ФИЛОСОФИЯ (последнее)
Об Эллинском в драме Ибсена "Привидения"
Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.
Омер Секерчи
Об Эллинском в драме Ибсена "Привидения"
--------------------------------------------------------------------------------
Елена Алвинг выражает собой как всеобщий, так и особенный персонаж. Ее имя - Елена - подсказывает нам об эллинском характере ее роли, которую она призвана играть, а также напоминает нам, возможно, еще об одной женщине, которая бежала из своего дома и от своего мужа. Елена была сестрой-близнецом Клитемнестры, и она является самым символом греческого духа в Европейской литературе.
Нас поражает название пьесы - "Привидения". Это - те, кто возвращается, чтобы пребывать вновь, что само по себе мгновенно внушает мысль о чем-то ужасном и примитивном. Ужасное возвращение мертвых, которые доставляют мучения живым, является одним из наиболее примитивных и основных из всех человеческих страхов. Многие антропологи рассматривают страхи как источник религиозной практики и мифов. "Такой страх порождал тщательно разработанные похоронные и заупокойные практики, которые включали в себя даже связывание покойника прежде его погребения, дабы помешать ему выбраться из могилы" [1]. Может показаться, что между этим доисторическим кошмаром и изощренной структурой семейной драмы Ибсена мало общего, но именно этот кошмар и переживается вновь современным сознанием в знаменитой кульминации первого акта "Привидений", когда Елена Алвинг шепчет: "Привидения! Парочка с веранды... Выходцы с того света...". На самом деле, внимательный анализ показывает, что главное действие пьесы заключается в отчаянной, но тщетной попытке удержать мертвых в их могилах. Именно эту попытку и предприняла Елена Алвинг посредством современных изощренных способов - легальных поступков, чуждого морализма - которые лишь слегка прикрывают враждебное отношение живущей жены к мертвому мужу.
Критики не раз признавали наличие эллинских черт в "Привидениях". Почти сразу же после того, как появилась эта пьеса, соотечественник Ибсена, ученый-классик П.О.Шьотт, увидел в ней современную версию темы наследственного проклятия, свойственной для греческой драмы. Г. Уилсон Найт замечает, что наследственность вины в "Привидениях" "подобно проклятию дома Атрея в "Орестее"" [2]. Другие критики, отмечая греческий характер построения пьесы, указывали, насколько ее метод воспоминаний о прошлом в рамках агона настоящего напоминает метод "Царя Эдипа". Подзаголовок пьесы ("Семейная драма") напоминает о предметном поле греческой трагедии. Вполне возможно предположить, что Ибсен был озабочен воскрешением духа греческой драмы и использовал наиболее выдающиеся достижения трех великих трагиков: "Орестею", "Царя Эдипа" и "Вакханок".
"Привидения" оказываются в том же самом отношении, что и греческая классическая драма по отношению к драме Запада. Можно заметить, что пьеса обладает силой и мощью эллинского духа, соотнесенного с материалом настоящего. Хотя по своей структуре и теме "Привидения", как замечают критики, является греческой, все ее духовное содержание непосредственно связано со временем Ибсена.
Мир "Привидений" определен исторически. В этом мире настоящее положение вещей может быть понято лишь при помощи исторического воображения, воспоминания и анализа. Персонажи на сцене, несмотря на их живость, особенность и непосредственность, имеют всеобщий и архетипный характер: пастор Мандерс, его сатаническое дополнение Эргстран, интеллектуально пытливая Елена, художник Освальд. Эти характеры прочно существуют как современные персонажи в современной ситуации, но религия, искусство, интеллектуальный поиск, которые столь же важны для содержания пьесы, как и истории жизней и судеб вымышленных индивидов, не появились на современной сцене откуда ни возьмись, а стали тем, что они есть, посредством исторического процесса. В мысли об этом Ибсен признается в примечании к пьесе: "Смысл состоит в следующем: значительный рост в нашей интеллектуальной жизни, в литературе, искусстве, т.д. - и в противоположность ему все человечество, сбившееся с пути" [3]. Совершенно очевидно, что здесь Ибсен исследует культурный кризис в рамках исторического момента, и не приложим ли он к отдельному индивиду. Этические нормы современного сознания и современного общества выражают собой преемство Западом греческого наследия: сама художественная форма, драма, которая, по Гегелю, лучше всего их выявляет и которую использует сам Ибсен, является греческой. Мы, таким образом, должны признать эллинский характер драмы Ибсена.
Воскрешение эллинского духа означает его реактивацию в рамках нашего сознания в этических, эстетических и философских определениях, которые возвращают греческие мифы и темы из классической драмы. Пока мы удерживаемы "Привидениями", мы принимаем греческий мир, который подчинен крайне требовательной схеме вины и ответственности за нее.
Прежде чем изучить гегельянскую аргументацию, с помощью которой структурируются "Привидения", давайте задумаемся над мыслью о том, что, как и гегелевский текст, пьеса Ибсена воскрешает темы и ситуации из произведений основных греческих трагиков, ибо в ней обнаруживаются поразительные параллели.
В "Орестее" военного предводителя Агамемнона убивает его жена Клитемнестра, которая отослала своего сына на чужбину. Чтобы унять свой страх жена пытается умиротворить убитого у похороненного мужа обманным заупокойным обрядом у его могилы. Возвращается сын и объединяется со своей сестрой, чтобы отомстить за своего отца. В "Приведениях" мертвый военный капитан Алвинг также претерпел несправедливость от своей жены Елены, которая также отослала своего сына на чужбину. Елена пытается умиротворить призрак своего мужа раз и навсегда обманчивым ритуалом: в то время, как она все это устраивает, ее сын Освальд возвращается из-за границы и вскоре объединяется со своей сестрой Региной против целого мира благочестивой лжи, созданного Еленой, чтоб противостоять ценностям своего мужа.
В "Царе Эдипе" ход расследования настоящего несчастья (чумы в Фивах) все более и более раскрывает оскверненного прошлого. В мифе об Эдипе сына изгоняют из дома, чтобы избежать катастрофы. Трагическое путешествие в "Привидениях" сродни Эдипову. Главная параллель - тема трагической истории семьи трагической ретроспекции.
Имеются также параллели между "Привидениями" и "Вакханками". Они, главным образом, тематические, но все же удивительно поразительные. В пьесе Еврипида бог вина и радости жизни Дионис мстит за себя семье, которая посмела отрицать его божественность. Трагедия заканчивается тем, что Агава, мать Пенфея, оказывается лицом к лицу с изуродованным телом своего сына, которого она сама же и убила. Весь этот ужас - страшное свидетельство мощи божества, которого она оскорбила. В "Привидениях" Елена Алвинг, представляя собой пиетистскую и жизнеотрицающую традицию пуританского христианства, противопоставила себя силе жизнеутверждающей и одержала победу над ее мощью. Но и "Привидения" заканчиваются тем, что мать остается один на один с умирающим сыном. Ее преступление способствовало его крушению.
С точки зрения Гегеля в отношении этического общества, мы движемся по все расширяющемуся кругу конфликтов. Предел значимости продвигается через индивидуальные, семейные, социальные, культурные и религиозные измерения реальности, пока вся структура реальности не будет охвачена. Центральный конфликт означает опустошение всей сущности этого особенного мировоззрения, и то же самое можно сказать о действии в "Привидениях", которое включает в себя следующее: борьбу индивидуального сознания против системы приличий (Елена и Освальд); конфликт внутри семьи мужа, жены, родителя, ребенка, брата-сестры; социальный и культурный мир, чьи подразделения иллюстрируются в несоответствиях между приютом капитана Алвинга и борделем Чемберлена Алвинга; между "парижскими" ценностями Освальда и пиетизмом Мандерса; коллизией между просвещенным знанием и ортодоксальными приличиями; метафизическим несоответствие между осторожной, духовной ортодоксией Мандерса и одинокими поисками Елены Алвинг, которые испытывали ценность всех ее условностей.
В действительности пьеса показывает несостоятельность этического сознания как вполне человеческого сознания: бифуркация реальности между индивидуальным сознанием и ужасающим действием таких объективных этических сил как богов в греческой драме, объективных научных и естественных сил - столь невыносима, что должна быть преодолена. Как и в греческой драме, этической структуре "Привидений" совершенно не достает морального коррелята. Как и в "Эдипе", именно действуя на основании того, что они считают благими намерениями, Мандерс и Елена порождают такие ужасные последствия.
Все же, по мнению Гегеля, греческая трагедия нас учит тому, что такое миросозерцание не является достаточным для человеческого сознания, которое будет стремиться даже ценой величайших страданий обнаружить более адекватную человеческую реальность. В границах мировоззрения "Привидений" речь Елены Алвинг находится в постоянном изменении: от юмористической и радостной в начале пьесы, от серьезного вопрошания до озабоченности, беспокойства, мучения, и наконец, страха. Когда все эти метаморфозы исчерпываются, и она, в конце концов, остается неподвижной и умолкает, солнце - этот гегелевский символ новой зари духа - наполняет опустошенный дом Алвингов. С точки зрения Гегеля, сознание в этическом обществе обязательно оказывается противостоящим альтернативным и противоречащим законам, так что Лёвенберг пишет: "всякое действие несет на себе вину… индивид оскорбляет одно божество в то время, как он действует в повиновении у другого" [4]. Отсюда парадокс: всякий законопослушный человек неизбежно становится в то же самое время преступником, ибо этическая область состоит из законов и обязанностей взаимоисключающих и вместе с тем в равной степени императивных. В этом мире вина лежит скорее на самом действии, нежели на том, кто его совершает, кто приговорен судьбой его совершить. В "Привидениях", например, закон Алвинга - "радость жизни" - неизбежно нарушает законы благочестия, главные для Елены, и, в свою очередь, ее действие со стороны ее оскорбленных ценностей становится преступлением против закона самого Алвинга.
Первый акт, в котором фру Алвинг представляет прошлое своего мужа в самых мрачных тонах, заканчивается появлением призрака мужа, вновь возникающего в образе своих детей, которые, хотя и бессознательно, мстят за него, подобно тому, как это происходит в "Орестее".
Ироническая составляющая "Привидений" столь же важна для цельного замысла пьесы, что и отдельные события, разыгрываемые в ней. Вся пьеса представляет собой грандиозную мифопоэтическую реакцию на неискупленное оскорбление. Фру Алвинг пыталась реконструировать реальность и личность ее мужа, с точки зрения ее односторонней позиции. Но в то время, как она действует, реальность и личность Алвинга неизбежно воссоздаются противоположным ее стараниям образом. Греческие архетипы, которые раскрывает диалектика пьесы в событиях из истории семьи Алвингов, столь же призрачны, сколь призрачен муж фру Алвинг.
Несмотря на всю сложность анализа, который проводит в "Привидениях" Ибсен, движение пьесы к полностью развертываемому ужасу последнего диалога Освальда с его матерью безупречно. Именно здесь ибсоновский метод умолчания особенно превосходен. Писатель меньшего дарования наверняка бы не смог противиться искушению использовать высокий слог или быть патетичным. Но взгляд Ибсона сосредоточен не на "эффекте", а на адекватном раскрытии своего предмета, который он показывает со строгостью Софокла. Он хочет, чтобы его аудитория заглянула в самую глубь темноты, которую имела твердость созерцать афинская аудитория. Он не вклинивается между аудиторией и событиями пьесы, чтобы не помешать достижению той греческой твердости. Именно поэтому пьеса столь сильна и сохраняет свое значение и сегодня.
Сноски и примечания
--------------------------------------------------------------------------------
1 Larousse Encyclopedia of Mythology, London, 1959, 5-7.
2 G. Wilson Knight, Henrik Ibsen. Edinburgh: Oliver and Boyd, 1962, 51.
3 Archer, trans., XII, 185.
4 Loewenberg, Hegel`s phenomenology: Dialogues on the Life of Mind. La Salle, Ill.: Open Court, 1965, 198.
Об Эллинском в драме Ибсена "Привидения"
--------------------------------------------------------------------------------
Елена Алвинг выражает собой как всеобщий, так и особенный персонаж. Ее имя - Елена - подсказывает нам об эллинском характере ее роли, которую она призвана играть, а также напоминает нам, возможно, еще об одной женщине, которая бежала из своего дома и от своего мужа. Елена была сестрой-близнецом Клитемнестры, и она является самым символом греческого духа в Европейской литературе.
Нас поражает название пьесы - "Привидения". Это - те, кто возвращается, чтобы пребывать вновь, что само по себе мгновенно внушает мысль о чем-то ужасном и примитивном. Ужасное возвращение мертвых, которые доставляют мучения живым, является одним из наиболее примитивных и основных из всех человеческих страхов. Многие антропологи рассматривают страхи как источник религиозной практики и мифов. "Такой страх порождал тщательно разработанные похоронные и заупокойные практики, которые включали в себя даже связывание покойника прежде его погребения, дабы помешать ему выбраться из могилы" [1]. Может показаться, что между этим доисторическим кошмаром и изощренной структурой семейной драмы Ибсена мало общего, но именно этот кошмар и переживается вновь современным сознанием в знаменитой кульминации первого акта "Привидений", когда Елена Алвинг шепчет: "Привидения! Парочка с веранды... Выходцы с того света...". На самом деле, внимательный анализ показывает, что главное действие пьесы заключается в отчаянной, но тщетной попытке удержать мертвых в их могилах. Именно эту попытку и предприняла Елена Алвинг посредством современных изощренных способов - легальных поступков, чуждого морализма - которые лишь слегка прикрывают враждебное отношение живущей жены к мертвому мужу.
Критики не раз признавали наличие эллинских черт в "Привидениях". Почти сразу же после того, как появилась эта пьеса, соотечественник Ибсена, ученый-классик П.О.Шьотт, увидел в ней современную версию темы наследственного проклятия, свойственной для греческой драмы. Г. Уилсон Найт замечает, что наследственность вины в "Привидениях" "подобно проклятию дома Атрея в "Орестее"" [2]. Другие критики, отмечая греческий характер построения пьесы, указывали, насколько ее метод воспоминаний о прошлом в рамках агона настоящего напоминает метод "Царя Эдипа". Подзаголовок пьесы ("Семейная драма") напоминает о предметном поле греческой трагедии. Вполне возможно предположить, что Ибсен был озабочен воскрешением духа греческой драмы и использовал наиболее выдающиеся достижения трех великих трагиков: "Орестею", "Царя Эдипа" и "Вакханок".
"Привидения" оказываются в том же самом отношении, что и греческая классическая драма по отношению к драме Запада. Можно заметить, что пьеса обладает силой и мощью эллинского духа, соотнесенного с материалом настоящего. Хотя по своей структуре и теме "Привидения", как замечают критики, является греческой, все ее духовное содержание непосредственно связано со временем Ибсена.
Мир "Привидений" определен исторически. В этом мире настоящее положение вещей может быть понято лишь при помощи исторического воображения, воспоминания и анализа. Персонажи на сцене, несмотря на их живость, особенность и непосредственность, имеют всеобщий и архетипный характер: пастор Мандерс, его сатаническое дополнение Эргстран, интеллектуально пытливая Елена, художник Освальд. Эти характеры прочно существуют как современные персонажи в современной ситуации, но религия, искусство, интеллектуальный поиск, которые столь же важны для содержания пьесы, как и истории жизней и судеб вымышленных индивидов, не появились на современной сцене откуда ни возьмись, а стали тем, что они есть, посредством исторического процесса. В мысли об этом Ибсен признается в примечании к пьесе: "Смысл состоит в следующем: значительный рост в нашей интеллектуальной жизни, в литературе, искусстве, т.д. - и в противоположность ему все человечество, сбившееся с пути" [3]. Совершенно очевидно, что здесь Ибсен исследует культурный кризис в рамках исторического момента, и не приложим ли он к отдельному индивиду. Этические нормы современного сознания и современного общества выражают собой преемство Западом греческого наследия: сама художественная форма, драма, которая, по Гегелю, лучше всего их выявляет и которую использует сам Ибсен, является греческой. Мы, таким образом, должны признать эллинский характер драмы Ибсена.
Воскрешение эллинского духа означает его реактивацию в рамках нашего сознания в этических, эстетических и философских определениях, которые возвращают греческие мифы и темы из классической драмы. Пока мы удерживаемы "Привидениями", мы принимаем греческий мир, который подчинен крайне требовательной схеме вины и ответственности за нее.
Прежде чем изучить гегельянскую аргументацию, с помощью которой структурируются "Привидения", давайте задумаемся над мыслью о том, что, как и гегелевский текст, пьеса Ибсена воскрешает темы и ситуации из произведений основных греческих трагиков, ибо в ней обнаруживаются поразительные параллели.
В "Орестее" военного предводителя Агамемнона убивает его жена Клитемнестра, которая отослала своего сына на чужбину. Чтобы унять свой страх жена пытается умиротворить убитого у похороненного мужа обманным заупокойным обрядом у его могилы. Возвращается сын и объединяется со своей сестрой, чтобы отомстить за своего отца. В "Приведениях" мертвый военный капитан Алвинг также претерпел несправедливость от своей жены Елены, которая также отослала своего сына на чужбину. Елена пытается умиротворить призрак своего мужа раз и навсегда обманчивым ритуалом: в то время, как она все это устраивает, ее сын Освальд возвращается из-за границы и вскоре объединяется со своей сестрой Региной против целого мира благочестивой лжи, созданного Еленой, чтоб противостоять ценностям своего мужа.
В "Царе Эдипе" ход расследования настоящего несчастья (чумы в Фивах) все более и более раскрывает оскверненного прошлого. В мифе об Эдипе сына изгоняют из дома, чтобы избежать катастрофы. Трагическое путешествие в "Привидениях" сродни Эдипову. Главная параллель - тема трагической истории семьи трагической ретроспекции.
Имеются также параллели между "Привидениями" и "Вакханками". Они, главным образом, тематические, но все же удивительно поразительные. В пьесе Еврипида бог вина и радости жизни Дионис мстит за себя семье, которая посмела отрицать его божественность. Трагедия заканчивается тем, что Агава, мать Пенфея, оказывается лицом к лицу с изуродованным телом своего сына, которого она сама же и убила. Весь этот ужас - страшное свидетельство мощи божества, которого она оскорбила. В "Привидениях" Елена Алвинг, представляя собой пиетистскую и жизнеотрицающую традицию пуританского христианства, противопоставила себя силе жизнеутверждающей и одержала победу над ее мощью. Но и "Привидения" заканчиваются тем, что мать остается один на один с умирающим сыном. Ее преступление способствовало его крушению.
С точки зрения Гегеля в отношении этического общества, мы движемся по все расширяющемуся кругу конфликтов. Предел значимости продвигается через индивидуальные, семейные, социальные, культурные и религиозные измерения реальности, пока вся структура реальности не будет охвачена. Центральный конфликт означает опустошение всей сущности этого особенного мировоззрения, и то же самое можно сказать о действии в "Привидениях", которое включает в себя следующее: борьбу индивидуального сознания против системы приличий (Елена и Освальд); конфликт внутри семьи мужа, жены, родителя, ребенка, брата-сестры; социальный и культурный мир, чьи подразделения иллюстрируются в несоответствиях между приютом капитана Алвинга и борделем Чемберлена Алвинга; между "парижскими" ценностями Освальда и пиетизмом Мандерса; коллизией между просвещенным знанием и ортодоксальными приличиями; метафизическим несоответствие между осторожной, духовной ортодоксией Мандерса и одинокими поисками Елены Алвинг, которые испытывали ценность всех ее условностей.
В действительности пьеса показывает несостоятельность этического сознания как вполне человеческого сознания: бифуркация реальности между индивидуальным сознанием и ужасающим действием таких объективных этических сил как богов в греческой драме, объективных научных и естественных сил - столь невыносима, что должна быть преодолена. Как и в греческой драме, этической структуре "Привидений" совершенно не достает морального коррелята. Как и в "Эдипе", именно действуя на основании того, что они считают благими намерениями, Мандерс и Елена порождают такие ужасные последствия.
Все же, по мнению Гегеля, греческая трагедия нас учит тому, что такое миросозерцание не является достаточным для человеческого сознания, которое будет стремиться даже ценой величайших страданий обнаружить более адекватную человеческую реальность. В границах мировоззрения "Привидений" речь Елены Алвинг находится в постоянном изменении: от юмористической и радостной в начале пьесы, от серьезного вопрошания до озабоченности, беспокойства, мучения, и наконец, страха. Когда все эти метаморфозы исчерпываются, и она, в конце концов, остается неподвижной и умолкает, солнце - этот гегелевский символ новой зари духа - наполняет опустошенный дом Алвингов. С точки зрения Гегеля, сознание в этическом обществе обязательно оказывается противостоящим альтернативным и противоречащим законам, так что Лёвенберг пишет: "всякое действие несет на себе вину… индивид оскорбляет одно божество в то время, как он действует в повиновении у другого" [4]. Отсюда парадокс: всякий законопослушный человек неизбежно становится в то же самое время преступником, ибо этическая область состоит из законов и обязанностей взаимоисключающих и вместе с тем в равной степени императивных. В этом мире вина лежит скорее на самом действии, нежели на том, кто его совершает, кто приговорен судьбой его совершить. В "Привидениях", например, закон Алвинга - "радость жизни" - неизбежно нарушает законы благочестия, главные для Елены, и, в свою очередь, ее действие со стороны ее оскорбленных ценностей становится преступлением против закона самого Алвинга.
Первый акт, в котором фру Алвинг представляет прошлое своего мужа в самых мрачных тонах, заканчивается появлением призрака мужа, вновь возникающего в образе своих детей, которые, хотя и бессознательно, мстят за него, подобно тому, как это происходит в "Орестее".
Ироническая составляющая "Привидений" столь же важна для цельного замысла пьесы, что и отдельные события, разыгрываемые в ней. Вся пьеса представляет собой грандиозную мифопоэтическую реакцию на неискупленное оскорбление. Фру Алвинг пыталась реконструировать реальность и личность ее мужа, с точки зрения ее односторонней позиции. Но в то время, как она действует, реальность и личность Алвинга неизбежно воссоздаются противоположным ее стараниям образом. Греческие архетипы, которые раскрывает диалектика пьесы в событиях из истории семьи Алвингов, столь же призрачны, сколь призрачен муж фру Алвинг.
Несмотря на всю сложность анализа, который проводит в "Привидениях" Ибсен, движение пьесы к полностью развертываемому ужасу последнего диалога Освальда с его матерью безупречно. Именно здесь ибсоновский метод умолчания особенно превосходен. Писатель меньшего дарования наверняка бы не смог противиться искушению использовать высокий слог или быть патетичным. Но взгляд Ибсона сосредоточен не на "эффекте", а на адекватном раскрытии своего предмета, который он показывает со строгостью Софокла. Он хочет, чтобы его аудитория заглянула в самую глубь темноты, которую имела твердость созерцать афинская аудитория. Он не вклинивается между аудиторией и событиями пьесы, чтобы не помешать достижению той греческой твердости. Именно поэтому пьеса столь сильна и сохраняет свое значение и сегодня.
Сноски и примечания
--------------------------------------------------------------------------------
1 Larousse Encyclopedia of Mythology, London, 1959, 5-7.
2 G. Wilson Knight, Henrik Ibsen. Edinburgh: Oliver and Boyd, 1962, 51.
3 Archer, trans., XII, 185.
4 Loewenberg, Hegel`s phenomenology: Dialogues on the Life of Mind. La Salle, Ill.: Open Court, 1965, 198.
Опубликовано 15 февраля 2005 года
Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: Об Эллинском в драме Ибсена "Привидения"
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1108466105 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций