ФИЛОСОФИЯ (последнее)
ТРИ ЧЕРТЫ СОВРЕМЕННОСТИ с проекцией на будущее
Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.
Голота И.М.
My-boroda@yandex.ru
ТРИ ЧЕРТЫ СОВРЕМЕННОСТИ
с проекцией на будущее
Современность предстает основной загадкой для мысли из-за малопредсказуемости перспектив за ней открывающихся. Великими временами всегда считались те моменты в истории, в которых последняя видимо колебалась с самоопределением, оставляя место для малых вмешательств грандиозными последствиями. Мы переживаем нечто подобное.
Очевидная всем, лежащая на поверхности "бифуркативность исторического момента заключается в том, что национальные формы общности оказались анахроничными, неадекватными требованьям дня, а новая космополитическая общность не сложилась, и не понятно как сможет сложиться.
В этой заметке, мы попробуем выделить три основные тенденции, приведшие к такому положению вещей, и посмотреть на их логическое продолжение, на этом построив антропологический прогноз.
Эти тенденции взаимосвязаны и представляют собою стороны одного целого процесса, понять существо которого еще только предстоит. Но говорить об этом можно и нужно уже сейчас в плане проблематизации. Мы видим как развитие техники, до этого только количественно влияя на динамику исторических процессов, за последнее время вплотную подвело нас к ожиданию качественных преобразований. Орудие - это зеркало человеческого самопознания - будет способно в недалекой перспективе к тому, чтобы вобрать в себя все формы ставшего человеческого бытия.
Благодаря стремительному развитию техники человеку впервые приходится жить в замкнутой техносреде, которая захлопывается у нас на глазах и с каждым днем вытесняет остатки естественного из социального обращения. Анахронизмом постепенно становятся не только семья, нация и церковь, но и простой труд и естественный капитал.
Компьютеризация-информатизация труда. Оксюморон интеллектуальной собственности.
Компьютер спасет мир. Это игрушка на ближайшие 50 лет, а тем самым средство от скуки и глобальной войны. Совсем недалеко то время, когда компьютер превратится основное средство производства.
Персональный компьютер несет в себе нечто больше чем просто очередной научно-технический переворот. Если прежде новая техника еще больше вовлекала человека социальные структуры, с приходом компьютера наметилось обратное движение: сжатые в компьютерных программах социальные структуры оказываются в распоряжении независимого индивида на приватном рабочем столе. Вместе с тем как компьютер берет на себя всю рутинную часть труда перед индивидом открывается горизонт невиданной персональной свободы для творчества и самовыражения. Однако, либерализации социального климата это не влечет: а наоборот, появляются новые неожиданные противоречия. Из-за избытка информации и плюрализации оценочных стандартов такие составляющие всякого труда как признание и востребованность оказываются серьезно проблематизированы. Коммуникация, которую, казалось бы, должен решительно упростить и облегчить компьютер, оказывается диалектическим образом затруднена.
Преобладание творческого труда и изменение парадигмы собственности.
От Тофлера всем известно, что компьютеризация в перспективе ведет к перемещению основных массивов труда в творческие и полутворческие сферы, туда, где доминируют синергизмы, и где компьютер пасует.
Но эта эволюция ведет к кризису индустриальных производственных отношений, поскольку в корне меняется природа капитала - фундамента разделения труда - а также структура его отношений. Основным капиталом и активом становятся творческие открытия. Собственность, наконец, очищается от случайного и оставляет в себе сущностное, ведь действительно своим можно назвать только то, что получило свое бытие благодаря исключительно чьему-то личному усилию. Однако открытие свое подлинное бытие получает в акте социального признания. Акт присвоения оказывается завязанным на акте коммуникации, при том эта коммуникация должна быть сродни научной коммуникации, т.е. в принципе свободной от элемента произвольного, неправового насилия свойственного традиционному присвоению. Капитал как привычное обладание вещами и ресурсами, охраняемое с помощью государственного насилия в этой перспективе теряет легитимность. Индивидуализация труда не будет иметь дезорганизующих социальную жизнь последствий, только в случае, если она будет сопряжена с решительным переворотом в нормах оценивания и признания результатов этого труда, с последовательной рационализацией этих норм. Но все это означает институциональную революцию по масштабам не меньше марксовой. Естественное государство, стоящее на традиции и постепенных контролируемых изменениях должно будет сойти со сцены, уступив место коммунитарным формам организации.
Прекрасным примером того, каким концептуальным порогом для традиционных форм производственных отношений оказывается переход к укладу построенному на информационном капитале, может послужить проблема защиты интеллектуальной собственности. Она связанна с известным эффектом нетоварности, неотчуждаемости информации. Предкоммуникация по образцу "посмотри и отдай, если не подходит", которая предшествует всякому акту традиционного торгового обмена, - не возможна. Узнать суть информационного предложения теперь означает и присвоить, и растиражировать с себестоимостью близящейся к нулю. Торговля информацией должна быть серьезно дооснащена в институциональном отношении, чтобы перестать быть оксюмороном.
Собственность на открытие, на нововведение обычно защищают с помощью лицензионной монополии. Слабость и неудобство этого института отражается в постоянном росте доли издержек на судебную защиту авторства в совокупной себестоимости продукта. Проблема в том, что разработка единых критериев интерпретации оригинальности открытия, отличия оригинального открытия от уподоблений, версификаций представляется невозможной с точки зрения современной герменевтики. Но даже если герменевтика ошибается, то ради роста эффективности лицензионной защиты собственности надо будет довести ее до логического конца и применять тотальное лицензирование нововведений, т.е. вводить запрет на использованье незапатентованных технологий. Любое производство надо будет сделать прозрачным для общественной инспекции относительно авторства задействованных в цепи технологий. Оно лишится права на коммерческую тайну и закрытость. Но это революция в базисе общества, построенном на анонимных деньгах и презумпции невиновности. Информационная собственность должна быть генетически связанной с авторством, а значит деньги станут именными. Деньги перестанут быть фетишем и основанием современного мифа, утратив свою непрозрачность, анонимность. Из абсолютной власти, которую они представляют сейчас, будучи анонимными и неотслеживаемыми, они превратятся в эквивалент власти ограниченной, подконтрольной общественному надзору, и власти при том сугубо экономической. Эта перспектива сетевой экономики с электронными, неотчуждаемыми от государства-индивида деньгами неведома ни традиционному капитализму, ни его критикам слева. Индивид нового общества должен быть прямо-таки социалистическим образом интегрирован в общественную систему, но, тем не менее, оставаться в ней либерально автономным. Это не возможно при существующих схемах организации. Псевдорациональные институты модерна вынуждены будут рационализироваться до конца. Вот что несет в себе превращение персонального компьютера в основное средство производства.
Монетаризация сознания. Деньги как универсальный язык и оценочный критерий.
Монетаризация мышления обозначает собою наступление рыночного человека, для которого время эквивалентно деньгам. Это банальное отождествление, возобладав в головах большинства жителей планеты, порождает узко, ущербно рациональную культуру, в которой повсюду ощущается дефицит осмысления и баланса. Повсюду доминирует специальный интерес, а общее отдано на откуп рыночной самоорганизации.
Время затраты в этой культуре рассматриваются как инвестирование, а всякое инвестирование увязано с вопросом о рентабельности. В результате действует негласный запрет на абсолютные выгоды. Они ничтожно маловероятны, а стало быть нерентабельны. Нерентабельными оказываются бескорысное общение, символическое производство. Искать смысл жизни нерентабельно. Философия неблагодарный предмет для инвестирования. Развесистое универсальное образование тоже. Мы наблюдаем активное вытеснение категориального мышления из употребления: оно дается только строгой школой мысли, а она не возможна в скупой на время среде. В итоге - неизбежный плюрализм, т.е. отсутствие мировоззрения в головах, и язык личной выгоды как единственное средство интеракций.
Доллар как последняя категория, и мерило ревниво вытесняет все иные категории и эталоны из реального употребления в мыслительной практике. Это отнимает возможность осмыслять, критиковать и улучшать функционирование коллективных институтов и выставляет абстрактное и крайне необязательное понятие рынка в качестве последней реальности, определяющей на естественно-стихийной непрозрачной для понимания и прогноза основе судьбы социальных процессов, судьбы индивидов. Идеал просвещения связанный с представлением о человеке как о господине собственной судьбы оказался реализованным наизнанку. Еще никогда отдельный индивид не был так беззащитен перед властью над ним глупого социального случая. Эта тирания вдвойне тяжелей на фоне нашей лишенности каких либо серьезных религиозных утешений. Но печальней всего, что в основе этого мифа лежит ложь, поскольку в рынке как системе разделения труда нет ничего естественного, это такая же искусственная структура как госплан или комнархоз, только очевидно структура более эффективная.
Таким образом, благодаря монетаризации приходит культура цейтнота, культура денег, в которой процедуры осмысления деятельности и ее результатов вытеснены на периферию социального внимания.
Между тем, человеческая потребность в осмыслении -фундаментальна. Это способ экзистенциальной санации, без него самоотчуждение индивида нарастает, также как и внешняя агрессивность групп, без осмысления в социуме неотвратимо накапливается кризисный потенциал, как говорит Дж. Сорос.
Тем ни менее, приход монетарного человека это и хорошо, а не только плохо. Рыночный человек беспринципен и продажен, но в то же время он плюрален, и с большим недоверием относится ко всем символам и манифестациям веры. В какой-то мере это освобождение от рабства у традиции, у авторитарного "верь мне и мне одному", выход в пространство универсального общения. Так неприглядно и даже несколько низменно рождается космополит, трезвый человек с неограниченным горизонтом, и универсальным языком. Доллар - основная категория этого языка - впервые понятная всем и повсеместно.
Но не смотря на всеобщность и действенность монетарного языка, основная его проблема - проблема убогости денежной рациональности. О неэкологичности доминирующего ныне типа рациональности говорится очень много, но всегда от этих разговоров почему-то веет тупой реакцией. Нужно говорить не о засилии технорациональности, а о ее недостатке. Недостатке, коренящемся в пресловутой лаконичности рыночной интеракции основанной на полураспредмечивании результатов деятельности в процессе их оценки и выбора. Это полураспредмечивание традиционно акцентирует внимание на потребительских качествах и меновой стоимости товара, т.е. на внутреннем эффекте продукции. Это обмен от частника к частнику, от изолированного домохозяйства к изолированному и независимому домохозяйству. Ряд системных воздействий деятельности на среду остаются за пределом внимания при таких критериях предпочтительности. Ранее эти воздействия были несущественны, и их можно было игнорировать. Но со временем система усложняется и всевозможные взаимозависимости, называемые внешними эффектами начинают критически наростать. Наступает момент когда внешние эффекты по значимости перевешивают внутренний эффект. Речь идет не только об экологии в смысле культуры природопользования.
К природным экологическим эффектам деятельности вместе с экспансией рынка прибавляются информационно-экологические. Потребитель нынче настолько перегружен коммерческими и политическими пропозициями, что склонить его к выбору бывает сложно на языке рационального довода. В итоге информсреда засоряется не только количественно, но и качественно: разного рода манипулятивными псевдосообщениями. Опыт успешного применения грязных политических и коммерческих избирательных технологий показывает, как драматично рядовой потребитель в ментальном отношении зависим от СМИ, беззащитен перед ними. Информагрессия - еще одна составляющая общего экологического неблагополучия хозяйства, а без рекламы, как известно, торговли не будет.
Кроме информационного засорения существуют проблемы экономической экологии: чистоты рыночных отношений. Не секрет, что изрядная доля экономики уходит в тень, а значит принципы конкурентной саморегуляции экономических процессов терпят фиаско. Товар вроде бы дешевый и завоевывает симпатии потребителя, а между тем деньги положенные в его производства - грязные, уведенные из под налогов, и честный производитель безвинно "вылетает" из состязания. Побеждает в игре худший, но более бесцеремонный. Экономическая власть сосредотачивается в руках асоциальных элементов.
Видно, что лаконичной монетарной коммуникации не по плечам справиться с таким ворохом прорех рациональности рынка.
В качестве противоядия от всех негативных последствий хозяйственной гиперактивности предстоит совершенно поменять подход в оценке труда, поскольку при принятии решения голосовать своим трудовым рублем за или против данного производителя надо брать в рассмотрение долговременные экологические последствия уже не с точки зрения индивида или нации, а с точки зрения рода. Необходим полноценный сознательный субъект экономического и политического выбора, способный вскрыть и почувствовать на своем же кармане не только потребительскую стоимость того или иного предмета обмена, но и его экологическую в самом широком понимании этого слова цену. Необходимы "умные" деньги, которые пахнут, траектории движения которых можно проследить, которые будут прозрачны в плане своего генезиса и наполнения.
Необходимо полное распредмечивание в оценке деятельности и повышенное внимание к технологии и к ее взаимодействию со средой, а не только к продукту.
Глобализация: жизнь без общества.
Третьей ключевой чертой современности, оказывающей революционное воздействие на строй мышления и комплекс потребностей современника является глобализация - очевидный процесс сращиванья национальных и региональных хозяйств и культур в единое планетарный хозяйственно-культурный ландшафт. Две предыдущие черты - только предпосылки или составляющие элементы для этой более общей и глубокой тенденции.
Так компьютеризация представляет собой триумфальное шествие, феноменальный блицкриг передовой западной техники по планете. Вместе с западной техникой на рабочие столы приходит и западный образ мысли и жизни. Происходит стандартизация программ развития, мер, критериев оценок. Гейтса, изобретателя Виндоуз, лидера корпорации Microsoft, сейчас судят за монополизм, но через десяток лет ему будут сооружать памятники: Гейтс выше Македонского и Наполеона, он реальный завоеватель мира. Глобализатор.
Монетаризация же мышления же привела к падению коммунистической цивилизационной альтернативы и к единству виденья общих перспектив. Идеологическое полновластие, доминирование либерализма создало почву для становления глобальной культуры.
Глобализация побеждает не только потому, что в экономиках доминируют ТНК и система разделения труда - по факту интернациональна, т.е. национальные хозяйства связаны тысячами взаимозависимостей. Произошел прежде всего беспрецендентный культурный переворот. Мы видим его в головах людей: жизнесмысловые цели у большинства населения планеты одни. Они мечтают об одном и боятся одного и того же. Люди рисуют себе друг друга сходным образом, ожидают друг от друга похожего во всех уголках планеты. Об этом можно судить по мас-культуре, по кино и телевиденью.
Таким образом, за пару десятков лет этот мир стал культурно гомогенен, не смотря на критически растущие контрасты в уровне доходов. Мы говорим о сущностной культуре, а не о декоративной, ритуальной внешней культуре. Понятно, что молятся в Азии и в Латинской Америке по-разному если говорить о форме, но содержание этих молитв одно и то же.
Понятно, что островки фундаментализма есть, остаются, но они количественно и качественно уже несущественны, ведь соломой лом не перешибешь. Большинство людей планеты уже живут, исходя из либеральной парадигмы, полагаясь только на свои силы. Землю заселил экономический человек Адама Смита.
На наших глазах формируется глобальная культурно-историческая общность, но при этом, однако, не видно как эта аморфная и ущербная общность могла бы превратиться в полноценное космополитическое гражданство.
Интернет постепенно укрепит единоязычие и единоверие в плане ценностей. В культурно гомономной среде очень сложно создавать и поддерживать образ внешнего врага. Между тем потребность сбрасывать на инонационального коза отпущения культурно-накапливаемую агрессивность неизменная антропологическая составляющая всякого здорового общежития, по меньшей мере так было до сих пор. Враг гигиенически необходим человеку, без него он впадает в резиньяцию и в шизофрению. Агрессивность приходится сбрасывать на внутренние субституты: на ближних в семье, на соплеменников, на государство. В итоге растет совокупная конфликтность, нервозность, а с ними и одиночество. Основным врагом индивида становится родное государство и общество. Они уже не признаются родными, и референтными. Беспрецендетной исторически является привычка жизни без общества, без надежды и опоры на национальную отчизну. Это можно объяснить эффектами переходного периода, но чтобы этот период не затянулся бесконечно, человеку придется научиться быть менее агрессивным и менее отчужденным.
В высокоразвитых странах эти изменения проявляются в росте аномии, в растущей коррумпированности, продажности институтов, и в увеличивающемся нежелании зарабатывающей части населения платить налоги, распределять доходы между поколениями. Потребность в социальности и признании страдает. Представления о долге, обязательный компонент любой национальной идеологии, в настоящее время превратились в анахронизм. Мы очень близки к ницшеанскому идеалу жизни по ту сторону добра и зла. И это неожиданно.
Особенно это касается малоразвитых и бедных стран. В этой системе они проходят как народы - "лузера", народы- неудачники, навечно отставшие. Быть членом такой общности довольно некомфортно. Отсюда чемоданное, мигрантское, маргинальное сознание у значительной части человечества, особенно у более продвинутой ее части. Сотни миллионов живут с мыслью, что они достойны более благодарной социальной среды, и основные усилия свои направляют на попытки прорваться сквозь "зеленый занавес". Отсюда нелюбовь к интеллектуалам - потенциальным беглецам на местах, и нежелание платить налоги на государственное образование, плоды которого безвозмездно увозятся за рубеж.
Интернет способствует реанимации нео-классового общества, снимая проблему пространства, проблему "места". Если у ты эксперт в какой-либо котирующейся на забугорном рынке специальности, знаешь язык и этикет, то по факту ты уже гражданин долларового пространства и можешь работать там, не выезжая из своего Бангкока или Киева. Т.е. можно эмигрировать по проводам, если продукт деятельности легко вмещается в компактный файл, а это все чаще случается с постиндустриальным трудом и его продуктами. Эффективное вымывание мозгов и знаний из периферии и всасыванье их в центральную часть миросистемы делает еще более безнадежными перспективы выравнивающего развития для малоразвитой части миросистемы и "увязшего" в ней населения. Глобализация все больше начинает напоминать формирование не кантовской всемирной федерации народов, а формирование Нового Римской империи, где значительная доля "граждан" будет чуть ли не феодальным образом прикреплена к упадочным перифериям, и рост цен на их труд будет искусственно сдерживаться местными вовлеченными в "золотой миллиард" элитами. Абсолютное большинство населения планеты будет обречено на жалкое прозябание, на ограничение прав в продолжении рода. Ведь если богатый всюду дома, то бедный ныне всюду изгой.
Мы все рискуем вернуться к новому классовому обществу, к нео-архаическому сознанию, где прав только сильный, а большинство неудачников воспринимаются как потенциальные враги и тем самым - объект беспощадной эксплуатации и угнетения. Маячит перспектива новой пост либеральной сословности, на базе подкрепленного последними достижениями генетики расизма для избранных.
Такой регресс в плане морального сознания, возвращение в плане этических ценностей в дохристианские времена, в прошлом столетии уже пережила одна из продвинутейших наций мира. Т.е. он вполне реален.
Глобализация неожиданно предельно обостряет социальные противоречия. Объединяя всех ныне живущих одним времене-местом, она ставит их всех вплотную лицом к проблеме регионального неравенства. Внутреннее социальное неравенство традиционно можно было легко удерживать с помощью национальной идеологии, пугала внешнего врага. Транснациональное неравенство тоже потребует своих легитимаций. Ведь совсем скоро всем, даже безнадежно отставшим станет ясно, что либеральный миф о неугасающей социальной мобильности обществ со свободно-конкурентным укладом не выдерживает никакой критики в новых транснациональных условиях из-за огромной разницы в стартовых шансах игроков. Как вместить миллиарды людей бесповоротно лишенных жизненных шансов в либеральную парадигму - основная проблема для идеологов современности. Если они не справятся с этой проблемой им придется столкнуться с мощнейшим возрождением марксизма, в его самых радикальных и бесцеремонных формах......
И так, стоит завершить эти не совсем синтегрированные записки на этой оптимистической ноте об актуальности марксизма. Гордиев узел противоречий современности в общих чертах предвосхитила эта философия. Меч для этого узла тоже...
My-boroda@yandex.ru
ТРИ ЧЕРТЫ СОВРЕМЕННОСТИ
с проекцией на будущее
Современность предстает основной загадкой для мысли из-за малопредсказуемости перспектив за ней открывающихся. Великими временами всегда считались те моменты в истории, в которых последняя видимо колебалась с самоопределением, оставляя место для малых вмешательств грандиозными последствиями. Мы переживаем нечто подобное.
Очевидная всем, лежащая на поверхности "бифуркативность исторического момента заключается в том, что национальные формы общности оказались анахроничными, неадекватными требованьям дня, а новая космополитическая общность не сложилась, и не понятно как сможет сложиться.
В этой заметке, мы попробуем выделить три основные тенденции, приведшие к такому положению вещей, и посмотреть на их логическое продолжение, на этом построив антропологический прогноз.
Эти тенденции взаимосвязаны и представляют собою стороны одного целого процесса, понять существо которого еще только предстоит. Но говорить об этом можно и нужно уже сейчас в плане проблематизации. Мы видим как развитие техники, до этого только количественно влияя на динамику исторических процессов, за последнее время вплотную подвело нас к ожиданию качественных преобразований. Орудие - это зеркало человеческого самопознания - будет способно в недалекой перспективе к тому, чтобы вобрать в себя все формы ставшего человеческого бытия.
Благодаря стремительному развитию техники человеку впервые приходится жить в замкнутой техносреде, которая захлопывается у нас на глазах и с каждым днем вытесняет остатки естественного из социального обращения. Анахронизмом постепенно становятся не только семья, нация и церковь, но и простой труд и естественный капитал.
Компьютеризация-информатизация труда. Оксюморон интеллектуальной собственности.
Компьютер спасет мир. Это игрушка на ближайшие 50 лет, а тем самым средство от скуки и глобальной войны. Совсем недалеко то время, когда компьютер превратится основное средство производства.
Персональный компьютер несет в себе нечто больше чем просто очередной научно-технический переворот. Если прежде новая техника еще больше вовлекала человека социальные структуры, с приходом компьютера наметилось обратное движение: сжатые в компьютерных программах социальные структуры оказываются в распоряжении независимого индивида на приватном рабочем столе. Вместе с тем как компьютер берет на себя всю рутинную часть труда перед индивидом открывается горизонт невиданной персональной свободы для творчества и самовыражения. Однако, либерализации социального климата это не влечет: а наоборот, появляются новые неожиданные противоречия. Из-за избытка информации и плюрализации оценочных стандартов такие составляющие всякого труда как признание и востребованность оказываются серьезно проблематизированы. Коммуникация, которую, казалось бы, должен решительно упростить и облегчить компьютер, оказывается диалектическим образом затруднена.
Преобладание творческого труда и изменение парадигмы собственности.
От Тофлера всем известно, что компьютеризация в перспективе ведет к перемещению основных массивов труда в творческие и полутворческие сферы, туда, где доминируют синергизмы, и где компьютер пасует.
Но эта эволюция ведет к кризису индустриальных производственных отношений, поскольку в корне меняется природа капитала - фундамента разделения труда - а также структура его отношений. Основным капиталом и активом становятся творческие открытия. Собственность, наконец, очищается от случайного и оставляет в себе сущностное, ведь действительно своим можно назвать только то, что получило свое бытие благодаря исключительно чьему-то личному усилию. Однако открытие свое подлинное бытие получает в акте социального признания. Акт присвоения оказывается завязанным на акте коммуникации, при том эта коммуникация должна быть сродни научной коммуникации, т.е. в принципе свободной от элемента произвольного, неправового насилия свойственного традиционному присвоению. Капитал как привычное обладание вещами и ресурсами, охраняемое с помощью государственного насилия в этой перспективе теряет легитимность. Индивидуализация труда не будет иметь дезорганизующих социальную жизнь последствий, только в случае, если она будет сопряжена с решительным переворотом в нормах оценивания и признания результатов этого труда, с последовательной рационализацией этих норм. Но все это означает институциональную революцию по масштабам не меньше марксовой. Естественное государство, стоящее на традиции и постепенных контролируемых изменениях должно будет сойти со сцены, уступив место коммунитарным формам организации.
Прекрасным примером того, каким концептуальным порогом для традиционных форм производственных отношений оказывается переход к укладу построенному на информационном капитале, может послужить проблема защиты интеллектуальной собственности. Она связанна с известным эффектом нетоварности, неотчуждаемости информации. Предкоммуникация по образцу "посмотри и отдай, если не подходит", которая предшествует всякому акту традиционного торгового обмена, - не возможна. Узнать суть информационного предложения теперь означает и присвоить, и растиражировать с себестоимостью близящейся к нулю. Торговля информацией должна быть серьезно дооснащена в институциональном отношении, чтобы перестать быть оксюмороном.
Собственность на открытие, на нововведение обычно защищают с помощью лицензионной монополии. Слабость и неудобство этого института отражается в постоянном росте доли издержек на судебную защиту авторства в совокупной себестоимости продукта. Проблема в том, что разработка единых критериев интерпретации оригинальности открытия, отличия оригинального открытия от уподоблений, версификаций представляется невозможной с точки зрения современной герменевтики. Но даже если герменевтика ошибается, то ради роста эффективности лицензионной защиты собственности надо будет довести ее до логического конца и применять тотальное лицензирование нововведений, т.е. вводить запрет на использованье незапатентованных технологий. Любое производство надо будет сделать прозрачным для общественной инспекции относительно авторства задействованных в цепи технологий. Оно лишится права на коммерческую тайну и закрытость. Но это революция в базисе общества, построенном на анонимных деньгах и презумпции невиновности. Информационная собственность должна быть генетически связанной с авторством, а значит деньги станут именными. Деньги перестанут быть фетишем и основанием современного мифа, утратив свою непрозрачность, анонимность. Из абсолютной власти, которую они представляют сейчас, будучи анонимными и неотслеживаемыми, они превратятся в эквивалент власти ограниченной, подконтрольной общественному надзору, и власти при том сугубо экономической. Эта перспектива сетевой экономики с электронными, неотчуждаемыми от государства-индивида деньгами неведома ни традиционному капитализму, ни его критикам слева. Индивид нового общества должен быть прямо-таки социалистическим образом интегрирован в общественную систему, но, тем не менее, оставаться в ней либерально автономным. Это не возможно при существующих схемах организации. Псевдорациональные институты модерна вынуждены будут рационализироваться до конца. Вот что несет в себе превращение персонального компьютера в основное средство производства.
Монетаризация сознания. Деньги как универсальный язык и оценочный критерий.
Монетаризация мышления обозначает собою наступление рыночного человека, для которого время эквивалентно деньгам. Это банальное отождествление, возобладав в головах большинства жителей планеты, порождает узко, ущербно рациональную культуру, в которой повсюду ощущается дефицит осмысления и баланса. Повсюду доминирует специальный интерес, а общее отдано на откуп рыночной самоорганизации.
Время затраты в этой культуре рассматриваются как инвестирование, а всякое инвестирование увязано с вопросом о рентабельности. В результате действует негласный запрет на абсолютные выгоды. Они ничтожно маловероятны, а стало быть нерентабельны. Нерентабельными оказываются бескорысное общение, символическое производство. Искать смысл жизни нерентабельно. Философия неблагодарный предмет для инвестирования. Развесистое универсальное образование тоже. Мы наблюдаем активное вытеснение категориального мышления из употребления: оно дается только строгой школой мысли, а она не возможна в скупой на время среде. В итоге - неизбежный плюрализм, т.е. отсутствие мировоззрения в головах, и язык личной выгоды как единственное средство интеракций.
Доллар как последняя категория, и мерило ревниво вытесняет все иные категории и эталоны из реального употребления в мыслительной практике. Это отнимает возможность осмыслять, критиковать и улучшать функционирование коллективных институтов и выставляет абстрактное и крайне необязательное понятие рынка в качестве последней реальности, определяющей на естественно-стихийной непрозрачной для понимания и прогноза основе судьбы социальных процессов, судьбы индивидов. Идеал просвещения связанный с представлением о человеке как о господине собственной судьбы оказался реализованным наизнанку. Еще никогда отдельный индивид не был так беззащитен перед властью над ним глупого социального случая. Эта тирания вдвойне тяжелей на фоне нашей лишенности каких либо серьезных религиозных утешений. Но печальней всего, что в основе этого мифа лежит ложь, поскольку в рынке как системе разделения труда нет ничего естественного, это такая же искусственная структура как госплан или комнархоз, только очевидно структура более эффективная.
Таким образом, благодаря монетаризации приходит культура цейтнота, культура денег, в которой процедуры осмысления деятельности и ее результатов вытеснены на периферию социального внимания.
Между тем, человеческая потребность в осмыслении -фундаментальна. Это способ экзистенциальной санации, без него самоотчуждение индивида нарастает, также как и внешняя агрессивность групп, без осмысления в социуме неотвратимо накапливается кризисный потенциал, как говорит Дж. Сорос.
Тем ни менее, приход монетарного человека это и хорошо, а не только плохо. Рыночный человек беспринципен и продажен, но в то же время он плюрален, и с большим недоверием относится ко всем символам и манифестациям веры. В какой-то мере это освобождение от рабства у традиции, у авторитарного "верь мне и мне одному", выход в пространство универсального общения. Так неприглядно и даже несколько низменно рождается космополит, трезвый человек с неограниченным горизонтом, и универсальным языком. Доллар - основная категория этого языка - впервые понятная всем и повсеместно.
Но не смотря на всеобщность и действенность монетарного языка, основная его проблема - проблема убогости денежной рациональности. О неэкологичности доминирующего ныне типа рациональности говорится очень много, но всегда от этих разговоров почему-то веет тупой реакцией. Нужно говорить не о засилии технорациональности, а о ее недостатке. Недостатке, коренящемся в пресловутой лаконичности рыночной интеракции основанной на полураспредмечивании результатов деятельности в процессе их оценки и выбора. Это полураспредмечивание традиционно акцентирует внимание на потребительских качествах и меновой стоимости товара, т.е. на внутреннем эффекте продукции. Это обмен от частника к частнику, от изолированного домохозяйства к изолированному и независимому домохозяйству. Ряд системных воздействий деятельности на среду остаются за пределом внимания при таких критериях предпочтительности. Ранее эти воздействия были несущественны, и их можно было игнорировать. Но со временем система усложняется и всевозможные взаимозависимости, называемые внешними эффектами начинают критически наростать. Наступает момент когда внешние эффекты по значимости перевешивают внутренний эффект. Речь идет не только об экологии в смысле культуры природопользования.
К природным экологическим эффектам деятельности вместе с экспансией рынка прибавляются информационно-экологические. Потребитель нынче настолько перегружен коммерческими и политическими пропозициями, что склонить его к выбору бывает сложно на языке рационального довода. В итоге информсреда засоряется не только количественно, но и качественно: разного рода манипулятивными псевдосообщениями. Опыт успешного применения грязных политических и коммерческих избирательных технологий показывает, как драматично рядовой потребитель в ментальном отношении зависим от СМИ, беззащитен перед ними. Информагрессия - еще одна составляющая общего экологического неблагополучия хозяйства, а без рекламы, как известно, торговли не будет.
Кроме информационного засорения существуют проблемы экономической экологии: чистоты рыночных отношений. Не секрет, что изрядная доля экономики уходит в тень, а значит принципы конкурентной саморегуляции экономических процессов терпят фиаско. Товар вроде бы дешевый и завоевывает симпатии потребителя, а между тем деньги положенные в его производства - грязные, уведенные из под налогов, и честный производитель безвинно "вылетает" из состязания. Побеждает в игре худший, но более бесцеремонный. Экономическая власть сосредотачивается в руках асоциальных элементов.
Видно, что лаконичной монетарной коммуникации не по плечам справиться с таким ворохом прорех рациональности рынка.
В качестве противоядия от всех негативных последствий хозяйственной гиперактивности предстоит совершенно поменять подход в оценке труда, поскольку при принятии решения голосовать своим трудовым рублем за или против данного производителя надо брать в рассмотрение долговременные экологические последствия уже не с точки зрения индивида или нации, а с точки зрения рода. Необходим полноценный сознательный субъект экономического и политического выбора, способный вскрыть и почувствовать на своем же кармане не только потребительскую стоимость того или иного предмета обмена, но и его экологическую в самом широком понимании этого слова цену. Необходимы "умные" деньги, которые пахнут, траектории движения которых можно проследить, которые будут прозрачны в плане своего генезиса и наполнения.
Необходимо полное распредмечивание в оценке деятельности и повышенное внимание к технологии и к ее взаимодействию со средой, а не только к продукту.
Глобализация: жизнь без общества.
Третьей ключевой чертой современности, оказывающей революционное воздействие на строй мышления и комплекс потребностей современника является глобализация - очевидный процесс сращиванья национальных и региональных хозяйств и культур в единое планетарный хозяйственно-культурный ландшафт. Две предыдущие черты - только предпосылки или составляющие элементы для этой более общей и глубокой тенденции.
Так компьютеризация представляет собой триумфальное шествие, феноменальный блицкриг передовой западной техники по планете. Вместе с западной техникой на рабочие столы приходит и западный образ мысли и жизни. Происходит стандартизация программ развития, мер, критериев оценок. Гейтса, изобретателя Виндоуз, лидера корпорации Microsoft, сейчас судят за монополизм, но через десяток лет ему будут сооружать памятники: Гейтс выше Македонского и Наполеона, он реальный завоеватель мира. Глобализатор.
Монетаризация же мышления же привела к падению коммунистической цивилизационной альтернативы и к единству виденья общих перспектив. Идеологическое полновластие, доминирование либерализма создало почву для становления глобальной культуры.
Глобализация побеждает не только потому, что в экономиках доминируют ТНК и система разделения труда - по факту интернациональна, т.е. национальные хозяйства связаны тысячами взаимозависимостей. Произошел прежде всего беспрецендентный культурный переворот. Мы видим его в головах людей: жизнесмысловые цели у большинства населения планеты одни. Они мечтают об одном и боятся одного и того же. Люди рисуют себе друг друга сходным образом, ожидают друг от друга похожего во всех уголках планеты. Об этом можно судить по мас-культуре, по кино и телевиденью.
Таким образом, за пару десятков лет этот мир стал культурно гомогенен, не смотря на критически растущие контрасты в уровне доходов. Мы говорим о сущностной культуре, а не о декоративной, ритуальной внешней культуре. Понятно, что молятся в Азии и в Латинской Америке по-разному если говорить о форме, но содержание этих молитв одно и то же.
Понятно, что островки фундаментализма есть, остаются, но они количественно и качественно уже несущественны, ведь соломой лом не перешибешь. Большинство людей планеты уже живут, исходя из либеральной парадигмы, полагаясь только на свои силы. Землю заселил экономический человек Адама Смита.
На наших глазах формируется глобальная культурно-историческая общность, но при этом, однако, не видно как эта аморфная и ущербная общность могла бы превратиться в полноценное космополитическое гражданство.
Интернет постепенно укрепит единоязычие и единоверие в плане ценностей. В культурно гомономной среде очень сложно создавать и поддерживать образ внешнего врага. Между тем потребность сбрасывать на инонационального коза отпущения культурно-накапливаемую агрессивность неизменная антропологическая составляющая всякого здорового общежития, по меньшей мере так было до сих пор. Враг гигиенически необходим человеку, без него он впадает в резиньяцию и в шизофрению. Агрессивность приходится сбрасывать на внутренние субституты: на ближних в семье, на соплеменников, на государство. В итоге растет совокупная конфликтность, нервозность, а с ними и одиночество. Основным врагом индивида становится родное государство и общество. Они уже не признаются родными, и референтными. Беспрецендетной исторически является привычка жизни без общества, без надежды и опоры на национальную отчизну. Это можно объяснить эффектами переходного периода, но чтобы этот период не затянулся бесконечно, человеку придется научиться быть менее агрессивным и менее отчужденным.
В высокоразвитых странах эти изменения проявляются в росте аномии, в растущей коррумпированности, продажности институтов, и в увеличивающемся нежелании зарабатывающей части населения платить налоги, распределять доходы между поколениями. Потребность в социальности и признании страдает. Представления о долге, обязательный компонент любой национальной идеологии, в настоящее время превратились в анахронизм. Мы очень близки к ницшеанскому идеалу жизни по ту сторону добра и зла. И это неожиданно.
Особенно это касается малоразвитых и бедных стран. В этой системе они проходят как народы - "лузера", народы- неудачники, навечно отставшие. Быть членом такой общности довольно некомфортно. Отсюда чемоданное, мигрантское, маргинальное сознание у значительной части человечества, особенно у более продвинутой ее части. Сотни миллионов живут с мыслью, что они достойны более благодарной социальной среды, и основные усилия свои направляют на попытки прорваться сквозь "зеленый занавес". Отсюда нелюбовь к интеллектуалам - потенциальным беглецам на местах, и нежелание платить налоги на государственное образование, плоды которого безвозмездно увозятся за рубеж.
Интернет способствует реанимации нео-классового общества, снимая проблему пространства, проблему "места". Если у ты эксперт в какой-либо котирующейся на забугорном рынке специальности, знаешь язык и этикет, то по факту ты уже гражданин долларового пространства и можешь работать там, не выезжая из своего Бангкока или Киева. Т.е. можно эмигрировать по проводам, если продукт деятельности легко вмещается в компактный файл, а это все чаще случается с постиндустриальным трудом и его продуктами. Эффективное вымывание мозгов и знаний из периферии и всасыванье их в центральную часть миросистемы делает еще более безнадежными перспективы выравнивающего развития для малоразвитой части миросистемы и "увязшего" в ней населения. Глобализация все больше начинает напоминать формирование не кантовской всемирной федерации народов, а формирование Нового Римской империи, где значительная доля "граждан" будет чуть ли не феодальным образом прикреплена к упадочным перифериям, и рост цен на их труд будет искусственно сдерживаться местными вовлеченными в "золотой миллиард" элитами. Абсолютное большинство населения планеты будет обречено на жалкое прозябание, на ограничение прав в продолжении рода. Ведь если богатый всюду дома, то бедный ныне всюду изгой.
Мы все рискуем вернуться к новому классовому обществу, к нео-архаическому сознанию, где прав только сильный, а большинство неудачников воспринимаются как потенциальные враги и тем самым - объект беспощадной эксплуатации и угнетения. Маячит перспектива новой пост либеральной сословности, на базе подкрепленного последними достижениями генетики расизма для избранных.
Такой регресс в плане морального сознания, возвращение в плане этических ценностей в дохристианские времена, в прошлом столетии уже пережила одна из продвинутейших наций мира. Т.е. он вполне реален.
Глобализация неожиданно предельно обостряет социальные противоречия. Объединяя всех ныне живущих одним времене-местом, она ставит их всех вплотную лицом к проблеме регионального неравенства. Внутреннее социальное неравенство традиционно можно было легко удерживать с помощью национальной идеологии, пугала внешнего врага. Транснациональное неравенство тоже потребует своих легитимаций. Ведь совсем скоро всем, даже безнадежно отставшим станет ясно, что либеральный миф о неугасающей социальной мобильности обществ со свободно-конкурентным укладом не выдерживает никакой критики в новых транснациональных условиях из-за огромной разницы в стартовых шансах игроков. Как вместить миллиарды людей бесповоротно лишенных жизненных шансов в либеральную парадигму - основная проблема для идеологов современности. Если они не справятся с этой проблемой им придется столкнуться с мощнейшим возрождением марксизма, в его самых радикальных и бесцеремонных формах......
И так, стоит завершить эти не совсем синтегрированные записки на этой оптимистической ноте об актуальности марксизма. Гордиев узел противоречий современности в общих чертах предвосхитила эта философия. Меч для этого узла тоже...
Опубликовано 13 февраля 2005 года
Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: ТРИ ЧЕРТЫ СОВРЕМЕННОСТИ с проекцией на будущее
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1108311543 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций