Феноменология группы

А.Н. Самарин

Современная философия как феномен культуры: исследовательские традиции и новации. Материалы научной конференции. Серия “Symposium”, выпуск 7. СПб.: СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001.

Феноменологический анализ жизненного мира общности как со-присутствия, со-бытия с другими или бытия-друг-с-другом явился сравнительно поздним приобретением социально-философской и психологической мысли. С момента возникновения он выглядел весьма маргинальной альтернативой доныне господствующим подходам. В сравнении с последними феноменологическая традиция настаивает, во-первых, на отказе как от субъектно-объектной дилеммы, так и от субъект-субъектной проблематики, вступая тем самым в конфликт со всеми теориями групп, которые опирались на идею коллективного субъекта. Однако за последние четверть века на почве указанной традиции все же появились плодотворные находки в области антропологии, психологии, психо- и социолингвистики. Достаточно, например, указать на всецело пронизанные феноменологическими мотивами работы Л. Бинсвангера, Т. Лукмана, А. Шутца и многих других. Эти труды, конечно же, отражают главным образом разработку идей Шелера, Хейзинги, Гадамера и в первую очередь Хайдеггера. Их эвристичность можно оценить лишь в сравнении с другими основополагающими воззрениями на мир общности. Ограничимся здесь лишь небольшим сопоставлением последних с феноменологическим подходом.

Особенно чуткий к психологическим нюансам Гадамер, несмотря на его феноменологическую ангажированность, верно заметил общую для родоначальников феноменологии концептуальную слабость — некоммуникабельность, неспособность к диалогу, без которого вообще немыслим поиск истины, как немыслима и человеческая общность вообще. Он совершенно справедливо усмотрел исток этой слабости в преимущественно «монологическом» характере самой их теории. Монологизм сказался даже на повседневном общении авторов теории. Не лишено сарказма его воспоминание об адресованной Хайдеггеру реплике Гуссерля, который после двухчасового собственного монолога заметил своему ассистенту: «Да, сегодня была увлекательная дискуссия» [1]. Как известно, даже присутствие в хайдеггерианской фундаментальной онтололгии «Других» не разрешает зхамкнутое бытие индивидов, которое оказывается лишь их раздельным сосуществованием. Оно протекает рядом, но не вместе, напоминая, по меткому наблюдению С. Франка, пожизненное одиночное заключение каждого [2].

Намеченная в основаниях указанной «онтологии» бессубъектная парадигма более закрывает, как нам кажется, дорогу к подлинному пониманию коммуникации, нежели предлагает ее. Субъект-субъектные отношения, по существу изгоняются за пределы проблемного поля феноменологии. В духе бессубъектной логики постулируется последовательный «антипсихологизм», исключающий видение межличностной открытости, постижение надындивидуальной целостности «Мы». Однако эти очевидные принципиальные минусы феноменологического подхода неожиданно восполняются явно психологическим насыщением многих номинально «онтологических» категорий. Среди них: «одиночество со-бытия», «заботливость», «виновность» и прочие экзистенциальные характеристики. Их психологическая разработка у Хайдеггера в ряде случаев настолько основательна, что без особых корректив оправданно используется в психотерапии и психиатрии. Особенного успеха на этом поприще добился Л. Бинсвангер в своей экзистенциальной психиатрии [3].

В существенных моментах своей работы «Бытие и время» Хайдеггер зачастую выступает как проницательный психолог коллективной жизни людей, хотя и придает своим наблюдениям и интуициям без должного основания статус философских обобщений. Наиболее интересны для нашей темы те соображения в этой книге, где «мир присутствия» рассматривается как совместный мир, когда бытие-в есть со-бытие с другими. Тогда основной характеристикой подобного соприсутствия становится заботливость [4]. Чрезвычайно плодотворно дальнейшее различение дефективных и позитивных модусов заботливости. Правда, описание первых почти дословно совпадает с ориентациями невротиков за–, против- или от– людей, которые были открыты К. Хорни. Выделение же двух крайностей позитивных модусов — «заботливости, заменяюще подчиняющей и заступнически освобождающей», на которых «держится повседневное бытие друг-с-другом» [5], практически полностью коррелирует с симбиотической или свободной связью людей, по Фромму. Социально-психологический статус и плодотворность категорий, использованных К. Хорни и Э. Фроммом не подлежит сомнению, как и близость к ним соответствующих положений «фундаментальной онтологии».

Любопытно, что обозначенные Хайдеггером психологические мотивы в целом оказываются созвучны идеям гуманистической психологии В. Франкла, А. Маслоу, К. Роджерса и гуманистического психоанализа Э. Фромма и К. Хорни, заключая в себе чуждую феноменологии субъект-объектную или диалогическую парадигму. Думается, что именно последняя обеспечивает наиболее глубокое проникновение в мир общности.

Примечания
[1] Гадамер Г. Актуальность прекрасного. М., 1981. С.88
Назад

[2] Франк С.Л. Реальность и человек. М. 1997. С.234
Назад

[3] Бинсвангер Л. Бытие-в-мире. М.-СПб. 1999
Назад

[4] Хайдеггер М. Бытие и время. М. 1997. С.118, 120-121
Назад

[5] Там же. С.122