ФИЛОСОФИЯ (последнее)
Исаак, сын Авраама
Актуальные публикации по вопросам философии. Книги, статьи, заметки.
Исаак, сын Авраама
Н. Никифоров
Образ рая: от мифа к утопии. Серия “Symposium”, выпуск 31. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. С.246-250
[246]
В книге Бытия Исаак, сын Авраама, — пожалуй, самый незаметный из патриархов. Его чувства в тот момент, когда Авраам готовился принести его в жертву Богу, никак не описаны, жену свою он не добывает, подобно своему сыну Иакову, долгим трудом, — Ревекку с родины Авраама ему привозит раб. История с Ревеккой, выдаваемой перед жителями Герары за сестру, кажется повторением того, что уже случалось с Авраамом, а случай с обманом добытым благословением Иакова представляет его всего лишь пассивной жертвой.
Может показаться, что жизнь Исаака — не лучший предмет для biblical novel. Однако, книга Ласло Бито не является традиционным библейским романом (а говорить о такой традиции, вероятно, можно), поскольку автору интересно не только и не столько то, о чем в Библии говорится, сколько то, что обойдено молчанием. Именно бледность фигуры библейского Исаака служит основанием для той реконструкции, которую делает Ласло Бито.
В послесловии к книге он указывает на то, что из событий жизни Исаака в Священное Писание (составлявшееся более тысячи лет спустя) было включено только то, что укладывалось в тогдашние идеологические и теологические представления. Автор задается вопросом: были ли когда-либо записаны устные предания о жизни Исаака, и отвечает, что если и были, то скорее всего они погибли вместе с Александрийской библиотекой, хотя и не стоит оставлять надежды, что какая-нибудь гонимая секта все же сохранила подобные записи. Покуда такие записи не обнаружены, нам придется довольствоваться реконструкцией, как довольствуемся мы моделями вымерших животных, созданными палеонтологами. Не стоит, вероятно,
[247]
слишком серьезно относиться к этому сравнению: тема «Авраама и Исаака» привлекает автора как метафора, а предположение о том, что Исаак есть «мыслитель, живущий с нами в один и тот же миг развития человеческого рода» — все-таки художественное предположение; модели динозавров создаются палеонтологами, хочется верить, не из ткани или изнанки современности.
Книга «Авраам и Исаак» не есть исторический роман, автор не стремится к точному воссозданию бытовых деталей, ее скорее можно отнести к жанру притчи, но притчи не архаической, а современной. Почти каждой главе предпосылается цитата из Писания, но библейские сюжеты не раскрываются с равной мерой подробности — автор сосредотачивается на ключевых с его точки зрения моментах, а то, как ход рассказа внезапно обрывается и перескакивает на десяток лет вперед, вызывает невольное сравнение с приемами, используемыми в кинематографе. Многие известные эпизоды вовсе пропускаются, но это, вероятно, не значит, что читателю будет достаточно просто вспомнить «как это все было в Библии», поскольку взгляд на те события, которые описываются подробно, весьма далек от ортодоксального — надо думать, читателю предлагается в некоторых случаях самому разгадывать настоящий смысл библейских событий.
Книгу «Поучения Исаака» можно считать в некотором роде философским комментарием к «Аврааму и Исааку», но как это часто случается с философскими комментариями, она иногда затрагивает темы, упомянутые в «Аврааме и Исааке» лишь вскользь, или вовсе не упомянутые. Еще первые главы Писания, в которых история сотворения человека дана в двух, внешне противоречивых рассказах, заставляют делать предложение о другом человечестве, происходящем не от Адама и Евы, но живущем отдельной самостоятельной жизнью. В «Поучениях Исаака» подробно обсуждается различие между истинным Богом, Богом-Творцом, и Богом-Попечителем, к которому народ обращается за защитой в войнах и с просьбами о преумножении имущества. Прямая как стрела история отношений народа Авраама и Бога Авраама кажется Пасло Бито не слишком значительной, поскольку Бог Авраама есть Бог-Попечитель, рождаемым внутренним голосом и служащий внешним оправданием стремления к власти и богатства. Разумеется, важнейшая заслуга Авраама состоит в том, что он понял, что Бог един, однако ему осталась непонятна его истинная природа. Но для Ласло Бито важны не те, кто идут прямой дорогой, а те, кто с нее сворачивают и, следовательно, не делаются героями Писания. Таковы Измаил, первый сын Авраама, изгнанный им в пустыню, таков египтянин Оман, спасающий Исаака от рук собственного отца, таков Исав, лишившийся первородства и переходящего от отца к сыну благословения, но получивший взамен от Исаака слова мудрости, не вошедшие и не могшие войти в
[248]
Писание — Исав, о потомках которого нам «известно лишь, что они и поныне живут среди нас». Это люди не Книги, не заученных слов, но размышления и дел, совершаемых иногда незаметно.
Главное событие «Авраама и Исаака», то, которое привело ко второму рождению Исаака, заставило его отвергнуть Бога своего отца и принять Бога-Создателя — жертвоприношение, которое собирался совершить Авраам на горе Мориа. Эта история, завораживающая своей абсурдностью, с давних пор привлекала многих художников и мыслителей. Если исходить из мысли, что в Книге все полно бесконечного смысла, то нельзя придумать лучшего повода для размышлений о неисповедимости путей непознаваемого Бога и в принципиальном различии между божеским и человеческом. Толкование I Книги тем увлекательнее, чем темнее смысл того, что в ней говорится. Ласло Бито, так же как и Исаак, предпочитает не верить Книге: самое изобретение языка послужило причиной многих раздоров, а письменность «изобрели сборщики податей, а посему богохульство использовать ее, дабы закрепить слова Господа…» Ласло Бито претит восторг, в который приводит людей мнимая загадка жертвоприношения Авраама (на одного из известных мыслителей он, кажется прямо указывает, говоря о «мужчинах, прославляющих Страх и Трепет»). Он, очевидно, не считает фразу «верую, ибо нелепо» убедительной, поэтому старается путем обычных человеческих размышлений докопаться до смысла этой истории.
В одной из своих бесед Исаак и Исав пытаются понять, что означает история об изгнании Адама и Евы из Рая. Они приходят к выводу, что знание, которое Адам приобрел от Евы, и из-за которого человек лишился Рая (разумеется, он изгнал себя сам, без помощи свыше), есть знание о том, какое отношение мужчина имеет к ребенку, рождаемому женщиной. Именно это знание придает силу понятию собственности (передаваемой по наследству), и оно же служит причиной того, что отец считает себя вправе вершить судьбу своего потомка. Бог, которой открылся Аврааму, есть Бог, покровительствующий роду и приумножающий его богатства. Сила, с которой Авраам верил в своего Бога, обещала его народу могущество и процветание, но она же и была причиной страха Авраама перед междоусобицей, в которых предстоит погрязнуть его потомкам. Желание оставить только одного наследника служит настоящей причиной того, что он собирается принести Исаака в жертву. Исаака спасает Оман, слуга, посланный Саррой, и здесь, как нам кажется, не лишней будет аналогия с двумя стадиями развития греческой мифологии, а соответственно и греческого народа. Могу сказать по собственному опыту, что для маленького ребенка разница между Авраамом и Кроносом, говорящим «я тебя породил, я тебя и убью», кажется незначительной.
[249]
Исаак говорит, что страх перед отцом и послужил причиной обманов, на которые шел Иаков, таким образом это проклятие легло на весь род. Однако Авраам, который смог остановиться, когда его остановили, позже обрел мечту о том, чтобы у Исаака было два потомка, что и свершилось: один продолжил служение Богу Авраама и дал начало народу, в истории которого еще предстояло случаться преступлениям против брата и сыноубийствам, род другого растворился в человечестве, но сумел передать истины, которые со временем будут способны порвать цепи страха и насилия, скрепляющие человеческую историю.
Страх Исаака перед бессмысленным насилием, его соблазн принять это насилие как должное и то, что он избегает этого соблазна — именно это, вероятно, и делает его нашим современником, а его способность сохранить после всего пережитого трезвую голову, но в то же время и нежелание забыть о том, что он видел, делает его пример важным и поучительным для нас, сегодняшних людей.
Значительная часть первой книги посвящена, как и обещает название, Аврааму. Его фигура, возможно, даже более современна, чем Исаак. Автор не рассматривает центральный согласно канонической точке зрения эпизод его жизни — обретение единого Бога; моменты уверенности Авраама кажется ему менее важными, чем его сомнения. Исаак, как уже говорилось, приходит к выводу, что Бог Авраама — всего лишь его внутренний голос, который он отделяет от себя с тем, чтобы возложить на кого-то другого ответственность за свои дела. По природе своей Бог Авраама не слишком отличается от того множества богов, которых Авраам отвергнул. Однако, если большинство богов рождались из человеческих слабостей и недостатков, их множественность и противоречивость их интересов давала возможность человеку быть непоследовательным в своей вере, а следовательно более человечным. Вера Авраама последовательна, но от этого и более опасна. В то же время именно последовательность Авраама заставляет его глубже всех заглянуть в бездну, и острее других ощутить природу и тяжесть человеческой ответственности.
После того, как слуга Оман, принятый им за ангела господнего, не дает ему принести в жертву своего сына, фигура Авраама сразу блекнет и делается невыразительной, однако с точки зрения Ласло Бито в этот момент начинается его вторая жизнь, в которой он жил куда более счастливо и вел себя более достойно. Авраам теряет ту гордыню, которая делала его библейским Авраамом, превращается в «просто человека», и теперь, возможно, в его жизни не происходит ничего «значительного», но для автора важна та сила, которая заставила Авраама смириться со своим нравственным поражением.
Автор не признает такого искупления, которое бы дало Аврааму возможность избежать всех последствий своих поступков, все, что
[250]
ему позволено — мечтать о том, чтобы его потомки со временем научились не повторять его ошибки. Прямой исторический путь, по которому идут победители, приводит только к повторению и умножению однажды совершившихся преступлений, но Авраам представляет «победителя», осознавшего свою неправоту, и признавшего право на правду, принадлежащее побежденным и изгнанникам.
Разумеется, мы затронули только малую толику проблем, о которых задумывается автор и над которыми он предлагает задуматься читателю.
Н. Никифоров
Образ рая: от мифа к утопии. Серия “Symposium”, выпуск 31. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. С.246-250
[246]
В книге Бытия Исаак, сын Авраама, — пожалуй, самый незаметный из патриархов. Его чувства в тот момент, когда Авраам готовился принести его в жертву Богу, никак не описаны, жену свою он не добывает, подобно своему сыну Иакову, долгим трудом, — Ревекку с родины Авраама ему привозит раб. История с Ревеккой, выдаваемой перед жителями Герары за сестру, кажется повторением того, что уже случалось с Авраамом, а случай с обманом добытым благословением Иакова представляет его всего лишь пассивной жертвой.
Может показаться, что жизнь Исаака — не лучший предмет для biblical novel. Однако, книга Ласло Бито не является традиционным библейским романом (а говорить о такой традиции, вероятно, можно), поскольку автору интересно не только и не столько то, о чем в Библии говорится, сколько то, что обойдено молчанием. Именно бледность фигуры библейского Исаака служит основанием для той реконструкции, которую делает Ласло Бито.
В послесловии к книге он указывает на то, что из событий жизни Исаака в Священное Писание (составлявшееся более тысячи лет спустя) было включено только то, что укладывалось в тогдашние идеологические и теологические представления. Автор задается вопросом: были ли когда-либо записаны устные предания о жизни Исаака, и отвечает, что если и были, то скорее всего они погибли вместе с Александрийской библиотекой, хотя и не стоит оставлять надежды, что какая-нибудь гонимая секта все же сохранила подобные записи. Покуда такие записи не обнаружены, нам придется довольствоваться реконструкцией, как довольствуемся мы моделями вымерших животных, созданными палеонтологами. Не стоит, вероятно,
[247]
слишком серьезно относиться к этому сравнению: тема «Авраама и Исаака» привлекает автора как метафора, а предположение о том, что Исаак есть «мыслитель, живущий с нами в один и тот же миг развития человеческого рода» — все-таки художественное предположение; модели динозавров создаются палеонтологами, хочется верить, не из ткани или изнанки современности.
Книга «Авраам и Исаак» не есть исторический роман, автор не стремится к точному воссозданию бытовых деталей, ее скорее можно отнести к жанру притчи, но притчи не архаической, а современной. Почти каждой главе предпосылается цитата из Писания, но библейские сюжеты не раскрываются с равной мерой подробности — автор сосредотачивается на ключевых с его точки зрения моментах, а то, как ход рассказа внезапно обрывается и перескакивает на десяток лет вперед, вызывает невольное сравнение с приемами, используемыми в кинематографе. Многие известные эпизоды вовсе пропускаются, но это, вероятно, не значит, что читателю будет достаточно просто вспомнить «как это все было в Библии», поскольку взгляд на те события, которые описываются подробно, весьма далек от ортодоксального — надо думать, читателю предлагается в некоторых случаях самому разгадывать настоящий смысл библейских событий.
Книгу «Поучения Исаака» можно считать в некотором роде философским комментарием к «Аврааму и Исааку», но как это часто случается с философскими комментариями, она иногда затрагивает темы, упомянутые в «Аврааме и Исааке» лишь вскользь, или вовсе не упомянутые. Еще первые главы Писания, в которых история сотворения человека дана в двух, внешне противоречивых рассказах, заставляют делать предложение о другом человечестве, происходящем не от Адама и Евы, но живущем отдельной самостоятельной жизнью. В «Поучениях Исаака» подробно обсуждается различие между истинным Богом, Богом-Творцом, и Богом-Попечителем, к которому народ обращается за защитой в войнах и с просьбами о преумножении имущества. Прямая как стрела история отношений народа Авраама и Бога Авраама кажется Пасло Бито не слишком значительной, поскольку Бог Авраама есть Бог-Попечитель, рождаемым внутренним голосом и служащий внешним оправданием стремления к власти и богатства. Разумеется, важнейшая заслуга Авраама состоит в том, что он понял, что Бог един, однако ему осталась непонятна его истинная природа. Но для Ласло Бито важны не те, кто идут прямой дорогой, а те, кто с нее сворачивают и, следовательно, не делаются героями Писания. Таковы Измаил, первый сын Авраама, изгнанный им в пустыню, таков египтянин Оман, спасающий Исаака от рук собственного отца, таков Исав, лишившийся первородства и переходящего от отца к сыну благословения, но получивший взамен от Исаака слова мудрости, не вошедшие и не могшие войти в
[248]
Писание — Исав, о потомках которого нам «известно лишь, что они и поныне живут среди нас». Это люди не Книги, не заученных слов, но размышления и дел, совершаемых иногда незаметно.
Главное событие «Авраама и Исаака», то, которое привело ко второму рождению Исаака, заставило его отвергнуть Бога своего отца и принять Бога-Создателя — жертвоприношение, которое собирался совершить Авраам на горе Мориа. Эта история, завораживающая своей абсурдностью, с давних пор привлекала многих художников и мыслителей. Если исходить из мысли, что в Книге все полно бесконечного смысла, то нельзя придумать лучшего повода для размышлений о неисповедимости путей непознаваемого Бога и в принципиальном различии между божеским и человеческом. Толкование I Книги тем увлекательнее, чем темнее смысл того, что в ней говорится. Ласло Бито, так же как и Исаак, предпочитает не верить Книге: самое изобретение языка послужило причиной многих раздоров, а письменность «изобрели сборщики податей, а посему богохульство использовать ее, дабы закрепить слова Господа…» Ласло Бито претит восторг, в который приводит людей мнимая загадка жертвоприношения Авраама (на одного из известных мыслителей он, кажется прямо указывает, говоря о «мужчинах, прославляющих Страх и Трепет»). Он, очевидно, не считает фразу «верую, ибо нелепо» убедительной, поэтому старается путем обычных человеческих размышлений докопаться до смысла этой истории.
В одной из своих бесед Исаак и Исав пытаются понять, что означает история об изгнании Адама и Евы из Рая. Они приходят к выводу, что знание, которое Адам приобрел от Евы, и из-за которого человек лишился Рая (разумеется, он изгнал себя сам, без помощи свыше), есть знание о том, какое отношение мужчина имеет к ребенку, рождаемому женщиной. Именно это знание придает силу понятию собственности (передаваемой по наследству), и оно же служит причиной того, что отец считает себя вправе вершить судьбу своего потомка. Бог, которой открылся Аврааму, есть Бог, покровительствующий роду и приумножающий его богатства. Сила, с которой Авраам верил в своего Бога, обещала его народу могущество и процветание, но она же и была причиной страха Авраама перед междоусобицей, в которых предстоит погрязнуть его потомкам. Желание оставить только одного наследника служит настоящей причиной того, что он собирается принести Исаака в жертву. Исаака спасает Оман, слуга, посланный Саррой, и здесь, как нам кажется, не лишней будет аналогия с двумя стадиями развития греческой мифологии, а соответственно и греческого народа. Могу сказать по собственному опыту, что для маленького ребенка разница между Авраамом и Кроносом, говорящим «я тебя породил, я тебя и убью», кажется незначительной.
[249]
Исаак говорит, что страх перед отцом и послужил причиной обманов, на которые шел Иаков, таким образом это проклятие легло на весь род. Однако Авраам, который смог остановиться, когда его остановили, позже обрел мечту о том, чтобы у Исаака было два потомка, что и свершилось: один продолжил служение Богу Авраама и дал начало народу, в истории которого еще предстояло случаться преступлениям против брата и сыноубийствам, род другого растворился в человечестве, но сумел передать истины, которые со временем будут способны порвать цепи страха и насилия, скрепляющие человеческую историю.
Страх Исаака перед бессмысленным насилием, его соблазн принять это насилие как должное и то, что он избегает этого соблазна — именно это, вероятно, и делает его нашим современником, а его способность сохранить после всего пережитого трезвую голову, но в то же время и нежелание забыть о том, что он видел, делает его пример важным и поучительным для нас, сегодняшних людей.
Значительная часть первой книги посвящена, как и обещает название, Аврааму. Его фигура, возможно, даже более современна, чем Исаак. Автор не рассматривает центральный согласно канонической точке зрения эпизод его жизни — обретение единого Бога; моменты уверенности Авраама кажется ему менее важными, чем его сомнения. Исаак, как уже говорилось, приходит к выводу, что Бог Авраама — всего лишь его внутренний голос, который он отделяет от себя с тем, чтобы возложить на кого-то другого ответственность за свои дела. По природе своей Бог Авраама не слишком отличается от того множества богов, которых Авраам отвергнул. Однако, если большинство богов рождались из человеческих слабостей и недостатков, их множественность и противоречивость их интересов давала возможность человеку быть непоследовательным в своей вере, а следовательно более человечным. Вера Авраама последовательна, но от этого и более опасна. В то же время именно последовательность Авраама заставляет его глубже всех заглянуть в бездну, и острее других ощутить природу и тяжесть человеческой ответственности.
После того, как слуга Оман, принятый им за ангела господнего, не дает ему принести в жертву своего сына, фигура Авраама сразу блекнет и делается невыразительной, однако с точки зрения Ласло Бито в этот момент начинается его вторая жизнь, в которой он жил куда более счастливо и вел себя более достойно. Авраам теряет ту гордыню, которая делала его библейским Авраамом, превращается в «просто человека», и теперь, возможно, в его жизни не происходит ничего «значительного», но для автора важна та сила, которая заставила Авраама смириться со своим нравственным поражением.
Автор не признает такого искупления, которое бы дало Аврааму возможность избежать всех последствий своих поступков, все, что
[250]
ему позволено — мечтать о том, чтобы его потомки со временем научились не повторять его ошибки. Прямой исторический путь, по которому идут победители, приводит только к повторению и умножению однажды совершившихся преступлений, но Авраам представляет «победителя», осознавшего свою неправоту, и признавшего право на правду, принадлежащее побежденным и изгнанникам.
Разумеется, мы затронули только малую толику проблем, о которых задумывается автор и над которыми он предлагает задуматься читателю.
Опубликовано 09 февраля 2005 года
Новые статьи на library.by:
ФИЛОСОФИЯ:
Комментируем публикацию: Исаак, сын Авраама
подняться наверх ↑
ССЫЛКИ ДЛЯ СПИСКА ЛИТЕРАТУРЫ
По стандарту ВАК Республики Беларусь
Стандарт используется в белорусских учебных заведениях различного типа.
По ГОСТу Российской Федерации
Для образовательных и научно-исследовательских учреждений РФ
Прямой URL на данную страницу для блога или сайта
Полностью готовые для научного цитирования ссылки. Вставьте их в статью, исследование, реферат, курсой или дипломный проект, чтобы сослаться на данную публикацию №1107946555 в базе LIBRARY.BY.
подняться наверх ↑
ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!
подняться наверх ↑
ОБРАТНО В РУБРИКУ?
Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.
Добавить статью
Обнародовать свои произведения
Редактировать работы
Для действующих авторов
Зарегистрироваться
Доступ к модулю публикаций