Автономия: зависимость и независимость

Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.

NEW ФИЛОСОФИЯ


ФИЛОСОФИЯ: новые материалы (2024)

Меню для авторов

ФИЛОСОФИЯ: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему Автономия: зависимость и независимость. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Публикатор:
Опубликовано в библиотеке: 2005-02-15

О. О'Нил.
Автономия: зависимость и независимость.

Тема автономии занимает центральное место в современной англоязычной литературе по вопросам этики и политики. Предметом обсуждения является как само понятие автономии, так и моральная значимость этого феномена.
Под автономией обычно понимается либо некоторого рода независимость в действиях и мотивах, либо некоторого рода зависимость (coherence) действий или мотивов, либо то и другое вместе, и этим исчерпывается сходство разных подходов к автономии. Анализируя современные трактовки этого понятия, Дж.Дворкин отмечает, что автономию приравнивают к свободе, самоуправлению, суверенитету, свободе воли, достоинству, целостности, индивидуальности, независимости, ответственности, самопознанию, самоуверенности, критическому размышлению, свободе от обязательств и от внешней причинности. Не без сарказма он заключает, что "практически единственное, на чем сходятся разные авторы, это то, что автономия - такое качество, которое желательно иметь"1.
Впрочем, и это утверждение отнюдь не бесспорно. Во-первых, многие теории ____________________ 1 Dworkin G. The Theory and Practice of
Autonomy. Cambridge, 1988. P. 6.
193 (например, бихевиоризм, структурализм, некоторые формы марксизма) в принципе отвергают возможность автономии для личности. Во-вторых, нет единой точки зрения по поводу моральной значимости автономии. Сторонники либерализма, как правило, приветствуют автономию, понимая под нею либо независимость, самостоятельность, самоутверждение, либо определенную форму зависимости или рациональности в поведении индивида. В то же время ценность автономии при таких ее интерпретациях оспаривается другими консерваторами, коммунитаристами, верующими, некоторыми сторонниками феминистского движения и пр., - теми, кто (каждый со своих позиций) возвеличивает солидарность, взаимозависимость, сопереживание, даже подчинение и покорность противопоставляет их автономии.
Суть споров относительно природы и ценности автономии можно в определенной мере понять с помощью формального анализа соответствующих концепций. Те, для кого автономия есть особого рода независимость, склонны считать ее относительной и имеющей степени: ведь независимость имеет смысл лишь по отношению к чему-то или кому-то, и она может быть более или менее полной. Если же автономия трактуется как особого рода зависимость и рациональность, то в этом случае она выступает скорее как органическое свойство каждого человеческого существа и как основа ценности и достоинства личности, нежели как такое качество, которым искушенные или удачливые люди обладают в большей степени, чем остальные. 194
Отношение к автономии как к ценности может быть совершенно разным соответственно тому, делается ли акцент на независимости или же на зависимости. Попытка свести автономию к независимости порождает много проблем и вопросов. В частности, всякое ли независимое или нешаблонное действие следует считать автономным? Могут ли эксцентричные или преступные, или болезненно-извращенные поступки рассматриваться в качестве парадигм автономии? Если да, то ценность автономии в высшей степени сомнительна. Независимость поступка сама по себе не может служить достаточным критерием его моральной ценности.
С другой стороны, интерпретация автономии, учитывающая лишь зависимость и рациональность и игнорирующая вопрос о зависимости и независимости, по-видимому, также встречается с определенными трудностями. Могут ли почтительность, повиновение и зависимость, которые во многих случаях явно свидетельствуют о рациональности и зависимости, считаться хотя бы косвенными признаками автономии? Если рациональность и зависимость образуют основание для оценки поступка, что может добавить к этому автономия? Короче говоря, интерпретации автономии, акцентирующие в качестве ее отличительного признака независимость, не смогли показать, почему последнюю следует рассматривать как ценность; другие же интерпретации, выдвигающие на передний план зависимость, в принципе могли бы предложить ответ на вопрос, в чем ее ценность, однако не в состоянии указать ее специфические черты.
195
Весьма привлекательной может показаться концепция автономии, объединяющая независимость и зависимость. Однако такой подход заставляет нас погрузиться в сложную проблематику теории деятельности. Далее я коснусь некоторых проблем, имеющих отношение к этой области. Особенно я хотела бы обратить внимание на те трудности, с которыми встречается любая попытка соединить понятия независимости и зависимости в рамках последовательно эмпиристской теории деятельности. В поисках более убедительной альтернативы я обращусь к источнику, благодаря которому понятие автономии стало знаменитым, то есть к кантовской концепции автономии, и дам ей свою интерпретацию. Я не утверждаю, что кантовский подход заключает в себе единственно правильное понимание автономии, но полагаю, что он отвечает трем важным критериям. Во-первых, в отличие от популярных ныне взглядов, он предлагает цельную и обоснованную трактовку соотношения зависимости и независимости. Во-вторых, он позволяет выяснить этическое значение автономии. В-третьих, он дает возможность определить негативные и позитивные аспекты зависимости и независимости. Другими словами, этот подход не предполагает ни безоговорочной поддержки идеалов независимости и самостоятельности, ни огульного осуждения всех форм зависимости и взаимозависимости. 196
1. Автономия с точки зрения эмпиристской
теории деятельности
Многие политические философы, которые видят в автономии высшую ценность, называют себя кантианцами. Это слово они используют нередко лишь для того, чтобы подчеркнуть свою непринадлежность к утилитаризму, который считает правильными те поступки которые способствуют достижению наибольшего блага, в частности, счастья. Указывая на важность автономии человека, они как правило настаивают на определяющей роли прав (rights), которые рассматриваются ими в качестве важнейшего условия как формирования автономии характера, так и обеспечения его выражения в автономии поступков. Права представляются существенным фактором, гарантирующим как намеренную автономию, так и случайную.
Однако концепция деятельности, на которую полагается большинство нынешних сторонников "кантовской" этики, так же как и та, которой благоволят их оппонентыутилитаристы, истолковывает деятельность в откровенно эмпиристском духе - как выбор инструментально рациональных средств, позволяющих реализовать предпочтения субъекта, то есть действующего субъекта. Даже, казалось бы, вполне "кантианское" понимание справедливости, которого придерживается Роулс, в действительности базируется на эмпиристской трактовке действия, выбора и рациональности2. То же ____________________ 2 Ср.: Rawls J. A Theory of Justice.
Harvard University Press, 1970; Rawls J.
Kantian Constructivism in Moral Theory //
197 относится Р.Нозику, Р.Дворкину и Дж.Файнбергу3. То же относится и ко многим другим авторам, пишущим на тему автономии4. Поэтому нет нужды чересчур углубляться в различия между "кантианцами" и утилитаристами.
Авторы, придерживающиеся эмпиристских взглядов на деятельность, стремятся показать, что эмпиризм находится в полном согласии с принятой ими концепцией автономии, впрочем, для некоторых утилитаристов это может и не иметь значения, поскольку этическая позиция, допускающая достижение счастья одними людьми за счет других, вполне может сочетаться с такой теорией деятельности, которая не нуждается в понятии автономии. Другие утилитаристы (особенно последователи Милля) относятся к правам и автономии столь же серьезно, как и современные "кантианцы", поэтому для них очень важно продемонстрировать совместимость своего понимания ___________________________________________
Journal of Philosophy. 1980. N 77.
P. 516-572; O'Neill O. Constructions of
Reason: Exploration of Kant's Practical
Philosophy. Cambridge, 1989. P. 219-233. 3 См:. Nozick R. Anarchy, State and Utopia.
Blackwell, 1974; Dworkin R. "Liberalism"
in Public and Private Morality.
Cambridge, 1977. P. 113-143; Feinberg J.
Rights, Justice and the Bounds of
Liberty. Princton University Press, 1980. 4 Young R. Personal Autonomy: Beyond
Negative and Pisitive Liberty. Croom
Helm. 1986; Lindley R. Autonomy. J.M.Dent
& Sons, 1986. 198 деятельности с определенной концепцией автономии.
Эмпиристская трактовка человеческой деятельности может быть представлена как в теоретических, так и в нормативных терминах. В теоретических моделях выделяется формальная сторона поведения, к которой относятся общие законы, связывающие желания (или предпочтения) и конкретных субъектов с их поступками. Нормативные модели дают субъектам ориентацию, показывая, каким образом общие принципы рационального выбора могут помочь конкретным людям с их конкретными желаниями (или предпочтениями) и убеждениями в выборе конкретного поступка. Различие между теоретическим и нормативным подходами нельзя считать фундаментальным, поскольку идея причинности, специфичная для первого из этих подходов, используется также в инструментальных рассуждениях, характерных для второго, нормативного подхода.
При эмпиристском подходе к теории деятельности необходмио ответить на вопрос, почему некоторые из инструментально рациональных путей достижения данных предпочтений в свете данных взглядов следует считать автономными? Часто эта проблема получает довольно поверхностное разрешение: предполагается, что некоторые действия являются независимыми и зависимыми сами по себе, "автономно" просто потому, что в них в определенной мере отражается личность, деятельность или свобода субъекта. Найти более глубокое решение, оставаясь при этом на позициях эмпиризма, невозможно. Если саму личность понимать всего лишь как некий набор ментальных
199 состояний, деятельность - всего лишь как реализацию предпочтений, а свободу - всего лишь как отсутствие принуждения, как нам тогда объяснить, почему в разных поступках по-разному выражается "самость", деятельность, свобода, идентичность и целостность субъекта? Существует множество разных трактовок автономии, не выходящих за рамки эмпиризма, но ни одна из них не кажется мне убедительной. Несколько примеров помогут понять, какого рода трудности здесь возникают.
Иногда высказывается предположение, что отличительные признаки автономии следует искать в специфическом содержании предпочтений. Милль, например, полагал, что существуют некоторые "высшие удовольствия", в стремлении к которым человеческое "я" находит свое истинное выражение. Признаком "более высокого" удовольствия Милль считал то, что его предпочитают эксперты - люди, познавшие оба сопоставляемых вида удовольствия5. Такая демаркация призвана была служить моральным критерием и как таковая многократно подвергалась критике еще и за размывание очевидной концептуальной строгости и организованности последовательного утилитаризма. Однако с точки зрения анализа автономии недостатки этого подхода еще более существенны. Возражение вызывает не то, что превосходство, например, поэзии над игрой в крестики-нолики ничем не аргументировано, а то, что без ответа остается вопрос: ____________________ 5 Милль Дж.С. Утилитарианизм. О свободе.
(Пер. А.Н.Немеровского). СПб., 1900. С.
101. 200 является ли предпочтение поэзии еще одной жизненной случайностью, имеющей свое причинное объяснение, или же несомненным свидетельством свободы, самостоятельности, суверенности, свободной воли, достоинства, целостности, индивидуальности, независимости, ответственности, самопознания, самоутверждения, критической рефлексии, свободы от обязательств и отсутствия внешней причинности. Безусловно, само по себе предпочтение поэзии (или иных достойных занятий) еще не гарантирует появление каких-либо заметных форм независимости или зависимости.
Другие авторы утверждают, что не содержание, а структура побудительных мотивов отличает автономный поступок от неавтономного. Автономное действие попрежнему понимается как следование своим предпочтениям, но только уже предпочтениям, так сказать, второго порядка6. С этой точки зрения, например, обычное поглощение пищи с целью утолить голод или получить удовольствие от еды, или выполнить ежедневную процедуру не может считаться автономным действием; подобный статус оно получит лишь при условии, что прием имеет особый замысел, и человек не просто утоляет голод, но еще и реализует предпочтение человека, обладающего (или претендующего на то, чтобы быть человеком обладающим) те или ____________________ 6 Идея предпочтений второго порядка была
развита Г.Франкфортом, см.: Frankfort H.
Freedom of the Will and the Concept of a
Person // Journal of Philosophy. 1971.
N 68. P. 5-20. См. также: Lindley R. Op.
cit. и Dworkin G. Op. cit.
201 иные установки в отношении еды, например, гурмана, аскета или вегетарианца.
Однако эта точка зрения также не представляется убедительной. Как понять, например, идею о предпочитаемом или "рефлективно подкрепленном" предпочтении? Если мы не хотим скрыто вводить подозрительное для эмпиристов понятие самостоятельной или свободной воли то, очевидно, нам придется интерпретировать указанную идею совершенно формально, а именно таким образом, чтобы всякое предпочтение, относящееся к другим предпочтениям того же индивида и подкрепляющее их, уже в силу этого считалось предпочтением второго порядка. Но в таком случае окажется, что очень многие человеческие поступки, включая самые тривиальные, являются автономными. Ведь самые простые, банальные мотивы и предпочтения не просто соответствуют более сложным, но и зависят от них, являются их составной частью и потому автоматически получают с их стороны определенную поддержку, - то есть подкрепление "второго порядка". Например, подросток, подбирая себе одежду, руководствуется обычно модой и вкусами молодежной среды, но этот его выбор подкрепляется еще и стимулом "второго порядка" - он желает продемонстрировать свою независимость от родителей, от их вкусов и требований. Или, скажем, установка на собственное здоровье дополнительно подкрепляет имеющуюся у пациента установку на точное выполнение врачебных предписаний. Однако нет оснований полагать, что подростки или пациенты в указанных ситуациях демонстрируют ту самую 202 независимость и зависимость, из которых слагается автономия. Побуждения второго порядка здесь слишком банальны, чтобы обеспечить сколько-нибудь заметную зависимость или независимость. Я не думаю, что эту трудность можно как-то преодолеть, не прибегая к понятиям самодействующей личности и свободной воли, без которых хотят обойтись эмпиристы.
2. Соотношение реальных действий и
внутренних установок
Можно попробовать найти выход из указанных тупиков, отвергая прямолинейную натуралистско-эмпиристскую интерпретацию предпочтений и убеждений как таких состояний (или явлений), следствием которых являются поступки, и интерпретируя их скорее как результат нашего осмысления уже совершенных поступков и других внешне проявляемых действий (высказываний, жестов). Если считать, что предпочтения раскрываются через поступки, то надо будет признать, что они связаны с поступками скорее умозрительно, концептуально, нежели каузально. Такая интерпретация позволяет отвергнуть (или, во всяком случае, заключить в скобки) натурализм в теории деятельности или даже эмпиризм вообще, взятый в другом, более широком контексте. Но несмотря на то, что при данном подходе нет нужды рассматривать намерения и убеждения как реальные состояния действующей личности, он все же остается по сути своей эмпиристским подходом, поскольку сохраняет традиционное эмпиристское
203 отношение к внутренним мотивам, логичности и рациональности как к принципам описания и объяснения поступков.
К сожалению, обновление эмпиризма в теории деятельности посредством концепции "выявленных предпочтений" не облегчает задачу анализа автономии. Эта концепция слишком тесно увязывает внешнее действие и стоящее за ним предпочтение, из-за чего крайне затруднено любое сколько-нибудь удовлетворительное истолкование автономии, ориентированное на сколько-нибудь основательные формы незаивисимости (например, свободу, самостоятельность, суверенность, свободную волю, независимость и самоутверждение). Коль скоро концепция выявленных предпочтений устанавливает связь между действиями субъекта и его предпочтениями и убеждениями, то единственный вид независимости, который может быть здесь принят, это относительная, в различной степени доступная независимость от жизненных обстоятельств - тот самый вид незаивисимости, который с моральной точки зрения отнюдь не является непременно желаемым.
Анализ автономии, основанный на концепции выявленных предпочтений в теории деятельности, представляется либо невозможным, либо бессодержательным. Если связь между поступками и состояниями личности является концептуальной, никакой поступок не может рассматриваться независимо от соответствующих предпочтений и убеждений, и потому никакой анализ автономии, делающий акцент на независимости, не будет удовлетворительным. То, что на уровне здравого смысла именуется 204 героической независимостью или, напротив, конформизмом, может быть внешним проявлением, вообще говоря, любых убеждений и намерений личности. Храбрость и независимость, проявленные А.Сахаровым и В.Гавелом, суть единственные основания для того, чтобы назвать их действия автономными, в отличие от поступков других людей, склонных к слепому повиновению; при этом, видимо, следовало бы учесть и конкретное содержание ценностных установок, убеждений личности, однако этот фактор совершенно игнорируется концепцией "выявленных намерений" в ее подходе к рациональному выбору. С другой стороны, если автономию понимать только как некую форму зависимости, то такая автономия будет обеспечиваться согласованностью (coherence) структуры предпочтений, которая имеется в виду теорией выявленных намерений. Действия как тех, кто умеет прекрасно формулировать жизненные планы, так и тех, кто прислушивается к советам других и кое-как доводит дело до конца, представляют собою целостные, внутренне согласованные (coherent) системы предпочтений и убеждений, и потому они в равной мере могут считаться автономными7. ____________________ 7 Блестящий анализ более глубоких доводов,
касающихся подхода к разумному выбору с
позиций концепции выявленных предпочтений
представлен в: Sen A.K. Behaviour and the
Concept of Preference // Economica. 1973.
40. P. 241-259; его же. Rational Fools: A
Critique of the Behavioural Foundations
of Economic Theory // Public Affairs.
1973. No 6. P. 317-344. Обе статьи
205
3. Непосредственный выбор
Для того, чтобы избежать указанных тупиков, достаточно, казалось бы, отвергнуть все формы эмпиризма в теории деятельности и рассматривать действие не как нечто обусловленное мотивами и убеждениями, а как проявление простого, непосредственного выбора. Автономия в таком случае будет трактоваться как способность свободного волеизъявления и как внешнее выражение свободной воли, понятой в последовательно-метафизическом смысле. Айрис Мэрдок дает прекрасное изложение этой концепции человеческой автономии, связывая ее с Кантом: "Мы все еще живем в эпоху кантовского человека, или человекобога. Решающие доводы Канта против так называемых доказательств бытия Бога, демонстрация ограниченности спекулятивного разума вместе с красноречивым изображением достоинств рационального человека, - все это имело такие последствия, которые, возможно, испугали бы самого Канта. Как узнаваем, как близок нам столь замечательно изображенный в "Основах метафизики нравственности" человек, который даже перед лицом Христа слушает голос своей совести и собственного разума. Лишенный даже того скудного метафизического содержания, которое Кант готов был оставить ему, этот человек еще с нами, - свободный, независимый, одинокий, сильный, рациональный, ответственный, смелый, - герой стольких романов и книг по моральной философии... Это идеальный ___________________________________________
перепечатаны в сб.: Sen A.K. Choice,
Welfare and Measurement. Blackwell, 1982. 206 гражданин либерального государства, предупреждение тиранам. Он храбр, то есть обладает той добродетелью, в которой нуждается и которой восхищается наш век. Не так уж далеко от Канта до Ницше, и от Ницше до экзистенциализма и англосаксонских этических доктрин, которые весьма сходны с ним в некоторых отношениях. В творениях Дж.Мильтона, то есть за сто лет до Канта, подобный тираноборец уже получил великолепное воплощение: его подлинное имя - Люцифер"8.
Как отмечает Мэрдок, такое понимание автономии фактически присутствует даже в откровенно эмпиристских суждениях на эту тему. Оно проявляется в настойчивых попытках трактовать независимость как нечто большее, нежели случайная, преходящая независимость от тех или иных конкретных сил или авторитетов, и вообще трактовать ее как фундаментальную моральную ценность. Однако подобное толкование независимости на самом деле несовместимо с основными представлениями любой эмпиристской теории деятельности, поскольку эти теории связывают (каузально или концептуально) поступки субъекта с его внутренними состояниями. Экзистенциализм же, напротив, полагает, что независимость выражается в автономных действиях, причем последние не являются простым результатом имеющихся пердпочтений индивида.
Представление об автономии как простом, "чистом" выборе подвергалось критике чаще всего за нечеткие или неумеренно ____________________ 8 Murdoch I. The Sovereignty of Good.
Routledge and Kegan Paul, 1970. P. 80.
207 метафизические утверждения. Однако можно не углубляться во все эти тонкости, поскольку имеется более простое и очевидное основание для критики данного подхода. Дело в том, что в современных дискуссиях, о чем бы в них ни шла речь, автономия трактуется как моральная ценность. Но от этих трактовок ничего не остается, если автономия отождествляется с независимостью самой по себе или с независимостью от предпочтений и внутренних состояний субъекта. Ценность автономии - не в произволе субъекта, а в разумной обоснованности и зависимости поступков. Мало кто счел бы непостоянство высшим выражением автономии. Если автономия сводится к простому свободному выбору, она полностью теряет свою привлекательность. Однако совершенно неясно, каким образом концепция автономии, делающая акцент на радикальной независимости автономного действия, может совмещать это положение с требованиями зависимости и рациональности поступков.
Действительно, совместимы ли независимость и зависимость? Размышления на эту тему могут зародить сомнение в самой идее автономии. Хотя мысль о том, что автономия сводима к одной только независимости, кажется вполне приемлемой, вряд ли можно восторгаться каким-нибудь поступком на том единственном основании, что он независим. И хотя могут быть причины восхищаться поступком зависимым и рациональным, все же нет оснований полагать, что такой поступок может быть независимым, поскольку через рациональность и зависимость выражаются убеждения и желания субъекта действия. Если рацио 208 нальность поступка является функцией этих проявлений субъекта, то, следовательно, рациональное действие не может быть совершенно независимым.
Понятие автономии имеет свою историю. В политических сочинениях древнегреческих авторов этот термин обозначал независимость от тирании или правления иноземцев: автономные государства - те, что устанавливают собственные законы. В средневековой политической теории проблема автономии не обсуждалась, но этот термин входит в политические дискуссии через ранне-новоевропейскую юриспруденцию и широко используется в международных отношениях и политической теории. Заслуга распространения этого понятия на сферу личностных качеств всецело принадлежит Канту. Его обращение к данному термину вначале было связано, по-видимому, с традициями политической теории, однако впоследствии он воспользовался этим термином для обозначения более широкого понятия, которое Руссо называл "liberte morale"9. Но именно в работах Канта мы впервые встречаем мысль о том, что автономия - это в первую очередь свойство индивидуального субъекта, а не государства. Кант трактует автономию как стержень человеческой свободы и морали. В его трудах также берет начало современная концепция человеческой автономии как комбинации независимости и зависимости. Однако у Канта эти две идеи вполне согласуются друг с другом. Несоответствие может возникнуть в том случае, если мы попытаемся перенести ____________________ 9 моральная свобода (фр.) - Ред.
209 кантовскую трактовку соотношения между независимостью и зависимостью на другие, особенно эмпиристские, истолкования поступков.
Суждения Канта по поводу автономии весьма пространны, разбросаны по разным работам и вместе с тем составляют важную часть его критики; поэтому я остановлюсь лишь на некоторых моментах. В основном я попытаюсь охарактеризовать кантовское понимание автономии в ее соотношении со свободой и моралью. Поскольку исчерпывающий анализ кантовской концепции не является задачей моей статьи, к тому же здесь не рассматриваются иные точки зрения кроме эмпиристской, экзистенциалисткой и кантовской, я не смогу доказать, что предложенная Кантом концепция единственно верная. Мой вывод будет более осторожным. Суть его в том, что существует по крайней мере одна последовательная концепция автономии, сочетающая идеи независимости и зависимости, но эта концепция связана с определенным пониманием деятельности. Повидимому, нам придется сделать выбор между моральным подходом, придающим автономии высокую ценность, и подходом теоретическим, привносящим эмпиризм в теорию деятельности.
4. Кантовская автономия и ее критики.
Зависимость
и нравственность
Свои наиболее известные положения об автономии воли Кант сформулировал в третьей главе "Основ метафизики нравственности". Здесь анализируется в общем виде 210 соотношение между свободой и нравственностью и утверждается, что мы не в состоянии представить строгое доказательство существования человеческой свободы, а можем лишь "отстаивать" или "защищать" ее. При этом имеется в виду не негативная, а позитивная свобода, или автономия. Если мы вообще хотим понять идею свободы, говорит Кант, нам следует исходить из того, что свобода принадлежит воле, которая "может действовать независимо от посторонних определяющих ее причин"10. Однако человеческое поведение и нравственность не могут основываться на одной только негативной свободе, ибо отсутствие "посторонних причин" может означать отсутствие всякой причинности, то есть какого бы то ни было законообразия. Случайный, произвольный поступок (будь он возможным) свободен от детерминации извне, то есть является негативно свободным, поскольку он свободен от любой детерминации. Кант называет такое действие "свободным от закона" (Gesetzlos) и противопоставляет его нравственному поведению.
Главная идея третьей главы "Основ" состоит в том, что субъект, способный быть негативно свободным, способен также и к позитивной свободе. Последняя находит выражение только в законообразных поступках. Однако законообразность в действиях негативно свободного существа не может означать подчинения "посторонним" ____________________ 10 Кант И. Основы метафизики
нравственности // Кант И. Указ. изд. Т.
4, ч. 1. С. 289.
211 причинам, она есть проявление "самозаконности". Термин "автономия", который первоначально обозначал право (для города и государства) издавать свои собственные законы, удачно характеризует подобную "позитивную свободу". "Чем же другим, - спрашивает Кант, - может быть свобода воли, как не автономией, т.е. свойством воли быть законом?"11. И еще: "Если же предположить свободу воли мыслящего существа, то автономия воли как формальное условие, при котором она только и может определяться, будет необходимым следствием"12. Обычное возражение против такого понимания автономии состоит в том, что требование "независимости от посторонних причин" влечет за собой метафизически экстравагантную трактовку субъекта, который мыслится как "всеобщий законодатель", не зависящий ни от каких сдерживающих социальных факторов, как некий монстр своеволия. Боязнь подобных последствий просматривается и за уподоблением кантовского человека Люциферу, и за нежеланием Роулса принять целиком идеи Канта. Многие исследователи полагают, что предложенная Кантом концепция свободы и автономии не только внутренне противоречива, но и идет вразрез с его собственной критикой трансцендентальной метафизики, поскольку вводит понятия "ноуменальных", или умопостигаемых, субъекта и мира, полагая их основаниями свободы и автономии. Короче говоря, кантовское понимание автономии как ____________________ 11 Там же. С. 290. 12 Там же. С. 307. 212 независимости от "посторонних причин" постоянно вызывает к себе подозрительное отношение. Подобные подозрения вполне основательны, поскольку свободу от "посторонних (alien) причин" нельзя сводить просто к независимости от "внешних (external) событий"; по Канту выходит, что "внутренние" (для субъекта) события и состояния следует считать вместе с тем и "посторонними", если они являются естественными следствиями других "посторонних" причин. В частности, предпочтения, желания, склонности можно отнести к "посторонним" причинам.
Точка зрения Канта относительно зависимости автономного поведения также подвергается критике с разных сторон. Многие полагают, что в кантовской концепции автономии акцент делается на независимости, проявления же зависимости в автономном поведении обходятся молчанием. Но это не так. Говоря о самозаконности человеческой воли, о способности человека к позитивной свободе и нравственности, о том, что "свободная воля и воля, подчиненная нравственным законам, - это одно и то же"13, Кант тем самым тесно увязывает ____________________ 13 Кант И. Основы метафизики
нравственности. С. 290. Кант утверждает
здесь только то, что способности к
свободе и к нравственности идентичны.
Хотя всякое существо, обладающее
способностью к негативной свободе,
способно вместе с тем и к позитивной
свободе и, следовательно, к
нравственности, эта последняя способность
не проявляется в каждом свободном акте.
213 автономию с зависимостью, из которой проистекают, по сути, все нравственные ценности.
Однако даже если признать кантовское утверждение относительно взаимосвязи автономии и зависимости верным, остаются все же без ответа доводы тех, кто считает неправомерной и внутренне противоречивой концепцию Канта о независимости как необходимой предпосылке автономии. Оценить правомерность этих претензий с позиций эмпиристской теории поведения (пусть даже включающей в себя некоторые элементы кантианства) невозможно, для этого нужна та концепция поведения, в рамках которой сформировалось кантовское понимание автономии.
5. Кантовская автономия и ее критика.
Независимость и свобода
Основу кантовской концепции автономии (как комбинации законопослушания с ___________________________________________
Поэтому свободный субъект способен к
безнравственным деяниям точно так же, как
и к нравственным. Я не буду здесь
обсуждать, насколько жестко принцип
автономии (он же категорический
императив) определяет и направляет
поступки людей. Канту традиционно
адресуют два взаимоисключающих обвинения.
Первое заключается в том, что
произведенный его стараниями "высший
принцип нравственности" является
формальным и пустым, второе - что его
мораль чересчур сурова и негибка. 214 негативной свободой от "посторонних" причин) составляет неэмпиристская интерпретация поведения. Хотя Кант полагал, что эмпиристский подход необходим при выяснении причинных связей между явлениями (включая и поступки), он в то же время утверждал, что на практике - то есть при осуществлении поступка - мы трактуем поведение совершенно иначе. Он отверг эмпиристское представление, будто в основе нормативного и теоретического подходов лежит единая теоретическая модель поведения, различаются же они лишь способом приложения этой модели.
Согласно Канту, специфика того или иного поступка определяется скорее через его описание, чем через выяснение его места в причинном ряду. Содержание поступка выявляется с помощью разума. Любой поступок подпадает под множество описаний, одно из которых может выступать в качестве его максимы. Такой максимой не обязательно является сознательное намерение субъекта; чаще она представляет собою фундаментальный принцип, выражающий суть различных дескрипций, которым удовлетворяет поступок. Максима поступка - это принцип, требующий именно данного конкретного деяния в данной ситуации, как его понимает субъект. Поскольку люди плохо разбираются в собственных (и тем более чужих) мотивах, бывает трудно выяснить, что же является максимой для того или иного субъекта, действующего в некоторой определенной ситуации. Однако мы в состоянии отличить те максимы, которые могут быть приняты всеми, от тех, для которых подобная универсальность недостижима. Только первые
215 могут обрести статус безусловного, самодостаточного закона, вторые же непригодны для этой роли.
Кант отдает отчет в том, что в максимах часто находят выражение личные склонности. Основу поведения тех, кто постоянно следует подобным максимам, составляет, по Канту, фундаментальный принцип себялюбия. Однако он не считает, что максимы обязательно должны подчиняться этому принципу. Негативная свобода есть способность принимать такие максимы, которые не являются модусами себялюбия и не зависят от неких случайных склонностей и других "внешних" факторов.
Такое понимание свободы не есть прямое выражение пуританства. Хорошо известны высказывания Канта, где предпочтения и склонности представлены как нечто сомнительное в нравственном отношении, но вместе с тем у него имеются высказывания и прямо противоположного свойства. Он пишет, например: "Естественные влечения, рассматриваемые сами по себе, добры, т.е. приемлемы, и было бы не только напрасно, но в то же время вредно и достойно порицания пытаться искоренить их"14. Позиция Канта, очевидно, не в том, чтобы признать предпочтения и склонности непременно "дурными" и тем самым несовместимыми с разумом и моралью, а в том, чтобы показать, что связь склонности и поступка не является обычной причинно-следственной связью в эмпирическом ее понимании. Хотя поступки ____________________ 14 Кант И. Религия в пределах только
разума // Кант И. Трактаты и письма. М.,
1980. С. 126. 216 имеют свои естественные причины, мы не можем безоговорочно утверждать, что причины эти суть предпочтения и склонности. Вообще говоря, склонности могут оказать воздействие на поведение, но лишь в том смысле, что люди выбирают такие максимы, которые соответствуют их склонностям. Следовательно, склонности можно отнести скорее к числу формальных, умопостигаемых, а не непосредственно действующих, естественных причин поступка.
Кант хотел показать, что субъект вполне в состоянии не следовать собственным склонностям, то есть что возможен автономный, не зависящий от "посторонних" причин поступок. Без доказательства этой негативной свободы разрушилась бы и концепция позитивной свободы, ибо последняя предполагает первую; тем самым оказалась бы несостоятельной и кантовская концепция автономии. Кант признает, что доказательство свободы невозможно и что всякая попытка такого рода неизбежно ввергает нас в логический круг15. Единственный выход из порочного круга это, по Канту, критика разума, призванная найти основания в защиту свободы.
Кант не ставит под сомнение достоинства эмпиристского подхода он стремится лишь очертить пределы его применения, продемонстрировать недостаточность эмпиристского объяснения человеческих поступков. Он вовсе не утверждает, будто некоторые эмпирические события не имеют естественной причины или объяснения. ____________________ 15 Кант И. Основы метафизики
нравственности. С. 294.
217 "Эмпирический характер" человеческих действий полностью раскрывается в рамках причинного объяснения. Однако натуралистические объяснения говорят лишь о том, что такие-то явления связаны друг с другом, не отвечая на вопрос, почему складываются именно эти, а не иные причинные связи; они сообщают нам об "эмпирических", а не об "умопостигаемых" чертах человеческого поведения. Самодетерминация, или автономия, в кантовском понимании - это действительно детерминация, т.е. обусловленность, определение поступка, но только со стороны не внешних, естественных причин, а принципов, воплощением которых данный поступок является.
Можно сказать, что Кант не дает доказательства реальности человеческой свободы, однако цена отрицания свободы (включая позитивную свободу, или автономию) оказывается в результате его аргументации столь высокой, что эмпиристы всех мастей начинают чувствовать себя неуютно. Смысл его рассуждений в том, что если мы видим пределы эмпиризма и доверяем теоретическим притязаниям человеческого разума, то мы должны рассматривать разумного субъекта как существо свободное, способное быть автономным и подчиняющееся требованиям практического разума, или нравственности. В то время как эмпиристы ведут поиски единой концепции поведения, одинаково пригодной для решения как теоретических задач по объяснению, так и для нормативных задач по выбору, Кант отрицает саму возможность подобного совмещения. Эти два подхода к человеческому поведению в равной мере 218 необходимы друг для друга и несводимы друг к другу.
6. Заключение
Я полагаю, что кантовская трактовка автономии образует базу, на которую можно опереться при анализе современных дискуссий на ту же тему. Может показаться, что, доказывая невозможность разработки основательной концепции автономии в рамках эмпиризма, я пытаюсь подорвать саму основу нынешних дискуссий. Такой цели у меня нет, многие из дискутируемых суждений представляются мне весьма важными и серьезными. Если, однако, мы согласимся с тем, что адекватная концепция автономии должна соединять в себе идеи зависимости и независимости, а эмпиризм неявно это отрицает, истолковывая предпочтения и убеждения как "зависимые" феномены, то, мне кажется, у нас нет иного выбора, кроме как выйти за пределы эмпиризма. Один из возможных путей ведет в направлении, указанном Кантом.
Обращение к кантовской концепции автономии при обсуждении проблемы зависимости и независимости могло бы иметь по меньшей мере четыре следствия. Вопервых, ценность автономии определялась бы не каким-то субъективным критерием "привлекательности", а тем, в какой мере она воплощает взаимосвязь морали, свободы и рациональности. Во-вторых, различные виды личной и социальной независимости считались бы морально желательными не сами по себе, а в соответствии с их вкладом в достижение
219 автономии или иных ценностей. В-третьих, различные виды личной и социальной зависимости не отвергались бы автоматически как нечто неприемлемое, а тоже оценивались бы в соответствии с их значением для автономии. В-четвертых, этот же критерий был бы применен для определения моральной ценности и некоторых других феноменов, имеющих отношение к автономии, например, самостоятельности, индивидуальности, аутентичности и пр.
В последних трех пунктах затрагивается проблема, над которой много размышляют коммунитаристы, феминисты и некоторые из тех, кто разрабатывает теорию добродетели. Речь идет об опасности чрезмерного преклонения, пиетета перед независимостью, самостоятельностью, самоутверждением и т.п. Для Канта вовсе не является аксиомой представление о том, будто определенная зависимость от внешних факторов непременно хуже в моральном отношении, чем независимость. Полная внешняя независимость недостижима, и самое большее, что мы могли бы сделать, - это избежать тех видов внешней зависимости и независимости, которые ограничивают возможности автономного действия, и укрепить те институты и отношения, которые благоприятствуют таким действиям.


Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: Автономия: зависимость и независимость


Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

ФИЛОСОФИЯ НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.