Осенний семестр 1859/60 учебного года на втором курсе юридического факультета Петербургского университета начался не совсем обычно. На лекции профессора истории русского права К. Д. Кавелина присутствовала девушка. Это была Наталья Иеронимовна Корсини, первая российская студентка, рискнувшая, несмотря на законодательный запрет, перешагнуть порог мужского учебного заведения, каковыми являлись в то время университеты. Вскоре рядом с ней студенты-юристы увидели А. П. Блюмпер (Кравцову), затем лекции в университете стали слушать М. А. Богданова (Быкова), Н. П. Суслова (Эрисман), М. А. Бокова (Сеченова), Е. И. Корсини (Висковатова) и другие. В том же году появились женщины и в аудиториях Киевского университета.

Едва ли можно безоговорочно согласиться с мнением Л. Ф. Пантелеева, впоследствии члена "Земли и воли", известного издателя, а в то время студента, писавшего в воспоминаниях, что большинство профессоров смотрело на стремление женщин к высшему образованию "не особенно сочувственно"¹ . Ведь профессорские коллегии ряда университетов высказывались в начале 60-х годов XIX в. за допущение женщин к занятиям. Более того, советы Харьковского и Киевского университетов даже рекомендовали полностью уравнять женщин в правах на учение и ученые степени с мужчинами² . Лишь профессора Московского и Дерптского (Юрьевского) университетов категорически отказались видеть женщин на своих лекциях. Московские профессора постановили: "Не допускать это ни под каким предлогом, потому что оно может иметь вредное влияние на успешный ход занятий молодых людей, обучающихся в университете"³ . В то же время "огромное большинство студентов, - свидетельствовал Л. Ф. Пантелеев, - отнеслось к появлению женщин в университете как к совершенно естественному и, кажется, ничем не подало слушательницам повода хотя бы к малейшему неудовольствию"⁴ .

И все же правящие круги в зародыше загубили первый, едва пробившийся росток женской эмансипации. Об отношении сановных чиновников к этой проблеме красноречиво говорится в заключении попечителя Московского учебного округа фон Брадке: "Считаю, что женский пол... нельзя признать способным к изучению анатомии, необходимой для медицины, ни для приобретения юридических сведений, по их сухости и строгой последовательности, ни для глубоких филологических соображений"⁵ . Университетский устав 1863 г. подтвердил запрет посещать женщинам учебные аудитории. Лишенные возможности учиться на родине, девушки вынуждены были получать высшее образование на чужбине - в Пизе, Берне, Гейдельберге, Кенигсберге, Лейпциге, Париже, Стокгольме и других учебных центрах Западной Европы. Так, в 1865 г. в Цюрихском университете из 152 студенток-иностранок 145 были русскими⁶ . В 1889 г. из 120 студенток медицинского факультета Парижского университета 92 приехали из России⁷ .

Стремление женщин к высшему образованию было не данью моде, а началом серьезного движения, вызывавшего неизменное сочувствие общественности, и в первую очередь ее революционно-демократического авангарда в лице Н. А. Добролюбо-

¹ Л. Ф. Пантелеев. Воспоминания. М. 1958, стр. 215.

² С. Сватиков. Русская студентка (1860 - 1915). М. Б. г., стр. 2.

³ "Советское студенчество", 1937, N 8, стр. 29.

⁴ Л. Ф. Пантелеев. Указ. соч., стр. 217.

⁵ "Советское студенчество", 1937, N 8, стр. 29.

⁶ Там же, стр. 35.

⁷ Там же, стр. 50.

стр. 206

ва, Н. Г. Чернышевского, А. И. Герцена, Н. В. Шелгунова, М. Л. Михайлова и других. Большое участие в судьбе девушек принимали известные деятели науки. Делегаты первого съезда естествоиспытателей, проходившего в Петербурге в 1867 г., с одобрением встретили петицию с требованием предоставить женщинам равные с мужчинами права на высшее образование. Составлена она была известной деятельницей движения за равноправие женщин Е. И. Конради, прочитана профессором А. Н. Бекетовым. В 1869 г. 43 профессора, среди которых были Д. И. Менделеев, И. М. Сеченов, А. П. Бородин, А. С. Фаминцын, обратились к министру просвещения с просьбой разрешить открытие Высших женских курсов. Просьба была удовлетворена. 20 января 1870 г. в Москве начинают действовать Лубянские курсы, положившие начало отечественному высшему женскому образованию. Через два года там же открылись Высшие женские курсы профессора В. И. Герье; в 1876 г. курсы уже работали в Казани, в 1878 г. - в Киеве и в Петербурге (Бестужевские), руководимые профессором К. Н. Бестужевым-Рюминым. На этих курсах преподавали лучшие ученые России. Занятия с бестужевками вели, например, Д. И. Менделеев, А. М. Бутлеров, И. М. Сеченов, А. Н. Бекетов, А. Д. Прадовский, В. С. Соловьев, Н. И. Кареев. Среди преподавателей курсов В. И. Герье были выдающиеся историки И. И. Срезневский и С. Ф. Платонов. Согласившись на открытие Высших женских курсов в некоторых городах России, правительство в то же время попыталось ограничить возможности для женщин учиться за границей. Оно не без оснований опасалось, что обучение в "пораженной вольномыслием" Европе окажет "тлетворное влияние" на русских подданных. Поэтому в мае 1873 г. всем русским женщинам, обучавшимся в Цюрихском университете, было предложено вернуться на родину не позднее 1 января 1874 года.

Политическая реакция 80-х годов XIX в., одним из первых проявлений которой явился университетский устав 1884 г., в значительной степени изменила остроту проблемы высшего женского образования. Перед студенчеством и профессурой встали насущные задачи защиты своих корпоративных прав, полученных в 60-е годы XIX в., в эпоху "великих реформ". Либеральная общественность также все свои помыслы сосредоточила на мечтах о возвращении "свобод", "подаренных" им царизмом вскоре после отмены крепостного права и отобранных "контрреформами".

Вновь вопрос о высшем женском образовании был поставлен на повестку дня в самом начале 900-х годов. Вступивший в 1901 г. на пост министра народного просвещения генерал П. С. Ванновский, стремясь успокоить академическую общественность и в первую очередь студенчество, с 1899 г. находившееся в состоянии непрекращающихся волнений, заявил о своем намерении пересмотреть устав 1884 года. Это обещание, естественно, вызвало у сторонников высшего женского образования надежду, что наряду с прочими назревшими вопросами будет решен и этот. Наиболее активным защитником прав женщин выступило студенчество. "Еще сорок лет тому назад, - писали выпускники Московского университета министру, - большинство русских университетов готово было открыть свои двери русской женщине, а теперь, когда она на опыте доказала свою способность к изучению наук и с успехом применяет свои знания в жизни, все препятствия на пути женщин к университетскому образованию теряют всякое разумное основание". Студенты выражали надежду, что их помыслы "встретят сочувствие в высших правительственных сферах"⁸ .

Однако движение за женскую эмансипацию по-прежнему имело немало противников, особенно в кругах, близких ко двору. 11 октября 1901 г. была опубликована статья главного редактора официоза самодержавия - газеты "Гражданин", крайнего реакционера, пользовавшегося благорасположением самого царя, князя Мещерского. Не стесняясь в выражениях, он требовал ни в коем случае не допускать женщин в университет. Эта грязная статья вызвала возмущение у студенчества. Начались сходки, выносившие резолюции протеста "против выпада Мещерского". "Вдумайтесь глубже, - говорилось в резолюции Союза студентов С. -Петербургского университета от 15 октября 1901 г. - в ужасную возможность каждому негодяю, каждому провокатору, которому только вздумается, обливать помоями, забрасывать грязью лучшие и дорогие надежды русского общества. Считаться приходится не с г. Мещерским, приходится считаться с тем, что стоит за его спиной, что дает ему силу го-

⁸ ЦГИА СССР, ф. 733, оп. 151, д. 264, лл. 181 - 182 об.

стр. 207

ворить нагло и невозмутимо. Печать молчит - у нее рот закрыт. Протест гласный и активный является с нашей стороны необходимостью"⁹ . Тут было правильно подмечено, что дело не в одном Мещерском, что его руку направляла правительственная реакция.

Во весь рост проблема женского высшего образования встала с началом революции 1905 - 1907 годов. В то время женский вопрос передовой общественностью ставился в один ряд с насущными политическими требованиями. Необходимость предоставления девушкам возможности получать университетское образование осознавали даже некоторые крупные представители царской администрации. Вступивший на пост министра просвещения в 1905 г. либерально настроенный И. И. Толстой пытался убедить председателя совета министров С. Ю. Витте, что разрешение университетского вопроса невозможно без допущения женщин в высшую школу на правах студенток. Однако последний выказал себя "принципиальным противником совместного обучения", утверждая, что "это было бы лучшим способом вконец революционизировать высшую школу, так как женщины являются носительницами и вдохновительницами разрушительных идей". Толстой вознамерился было добиться "законодательного или хотя бы авторитетного [шага], в виде аутентичного истолкования закона верховной властью", но он получил решительный отпор в совете министров и не отважился на "непосредственный доклад" царю, так как заранее был уверен, что тот не утвердит его предложение "против мнения всего министерства и вразрез с воззрениями, царствовавшими в высших придворных и чиновных сферах"¹⁰ . Единственное, что министру просвещения удалось все же сделать, это включить в проект университетского устава, разработанного под его руководством, статьи об уравнении в праве на образование всех российских подданных: "В студенты и вольнослушатели университетов принимаются лица обоего пола..."¹¹ . Статья эта, однако, не получила законодательной силы, как и весь проект устава.

Между тем выступления за допуск женщин в университеты приобретают характер кампании, участниками которой являлись представители различных слоев либеральной общественности. В нее включились земства, профессура, депутаты Государственной думы. Бурными дебатами были отмечены заседания Думы 2 и 15 мая 1906 г., на которых обсуждался женский вопрос. Большинство думцев высказалось за предоставление женщинам всех гражданских и политических прав¹² .

Но с думской трибуны раздавались и голоса противников эмансипации женщин. Они принадлежали лидерам октябристов Гейдену, кадету Шаховскому и основателю партии демократических реформ М. М. Ковалевскому. Последний, например, свое отношение к женскому вопросу обосновал следующим образом: "У нас нет корпуса амазонок, женщина не исполняет воинской повинности и потому не имеет права претендовать на политические права, равные с мужчинами, так как равные права предполагают и равные обязанности"¹³ . И хотя противники позитивного разрешения женского вопроса остались в Думе в меньшинстве, никаких положительных практических мер ею предпринято не было.

Первая русская революция способствовала консолидации и самих женщин в их борьбе за свои права. Женское движение стало органической частью общего освободительного процесса. Конечно, самая передовая часть женщин задолго до 1905 - 1907 гг. ушла в революцию, посвятив себя борьбе с самодержавием. К этому же времени относится его организационное оформление. В 1905 г. образовались Союз равноправия женщин, Русское женское взаимоблаготворительное общество, Женская прогрессивная партия, объединившие многочисленные женские организации, возникшие во всех городах России. На своем учредительном съезде, проходившем 7 - 10 мая 1905 г., Союз равноправия женщин принял устав и платформу, в которой было сформулировано и требование "совместного обучения женщин в низших, средних и высших учебных заведениях как общеобразо-

⁹ Г. Энгельи, В. Горохов. Из истории студенческого движения. 1899 - 1906. СПБ. 1908, стр. 44.

¹⁰ Государственная публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Рукописный отдел, ф. 781 (Толстой И. И.), д. 568, л. 92.

¹¹ "Труды Совещания профессоров по университетской реформе, образованного при министерстве народного просвещения под председательством И. И. Толстого в январе 1906 г.". СПБ. 1906, стр. 53.

¹² См. "Женский вопрос в Государственной Думе. Из стенографических отчетов о заседании Государственной Думы", СГШ 1906, стр. 24.

¹³ Там же, стр. 46.

стр. 208

вательного, так и специального характера"¹⁴ . Большевики подвергали критике эти женские объединения за чисто феминистскую направленность их деятельности, но подчеркивали, что настойчивая апелляция этих организаций к общественному мнению способствует мобилизации тех сил, которые выступали за равноправие женщин.

Призывы в защиту эмансипации женщин в годы революции находили неизменный отклик в широких кругах интеллигенции, в том числе университетской профессуры, которая заняла довольно активную позицию в женском вопросе, хотя и в ее среде были противники совместного обучения. Профессорский корпус выступал за равные с мужчинами права женщин на высшее образование. Так, Академическая комиссия, избранная Петербургским отделением Союза деятелей высших учебных заведений, постановила 19 марта 1905 г., что важнейшим принципом университетской автономии является предоставление права поступления в высшую школу "всем лицам обоего пола", окончившим среднее учебное заведение¹⁵ . Университетские коллегии стали явочным порядком допускать женщин в университеты, несмотря на повсеместное сопротивление со стороны попечителей учебных округов. На своих заседаниях 3 и 7 октября 1905 г. совет Казанского университета постановил ходатайствовать перед министерством народного просвещения о допущении женщин к занятиям¹⁶ . Совет Юрьевского университета 23 сентября 1905 г. вынес следующее постановление: "Все лица, имеющие право на поступление в университет по образовательному цензу, должны быть принимаемы в число слушателей независимо от пола, национальности, вероисповедания..."¹⁷ . К августу 1906 г. женщины были допущены во все императорские университеты, кроме Варшавского, "временно закрытого" в связи с революционными выступлениями студенчества.

Однако царское правительство продолжало упорствовать в своем нежелании узаконить появление женщин в университетских аудиториях. Оно руководствовалось решениями совещания совета министров от 17 августа 1906 года. Выступивший на нем министр просвещения П. М. Кауфман, сменивший на этом посту И. И. Толстого, указывал, что женщины уже учатся во всех университетах, и, следовательно, отменить решения профессорских коллегий невозможно, ибо это повлечет за собой серьезные осложнения. Он находил целесообразным узаконить "эту меру". "Тем самым, - подчеркивал Кауфман, - в наши высшие учебные заведения поступали бы лишь надлежащим образом подготовленные женщины и уменьшилось бы число тех из них, которые ныне в стремлении получить высшее образование направляются в заграничные университеты, откуда нередко возвращаются нравственно и политически искалеченными"¹⁸ . Это предложение не встретило поддержки совета министров, который признал "противозаконным" прием женщин в университеты, а самый вопрос не нашел необходимым "относить к числу неотложных законодательных мер"¹⁹ .

И все же, несмотря на противодействие администрации, женщины занимались в университетах. К 1908 г. число вольнослушательниц достигло 2 тыс. человек²⁰ - цифры немалой, если учесть, что российские университеты посещали в это время 4165 вольнослушателей²¹ . В Казанском университете обучались 300 девушек, в Московском - 250, в Одесском - 170, Петербургском - 240, Харьковском - 540, Юрьевском -170, остальные распределялись между Киевским и Томским²² . С подобным положением правительство никак не желало смириться. Очередной министр просвещения А. Н. Шварц принял решительные меры к устранению из университетов "совершенно незаконно попавших туда лиц", в первую очередь вольнослушательниц. 16 мая 1908 г. ом издал циркуляр, которым, помимо всего прочего, категорически воспрещалось принимать женщин в университет²³ . Лишенные возможности продолжать занятия женщины направили петицию председателю совета министров П. А. Столыпину. Они обращали его внимание на малочисленность в России специальных женских высших учебных заведений, на отсутствие в последних некоторых факультетов, на "недостаточную серьезность постановки дела" в них, на высокую

¹⁴ Н. Мирович. Из истории женского движения в России. М. 1908, стр. 9.

¹⁵ ЦГИА СССР, ф. 1037, оп. 1, д. 2, л. 2 об.

¹⁶ Там же, ф. 733, оп. 153, д. 34, л. 1 об.

¹⁷ Там же, л. 57а,

¹⁸ Там же, д. 315, л. 3.

¹⁹ Там же, л. 3 об.

²⁰ Там же, ф. 1276, оп. 2, д. 515, л. 11 об.

²¹ "Всеподданнейший отчет министра народного просвещения за 1908 г.". СПБ. 1910, ведомость N 4.

²² ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 2, д. 515, л. 11 об.

²³ Там же, ф. 733, оп. 153, д. 610, л. 109.

стр. 209

плату за обучение. Вольнослушательницы писали, что ни одно высшее женское учебное заведение не сможет удовлетворить научные потребности женщин, начавших исследовательскую работу под руководством университетских профессоров, включившихся в семинарскую деятельность, широко пользовавшихся лабораториями и библиотеками²⁴ . Но Столыпин оставил эти просьбы без внимания. На заседании 4 сентября 1908 г. совет министров уполномочил А. Н. Шварца "ни под каким видом" не допускать женщин в университеты, "пока существующий закон не изменен". К "возбуждению же вопроса об изменении его" министры не видели "ближайших оснований"²⁵ .

В правительственных кругах понимали, что такое решение вызовет нежелательную общественную реакцию. Поэтому было принято решение "предложить профессорам подлежащих университетов в свободное от занятий время и отдельно от студентов дочитать вольнослушательницам начатые ими курсы"²⁶ . Таким образом, женщины фактически были выдворены из университетов. Приговор правительства женскому образованию вызвал такую широкую волну протестов, что царские власти были вынуждены все же несколько уступить. 30 октября 1908 г. было опубликовано постановление, разрешавшее слушательницам окончить "слушание курса на одинаковых с посторонними слушателями условиях"²⁷ . На очень короткое время женщина обрела возможность учиться в университетах, но она так и не получила права на высшее образование. Вскоре царизм ликвидировал и эту возможность.

Иногда правительство, правда, вынуждено было временно уступать свои позиции в женском вопросе. Так, 19 декабря 1911 г. был опубликован закон, дававший женщинам право с получением среднего образования становиться вольнослушательницами одного из высших учебных заведений, а также проходить окончательные испытания в университетских экзаменационных комиссиях. Женщины с дипломом о высшем образовании могли "пользоваться всеми правами, предоставляемыми дипломами соответствующих мужских заведений, кроме прав служебных и сословных"²⁸ . Права эти для них сводились лишь к возможности становиться учительницами гимназий. Женщины с ученой степенью могли вести научную и учебную деятельность в высшей школе. Только с началом первой мировой войны женщины получили разрешение быть полноправными студентками медицинских факультетов некоторых университетов, что объяснялось возросшими потребностями во врачах. Фактически же до Великой Октябрьской социалистической революции женщины в России были лишены возможности беспрепятственно получать высшее образование.

²⁴ Там же, ф. 1276, оп. 2, д. 515, лл. 11 об. - 12.

²⁵ Там же, л. 9 об.

²⁶ Там же.

²⁷ Там же, лл. 33 - 33 об.

²⁸ СУ, 30.XII.1911, N 237.