публикация №1587285728, версия для печати

Образование и карьера дворянина во Франции и в России во второй половине XVIII в.


Дата публикации: 19 апреля 2020
Автор: Е. Е. Юдин
Публикатор: Алексей Петров (номер депонирования: BY-1587285728)
Рубрика: ПЕДАГОГИКА И ОБРАЗОВАНИЕ
Источник: (c) Вопросы истории, № 4, Апрель 2011, C. 141-151


Сравнение российского благородного сословия второй половины XVIII в. с положением и социальным сознанием французского дворянства представляет большой интерес. И не только в силу влияния французской культуры, языка, придворных обычаев, этикета на формирование культурных и образовательных моделей русского дворянства. Следует обратить внимание на очевидное сходство в исторической традиции этих двух стран. В этой связи интересно обратиться к двум хорошо известным текстам - "Запискам" Г. Р. Державина и "Замогильным запискам" Ф. Р. де Шатобриана. Этот подход, с нашей точки зрения, оправдан следующими соображениями.

 

Во-первых, в происхождении и судьбах этих двух творческих личностей есть много общего. И Державин, и Шатобриан принадлежали примерно к одному социальному слою - среднему провинциальному дворянству. Один - потомок обедневшей бретонской знати, другой - представитель служилого дворянства Казанской губернии. И тот, и другой достигли славы на литературном поприще, но стремились реализовать свои честолюбивые мечты на военной службе, в системе государственного управления, в области личных отношений с правящими монархами.

 

Во-вторых, их автобиографические сочинения, созданные в конце жизни, представляют собой прекрасный источник, позволяющий судить о личностной и социальной рефлексии этих представителей дворянской среды в отношении своего происхождения, социального статуса, профессиональных, политических и культурных предпочтений. Хотя Державина (родился в 1743 г.) и Шатобриана (родился в 1768 г.) разделяет целое поколение, это не может быть препятствием для сравнительного анализа именно этих авторов, поскольку устойчивость французских социальных порядков и культурных традиций до 1789 г. прекрасно соответствует относительно медленной трансформации русского дворянского общества, особенно провинциального, как до так и после 1762 года.

 

В первую очередь бросается в глаза различный подход к самоидентификации авторов записок, который мы видим в преамбуле сочинений. Ф. Р. де Шатобриан сообщает читателю о себе следующее: "Я природный дворянин. Кажется, случайность моего происхождения пошла мне на пользу; я сохранил непоколебимую любовь к свободе, отличающую в первую голову аристократию, дни которой сочтены. ... В наши дни многие перегибают палку; люди спешат громогласно объявить о своей принадлежности к холопской породе, о том, какая великая честь быть сыном челове-

 

 

Юдин Евгений Евгеньевич - кандидат исторических наук, доцент Московского педагогического государственного университета.

 
стр. 141

 

ка, прикрепленного к земле. Так ли много гордости в этих философских похвальбах?.. Что до меня, я не кичусь прежним обществом и не сетую на новое. Раньше я был шевалье или виконт де Шатобриан, теперь я Франсуа де Шатобриан; я предпочитаю имя титулу"1. Г. Р. Державин менее многословен: "Бывший статс-секретарь при императрице Екатерине Второй, сенатор и коммерц-коллегии президент, потом при императоре Павле член Верховного совета и государственный казначей, а при императоре Александре министр юстиции, действительный тайный советник и разных орденов кавалер, Гавриил Романович Державин родился в Казани, от благородных родителей, в 1743 году, июля 3-го числа"2. Итак, в первом случае мы видим типичное для сознания европейской аристократии представление о значимости личного статуса, благородного происхождения. Во втором, напротив, в свойственном русскому служилому дворянству стиле дотошно перечисляются государственные должности и имена правивших монархов, хотя "послужной" список Шатобриана был не менее внушительным. Применительно к своему личному статусу Державин лишь отмечает, что рожден от "благородных родителей".

 

Пространный экскурс в историю своей семьи и своего рода для Шатобриана является естественным следствием желания объяснить и самое главное утвердить свое место в системе общественных и личных связей. В сознании французского дворянства индивидуальная самоидентификация напрямую была связана с изучением генеалогии и семейной истории. На это Шатобриан не жалеет ни времени читателя, ни бумаги: "Мой отец охотно уподобился бы средневековому вотчиннику и звал Бога Вышним дворянином, а Никодима (евангельского Никодима) святым дворянином. Теперь нам предстоит проследить путь от Кристофа, владетельного сеньора Гренады, прямого потомка баронов де Шатобриан, до моего родителя и до меня, Франсуа, безвассального и безденежного сеньора Волчьей долины"3. Далее из текста мы узнаем о высоком происхождении семьи, принадлежавшей к обедневшей бретонской знати. Род Брианов уходил корнями в XI век. Их замок в Бретани был центром баронии Шатобриан. Родовой герб украшали золотые сосновые шишки и девиз: "Я сею золото". В XIII в. Жоффруа, барон де Шатобриан, отправился с королем Людовиком IX Святым в святую землю. За военные доблести ему и его наследникам был пожалован герб, усеянный золотыми королевскими лилиями4. Различные ветви рода прославили в дальнейшем историю Бретани и Франции. Дважды Шатобрианы "смешивали свою кровь с кровью государей Англии". Кроме того, представители рода породнились со многими знатными фамилиями Франции и Испании. Как с гордостью писал автор записок, "герцоги Бретонские отсылали Шатобрианам копии своих судебных решений", а сами Шатобрианы стали высшими должностными лицами короны и знаменитыми личностями при нантском дворе5. Благородное происхождение тогдашнего главы семьи Кристофа де Шатобриана было подтверждено указом генерального прокурора Людовика XIV от 16 сентября 1669 года.

 

В семье Г. Р. Державина о знатном происхождении семьи, разумеется, имелись сведения, но, чтобы представить, какую роль они играли в повседневной жизни русского небогатого дворянства, достаточно обратиться к следующему отрывку из записок поэта: "Когда же большому сыну настал 12-й год, то мать, дабы исполнить закон и явить герольдии в положенный срок детей своих, в 757 году ездила в Москву, желая также, по явке в оной и по получении доказательств на дворянство, записать их в помянутые места, куда отец хотел; но как против всякого чаяния в герольдии не могла она объяснить хорошенько роду Державиных, по которым городам и в которых годах предки их служили, то и произошло затруднение; а для того, чтобы отвратить оное, должно было обратиться к некоему подполковнику Дятлову, живущему в Можайском уезде, происшедшему от сестры мужа ее, который, приехав в Москву, доказал истинное дворянское происхождение явленных недорослей от рода Багрима-мурзы, выехавшего из Золотой Орды при царе Иване Васильевиче Темном, что явствует в Бархатной книге вообще с родами: Нарбековыми, Акинфиевыми, Кеглевыми и прочими...". И как выясняется далее, на "таковое изыскание древностей употреблено много времени"6. Только в зрелом возрасте Державин занялся вопросами происхождения и истории своего рода.

 

Как указывал в своем исследовании Я. Грот, согласно "семейным документам", свой род Державины действительно возводили к мурзе Бугриму, выехавшему из Боль-

 
стр. 142

 

шой Орды ко двору Василия Темного. Он был крещен под именем Илья. От его сыновей происходят фамилии Нарбековых, Акинфиевых, Кеглевых. Внук же по прозвищу "Держава" начал служить в Казани. В середине XVII в. Державины были владельцами поместий на берегах реки Мёши в 35 - 40 верстах от Казани. Дед Державина, Николай Иванович, наследовал после отца поместье в Кармачах, где кроме господской усадьбы получил "крестьян три двора, людей в них семь человек, два недоросля, бобыльский одни двор, в нем два человека", и несколько человек дворни. Его сыновья, дяди будущего поэта, находились на службе в небольших чинах. Иван - лейтенант на флоте, Василий - подполковник ланд-милиционного Билярского драгунского полка, Роман служил в гарнизонных полках7.

 

Представления о знатности и благородстве своего рода сохранялись в семье Шатобриана, несмотря на относительную бедность нескольких предшествующих поколений фамилии. Сам Шатобриан объяснял это так: "Генеалогическое древо Шатобрианов разделяется на три ветви; первые две угасли, а третья, ветвь господ де Бофор, продолженная боковой линией (герандские Шатобрианы), обеднела - неизбежное следствие местного закона: по бретонскому обычаю в дворянских семьях старший сын получал две трети имущества, а младшие делили между собой оставшуюся треть родительского наследства. Это хилое достояние дробилось тем стремительнее, что младшие наследники обзаводились семьями, а поскольку их дети также делили имущество отцов на две трети и треть, эти младшие дети младших детей скоро доходили до раздела голубя, кролика, болота с дикими утками и гончего пса, оставаясь при этом владетельными сеньорами голубятни, лягушачьего пруда и кроличьего садка"8.

 

О бедности своей семьи пишет и Державин, но несколько в ином роде. Отец писателя "имел за собой, по разделу с пятерыми братьями, крестьян только 10 душ, а мать - 50". По словам Державина, после смерти отца "мать осталась с двумя сыновьями и с дочерью одного года в крайнем сиротстве и бедности; ибо по бытности в службе самомалейшие деревни, и те в разных губерниях по клочкам разбросанные, будучи неустроенными, никакого дохода не приносили, что даже 15 рублей долгу, после отца оставшиеся, заплатить нечем было; притом соседи иные прикосновенные к ним земли отняли, а другие, построив мельницы, остальные луга потопили"9. Более того, мать Державина, не сумев найти правосудия в приказах, была принуждена лучшие угодья отдать "записью купцу Дрябову за 100 рублей в вечную кортому", на которых последний построил сукновальную мельницу.

 

Для французского автора воспоминаний бедность знатной дворянской семьи объясняется старинными бретонскими законами в отношении собственности, для русского автора главная причина заключается скорее в отсутствии эффективного закона, защищающего эту собственность. В то же время в этих описаниях мы видим типичную картину положения мелкого дворянства в обеих странах, постоянно решавшего насущные проблемы экономического благосостояния, стремясь сохранить свой социальный статус и поддержать традиции "славного" рода, что было характерно скорее для сознания французского дворянства. Следует обратить внимание и на сходство традиционного права наследования русских и бретонских землевладельцев. Дворянство делит свои владения между сыновьями. Однако в одном случае главную ценность представляет земельная рента, выраженная в денежном эквиваленте, в другом - количество крепостных крестьян.

 

О своем отце Шатобриан пишет следующее: "Отец мой был одержим одной-единственной страстью, страстью к своему имени... Скупой, ибо он жил надеждой вернуть своему имени исконный блеск, надменный с другими дворянами на заседаниях Бретонских штатов, суровый со своими вассалами в Комбурге, немногословный, деспотичный и грозный с домашними, он всем своим видом внушал страх. Если бы он был моложе и дожил до Революции, он сыграл бы важную роль или погиб от рук восставшей черни. Несомненно, он был человеком одаренным: я уверен, что, занимая высокий пост в военном или гражданском ведомстве, он непременно покрыл бы себя славой"10. Для Шатобриана его отец был воплощением типичных качеств французского дворянина, гордого своим древним именем, надменного, окруженного слугами и вассалами, мечтающего о славе на войне или государственной службе. Согласно традициям обедневшей бретонской знати, единственным прибежищем которой был королевский флот, юный Рене де Шатобриан должен был отпра-

 
стр. 143

 

виться в Брест. Однако, чтобы жить там, нужно было платить учителям, купить обмундирование, оружие, книги, измерительные приборы. Семье это было не по средствам. В итоге отец писателя в возрасте 15 лет покинул материнский кров и отправился в Динан, где получил у некой родственницы рекомендательное письмо к одному жителю Сен-Мало. В этом бретонском порту он нанялся на военную шхуну. О дальнейшей судьбе отца Шатобриан рассказывает следующее: "Маленькая республика Сен-Мало в те времена одна отстаивала на море честь французского флага. Шхуна присоединилась к флотилии, которую кардинал де Флери послал на помощь Станиславу, осажденному русскими в Данциге. Сойдя на берег, мой отец принял участие в памятном сражении 29 мая 1734 года, где полторы тысячи французов под предводительством храброго бретонца де Бреана, графа де Плело, выступили против сорока тысяч москвитян под командованием Миниха". В дальнейшем Рене де Шатобриан вновь находился в плаваниях, затем переселился на Антильские острова, где "он разбогател и заложил новые основы благосостояния нашей семьи"11. Затем отец писателя возвращается к жизни провинциального землевладельца и вновь становится частью привычного социума "феодального" Старого порядка.

 

Державин о своем отце пишет кратко. "Отец его служил в армии и, получив от конского удара чахотку, переведен в Оренбургские полки премьер-майором; потом отставлен в 1754 году полковником". Среди заметных происшествий Державин отмечает только то, что его отец в 1744 г. "по комиссии командирован был к следствию купцов Корякиных в город Яранск". Поэт также вспоминал, что его отец был в комиссии при межевании некоторых владельческих земель12. В данном случае особого выбора у отца Державина не было. Государственная служба русского дворянства до 1762 г. была обязательной.

 

Образ матери занимает особое место в трудах мемуаристов. Шатобриан особенно подчеркивал знатное происхождение и хорошее воспитание своей матери: "По возвращении из Америки он (отец писателя. - Г. Ю.) решил жениться. Родился он 23 сентября 1718 года, а в тридцать пять лет, 3 июля 1753 года, обвенчался с Аполлиной Жанной Сюзанной де Беде, рожденной 7 апреля 1726 года, дочерью господина Анжа Аннибаля, графа де Беде, владельца Ла Буэтарде... Моя бабушка по материнской линии, Мари Анна де Равенель де Буатейль, владелица поместья Беде, родилась в Ренне 16 октября 1698 года и воспитывалась в Сен-Сире, когда еще жива была госпожа де Ментенон: усвоенные там уроки она передала своим дочерям"13.

 

О происхождении своей матери Державин говорит кратко, сообщая лишь, что она была из рода Козловых, отец ее был ротмистром, а дед стольником14. Разительный контраст наблюдается в образовании этих двух женщин, объясняемый значительными культурными различиями двух стран в данной области. По словам Шатобриана, его мать, обладавшая незаурядным умом и богатым воображением, "выросла на чтении Фенелона, Расина, госпожи де Севинье и на историях из жизни двора Людовика XIV; она знала наизусть всего "Кира""15. Из записок Державина мы узнаем, что образование его матери носило достаточно скромный и традиционный характер. Она, "имея более времени быть дома, когда отец отлучался по должностям своим на службу, старалась пристрастить к чтению книг духовных, поощряя к тому награждением игрушек и конфеток"16.

 

Особую роль в становлении сознания и личности молодого дворянина XVIII в. играло его "родовое гнездо". Шатобриан пишет, что родился в Сен-Мало в городском доме: "Дом, в котором в те времена жили мои родители, стоит на узкой мрачной улочке Сен-Мало, носящей название Еврейской: нынче там находится постоялый двор. Из комнаты, где моя мать разрешилась от бремени, виден пустынный участок городской стены, а за ним - необозримое море, которое плещет, разбиваясь о рифы". Позднее Шатобрианы займут целый особняк на площади Сен-Венсан17. Уже сразу будущий писатель смог почувствовать, что принадлежит к роду землевладельцев, чьи права определяются традицией и законом. Тотчас после рождения он был отдан на попечение кормилицы в деревушку Планкуэ: "Единственный брат моей матери, граф де Беде, построил близ этой деревушки замок Моншуа. Владения моей бабушки с материнской стороны простирались до городка Корсель..."18. Дом бабушки (maison) был окружен садами, которые спускались террасами в небольшую ложбину, в глубине которой "находился фонтан, окруженный ивами". Замок же Моншуа, принадлежавший его дяде,

 
стр. 144

 

графу де Беде, Шатобриан сравнивал с виллой римского князя19. Спустя 3 года мальчика вернули в Сен-Мало, а затем в главное владение Шатобрианов замок Комбург. Отец будущего писателя приобрел его за 7 лет до этого. Большую часть своего детства и юности Шатобриан провел в замке Комбург в окружении своих родителей, сестры и немногочисленных слуг: "Кроме нас, четверых хозяев, в замке жила немногочисленная прислуга: кухарка, горничная, два лакея да кучер; охотничья собака и две старые кобылы занимали угол конюшни. Эта дюжина живых существ терялась в усадьбе, где без труда разместилась бы сотня рыцарей со своими дамами, конюшими, челядинцами, боевыми конями и сворой гончих не хуже, чем у короля Дагобера".

 

Сам же замок, по словам Шатобриана, "наводил еще большее уныние", чем окружавшие его вересковые пустоши, но отличался при этом "мрачным спокойствием"20. В воспоминаниях писателя отразились представления о жизни в замке Комбург, как в целом упорядоченном мире, подчиненном не только "несловоохотливому и угрюмому нраву" его отца, но и живой традиции "феодального" общества. Шатобрианы в частной жизни следовали заведенному издревле порядку, принимали окрестных помещиков с их рассказами о своих междоусобицах, семейных делах и судебных тяжбах, совершали прогулки, "стараясь, однако, не переступать границ своей вотчины", по воскресеньям, "в погожие дни", посещали приходскую церковь.

 

Отец Шатобриана осенью или зимой отправлялся на охоту, мать посвящала это время молитвам. Огромное впечатление на юного Франсуа Рене производили мрачные и величественные интерьеры замка: "Большая зала служила разом столовой и гостиной: мы обедали и ужинали в восточном ее конце, а затем переходили в другой, западный конец и устраивались перед огромным камином. Большая зала была обшита деревом, на светло-серых стенах висели старинные портреты - история Франции в лицах от Франциска I до Людовика XIV; среди них выделялись изображения Конде и Тюренна; над камином красовалась картина, изображавшая смерть Гектора от руки Ахилла у стен Трои"21. Любопытно, что в глазах некоторых современников область вокруг резиденции Шатобрианов представлялась местностью малопривлекательной и малокультурной. Так, Артур Юнг (1788) отмечал, что Бретань производит впечатление бедной и заброшенной провинции, местность вокруг Комбурга кажется дикой, а "хозяйство развито немногим более, чем у гуронов". "Интересно, что это за владетельный г-н де Шатобриан, у которого достает духу жить среди этой грязи и нищеты?", - задавался вопросом известный английский путешественник22.

 

О своем доме, в котором прошли его детство и юность, Державин в своих записках не упоминает вовсе. Известно только, что Державины жили в городском доме в Казани, а также какое-то время проводили в своем господском доме в имении Кармачи. Однако, можно предположить, что дом Державиных походил на постройки большинства средних и мелких помещиков, мало чем отличавшихся от крестьянских изб. Как отмечает в своем исследовании П. Рузвельт, в подобных помещичьих домах часто было две довольно низкие комнаты, из которой зимой пользовались только одной, а сами помещения служили убежищем не только для хозяев, но также для крыс и мышей, "которые принимались скакать по кроватям, как только гасили свечи" (последняя цитата взята из записок А. Т. Болотова)23.

 

Эти различия в характере традиционного жилища французского и русского дворянства представляются более значимыми, чем принято считать. Замок Комбург для семьи Шатобриана был не только олицетворением ее социального статуса, символом сословной исключительности и власти, но и специфическим пространством, включавшим в себя как различные элементы комфорта, так и предметы искусства, собрание книг и величественные интерьеры. В этом смысле замок был носителем определенной идеи, живым воплощением истории и славы предков. Деревянные дома русского дворянства, в свою очередь, подчеркивали нерасчлененность социального пространства, многовековую интеграцию служилого сословия и сельского крестьянского мира. Проблематично говорить применительно к этим временным постройкам о существовании длительной семейной и исторической традиции.

 

Значительные различия наблюдаются также в тех образовательных возможностях, которыми обладали представители провинциального дворянства в обеих странах. В то время как французское провинциальное дворянство могло использовать широкие возможности классического образования в коллежах и университетах, выбор их

 
стр. 145

 

русских собратьев был ограничен немногочисленными учебными заведениями в столицах (Сухопутный и Морской шляхетский кадетские корпуса, Инженерное и Артиллерийское училища, Московский университет) или частными учителями. По сути классическая система образования в России складывается лишь в 1780-е годы24. До этого времени основу среднего образования составляли епархиальные училища, учрежденные при Петре I по образцу классических средних учебных заведений, распространенных в Европе. К 1764 г. в России их насчитывалось 26, однако, учились в них в основном лица духовного сословия. Не пользовались особой популярностью среди дворянства ни гимназия при Академии наук в С. -Петербурге, ни гимназия при Московском университете25.

 

Любопытно, что Шатобриан пытается убедить читателя, что он рос неучем, поскольку его судьба была решена - как младшего сына в семье его предназначали для профессии моряка и занятиями ему не докучали. Тем не менее начальное домашнее образование кроме чтения и письма включало в себя приблизительные понятия о рисунке, английском языке, гидрографии и математике26.

 

Решение родителей в отношении образования своего младшего сына определялось не только традицией, но и в значительной мере свободным выбором. В дальнейшем родители свое решение изменили: "Матушка не оставляла надежду дать мне классическое образование. Быть может, ремесло моряка "придется ему не по душе", говорила она; на всякий случай она почитала за благо приуготовить меня к другому поприщу. Как женщина набожная, она мечтала о духовной карьере для сына. Поэтому она предложила подыскать коллеж, где меня выучили бы математике, черчению, военному ремеслу и английскому языку; о латыни и греческом она не упоминала, чтобы не отпугнуть отца, но она собиралась учить меня и этим двум языкам, поначалу тайно, затем, когда я сделаю успехи, открыто. Отец одобрил ее намерение: было решено отдать меня в дольский коллеж. Город Доль был выбран потому, что он находился на пути из Сен-Мало в Комбург"27. Подобная образовательная программа теоретически позволяла молодому бретонскому дворянину не ограничиваться исключительно карьерой моряка, но и открывала широкие возможности военной, духовной и придворной жизни. Как это видно из биографии отца писателя, возможности предпринимательской деятельности, торговли, мореплавания, переезда в колонии также не исключались.

 

В российском варианте, применительно ко времени юности Державина (1750-е гг.), подобных возможностей и, самое главное, свободного выбора, у русского дворянина еще не было. С эпохи Петра вплоть до 1762 г. образование дворян было обязательным и подчинялось государственным интересам. По указам 1737 г. императрицы Анны Иоанновны 7-летних сыновей должно было представлять в Санкт-Петербурге в герольдию, а в Москве и других городах - к генерал-губернаторам и губернаторам для проверки возраста и домашнего образования. В 12 лет он должен был явиться повторно и доказать, что умеет в совершенстве читать и писать. После этого родители могли держать недоросля дома, только дав письменное обязательство, что он, кроме иностранного языка (по выбору французский или немецкий) и закона Божьего, будет обучаться арифметике и геометрии. В противном случае они должны были отдать его в государственные или иные школы. В 15 лет молодые дворяне проходили новый смотр в Санкт-Петербурге или Москве. К родителям они возвращались только с условием, что помимо арифметики и геометрии будут учиться географии, фортификации и истории. В 20 лет они поступали на обязательную службу.

 

Как это выглядело на практике видно из записок Державина. В семилетнем возрасте он был "явлен" на смотр к оренбургскому губернатору И. И. Неплюеву (в эти годы семья Державина жила сначала в Яранске, а затем в Ставрополе "близ Волги") и там же "отдан для научения немецкого языка, за неимением там других учителей, сосланному за какую-то вину в каторжную работу некоторому Иосифу Розе, у которого дети лучших благородных людей в Оренбурге, при должностях находящихся, мужского и женского пола учились"28. В 1754 г. отец Державина получил отставку, для которой он ездил в Москву, взяв с собой своего сына с целью записать его в кадетский корпус или "артиллерию". Однако выяснилось, что для этого нужно было ехать в Петербург. Наличных же средств не оставалось, и Державин-старший с сыном вернулся в деревню. В том же году, в ноябре, отец поэта умер, и его жена осталась с двумя сыновьями и дочерью "в крайнем сиротстве и бедности". В итоге Державин

 
стр. 146

 

продолжил обучаться в домашних условиях. В 15-летнем возрасте он был записан в казанскую гимназию.

 

В том возрасте, в котором Державин продолжал обучаться у случайных "учителей", Ф. Р. де Шатобриан был отправлен продолжать свое образование в дольский коллеж. В XVIII в. к услугам французского провинциального дворянства было значительное количество коллежей, которые в основном принадлежали различным монашеским братствам, в частности, ораторианцам. Специальные стипендии и фонды позволяли молодым дворянам из небогатых семей получать качественное образование. "Отцы" должны были размещать учеников в возрасте от 7 до 18 лет, кормить их, одевать, обучать их письму, философии, истории, географии и математике29. Шатобриан отличался усидчивостью и необычайной памятью, быстро сделал успехи в математике и в языках. Он с легкостью превращал латинские фразы в пентаметр, выучил наизусть таблицы логарифмов. После вечерней молитвы в часовне директор коллежа читал свои воспитанникам из Библии30. Маленький Франсуа уже в возрасте 10 лет объяснял "четвертую книгу Энеиды" и читал "Телемаха".

 

После трех лет обучения в Доле Шатобриан продолжил свои занятия в коллеже Ренна, где нужно было завершить курс математических наук, чтобы выдержать экзамен на гардемарина в Бресте. В реннском коллеже будущий писатель провел два года. Хотя обучение здесь носило также религиозный характер, Шатобриан вспоминал, что он серьезно продвинулся в изучении языков, стал сильным в математике и в целом был готов стать "морским офицером или гением"31. После своей неудачной попытки стать гардемарином Шатобриан заявил родителям, что желает выбрать духовную карьеру. Как следствие он был послан в коллеж в Динане, чтобы завершить курс гуманитарных наук: "Я знал уже латынь лучше, чем мои учителя, но я начал изучать древнееврейский язык. Аббат Ромийак был главой коллежа, а аббат Дюамель - моим наставником"32. Правда, Шатобриан проучился здесь недолго и вплоть до своего поступления на военную службу провел почти 2 года в праздности в замке Комбург.

 

В 1758 г. в возрасте 15 лет Державин был зачислен в только что открывшуюся в Казани гимназию, состоявшую в ведомстве Московского университета. Отзывы поэта об этом учебном заведении были далеки от хвалебных: "...Записаны дети в сие училище, в котором преподавалось учение языкам: латинскому, французскому, немецкому, арифметике, геометрии, танцованию, музыке, рисованию и фехтованию, под дирекцией бывшего тогда асессором Михаила Ивановича Веревкина; однако же по недостатку хороших учителей, едва ли с лучшими правилами, как и прежде. Более же всего старались, чтоб научить читать, писать и говорить сколько-нибудь по грамматике и быть обходительным, заставляя сказывать на кафедрах сочиненные учителем и выученные наизусть речи; также представлять на театре бывшие тогда в славе Сумарокова трагедии, танцовать и фехтовать в торжественных собраниях по случаю экзаменов; что сделало питомцев хотя в науках неискусными, однако же доставило людскость и некоторую розвязь в обращении"33. Тем не менее Г. Р. Державин проявил большие способности в науках, "до воображения касающихся", особенно в рисовании. Позднее, в своем неоконченном сочинении "Рассуждение о достоинствах государственного человека" (1811) Державин философски заметил: "Недостаток мой исповедую в том, что я был воспитан в то время и в тех пределах империи, когда и куда не проникало еще в полной мере просвещение наук не только на умы народа, но и на то состояние, к которому принадлежу. Нас научали тогда: вере - без катехизиса, языкам - без грамматики, числам и измерению - без доказательств, музыке - без нот, и тому подобное..."34.

 

Говоря об образовательных возможностях русского и французского дворянина в 1750 - 1780-х гг., следует обратить внимание на серьезные различия в уровне развития культурной среды двух стран. Принято утверждать, что бретонское дворянство отличалось достаточно низким культурным уровнем, мало читало и сохраняло "простоту нравов". В домовых описях сельских резиденций дворян насчитывалось мало книг, но все-таки "их читали", как отмечает Ж. Мейер35. Талантливые представители дворянской молодежи даже в "отсталой" Бретани имели значительные возможности расширить свой образовательный кругозор и знакомиться с последними достижениями европейской науки. К их услугам были богатейшие книжные собрания бретонских монастырей, религиозных и светских учебных заведений, парламентская библиотека в Ренне.

 
стр. 147

 

Франция значительно опережала Россию по количеству издаваемой литературы, ее распространенности и доступности. Уровень и качество литературного процесса во Франции и России в середине XVIII в. были не сопоставимы. Основная трудность заключалась в низком образовательном и культурном уровне даже высших слоев общества. В 20-е гг. XIX в. лишь 5% населения в России были грамотными, и только незначительная часть привыкла читать36. Читалась в основном религиозная литература, а немногочисленная группа образованных на европейский манер дворян предпочитала французские книги. Произведения русских авторов читались немногими - в середине 1750-х гг. их число едва превышало несколько сотен. Так, например, в 1740-е гг. тираж од Ломоносова сводился к 200 - 300 экземплярам. Эта ситуация стала меняться в лучшую сторону лишь в 1760-е годы37. Франция этой эпохи кажется совершенно другим интеллектуальным континентом. "Литературная Франция", которая в 1756 г. включила в себя якобы полный список современных французских писателей, содержала перечень в 1187 имен. В то же время в России за период, например 1700 - 1750 гг., насчитывалось всего около 90 лиц, в той или иной степени причастных к литературной деятельности, включая переводчиков и религиозных Прог поведников. Несмотря на резкий подъем культуры, образования, быстрое развитие литературного пространства в правление Екатерины II, количество занятых литературной деятельностью, хотя и превысило в 1789 г. по нашим подсчетам, 400 человек, все равно значительно уступало количеству пишущих и публикующих во Франции38.

 

Поступление на военную службу было важнейшим шагом в судьбе молодых дворян в XVIII в, как в России, так и во Франции. Однако сама процедура и отношение к этому шагу в двух этих странах, как представляется, была несколько различной. Шатобриан Пишет, что родители сначала прочили его в королевский флот, поскольку "отец мой, как все бретонцы, питал неприязнь к придворной жизни", и "местная аристократия укрепляла в нем это чувство"39. Поскольку все ключевые позиции во французской армии XVIII в. принадлежали представителям "версальской" аристократии, амбиции небогатого провинциального дворянства, особенно западных областей страны, реализовывались на военно-морской службе. Сразу после окончания коллежа в Ренне, молодой Франсуа отправился в Брест. Сопровождающим и наставником Шатобриана стал один из его дядей с материнской стороны, граф Равенель де Буатеёль, командующий эскадрой. Молодой бретонский дворянин получил возможность войти в круг офицерского общества в Бресте и познакомиться с требованиями и особенностями морской службы. Однако в итоге он принял решение вернуться к родителям: "Я с радостью полюбил бы военно-морскую службу, если бы мое чувство независимости не удаляло бы меня от всех видов службы: я чувствовал внутри себя невозможность подчиняться..."40. Не спрашивая ни у кого разрешения, Шатобриан вернулся в Комбург.

 

В Комбурге он прожил два года без определенных дел, занимаясь охотой, прогулками по окрестностям или романтическими мечтаниями. "Однажды утром мать присела на край моей постели и сказала: "Пора решаться; ваш брат может добиться для вас бенефиция; но прежде чем поступить в семинарию, вам надо как следует подумать о своем будущем, ибо, как я ни желаю определить вас по духовной части, я скорее предпочту видеть вас светским человеком, нежели опозорившим себя священником""41. "...я сказал матери, что не чувствую признания к духовной карьере. Я вторично изменил свои планы: сначала я отказался стать моряком, теперь не желал быть священником. Оставалось военное поприще; оно было мне по душе: но как смириться с утратой независимости и железной европейской дисциплиной? Мне засела в голову нелепая идея: я заявил, что либо поеду в Канаду корчевать леса, либо завербуюсь в армию индийских принцев"42. К удивлению молодого Шатобриана его отец согласился отпустить его в Индию, но находясь уже в Сен-Мало, где снаряжался корабль в Пондишери, он был спешно вызван обратно в Комбург. Отец принял Шатобриана в кабинете: "Господин шевалье, - сказал он, - вам придется отказаться от ваших безумных планов. Брат добился для вас места младшего лейтенанта в Наваррском полку. Вы отправитесь в Ренн, оттуда в Камбре. Вот сто луидоров; берегите их. Я стар и болен; мне недолго осталось жить. Ведите себя, как подобает человеку благородного происхождения, и никогда не бесчестите ваше имя"43.

 

Начало службы оставило в памяти Шатобриана в целом хорошие воспоминания. Единственной неприятностью оказалась неудобная и стеснительная, на его взгляд,

 
стр. 148

 

форма прусского образца. Вскоре смерть отца заставила Шатобриана взять продолжительный отпуск. Он провел некоторое время в Комбурге, затем вновь отправился в Париж, где его брат пытался помочь его придворной карьере. Представленный в Версале королю Людовику XVI, Шатобриан участвовал в королевской охоте, а затем возвратился на службу. К этому время Наваррский полк переместился в Дьепп: "Мое представление королю сделало из меня в полку важную особу. Я вошел во вкус моей военной профессии, я трудился на маневрах, мне доверили рекрутов, с которыми я занимался на каменистом пляже на берегу моря..."44. Однако вскоре служба Шатобриану наскучила, он переезжает в Париж и начинает литературную деятельность. Здесь и застают его события 1789 года.

 

Личные перипетии молодого Шатобриана были возможны не только из-за особенностей его характера и частных предпочтений, но и благодаря достаточно широкой свободе выбора, которая была у небогатого французского дворянина. Служба представлялась Шатобриану занятием необременительным и, более того, достаточно приятным. Помимо военных занятий, галантное офицерское общество, уютные кафе Камбре и любовные приключения - вот что занимало в то время молодого лейтенанта.

 

Поступление Державина на военную службу носило иной характер. В марте 1762 г. Державин явился в Петербург в Преображенский полк. Молодой дворянин, проявивший очевидные образовательные способности, не самого последнего звания, лишен был возможности свободного выбора своей служебной карьеры. Молодой Державин был лишь винтиком в формализированной и бездушной государственной машине, хотя и имеел возможность высказаться в свое оправдание. Сама культурная модель поведения молодого новобранца и принимающих его в полку лиц далека от той обстановки, с которой столкнулся приехав в Наваррский полк Шатобриан.

 

Серьезным образом отличается описание Державина начала своей службы в Преображенском полку от тех образов, которые сохранились в памяти французского писателя. Не имевший в Петербурге никого из знакомых Державин был "поставлен в казарму с даточными солдатами вместе с тремя женатыми и двумя холостыми, и приказано был флигельману учить ружейным приемам и фрунтовой службе; и как он платил флигельману за ученье некоторую сумму денег, то старанием его и собственной своей расторопностью и силой до того в экзерции успел, что на случай требования пред императора изготовлен был с прочими напоказ"45. В отличии от Шатобриана, для которого пребывание в звании капрала и сержанта было непродолжительным и формальным, а быстрое получение офицерского звания естественным следствием его статуса дворянина, Державин почти год тянул солдатскую лямку.

 

Только в июне 1763 г. Державин в честь годовщины правления императрицы Екатерины II был пожалован в капралы и получил свой первый годовой отпуск. В 1767 г. при производстве в полку "досталось Державину... чрез чин подпрапорщика в каптенармусы, а генваря первого числа... в сержанты"46. Карточная игра, непристойные забавы, попойки в сочетании с жестокими наказаниями за провинности на службе - такой представляется повседневная жизнь в Преображенском полку в то время. Внешний вид и условия жизни Державина сильно отличались от занимаемого Шатобрианом отдельного помещения (chambre) в Камбре и его красивой формы: "В самом деле, бедность его великим была препятствием носить звание гвардии офицера с пристойностью; особливо тогда более даже, нежели ныне, предпочитались блеск богатства и знатность, нежели скромные достоинства и ревность к службе. Но как бы то ни было, ссудою из полку сукна, позументу и прочих вещей на счет жалования... обмундировался он; продав сержантский мундир, купил аглинские сапоги и, небольшую заняв сумму и ветхую каретишку в долг у господ Окуневых, исправился всем нужным. Жил он тогда в маленьких деревянных покойчиках на Литейной, в доме господина Удолова, хотя бедно, однако же порядочно, устраняясь от всякого развратного сообщества..."47. Из записок Державина мы узнаем о том, как молодой дворянин, мыслящий и действующий в лучших традициях просветительской идеологии, выступает пассивным объектом образовательных и служебных инноваций "просвещенной" власти. Его становление как творческой личности - это преодоление многих формальных и ограничивающих элементов казенного просветительства в виде обязательной проверки образовательного уровня дворянских недорослей, системы обучения в казанской гимназии, требований и практики военной службы.

 
стр. 149

 

Следует отметить проблему периферийности России, неразвитость общественной и культурной среды, усиленной к тому же имперской централизацией XVIII в. в пользу двух столичных центров - Москвы и Санкт-Петербурга. Сравнение в этом смысле с Францией явно не в пользу России. Провинциальное пространство западноевропейской страны с точки зрения культурного и образовательного пейзажа, насыщенности интеллектуальной и общественной жизни, даже учитывая особую и главенствующую роль Парижа, было не сравнимо с реалиями Российской империи, с ее малонаселенными пространствами, низким уровнем урбанизации, ограниченными возможностями традиционных церковных элементов как культурных центров, отсутствием длительных традиций светского образования.

 

Существенными были различия в ментальных установках и культурных традициях французского и русского дворянства. В частности, не стоит забывать, что в XVIII в. дворянство во Франции было не единственным образованным слоем в стране, испытывая серьезную конкуренцию в лице духовенства и многочисленных средних слоев третьего сословия. Здесь исторически было иным отношение к образовательным институтам с их длительной университетской традицией, с влиятельной литературной и научной средой, с высоким социальным статусом ученых, преподавателей и людей пера. В России дворянство в XVIII в. остается по сути единственным образованным слоем общества, не испытывая даже со стороны духовенства серьезной конкуренции. Отношение к образованию носит исключительно практический и достаточно поверхностный характер. Статус лиц, занятых научной, преподавательской и литературной деятельностью лишь во второй половине царствования Екатерины II стал утрачивать черты принадлежности к ремесленным профессиям.

 

Обращают на себя внимание также совершенно различные масштабы насилия и отношение к нему во французском и русском обществах XVIII века. То, что для сознания французского дворянина представлялось атрибутами далекого средневековья или азиатских деспотических режимов (телесные наказания, публичное унижение личности, обязательная государственная служба, грубость нравов), для русского дворянина было неотъемлемой частью его повседневной жизни вплоть до 1760-х годов. Как следствие, для новой "свободной личности" русского дворянина, появившейся в конце правления Екатерины II, стала характерной форма поведения, построенная на игровых, подражательных элементах, имитации своей европейской идентичности. Не случайно, что в эту эпоху просвещенная часть русской аристократии с интересом обращается к Франции, стремясь изучить ее язык и культуру, воспринять стиль жизни французского дворянства и познакомиться с ее интеллектуальными достижениями.

 

Примечания

 

1. ШАТОБРИАН Ф. Р. де. Замогильные записки. М. 1995, с. 24 - 26.

 

2. ДЕРЖАВИН Г. Р. Записки. М. 2000, с. 9.

 

3. ШАТОБРИАН Ф. Р. де. Ук. соч., с. 26.

 

4. CHATEAUBRIAND F.R. de. Memoires d'outre-tombe. V. 1. Bruxelles. 1849, p. 10.

 

5. Ibid., p. 13 - 14.

 

6. ДЕРЖАВИН Г. Р. Ук. соч., с. 11 - 12.

 

7. ГРОТ Я. Жизнь Державина. Т. 1. СПб. 1880, с. 19 - 20.

 

8. ШАТОБРИАН Ф. Р. де. Ук. соч., с. 26.

 

9. ДЕРЖАВИН Г. Р. Ук. соч., с. 9 - 11.

 

10. ШАТОБРИАН Ф. Р. де. Ук. соч., с. 29.

 

11. Там же, с. 28.

 

12. ДЕРЖАВИН Г. Р. Ук. соч., с. 9 - 10.

 

13. ШАТОБРИАН Ф. Р. де. Ук. соч., с. 29.

 

14. ДЕРЖАВИН Г. Р. Ук. соч., с. 9, 273.

 

15. ШАТОБРИАН Ф. Р. де. Ук. соч., с. 29.

 

16. ДЕРЖАВИН Г. Р. Ук. соч., с. 9.

 

17. ШАТОБРИАН Ф. Р. де. Ук. соч., с. 30.

 

18. Там же, с. 30 - 31.

 

19. CHATEAUBRIAND F.R. de. Op. cit., p. 29, 31 - 32.

 
стр. 150

 

20. ШАТОБРИАН Ф. Р. де Ук. соч., с. 47 - 48.

 

21. Там же, с. 49.

 

22. ЮНГ А. Путешествие по Франции 1787, 1788 и 1789. СПб. 1996, с. 110.

 

23. РУЗВЕЛЬТ П. Жизнь в русской усадьбе: опыт социальной и культурной истории. СПб. 2008, с. 244 - 245.

 

24. Очерки русской культуры XVIII в. Ч. 2. М. 1987, с. 263; МАДАРИАГА И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. М. 2002, с. 792 - 799.

 

25. Так, за пятнадцать лет, с 1751 по 1765 гг., из 590 учащихся, окончивших академическую гимназию, лишь 80 принадлежали к дворянству, причем, как правило, бедному и безземельному. МАДАРИАГА И. де. Ук. соч., с. 774.

 

26. ШАТОБРИАН Ф. Р. де. Ук. соч., с. 33.

 

27. Там же, с. 36.

 

28. ДЕРЖАВИН Г. Р. Ук. соч., с. 10.

 

29. BLUCHE F. La noblesse francaise au XVIII siecle. P. 1995, p. 160.

 

30. ШАТОБРИАН Ф. Р. де. Ук. соч., с. 39.

 

31. CHATEAUBRIAND F.R. de. Op. cit., p. 87 - 88.

 

32. Ibid., p. 97.

 

33. ДЕРЖАВИН Г. Р. Ук. соч., с. 12.

 

34. Цит. по ГРОТ Я. Ук. соч., с. 59.

 

35. MEYER J. La noblesse bretonne au XVIII siecle. V. 2. P. 1966, p. 1158.

 

36. MARKER G. Publishing, Printing and the Origins of Intellectual Life in Russia, 1700 - 1809. Princeton. 1985, p. 41.

 

37. КЛЕЙН И. Русская литература в XVIII веке. М. 2010, с. 78 - 79.

 

38. Словарь русских писателей XVIII века. Л. СПб. 1988 - 2010.

 

39. ШАТОБРИАН Ф. Р. де. Ук. соч., с. 31.

 

40. CHATEAUBRIAND F.R. de. Op. cit., p. 89, 92.

 

41. ШАТОБРИАН Ф. -Р. де. Ук. соч., с. 60.

 

42. Там же, с. 60 - 61.

 

43. Там же, с. 62.

 

44. CHATEAUBRIAND F.R. de. Op. cit., p. 166.

 

45. ДЕРЖАВИН Г. Р. Ук. соч., с. 16 - 17.

 

46. Там же, с. 29.

 

47. Там же, с. 35 - 36.

 

 

Опубликовано 19 апреля 2020 года


Главное изображение:

Полная версия публикации №1587285728 + комментарии, рецензии

LIBRARY.BY ПЕДАГОГИКА И ОБРАЗОВАНИЕ Образование и карьера дворянина во Франции и в России во второй половине XVIII в.

При перепечатке индексируемая активная ссылка на LIBRARY.BY обязательна!

Библиотека для взрослых, 18+ International Library Network