публикация №1512741739, версия для печати

НЕКОТОРЫЕ ИДЕЙНЫЕ МОТИВЫ В КУЛЬТУРЕ ПОЛЬСКОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ


Дата публикации: 08 декабря 2017
Автор: Б. ЛЕСЬНОДОРСКИЙ
Публикатор: A. Liskina (номер депонирования: BY-1512741739)
Рубрика: ПЕДАГОГИКА И ОБРАЗОВАНИЕ


Истоки Просвещения в Польше уходят в 40-е годы XVIII в., когда оно стало возможным благодаря мирной стабилизации после продолжительных войн и разорения, на общей волне обновления страны. Кульминационная его точка приходится на 80-е и 90-е годы XVIII в., что связано с ростом реформаторских, а затем и революционных устремлений. Последняя его фаза охватывает начало XIX в., то есть время недолгого, но весьма важного для истории Польши существования княжества Варшавского и первые годы Королевства Польского, учрежденного на Венском конгрессе в 1815 году1 .

Как творения культуры польских просвещенных людей этих периодов в различных областях, так и то, что составляло их умственный багаж и проявлялось в изменении интеллектуальных позиций и развитии моральных и общественных ценностей, а также в деятельности, - все эти "реактивные элементы" в Польше XVIII - начала XIX в. были сильно дифференцированы. Разумеется, нельзя говорить о единой культуре эпохи и поляков вообще. В менявшихся условиях вырисовывались различия во времени, в степени отсталости или развитости разных районов, происходил процесс дальнейшей классовой дифференциации и преобразования социальных групп, вызревали изменения во взглядах очередных поколений.

Взяв за отправную точку различия во времени, пространстве и группах людей, взглянем на происходивший в интеллекте и впечатлениях передовых групп шляхты и горожан рост стремлений и политических ценностей и используемых с этой целью средств, а также достижений прогресса, обусловленного совокупностью внутренних изменений в соотношении сил в Европе. А эти ценности роста и прогресса мы попробуем сопоставить, применяя три разных, но связанных друг с другом точки зрения и метода: с генезисом и процессом перемен, с их структурой и с вовлеченными в них людьми2 .


1 Новейшую попытку представить описываемую эпоху содержит работа "Dzieje Polski". Warszawa. 1976 (о периоде XVIII в. пишет в ней Е. Топольский): весь XIX в., в том числе и его начало, осветил в многократно издававшемся очерке: S. Kieniewicz. Historia Polski 1795 - 1918. Warszawa. 1968. Синтез польской науки XVIII в. дал K. Opalek. Historia nauki polskiej. Т. II. Wroclaw. 1970, str. 233 nn., а литературы на более широком фоне развития культуры - . Klimowicz. Oswiecenie Warszawa. 1976. До сих пор не~ полной характеристики истории искусства (см. W. Tatarkiewicz. Sztuka Stanislawa Augusta a klasycyzm. "Klasycyzm. Studia nad sztuka polska XVIII-XIX w.". Wroclaw. 1969). Много монографических исследований посвящено ученым, писателям, художникам, в особенности архитекторам. Обзор литературы и проблем содержит том серийного издания "Konfrontacje historyczne. Polska w epoce Oswiecenia. Panstwo, spoleczenstwo, kultura". Warszawa. 1971. Новейший очерк истории государственных и правовых институтов дает работа J. Bardach, В. Lesnodorski, M. Pietrzak. Historia panstwa i prawa polskiego (do r. 1945). Warszawa. 1976. Широко обсуждавшиеся проблемы периодизации обобщает J. Nowak- Dluzewski. Z historii polskiej literatury i kultury. Warszawa. 1967.

2 CM. Z. Libera. Problemy polskiego Oswiecenia, Kultura i styl. Warszawa. 1969; B. Suchodolski. Rozwoj nowozytnej filozofii chlowieka. II. Warszawa. 1967. Полез-

стр. 119


Исследования польского Просвещения, ведущиеся в народной Польше и Советском Союзе3 , дали много нового, взятого из первоисточников материала, и много новых выводов.

* * *

Преувеличенным является давнее утверждение о феодальном, магнатско- старошляхетском "море", которое якобы омывало островки новой культуры, а особенно лишь с 70-х годов XVIII в. столичную, хотя и полную контрастов, среду Варшавы и дворы кучки (немногим более десятка) меценатов (в первой половине XVIII в. двор королей Саксонской династии, а затем дворы последнего короля шляхетской Речи Посполитой Станислава Августа и некоторых польских и литовских магнатов). Карта крупных центров классицизма в Европе, которая фигурирует в книге Л. Рео о "французской Европе" и показывает на территории Польши лишь единственный архитектурно-парковый ансамбль Лазенки невдалеке от тогдашней Варшавы (а не город в целом), есть проявление не только неверного сужения взгляда на вещи, но и частого у чужестранцев с Запада невежества 4 . Тем не менее фактом является то, что из страны в целом выделялись в течение всего XVIII и начала XIX в. северо-западные земли - Великая Польша и часть Поморья и Силезии - с более высоким в среднем уровнем развития, чем центральные и восточные. Они шли впереди и в социально-экономическом развитии, они же в первую очередь поставляли в первой половине XVIII в. публикации, которые говорили о необходимости экономических и политических перемен, хотя здесь и не были созданы крупные центры духовной культуры. Тут мы затрагиваем интересную проблему: исключая крупные города, особенно столицы, развитие некоторых областей жизни не всегда синхронно с общим развитием. Особое место на западных и северных землях занимали издательские фирмы и типографии Гданьска и Вроцлава, где находились наиболее оживленные очаги польской литературы и публицистики, хотя заказы для них поступали извне. Некоторые уроженцы западных и северных земель, например, выдающийся писатель Ю. Выбицкий5 и создатель национального театра В. Бо-


ный подбор текстов см.: "Nauka polska w okresie Oswiecenia". Warszawa. 1953, а также Polska mysl filozoficzna. Oswiecenie-Romantyzm. Warszawa. 1964.

3 Несмотря на прошедшее с тех пор время, не утратили своего значения многочисленные рассуждения на тему о польских политических устремлениях и о культуре рубежа XVIII-XIX вв., содержащиеся в "Истории Польши" (Т. I. M. 1954, в частности В. Д. Королюка и И. С. Миллера). Особое значение имеют исследования И. Ф. Бэлзы (недавно изданы в польском переводе его "Portrety romantykow", доходящие до рубежа XVIII-XIX вв. (Warszawa. 1974). Ср. "Славяне и Запад". М. 1975, а также статью Б. Бялокозонович. И. Бэлза... ("Slavia orientalis", 1974, z. 3); П. Н. Берков. Русско-польские литературные связи в XVIII в. М. 1958; А. В. Липатов. Возникновение польского просветительского романа. М. 1974; "Эпоха Просвещения". М. 1967; Б. Г. Реизов. Между классицизмом и романтизмом. Л. 1962; Е. В. Осипов. Философия польского Просвещения. М. 1961.

4 Ныне эта картина в целом изменилась, особенно если речь идет о проблемах реформ и попыток революции в 1794 году. Кроме названной выше "Истории Польши", см. L. Bergeron, F. Furet, R. Koselleck. Das Zeitalter der europaischen Revolution 1780 - 1848. Frankfurt я. М. 1969, а еще шире французская версия той же работы: "Lage des revolutions europeennes (1780 - 1848)". P. 1973; J. Godechot. Les revolutions 1770 - 1799. P. 1963; R. R. Palmer. The Age of the Democratic Revolution. Vol. I-II. Princeton. 1959, '1964; J. Streisand. Deutschland von 1789 bis 1815. B. 1959. Все эти работы обнаруживают знание новейшей польской литературы. Ср. также: "Utopic et Institutions аи XVIII-е siecle. Le Pragmatisme des Lumieres P. La Haye. 1963. (в сборник входят работы польских историков). Ср. также посвященный Польше специальный выпуск "Annales historiques de la Revolution Franchise", 1964, N 177.

5 "Jozef Wybicki". Zbior studiow sesji Gdanskiego Towarzystwa Naukowego. Gdansk. 1974.

стр. 120


гуславский6 , заняли почетное место в общенациональном культурном движении, но сыграли эту роль в кипучей среде Варшавы. И, наоборот, на восточных и южных землях шляхетской Речи Посполитой появились центры магнатского меценатства локального значения. Из восточных земель за Бугом вышло во второй половине XVIII в. большинство крупных писателей и художников. Но они не оставались там долго, а переселились в центр Речи Посполитой, чтобы сыграть там существенную роль.

Может быть, больше всего о переменах в облике страны говорят карты расширявшейся с 40-х годов XVIII в. сети реформированных в духе времени и новых школ ордена пияров, а также иезуитских школ, частично реформированных под влиянием ситуации в стране и во всей Европе, и, наконец, с 1773 г. - школ Комиссии народного просвещения7 . Карта школ Комиссии народного просвещения 90-х годов XVIII в. показывает их бурный рост - в масштабе по тем временам массовом и наиболее значительном - на западе Великой Польши, в западной части Малой Польши, а также в центральной части Литвы, на Виленщине. Гораздо меньшее развитие школьного дела наблюдается в одной из наиболее отсталых частей Польши, несмотря на столичный характер и величину находившейся в ее пределах Варшавы. Речь идет об окружающей ее Мазовии. Огромные белые пятна имелись и в окраинных воеводствах. Карта эта представляет собой образ польского Просвещения, который свидетельствует о его большом значении для будущего. Другую, сравнительно более однородную картину показывает карта тогдашнего усиления строительства, ибо оно более равномерно разместилось на землях Речи Посполитой.

Однако же нас не должно удивлять, что наибольший круг просвещенных людей находился во второй половине XVIII и в XIX вв. (как, впрочем, и в других странах) в столице с ее наибольшим в стране сосредоточением людей, проблем и общественных институтов во всех сферах - придворной, а также магнатско-шляхетской и сановной, в кругу интеллектуалов, сеймовых послов и чиновников реформированного аппарата власти, а также среди части духовенства. Появились они, хотя и в гораздо меньшем количестве, среди горожан.

Наряду с Варшавой следует назвать особенно важный в XVIII в., в эпоху активизации жизни, реформ и революционных начинаний, университетский центр в Кракове, а на пороге XIX в., в годы зарождения романтизма, - виленский центр, а также и Кременецкий лицей на Волыни. Просвещенные люди сыграли и в этих центрах большую политическую роль8 . Автор самой крупной из всех имеющихся монографий, посвященных Станиславу Августу и его связям с европейским Просвещением, Ж. Фабр выделил тот факт, что вся жизнь в Речи Посполитой прямо-таки дышала политикой9 . Это - несравненно более верное наблюдение, чем прежнее традиционное утверждение, будто литература Просвещения, театр и изящные искусства были очень дидактичны и прагматичны. Но в этой политизации также нужно увидеть классовый и общенациональный смысл, его ступени и перемены. В начале XVIII в. она могла служить только лишь упрочению старого строя и решающих позиций крупных магнатских родов и церкви в разделенной на сферы их влияния децентрализованной и федерализированной Речи Посполитой, в латифундиях и крупных имениях шляхты. Еще,и в первой половине


6 Z. Raszewski. Staroswiecczyzna i postgp czasu. О teatrze polskim 1765- 1865. Warszawa. 1963; ejusd. Wojciech BogusJawski. I-II. Warszawa. 1972.

7 R. Dutkоwa. Komisja Edukacji Narodowej. Zarys dzialnosci, wybor materialow zrodlowych. Wroclaw. 1973; I. Szybiak. Dzialalosc Komisji Edukacji Narodowej na Litwie. Warszawa. 1973.

8 В частности, об этих проблемах интересно пишет R. W. Woloszyriski. Polsko- rosyjskie zwigzki w naukach spolecznych, 1801 -1830. Warszawa. 1974.

9 J. Fabre. Stanislaw-Auguste Poniatowski et l'Europe des Lumieres. P. 1952.

стр. 121


XVIII в. в среде консервативной шляхты науку и искусство новаторской политической деятельности трактовали как нечто несовместимое с принципами веры и шляхетской чести. Стереотип, осуждавший более ранние (XVI в.) гуманистические, политические мотивы, приводил к убеждению, что "политик - это тот, кто является плутом и неблагодарным человеком", что светская политика возникает по "дьявольскому наущению". И нужны были настойчивые усилия реформированных школ, публицистов и авторов политических трактатов, а также деятельность реформированного политического аппарата, чтобы, отталкиваясь частично от достижений польского Ренессанса, частично от науки и философии других стран Европы, развивать принципы и гарантировать в заново создаваемом "политическом обществе" авторитет активной и соответствующей духу времени политической мысли, служить распространению ее в массах. Это был один из важнейших элементов "переворота умов". Квинтэссенцией было утверждение реформаторов Просвещения и воспитания, что "наука нравственная, известная у древних под именем этики, экономики и политики (речь идет, разумеется, о философии античности и Ренессанса. - Б. Л.), должна трактовать о законе природы, экономическом и политическом. На эти три части разделенная, заключает она в себе все то, что для нужд прав и обязанностей человека собрать велит... Ибо речь идет о таком наставлении, от которого зависит порядочность граждан, справедливость и добротность правительства и общее благоденствие страны"10 .

* * *

О культуре эпохи и в рамках ее о политическом интеллекте больше всего говорят изменения в среде польско-литовской шляхты. Ведь ее численность и значение представляют собой особый феномен старой Польши и Литвы11 . Шляхта составляла не менее 10% всего населения, а если принять за показатель принадлежности к правящей этнической группе, которую можно определить как польскую или полонизированную, римско-католическое вероисповедание, то даже более 20% населения страны. Это большой процент, не встречающийся в других странах. Он же был решающим для явлений, которые можно причислить к тому, что определяется как "представительский слой" в культуре страны. Среди издавна оседлых и вновь прибывших городских семей также появились более активные личности, которые приняли участие главным образом в экономическом подъеме части городов, находившихся до этого в состоянии упадка, а затем в политическом движении горожан. Но средний уровень Материальной и духовной культуры горожан, в том числе их зажиточного слоя, в течение долгого времени был довольно низок. Доказательством этого служит слабый, в отличие от просвещенной части шляхты, интерес горожан к чтению, скудость их библиотек и преобладание в них старинных книг. Совсем иначе обстояло дело в блестящие для истории польских городов времена Ренессанса. Одновременно в верхушке зарождавшейся варшавской буржуазии проявляется снобистское подражание обычаям магнатских кругов. Только рубеж XVIII-XIX вв. принес большие возможности, а стало быть, внес большее оживление и амбиции в среду горожан. Но и сегодня мы знаем все еще о шляхетской культуре несравнимо больше, чем о городской культуре, исследование которой отстает12 .


10 "Memorial Kollataja" цитируется в работе L. Kurdybacha. Kuria rzymska wdbec Komisii Edukacji Narodowej w latach 1773 - 1783. Warszawa. 1949.

11 Cp. W. Kula. Teoria ekonotniczna ustroju feudalnegd. Proba modelu. Warszawa. 1962; ejusd. Miary i ludzie. Warszawa. 1970.

12 О постепенных Переменах в ней много говорится в трех томах "Warszawa w wieku XVIII". Warszawa. 1972 - 1975; К. Zienkowska. Slawetni i urodzeni. Ruch polityczfiy mieszczatistwa w dobie Sejmu Czteroletniego. Warszawa. 1976.

стр. 122


В сфере истории крестьянских масс мы находимся в стадии переоценки наукой их положения и настроений. Описания иностранцев, поглядывавших на деревню со стороны, часто мельком, польская публицистика в связи с озарявшими ее реформаторскими целями, а также и многочисленные документальные рисунки (в особенности француза Ж- П. Норблина), учитывая и изумлявшие художников приметы пейзажа и экзотики, навязали нам представление не только о крайнем разорении деревни и сельского хозяйства на рубеже XVIII-XIX вв., но и о крестьянской пассивности и покорности эксплуатации помещиков, экономов и арендаторов. Первый факт, если говорить о значительном большинстве деревень, бесспорен, второй - слишком упрощен. Новейшие исследования выявляют Новую волну подвижности и предприимчивости части крестьян, которая проявлялась в различных формах классового сопротивления, а также их собственного хозяйства. Им приходили на помощь жители городов и "интеллигенты" вроде землемеров, тех, кто писал крестьянские жалобы, и некоторых связанных с народом ксендзов. В этой подвижности обозначился также существенный для будущего фактор нового роста общей культуры страны, который вместе с элементами пропагандируемого деятелями Просвещения поворота к народу и народному характеру оказал влияние на движение крестьян в период конституционных реформ 1791 -1792 годов. Конец XVIII в. принес уже значительное участие крестьян в национальном восстании 1794 г. против оккупантов, во имя защиты общей родины и возникновение традиции, имевшей большое значение для XIX века12 . Одним из стимулирующих факторов были сельские начальные школы, число которых начало расти (впрочем, в разных частях страны очень неравномерно). Эти изменения отмечались и за пределами тогдашнего Польского государства-? в Силезии. Уже в первой половине XVIII в. там появились вообще самые первые буквари для изучения польского языка.

Повторим, однако, что решающие для облика страны культурные события происходили в среде шляхты. Процессы разрушения структуры шляхетского сословия на рубеже XVIII- XIX вв. ускорились. При нынешнем состоянии исследований трудно представить в цифрах то воздействие, которое оказало на шляхту Просвещение. Одним из показателей наряду с растущим количеством школ различных ступеней является большой, с 50-х годов XVIII в., прирост количества печатных публикаций и текстов, оставшихся в рукописях, в том числе записей в шляхетских сборниках "Silva rerum". Предметом печатных и рукописных текстов, о которых идет речь, являются упомянутые выше проблемы "этики, экономики и политики". Это были тексты оригинальные, либо переделанные из иностранной литературы, или же переводные. Тем не менее значительную часть шляхты характеризовали по-прежнему консервативные позиции и сопротивление переменам, которое берет начало во временах, называемых "саксонскими" (по династии правивших в Польше в первой половине XVIII в. Августа II и Августа III). Достаточно также вспомнить, что значительная часть мелкой и даже средней шляхты, особенно на восточных землях Речи Посполитой, оставалась неграмотной и тем более поддавалась традиционализму.

Следует остановиться кратко на комплексе явлений, называемых "сарматизмом" 13 . Это течение в области культуры и нравов было не простым, а, напротив, как показывают новейшие исследователи, сложным и полным противоречий явлением. Название его имеет свой источ-


12 J. Kowecki. Pospolite ruszeriie w insurekcji 1974 r. Warszawa. 1963.

13 I. Sokolowska. Spory о barok. W poszukiwaniu modelu epoki. Warszawa. 1972; M. Klimowiсz. Op. cit.; J. Maciejewski. Sarrnatyzm jako formacja kulturo-va. "Teksty". 1974, N 4; J. Michalski. Mentalnosc polityczna konfederatow barskich. Proba charakterystyki. "Przemiany tradycji barskiej". Krakow. 1972.

стр. 123


ник в древней Сарматии, азиатской и европейской, как это сформулировал в XVI в. М. Кромер, откуда, согласно легенде, выводилась польская шляхта.

В науке была предпринята попытка определить более позднее течение в сарматизме как "просвещенное". Скорее следует говорить о пережитках сарматизма. Политически он был связан с многозначным понятием "республиканизма", а следовательно, сначала с выступлениями против всяких форм абсолютизма, хоть бы и мнимого, а также отличался склонностью к анархии. Когда во второй половине XVIII в. среди "республиканцев" оказались и реформаторы, это течение уже представляло собою нечто совсем иное, а именно реформаторское течение, хотя и по-прежнему связанное с протестами против попыток усиления королевской власти14 .

Сарматизм был ростком древа барокко, от корней которого он питался и ветви которого простирались в течение полутора веков почти над всей Европой. В Польше во многих проявлениях вплоть до 80-х годов XVIII в. (а в своих пережиточных формах и еще дольше) он переплетался с придворным рококо. В старой литературе изображение "саксонских времен" было слишком мрачным. Сегодня мы видим в них хотя и малозаметные, но все же реформаторские устремления, ожившие в середине XVIII века.

Просвещение довольно рано объявило сарматизму в его старой форме войну с использованием всевозможных средств, начиная от шуток и насмешек, от становившихся широко известными выступлений в театре, в прессе, в поэзии и кончая гораздо более глубокими идейными и политическими доводами и аргументами.

Различия позиций, о которых идет речь, привели в среде некоторой части магнатов и шляхты к другой крайности, к иной отрасли повсеместных в культуре Европы явлений в виде космополитизма, отходившего от национальных форм и интересов. Также и он, в свою очередь, стал объектом атак Просвещения15 .

Одна из наиболее активных групп в среде магнатов и средней шляхты, охваченная погоней за деньгами, была прежде всего заинтересована в своих хозяйственных делах и так, чтобы использовать в классовых интересах общее экономическое оживление. Это прежде всего и объясняет ее выступления против застоя в стране. Новые ориентации, прокладывая себе путь, вопреки консерватизму, в собственных рядах, появились и в сфере влияния римско-католической церкви во имя ее приспособления к новым временам. Зато более развитые просветительские взгляды, а вместе с ними с конца XVIII в. и "первые ростки романтизма" все явственнее проявлялись, особенно в последнем десятилетии XVIII - начале XIX в., в политической активности польских интеллектуалов и политических деятелей, предшественников позднейшей интеллигенции.

Эти три, взятые в общих чертах, интеллектуальные позиции и мировоззрения (при сознательно допускаемом здесь упрощении), возникшие на пересечении взаимодействий социально-экономического развития и идейно-политической надстройки, нашли свое выражение в трех (беря их обобщенно) программных установках и в их распространении. Первая из них олицетворяла принципы сохранения в неизменном виде магнатско- шляхетского преобладания в государстве во всех отношениях и утверждения шляхетского характера государства во имя нескры-


14 Об этом в особенности см. серию исследований: Е. Rostworowski. Legendy i fakty XVIII w. Warszawa. 1963; ejusd. Ostatni krol Rzeczypospolitej. Geneza i upadek Konstytucji 3 maja. Warszawa. 1966. Cp. T. Lepkowski. Polska-narodziny nowoczesn.ego narodu. 1764 - 1870. Warszawa. 1967.

15 О более ранней эпохе см.: J. Maciszewski. Szlachta polska i jej panstwo. Warszawa. 1969.

стр. 124


ваемого, узко и близоруко понимаемого классового интереса. Вторая из программных установок провозглашала необходимость частичных перемен при сохранении политического перевеса шляхты, но с условием достижения компромисса с горожанами во имя создания "нации владельцев" поземельных и городских и частичного изменения в положении крестьян16 . Наконец, дальше всего в направлении социальной перестройки шла третья установка, выражавшаяся в самом общем виде в плебейском представлении о превращении народа в нацию людей труда. Прежде чем эти последние идеи социально-революционного характера заявили о себе в восстании 1794 г., наиболее подробное изложение идей роста и развития страны во многих областях, а также прогресса вообще дал самый выдающийся государственный деятель тогдашней Польши писатель и (сообразно характеру эпохи) философ, реформатор Краковского университета Г. Коллонтай. Во всей тогдашней европейской цивилизации огромное значение придавалось рационалистическому законодательству. Повсеместной была вера во всемогущество права, если только оно будет согласовано с законами природы к если только, соответственно с тогдашними представлениями о "государстве благоденствия", на помощь ему придет современная администрация. Стоит добавить, что это касалось и хорошо известного в Польше Ж. -Ж. Руссо, который верно оценивал не только роль "воли" в "политическом организме", выражающейся в законодательной власти, но и "силы" "правительства или верховной администрации" в законном осуществлении "исполнительной власти". Превосходную пищу для своих идей нашел Коллонтай и в итальянской науке (в особенности у Дж. Б. Вико), в области политических знаний трактующей, в частности, о создании "самими людьми мира народов". Воодушевляюще действовали на Коллонтая наряду с их новым названием идеи "политической экономии", исходившие из живой среды экономистов и правоведов Неаполя, в частности Г. Филанжьери. У него Коллонтай заимствовал понятие "мирная революция", или реформа (таких понятий, как и родственных им идей "мирной философии", "мирной доблести", было полно в итальянской литературе, как и понятие "экономические законы"). Можно также сопоставить Коллонтая с испанскими писателями и деятелями такого масштаба, как М. Ховелланос и поборник университетской реформы П. де Олавиде, как и вообще сравнить тогдашние польские структуры и отношения с теми, что господствовали в Южной Италии и Испании. Но сенсационность взглядам Коллонтая придает его выступление с большой программной речью на пленарном заседании сейма 28 июня 1791 года. Это было уже после принятия Конституции 3 мая. Коллонтай нарисовал перспективу уходящего далеко в будущее развития, совершающегося, как мы бы сказали сегодня, по инициативе государства. "В свободном правительстве, - говорил он как член нового правительства, - какое мы себе дали, недостаточно иметь просвещенного министра и Скарбовую комиссию (то есть министерство финансов и хозяйства. - Б. Л.), составленную из самых добродетельных мужей, нужна еще и законодательная помощь и экономическая конституция, которая повсюду заложила бы движущие человеческую изобретательность пружины, каковыми являются обеспечение собственности, попечение о работе, помощь в предприятиях (или в капиталовложениях. - Б. Л.), порядок в использовании человеческого труда, содействие земледелию, облегчение торговли и, наконец, заведение художеств и ремесел"17 .


16 Ср. S. Grodziski. Polityka gospodarcza przelomu XVIII i XIX w. oraz jej ski. Andrzej Zamoyski о uszczesliwieniu kraju. "Ludzie i idee". Warszawa. 1972, str. 42 nn.; konsekwencje ustrojowe. "Czasopismo Prawno-Historyczne". 1971, N 1.

17 B. Lesnodorski. "Lagodna rewolucja" w starciu z decpotyzmem. "Czasopismo Prawno-Historyczne", 1975, z. 2; K. Opalek. Hugona KoHataja poglady na panstwo i prawo. Warszawa. 1952.

стр. 125


За конституцией "политической", которой был в этом понимании реорганизующий государственную власть "Правительственный устав", и "экономической" должна была последовать "моральная конституция", обеспечивая дальнейшие условия для развития школьного дела (или, как сказали бы мы сегодня, для подготовки кадров) и полезной для страны науки, а также кодификация судебного права (гражданского, уголовного и процессуального). Поражает сочетание в этих четырех законодательных планах институциональных элементов. Вливать в них жизнь должна была первая польская организованная политическая партия - Собрание друзей конституции.

Но период Четырехлетнего сейма не является кульминацией польского Просвещения. Ее принесло национальное восстание 1794 г. в виде вооруженной борьбы за независимость, начатой наиболее подвижными социальными группами, и выведения на сцену национальной истории значительного числа крестьян и жителей городов, особенно Варшавы. Руководители восстания развили и частично осуществили новые идеи строительства государственной власти в ходе войны и революции. Другой путь к республиканскому строю в новом значении этого слова, путь социальной революции и вместе с тем сближения народов Европы и мира в борьбе с деспотизмом открыли польские якобинцы18 ,

* * *

Утрата собственной государственности в ходе трех очередных разделов земель Речи Посполитой (1772, 1793, 1795 гг.) мучительно сказалась на всех областях жизни. Разделы, благодаря политике правительств участвовавших в них держав и связанных с ними магнатско-шляхетских групп продлили существование феодальных отношений на большей части польских земель еще на сто лет и способствовали подчинению польских земель интересам трех разных организмов государств- участников раздела.

Нет границы, которую можно было бы точно провести между продолжавшимся в Польше до 20-х годов XIX в. Просвещением и романтизмом. Первые проблески политического и литературного романтизма появились уже в 90-е годы XVIII в., совпав главным образом с выступлением левого крыла патриотического лагеря - так называемых якобинцев. В свою очередь, два первых десятилетия XIX в. принесли не только нарастающее столкновение просветительских и романтических взглядов в философии, в литературном и художественном творчестве и в политических концепциях, но и сосуществование их элементов в образе мышления ряда поколений. Рубеж XVIII-XIX вв. положил начало дальнейшей поляризации позиций. Либеральные тенденции были связаны с развитием в среде старшего поколения идей Просвещения. Шляхетская революционность охватывала наряду с зарождавшейся интеллигенцией шляхетского происхождения часть городской молодежи.

Сторонники Просвещения и либералы по-прежнему придерживались более или менее развитых идей об эволюционных переменах в разных областях. "Республиканцы" рубежа XVIII-XIX вв. и последующие шляхетские революционеры, попав в орбиту романтизма, упрекали сторонников Просвещения и либералов в отсутствии перспектив, в реформизме и оппортунизме, не признавали доводов в пользу рационалистического решения вопроса о взаимоотношении личности и общества. Позднее это должно было привести к идеям романтического бунта. Ра-


18 Мне приятно вспомнить, что впервые польские якобинцы были мною представлены в статье "Революционное течение в восстании 1794 года". См. "Краткие сообщения Института славяноведения". Т. 19/20. М. 1956, стр. 31 и ел.; см также В. Lesnodorski. Polscy Jakobini. Karta z dziejow Insurekcji 1794. Warszawa. 1960 (французский перевод той же книги "Les Jacobins Polonais". P. 1965).

стр. 126


стущие несогласия находили выражение в различном понимании патриотизма, который в просветительских взглядах связывался с умеренной активностью и эволюцией, в романтических же - начиная с восстания 1794 г. - со стремлениями к коренной перестройке Польши и всего мира. Разногласия выразились и в большем подчеркивании просвещенными людьми функции и роли государства как самой большой организации нации и аппарата власти, а первыми романтиками - роли и характера нации - народа. В первые десятилетия XIX в. прежде всего в литературном, художественном, а также в политическом сознании современников, в столкновении наползавших друг на друга эпох, взглядов и вкусов на первый план стали выдвигаться возбуждавшие умы споры "классиков" с "романтиками". Они нашли отражение в обильном материале источников. Но "классики" чаще всего представляли только одно, догматизированное и холодное (подобно академизму в изобразительном искусстве) крыло Просвещения, а не все его идеи. "Романтики" же, независимо от новых условий и усиливавшихся споров с прошлым и настоящим, которое они застали, вырастали в кругу идей, сформированных в значительной степени уже течениями конца XVIII века. В более длительной перспективе, на волне продолжавшихся перемен, более принципиальное для рождения "нового мира" значение имело тогда столкновение всех, хотя и ссорившихся и противостоящих друг другу новаторских кругов как с реакционерами и обскурантами, так и с теми, правда, немногочисленными группами, которые провозглашали лозунги, призывавшие поляков не только примириться с разделами, но и склонить голову под их напором и раствориться в населении государств, разделивших Польшу. Тут, как нам кажется, проходила основная разграничительная линия.

* * *

В сменявших друг друга переменах и устремлениях большую роль сыграли покровители развития просвещения и культуры. Здесь следует назвать первые попытки активной абсолютистской государственной политики Августа II, но прежде всего меценатство, соединявшего еще старые и новые мысли Станислава Лещиньского и находившегося во власти английских образцов и идей Монтескье Станислава Августа, а также Чарторыских в Пулавах и некоторых других магнатов, например, М. К. Огиньского в Литве19 . Существенную роль сыграли также руководители органов, созданных для опеки над развитием школьного дела и просвещения во второй половине XVIII в., и затем в княжестве Варшавском и в начале существования Королевства Польского; наиболее выдающийся среди них - С. К. Потоцкий, который объявил войну обскурантизму. Но наибольшие заслуги принадлежат группе польских просвещенных людей - самых знаменитых и в то же время рядовых - учителей и журналистов, издателей и типографов, редакторов и актеров, а также военных. Им выпала ведущая роль в создании "нового мира" (о чем писал уже С. Конарский), в формировании "нового племени поляков", о котором мечтал Станислав Август. "Одна лишь исключительно леность может стать помехой вашим успехам", - указывал поэт и редактор Ф. Богомолец. Делу просвещения и воспитания, рассматриваемому как массовая проблема, придавали огромное значение якобинцы, руководя ведомством обучения и пропаганды в правитель-


19 J. Fеldman. Stanisfaw Leszczynski. Warszawa. 1959; A. Chiechanowiecki. Michat Kazimierz Ogitiski und sein Musenhof zu Sionim. Koln-Graz. 1961; J. Michalski. Rousseau i sarmacki republikanizrn. Warszawa. 1977; см. также: J. К. Hoensch. Sozialverfassung und politische Reform. Polen im vorrevolutionaren Zeitalter. Koln-Wien. 1973. Меценатство Станислава Лещиньского, хотя и имело место в Лотарингии, важно также для Польши.

стр. 127


стве патриотического движения 1794 года. И снова - выходя за рамки работ С. К. Потоцкого в области образования - о введении Польши в круг "земледельческих и промышленных наций" под лозунгами "труда, науки, добродетели", о большом переломе мечтал мещанский писатель и философ С. Сташиц20 . Он не раз говорил об этом в Варшавском обществе друзей науки, созданном в 1800 году.

Всех просвещенных людей характеризовало осознанное стремление к просвещению и в более широком смысле - к цивилизации и понимание их значения, независимо от оговорок по поводу существовавших до этого норм и сути цивилизации. Созревавший романтизм развил эти мысли и убеждения и при этом соединил их с принципами, согласно которым "дух человеческий" является решающим фактором изменений в силу своего разлада с действительностью, которую он застает.

XVIII - начало XIX в. вывели на сцену истории несколько поколений "интеллигентов", прежде всего шляхетского, а постепенно и городского происхождения. Первое из них представляли некоторые писатели, среди них С. Конарский и поборники реформ - преподаватели реформируемых с 40-х годов XVIII в. монастырских коллегий, а также писатели и публицисты, пропагандировавшие с 60-х годов XVIII в. через печать, и прежде всего через театр, эталон хорошего гражданина новой эпохи21 . Те, кто формировал эту первую модель, - уже не сарматы и вместе с тем не космополиты. Это просвещенные люди, которые вопреки обвинениям противников вовсе еще не были вольнодумцами, а тем более атеистами, но являлись прежде всего людьми необычайно трудолюбивыми. Они и создали основы перелома.

Из второго поколения просвещенных людей вышли Станислав Август и некоторые другие светские и духовные магнаты, чаще всего лица недавно приобретенного богатства и сделанной карьеры - Чарторыские, Понятовские, Залусские, Огиньские, из старой, но не древнее конца XVI в. группы магнатов. Среди них следует выделить А. Замойского, который в большой речи, произнесенной перед избранием Станислава Августа королем в 1764 г., на тему о необходимости реформ во многих областях обратил внимание на пример Англии, показывающий, в какой мере хозяйство является основой управления. К этим же взглядам пришли занимавшиеся поэзией и наукой И. Красицкий и А. Нарушевич.

Много нового принесло, в свою очередь, поколение просвещенных людей, которые появились на свет в середине XVIII в., чтобы сыграть в 70 - 80-х его годах большую роль. Все чаще стремились они уже не только к гарантировавшим легкую жизнь доходам, но и к тому, чтобы жить пером, творчеством, хотя и они не могли еще обойтись без меценатов. Из людей этого поколения состояли ведомства культуры как национальной, так и общей, и центры власти и пропаганды (говоря современным языком), такие, как Комиссия народного просвещения под опекой Станислава Августа (1773 г.), Общество учебных книг, канцелярии таких институций, как Скарбовая комиссия, Постоянный совет (Центральное правительство), а также королевский кабинет. Они завязали отношения с быстро развивавшимся театральным движением, в котором отражались все проблемы эпохи, переводили по заказам книгопродавцев многочисленные иностранные произведения, они принимали самое большое участие в журналистике, публицистике, в агитационной поэзии. Для осуществления многих замыслов, а среди них и для


20 Сташицу посвящено много исследований. См. S. Staszic. О nauce jej znaczeniu i organizacji. Warszawa. 1952; S. Staszic Bye narodowi uzytecznym. Warszawa. 1976.

21 K. Wierzbicka-Michalska. Teatr w Polscew XVIII wieku. Warszawa. 1977.

стр. 128


создания университета в Варшаве и Академии наук и литературы, не хватило, однако, в XVIII в. средств.

Среди важнейших учреждений рубежа XVIII-XIX вв. следует назвать выросшие в точном соответствии с духом Просвещения Варшавское общество друзей науки (1800 г.), а вместе с ним дважды реформированный и обновленный Краковский университет (1776, 1809 гг.) 22 , университет в Вильнюсе, лицей в Кременце (1805 г.) с перспективой превращения его в университет, наконец, последнее и, вероятно, самое важное дело Просвещения в Польше - Варшавский университет. Факультет права и административных наук возник в 1808 г., а весь университет с пятью факультетами начал работать в 1816 - 1818 годах23 .

Самое младшее поколение просвещенных людей и в то же время первых романтиков, которые оказались на рубеже столетий и эпох, родилось в 70-е годы XVIII века. В 90-е годы XVIII в. и на рубеже XVIII-XIX вв. оно берет слово. Его представители были так же, как и французские, а также русские, украинские, итальянские или венгерские революционеры, как и поколение Ф. Шиллера в Германии, преисполнены горячих порывов. Они представляли уже идеи раннего романтизма. Вертеровское беспокойство и жажда деятельности, горячность и экстаз нашли свое выражение, сконцентрировались в борьбе за независимость и гуманизм. Эти идеи прозвучали в восстании 1794 г., в действиях легионов Я. Г. Домбровского и армии княжества Варшавского, в идейном движении тех лет. А. Мицкевич в национальной эпопее "Пан Тадеуш" увековечил все упомянутые здесь взгляды, программные установки и поколения.

В просветительской и вместе с тем на рубеже XVIII-XIX вв. в раннеромантической ориентации проявились различные факторы. Пожалуй, наиболее принципиальным и в той и в другой оказывается столкновение с инерцией, с застоем, который, хотя этому и трудно поверить, в начале XVIII в. объявляли в Речи Посполитой даже основным элементом ее строя. Один из шляхетских любимцев декларировал в то время: "Всякое нововведение, если Речи Посполитой [касается], вредно". Идеи общественного оживления польское Просвещение выдвигало и вопреки Барской конфедерации 1768 г., которая с лозунгами борьбы за независимость тоже соединяла еще протест против реформ. Общественную активность нововведения связывали с опытом собственной страны и примерами, которые видели за ее пределами, во многих странах Европы и в Северной Америке во время многочисленных путешествий или находили на страницах обильно поступавшей в Польшу или переводной литературы, а также периодических изданий. К наиболее выдающимся наставникам в польских преобразованиях и создании "гражданского общества" принадлежали сначала Монтескье, вдохновитель Конституции 3 мая, а затем Ж. Ж. Руссо, вдохновитель якобинского республиканизма. Господствовал, впрочем, эклектизм.

На первый план выступили нужды экономического оживления и модернизации хозяйства, их понимали все группы просвещенных людей. Это не означает, однако, что эти мысли дошли до широких шляхетских кругов.

Все просвещенные люди обращались к опыту польского Ренессанса. "По прошествии долгих лет мы открываем глаза, узнаем цену и значение наших старых авторов", -писал Ф. Богомолец. С этим было связано уже упомянутое выше столкновение Просвещения как с прежним сарматизмом, так и с космополитизмом и перениманием иностранщины в


22 М. Chamcowna. Uniwersytet Jagiellonski w dobie Komisji Edukacji Narodo-wej. T. I. Wroclaw. 1957; t. II. Wroclaw. 1959; R. Dutkowa. Uniwersytet Jflgielloriski w szasach Ksiestwa Warszawskiego. Warszawa. 1965.

23 B. Lesnodorski. Prawnicy-pierwsi profesorowie i studenci Universytetu Warszawskiego. "Ludzie i idee". Warszawa. 1972, str. 173 nn.

стр. 129


магнатских кругах и в варшавской среде. Это отнюдь не означало, что просвещенные люди отворачивались от мира. Напротив, ими интенсивно пропагандировалось изучение иностранных языков, в особенности французского, чтобы иметь возможность познать мировую культуру. Устремления к обновлению страны, мышления и социальной Психологии охватывали в Польше также столкновение с "наполнением умов химерами", с "преподобной глупостью" (И. Красицкий), с "соблазном заблуждения" (Г. Коллонтай) 22 , а стало быть, также с религиозностью и ханженством, со схоластикой и фанатизмом. Интересно писал позднее Коллонтай: "Комиссия народного просвещения была совершенно свободна от влияния ксендзов, хотя в состав ее входили ксендзы". Польская философская мысль увидела в религии и церковной организации творение человеческое, меняющее свои свойства, и подвергла их критике. В ней, впрочем, преобладали понятия не столько атеистические, сколько деистские. Наиболее сильными были выступления против "теократии", клерикализма и паразитизма части монашеских орденов.

Можно ли говорить о польском Только Просвещении или же о Просвещении в Польше и Литве? Такое противопоставление не имело бы смысла. Определенные действительно национальные черты польскому течению в общеевропейском Просвещении придали прежде всего стремление к независимости, борьба за нее с оружием в руках и идейные аргументы в ее защиту. Термин "независимость" родился в латинском переводе под пером Конарского, появился в первый раз официально в актах Барской конфедерации, приобрел революционное содержание в 90-е годы XVIII в., со все большей силой подчеркивался в начале XIX века. Обращали также внимание на черты и роль национального характера, пытаясь многие из них изменять во имя обожаемого в ту эпоху прогресса, а другие упрочивать и распространять, и среди них любовь к родной стране, отвагу и мужество.

Именно токи Просвещения не только выделили активную роль государственных институтов в преобразовании страны, но и создали основу для развитого позднее романтизмом нового понимания нации. Уже многие просвещенные люди искали движущие факторы нации в силе, обычаях и культуре народа. Вместе с этими идеями и практикой 1791 г., восстания 1794 г., тайных кружков в прусской Части Польши и в Галиции, военных и политических Действий во время Восстания 1806 г., которые в Великой Польше предшествовали образованию княжества Варшавского, и в ходе войны с Австрией в 1809 г. расширялось понятие "родина", впитывая новое содержание и проникая в рамках растущего национального сознания также в плебейские массы в городах и крестьянство. До масштабов символа выросли ПерЁЫе слова возникшей в Италии в 1797 г. песни легионов Я. Г. Домбровского, слова, которые выразили всеобщую и национальную истину поляков, что "еще не умерла (родина), пока мы живем". "Мы" - это значит все, составляющие нацию, а в новом значении - все граждане. И слова "будем поляками" из той же песни означали: будем ими и в национальном и государственном смысле, используя с этой целью силу оружия, идей и просвещения. Это значит не только по рождению, но и на основе своей идейной зрелости23 .


22 H. Hinz. Filozofia Hugona Kollataja. Warszawa. 1973.

23 S. Russocki, S. Kuczynski, J. Willaume. Godlo, barwy i hymn Rzeczy-pospolitej. Warszawa. 1970; R. Kaleta. Stary Dabrowskiego Mazurek. "Oswieeeni i sentymentalni". Wroclaw. 1971; J. Pachonski. Jeszcze Polska nie zginela. Gdansk. 1972; D. Wawrzykowska- Wierciochowa. Mazurek Dabrowskiego. Dzieje poiskiego hymnu narodowego. Warszawa. 1974. Столь большое количество дополняющих друг друга публикаций, посвященных этим проблемам, представляет собой отражение особого уважения к прогрессивным национальным традициям в эпоху строительства развитого социалистического общества, что сделали очевидными дополнения, внесенные в 1976 г. в Конституцию Польской Народной Республики.

стр. 130


Одновременно просвещенные люди понимали то, что не всегда принимали в той же мере во внимание романтики, а именно, что "независимость"-это не туманный идеал, а конкретное, определенное государство, которое является следствием и фактором развития страны.

Различными были в тот период, в начале XIX в., и польские ориентации в международной политике. Хватало и мимолетных иллюзий относительно того, что, может быть, Пруссия в борьбе, происходящей на мировой арене, поддержит Польшу. Существовала старательно развиваемая А. Е. Чарторыским ориентация на Россию, то есть на Александра I, как и на федерацию европейских государств под его руководством24 . Эта ориентация оказалась вскоре утопией. В профранцузской ориентации следует отличать веру в Наполеона от идеи связи с Францией как страной и нацией25 . Республиканца Т. Костюшко некоторые историки до сих пор упрекают в том, что он не стал твердо на сторону Наполеона. А ведь это был поляк, почетный гражданин революционной Франции, который отважился поставить деспоту Наполеону определенные условия, отвергнутые императором.

Так же, как во всем мире, одной из ведущих мыслей Просвещения в Польше была идея свободы. В своем самом общем значении она отменяла прежние институты "вольностей" и противостоявшие друг другу привилегии сословий. И авторы польской модели реформированного строя старались гарантировать в ней существенное место свободе, но в соответствии со своеобразием польских условий либо распространяли шляхетские привилегии на горожан, либо, заботясь об устранении анархии и разложения, стремились к таким формам устройства, которые можно определить как "просвещенная .свобода". Вторым паролем всей этой эпохи была идея роста. От более раннего определения "цивилизованные люди" представители польского Просвещения перешли в актах Эдукационной комиссии, в сочинениях Коллонтая и Сташица и особенно четко в официальных актах времен княжества Варшавского к понятиям "отсталая цивилизация" (в таком положении вещей обвиняли шляхту) и "рост". Так, в проекте административной реформы 1811 г. мы находим в польском и французском текстах термины "la civilisation arrieree" и "la croissanee". Задачи "экономического роста" тесно связывали с политическими изменениями и развитием просвещения. Польский пример подтверждает правильность мнения, что, чем сильнее отсталость страны, тем значительнее в ее преобразовании роль государственных институтов и идеологии, которой они руководствуются. Польские писатели указывали также, что "человеческая история есть непрекращающаяся борьба цивилизации против всех противодействий ее развитию и прогрессу".

Проблемы "роста" и "цивилизации" ("действительной культуры", как писал Коллонтай) находились в центре пристального внимания более активных кругов княжества Варшавского26 . Но были и характерные разногласия. Для правящих кругов, сплоченных вокруг нескольких магнатов, которых Наполеон, отвергнув предложения левого крыла, допустил к власти в княжестве, а среди них и для самого выдающегося из министров Ф. Лубеньского, это была Проблема ускоренного обновления страны и формирования нации правительством, признаваемым этими кругами единственной творческой силой в Польше. Так же понимали эти круги взаимодействие социально- экономического и культурного


24 J. Skowronek. Afilynapoleoriskie koncepcje Adama Czartofyskiego. Warszawa. 1969.

25 A. Zahorski. Spor о Napoleona we Francji i w Polsce. Warszawa. 1974.

26 О Варшавском княжестве СМ. прежде всего: W. Sobocinski. Historia ustroju i prawa Ksigstwa Warszawskiego. Toruft. 1964. Cp. B. Grochulska. Ksigstwo Warszawskie. Warszawa. 1966; B. Leanodorski. Historia i Wspoiczesnosc. Warszawa. 1967. str. 188 nn.

стр. 131


развития. О классовом интересе и сильных феодальных элементах в этом типе мышления и деятельности свидетельствовали (при желании вводить элементы ускоренной индустриализации) очень решительное и упорное стремление подменить аграрную революцию частичными изменениями в положении крестьян, освобождение их от личной зависимости, начало сгона с земли и лишения их даже той частичной собственности на землю, которую гарантировала им феодальная система разделенной собственности.

В то же время для прежних и новых "якобинцев", представлявших радикальные круги, переустройство и обновление страны были неразрывно связаны с активизацией и преобразованием нации. В этом процессе они хотели приписать себе главную роль. Они были поборниками идеи создания как можно более широкой активной и прогрессивной национальной сердцевины как необходимого фактора того броска, который должен был обеспечить ускорение индустриализации, коренную перестройку деревни и развитие цивилизации. Все эти мысли интересно вырисовываются в анкете, которую якобинцы разослали при создании княжества Варшавского в 1807 г., обратив ее к представителям различных профессий и социальных групп. Ответы публиковала "Gazeta Warszawska", они появились также в специальном сборнике. Эти мысли развил Г. Коллонтай в "Размышлениях о княжестве Варшавском",, а также в работах и мемориалах, оставшихся в рукописи. Все они трактуют о восстановлении Польского государства и его повторном выходе на Одру и Балтийское море. В науке как о хозяйстве, так и о государственной администрации наиболее интересно вопросы "роста" и общего "развития" разработаны в трудах В. Суровецкого и Д. Крысиньского. Эти же проблемы нашли свое отражение и в некоторых трудах Общества друзей науки, и прежде всего в работах школы права и административных наук.

Уже на рубеже XVIII-XIX вв. и в Польше было, однако, немало внутренних распрей, критики прежних и новейших форм цивилизации, сомнений относительно возможностей полного прогресса и значения Просвещения. Это выразилось в сентиментальном течении в поэзии, а также в явлениях отчуждения и тщетных надежд, конфликта личности с обществом, которые, как и у Ж. Ж. Руссо, выступали у таких чутких писателей, как Ф. Карпиньский, а также у политиков, а в конце жизни - даже у такого реалиста, как Коллонтай.

* * *

Литература, театр, публицистика, школа все время давали шляхте и горожанам образцы культуры. В середине XVIII в. это были еще только примеры учтивого "кавалера", пропагандируемые в переводах из обиходной, не самого высокого полета французской литературы. Позднее на первый план выдвинулись модели шляхтича - помещика нового типа и хорошего гражданина. После журнала "Monitor" этот образец описал И. Красицкий в "Пане подстолии", отходя, однако, от наиболее новаторских его черт в последующих, выходивших до 1800 г. изданиях своего сочинения. Тип просвещенного духовного лица показал Ю. Коссаковский в "Приходском священнике", благоразумной дамы - И. Краевский в "Подолянке". Новые идеи проявились прежде всего в программах обучения и воспитания, а также в практике школ: сначала пиярских, потом Рыцарской школы (1765 г.) и, наконец, шкод Комиссии народного просвещения и университетов.

К первоначальным факторам и инструментам не только общей культуры, но и ускоренно развиваемого новаторскими кругами политического образа мышления, то есть к школам, журналам, театру, в свою очередь, присоединились изящные искусства, обращаясь, в частности, к

стр. 132


польским историческим традициям и античным образцам. В литературе и изящных искусствах в конце XVIII в. отмечались различные направления: пережитки барокко, рококо, классицизм, а также ранний романтизм, что говорит о переходном характере эпохи27 . Так было и в музыке, которой принадлежала сравнительно большая роль также в городской среде.

Несравненно меньшую, чем на западе и юге Европы, роль сыграли в интеллектуальном и художественном движении эпохи салоны, ограниченные вначале придворными кругами, что свидетельствовало о слабости городов. Оживление салонов принес только период княжества Варшавского. Зато такой же, как в Европе, была роль масонских лож, которые начиная с 30-х годов XVIII в. и особенно во второй половине того же столетия распространяли новые идеи. Значение масонских лож значительно возросло, а функции их расширились на рубеже XVIII-XIX вв., когда они объединяли активные шляхетские и городские элементы.

Несколько раз в период наибольшего усиления просветительских течений, то есть в 50-е годы XVIII в., в соответствии со "школьными уставами" пияров и в 80 - 90-е годы XVIII в. под эгидой Комиссии народного просвещения и, наконец, в княжестве Варшавском и в начале существования Королевства Польского под руководством новых культурно- просветительных органов моделью современного человека-гражданина, согласно учебным программам, был человек здоровый и бодрый. Он должен был заниматься физическими упражнениями, проходить военную службу, обладать широким умственным кругозором, охватывающим элементы гуманитарных и естественных наук, промышленной и аграрной техники, располагать растущими знаниями о Польше и мире, живым, правильным и рациональным мышлением, на основе обучения аналитическому методу, науке логики, геометрии и арифметике (ее называли тогда "душой хорошего правительства"). Это должен был быть человек, владеющий знаниями не только теоретическими, но и прикладными, практическими, человек честный и высоконравственный, пригодный для активной жизни в обществе и государстве и исполнения в них определенных функций.

Начало XIX в. добавило к этой модели (в плане продолжавшегося столкновения с умственным застоем) похвалу не только преобразующей мир политике, но и образцовому чиновнику, действующему в новых учреждениях, пользующемуся новыми правовыми нормами и правильно оценивающему задачи и функции широко разветвленной администрации. Так было и в выступлениях представителей аппарата власти, которые впервые в Польше готовили знающих свое дело служащих этих ведомств, и в публицистике якобинцев-республиканцев. Нам кажется, что не следует усматривать в этом призраке "обюрокрачивания" отход от идей их молодости и лозунгов Ж. -Ж. Руссо, который, как известно, утверждал, что "жить - это не значит дышать, жить - это значит действовать". Это была попытка - мы знаем, что она вскоре закончилась неудачей, - войти в принципиально новый аппарат власти и руководить им.

Но с этими обучающими и воспитывающими элементами, на которые по-прежнему накладывало особый отпечаток Просвещение, сталкивались или сосуществовали новые элементы. Они были порождены другим мировоззрением, а также иными представлениями.о нации и патриотизме. Они последовательно вобрали в себя "классическую" для Просвещения модель предусмотрительного хозяина и поборника "порядка", исторический образец которого дал Казимир Великий, а также модели солдата- героя типа полководцев XVII в. С. Чарнецкого и Я. Собесского,


27 T. Kostkiewiczowa. Klasycyzm-rokoko-sentymentalizm. Warszawa. 1975.

стр. 133


а позднее и легенды о Наполеоне и князе Ю. Понятовеком. Был среди конкурирующих между собой образцов и республиканец типа Т. Костюшко - вождя и человека идеи.

Соединить все эти элементы, одновременно героические и республиканские, пыталась написанная якобинцем Ю. Павликовским под влиянием Костюшко брошюра "Могут ли поляки добиться независимости?". Ее анюнимно опубликовали в Париже в 1800 году. Она опиралась на опыт национальной войны и революции 1794 г., а также опыт других народов. Она провозглашала: "Поляки, если захотят сейчас и захотят с твердым намерением пробиться к свободе, могут поднять революцию (если она равно будет интересовать всех граждан) и победить врагов".

Старые силы застоя и консерватизма пока еще перевешивали. Тем не менее как один из главных факторов общественных и национальных связей во всех рассмотренных выше начинаниях имели, в частности, место явления совершенствования общенародного языка, очищения его от заимствований, обогащения терминологии, унификации его в масштабе всей страны. От грамматики О. Копчиньского (1778 г.) берут начало всё более многочисленные с тех пор работы по изучению польского языка и его кодификации. Языковое сознание выдвинули в число самых важных проблем писатели и историки, протестуя против того, чтобы польское слово хранилось лишь "среди челяди и крестьян". В начале XIX в. говорили: "Пока [есть] язык, до тех пор [есть] и польское имя". Знаменательным было стремление к разговорному языку, к языку народа, которое было свойственно писателям и ученым, и среди них создателю монументального "Словаря польского языка" С. Б. Линде. Новые элементы в эту область внесли, в частности, многосторонний интерес к народному характеру, культивируемый в первые годы XIX в. в Обществе друзей науки в Варшаве, а также в других центрах28 .

Большую роль сыграло широкое включение самых энергичных элементов в Польше, а также поляков, находившихся во многих других странах, в процесс развития европейской и мировой цивилизации. Стимулирующими были влияние других стран и связи с ними, а также вновь растущее ощущение европейской общности и сближения между собой разных континентов. Наряду с национальными следует признать и большое значение универсальных мотивов. Верили, например, в то, что именно науке, а среди ее отраслей - историографии29 , принадлежит особая роль в сближении народов. Университеты, писал Г. Коллонтай в начале XIX в., кроме национальных задач, имеют еще и другие. "Все они (университеты. - Б. Л.) основываются еа принципах одного права. Такими-то правами и расширяется братство между учеными людьми, которые во всех частях света одну только отчизну, одну составляют республику и, где бы ни работали, трудятся всюду для всеобщего блага человечества".


28 Польскую фольклористику открыли исследований: Cz. Hernas. W kaltnowytn lesie. I, II. Warszawa. 1966, etc. Поборником фольклористики был Коллонтай.

29 См. об этом: A. F. Grabski. Mysl historyczrifl polsklego Otjvnecenia. Warszawa. 1976. Cp. M. H. Serejski, Europa a rozbiory Polski. Studium historiograficzne. Warszawa. 1970; ejusd. Narod a paiistwo w polskiej mysli historycznej. Warszawa. 1973.

Опубликовано 08 декабря 2017 года


Главное изображение:

Полная версия публикации №1512741739 + комментарии, рецензии

LIBRARY.BY ПЕДАГОГИКА И ОБРАЗОВАНИЕ НЕКОТОРЫЕ ИДЕЙНЫЕ МОТИВЫ В КУЛЬТУРЕ ПОЛЬСКОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ

При перепечатке индексируемая активная ссылка на LIBRARY.BY обязательна!

Библиотека для взрослых, 18+ International Library Network