1917…1991…2000…Революция продолжается

Д.Е.О'Графов



1917…1991…2000…Революция продолжается




Путь к 1917
Путь к 1991
О “нерыночном” сознании русского человека
Миф о “двоеверии” русского человека
Куда же нам, все-таки, идти?
О позициях России в мире
Заключение с извинениями автора
Вопросы “Что у нас произошло?”, “Что у нас происходит сейчас?” и “Куда мы, все-таки, идем?” тесно взаимосвязаны. В 20 веке Россия, можно сказать, трижды пережила крушение идеалов. Последний, западнический либеральный идеал рухнул ближе к концу 90-х и то, что происходит сейчас, можно, пусть с большой долей осторожности, но все же называть очередной революцией (или, с западнических позиций, контрреволюцией или же реставрацией). Для одного века это многовато.

При этом мы до сих пор не определились с последним вопросом: “Куда идем?”. Значит, разумным представляется в качестве хотя бы рабочей гипотезы признать, что в России продолжается (или уже заканчивается) революционный процесс, впервые остро проявивший себя в конце 19 – начале 20 века.

Потому имеет смысл начать с вопроса: “Что произошло в 1917?” или, точнее, почему это произошло.

Путь к 1917

Возможно, я сгущаю краски, но среди нынешней русской интеллигенции (в том числе православной ее части) по отношению к тому времени распространены следующие стереотипы:

Был русский народ. В принципе, ничего народишко, местами даже способный к героизму и самоотверженности, но в целом больше похожий на булгаковского Шарикова.

Была элита общества. Дворянство, духовенство и некоторая часть просвещенных капиталистов типа Саввы Морозова. Все они красавцы, все они таланты, все они поэты… Поручик Голицын… и т.д. Все, в основном, пошли в рост на пулеметы за Веру, Царя и Отечество и героически полегли. Прочие были изгнаны из страны изуверским режимом, но до конца жизни хранили Россию в сердце и были ей верны.

Все бы ничего, благородные верхи потихоньку подвели бы темные низы к европейской респектабельности, законопослушности и уважению к священному принципу частной собственности. Но вмешалась третья сила – “демоны”. Властолюбивые авантюристы, одержимые инстинктом разрушения. А у многих из них даже с “пятым пунктом” было не все в порядке. Сейчас об этом модно рассуждать даже в респектабельных кругах. И вот оные-то демоны, пришедшие к власти лишь потому, что царь-батюшка, а впоследствии Керенский, был слишком добр, а надо бы по-сталински или по-франкистски или по-пиночетовски… Так вот, оные демоны, сыграв на шариковских инстинктах темной народной массы, пришли к власти и установили свой режим.

В принципе, это некий синтез разных воззрений. Конечно, между так называемой либеральной и так называемой патриотической (или православно-патриотической) интеллигенцией расхождения во взглядах на 1917 год есть. Но это, на самом деле, расхождения в частностях типа только ли большевики сволочи или Временное правительство – тоже сволочь. А в остальном все сходится.

Несправедливо было бы не упомянуть и о левых. Они в очень тяжелой ситуации. Режим до 1917 был у них антинародным. Режим после 1991 или даже 1985 (а у кого и после 1953) – тоже. Но и в этом узком промежутке времени творились столь страшные вещи, что назвать этот режим полностью народным язык не поворачивается. Значит, надо как-то примирить идеалы Православной Руси и Красного Октября. Самое интересное и важное – то, что это уже “теплее”, чем конструкции “либералов” и “патриотов”. Но – обо всем по порядку.

Итак, примем допущение, что в России был “белый верх” и “черный низ”. Интересно, что точно также можно разложить и общество любой западной страны. Разница в том, что на западе были другие “демоны”. И произошло у них не так, как у нас.

Наверно, было бы естественно предположить, что если низы восстали против верхов, значит, в этом есть и доля вины последних. В конце концов, русский народ, каким бы плохим с точки зрения “элиты” он ни был, лямку свою тянул. И тянул очень неплохо. В частности, во второй половине 19 и начале 20 века Россия переживала мощный экономический рост (собственно, Россия и в предыдущие века переживала в основном рост). Запад, как обычно, трепетал и предавался ксенофобии перед набиравшим обороты “русским медведем”.

Если бы у Морозова работали шариковы, он бы не создал промышленную империю. Если бы у Скобелева служили шариковы, он бы не побеждал в Туркестане и на Балканах. Если бы на российскую “элиту” работали шариковы, она не имела бы огромных денег, достаточных, чтобы строить виллы на Лазурном берегу или проматывать состояния в Баден-Бадене и Монте-Карло.

Наверно, логично. Так что некоторые обвинения с русского народа можно снять. Ну пусть даже он – шариков. Но тогда получается, что при наличии хорошего “Филип Филипыча” и с ним можно дело иметь. Значит, проблема в Филип Филипыче.

Вопрос – какая проблема. “Левое” объяснение, господствовавшее у нас в советское время, связано с тем, что верхи жировали, а народ голодал. И на это еще наложилась война 1914 года, от которой народ окончательно отощал и обозлился.

Конечно, нельзя отрицать, что доля правды в этом есть. Из песни слова не выкинешь. В конце 19 – начале 20 века до 30% населения России жило на уровне или даже ниже уровня прожиточного минимума. И действительно, на фоне Баден-Бадена и Монте-Карло, что греха таить. А Первая Мировая к обогащению народа, естественно, не привела.

С другой же стороны, благосостояние народа в целом росло (хотя социальное расслоение тоже росло). Росли также и уровень образования, и уровень медицинского обслуживания. В целом в конце 19 – начале 20 века русский народ жил лучше, чем когда-либо в предыдущие периоды. Были, конечно, экономические кризисы. Как раз в 1903-5 гг. Но в целом была тенденция к росту.

В 1961 году покончили с крепостным правом. В 1893 году была последняя в дореволюционной России вспышка голода. За 25-30 предреволюционных лет число учащихся гимназий и вузов – выходцев из рабочих и крестьян выросло примерно раз в 10 – с 2-3 до 20-30%. По данным статистики того времени в 1912 году уровень оплаты труда русского рабочего уступал таковому американского рабочего в 4 раза, а английского – в 2. Но так это сравнение с богатейшими странами мира. Уровень оплаты труда русского рабочего был действительно европейским. Живи – не хочу. Нет – подавай революцию.

Кстати, похожая ситуация сложилась и в наши 80-е годы. Да, жили не на уровне развитых западных стран, но лучше, чем 20 лет назад, и уровень продолжал расти. Так нет же – опять давай революцию. Но о нашем времени подробнее ниже.

Итак, в чем же дело?

Для начала следует все же разобраться – а, быть может, не народ вовсе делал революции? Народ, так сказать, безмолвствует, а за него решают узкие группы политиков.

Если говорить собственно о событиях февраля 1917 и октября 1917, то перевороты совершаются действительно не народом. Вопрос в том, поддержит ли народ политиков, пришедших к власти в ходе переворота.

Наверно, нет сомнений, что февраль 1917 года народ не поддержал.

А октябрь – поддержал. Вряд ли можно серьезно рассматривать точку зрения, что большевики просто подавили народ своим репрессивным аппаратом. Не было у них ни в 1917, ни даже еще в 1920 мощного репрессивного аппарата.

Численность ВКП(б) в 1917 году где-то несколько тысяч человек. Численность ВЧК в 1918 – примерно того же порядка. Численность продармии, проводившей проклятую всеми продразверстку (которая, вообще-то, началась в 1916 году) – 40 тыс. человек (данные С.Г. Кара-Мурзы), т.е. 1 боец на 500 крестьянских дворов.

Численность Красной Армии – 1800 тыс. в 1919 году и 2700 тыс. в 1920 (данные маршала Г.К. Жукова из “Воспоминаний и размышлений”). Вот это, конечно, уже много. Тем более, в условиях, когда провести всеобщую мобилизацию очень непросто. Это, как раз, свидетельство поддержки.

С другой стороны, против большевиков выступили 14 государств (с этим и сейчас никто не спорит, просто старается не упоминать). Выступили – и проиграли. По словам того же Жукова, английский генерал А. Нокс писал, что можно разгромить миллионную армию красных, но, если 150 миллионов русских поддерживают красных, то поддерживать белых бессмысленно.

Конечно, можно возразить, что народ поддержал большевиков, потому, что был шариковым. Только здесь неувязка – шариковы не могут выдержать в общей сложности 7 лет тяжелейших войн (с 1914 по 1921). И не просто выдержать, а, в конце концов, победить. При этом победить технически более оснащенного противника. Конечно, среди красных хватало шариковых (и среди белых – тоже). Но они не были правилом. Кроме того, свойство шариковых – не вступать в бой, а пролезать на хлебные должности (что и происходило, и очень широко, таково свойство любой смуты и революции). Изуверства красных – на совести именно красных шариковых (то же, наверно, можно отнести и к белым). Но войну не они выиграли. Они в принципе на такое не способны.

А есть и еще одна цифра, еще более “убойная” - 46% офицерского и унтер-офицерского состава царской армии вступили в Красную армию (данные В.В. Кожинова). Это все тоже шариковы? Но это же те самые господа офицеры.

Говоря современным языком, если при всей широте политического спектра того времени и отсутствии широких возможностей использования административного, информационного и даже силового ресурса большевики привлекли на свою сторону 46% электората (причем не своего традиционного электората) – это огромный успех, свидетельствующий о колоссальной поддержке населения.

За что люди шли в бой в гражданскую? За более жирный кусок? Вряд ли, хотя конечно, проповедуемый большевиками строй сулил более высокий уровень жизни. Но до этого было еще очень и очень далеко, да и нелогично это с позиций прагматизма и материализма – бросать семью и кусок земли, как раз дающий пропитание и идти рисковать жизнью.

В то же время рассказы старшего поколения, литература и кино доносят до нас настроения исступления, фанатизма того времени. Шли умирать за коммуну, за некую правду, если угодно – за царство Божие на земле (вполне возможно, что во времена Разина или Пугачева происходило нечто похожее). Религиозность русского народа, если угодно, сменила направление. Или даже не сменяла?

Мы знаем, что русские люди не очень требовательны к материальному достатку и индивидуальной свободе в “западном” понимании. Зато требовательны к правде, к справедливости. И, опять же, это не вульгарная материальная справедливость, хотя, если у одного зубы выпадают от недоедания, а другой фактически за его же счет виллы строит – это не дело. Но, повторяю, материальные аспекты этой правды и справедливости – не главное. Главное – принцип служения общему делу, общему благу, общей вере. Кто для этого блага сделал больше – тот и получить достоин больше. А если ты получаешь благодаря “прибавочному продукту” и весь этот продукт идет на удовлетворение собственной персоны – тогда извини – красного петуха тебе и тебя самого – на вилы. Не из зависти к твоему богатству, нет, и даже не потому, что ты разжирел за мой счет, а потому, что ты – предатель.

Наверно, у народа постепенно, возможно, за века, созрело ощущение, что верхи его именно предали. Говоря на современном жаргоне – кинули.

Одно дело – барин три шкуры дерет, но в случае чего – защитит. А главное – что барин этот рядом с государем думу думает, как на Святой Руси хорошую жизнь устроить, или на войне за нашу Русь Православную голову кладет. И вообще – в церкви на Богослужении рядом стоим, а на Пасху, как у Некрасова в “Кому на Руси жить хорошо” помещик говорит о своих дочерях: “Не брезгают, целуются с последним мужиком”. Короче, ощущение некоего общего дела, общего бытия, ощущение семьи. И чаще всего оправданное ощущение, хотя папаша в семье бывал крут, а порой и просто самодур. Но это уже издержки семейного принципа.

И совсем другое дело – когда этот барин дерет те же три шкуры (ну пусть две в связи с отменой крепостного права и общей либерализацией), но при этом гуляет в петербургах и парижах, изредка приедет в поместье уток пострелять, в европейском прикиде, смотрит сквозь тебя, говорит на языке, которого ты не понимаешь, и твоего языка не понимает, а проедет мимо церкви – даже лба не перекрестит и т.д. Чужой он. Предатель. Никакой семьи больше нет. Мы, народ, семья – а баре – только жилы из нас тянут, а интересы у них свои. Так зачем они нам нужны?

Говоря шире – мир, конструируемый в России “верхами”, становился все более жестоким и холодным.

А церковь? А у народа складывалась впечатление (увы, у него были на то основания), что церковь-то за них – за господ-предателей. Или же она просто рабски подчинена им и слова сказать не может (Вопиющий факт, но во времена крепостного права барин на своей территории имел право даже выпороть своего батюшку, как холопа! И ничего.). И что получается, то ли церковь Христа предала, то ли сам Христос – за господ. Ну, тогда все долой!

Нет, пока не все. Оставался еще царь-батюшка. (А пока был царь, возможно, и церкви ничто не угрожало). Поучительна в этом плане история “народников”. Народ внимал их пропаганде, но до тех пор, пока не начиналось “долой царя”. Вот тогда народ говорил – “стоп, ребята. Царь хороший, не трогайте его. Вот только непонятно, зачем ему помещики нужны” (опять же, и в царе есть повод разочароваться). Народ, видимо, был абсолютно прав. Объективно царь лучше любого помещика и капиталиста, поскольку в силу своего положения должен думать обо всей стране. И помещики ему абсолютно не нужны. Просто монархия на самом деле, абсолютной не бывает. Царю приходилось с ними, с помещиками, считаться.

Знали бы цари, что произойдет, так, быть может, воззвали бы к народу, скинули бы помещиков и начали бы строить, говоря современным языком, “социализм с человеческим лицом”, с Христом и даже с царем. Только кто ж знал, что эволюции у России не получится. Да и чисто технически, на том уровне развития “производительных сил”, осуществить подобный “проект” было малореально.

Ну, а потом, эти самые баре-предатели (этакие “новые русские” 18-19-начала 20 века), набрав за полтора – два века силу, и царя скинули. А что, кстати, церковь? А церковь опять промолчала. Так что первоначальная горькая гипотеза народа относительно религии окончательно подтвердилась. Вот теперь действительно – все долой!

И тут пришли большевики. Они легли на душу народу, даже несмотря на свой воинственный атеизм. Увы, народ для атеизма (точнее – антиклерикализма) уже “созрел”. Зато большевики провозгласили как раз идеалы, близкие к ортодоксально-христианским – коммуна, братство, справедливость. И народ за ними пошел. Тем более, из песни слова не выкинешь, большевики того времени были не нынешними “революционерами” типа Гайдара или Чубайса. Они искренне верили в то, что проповедовали, они действительно шли в рост на пулеметы и падали в голодные обмороки. И белые вырезали у них ремни из спин и сжигали живьем – это ведь тоже было, хорошо ли об этом забывать? Колчак ни одному из красных комиссаров не уступал в жестокости, разве не так? Разница в том, что у красных было, что предложить народу, а у Колчака – нет (кроме возврата тех же помещиков, которые царю нужны не были, зато теперь царя нет, но помещики будут). И в том, что красные опирались на внутрироссийские силы, а Колчак – на западные, и вынужден был раздать Западу множество авансов.

Так что “сгубило Россию”, доведя ее до катастрофы 1917? То самое “развитие капитализма”. Дело здесь не в том, что природные и геополитические условия России не очень подходят для свободного рынка (отсюда и экономический кризис 1903-05 гг., и побочные эффекты (а может, и просто неудача) столыпинской реформы – все это, конечно, стало мельницей на воду революции). Но в экономике как раз возможна коррекция. Хотя – дело еще и в том, что сама элита, наверно, не очень хотела все это корректировать. С точки зрения доступности для немногих Парижа и Монте-Карло свободный рынок и помещичьи латифундии лучше.

Но главное, все-таки, в том, что психологию, душу народа не сломали, не сделали ее приспособленной к “рыночным ценностям”, к “европеизации”, начатой еще Петром I. Народ, дурак такой, идеалы имел и верхам своим не простил предательства этих идеалов.

Сейчас многие говорят о том, что февральская революция, а может, и октябрьская, стали результатом масонского заговора. Ну пусть так. Но ведь это стало возможным именно благодаря предательству российской элиты. Есть воззрения и куда более примитивные – дескать, жиды это все.

То, что евреи активно поучаствовали в революции, известный факт. Только они ее не сделали, они к ней примкнули. Евреи – это 4% населения Российской Империи. Если даже все они были революционерами (что совсем не так), этого все равно маловато. Ну, а если они, все-таки, столь всемогущи, – тогда что мы вообще дергаемся? Пусть за нас все и делают.

Так что, повторяю, – главная причина в том, что элита предала народные идеалы (а отчасти – предала и его экономические интересы).


Путь к 1991
Я не собираюсь проводить здесь глубокий анализ, того, что было между 1917 и 1991 и почему это весьма бесславно закончилось. Пожалуй, наиболее глубокий анализ исторического процесса в России в 20 веке приводится у В.В. Кожинова (Россия. Век XX), а описание и анализ механизма развала Союза – у С.Г. Кара-Мурзы (Манипуляция сознанием”).

Хотелось бы лишь обратить внимание на некоторые интересные вещи, а также сказать коротко о первопричине гибели СССР и коммунистической идеологии, о “первородном грехе” русского коммунизма, который и обусловил его гибель.

Но – по порядку.

Уже в 1918 году произошли, пожалуй, две очень серьезные вещи, от которых, учитывая идеологию тогдашней власти, отдает мистикой.

Во-первых, столица была перенесена из Петербурга в Москву. Да, на тот момент главными, возможно, были чисто практические соображения. Но все же, некий элемент возврата к Московской Руси есть.

Во-вторых, произошло отделение церкви от государства. И здесь – большевики были атеистами, и их задачей было помочь не церкви, а своему государству. Но и здесь опять произошла отмена важнейшего решения еще Петра I. Церковь стала свободной, перестала быть государственным департаментом.

Иными словами, уже тогда появились некоторые элементы возвращения России к себе.

Параллельно, коммунистическая эпоха стала тем самым первым блином, который комом, с точки зрения российского ответа на вызовы нового времени. “Европеизация” в России не состоялась, и не могла, и, слава Богу, ее бы она погубила еще быстрее, чем Европу. Россия вписалась в новый мир как одна из двух величайших в мире стран, при этом предлагающая не только свою экономическую модель, но и свою систему ценностей. В общем, можно сказать, что Россия показала, что традиционное общество в принципе возможно в современных условиях. И это, наверно, главное достижение и главный повод для хоть какого-то оптимизма у очень многих людей в этом мире.

Понятно, что тут же ответ – “Ничего она не доказала. Развалилась же”.

И вот теперь следует перейти к причине развала, к тому, что я бы назвал “первородным грехом” коммунизма.

Он заключался в том, что коммунизм был своего рода религией без Бога, христианством без Христа. С одной стороны, большевики провозгласили вполне религиозные идеалы. С другой же, конечная цель получалась вульгарно-материалистической – всемерный рост благосостояния. Иными словами, люди недоедают, надрываются на тяжких работах, гибнут в боях только лишь для того, чтобы их внуки съели побольше колбасы. И главная и единственная цель в этом мире – вожделенная колбаса? Но тогда лучше избрать “капиталистическую”, чисто “колбасную” идеологию.

Это глубокое внутреннее противоречие коммунизма его и сгубило. 70 лет он, наверно, продержался лишь потому, что в глубине души люди все равно продолжали верить.

Но рано или поздно такая идеология не могла не породить расщепление сознания (иначе говоря, шизофрению) людей, не могла не привести их к равнодушию и цинизму, которые и развалили страну.

И опять – повторилась, пусть далеко не во всем, история, приведшая к революции 1917 года.

Внутренне противоречивая коммунистическая идея расщепила сознание (лишила “царя в голове”) и “верхи”, и “низы”. “Низы” – в меньшей степени. “Верхи” – в большей, наверно, понятно, почему. Это уже не специфика России, это специфика “верхов” и “низов” везде. Кроме того, советские верхи теснее общались с западом, где не могли не заразиться западной идеологией, более целостной и по-своему гармоничной, чем советская коммунистическая. Что отличало советскую элиту от элиты царской России – так это циничное отношение к собственной стране и народу. В предреволюционной России до такого, все же, не доходило. Опять же, дело в том, что сознание старой элиты было не столь искажено.

На заре перестройки, все еще помнят, произносилось много красивых речей. Во многом правильных. Например, о том, что, прежде всего надо менять психологию, сознание людей. Вопрос – куда менять? Вспомнить присутствующие в обществе идеалы, избавить их от искажений и – вперед? Или же менять сознание в сторону “рыночных ценностей”? Избрали второе, и результат мы видим. Стало быть, необходимо вновь многое пересматривать.


О “нерыночном” сознании русского человека

Сейчас многие говорят, что русские (или россияне, или бывшие советские люди) уже приняли идеи свободного рынка и потихоньку адаптируются к нему.

Иными словами, то, что существовало 1000 лет, оказалось разрушенным за 10. Маловероятно. Вспомним, что и перестройка начиналась под вполне социалистическими лозунгами. “Номенклатуру” упрекали именно в измене идеалам (и упрекали вполне справедливо). Другой вопрос – как народ позволил той же самой номенклатуре провести над собой “эксперимент”? Так позволил потому, что просто не осознавал серьезности происходящего. Думал до последнего, что будут введены компоненты рынка для оздоровления закосневшего социализма, а опомнился уже тогда, когда “дикий” рынок показал свой звериный оскал.

С чем это связано? Отчасти с тем, что русский народ вообще склонен к беспечности, “пофигизму” этакому. Но, наверно, в большей степени – с болезнью нашего прежнего советского строя. Советские вожди делали это, возможно, из лучших побуждений. Просто они воспринимали свой народ как несмышленого ребенка и, в конце концов, в такового его и превратили. Так сказать, обусловленные конкретными обстоятельствами (их подробно касаться не будем) издержки патернализма. Что говорить, после создания мощного управленческого и репрессивного аппарата он в значительной степени атрофировал способности народа к самоорганизации и инициативе. И просто – к самостоятельному мышлению. К счастью, сейчас эти способности русского народа потихоньку, вроде бы, возвращаются.

Нельзя из русских сделать, условно говоря, голландцев. Сами либералы это прекрасно понимают. Знаменитая В. Новодворская так прямо и говорила, что “…нам надо сдирать с себя десять веков. Мы избрали не ту ипостась христианства”. Она абсолютно права.

Кроме того, как показывает любимый нами “мировой опыт”, успеха добиваются именно государства, избравшие “свой путь”. “Формула успеха” Восточной Азии – и Японии, и Китая, и Кореи, как говорят они сами – “конфуцианство + современные технологии”.

И “запад” тоже весьма неоднороден. Начиная с того, что США и Европа – далеко не одно и то же, существуют и различия внутри Европы. Ну, хотя бы, про “шведский социализм”, вроде бы все знают.

Иными словами, “свой путь” всегда отражается не только в искусстве, культуре и национальных блюдах, но и в экономике.

И, совершенно очевидно, США живут (или жили) по формуле “Протестантизм + современные технологии”.

Так почему бы нам не избрать формулу: “Православие + современные технологии”?

Предвижу возражение – не получится, дескать, ибо мы уже не православные. Да православные мы, хотя бы в глубине души. А наше строительство социализма после 1917 года было именно попыткой привести в соответствие эти самые глубины души с реальным положением дел. И к этой попытке мы еще вернемся, обогатившись нынешним опытом и проанализировав опыт советский. Есть некие, пока слабые, признаки возвращения.

Есть и другое возражение: нынешнее поколение уже списанный материал. А вот молодые, те, кому, скажем, сейчас меньше 20-25, уже живут в духе “рыночных ценностей”. На самом деле, здесь происходит путаница. У молодых просто лучше адаптивные способности. Из этого отнюдь не следует, что их глубины души уже рыночные. Более того, сужу по собственным наблюдениям – 25-30-летние критичнее относятся к “либеральным моделям”, чем 40-50-летние. Кроме того, сейчас чем моложе, тем популярнее левые или националистические идеи (или и те, и другие). Так что – “упустим молодежь”, будем молиться на “запад”, она все равно будет искать “свой путь” и, не дай Бог, опять мучительным и кровавым образом, через новые искажения и путаницу. Вы видели ребят в майках с изображением Че Гевары? Я видел. Было ли нечто подобное 10-12 лет назад?

Следующее возражение – у нас многонациональная и многоконфессиональная страна, посему православие не подходит. Да, но речь не идет ни о теологических расхождениях, ни о превращении православия в “обязаловку”. А что касается неких общих принципов жизни, то у православных, вообще христиан, мусульман, евреев, буддистов они сходны, и “рыночные ценности” им одинаково противны.






Миф о “двоеверии” русского человека

На “двоеверие” хотелось бы обратить особое внимание, потому как оно иногда становится неким аргументом “за” этакую никчемность и бесперспективность русского человека.

“Двоеверие” – очередной пример того, как русская интеллигенция свои комплексы приписывает всему народу.

В русском народе сохраняются языческие пережитки. Кроме того, появляются новые. Так, в советское время люди начали ходить на Пасху на кладбище. Ну разве это двоеверие? Это именно пережитки язычества, неспособные “конкурировать” с православием. Обычное следствие религиозного невежества. При этом даже не особо вступающие в принципиальные противоречия с православием. Так, последний пример – возрождение самого примитивного и “естественного” культа предков в условиях религиозного вакуума. Вот, собственно, и все. А что, разве предков не надо почитать? На кладбище на Пасху – действительно нельзя. Но эти проблемы снимаются спокойным просвещением людей.

А вот с “интеллигенцией” ситуация намного серьезнее. Она-то и склонна создавать разные “гибриды”, скажем, христианства и буддизма или разных оккультных вещей. Наверно, это как раз больше подходит под понятие двоеверия. Более того, как показывают опросы, в порчу-сглаз-колдунов-эстрасенсов-магию-оккультизм-переселение-душ больше верят именно образованные слои населения.

Кроме того, в своих языческих пережитках русский народ отнюдь не уникален. Скажем, в Испании мощный языческий пласт, “встроенный” в католическую веру, прямо-таки бросается в глаза. У них это развито намного сильнее, чем у нас.

Так что потенциально наиболее крепкой опорой православию остается именно “простой” народ. Те, кто “ближе к земле”.


Куда же нам, все-таки, идти?

Итак, на первый взгляд Россия прошла, если так можно сказать, православный и социалистический этапы и остановилась не перепутье. На самом деле куда-то мы все равно идем, и кое-что даже внушает некоторый оптимизм. Так, потихоньку отказываемся от тотального оплевывания советского времени и начинаем связывать свою историю воедино, отказавшись от “до основанья, а затем…”.

Возможно, осталось немного до того, чтобы признать, что не только православие, но и социализм имеет очень глубокие корни в русской истории и русском сознании. Более того, одно вытекает из другого.

Что есть социализм, так сказать, “в чистом виде”? Братство людей, равенство (не “уравниловка”, а равенство стартовых возможностей), взаимопомощь, приоритет человеческих отношений и духовного развития над корыстными интересами. Наверно, именно такую идеологию имеет смысл избрать и проповедовать государству. Разве не такая идеология вытекает из христианства (и из ислама, кстати, тоже)? Неужели христианству ближе “продай себя подороже” и “самоудовлетворяйся”?

Так что здесь речь идет о нечто большем, чем “свой путь” и “особенная стать”. Речь о том, что мы можем действительно предложить миру. Мы можем предложить самые что ни на есть естественные вещи. Христианство – религия самая естественная, и то, что из него естественным образом вытекает – тоже. По большому счету, ничего нового и “своего” Россия не предлагает и не может. Просто в России сохранялось и сохраняется то, что в остальном мире, возможно, утрачено или завалено какими-то другими пластами. Христианство – не русская религия, но именно в России – главный оплот ортодоксального христианства. Социализм тоже не русские придумали, но в России его самые изначальные формы (крестьянская община, например, или обязательная “государева служба” для верхних слоев) не только сохранились, но и не без успеха проецировались в наше время на всю жизнь страны.

Вообще-то мы в разном виде, но предлагали все это миру всегда. Российская империя стала огромной наверно, еще и потому, что соседние народы находили что-то в российских правилах жизни, что побуждало их быть вместе с Россией, а не, скажем, Китаем, Турцией, Польшей или Швецией.

В советское же время наша, если угодно, миссия также встретила колоссальный отклик. Притом, что все было действительно противоречивым, жестоким, уродливым даже. Но, осмелюсь предположить, мир почувствовал “нечто”.

Давайте идти дальше по пути, который можно было бы назвать естественным или же традиционным путем в современном мире. Как бы мы ни назвали новую идеологию – скажем, “социализм с человеческим лицом”, “христианский социализм”, да просто “традиционализм” или даже опять “коммунизм” – суть где-то здесь.

Вопрос, как конкретно эта идеология реализовывалась бы в повседневной жизни? Понятно, что с ней не очень совместимы свобода абортов, порнография, казино, желтая журналистика, “слив” компромата и т.п. вещи.

Главный вопрос, – каким будет конкретное экономическое воплощение. А то или опять построим тупой громоздкий бюрократический репрессивный социализм, или опять “рынок все расставит по местам”, в т.ч. и аборты, и порнографию, и желтую прессу и т.д. и т.п.

Вопрос сложнейший. Жили мы, условно говоря, “по Марксу”, что оказалось негодным. Теперь – “по Адаму Смиту”, что тоже не про нас.

Решить эту проблему здесь и сейчас я не берусь, но некоторые возможный подходы обрисовать попытаюсь.

Подход №1. Что должно обеспечивать (стараться обеспечить) государство (общество)

Социальная защита, т.е. еда, одежда, крыша над головой каждому человеку. Прожиточный минимум каждому.
Реальное равенство стартовых возможностей. Иными словами, когда человек становится на ноги, возможности его доступа к образованию, медицине, спорту, разным кружкам, секциям и т.д. не должно зависеть от состояния кошелька родителей. В советское время это, в общем, соблюдалось.
Реальное равенство перед законом. Грубо говоря, с большей вероятностью процесс выиграет тот, у кого больше денег и, следовательно, больше возможностей нанять лучших адвокатов. Этого надо как-то избегать.
Реальную независимость средств массовой информации. Сейчас и у нас, и на западе, они отражают позицию боссов и объективной информации не несут. То, что объективную картину можно составить самому, обращаясь к разным источникам, в общем, заблуждение. Борьба в прессе скорее отражает борьбу тех или иных правящих группировок, чем реальное положение дел. Из этого не следует, что не должно быть частных СМИ, но государственные с неким механизмом соблюдения свободы слова быть должны.
Можно возразить, что развитые западные страны уже пришли к этому (во всяком случае, к пп. 1и 2) со своей идеологией и принципами развития. Не совсем так. В большей степени это относится к Европе, где социалистические тенденции сильнее, в меньшей – к США. Но это уже детали. Главное же то, что неравенство, во всяком случае, – в США очень острое. Например, никакого сравнения между уровнем государственных и частных школ нет. Они сами признаются, что гос. школы существуют не для того, чтобы давать знания, а чтобы держать детей хоть под каким-то контролем. Сегрегация людей на “пастухов” и “стадо” начинается еще в детстве.
Короче, если ты, условно говоря, в Гарлеме родился – скорее всего, в Гарлеме (или в тюрьме) и помрешь. В СССР гарлемов в американском смысле слова не было. Они были, но лишь постольку, поскольку у государства еще руки не дошли. Кроме того, реальных возможностей вырваться из гарлема было больше. В США же, стране, намного богаче СССР, проблему гарлемов и решить было бы проще. Но это теоретически, а практически это означало бы ущемление чьей-то экономической свободы. А они к этому не готовы.

А у нас так быть не должно. Ради обеспечения перечисленных выше позиций мы должны быть готовы на ущемление экономической свободы.



Подход №2. Пороки советского строя

Чрезмерное огосударствление экономики. Наверно, уже очевидно, что, например, сферы услуг (от чистки обуви до интеллектуальных или телекоммуникационных) и торговли лучше развиваются в частных руках. Кроме того, простор для частной инициативы необходим там, где идет разработка новых технологий и интеллектуальной продукции. Там многое зависит от интеллекта очень немногих людей. В принципе, любая частная инициатива, в любой сфере, направленная на созидание, должна поощряться.
Принцип “государственного капитализма”. Советское государство, как уже говорилось, подавляло народную инициативу. Советская экономика в некотором смысле омертвела и превратилась в собственную противоположность. Сложилась ситуация, при которой государство – всесильный босс, а люди – просто наемные работники у этого босса. Эту особенность подметил еще в начале 60-х уже упоминавшийся Че Гевара (хотя его собственные позиции далеко не безупречны, но это уже другой вопрос), сказавший, что советское государство презрело принципы народной кооперации и стало перенимать методы “империалистов”. Правда, позже и Куба пошла по тому же пути (Че Геваре “повезло”, не дожил), но, видимо, жесткость ситуации, в которой оказывается страна, диктует свои подходы.
“Неэкономические” пороки советского строя.
Гос. атеизм, это очевидно. Принятый в настоящее время закон, где фиксируется приоритет традиционных для России конфессий и подчеркивается особая роль православия, наверно, вполне нормален (не случайно он вызвал ярость “либералов”).
Ущемление свободы слова – тоже очевидная вещь. Другой вопрос – надо приложить много усилий, чтобы создать некую систему “очистки зерен от плевелов”. Свобода мнений – да. “Чернуха”, “порнуха”, слив компромата, использование заведомо ложной или недоступной для проверки информации – нет. Можно, конечно, сказать, что, если тебя, скажем, оклеветали или оскорбили – пойди в суд и наверняка выиграешь. Но, господа-товарищи, стоит ли перегружать суды? У них и так работы хватает. Неизвестно, что дешевле – система контроля за информацией или наваливание на суды лишней работы. Кроме того, ну противно и неловко “традиционному” русскому-советскому человеку, православному-коммунисту, судиться, бороться за свой интерес и т.д. У нас даже слово такое есть – “сутяга”, европейских аналогов, кажется, не имеющее. И не надо ввергать человека в соблазн таким способом зарабатывать деньги.
Особо следует сказать о “ведущей роли партии”. Это тоже один из сложнейших вопросов. Некий “становой хребет” обществу необходим. В царское время это было дворянство. В советское – партия. На Западе, скорее, финансовая олигархия в “нерушимом блоке” с верхней частью среднего класса. Партия в СССР, как мы помним, подменила собой государство, которое формально у нас было: Законодательная власть (Верховный Совет), Исполнительная власть (правительство), судебная власть (верховный суд). Почему произошла подмена государства партией – отдельный вопрос. Были и веские причины, но сейчас это не годится. В то же время многопартийностью западного образца не обойдешься. Это, увы, не демократия, а пародия на нее. Партии отражают интересы тех или иных олигархических группировок. Это не значит, что партии не имеют права на существование, – имеют, конечно, но формирование власти по партийному признаку надо упразднить. В то же время “становой хребет” необходим. Назовем его, для удобства, Партией. Вопрос в его полномочиях и принципах формирования. Особых полномочий быть не должно, есть нормальные органы государственной власти. Функции – скорее просветительские. Партийный билет – не путь наверх, а дополнительная нагрузка и ответственность. Принцип приема – по согласию не только членов партии, но и беспартийных. Отзыв также может быть инициирован беспартийными. Как-то так. Тогда Партия могла бы иметь реальный авторитет, что поважнее, чем собственно власть. Пока очевидно одно – “новая КПСС” в виде “ЕдиОт” уже создается. Посмотрим, что дальше будет.





Подход №3. Нынешняя ситуация.

Подход, по сути, самый правильный, хотя и наиболее сложный. Намного легче рассказать о том, что было или о том, что должно быть, чем сказать, как вести себя сейчас. На фоне того, что сейчас происходит, написанное выше кажется утопией. Я, в общем, и не спорю с тем, что это утопия. Ее не создашь, но к ней надо идти. Царство Божие на Земле не построишь, но строить его надо.

С другой стороны, в стране начали просматриваться некие процессы, вселяющие осторожный оптимизм и говорящие о том, что происходит (или готов произойти) некий синтез всего, что было и “до 1917”, и после.

Во-первых, меняются общественные настроения. Это очевидно. И внизу, и наверху. На советский период смотрят без истерики, на Запад – без восторга. Идет, повторяюсь, связывание воедино всей нашей истории. В общем, можно также сказать, что в стране включается инстинкт самосохранения.

Во-вторых, идут в том же духе процессы и наверху. Понятно, что “укрепление вертикали власти” и создание суперпартии само по себе говорит только о желании укрепить власть. Но идеология, которую эта власть несет (хотя четко и не формулирует ее, отчасти, оттого, что действительно для себя до конца не сформулировала и действует где-то инстинктивно-интуитивно, отчасти – из осторожности, чтобы “либералам” и их хозяевам лишних поводов не давать), представляется пока вполне здравой.

В-третьих, экономика организуется определенным образом. После 10-15 лет жизни в новой среде стихийно идет приближение к той системе, которая существовала как в царской России, так и в советской. Общее между ними – высокий уровень концентрации производства и государственного участия в экономике. Промышленники, предприниматели, бизнесмены – люди практические, живущие в реальной жизни, а не в мире либеральных грез, в голос кричат о том, что надо объединяться, иначе нас задавят; что без активного участия государства в экономике не выжить; что вступление, скажем, в ВТО, если и возможно, то не раньше, чем через 8-10 лет, и т.д., и т.п.

Так что позитивные процессы идут даже стихийно. Дело государства – правильно подтолкнуть. А для этого государству нужно больше брать в свои руки. Прежде всего, концентрировать финансовые ресурсы.


О позициях России в мире

Отдельно стоит сказать и о международных отношениях России. Самый ближний уровень – СНГ. Как раз в последние год – полтора наблюдается весьма активное шевеление, и не от России, а к ней. Притом, что России к нормальному состоянию еще идти и идти. Но все уже нахлебались по горло, поняли, что лучше быть вместе, и, как только Россия стала подавать признаки жизни, потянулись к ней.

Надеюсь, что вопрос воссоздания Союза, если не будет форс-мажорных обстоятельств, решится в ближайшие 10-15 лет.

Но важно также, как вести себя России в “большом” мире. Сейчас становятся популярными даже изоляционистские идеи. Отчасти это даже оправдано. Но оправдано, так сказать, с чисто технических позиций. Включение в процессы глобализации в полном объеме, в частности, вступить в ВТО означало бы катастрофу. Во всяком случае, на данный момент.

А с точки зрения более глобальных и долгосрочных подходов – изоляционисты подобны староверам, прячущимся в тайге. Да у нас нет и никаких оснований для изоляционизма. У нас полно потенциальных союзников. Хорошо, что сейчас восстанавливаются связи, прерванные после распада Союза. Многие готовы пойти вместе или рядом с нами, если мы изберем верный путь. С ними и надо сотрудничать.

Не надо включаться в навязываемые ныне транснациональными силами процессы глобализации. Но можно заняться “своей” глобализацией. Именно с теми, кому не нравится нынешняя, а таких большинство. Разумеется, надо подумать, на каких принципах строить сотрудничество. Опять же, и здесь не годится советский подход, когда выделялась огромная помощь, выдавались многомиллиардные заведомо невозвратные кредиты на строительство социализма. Да мы и не способны сейчас на такой подход, слишком истощены.

Но, в чем наши подходы должны принципиально отличаться от западных, в общем, можно сказать. Необходимо помогать другим странам развиваться, не использовать их состояние сырьевого придатка, а помочь выйти из него – готовить национальные кадры, передавать технологии, строить заводы, помогать в создании транспортной и социальной инфраструктуры. За это и деньги с них брать. Да, это не так “эффективно” - сами себе конкурентов выращиваем. Но в долгосрочном плане хорошие отношения – самая эффективная вещь, поважнее сверхприбылей. Да и благополучный сосед в долгосрочном плане тоже лучше нищего. Кстати, в Третьем Мире нас не забыли и до сих пор хорошо относятся.

Ни в коем случае нельзя отворачиваться и от Запада.

Во-первых, Запад неоднороден. Есть там и потенциально близкие нам страны. Именно в идеологическом (точнее – культурном и духовном) смысле. Это страны Южной и Восточной Европы. Кроме того, на Западе далеко не всех устраивает тот мир, который им навязывается. Ни с духовных, ни с экономических позиций. Возможно, если им будет предложена достойная альтернатива, они за нее ухватятся. Вспомним, что наш социализм на Западе нашел отклик. Только отпугнула его ущербность, не в последнюю очередь – его безбожие. А если попробовать то же, но без ущербности?

Наконец, не надо забывать, что Европа нам изначально ближе, чем кто бы то ни было. Мы все равно европейцы, но оказавшиеся в несколько иных обстоятельствах места и времени. В частности, избравшие “не ту” ипостась христианства. В чем-то эти обстоятельства затруднили нам жизнь, но, по большому счету, помогли.


Заключение с извинениями автора

Итак, есть основания надеяться, что революционный процесс, начавшийся в конце 19 – начале 20 века, вступил в финальную стадию, хотя она может продолжаться еще долго. В общем-то, вся жизнь революция и борьба, от этого не уйдешь.

Революция начала века стала ответом на вызов, который бросило России изменение внешней и внутренней ситуации. На самом деле, этот вызов был брошен далеко не только России, и многие страны в разных частях Земли дали сходные ответы. Дело в том, что вызов этот был брошен холодной темной силой, страшно усилившейся в 19 веке и надвинувшейся на мир. Надвинулась она не с Запада (хотя чисто географически, вроде бы, оттуда), а из преисподней. Людям предложили (точнее, стали навязывать) мир, где, слегка перефразируя Ортегу-и-Гассета, “есть цена всему, но нет ценности ничего”. В ответ многие страны и люди предприняли радикальные шаги для сохранения именно ценностей, вечных (а не “рыночных”) ценностей, сохранения святого. Пусть даже многие делали это скорее подсознательно, инстинктивно.

Ответ был мощным, но неуклюжим. Но это уже болезнь роста, в принципе преодолимая. Главное – осознать, что мы в принципе правильно сделали, что ответили. А что в нашем ответе было верно, что нет – предмет анализа. Наш коммунизм, об ущербности, порочности, внутренней противоречивости которого говорилось выше, можно рассматривать и как некую “черновую”, переходную, если угодно – аварийную идеологию. Настало просто время ее доводить до ума, а не “комплексовать” и не посыпать голову пеплом.

А автор просит прощения за сумбурность изложения, за многочисленные перескоки и отступления. Но отчасти это связано с объективными причинами. Революция – это всегда сумбур и бардак, а она пока что продолжается.