ФИЛОСОФИЯ (последнее)
Сравнение как средство дескрипции лжи и обмана
Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.
Фиксируя результат образного соизмерения свойств человека, как правило, с «нечелове-ческими» реалиями, сравнения отражают мировидение и миропонима¬ние народа и, следова-тельно, представляют интерес для сопоставительного исследования. Настоящая статья посвя-щена рассмотрению сравнений - средств, объективирующих концепт «обман» в английском и русском языках.
Сравнение признается наиболее простым и эксплицитнее выраженным средством описа-ния образа, чем метафора (Мокиенко, 167), наиболее древним процессом отражения в созна-нии человека объективных отношений подобия/тождества между соответствующими предме-тами, явлениями или собы¬тиями.
Чтобы выдвинуть на первый план наименее характерные свойства/качества объекта срав-нения (tenor), производится сравнение с агентом (или vehicle concept), в котором эти самые ха-рактеристики считаются наиболее характер¬ными (Ortony). Общие признаки/свойства сопос-тавляемых денотатов, лежащие в основе сравнения, позволяют выявить сущность объекта сравнения.
Устойчивые сравнения представляют интерес с точки зрения оценочного отношения, за-крепленного в языковом созна¬нии коллектива. Помимо фиксации оценочного отношения ус-тойчивые сравнения также обнаруживают такие составляющие концепта, как представления и образы.
Особый статус устойчивого сравнения обусловлен характером структур¬ной и семантиче-ской спаянности его компонентов. В устойчивых сравнениях реализуется специфический спо-соб фиксации знаний, вводимых в модель мира адресата при помощи образной гештальт-структуры. Последняя пробуждает психо¬логическое «переживание», создаваемое «наложени-ем» образного гештальта на типовое представление. Образная гештальт-структура, возбуждая эмоциональ¬ную сферу, служит стимулом для эмоциогенной реакции, «проецируется» в по¬рождении и восприятии устойчивого сравнения как квазиденотат, соотносимый с подобием обозначаемого.
В устойчивых сравнениях за¬печатлена система образов-эталонов, характерная для данной лингвокультурной общности. «Эталон - это характерологически образная подмена свойств че-ло¬века или предмета какой-либо реалией» (Телия, 242), которая становится таксоном культуры. Проще говоря, эталон представляет собой образную еди¬ницу «измерения» свойств/качеств че-ловека и/или его поступков.
Наиболее продуктивные модели устойчивых эталонных сравнений, зафик¬сированных на-ми, выглядят следующим образом:
русский язык - Х врет (брешет, солгал, наклепал) как/что У.
В английском языке устойчивые сравнения представлены двумя моделями: адъективных компаративов - Х as false (cunning, sweet) as Y
глагольных компаративов - X lies like/ as fast as Y,
где за Х принимается лгущий субъект.
В обоих языках также встретилось по одному примеру, где за объект сравнения принима-ется производимое субъектом действие Z:
рус. яз. - Z что У (клевета, что уголь)
англ. яз. - Z is like Y (a lie is like a snowball).
В русской выборке присутствует сравнение, которое не укладывается в выше обозначен-ные модели и не типично для английского языка: ‘совралось, что с курка сорвалось’. Глагол ‘совралось’, употребленный в медиопассиве, символизирует элемент бессилия, отсутствие фак-тора воли агенса, следова¬тельно, действие, не зависящее от субъекта речи, что отсылает нас к концепту русского характера, к его неконтролируемости, когда, как пишет А.Вежбицкая «дей-ствительный мир предстает как противопоставленный человеческим жела¬ниям и волевым уст-ремлениям или, как, по крайней мере, независимый от них» (Вежбицкая, 70-71). Таким обра-зом, в русском языке мы имеем конструк¬цию, которая полностью освобождает говорящего от какой-либо ответственнос¬ти за происходящее.
Сравнение чаще всего осуществляется за счет конкретной лексики, утверждая тем самым сближение конкретного и абстрактного. Лексические единицы, выступающие в качестве этало-на (агента) устойчивого сравнения обманного действия /поведения, номинируют:
- представителей животного мира - ‘old fox’, ‘сивый мерин’;
- предметные сущности - ‘gas-meter’, ‘snow-ball’, ‘уголь’;
- деятелей - ‘Scot’, ‘trooper’, ‘Almanack-maker’;
- нереальные сущности - ‘devil’, ‘hell’, ‘черти’.
В обоих сравниваемых языках фиксируется негативная оценка в сравне¬нии лживого, хитрого человека с лисой, во многих народных традициях символизирующей злобное лукавст-во и коварство. Лисе в английской и русской этно¬культурах конвенционально приписываются признаки: ‘хитрость’, ‘лживость’, ‘лицемерие’, ‘льстивость’ (ср. ‘foxy’ - хитрый, лживый, изво-ротли¬вый), инге¬рентно присущие человеку и проецируемые на модели поведения жи¬вотных:
англ. as false as old fox
рус. хитрый как лиса
Ср. также «Да не лги, не верти лисьим хвостом-то» (Куприн).
Оба сравнения имеют мифопоэтические истоки, поскольку лиса со¬гласно древним пред-ставлениям считалась колдуньей, обладала способностью исчезать, становиться невидимой (Маковский, 143). У Гриммельсгаузена в «Симплициссимусе» выражение, дословно переводи-мое как «лисохвостить», значит то же, что и «лицемерно льстить». В средневековых книгах лис(а) оцени¬вается негативно, когда речь идет о том, что он(а) как обманщик и хитрец жи¬вотное непревзойденное (Бидерманн, 150-151). Антропоморфные приз¬наки, приписываемые лисе, наблюдаемы также в баснях. Эти знания стимулируют отрицательную квалификацию обозначаемого. Таким образом, результатом интерпретации ассоциативно-образного потен-циала данных сравнений выступает культурно-маркированная коннотация, уяснение кото¬рой тесно связано с активизацией фоновых знаний носителей языка, с пробле¬мами осознания мира человеком и закреплением этого осознания в языке.
Помимо общего у русского и англоязычного народов сравнения лживос¬ти человека с ли-сой, у каждого народа существует свое собственное эталонизи¬рованное представление. К при-меру, русский язык за лгущим человеком закре¬пил некогда сравнение с сивым мерином - ‘врет как сивый мерин’.
- Хоть ты и старик, а брешешь как сивый мерин. (Шолохов)
В то же время образцом/эталоном лживости для англоязычной менталь¬ности является газовый счетчик - ‘to lie as a gas-meter’ (редк.) или извоз¬чик/кавалерист - ‘to lie as a trooper’. Эмоциональная реакция носителя русского языка на английское сравнение, буквально переве-денное, вряд ли возможна, по¬скольку экстенсионал этого образа неизвестен/мало известен рус-скому языко¬вому сознанию. Поэтому фраза ‘Don’t pay attention to anything he says, he lies like a gas-meter’ может быть переведена на русский с сохранением сравнения так: «Не обращай вни-мания на его слова, он врет как сивый мерин».
Парадоксален для русского мировидения ‘извозчик’ как эталон лживос¬ти, поскольку рус-скому языковому сознанию привычнее эталонизировать извоз¬чика с руганью, степенью бран-ности.
В обоих языках имеются сравнения, сопровождаемые уточняющими комментариями для оправдания логики образа:
рус. лжа что ржа: тлит
клевета что уголь: не обожжет, так замарает;
англ. a lie is like a snowball: the farther you roll it, the bigger it becomes.
Эксплицитность подобных комментариев награждают сравнения стату¬сом паремии.
Анализ образности устойчивых сравнений (30 - 16 русских и 14 английс¬ких) показал, что в роли эталона (агента), с которым произведено сопоставление/соизмерение, могут выступать не только образы отдельных предметов/объектов, но и образы ситуаций.
Ситуативно-образное соизмерение в большей степени характерно для носителей русского языка (12 устойчивых сравнений из 16). Анализ компаратив¬ных конструкций русского и анг-лийского языков, фиксирующих ситуативную образность, показал, что носители русского язы-ка при соизмерении поведения лгущего человека обращают внимание на три признака, кото-рые объективиру¬ются в tertium comparationis (третья величина при двух сравниваемых по А.А.Потебне). Эти признаки выражены имплицитно:
- качественные характеристики лица - ‘лжет как на салазках под гору катится’ (лег-кость + быстрота); ‘совралось как с курка сорвалось’ (безволие + неконтролируемость + быст-рота + внезапность + ?неожиданность) ;
- количественные характеристики - ‘так соврет, что не перелезешь’; ‘соврал, что за па-зуху не уберешь’;
- причинно-следственные отношения - ‘врет, что уши вянут’.
Английский язык эксплицирует два признака:
- быстроту производимого речевого действия: ‘to lie as fast as a dog (or horse) will trot’; ‘to lie as fast as a dog can lick a dish’;
- качественные характеристики субъекта сравнения: ‘X as false as devil’, ‘X as false as God is true’, ‘as sweet as honey’.
Лживость человека шкалируется в отрицательном диапазоне у носителей русского языка в 4 случаях: ‘врет, что помелом метет’ (помело, отсылающее к стереотипному восприятию некой темной силы, несет негативную коннотацию), ‘клевета, что уголь’, ‘врет, что уши вя-нут’, ‘врут как черти’. Подобные негативные оценки несут английские устойчивые сравнения, отсылающие к сопоставлению с нереальными сущностями: ‘as false as devil’, ‘as false as hell’ и пр. В оставшихся случаях можно предположить нефиксированную оценку, которая зависит от ценностной ориен¬тации говорящего. Такая флуктуа¬ция оценки связана с оценкой ситуации в целом, если симпатии говорящего на стороне Х (агента обманного действия), оценка - поло-жительная, если гово¬рящий симпатизирует реципиенту обманного действия У-у, то Х оценива-ется отрицательно.
Однако в данном случае без опоры на контекст мы не можем с уверенностью сказать, в каком диапазоне оценки будут маркированы остав¬шиеся устойчивые сравнения, поскольку ав-торы художественных произведений крайне редко используют этот стилистический прием, ча-ще прибегая к созданию индивидуально-авторских (как правило, синтаксически сложных) сравнений. Таких сравнений в нашей выборке обнаружилось 37 рус¬ских и 11 английских при-меров.
Переходя, таким образом, к описанию встретившихся в текстах художественной прозы авторских сравнений заметим, что в обоих языках типичным явля¬ется использование стерео-типного представления о жертве обмана как о неопыт¬ном, неискушенном в вопросах лжи че-ловеком. При декодировании (post factum) успешно реализованного обмана, обманутый ассо-циируется в обоих языках с мальчиком, школьником (говорящий и жертва обмана, как прави-ло, совпадают):
Обвел как мальчика вокруг пальчика (Кубеев)
... Тулин понял, что его провели как мальчишку (Гранин)
Их провели как первоклашек, теперь это было совершенно очевидно (Маринина)
... I have been tricked, outwitted - as though I were a little schoolboy (Christie).
В целом многообразие авторских индивидуальных сравнений презенти¬руют субъектив-ный опыт автора художественной прозы, индивидуальны и несводимы к единой, какой-либо одной ситуации/модели. Нам удалось объеди¬нить некоторые из них в группы сравнений, ак-центирующих -
а) приемлемость/неприемлемость лжи/обмана для субъекта:
... ему соврать - все равно что съесть дохлую мышь (Токарева)
Для нее соврать - все равно что произнести фразу на каком-нибудь полинезий-ском языке, которого она не только не знала, но и никогда не слышала (Токарева);
б) восприятие лгущего субъекта противоположным полом:
Ложь мужчины сродни тупым ножницам: отрезать чувства не может, а боль причиняет неимоверную (Мальцева)
Женская ложь часто напоминает мне китайский корабль величиной с орех - масса терпения, хитрости - и все это совершенно бесцельно, безре¬зультатно, все гибнет от простого прикосновения (Аверченко);
в) различные эмоционально-оценочные отношения ко лжи/обману, как факту человече-ской жизни:
... немилосердная ложь, прожорливая как трупный червь (Полянская).
... и она подпирает ее еще большей ложью, увязая в обмане, как муха в капле меда (Маринина).
A con game is similar to ju jitsu. In ju jitsu you use your opponent’s strength to win. In a con game, you use his greed (Sheldon).
Мошенничество похоже на джиу-джитсу. В ней ты используешь силу противни-ка, чтобы победить его. В мошенничестве ты используешь его жад¬ность.
Перевод практически всех выявленных примеров, содержащих индивидуально-авторские сравнения, не представляет трудностей, поскольку носители обоих языков обладают сходными образно-ассоциативными представлениями, закрепленными за обманом и ложью, их субъекта-ми и свойствами. Вызывает со¬м¬нения лишь следующий пример: «...мерзкая ложь, похожая на дешевое сливо¬вое повидло» (Мальцева). Имеющийся в основе сюжет, который отсылает к вре¬менам советского «застоя» и воспроизводит сцену магазинных полок, заполнен¬ных непривле-кательными консервами, при переводе может быть неадекватно понят английским менталите-том.
В заключение заметим, что компаративные конструкции являются иллюстрацией процес-са познания человеком окружающего мира, так как в основу ассо¬циативных связей, отражен-ных в них, заложены конкретные представления чело¬века. Эталонные устойчивые сравнения есть средства эмпирического познания действительности и оценивания ее в образах-эталонах. В сравнениях соотносятся понятия, ситуации, принципиально различные по своей природе, именно эта «отдаленность» создает образ, а следовательно, и перлокутивный эффект.
Список использованной литературы:
1. Мокиенко В.М. Славянская фразеология. - М.: Просвещение, 1984. - 287 с.
2. Ortony A. Salience Imbalance, 1979. - http: // www. compapp. dcu.ie ~tonyv trinity ortony. html
3. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологи-ческий аспекты. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. - 288 с.
4. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание/ Пер. с англ. - М.: Русские словари, 1996. - 416 с.
5. Маковский М.М. Язык - миф - культура. Символы жизни и жизнь символов. - М.: Ин-т рус-ского языка им. В.В.Виноградова, 1996. - 329 с.
6. Бидерманн Г. Энциклопедия символов: Пер. с нем. - М.: Республика, 1996. - 335 с.
Сравнение признается наиболее простым и эксплицитнее выраженным средством описа-ния образа, чем метафора (Мокиенко, 167), наиболее древним процессом отражения в созна-нии человека объективных отношений подобия/тождества между соответствующими предме-тами, явлениями или собы¬тиями.
Чтобы выдвинуть на первый план наименее характерные свойства/качества объекта срав-нения (tenor), производится сравнение с агентом (или vehicle concept), в котором эти самые ха-рактеристики считаются наиболее характер¬ными (Ortony). Общие признаки/свойства сопос-тавляемых денотатов, лежащие в основе сравнения, позволяют выявить сущность объекта сравнения.
Устойчивые сравнения представляют интерес с точки зрения оценочного отношения, за-крепленного в языковом созна¬нии коллектива. Помимо фиксации оценочного отношения ус-тойчивые сравнения также обнаруживают такие составляющие концепта, как представления и образы.
Особый статус устойчивого сравнения обусловлен характером структур¬ной и семантиче-ской спаянности его компонентов. В устойчивых сравнениях реализуется специфический спо-соб фиксации знаний, вводимых в модель мира адресата при помощи образной гештальт-структуры. Последняя пробуждает психо¬логическое «переживание», создаваемое «наложени-ем» образного гештальта на типовое представление. Образная гештальт-структура, возбуждая эмоциональ¬ную сферу, служит стимулом для эмоциогенной реакции, «проецируется» в по¬рождении и восприятии устойчивого сравнения как квазиденотат, соотносимый с подобием обозначаемого.
В устойчивых сравнениях за¬печатлена система образов-эталонов, характерная для данной лингвокультурной общности. «Эталон - это характерологически образная подмена свойств че-ло¬века или предмета какой-либо реалией» (Телия, 242), которая становится таксоном культуры. Проще говоря, эталон представляет собой образную еди¬ницу «измерения» свойств/качеств че-ловека и/или его поступков.
Наиболее продуктивные модели устойчивых эталонных сравнений, зафик¬сированных на-ми, выглядят следующим образом:
русский язык - Х врет (брешет, солгал, наклепал) как/что У.
В английском языке устойчивые сравнения представлены двумя моделями: адъективных компаративов - Х as false (cunning, sweet) as Y
глагольных компаративов - X lies like/ as fast as Y,
где за Х принимается лгущий субъект.
В обоих языках также встретилось по одному примеру, где за объект сравнения принима-ется производимое субъектом действие Z:
рус. яз. - Z что У (клевета, что уголь)
англ. яз. - Z is like Y (a lie is like a snowball).
В русской выборке присутствует сравнение, которое не укладывается в выше обозначен-ные модели и не типично для английского языка: ‘совралось, что с курка сорвалось’. Глагол ‘совралось’, употребленный в медиопассиве, символизирует элемент бессилия, отсутствие фак-тора воли агенса, следова¬тельно, действие, не зависящее от субъекта речи, что отсылает нас к концепту русского характера, к его неконтролируемости, когда, как пишет А.Вежбицкая «дей-ствительный мир предстает как противопоставленный человеческим жела¬ниям и волевым уст-ремлениям или, как, по крайней мере, независимый от них» (Вежбицкая, 70-71). Таким обра-зом, в русском языке мы имеем конструк¬цию, которая полностью освобождает говорящего от какой-либо ответственнос¬ти за происходящее.
Сравнение чаще всего осуществляется за счет конкретной лексики, утверждая тем самым сближение конкретного и абстрактного. Лексические единицы, выступающие в качестве этало-на (агента) устойчивого сравнения обманного действия /поведения, номинируют:
- представителей животного мира - ‘old fox’, ‘сивый мерин’;
- предметные сущности - ‘gas-meter’, ‘snow-ball’, ‘уголь’;
- деятелей - ‘Scot’, ‘trooper’, ‘Almanack-maker’;
- нереальные сущности - ‘devil’, ‘hell’, ‘черти’.
В обоих сравниваемых языках фиксируется негативная оценка в сравне¬нии лживого, хитрого человека с лисой, во многих народных традициях символизирующей злобное лукавст-во и коварство. Лисе в английской и русской этно¬культурах конвенционально приписываются признаки: ‘хитрость’, ‘лживость’, ‘лицемерие’, ‘льстивость’ (ср. ‘foxy’ - хитрый, лживый, изво-ротли¬вый), инге¬рентно присущие человеку и проецируемые на модели поведения жи¬вотных:
англ. as false as old fox
рус. хитрый как лиса
Ср. также «Да не лги, не верти лисьим хвостом-то» (Куприн).
Оба сравнения имеют мифопоэтические истоки, поскольку лиса со¬гласно древним пред-ставлениям считалась колдуньей, обладала способностью исчезать, становиться невидимой (Маковский, 143). У Гриммельсгаузена в «Симплициссимусе» выражение, дословно переводи-мое как «лисохвостить», значит то же, что и «лицемерно льстить». В средневековых книгах лис(а) оцени¬вается негативно, когда речь идет о том, что он(а) как обманщик и хитрец жи¬вотное непревзойденное (Бидерманн, 150-151). Антропоморфные приз¬наки, приписываемые лисе, наблюдаемы также в баснях. Эти знания стимулируют отрицательную квалификацию обозначаемого. Таким образом, результатом интерпретации ассоциативно-образного потен-циала данных сравнений выступает культурно-маркированная коннотация, уяснение кото¬рой тесно связано с активизацией фоновых знаний носителей языка, с пробле¬мами осознания мира человеком и закреплением этого осознания в языке.
Помимо общего у русского и англоязычного народов сравнения лживос¬ти человека с ли-сой, у каждого народа существует свое собственное эталонизи¬рованное представление. К при-меру, русский язык за лгущим человеком закре¬пил некогда сравнение с сивым мерином - ‘врет как сивый мерин’.
- Хоть ты и старик, а брешешь как сивый мерин. (Шолохов)
В то же время образцом/эталоном лживости для англоязычной менталь¬ности является газовый счетчик - ‘to lie as a gas-meter’ (редк.) или извоз¬чик/кавалерист - ‘to lie as a trooper’. Эмоциональная реакция носителя русского языка на английское сравнение, буквально переве-денное, вряд ли возможна, по¬скольку экстенсионал этого образа неизвестен/мало известен рус-скому языко¬вому сознанию. Поэтому фраза ‘Don’t pay attention to anything he says, he lies like a gas-meter’ может быть переведена на русский с сохранением сравнения так: «Не обращай вни-мания на его слова, он врет как сивый мерин».
Парадоксален для русского мировидения ‘извозчик’ как эталон лживос¬ти, поскольку рус-скому языковому сознанию привычнее эталонизировать извоз¬чика с руганью, степенью бран-ности.
В обоих языках имеются сравнения, сопровождаемые уточняющими комментариями для оправдания логики образа:
рус. лжа что ржа: тлит
клевета что уголь: не обожжет, так замарает;
англ. a lie is like a snowball: the farther you roll it, the bigger it becomes.
Эксплицитность подобных комментариев награждают сравнения стату¬сом паремии.
Анализ образности устойчивых сравнений (30 - 16 русских и 14 английс¬ких) показал, что в роли эталона (агента), с которым произведено сопоставление/соизмерение, могут выступать не только образы отдельных предметов/объектов, но и образы ситуаций.
Ситуативно-образное соизмерение в большей степени характерно для носителей русского языка (12 устойчивых сравнений из 16). Анализ компаратив¬ных конструкций русского и анг-лийского языков, фиксирующих ситуативную образность, показал, что носители русского язы-ка при соизмерении поведения лгущего человека обращают внимание на три признака, кото-рые объективиру¬ются в tertium comparationis (третья величина при двух сравниваемых по А.А.Потебне). Эти признаки выражены имплицитно:
- качественные характеристики лица - ‘лжет как на салазках под гору катится’ (лег-кость + быстрота); ‘совралось как с курка сорвалось’ (безволие + неконтролируемость + быст-рота + внезапность + ?неожиданность) ;
- количественные характеристики - ‘так соврет, что не перелезешь’; ‘соврал, что за па-зуху не уберешь’;
- причинно-следственные отношения - ‘врет, что уши вянут’.
Английский язык эксплицирует два признака:
- быстроту производимого речевого действия: ‘to lie as fast as a dog (or horse) will trot’; ‘to lie as fast as a dog can lick a dish’;
- качественные характеристики субъекта сравнения: ‘X as false as devil’, ‘X as false as God is true’, ‘as sweet as honey’.
Лживость человека шкалируется в отрицательном диапазоне у носителей русского языка в 4 случаях: ‘врет, что помелом метет’ (помело, отсылающее к стереотипному восприятию некой темной силы, несет негативную коннотацию), ‘клевета, что уголь’, ‘врет, что уши вя-нут’, ‘врут как черти’. Подобные негативные оценки несут английские устойчивые сравнения, отсылающие к сопоставлению с нереальными сущностями: ‘as false as devil’, ‘as false as hell’ и пр. В оставшихся случаях можно предположить нефиксированную оценку, которая зависит от ценностной ориен¬тации говорящего. Такая флуктуа¬ция оценки связана с оценкой ситуации в целом, если симпатии говорящего на стороне Х (агента обманного действия), оценка - поло-жительная, если гово¬рящий симпатизирует реципиенту обманного действия У-у, то Х оценива-ется отрицательно.
Однако в данном случае без опоры на контекст мы не можем с уверенностью сказать, в каком диапазоне оценки будут маркированы остав¬шиеся устойчивые сравнения, поскольку ав-торы художественных произведений крайне редко используют этот стилистический прием, ча-ще прибегая к созданию индивидуально-авторских (как правило, синтаксически сложных) сравнений. Таких сравнений в нашей выборке обнаружилось 37 рус¬ских и 11 английских при-меров.
Переходя, таким образом, к описанию встретившихся в текстах художественной прозы авторских сравнений заметим, что в обоих языках типичным явля¬ется использование стерео-типного представления о жертве обмана как о неопыт¬ном, неискушенном в вопросах лжи че-ловеком. При декодировании (post factum) успешно реализованного обмана, обманутый ассо-циируется в обоих языках с мальчиком, школьником (говорящий и жертва обмана, как прави-ло, совпадают):
Обвел как мальчика вокруг пальчика (Кубеев)
... Тулин понял, что его провели как мальчишку (Гранин)
Их провели как первоклашек, теперь это было совершенно очевидно (Маринина)
... I have been tricked, outwitted - as though I were a little schoolboy (Christie).
В целом многообразие авторских индивидуальных сравнений презенти¬руют субъектив-ный опыт автора художественной прозы, индивидуальны и несводимы к единой, какой-либо одной ситуации/модели. Нам удалось объеди¬нить некоторые из них в группы сравнений, ак-центирующих -
а) приемлемость/неприемлемость лжи/обмана для субъекта:
... ему соврать - все равно что съесть дохлую мышь (Токарева)
Для нее соврать - все равно что произнести фразу на каком-нибудь полинезий-ском языке, которого она не только не знала, но и никогда не слышала (Токарева);
б) восприятие лгущего субъекта противоположным полом:
Ложь мужчины сродни тупым ножницам: отрезать чувства не может, а боль причиняет неимоверную (Мальцева)
Женская ложь часто напоминает мне китайский корабль величиной с орех - масса терпения, хитрости - и все это совершенно бесцельно, безре¬зультатно, все гибнет от простого прикосновения (Аверченко);
в) различные эмоционально-оценочные отношения ко лжи/обману, как факту человече-ской жизни:
... немилосердная ложь, прожорливая как трупный червь (Полянская).
... и она подпирает ее еще большей ложью, увязая в обмане, как муха в капле меда (Маринина).
A con game is similar to ju jitsu. In ju jitsu you use your opponent’s strength to win. In a con game, you use his greed (Sheldon).
Мошенничество похоже на джиу-джитсу. В ней ты используешь силу противни-ка, чтобы победить его. В мошенничестве ты используешь его жад¬ность.
Перевод практически всех выявленных примеров, содержащих индивидуально-авторские сравнения, не представляет трудностей, поскольку носители обоих языков обладают сходными образно-ассоциативными представлениями, закрепленными за обманом и ложью, их субъекта-ми и свойствами. Вызывает со¬м¬нения лишь следующий пример: «...мерзкая ложь, похожая на дешевое сливо¬вое повидло» (Мальцева). Имеющийся в основе сюжет, который отсылает к вре¬менам советского «застоя» и воспроизводит сцену магазинных полок, заполнен¬ных непривле-кательными консервами, при переводе может быть неадекватно понят английским менталите-том.
В заключение заметим, что компаративные конструкции являются иллюстрацией процес-са познания человеком окружающего мира, так как в основу ассо¬циативных связей, отражен-ных в них, заложены конкретные представления чело¬века. Эталонные устойчивые сравнения есть средства эмпирического познания действительности и оценивания ее в образах-эталонах. В сравнениях соотносятся понятия, ситуации, принципиально различные по своей природе, именно эта «отдаленность» создает образ, а следовательно, и перлокутивный эффект.
Список использованной литературы:
1. Мокиенко В.М. Славянская фразеология. - М.: Просвещение, 1984. - 287 с.
2. Ortony A. Salience Imbalance, 1979. - http: // www. compapp. dcu.ie ~tonyv trinity ortony. html
3. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологи-ческий аспекты. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. - 288 с.
4. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание/ Пер. с англ. - М.: Русские словари, 1996. - 416 с.
5. Маковский М.М. Язык - миф - культура. Символы жизни и жизнь символов. - М.: Ин-т рус-ского языка им. В.В.Виноградова, 1996. - 329 с.
6. Бидерманн Г. Энциклопедия символов: Пер. с нем. - М.: Республика, 1996. - 335 с.
Опубликовано 15 февраля 2005 года
Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: Сравнение как средство дескрипции лжи и обмана
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1108488866 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций