И.Г.Фихте об образовании и его роли в истории

А.А.Иваненко,
аспирант кафедры философии РГПУ им. А.И.Герцена

И.Г.Фихте об образовании и его роли в истории

В 1807 г. Германия переживала один из самых тяжёлых периодов в своей истории. Пруссия, наиболее мощное после Австрийской империи государство немецкого культурного пространства, потерпела сокрушительное поражение в войне с Наполеоновской Францией, и Германия целиком подпала под власть могущественных завоевателей. Немецким обществом овладели растерянность и уныние. В этот момент И.Г.Фихте и выступил в оккупированном французами Берлине со своими знаменитыми “Речами к немецкой нации”. В них он предложил меры, призванные поднять Германию из бездны политического краха. Современная Россия не пала так низко в политическом отношении, но так ли необходимо дожидаться чего-то подобного, и так ли уж надёжна политическая независимость при отсутствии ясного представления о насущных национальных задачах? Если же добавить к этому тот факт, что ситуация в современной России обладает значительным внутренним сходством с ситуацией в Германии конца 18 – начала 19 столетий, и что последняя была продумана И.Г.Фихте в его работах “Основные черты современной эпохи” и “Речи к немецкой нации” с истинно философской основательностью, и для её преодоления им были предложены конкретные меры, то эти произведения предстанут в качестве в высшей степени актуального чтения.

В чём же сходство России последних десятилетий с Германией времён Фихте? Определению места последней в истории посвящена работа “Основные черты современной эпохи”(1806 г.). В ней Фихте указывает следующий критерий принадлежности к философии: “философским может быть названо только воззрение, которое сводит наличное многообразие опыта к единству одного общего начала, и затем исчерпывающим образом объясняет и выводит из этого единства всё многообразие”1. В приложении к постижению современности это означает, что, во-первых, должно быть дано понятие истории, должно быть постигнуто, что она такое в её существе. Во-вторых, из её понятия должны быть выведены основные формы существования истории. Так как история явным образом есть некоторый процесс, то эти формы суть исторические эпохи, а так как история есть процесс целенаправленный, исторические эпохи являются этапами достижения цели истории. Фихте пишет: “цель земной жизни человечества заключается в том, чтобы установить в этой земной жизни все свои отношения свободно и сообразно с разумом”2. Свободно, то есть человечество должно самостоятельно подняться от минимальной степени разумности – господства разума в нём в качестве разумного инстинкта, до максимума разумности – полного осознания и осуществления человечеством законов разума. В связи с так определённым понятием истории Фихте усматривает 5 исторических эпох: 1).эпоха господства разума “как естественного закона и естественной силы”, как “смутного чувства”3, “разумного инстинкта”4; 2).эпоха “превращения индивидуального разумного инстинкта в принудительный авторитет”5, то есть эпоха, в которую разум отчуждается от самого себя и предстаёт самому себе в виде внешнего авторитета; 3).эпоха “освобождения от разумного инстинкта”6; 4). “эпоха разумной науки”7, то есть эпоха познания истины соответствующим ей способом – научным; 5). “эпоха разумного искусства, когда человечество уверенной и твёрдой рукой созидает из себя точный отпечаток разума – состояние завершённого оправдания и освящения”8.

После того, как, с точки зрения Фихте, установлены все возможные исторические эпохи, остаётся определить, к какой из них относится ситуация в Германии начала 19 века. Фихте определяет её как относящуюся к третьей эпохе – “эпохе освобождения”. Данная эпоха не является эпохой свободы, в ней только начинают постепенно освобождаться от власти авторитета в отношении тех или иных объектов. “Орудие этого освобождения есть понятие”9,максима же представителей этой эпохи состоит в том, чтобы “считать сущим и обязательным только то, что понятно и ясно усматривается”10. Но при этом мерилом существования здесь выступает “общий человеческий рассудок”11, являющийся “непреклонным критерием всего её (то есть третьей эпохи – А.И.) мировоззрения и вероучения”12. Этот общий человеческий рассудок и весь круг представлений, возможный для него, по Фихте, связан необходимым образом с индивидуумом и индивидуальной жизнью. Так как человек не обладает от природы готовыми средствами своего индивидуального существования, то они вырабатываются в культуре, первые две эпохи истории как раз и посвящены разработке таких средств, то есть в них разрабатываются опыт и рассудок. К началу третьей эпохи “искусство существования и благополучия” 13 достигает своего полного развития, и она принимает его плоды в качестве непосредственной очевидности. Но, поскольку рассудок нацелен на обеспечение индивидуальной жизни, то для него достоверным является только то, что имеет отношение к жизни человека как индивидуума, то есть только единичное. Таким образом, для людей, проникшихся духом данной эпохи, существует только мир единичного, мир опыта, и полностью исчезает, понятое как обман или грёза, всё превышающее эту сферу. Когда такой взгляд становится разработанной теорией, тогда, с точки зрения Фихте, можно говорить о наступлении третьей эпохи. Но так как даже она не может отрицать существования и некоторых нетелесных объектов, то высшей мудростью эпоха считает сомнение во всём, а поскольку идеи бесполезны в отношении центральной ценности эпохи – индивидуального благополучия, то эпоха равнодушна к истине. Религия же превращается ею в учение о счастье. Так характеризует Фихте Германию конца 18 – начала 19 веков сочинении “Основные черты современной эпохи”. В работе “Речи к немецкой нации”, к рассмотрению которой мы теперь переходим, он, в развитие вышеизложенного, добавляет к характеристике эпохи ещё несколько черт.

В первую очередь стоит отметить, что здесь Фихте называет третью эпоху исключительно эпохой эгоизма, так как теперь в центре его внимания оказываются общественные следствия из максим данной эпохи. Исследование Фихте обращается сначала на характер построения общества и включённости его членов в жизнь целого. На двух предшествующих эпохе эгоизма стадиях исторического процесса члены общества были, по Фихте, включены в него посредством “связей страха и надежды”14. То есть члены общества участвовали в общем деле, были лояльны обществу и предпочитали общественные интересы личным потому, что считали судьбу отдельного зависимой от судьбы целого. Человек боялся наказания, как прижизненного, со стороны общества, так и загробного, и надеялся на воздаяние, опять же, как в этой жизни, так и в будущей. Но в третью эпоху “просвещение чувственно рассчитывающего рассудка было силой, которая отменила связь будущей с нынешней посредством религии”15. В то же время, по мере того, как эгоизм проникает во все слои общества, охватывает как подчинённых, так и управляющих, слабнут связи страха и надежды в отношении государства и общества. Во внешней деятельности государство начинает пренебрегать всеми союзами, на которых держится безопасность страны, отказывается быть частью целого ради собственных удобств. Внутри же страны эгоизм ведёт к мягкости политики, “что называется иностранными словами гуманность, либеральность и популярность”, но “правильней было бы назвать это сонливостью” 16. Вышеназванное “просвещение” подтачивает также и другие, внерелигиозные, дополнительные средства стимуляции нравственного поведения – “любовь к славе и национальное достоинство”17. И, таким образом, на пике этого процесса все прежние движущие пружины и скрепы общества оказываются ослабленными настолько, что достаточно незначительной внешней угрозы, чтобы повести к распаду общества и государства, так как части страны боятся внешнего врага больше своего правительства и больше надеются на внешнюю силу, чем на своё правительство, члены же общества не обладают теперь мотивами общественного поведения. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы увидеть поразительное сходство данной картины с последними десятилетиями истории СССР и России.

В чём же Фихте видит выход из столь сложного положения? Что может помочь в ситуации, когда все внешние средства исчерпаны? Залогом успеха, тем средством, которое никогда не может быть исчерпано является, по Фихте, нравственная природа человека. “Над чувственным побуждением страха и надежды, и сначала ограниченное им, лежит духовное побуждение нравственного одобрения и неодобрения, и высший аффект удовлетворённости или неудовлетворённости нашим и чужим состоянием” 18. Обладатель нравственного зрения ощущает себя частью целого, членом нравственного мира, и только в качестве такового и быть в мире с собой, выносить себя. В обществе, состоящем из таких людей, общее дело основано “на участии каждого, исходящем из дела каждого для самого себя”19. То есть, для нравственного человека одно и то же – стремиться к миру с самим собой, преследовать свою цель и участвовать в общем деле, добиваться общего блага. Но до сих пор, пишет Фихте, подобного рода личности были редки, являлись исключением из правила.

В чём же причина подобного положения дел в прошлом и настоящем, почему эгоизм был и остаётся правилом, а нравственность – исключением? Дело в воспитании и образовании – гласит ответ Фихте. Прежнее и современное воспитание обращается к памяти воспитанника, наполняя её сведениями, фактами, словами. “Оно было далеко от того, чтобы проникать до самого корня жизненных побуждений и формировать его”20, возбуждая “горячую любовь”, “страсть” к “нравственному миропорядку”21. Такое воспитание не заслуживает названия искусства образования, так как оно оставляет самое сердце бытия человека, “волю, которая является собственным корнем человека”22, без своего влияния, не умея проникнуть до него и повлиять на него. В лучшем случае оно – искусство формирования чего-либо у человека, формирования у него каких-нибудь навыков. До сих пор люди были нравственными не благодаря такому воспитанию, и безнравственными они были также не из-за него. Если бы теперь воспитание достигло ранга осознанного, надёжного искусства, то возникновение нового, нравственного мира человеческих отношений, общества и государства, покоящихся на непоколебимом фундаменте, стало бы лишь вопросом времени. Прежнее воспитание принимало свободу воли воспитанника за неизменное условие своих действий, и считало невозможным влияние на неё. Но “любое образование стремится к порождению твёрдого, определённого, постоянного бытия”[23], и действительное искусство воспитания стремится к созданию твёрдой, непогрешимо доброй воли. С точки зрения Фихте, тот, кто обладает волей, хочет всегда одного и того же, “для него свобода воли уничтожена и растворена в необходимости”[24].

Как же достичь формирующего проникновения к корню человека, воле? По Фихте, “вечный и без исключения царящий основной закон” духовной природы человека состоит в том, что последний “непосредственно стремится к духовной 25 деятельности”26. Любовь к благу выступает в душе в виде “симпатии”27 (Wohlgefallen) к отсутствующему в наличной действительности порядку вещей. Прежде чем стать мотивом поступков человека, такой порядок вещей видится ему в его духе в качестве образа, создаваемого человеком независимо от наличной действительности. Эта способность создавать независимые образы действительности и является, по Фихте, той способностью, из которой должно исходить образование. Симпатия к таким образам, с точки зрения Фихте, возникает потому, что эти образы создаются человеком самостоятельно, посредством них “его самодеятельность одновременно и возбуждается и становится для него ощутимой”28. Задача истинного воспитания состоит в возбуждении в воспитаннике этой духовной деятельности и поддержании её во всё время воспитания. “Эта развивающаяся в воспитаннике деятельность духовного создания образов есть, без сомнения, деятельность в соответствии с правилами, которые познаются, вплоть до прозрения их единственной возможности в непосредственном опыте самого себя,”29- пишет Фихте. Таким образом, суть проекта “нового воспитания” Фихте состоит в том, чтобы раскрыть воспитаннику радость самостоятельного духовного творчества, единства, целостности и самостоятельности человека в мышлении и действии, и тем самым, отвратив его от оглядки на обстоятельства чувственной жизни, открыть ему источник блага в нём самом. По мере совершенствования в духовной деятельности воспитанник должен всё глубже постигать законы, заключённые в его духе, и потому – всё ближе подходить к осознанию сути своего существа как источника этих законов, а, следовательно, источника блаженства его жизни.

Фихте в своём проекте нового воспитания не ограничился изложением философской идеи воспитания, но предложил также достаточно подробную программу его осуществления. Автору данной статьи представляется, что следует тщательно различать эти две стороны проекта Фихте. Если теоретическая сторона этого проекта обладает значительной ценностью, то предлагаемые Фихте пути его практического осуществления, излаженные ниже, далеко небесспорны.

Фихте различает законы духовной (умственной) деятельности, законы нравственной деятельности и законы сверхчувственного миропорядка. В связи с этим процесс воспитания делится им на три стадии – посвящённую познанию законов духовной деятельности, посвящённую нравственному воспитанию и посвящённую религиозному воспитанию. Поскольку новое воспитание призвано создать мир новых отношений, то Фихте считал необходимым оградить воспитанников от влияния старого мира, его учебные заведения должны были стать закрытыми пансионами. В них дети должны были жить замкнутыми коммунами (термин наш – А.И.), обладающими собственной конституцией, и, в идеале, своим трудом полностью обеспечивать коммуну всем необходимым. В случае невозможности этого Фихте допускал обман детей со стороны воспитателей – коммуна могла получать недостающее ей из внешнего мира, но дети должны были верить, что коммуна полностью автономна. Это убеждение должно было, по мысли Фихте, воспитывать в детях самостоятельность и привычку жить своим трудом, и, тем самым, чувство собственного достоинства. Большую часть времени дети должны были проводить в работе, это, вкупе с заботой о практических результатах их труда, от которых зависело благосостояние их коммуны, должно было продвигать их в познании законов духовной деятельности. Дети должны были сами открывать законы природы в процессе самосознательного труда, а не получать готовые знания о них. Грамоте и счёту должно было уделяться минимальное внимание и только на поздних стадиях воспитания. Только те воспитанники, которые выказали бы явную склонность к наукам, освобождались от работы для самостоятельных занятий науками. Так на практике должно было выглядеть познание законов духовной деятельности.

По мере того, как воспитанники укрепляются в осознании законов духовной деятельности, в сферу их внимания попадают вопросы нравственного порядка. Будучи подготовленными предшествующим воспитанием и имея перед глазами образцовое устройство своей общины, воспитанники, по мнению Фихте, окажутся в состоянии постичь законы нравственности. Но новое воспитание признаёт воспитанника не только членом общества, но и “звеном в вечной цепи духовной жизни вообще, членом другого, более высокого общества”30. Продвигаясь далее в самопознании, воспитанник должен был в конечном итоге создать себе “образ сверхчувственного миропорядка”31. Он убеждался бы, что множество духовных образов есть одна божественная жизнь. “Тогда он познает свою жизнь как вечное звено в цепи откровения божественной жизни и любую другую духовную жизнь как такое же звено, и научится свято чтить их,”32- пишет Фихте. Это познание образует его религиозно, ведь “религия пребывания нашей жизни в боге должна, разумеется, господствовать в новую эпоху”33. По Фихте, “воспитание к истинной религии – последнее дело нового воспитания”34. Нравственное воспитание подготавливает воспитанника к жизни в обществе, религиозное же понадобится ему в тех ситуациях, когда нельзя рассчитывать на плоды нравственной деятельности, невозможно быть уверенным в достижении цели.

По Фихте, в основе деятельности человека лежит “основное побуждение” - “изначальная любовь”. И характер его деятельности зависит от того, как это “основное побуждение” им истолковывается, как оно “переводится” им в понятия. Такое истолкование возможно двумя способами – с помощью “смутного чувства” или с помощью “ясного познания”. В первом случае собственное Я дано человеку как элемент чувственного мира, как стремящееся к удовольствию, во втором случае – как член нравственного миропорядка. Первый путь ведёт к эгоизму, а при доминировании в обществе представителей “смутного чувства” – к обществу, держащемуся на страхе и надежде. Новое же воспитание неминуемо приведёт своего воспитанника к ясному познанию изначальной любви. Поскольку же оно сохраняет целостность духа воспитанника, единство мышления и действия в нём, то он не просто познает нравственный миропорядок, но и станет непреклонно деятельным, действенным его членом. И, таким образом, цель нового воспитания – создание внутренне и неизменно нравственного общества, в котором “общее дело” основано “на участии каждого, исходящем из дела каждого для себя самого” – неизбежно будет достигнута, если это воспитание станет национальным, общенародным воспитанием. Такова в общих чертах философская концепция “нового воспитания” И.Г.Фихте.

Анализ проблем Германии конца 18 – начала 19 столетий, осуществлённый Фихте представляет собой прекрасный образец истинно философского осмысления самых острых проблем современности. Современность нельзя понять, а, следовательно, нельзя и решить её проблем, не обладая целостной концепцией истории, вытекающей из её понятия – вот основной урок, который можно отсюда извлечь. Только философское понятие настоящей эпохи достаточно глубоко проникает сквозь пестроту явлений до корня противоречий. Политология, культурология, экономика и т.п. здесь бессильны, а реформы, базирующиеся на их кругозоре, неизбежно останутся поверхностными.

Вторым уроком философии истории И.Г.Фихте является понимание того, что эпохальные перемены происходят не на уровне общественных институтов, они суть коренное изменение характера человеческих отношений и отношения человека к миру, а сильный кризис общества указывает на острую необходимость подобного изменения в жизни нации. Нации, неспособные на такие перемены, история безжалостно сметает с горизонта современности. Кратчайший же, не катастрофический путь к подобному изменению нации пролегает через национальное воспитание и образование.

В отношении философии образования И.Г.Фихте автор данной статьи в первую очередь хотел бы указать на её значительное сходство с учением Платона о любви. Платон видел в различных способах осуществления жизни различные виды любви, которые сами вызваны определённым истолкованием блага. Так что истолкование блага диктует любовь, последняя же определяет всю жизнь человека. Так и Фихте видел в способе постижения человеком исходного побуждения воли причину того, каков тот или иной человек. Как у Платона подъём по лестнице любви приводит к познанию истинного блага посредством философии, так и у Фихте “новое воспитание” есть “единственное средство воспитания к философии”35. Благодаря постижению этого момента Фихте удалось определить идею образования: образование есть процесс постижения человеком истинного блага, говоря иначе, формирование человека в человеке. Не приобретение тех или иных навыков, не приспособление его к неизвестно как определённым “потребностям дня”, не адаптация его в социуме, но родовспоможение при рождении человеком самого себя. Это не означает, разумеется, отказа от приобретения специальных знаний, но за деревьями не должен теряться лес, за компьютерной грамотностью – нравственная зрелость гражданина.

В отношении путей практического осуществления “нового воспитания” следует сказать, что многое здесь, хотя, разумеется, далеко не всё, представляется спорным, а кое-что и явно ошибочным. Остановимся на некоторых моментах.

Утопичным выглядит упование Фихте на труд как на основное образовательное средство. Философский субъективизм Фихте и вытекающее из него преувеличение автономности духовной деятельности индивидуума искажают его представление о средствах целостного, не уничтожающего самостоятельность ребёнка, воспитания. В данном пункте образовательной программы Фихте можно, пожалуй, усмотреть улавливание им принципа природосообразности педагогики. Образование действительно должно на каждом этапе развития предоставлять ребёнку только тот материал, к освоению которого он готов по своему развитию, и в освоении которого он нуждается для дальнейшего развития. Но, неожиданное у Фихте, намерение мотивировать воспитанника к развитию посредством практической пользы, пусть и общины в целом, вряд ли является удовлетворительным решением проблемы. По мнению автора данной статьи, дилемма – давать ли воспитаннику готовые знания или уповать только на его инициативу – должна быть решена в пользу некоторого третьего способа действий, отличного от решения Фихте.

С другой стороны, Фихте однозначно указывает на огромную роль коллектива в образовании. Характерным для его концепции является тот факт, что для обозначения своей программы он избирает термин “воспитание”. Фихте ясно, в отличие от “реформаторов” образования последних десятилетий, что именно воспитательный момент играет в процессе образования ведущую роль. Воспитание же вне коллектива невозможно. Для полноценного воспитания здравомыслящий народ обязан обеспечить подрастающему поколению опыт общности и общественных отношений. Причём чрезвычайно важно, чтобы этот опыт включал в себя момент совместного нравственного делания, совместного со своими сверстниками миром взрослых.

Спорным представляется способ разбиения Фихте процесса воспитания на стадии, при котором каждая из стадий посвящена образованию только одной из сторон личности – духовному (умственному) развитию, нравственному развитию или религиозному. Думается, что, скорее, каждая из сторон должна быть развиваема на каждом из этапов воспитания, изменяться должна только степень отрефлектированности, осознанности их законов. Также бросается в глаза тот факт, что в образовательной программе Фихте не нашлось места эстетическому воспитанию.

В заключение хотелось бы выразить сожаление о том, что столь богатое содержанием и актуальное произведение как “Речи к немецкой нации” И.Г.Фихте (в данной статье мы коснулись не более чем трети его содержания) до сих пор остаётся недоступным широкому кругу читателей. Хочется верить, что этот пробел будет в скором времени устранён.


--------------------------------------------------------------------------------

1 Фихте, И.Г. Основные черты современной эпохи// Фихте, И.Г. Сочинения в 2 тт., т.2 – СПб.: Мифрил, 1993, с.363;

2 Указанное сочинение, с.366;

3 Там же, с.367;

4 Там же, с.368;

5 Там же, с.369;

6 Там же, с.368;

7 Там же, с.370;

8 Там же, с.370, курсив И.Г.Фихте;

9 Там же,с.379;

10 Там же,с.379;

11 Там же, с.380;

12 Там же, с.380;

13 Там же, с.384;

14 Fichte, J.G.: Reden an die deutsche Nation – Hamburg: Meiner, 1978, c.19. Здесь и далее перевод цитируемых мест принадлежит автору статьи;

15 Указанное сочинение, с.19;

16 Там же, с.17;

17 Там же, с.19;

18 Там же, с.21;

19 Там же, с.21;

20 Там же, с.23;

21 Там же, с.23;

22 Там же, с.28;

23 Там же, с.28;

24 Там же, с.29;

25 Слово “дух” Geist обладает вторым значением - “ум” (соответственно “духовный” может означать “умственный”). Фихте в рассматриваемой работе употребляет его то в одном, то в другом значении. В переводах цитируемых мест это различие не отражено, поскольку у Фихте это различение никак не закреплено и перевод слова Geist как “ум” был бы произвольным. Только в тех случаях, когда Фихте несомненно имеет в виду второе значение и это не безразлично для понимания его мысли, текст снабжён комментирующим дополнением в скобках;

26 Fichte, J.G.: Reden an die deutsche Nation – Hamburg: Meiner, 1978, c.33;

27 Указанное сочинение, с.31;

28 Там же, с.32;

29 Там же, с.32;

30 Там же, с.44;

31 Там же, с.44;

32 Там же, с.45;

33 Там же, с.45;

34 Там же, с.45;

35 Там же, с.159.