ФИЛОСОФИЯ (последнее)
Смерть…
Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.
Смерть…
Фрагмент из работы «Метафизика бреда»
В.Г. Никулихин
Фигуры Танатоса. №3, специальный выпуск: Тема смерти в духовном опыте человечества. Материалы первой международной конференции, С.-Петербург, 2-4 ноября 1993 г. СПб.: изд-во СПбГУ, 1993. С.25-27
Если не можешь терпеть бред бытия — умри, если тебе нестерпима безосновательность твоего существования — повесься. Неважно, какой путь ты выберешь: путь войны или какой другой, — конец един: кровавое зарево желтого солнца, как у экскрементов и трупного запаха. Необязательно, чтобы тебе били по затылку для понимания того, что представляет собой последний миг. Он у каждого свой: у кого яркий, у кого глухой. Высокие тона имеют красный, пурпурно-красный, черный цвета. Они переливаются в едином экстазе, создавая в сознании умирающего внутреннюю подоплеку телесности. Краски растекаются по всему организму. Творческий процесс нарастает как лавина. Симфония звуков органа усиливается в резонансе. Ведьмы вылезают из углов, и зеленые человечки реально и нахально нюхают душу, отводят носу, как будто бы сунули их в выгребную яму, и в них ударил жесткий чесночный запах, пары аммиака или тончайшее испарение сдохшего год назад поросенка. Они оценивают душу как нечто противное и скользкое, для них это — моллюск, а тело — раковина. Их жизнь определяется до тех пор, пока моллюск держится за раковину. Их появление — крайнее средство моллюска, предмет его творчества. Что значит умереть? — это значит оставить холодное, неподвижное тело, и это — все. Наше знание определяется биологией до тех пор, пока не наступает время личного опыта. И здесь ты уже один на один с зелеными человеками. Поведение их зависит от богобоязни: их может и не быть, могут прийти ангелы, черт с копытом будет бродить демонически, алчуще.
Смерть подводит черту. И неважно, как ты добирался до финиша: естественным ходом или ускоряясь, в творческом экстазе или в плену дурацкой предпосылки о своем ничтожестве, а потому в страдании. Смерть одинаково грубо избавляет от того и другого. Она свертывает бытие в бесконечность. Но свертывание можешь видеть только ты, умирающий, и бездна развертывается только для тебя. И она шепчет: «Милый, иди ко мне, будь ласков, от твоего трупа веет холодом, а я в бездне могу согреть», а зеленый человечек с другой стороны мракобесное: «Не верь, не верь…, обман, обман», и твое дело, что выбирать: бессущественность бытия или существенность бездны. В любом случае обман. Природа сбрасывает маску благочестивой девы, и паяц протягивает к тебе свои щупальца. И все это — бред, и все — обман. И на обман идем сами, связывая смерть с инобытием, рассматривая ее, как границу между миром реальным и Ничто.
Мы раскалываем мир: на мир до и после. Великий раскол в нашем сознании не может постигнуть монизм мироздания, не может спроецировать смерть, как продление жизни. Мы тешим себя в надежде, что не обманемся. Мы хотим рассматривать процесс умирания тела, его разложение и конечный распад как бы со стороны, воображая себе бессмертную душу, могущую оторваться от тела, и представляем, что эта душа и есть «Я», а тело — кусок пошлой материи: не обидно, если оно разрушится, пропадет. Все тленно — душа бессмертна. Душу по ту сторону спора о жизни и смерти, она во вне и не во времени. Да! Но это только максимальная посылка. Не найдется такого субъекта, который бы спокойно взирал на разложение своего тела и не предпринимал бы никаких действий по его спасению, а если и нет, то хотя бы заботился, беспокоился о нем: ведь с ним что-то происходит… Я — душа, чувствующее свою определенную независимость от Я-тела, тем не менее очень крепко с ним связано, вплоть до полного отождествления. Можно говорить, правда, и наоборот: расщепление реальности на смертную и бессмертную происходить на поздних этапа развития разума, после выработки учения о духах и бессмертии богов, а затем и причисления души к божественному проявлению, но это путь «рацио», и многих он пугает своей неинтересностью, своей математический прорабатываемостью и таящим в себе в скрытой или явной форме намек на смертность души.
Монизм психологически нет никакого желания обосновывать. В самом деле: ради чего? — впереди лишь смерть. И выбирается путь, может быть обмана, но и просвета. Создается возможность говорить об идеалах. Парадокс! Для построения идеалов необходимо в их основание положить ложь, а для построения аморального общества «материалистов» — правду. И если первое будет устремлено через надежду в будущее, то второе в прошлое и настоящее, на удовлетворение материальных запросов материальных тел. И только физическое производство становится необходимым, а искусство — роскошь. Становится очевидной ложь, обнажается правда, умирают за нее, борются до конца, но впереди только «зияющие высоты», и тьма, и ненависть, и подлость. Есть только материальное тело. «Есть человек — есть проблемы, нет человека — нет проблем». Материя предполагает гибель за правду, она требует тождества «Я» с телом. Смерть тела влечет смерть «Я». А тела мрут, и жизнь — Ничто. Что стоит жизнь — ведь это всего лишь кусок мяса, в живом состоянии его необходимо кормить, а в мертвом куда-то девать. Для этого лучше всего подходят бульдозеры и коллективные могилы. Предел перерастает в беспредел. И непонятно, что в пределе и что в беспределе. Стоим одной ногой здесь, а другой там. И зачем мне этот кошмар? — хочу ложь. Пусть Бог, пусть он на облаке, пусть в пустом измерении, пусть где угодно, пусть это скажет наука, пусть разберется. Одно хочу: поборов аморальность бытия, войти в вечность, хочу получить успокоение.
Праведники попадут в Ад, а грешники в Рай, а может быть, и наоборот, но все равно в стабильность. Только это вот сейчас и теперь чавкающее и несовершенное висит гирей, но оно отпадет, и будет будущее. Конечно, может быть нечто, — и оно есть это — то, чем «Я» себя ощущаю, т.е. душа (но не тело) — отлетит в мир божественной сущности, и в момент страшного суда вскроется вся истина, и мы увидим подноготную: что и где, какая реальность и чем она ароматизирует. Но это будет после и без полной уверенности, а пока сказочки. И впадем в блаженство. Для высшего идеала необходимо пройти экстаз смерти, пройти через озарение. И произойдет срыв с лезвия ножа. Совершенный мир предстанет в творящем сотворенным, и падая в бездну, ты уже не человек и душа, а дух и ангел. Сказка смерти пленяет — это всерьез и надолго. Теперь всегда будет нечто. Великий Черт оказывается Богом и влечет тебя к себе. Вперед! Улыбка у него очаровательная и нос крючком, из-под копыта сыплются искры — это наш идеал, а искры — вексель в светлое будущее…
Фрагмент из работы «Метафизика бреда»
В.Г. Никулихин
Фигуры Танатоса. №3, специальный выпуск: Тема смерти в духовном опыте человечества. Материалы первой международной конференции, С.-Петербург, 2-4 ноября 1993 г. СПб.: изд-во СПбГУ, 1993. С.25-27
Если не можешь терпеть бред бытия — умри, если тебе нестерпима безосновательность твоего существования — повесься. Неважно, какой путь ты выберешь: путь войны или какой другой, — конец един: кровавое зарево желтого солнца, как у экскрементов и трупного запаха. Необязательно, чтобы тебе били по затылку для понимания того, что представляет собой последний миг. Он у каждого свой: у кого яркий, у кого глухой. Высокие тона имеют красный, пурпурно-красный, черный цвета. Они переливаются в едином экстазе, создавая в сознании умирающего внутреннюю подоплеку телесности. Краски растекаются по всему организму. Творческий процесс нарастает как лавина. Симфония звуков органа усиливается в резонансе. Ведьмы вылезают из углов, и зеленые человечки реально и нахально нюхают душу, отводят носу, как будто бы сунули их в выгребную яму, и в них ударил жесткий чесночный запах, пары аммиака или тончайшее испарение сдохшего год назад поросенка. Они оценивают душу как нечто противное и скользкое, для них это — моллюск, а тело — раковина. Их жизнь определяется до тех пор, пока моллюск держится за раковину. Их появление — крайнее средство моллюска, предмет его творчества. Что значит умереть? — это значит оставить холодное, неподвижное тело, и это — все. Наше знание определяется биологией до тех пор, пока не наступает время личного опыта. И здесь ты уже один на один с зелеными человеками. Поведение их зависит от богобоязни: их может и не быть, могут прийти ангелы, черт с копытом будет бродить демонически, алчуще.
Смерть подводит черту. И неважно, как ты добирался до финиша: естественным ходом или ускоряясь, в творческом экстазе или в плену дурацкой предпосылки о своем ничтожестве, а потому в страдании. Смерть одинаково грубо избавляет от того и другого. Она свертывает бытие в бесконечность. Но свертывание можешь видеть только ты, умирающий, и бездна развертывается только для тебя. И она шепчет: «Милый, иди ко мне, будь ласков, от твоего трупа веет холодом, а я в бездне могу согреть», а зеленый человечек с другой стороны мракобесное: «Не верь, не верь…, обман, обман», и твое дело, что выбирать: бессущественность бытия или существенность бездны. В любом случае обман. Природа сбрасывает маску благочестивой девы, и паяц протягивает к тебе свои щупальца. И все это — бред, и все — обман. И на обман идем сами, связывая смерть с инобытием, рассматривая ее, как границу между миром реальным и Ничто.
Мы раскалываем мир: на мир до и после. Великий раскол в нашем сознании не может постигнуть монизм мироздания, не может спроецировать смерть, как продление жизни. Мы тешим себя в надежде, что не обманемся. Мы хотим рассматривать процесс умирания тела, его разложение и конечный распад как бы со стороны, воображая себе бессмертную душу, могущую оторваться от тела, и представляем, что эта душа и есть «Я», а тело — кусок пошлой материи: не обидно, если оно разрушится, пропадет. Все тленно — душа бессмертна. Душу по ту сторону спора о жизни и смерти, она во вне и не во времени. Да! Но это только максимальная посылка. Не найдется такого субъекта, который бы спокойно взирал на разложение своего тела и не предпринимал бы никаких действий по его спасению, а если и нет, то хотя бы заботился, беспокоился о нем: ведь с ним что-то происходит… Я — душа, чувствующее свою определенную независимость от Я-тела, тем не менее очень крепко с ним связано, вплоть до полного отождествления. Можно говорить, правда, и наоборот: расщепление реальности на смертную и бессмертную происходить на поздних этапа развития разума, после выработки учения о духах и бессмертии богов, а затем и причисления души к божественному проявлению, но это путь «рацио», и многих он пугает своей неинтересностью, своей математический прорабатываемостью и таящим в себе в скрытой или явной форме намек на смертность души.
Монизм психологически нет никакого желания обосновывать. В самом деле: ради чего? — впереди лишь смерть. И выбирается путь, может быть обмана, но и просвета. Создается возможность говорить об идеалах. Парадокс! Для построения идеалов необходимо в их основание положить ложь, а для построения аморального общества «материалистов» — правду. И если первое будет устремлено через надежду в будущее, то второе в прошлое и настоящее, на удовлетворение материальных запросов материальных тел. И только физическое производство становится необходимым, а искусство — роскошь. Становится очевидной ложь, обнажается правда, умирают за нее, борются до конца, но впереди только «зияющие высоты», и тьма, и ненависть, и подлость. Есть только материальное тело. «Есть человек — есть проблемы, нет человека — нет проблем». Материя предполагает гибель за правду, она требует тождества «Я» с телом. Смерть тела влечет смерть «Я». А тела мрут, и жизнь — Ничто. Что стоит жизнь — ведь это всего лишь кусок мяса, в живом состоянии его необходимо кормить, а в мертвом куда-то девать. Для этого лучше всего подходят бульдозеры и коллективные могилы. Предел перерастает в беспредел. И непонятно, что в пределе и что в беспределе. Стоим одной ногой здесь, а другой там. И зачем мне этот кошмар? — хочу ложь. Пусть Бог, пусть он на облаке, пусть в пустом измерении, пусть где угодно, пусть это скажет наука, пусть разберется. Одно хочу: поборов аморальность бытия, войти в вечность, хочу получить успокоение.
Праведники попадут в Ад, а грешники в Рай, а может быть, и наоборот, но все равно в стабильность. Только это вот сейчас и теперь чавкающее и несовершенное висит гирей, но оно отпадет, и будет будущее. Конечно, может быть нечто, — и оно есть это — то, чем «Я» себя ощущаю, т.е. душа (но не тело) — отлетит в мир божественной сущности, и в момент страшного суда вскроется вся истина, и мы увидим подноготную: что и где, какая реальность и чем она ароматизирует. Но это будет после и без полной уверенности, а пока сказочки. И впадем в блаженство. Для высшего идеала необходимо пройти экстаз смерти, пройти через озарение. И произойдет срыв с лезвия ножа. Совершенный мир предстанет в творящем сотворенным, и падая в бездну, ты уже не человек и душа, а дух и ангел. Сказка смерти пленяет — это всерьез и надолго. Теперь всегда будет нечто. Великий Черт оказывается Богом и влечет тебя к себе. Вперед! Улыбка у него очаровательная и нос крючком, из-под копыта сыплются искры — это наш идеал, а искры — вексель в светлое будущее…
Опубликовано 14 февраля 2005 года
Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: Смерть…
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1108362056 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций