остановиться на характеристике этих двух форм протекания конфликта, т.к. они определяют в значительной мере способы разрешения последних.
Если очевидно проявляемый конфликт всегда имеет конкретную цель и определенный порядок действий, то скрытый конфликт определенной цели не имеет (потому он и называется скрытым), он лишь указывает направление предполагаемого противостояния, а не цель. Дарендорф определяет скрытый конфликт как “состояние анархического противопоставления” (2, 221).
Бухгольц определяет скрытый конфликт как состояние принуждения, стеснения (“Zustand des Zwanges”), неоформленной враждебности, т.е. враждебности (агрессии), которая в силу обстоятельств не получила своего выхода наружу в той или иной форме, была подавлена, но не исчезла. Многие исследователи в качестве типичных примеров таких конфликтов называют этнические конфликты (4, 71).
Причины скрытых конфликтов могут быть разные. Во-первых, в процессе развития явного конфликта, последний может приобрести скрытую форму, это происходит в том случае, если на одной из стадий конфликт подавляется силой, а не разрешается, в результате чего он приобретает скрытую форму, уходит вовнутрь. Во-вторых, это может произойти по причине невозможности выкристаллизовывания самого конфликта, если его структурное основание не представляет собой совокупности частей целого, т.е. размыто, неясно, неопределенно. В-третьих, латентный конфликт может быть также последствием сильнейшего противостояния сторон, которое после всех попыток его разрешения, становится еще тяжелее или возвращается к прежнему состоянию.
Подавление конфликта силой или невозможность его разрешения способствует тому, что он приобретает скрытую форму, представляя тем самым потенциальную опасность внезапного разгорания. Латентный конфликт опасен еще и тем, что может вызвать большие масштабы насилия именно в момент его подавления и, находясь в подавленном состоянии, он способен приобрести наивысшую степень интенсивности и в конце концов взорваться. Подобные социальные “взрывы” чреваты кровопролитием.
Опасны также и те конфликты, которые не могут проявиться потому, что этому препятствует их собственная структура. Прежде всего это относится к конфликтам, возникающим между управляющими и управляемыми (или политической элитой и массами) в результате стремления последних увеличивать свое влияние на принятие важных общественно-политических решений. Такого рода конфликты часто приобретают структурно-латентный характер, так как их проявление блокируется тем, что массы не располагают необходимыми информационными средствами (а часто и - полнотой и достоверностью информации), системой координации и организационными формами, так как все это находится в распоряжении элиты и ею и контролируется. Поскольку скрытое противостояние между ними не менее опасно, чем открытое столкновение, возникает вопрос, можно ли предотвращать или, в случае все же их появления, нейтрализовать опасные латентные стороны конфликта, если не сам конфликт? Существует ли превентивная возможность управления конфликтами ?
В контексте данной статьи наибольший интерес представляет вопрос о происхождении конфликтов в федеративном государстве: между частью и целым (центром и регионами) и возможности управления такого рода конфликтами.
Конфликты между частью (частями) и целым - наиболее распространенные и именно они содержат в себе потенциальную опасность развития в череду непрекращающихся конфликтов. В первую очередь это относится к полиэтническому федерализму, где довольно часто возникают серьезные этнические конфликты (Балканы, Кипр, Африка), сопровождающиеся изнурительными войнами или этнические столкновения, противоречия, нарушающие стабильное развитие общества (Россия, Испания, Канада и др.).
Демократическая функция федерализма как раз и состоит в том, чтобы всем этим противостояниям и противоречиям придать цивилизованный характер, т.е. направлять конфликтные ситуации в конституционно-правовое русло. Теоретически этот способ представляется не таким уж и сложным: надо только принять демократические законы, регулирующие взаимоотношения между федерацией и ее субъектами и направленные на устранения корня противоречий: недостаток свободы и автономии. Кстати, лозунг, брошенный Ельциным в начале строительства новой Российской федерации в 1993 году - “берите автономии столько, сколько можете переварить” -и подхваченный рядом субъектов федерации, едва ли разрешили старые проблемы, но при этом успели породить новые. Речь идет о том, что устранить корни противоречий ни демократическими законами, ни драконовскими методами невозможно. Остается одно - научиться управлять ими.
В связи с этим представляется необходимым изложить несколько теоретических положений, позволяющих лучше понять механизм управления конфликтами.
1. Любой конфликт, а тем более тот, который предполагается разрешить или урегулировать, в первую очередь должен быть признан таковым, т.е. он должен иметь законное обоснование.
2. Принятие решительных мер должно быть направлено в лучшем случае на изменение формы конфликта, а не на его полное искоренение, так как последнее предполагает применение насильственных мер, а это чревато тем, что порождает новые конфликты.
3. Необходимо способствовать тому, чтобы обнаруживающиеся противоречия принимали организованную форму, что позволит избежать стихийности и непредсказуемости, которые являются издержками любых конфликтов.
4. Главное требование, которое должно быть предъявлено конфликтующим сторонам - это следование общепринятым правилам; предпочтение ни для одной из сторон недопустимо (2, 41).
Эти постулаты Дарендорфа о том, как надо правильно контролировать конфликты и соответственно управлять ими, могут быть восприняты лишь как идеальная модель управления конфликтами. Безусловно, такие теоретические положения очень важны и необходимы (тем более, что они в значительной мере обогащают науку о конфликтах) и, возможно, в отдельных случаях, при идеально складывающихся обстоятельствах, подход, предложенный Дарендорфом, может дать положительные результаты. Однако совершенно очевидно, что эта модель управления неприменима по отношению к целому ряду конфликтов, например, тех, структура которых не позволяет конфликту проявиться во всей его полноте. В этом случае попытка контролировать конфликт с целью его разрешения, может принести больше вреда, чем пользы, т.к. такой способ контроля требует либо насильственных либо принудительных мер. Например, как можно иначе, т.е. без применения силы, контролировать (значить пытаться урегулировать) втуне зреющее недовольство масс по отношению к тем или иным правительственным решениям. В том же случае, когда это недовольство выплескивается в митинги, забастовки - открытые формы конфликта - его можно и нужно контролировать.
А как же все-таки быть с латентными конфликтами? Можно ли их контролировать?
Вопрос управления латентными конфликтами прямо связан с формой государственного устройства и общественной структурой. Так, известно, что все негативные процессы, происходящие в обществе лучше всего предупреждать, чем впоследствии их искоренять. Поэтому наиболее действенным способом считается формирование механизма превентивного обнаружения конфликта, т.к., если открыто проявляемые конфликты являются объектом институционализированных инстанций (в первую очередь различные суды, посреднические конторы и т.п.), то латентные конфликты контролировать формальными средствами, без принуждения или применения силы, невозможно (4, 57).
Вероятно, уместнее всего вести здесь речь об общественных формах контроля, поскольку только само общество может выступить в качестве системы урегулирования конфликтов всех типов. Но далеко не каждое общество способно контролировать конфликты, а только то, в котором существует гражданское общество, являющееся посредником между индивидом или любыми социальными образованиями (общественными и политическими движениями, организациями, партиями и т.п), с одной стороны, и государством, - с другой.
Всякое насильственное разрешение или предотвращение социальных конфликтов не имеет смысла, т.к. приводит к новой череде конфликтов, еще более глубоких и интенсивных и, в конечном счете оборачивается против этого общества. Это наглядно показывает опыт диктаторских режимов в ХХ веке. Применение силы, в том числе и психическое давление, которое можно оценить лишь как “последний довод короля”, говорят скорее о слабости власти, чем о ее мощи (см.: 5, 57).
Ослабить напряжение в обществе, сделать конфликты менее интенсивными и более управляемыми можно на основе достижения согласия и компромиссов сторон. Постоянная разработка согласительных мероприятий, предупреждающие конфликтные ситуации и возможные столкновения, а не только их разрешающие, должна быть положена в основу государственной политики, а также тех инстанций, которые непосредственно занимаются охраной общественного порядка и вопросами безопасности нации.
Основной причиной столкновения интересов между центром и регионами является недостаток или отсутствие необходимого консенсуса, особенно это относится к тем федеративным государствам, центр которых занимает господствующее положение по отношению к своим регионам. Надо сказать, что господство как социальный институт управления выглядит как двуликий Янус: с одной стороны, оно содержит элементы репрессии (принуждение, приказ, требование в подчинении и т.д.), с другой, - элемент кооперативности, содействия и согласия (признание, защита, лояльность). Конфликты же, порождаемые господством центра, опасны не столько своими репрессиями (они вполне могут быть оправданы), сколько нарушением равновесия между репрессивными элементами и элементами кооперативности (5, 58).
Можно предположить, что происхождение конфликтов, вызываемых недостатком консенсуса, тесно связано с политическим поведением, обусловленном осознанием того, что всякое господство основано на подавлении и жестком принуждении. Такой менталитет и поведение особенно характерны для стран, переживших или испытавших тоталитарные и авторитарные способы управления. Кроме того, этому способствует и недостаток информации , аполитичность населения, низкая социальная активность, которые также можно отнести к посттоталитарному синдрому.
Опросы общественного мнения довольно часто показывают, что широкие слои населения мало интересуются тем, что происходит во властных структурах, их позиция по отношению к власти выражается следующей формулой: “они, там - наверху, а мы, здесь - внизу”. Следует оговориться, что такое положение вещей существует до определенного момента, т.е. до тех пор, пока власть не начинает задевать интересы граждан (социально-экономические, политические, религиозные и т.д.), когда же это происходит, начинает расти социальное напряжение, всегда готовое перерасти в открытый конфликт между массами и политической элитой. Этот принцип отчужденности в совокупности с пассивностью населения формирует в целом дихотомическую структуру общества, которая прямо или косвенно влияет на характер взаимоотношений центра с регионами.
Недостаток консенсуса между ними объясняется во многом отчужденностью, которая сказывается не только на поведении элиты, но и масс (как обратная реакция). Подобная отчужденность может порождаться многими причинами и одной из таких причин, по нашему мнению, является государственное пространство.
3. Пространство как фактор общественной дихотомии и причина конфликтов
Фактор пространства, особенно для таких государств как Россия оказывает существенное влияние на процесс управления, кроме того, он в значительной степени определяет статус граждан: например на юге России более комфортный для проживания климат и дешевле обходится “потребительская корзинка”, а на севере хоть заработки и выше, жить значительно труднее, поэтому южные регионы трудоизбыточны, а северные - трудодефицитны и в целом это создает большие проблемы для управления прежде всего хозяйством страны: требуется большое искусство для соблюдения равновесия во всех жизненно важных сферах общественной жизни. Кроме того, такого рода различие оказывает в определенной степени влияние на зарождение латентных конфликтов.
Большое пространство, в котором протекает жизнь государства, дистанцирует группы людей друг от друга и от власти, порождает отчужденность и даже способствует дезинтеграции (например, проблемы быта, хозяйства, культуры и т.д. жителей одних регионов мало интересуют жителей других, географически отдаленных от первых, регионов). Как правило, эти тенденции усиливаются в том случае, когда происходят структурные изменения в государстве и общественные отношения подвергаются серьезным испытаниям. Именно это часто и служит причиной того, что скрытые противоречия прорываются наружу и тогда в обществе может наблюдаться раскол (дихотомия) по различным основаниям: территориальному (жители столицы и жители периферии), экономико-географическому (места, где высокие заработки и есть возможность получить работу и трудоизбыточные места), социальному (бедные и богатые) и т.д. Примерно такое состояние переживает в 90-е годы Россия, когда совершенно очевидна социальная дихотомия по вышеназванным основаниям.
В периоды глубоких кризисов дистанционность (или отдаленность частей от центра) может вызвать сильные сепаратистские тенденции и борьбу за отделение части от целого. Размещенные на больших пространствах сообщества людей при низкой социальной мобильности имеют слабые социальные связи , что в целом приводит к неустойчивости самой социальной структуры, которая под воздействием любых негативных процессов (от природных катаклизм до экономического кризиса и т.д.) может разрушиться.
В такие периоды падает эффективность управления центра подвластными территориями, выражаемая прежде всего его способностью обеспечить стабильность в обществе. В свою очередь, отдаленность периферии от центра создает основу для конфликтов уже самим фактом этой отдаленности, которая уменьшает лояльность регионов по отношению к центру, что объясняется специфичностью структуры интересов периферии, отличающейся от структуры интересов центра. Можно сказать, что конфликт между периферией и центром заложен на “генетическом уровне”, однако негативно воздействовать на общество конфликты могут лишь при определенной констелляции.
Следует заметить, что в отдаленности есть и положительные моменты: большое пространство может содействовать ослаблению определенного рода конфликтов именно потому, что отдаленные территории разделяют не все интересы центра. Кроме того, социальное напряжение, возникшее в одном или группе близлежащих регионов, может и не распространиться на отдаленные регионы, а если это и случится, то не так интенсивно, так большое пространство обязательно снимет часть напряжения.
И все-таки отдаленность территорий от центра содержит больше негативных черт, чем позитивных, так как именно этот фактор вызывает образование латентных конфликтов, обусловленных дихотомическим состоянием социальной структуры. Дихотомия в значительной степени не только порождает отчуждение, недостаток информации, потерю интересов или социальную апатию, но и ускоряет эти процессы. Степень централизации аппарата принятия общественно важных решений также существенно влияет на общественную дихотомию: чем более централизован этот аппарат, тем больше вытребуют для себя те, кто принимает решения и, соответственно, тем больше оснований для недовольства тех, кто находится в значительном отдалении от этого аппарата (7, 163).
Достичь необходимого консенсуса между центром и регионами, тем более, если они располагаются на большом пространстве, вполне возможно и эта возможность кроется прежде всего в самих принципах федерализма.
4. Принципы федерализма
Возникновение и развитие любых общественных отношений сопровождается различного рода конфликтами, частота и острота которых в большей степени зависят от существующей структуры общественного управления, которая в свою очередь нередко определяется политико-территориальным устройством государства. В связи с этим попытаемся рассмотреть, каковы же особенности появления и разрешения конфликтов в федеративных государствах. Прежде всего следует заметить, что федеральное управление предполагает несколько основных уровней: центральный, территориальный, местный. Многоуровневое управление уже само по себе содержит “семя” будущих конфликтов, хотя бы потому, что на каждом уровне происходит попытка концентрации как можно больше властных полномочий. Это совершенно естественное состояние и его можно обозначить как конкуренцию, которая присуща любой форме социального управления. Однако нередко конкуренция перерастает в силовые противоречия или в конфликты, сократить и смягчить которые можно, если удастся обеспечить перманентное р а в н о в е с и е между различными носителями властных функций, что и является одной из особенности и главной задачей федерального управления. В этом смысле он существенно отличается от централизованного управления, которое обеспечивается концентрацией власти центром, будь то диктатор, партийная или какая-то другая олигархия.
С этой точки зрения, Российская Федерация ныне только становится на путь федерального управления, ибо, СССР, будучи федеративным государством по форме, по существу представлял собой типичное унитарное государство, основанное на централизме. Процесс такой трансформации сложен, противоречив, все возникающие конфликты по большей части не разрешаются, а, или загоняются вовнутрь, или урегулируются чаще всего неформальным способом (недемократический лоббизм, неузаконенные группы давления и т.п.), или “ликвидируются” волевым решением главы государства
Волевое решение любого носителя власти, как способ управления, означает только одно - институционализированное право сильнейшего, при помощи которого не только не разрешаются существующие противоречия, но напротив, порождаются новые, еще более непримиримые, которые рано или поздно разрушают структуру общественного управления в целом.
Несмотря на то, что советскую федерацию принято считать номинальной, тем не менее она представляла собой с о ю з н о е государство, состоящее из отдельных политико-территориальных единиц. Особенностью такого федерации был ярко выраженный централистский способ управления: сверхсильный центр и слабая периферия.
Консолидация власти в едином центре объяснялась необходимостью создания сверхмощного государства с целью противостояния идеологически чуждому и опасному, с точки зрения советского государства, миру. (Эта идея придумана была не большевиками, она имеет историософическое обоснование: “Москва - третий Рим”).
Тем не менее, стремление создать мощное государство возникало на протяжении всего ХХ века далеко не только в России, что в конечном счете привело к обоснованию концепции “равновесии сил”, которое должно было бы обеспечить “мирное сосуществование государств” с различными социальными системами посредством угрозы расправы одного мощного государства другому такому же. Равновесие сил, часто порождающее патовую ситуацию, в конечном счете, приводит к равновесию страха, рано или поздно вызывающее острейшие конфликты, войны. Противостояние ядерных держав во второй половине ХХ века лишний раз это подтверждает.
Именно поэтому модель общественного взаимодействия, как между государствами, так и внутри отдельного государства представляется в виде ф е д е р а л и з м а, основанному на принципе равновесия власти, а не равновесия сил. Такая модель социальных отношений дает возможность более успешно разрешать общественные противоречия уже только потому , что федерация в большей степени, чем другие формы государственного устройства, гарантирует автономию различным социальным группам, обеспечивая тем самым их лояльное сотрудничество с различными государственными институтами. Это в полной мере относится как к внутригосударственному союзу (например, РФ или ФРГ), так и к межгосударственному союзу (Европейский союз, ООН и т.д.) .
Надо отметить, что степень автономии, предоставляемой федерированным единицам, определяет “качество” федерализма и сказывается на его возможности более или менее успешно разрешать противоречия.
Исторический опыт, например, таких стран, как США и Швейцарии, не переживших абсолютизации власти в какой бы то ни было форме, показывает, что чем больше автономии предоставляется частям федерации (в данном случае - штатам или кантонам), тем сильнее, т.е. дееспособнее государство. В связи с этим представляется весьма интересным высказывание бывшего министра юстиции Франции А. Пьерфита в своей книге “Боль Франции” (1974) относительно того, что в 1945 году союзники сделали большую ошибку, предоставив землям побежденной Германии большую свободу (автономию), надеясь, что это в конечном счете приведет к распаду Германии “естественным образом” или значительно ослабит ее, но вышло все наоборот. (См.: 6, 46). В данном случае степень автономии, определяемая той мерой свободы, которая сумеет обеспечить баланс власти между центром и территориями, является средством разрешения противоречий, а не причиной их порождения.
Однако не все так просто, вопрос упирается в “дозирование” автономии, т.е. в то, какой объем функций и полномочий, переданных федерированным единицам можно считать достаточным, а какой - недостаточным? Совершенно не исключается, что “передозировка” свободы или ее недостаток может стать причиной конфликтов. Сама постановка этого вопроса говорит о том, что именно здесь довольно явственно очерчивается один из главных объектов напряжения федерализма, который можно объяснить его дуалистическим характером. В чем же его смысл и каковы последствия ?
Во-первых, дуализм федерализма проявляется прежде всего в том, что он ограничивается разделением власти (компетенций) между центром и территориями. Таким образом, низовая территориальная единица (местная власть) всегда испытывает большую или меньшую зависимость от центра (6, 48).
Во-вторых, почти все существующие федерации с момента своего возникновения прошли путь от сильнейшего централизма до значительного усиления власти в своих территориальных единицах. Именно на этом этапе развития федерализма возникает много столкновений, противоречий, острых конфликтов, так как идет изнуряющая борьба за распределение властных полномочий. Этот процесс мы наблюдаем сейчас в Российской Федерации и можем с горечью констатировать, что разделение полномочий между федерацией и ее субъектами происходит в острой борьбе, вплоть до военных действий (Чечня).
Надо отметить, что когда процесс разделения полномочий происходит на фоне длительного глубокого общественного кризиса или сопровождается проведением крупномасштабных реформ, как это происходит сейчас в России, возникает иллюзия, что со всеми этими, враз обрушившимися проблемами, может справиться только централизованное государство, предполагающее консолидацию власти в одном центре и беспрекословное исполнение ее решений другими уровнями власти.
Господство центра могло бы обеспечить положительные результаты (или, по крайней мере, быть оправдано) лишь при одном условии: во главе государства должны стоять неподкупные, мудрые (компетентные) и волевые руководители. Только в этом случае централизованное управление могло бы обеспечить выход из кризиса без существенных потерь. Но совершенно очевидно, что подобные условия - из области фантастики.
Конечно, сам по себе федерализм не обеспечивает общественное благополучие, порядок и социальную гармонию, но благодаря его сущностным чертам, одной из которых является объединяющее начало, возможность разрешать противоречия ненасильственными мерами вполне осуществима.
Попытаемся доказать это.
кандидат философских наук
ФЕДЕРАЛИЗМ КАК ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ СПОСОБ УПРАВЛЕНИЯ КОНФЛИКТАМИ И КАК СРЕДСТВО ИХ ПЕРМАНЕНТНОГО РАЗРЕШЕНИЯ
1. Философия федерализма
Смысловое содержание понятия “федерализм” не ограничивается только измерением государственной сферы, а охватывает всю общественную систему целиком.
В широком смысле, федерализм - образ жизни нации, т.к. воплощается не только в государственных, но и в общественных институтах: профсоюзах, корпорациях, общественных движениях и организациях и т.д.
Федерализм может проявляться в любой общественной сфере, где отношения строятся на договорных началах. И поскольку в его основе лежит главный принцип - общественный договор,то так или иначе он оказывает значительное влияние на социально-политическое поведение всех граждан в целом, создавая тем самым благоприятный фон для возникновения и развития гражданского общества. Наличие же зрелого гражданского общества означает, что противоречия и конфликты могут разрешаться с меньшими негативными последствиями, чем при его отсутствии. Система федеральных отношений, предполагающая поиски путей согласия, компромиссов или принятие альтернативных решений, распространяется на все виды общественных отношений, а не только на государственные.
Что же является исходным пунктом философии “всеобщего федерализма”? Хотя следует оговориться, что в принципе не может быть ни глобальной концепции федерализма, ни универсальной модели федеративного устройства, тем не менее, для реализации федеральных отношений в обществе должны наличествовать предпосылки этих отношений, или лучше сказать, их истоки. Мы не сделаем большого открытия, если скажем, что главным источником федеральных отношений должен быть многомерный человек или “человек со свойствами” и прежде всего с такими, которые делают его свободным: гражданское сознание, социальная активность, осознанное политическое участие. Такой человек будет строить свои отношения в самых различных сферах (экономической, религиозной, семейной и т.д.) с другими людьми на основе согласия, договора, т.е. на федеральной основе (“foedus” в переводе с латыни означает “союз”, “договор”), что само по себе содержит возможность разрешения любого противоречия ненасильственными мерами, нейтрализации конфликтов или трансформации их в менее острое состояние.
Суть философии федерализма заключается в неприемлемости любого монизма. Идея федерализма имеет множество начал, среди которых есть и библейское. Сторонники теологического подхода происхождения федеральной идеи считают, что впервые это понятие было использовано в теологии для обозначения отношений между человеком и богом, так как федерализм означает союз, основанный на договоре, предполагаемый доверие и признание. Именно построение такой системы связи людей с богом, с одной стороны, и с друг другом посредством бога (бог как начало начал, как центр, к которому все сходится и от которого все расходится) , с другой, - дало толчок для создания единого государства, состоящего из различных частей, объединенных одним центром. С этим центром связаны все части и через него они связаны между собой (1, 5).
Итак, экзистенциональной основой федерализма является, с одной стороны, целое, выраженное в частях, с другой, - многоцентрие, тяготеющее к единому центру.
Между субъектом и объектом, между частью и целым существуют противоречия или отношения напряжения; это разные миры, но тем не менее, либо всегда сосуществующие вместе, либо - готовые к вступлению во взаимодействия. Все взаимоотношения человека - с природой, космосом, другими людьми и целым обществом - все насыщено противоречиями, несовпадениями интересов и напряжением, поэтому так важно соблюдать равновесие между противоположными сторонами. Нарушение равновесия приводит к превосходству одной стороны над другой, что порождает кризисные ситуации, которые, в случае невозможности их разрешения или лишь частичного разрешения, вызывают новую череду кризисов. Безусловно, попытка сохранить равновесие не означает возможность бесконфликтного существования. Тем не менее, стремление к равновесиюявляется одним изважнейших условий реализации федеральных отношений.
Достижение социального и политического равновесия требует большого искусства управления обществом, тогда как конфликты, порой кажется, могут возникать на голом месте, создавая тем самым большие проблемы в управлении. Каковы же причины возникновения конфликтов и возможности их разрешения в рамках федерального управления? Для решения этого вопроса, следует обратиться к вопросу об происхождении конфликтов.
2. Федерализм и генезис конфликтов
Исследование природы социальных конфликтов показывает, что их разрешение в значительной степени зависит от их происхождения и развития. На процесс развития конфликтов в значительной степени влияет характер общественных отношений, присущий конкретному обществу, а точнее сказать стереотипы поведения участников конфликта.
Конфликт в своем развитии может пройти несколько стадий. Так, Р. Дарендорф выделяет три стадии. Первой стадией является само структурное основание конфликта, состоящее из совокупности противостоящих сторон, представляющих собой потенциальных участников конфликта, которые, в зависимости от обстоятельств, могут и не стать ими. Дарендорф их называет квазигруппами. На второй стадии происходит становление осознания скрытых интересов квазигрупп и оформление (возможно и официальное) фактических групп - участников конфликта. Третья стадия представляет собой процесс развития конфликта как такового (2, 217). Разумеется, это всего лишь общая схема генезиса конфликта, в действительности не каждый конфликт обязательно проходит все три стадии.
Для развития конфликта наиболее важны вторая и третья стадии: на второй стадии происходит его институционализация, а на третьей - определяется характер (скрытый или явный) и условия (наличие или отсутствие определенных экономических, политических, социальных или материальных предпосылок) протекания конфликта. Кроме того, уровень демократизации и федерализации общественных отношений (в том случае, если речь идет о плюралистическом обществе с децентрализованной системой управления) может стать компонентом, значительно влияющим на развитие определенных конфликтов (3, 35).
Немаловажное значение для умения контролировать конфликты и управлять ими имеет степень его проявления или обнаружения, т.к. не все назревающие конфликты полностью проявляются или обнаруживаются, часть из них протекает в скрытой (латентной) форме. В связи с этим уместно остановиться на характеристике этих двух форм протекания конфликта, т.к. они определяют в значительной мере способы разрешения последних.
Если очевидно проявляемый конфликт всегда имеет конкретную цель и определенный порядок действий, то скрытый конфликт определенной цели не имеет (потому он и называется скрытым), он лишь указывает направление предполагаемого противостояния, а не цель. Дарендорф определяет скрытый конфликт как “состояние анархического противопоставления” (2, 221).
Бухгольц определяет скрытый конфликт как состояние принуждения, стеснения (“Zustand des Zwanges”), неоформленной враждебности, т.е. враждебности (агрессии), которая в силу обстоятельств не получила своего выхода наружу в той или иной форме, была подавлена, но не исчезла. Многие исследователи в качестве типичных примеров таких конфликтов называют этнические конфликты (4, 71).
Причины скрытых конфликтов могут быть разные. Во-первых, в процессе развития явного конфликта, последний может приобрести скрытую форму, это происходит в том случае, если на одной из стадий конфликт подавляется силой, а не разрешается, в результате чего он приобретает скрытую форму, уходит вовнутрь. Во-вторых, это может произойти по причине невозможности выкристаллизовывания самого конфликта, если его структурное основание не представляет собой совокупности частей целого, т.е. размыто, неясно, неопределенно. В-третьих, латентный конфликт может быть также последствием сильнейшего противостояния сторон, которое после всех попыток его разрешения, становится еще тяжелее или возвращается к прежнему состоянию.
Подавление конфликта силой или невозможность его разрешения способствует тому, что он приобретает скрытую форму, представляя тем самым потенциальную опасность внезапного разгорания. Латентный конфликт опасен еще и тем, что может вызвать большие масштабы насилия именно в момент его подавления и, находясь в подавленном состоянии, он способен приобрести наивысшую степень интенсивности и в конце концов взорваться. Подобные социальные “взрывы” чреваты кровопролитием.
Опасны также и те конфликты, которые не могут проявиться потому, что этому препятствует их собственная структура. Прежде всего это относится к конфликтам, возникающим между управляющими и управляемыми (или политической элитой и массами) в результате стремления последних увеличивать свое влияние на принятие важных общественно-политических решений. Такого рода конфликты часто приобретают структурно-латентный характер, так как их проявление блокируется тем, что массы не располагают необходимыми информационными средствами (а часто и - полнотой и достоверностью информации), системой координации и организационными формами, так как все это находится в распоряжении элиты и ею и контролируется. Поскольку скрытое противостояние между ними не менее опасно, чем открытое столкновение, возникает вопрос, можно ли предотвращать или, в случае все же их появления, нейтрализовать опасные латентные стороны конфликта, если не сам конфликт? Существует ли превентивная возможность управления конфликтами ?
В контексте данной статьи наибольший интерес представляет вопрос о происхождении конфликтов в федеративном государстве: между частью и целым (центром и регионами) и возможности управления такого рода конфликтами.
Конфликты между частью (частями) и целым - наиболее распространенные и именно они содержат в себе потенциальную опасность развития в череду непрекращающихся конфликтов. В первую очередь это относится к полиэтническому федерализму, где довольно часто возникают серьезные этнические конфликты (Балканы, Кипр, Африка), сопровождающиеся изнурительными войнами или этнические столкновения, противоречия, нарушающие стабильное развитие общества (Россия, Испания, Канада и др.).
Демократическая функция федерализма как раз и состоит в том, чтобы всем этим противостояниям и противоречиям придать цивилизованный характер, т.е. направлять конфликтные ситуации в конституционно-правовое русло. Теоретически этот способ представляется не таким уж и сложным: надо только принять демократические законы, регулирующие взаимоотношения между федерацией и ее субъектами и направленные на устранения корня противоречий: недостаток свободы и автономии. Кстати, лозунг, брошенный Ельциным в начале строительства новой Российской федерации в 1993 году - “берите автономии столько, сколько можете переварить” -и подхваченный рядом субъектов федерации, едва ли разрешили старые проблемы, но при этом успели породить новые. Речь идет о том, что устранить корни противоречий ни демократическими законами, ни драконовскими методами невозможно. Остается одно - научиться управлять ими.
В связи с этим представляется необходимым изложить несколько теоретических положений, позволяющих лучше понять механизм управления конфликтами.
1. Любой конфликт, а тем более тот, который предполагается разрешить или урегулировать, в первую очередь должен быть признан таковым, т.е. он должен иметь законное обоснование.
2. Принятие решительных мер должно быть направлено в лучшем случае на изменение формы конфликта, а не на его полное искоренение, так как последнее предполагает применение насильственных мер, а это чревато тем, что порождает новые конфликты.
3. Необходимо способствовать тому, чтобы обнаруживающиеся противоречия принимали организованную форму, что позволит избежать стихийности и непредсказуемости, которые являются издержками любых конфликтов.
4. Главное требование, которое должно быть предъявлено конфликтующим сторонам - это следование общепринятым правилам; предпочтение ни для одной из сторон недопустимо (2, 41).
Эти постулаты Дарендорфа о том, как надо правильно контролировать конфликты и соответственно управлять ими, могут быть восприняты лишь как идеальная модель управления конфликтами. Безусловно, такие теоретические положения очень важны и необходимы (тем более, что они в значительной мере обогащают науку о конфликтах) и, возможно, в отдельных случаях, при идеально складывающихся обстоятельствах, подход, предложенный Дарендорфом, может дать положительные результаты. Однако совершенно очевидно, что эта модель управления неприменима по отношению к целому ряду конфликтов, например, тех, структура которых не позволяет конфликту проявиться во всей его полноте. В этом случае попытка контролировать конфликт с целью его разрешения, может принести больше вреда, чем пользы, т.к. такой способ контроля требует либо насильственных либо принудительных мер. Например, как можно иначе, т.е. без применения силы, контролировать (значить пытаться урегулировать) втуне зреющее недовольство масс по отношению к тем или иным правительственным решениям. В том же случае, когда это недовольство выплескивается в митинги, забастовки - открытые формы конфликта - его можно и нужно контролировать.
А как же все-таки быть с латентными конфликтами? Можно ли их контролировать?
Вопрос управления латентными конфликтами прямо связан с формой государственного устройства и общественной структурой. Так, известно, что все негативные процессы, происходящие в обществе лучше всего предупреждать, чем впоследствии их искоренять. Поэтому наиболее действенным способом считается формирование механизма превентивного обнаружения конфликта, т.к., если открыто проявляемые конфликты являются объектом институционализированных инстанций (в первую очередь различные суды, посреднические конторы и т.п.), то латентные конфликты контролировать формальными средствами, без принуждения или применения силы, невозможно (4, 57).
Вероятно, уместнее всего вести здесь речь об общественных формах контроля, поскольку только само общество может выступить в качестве системы урегулирования конфликтов всех типов. Но далеко не каждое общество способно контролировать конфликты, а только то, в котором существует гражданское общество, являющееся посредником между индивидом или любыми социальными образованиями (общественными и политическими движениями, организациями, партиями и т.п), с одной стороны, и государством, - с другой.
Всякое насильственное разрешение или предотвращение социальных конфликтов не имеет смысла, т.к. приводит к новой череде конфликтов, еще более глубоких и интенсивных и, в конечном счете оборачивается против этого общества. Это наглядно показывает опыт диктаторских режимов в ХХ веке. Применение силы, в том числе и психическое давление, которое можно оценить лишь как “последний довод короля”, говорят скорее о слабости власти, чем о ее мощи (см.: 5, 57).
Ослабить напряжение в обществе, сделать конфликты менее интенсивными и более управляемыми можно на основе достижения согласия и компромиссов сторон. Постоянная разработка согласительных мероприятий, предупреждающие конфликтные ситуации и возможные столкновения, а не только их разрешающие, должна быть положена в основу государственной политики, а также тех инстанций, которые непосредственно занимаются охраной общественного порядка и вопросами безопасности нации.
Основной причиной столкновения интересов между центром и регионами является недостаток или отсутствие необходимого консенсуса, особенно это относится к тем федеративным государствам, центр которых занимает господствующее положение по отношению к своим регионам. Надо сказать, что господство как социальный институт управления выглядит как двуликий Янус: с одной стороны, оно содержит элементы репрессии (принуждение, приказ, требование в подчинении и т.д.), с другой, - элемент кооперативности, содействия и согласия (признание, защита, лояльность). Конфликты же, порождаемые господством центра, опасны не столько своими репрессиями (они вполне могут быть оправданы), сколько нарушением равновесия между репрессивными элементами и элементами кооперативности (5, 58).
Можно предположить, что происхождение конфликтов, вызываемых недостатком консенсуса, тесно связано с политическим поведением, обусловленном осознанием того, что всякое господство основано на подавлении и жестком принуждении. Такой менталитет и поведение особенно характерны для стран, переживших или испытавших тоталитарные и авторитарные способы управления. Кроме того, этому способствует и недостаток информации , аполитичность населения, низкая социальная активность, которые также можно отнести к посттоталитарному синдрому.
Опросы общественного мнения довольно часто показывают, что широкие слои населения мало интересуются тем, что происходит во властных структурах, их позиция по отношению к власти выражается следующей формулой: “они, там - наверху, а мы, здесь - внизу”. Следует оговориться, что такое положение вещей существует до определенного момента, т.е. до тех пор, пока власть не начинает задевать интересы граждан (социально-экономические, политические, религиозные и т.д.), когда же это происходит, начинает расти социальное напряжение, всегда готовое перерасти в открытый конфликт между массами и политической элитой. Этот принцип отчужденности в совокупности с пассивностью населения формирует в целом дихотомическую структуру общества, которая прямо или косвенно влияет на характер взаимоотношений центра с регионами.
Недостаток консенсуса между ними объясняется во многом отчужденностью, которая сказывается не только на поведении элиты, но и масс (как обратная реакция). Подобная отчужденность может порождаться многими причинами и одной из таких причин, по нашему мнению, является государственное пространство.
3. Пространство как фактор общественной дихотомии и причина конфликтов
Фактор пространства, особенно для таких государств как Россия оказывает существенное влияние на процесс управления, кроме того, он в значительной степени определяет статус граждан: например на юге России более комфортный для проживания климат и дешевле обходится “потребительская корзинка”, а на севере хоть заработки и выше, жить значительно труднее, поэтому южные регионы трудоизбыточны, а северные - трудодефицитны и в целом это создает большие проблемы для управления прежде всего хозяйством страны: требуется большое искусство для соблюдения равновесия во всех жизненно важных сферах общественной жизни. Кроме того, такого рода различие оказывает в определенной степени влияние на зарождение латентных конфликтов.
Большое пространство, в котором протекает жизнь государства, дистанцирует группы людей друг от друга и от власти, порождает отчужденность и даже способствует дезинтеграции (например, проблемы быта, хозяйства, культуры и т.д. жителей одних регионов мало интересуют жителей других, географически отдаленных от первых, регионов). Как правило, эти тенденции усиливаются в том случае, когда происходят структурные изменения в государстве и общественные отношения подвергаются серьезным испытаниям. Именно это часто и служит причиной того, что скрытые противоречия прорываются наружу и тогда в обществе может наблюдаться раскол (дихотомия) по различным основаниям: территориальному (жители столицы и жители периферии), экономико-географическому (места, где высокие заработки и есть возможность получить работу и трудоизбыточные места), социальному (бедные и богатые) и т.д. Примерно такое состояние переживает в 90-е годы Россия, когда совершенно очевидна социальная дихотомия по вышеназванным основаниям.
В периоды глубоких кризисов дистанционность (или отдаленность частей от центра) может вызвать сильные сепаратистские тенденции и борьбу за отделение части от целого. Размещенные на больших пространствах сообщества людей при низкой социальной мобильности имеют слабые социальные связи , что в целом приводит к неустойчивости самой социальной структуры, которая под воздействием любых негативных процессов (от природных катаклизм до экономического кризиса и т.д.) может разрушиться.
В такие периоды падает эффективность управления центра подвластными территориями, выражаемая прежде всего его способностью обеспечить стабильность в обществе. В свою очередь, отдаленность периферии от центра создает основу для конфликтов уже самим фактом этой отдаленности, которая уменьшает лояльность регионов по отношению к центру, что объясняется специфичностью структуры интересов периферии, отличающейся от структуры интересов центра. Можно сказать, что конфликт между периферией и центром заложен на “генетическом уровне”, однако негативно воздействовать на общество конфликты могут лишь при определенной констелляции.
Следует заметить, что в отдаленности есть и положительные моменты: большое пространство может содействовать ослаблению определенного рода конфликтов именно потому, что отдаленные территории разделяют не все интересы центра. Кроме того, социальное напряжение, возникшее в одном или группе близлежащих регионов, может и не распространиться на отдаленные регионы, а если это и случится, то не так интенсивно, так большое пространство обязательно снимет часть напряжения.
И все-таки отдаленность территорий от центра содержит больше негативных черт, чем позитивных, так как именно этот фактор вызывает образование латентных конфликтов, обусловленных дихотомическим состоянием социальной структуры. Дихотомия в значительной степени не только порождает отчуждение, недостаток информации, потерю интересов или социальную апатию, но и ускоряет эти процессы. Степень централизации аппарата принятия общественно важных решений также существенно влияет на общественную дихотомию: чем более централизован этот аппарат, тем больше вытребуют для себя те, кто принимает решения и, соответственно, тем больше оснований для недовольства тех, кто находится в значительном отдалении от этого аппарата (7, 163).
Достичь необходимого консенсуса между центром и регионами, тем более, если они располагаются на большом пространстве, вполне возможно и эта возможность кроется прежде всего в самих принципах федерализма.
4. Принципы федерализма
Возникновение и развитие любых общественных отношений сопровождается различного рода конфликтами, частота и острота которых в большей степени зависят от существующей структуры общественного управления, которая в свою очередь нередко определяется политико-территориальным устройством государства. В связи с этим попытаемся рассмотреть, каковы же особенности появления и разрешения конфликтов в федеративных государствах. Прежде всего следует заметить, что федеральное управление предполагает несколько основных уровней: центральный, территориальный, местный. Многоуровневое управление уже само по себе содержит “семя” будущих конфликтов, хотя бы потому, что на каждом уровне происходит попытка концентрации как можно больше властных полномочий. Это совершенно естественное состояние и его можно обозначить как конкуренцию, которая присуща любой форме социального управления. Однако нередко конкуренция перерастает в силовые противоречия или в конфликты, сократить и смягчить которые можно, если удастся обеспечить перманентное р а в н о в е с и е между различными носителями властных функций, что и является одной из особенности и главной задачей федерального управления. В этом смысле он существенно отличается от централизованного управления, которое обеспечивается концентрацией власти центром, будь то диктатор, партийная или какая-то другая олигархия.
С этой точки зрения, Российская Федерация ныне только становится на путь федерального управления, ибо, СССР, будучи федеративным государством по форме, по существу представлял собой типичное унитарное государство, основанное на централизме. Процесс такой трансформации сложен, противоречив, все возникающие конфликты по большей части не разрешаются, а, или загоняются вовнутрь, или урегулируются чаще всего неформальным способом (недемократический лоббизм, неузаконенные группы давления и т.п.), или “ликвидируются” волевым решением главы государства
Волевое решение любого носителя власти, как способ управления, означает только одно - институционализированное право сильнейшего, при помощи которого не только не разрешаются существующие противоречия, но напротив, порождаются новые, еще более непримиримые, которые рано или поздно разрушают структуру общественного управления в целом.
Несмотря на то, что советскую федерацию принято считать номинальной, тем не менее она представляла собой с о ю з н о е государство, состоящее из отдельных политико-территориальных единиц. Особенностью такого федерации был ярко выраженный централистский способ управления: сверхсильный центр и слабая периферия.
Консолидация власти в едином центре объяснялась необходимостью создания сверхмощного государства с целью противостояния идеологически чуждому и опасному, с точки зрения советского государства, миру. (Эта идея придумана была не большевиками, она имеет историософическое обоснование: “Москва - третий Рим”).
Тем не менее, стремление создать мощное государство возникало на протяжении всего ХХ века далеко не только в России, что в конечном счете привело к обоснованию концепции “равновесии сил”, которое должно было бы обеспечить “мирное сосуществование государств” с различными социальными системами посредством угрозы расправы одного мощного государства другому такому же. Равновесие сил, часто порождающее патовую ситуацию, в конечном счете, приводит к равновесию страха, рано или поздно вызывающее острейшие конфликты, войны. Противостояние ядерных держав во второй половине ХХ века лишний раз это подтверждает.
Именно поэтому модель общественного взаимодействия, как между государствами, так и внутри отдельного государства представляется в виде ф е д е р а л и з м а, основанному на принципе равновесия власти, а не равновесия сил. Такая модель социальных отношений дает возможность более успешно разрешать общественные противоречия уже только потому , что федерация в большей степени, чем другие формы государственного устройства, гарантирует автономию различным социальным группам, обеспечивая тем самым их лояльное сотрудничество с различными государственными институтами. Это в полной мере относится как к внутригосударственному союзу (например, РФ или ФРГ), так и к межгосударственному союзу (Европейский союз, ООН и т.д.) .
Надо отметить, что степень автономии, предоставляемой федерированным единицам, определяет “качество” федерализма и сказывается на его возможности более или менее успешно разрешать противоречия.
Исторический опыт, например, таких стран, как США и Швейцарии, не переживших абсолютизации власти в какой бы то ни было форме, показывает, что чем больше автономии предоставляется частям федерации (в данном случае - штатам или кантонам), тем сильнее, т.е. дееспособнее государство. В связи с этим представляется весьма интересным высказывание бывшего министра юстиции Франции А. Пьерфита в своей книге “Боль Франции” (1974) относительно того, что в 1945 году союзники сделали большую ошибку, предоставив землям побежденной Германии большую свободу (автономию), надеясь, что это в конечном счете приведет к распаду Германии “естественным образом” или значительно ослабит ее, но вышло все наоборот. (См.: 6, 46). В данном случае степень автономии, определяемая той мерой свободы, которая сумеет обеспечить баланс власти между центром и территориями, является средством разрешения противоречий, а не причиной их порождения.
Однако не все так просто, вопрос упирается в “дозирование” автономии, т.е. в то, какой объем функций и полномочий, переданных федерированным единицам можно считать достаточным, а какой - недостаточным? Совершенно не исключается, что “передозировка” свободы или ее недостаток может стать причиной конфликтов. Сама постановка этого вопроса говорит о том, что именно здесь довольно явственно очерчивается один из главных объектов напряжения федерализма, который можно объяснить его дуалистическим характером. В чем же его смысл и каковы последствия ?
Во-первых, дуализм федерализма проявляется прежде всего в том, что он ограничивается разделением власти (компетенций) между центром и территориями. Таким образом, низовая территориальная единица (местная власть) всегда испытывает большую или меньшую зависимость от центра (6, 48).
Во-вторых, почти все существующие федерации с момента своего возникновения прошли путь от сильнейшего централизма до значительного усиления власти в своих территориальных единицах. Именно на этом этапе развития федерализма возникает много столкновений, противоречий, острых конфликтов, так как идет изнуряющая борьба за распределение властных полномочий. Этот процесс мы наблюдаем сейчас в Российской Федерации и можем с горечью констатировать, что разделение полномочий между федерацией и ее субъектами происходит в острой борьбе, вплоть до военных действий (Чечня).
Надо отметить, что когда процесс разделения полномочий происходит на фоне длительного глубокого общественного кризиса или сопровождается проведением крупномасштабных реформ, как это происходит сейчас в России, возникает иллюзия, что со всеми этими, враз обрушившимися проблемами, может справиться только централизованное государство, предполагающее консолидацию власти в одном центре и беспрекословное исполнение ее решений другими уровнями власти.
Господство центра могло бы обеспечить положительные результаты (или, по крайней мере, быть оправдано) лишь при одном условии: во главе государства должны стоять неподкупные, мудрые (компетентные) и волевые руководители. Только в этом случае централизованное управление могло бы обеспечить выход из кризиса без существенных потерь. Но совершенно очевидно, что подобные условия - из области фантастики.
Конечно, сам по себе федерализм не обеспечивает общественное благополучие, порядок и социальную гармонию, но благодаря его сущностным чертам, одной из которых является объединяющее начало, возможность разрешать противоречия ненасильственными мерами вполне осуществима.
Попытаемся доказать это.
Опубликовано 15 февраля 2005 года
Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: ФЕДЕРАЛИЗМ КАК ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ СПОСОБ УПРАВЛЕНИЯ КОНФЛИКТАМИ И КАК СРЕДСТВО ИХ ПЕРМАНЕНТНОГО РАЗРЕШЕНИЯ
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1108501169 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций