ДЕВЯТАЯ СИМФОНИЯ ЭДВАРДА САИДА

Актуальные публикации по вопросам музыкального искусства.

NEW МУЗЫКАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА


МУЗЫКАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА: новые материалы (2025)

Меню для авторов

МУЗЫКАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему ДЕВЯТАЯ СИМФОНИЯ ЭДВАРДА САИДА. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Видеогид по Беларуси HIT.BY! ЛОМы Беларуси! Съемка с дрона в РБ


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2023-05-11
Источник: Азия и Африка сегодня 2004 № 2

АЛЕКСЕЙ ВАСИЛЬЕВ

Член-корреспондент РАН

"Я тут же подумала об Эдварде Саиде... Параллели с Солженицыным напрашиваются сами собой. Вот только посидеть ему не пришлось: его вынужденная эмиграция началась в том возрасте, когда еще не сажают. А в остальном - масса общего: комфортабельное изгнание в достаточно почтительной к ним обоим Америке, которая, однако, абсолютно не устраивает ни того, ни другого в плане нравственном и духовном; постоянная боль за родину и за свой народ; горькая критика руководителей и угнетателей этого народа, горький упрек этому - горячо любимому! - народу за неспособность взять свою судьбу в свои руки, совершить "прорыв". Склонность к просветительству. Суровое требование к интеллектуалам быть никак не менее, чем "совестью нации". Стремление сказать правду всегда до конца, во всех ее оттенках, не опасаясь показаться противоречивым, боясь "черно-белой" картины мира, желая служить Идеалу, а не идее. Обостренное национальное чувство, не переходящее никогда в национализм. Даже - любовь к музыке. Даже - литературный талант и повышенная чувствительность к нюансам языка..."

Вера Райдер. "Палестинский Солженицын" 1

Ребенком, в Иерусалиме, Эдвард Саид (1935 - 2003) слышал мощный взрыв: это сионистские террористы Менахема Бегина 22 июля 1946 года взорвали крыло гостиницы "Царь Давид". Спустя более полувека он был потрясен "безжалостным желанием уничтожить невинных людей" -разрушением башен нью-йоркского Всемирного торгового центра, преступлением исламистских фанатиков-террористов. 11 сентября 2001 года. Между двумя этими взрывами прошла его жизнь, полная поисков самоидентификации, истины, гармонии между людьми и стремления передать свои познания другим. Он учил никогда не терять надежды, не только перед лицом ненависти и террора, но и смертельной болезни.

Более 10 лет он боролся с лейкемией, не оставляя ни научных исследований, ни публицистики, пока болезнь не взяла верх.

Вечером того дня, когда он умер - 25 сентября прошлого года, более тысячи его коллег и студентов собрались со свечами в руках в садике Философского зала Колумбийского университета. Скорбь объединила американцев, арабов, евреев, белых, черных, желтых. Они прощались с палестинцем и американцем, человеком, борцом, ученым, политиком, писателем...

АМЕРИКАНЕЦ, ВНОВЬ СТАВШИЙ ПАЛЕСТИНЦЕМ

Эдвард Саид родился в состоятельной христианской семье в Палестине, которая тогда была английской колонией, прикрытой вывеской "подмандатная территория". Имя Эдвард дала ему мать в честь герцога Уэльского. После раздела страны и образования Израиля его родители, сохранив часть своего состояния, вынуждены были переехать в Египет. Он провел детство в Каире в исключительно англофонном окружении, учился в престижном колледже "Виктория" вместе с будущим королем Иордании Хусейном и будущим знаменитым голливудским актером Омаром Шарифом. Родители даже в семье говорили по-английски и лишь к слугам обращались по-арабски. Затем он отправился в США, кончил там школу, получил бакалавра в Принстоне, магистра - в Гарварде и начал преподавать в Колумбийском университете, став профессором английской литературы и сравнительного литературоведения.

Он быстро продвигался к вершинам академической элиты. Но глубоко в его душе, скрытно от других, шел процесс самоидентификации: "Кто я? Американец? Процветающий и довольный жизнью нью-йоркский профессор? Или палестинец, араб, лишенный родины? Каким идеалам я служу? В Нью- Йорке я - на родине или в изгнании?"

"Отвлеченные размышления об изгнании странно затягивают - испытать же его на себе ужасно, - писал Эдвард Саид. - Это насильственное и необратимое отсечение человека от родных мест, человеческого "я" - от его подлинного дома; тоска изгнанника неисцелима. Да, история и литература сообщают о многочисленных героических поступках, романтических приключениях, возвышенных переживаниях и даже триумфальных победах изгнанников, но за всеми этими свершениями стоит одно -стремление как-то совладать с иссушающей печалью разлуки. К успехам изгнанника всегда примешана ложка дегтя - сознание, что оставленное на родине потеряно для тебя навсегда...

стр. 65


Во-первых, изгнание - это нечто до безобразия земное, обусловленное, как это ни больно сознавать, не мистическими, а грубо прозаическими историческими предпосылками. Во-вторых, на изгнание людей обрекают только люди - и никто иной. В-третьих, изгнание - та же смерть, только менее милосердная: вырвав уже миллионы, по последним подсчетам, людей из плодородной почвы родных мест, оно обрекает их на затяжную агонию вдали от привычного климата и традиций, вдали от близких" 2 .

О ком эти строки? О самом себе? О миллионах подобных ему?

В качестве трагически сломленной судьбы поэта-изгнанника он приводит пример палестинца Рашида Хусейна - переводчика на арабский Бялика - одного из лучших еврейских поэтов современности.

После образования Израиля в 1948 году Хусейн работал журналистом в ивритоязычных изданиях Тель-Авива и, несмотря на свою преданность идеям арабского национализма, сумел завязать диалог между еврейскими и арабскими литераторами. Но, устав жить в постоянном напряжении, он уехал в Нью-Йорк. Там он женился на еврейке и поступил на службу в представительство Организации освобождения Палестины при ООН. Затем он решил перебраться в какую-нибудь арабскую страну, но в Сирии и Ливане он чувствовал себя чужаком, Каир его разочаровал. Нью-Йорк вновь принял его под свое крыло... Хусейн, увы, стал топить свое горе в пьянстве. Его жизнь полетела под откос. Однажды в состоянии опьянения он задремал в постели с зажженной сигаретой. Постель загорелась. Пламя перекинулось на его коллекцию магнитофонных кассет - записи стихов в авторском исполнении. Хусейн задохнулся в ядовитом дыму. Тело отправили для погребения в маленькую деревню Мусмус на территории Израиля, где в то время еще проживали родственники Хусейна.

"Любая попытка описать, обобщить личные переживания изгнания и мытарства жертв изгнания обречена на провал, - считал Эдвард Саид. - Этот материал словно сопротивляется перу летописца... В этом контексте встает проблема национального самосознания и его глубинной связи с изгнанием. Национальное самосознание - это притязание на принадлежность к некоему народу и некоей культуре, на право считаться где-то "своим". Его ключевое понятие - Родина, понимаемая как общность языка, культуры и обычаев; тем самым оно сопротивляется изгнанию, противодействуя его губительному натиску... Все разновидности национализма возникают и начинают развиваться на почве ущемления национальных прав... Со временем национализм, если ему удалось прочно укорениться, провозглашает себя носителем абсолютной истины, а такие черты, как способность ошибаться и неполноценность, объявляет свойствами инородцев, обитателей внешнего мира" 3 .

Как же спастись в изгнании от одиночества и при этом все-таки не поддаться соблазну - не перейти на язык национального высокомерия, коллективных чувств? Как спастись от националистических, часто кровожадных лозунгов - найти какую-то "золотую середину", какие-то иные, достойные принципы? Есть ли коренные отличия между национализмом и образом мысли изгнанника? Или оба эти явления - лишь две самостоятельные, взаимоисключающие разновидности паранойи? "На эти вопросы никогда не будет дан исчерпывающий ответ", - считал Саид.

"Возможно ли более острое проявление нетерпимости, чем конфликт между евреями-сионистами и палестинскими арабами? -писал он. - Палестинцы убеждены, что сделались изгнанниками по воле народа, который в мировой культуре сам символизирует изгнание, - евреев. ...Вот, должно быть, самая фантасмагорическая страница всемирной истории изгнания: палестинцы изгнаны, выдворены с родной земли таким же народом изгнанников!" 4

В процессе самоидентификации Эдварда Саида, в его превращении из американца в палестинца водоразделом стала арабо-израильская война 1967 года, завершившаяся разгромом Сирии, Египта и Иордании, израильской оккупацией всей Палестины. Именно тогда слова "араб", "палестинец", "мусульманин" стали ругательными в большей части американской масс-медиа.

"Вплоть до июньской войны 1967 года я целиком был поглощен жизнью молодого профессора, преподававшего английскую литературу, - писал впоследствии Саид, - но начиная с 1968 года, я стал думать, писать и путешествовать как человек, лично задействованный в возрождении палестинской жизни и политики" 5 .

ДЕЛО ЕГО ЖИЗНИ

В то время, как судьба и борьба палестинцев изображались в большинстве американских СМИ в виде карикатуры или вызывающих ненависть стереотипов, Саид в течение долгих лет был наиболее эффективным защитником правды о палестинцах, предназначенной для американского общественного мнения. Неутомимо и страстно он вел борьбу с предвзятым освещением ислама и Востока в главных американских СМИ, излагал свою позицию на оккупацию палестинских территорий и защищал достоинство арабо-мусульманской личности. Несмотря на то, что он подвергался бесконечным и подлым личным нападкам, Саид никогда не отказывался от видения мира между израильтянами и палестинцами, основанного на взаимном признании истории и фактов жизни друг друга и примирении, ведущем к полному равенству.

Произведения Саида "Палестинская проблема" (1980), "После последнего неба" (1986), "Политика изгнания" (1995), мемуары "Не на своем месте" (1999) остаются настольными книгами для тех, кто персонализирует и гуманизирует трагедию палестинцев.

Он пробился к читателям, не поступившись убеждениями, отбросив стереотипы как американских, так и арабских СМИ.

Его книга "Палестинская проблема" была отвергнута двумя американскими издательствами из-за "провокационной" критики израильской и американской политики, палестинцами - из-за призыва признать существование Израиля как факт, бейрутским издательством - из-за резкой критики в адрес Сирии и Саудовской Аравии. В дальнейшем книга все-таки вышла, но на арабский язык так и не была переведена. Столь же сложная судьба постигла и следующие его книги, среди которых "Культура и империализм" (1992) и "Отражение ислама в СМИ" (1981).

Выступления Саида в защиту прав палестинцев неразрывно связаны с его непоколебимой убежденностью в бессмысленности насилия. Он негодовал и обрушивался с уничижительной критикой на палестинцев всякий раз, когда их борьба принимала формы террористических актов, в результате которых гибли мирные израильские граждане; это навлекало на него гнев палестинских фанатиков. В палестино-израильском конфликте для него всегда важны

стр. 66


были права человека. Он считал необходимым поднять понимание даже этого конфликта с узкой и ограниченной этноцентрической трактовки на более высокий, универсальный, общечеловеческий уровень.

В конце 80-х он получил приглашение от Ясира Арафата стать членом Палестинского национального конгресса - парламента в изгнании. Он принял приглашение, но не присоединился ни к одной фракции, став критиком многочисленных несправедливостей и коррупции в высших эшелонах власти арабских стран и в самой Организации освобождения Палестины.

Удивительное решение предлагал Саид израильско-палестинскому конфликту. Назовите это утопией, назовите - великим прозрением. Он выступал за создание единого государства, в котором будут жить два равноправных народа - палестинцы и евреи. В полной мере сознавая неприятие на тот момент подобного решения и палестинцами и евреями, он призывал палестинский и еврейский народы принять общую судьбу, приводя в пример Южную Африку и демонтаж в ней системы апартеида 6 . Удивительно, насколько эта его идея созвучна (возможно, он даже не знал этого) той, что выдвинул Советский Союз в 1947 году: лучшим решением палестино-израильских противоречий, с точки зрения советской дипломатии, было бы создание единого демократического государства для двух народов. Это мнение озвучил в свое время Андрей Громыко на сессии Генеральной Ассамблеи ООН, но, зная, что оно будет отвергнуто обеими сторонами, призвал к разделению Палестины на два государства. Это мнение сегодня разделяет и обозреватель газеты "Нью- Йорк таймс" Томас Фридман, которого трудно заподозрить в симпатиях к палестинцам. Он писал, что, по-видимому, создание единого государства для евреев и палестинцев является единственно возможным решением 7 .

Саид был членом палестинского парламента в изгнании в течение четырнадцати лет, пока не подал в отставку. Он заявил, что соглашения в Осло между Палестиной и Израилем были "инструментом для сдачи арабских позиций Израилю и Соединенным Штатам" 8 . Может быть, он преувеличивал. В политике никогда нельзя говорить "никогда", нужна гибкость и компромиссы. Может быть, для палестинцев соглашения в Осло были шансом создать самостоятельное государство, но пока что события подтвердили его правоту.

Саид все острее критиковал Арафата, его окружение, проводимую им политику. Кульминацией критики Саида в адрес Арафата стал призыв к его отставке. Эдвард Саид обвинил президента Палестинской автономии в коррупции и неспособности трансформировать чаяния палестинцев в реальность. Он призвал к созданию нового палестинского руководства, которое пользовалось бы доверием как внутри страны, так и в международном сообществе, и которое сумело бы стать гарантом подлинного мирного урегулирования и защиты прав палестинского народа 9 .

В ответ палестинское руководство пошло на беспрецедентный шаг: запретило на территории Автономии арабские издания двух его книг. В 2002 году, незадолго до своей смерти, Эдвард Саид принял участие в создании организации и движения "Палестинская национальная инициатива", основанного на приверженности принципам демократии, уважения к правам человека и ненасильственных действий 10 .

Эдвард Саид не был святым. Нельзя сказать, что его идеи были выше критики, но несомненно, что он был как выдающимся защитником своего народа, так и крупным ученым, который поставил свои знания на службу человечеству, на службу жертвам колониализма и всех "проклятых", "отверженных" из Азии и Африки. Он был сильным, но благородным противником даже по отношению к тем, у кого не было ни чести, ни благородства. Он никогда не боялся пересматривать свои идеи, если новые факты и новые глубины знаний требовали этого.

Он защищал свой народ, восстанавливая не только его достоинство, но и его историю, в то время как публицисты и теоретики из другого лагеря пытались стереть саму историческую память палестинцев. Поэтому сам Саид, наверное, подписался бы под словами из некролога палестинского врача Гады Карми по случаю его смерти: "Мифология происхождения Израиля утверждает постоянное еврейское присутствие на земле с библейских времен до сегодняшнего дня, лишь прерываемое временными появлениями римлян, османов или англичан. Если вы ничего не знали другого, то легко поверить, будто никаких арабов на этой земле не было, за исключением каких-то кочевых бедуинских племен. Такими методами израильтяне попытались уничтожить целый народ, его историю, его память, его язык, его культуру. Все палестинцы чувствуют это оскорбление в результате двойного изгнания, нацеленного на их тела и души, на их существование в качестве отдельного народа, которого лишают его истории и не признают его страданий" 11 .

Но какие у него были нежные и преданные друзья - евреи!

"Мы, которые поддерживаем дело палестинцев, осиротели в результате смерти Эдварда Саида, - писал профессор истории университета в Хайфе Илан Папп. - Для израильских евреев, подобных мне, он был маяком, который выводил нас из темноты и смешения понятий, которые господствовали в сионистском государстве, к более безопасному берегу логики, морали и сознания... Нам будет не хватать уникальной способности Эдварда Саида публично рассказывать о том зле, которое нанесено палестинцам в прошлом, в то время как западные масс-медиа пытаются сместить трагедию Палестины на третий план, если не замолчать ее совсем. Эдвард Саид подчеркивал необходимость усилий, направленных на то, чтобы изменить американское общественное мнение по палестинскому вопросу. Его вдохновлял пример постепенной трансформации европейского общественного мнения. Из уважения к этому интеллектуальному гению и его моральному мужеству мы должны удвоить наши усилия, чтобы убедить мир в том, что не будет ни мира, ни справедливости в Палестине, стабильности - на Ближнем и Среднем Востоке, спокойствия - в отношениях США с мусульманскими странами без возвращения палестинских беженцев к своим домам, без прекращения израильской оккупации Западного Берега и сектора Газа, без создания государства в Палестине, которое будет уважать права человека и гражданина, как это делал Эдвард Саид всю свою жизнь" 12 .

Даниэль Баренбойм - блестящий израильский музыкант, дирижер и директор немецкой государственной оперы в Берлине писал: "Многие израильтяне и евреи не выносили его критики, не только критики нынешнего израильского правительства, но определенного израильского менталитета, а именно - непризнание того факта, что сама война за независимость Израиля в 1948 году которая позволила еврейской части населения приобрести новую идентичность,

стр. 67


была для нееврейского населения Палестины не только военным поражением, но и психологической катастрофой. Поэтому он критиковал неспособность израильских лидеров сделать необходимые символические жесты, которые предшествовали бы любому политическому решению. С другой стороны, арабы не могли и все еще не могут принять его сострадания к евреям и понимания еврейской истории, ограничивая себя обычными утверждениями, что они (арабы) не виноваты в страданиях еврейского народа... Палестинцы потеряли одного из самых красноречивых защитников своих чаяний. Израильтяне потеряли противника, но честного и человечного противника, а я потерял близкого моей душе друга" 13 .

Из многих откликов, палестинских и арабских, которые пришли на смерть Эдварда Саида, отметим один. Его автор - Ханан Ашрауи, член палестинского Законодательного собрания и генеральный секретарь "Палестинской инициативы за продвижение глобального диалога и демократии": "Он идентифицировал себя с угнетенными и яростно обличал угнетателей. Он всегда тепло относился к жертве и холодно осуждал насильника. Он любил постапартеидную Южную Африку и все, за что она боролась, и ненавидел дискриминацию, расизм, деградацию человеческой жизни и прав человека... У него была цельность характера, искреннее сочувствие к ужасным страданиям еврейского народа, к невообразимой боли Холокоста, но одновременно он требовал от Израиля признания его собственной вины за беды и страдания палестинского народа" 14 .

"ОРИЕНТАЛИЗМ" РЕВОЛЮЦИОНИЗИРУЕТ АМЕРИКАНСКИЕ ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ

Отдавшись делу защиты палестинцев, профессор английской литературы обратился к теме, которая его волновала все больше и больше: как через призму работ ученых, журналистов, выступлений органов СМИ Запад воспринимает Восток? Результатом его исканий и исследований стала книга "Ориентализм" (первое издание - в 1978 году), которая революционизировала американские академические исследования Ближнего и Среднего Востока и ислама. Привлекательность этой работы состояла в сочетании его страсти политического публициста, эрудиции профессора, заостренности пера полемиста и таланта литератора. Это произведение создал человек, обладавший "восточной идентичностью - арабской, палестинской" и идентичностью американца, уважаемый профессор престижного университета.

В своей книге Саид поместил судьбу палестинцев в более широкий контекст. С его точки зрения, они были лишь последними жертвами глубоко сидящих предрассудков Запада в отношении арабов, ислама и Востока в целом, предрассудков, столь систематических и постоянных, что они заслуживали того, чтобы назваться "ориентализмом - интеллектуальным и моральным эквивалентом антисемитизма".

До появления книги Саида ориентализм рассматривался лишь как академические востоковедные исследования в старой европейской традиции. Для историков искусства и коллекционеров речь шла об ориентальной (восточной) тематике в искусстве, свойственной романтизму XIX века.

Саид дал другое объяснение термину, определив его как идеологию превосходства Запада над Востоком для того, чтобы оправдать господство Запада над Востоком. Ориентализм, с его точки зрения, был формой расизма, прикрытой интеллектуальными изысками. Он постарался продемонстрировать это примерами со времен Просвещения до наших дней. Все, что европейцы говорили о Востоке, считал Саид, "было расистским, империалистическим и почти тотально этноцентричным" 15 . Чтобы аргументировать свою позицию, он собрал образцы произведений литературы и общественных наук, продемонстрировав широту эрудиции, которая выходила за профессиональные границы. Он дал выдающийся образец междисциплинарного подхода, объединив Флобера, Ренана, Ламартина, Шатобриана, Байрона, Карлайла, Камю, Вольтера, Гертруду Белл, арабистов, подобных Лейну или Гиббу, колониальных правителей, таких как Кромер и Бальфур, исследователей суфизма, таких как Масиньон, присовокупив сюда Карла Маркса и Генри Киссинджера. Все они, с его точки зрения, принадлежали к той же самой категории и выражались тем же самым языком, отражая враждебные предрассудки по отношению к Востоку, сидящие в западной культуре.

"Восток", сконструированный ориенталистами и писателями, - чувственный, ленивый, деспотичный, деградирующий. Конкретные "восточные" люди всегда ниже европейцев, поэтому их индивидуальными или массовыми страданиями можно пренебречь (даже высказав им сочувствие), чтобы обеспечить успех или "цивилизаторской миссии" Запада, или "социальной революции" Маркса. "Восток" хочет быть завоеванным Западом для своего "освобождения".

Особенно остро он критиковал "профессиональных" востоковедов, которые, по его убеждению, оправдывали и подпитывали народный, массовый ориентализм поэтов, романистов, путешественников, художников. Сам образ этих ученых, якобы ищущих правду, был обманным фасадом, за которым на деле скрывался сговор со своими правителями и согласие с идеями превосходства Запада. Ученые, сознательно или нет, сотрудничали с европейскими правительствами в деле оправдания колониальных империй в арабских и мусульманских землях. Даже самые выдающиеся из них, движимые лучшими намерениями, не смогли избежать разлагающего, коррумпирующего влияния, которое власть оказывала на интеллектуальную жизнь.

Конечно, Эдвард Саид отметал или игнорировал то, что противо-

стр. 68


речило его убеждениям. Но, может быть, именно его страсть, даже какая-то односторонность означала, что нужно было перегнуть палку, чтобы ее выпрямить.

Работы Саида получили огромный резонанс, на них можно найти сотни рецензий, как восхваляющих, так и осуждающих. Большая часть критиков сходилась на одном: Саид выбирал только такие примеры, которые были ему нужны, чтобы доказать свою правоту. Он даже не задавал вопроса: а могли ли в XVIII - начале XX веков в Европе существовать другие взгляды, другая идеология, другие стереотипы? Он игнорировал сочинения, важные для историка литературы или общественной мысли, которые не соответствовали его полемическому настрою. Его оппоненты могли найти и находили в западном обществоведении, литературе и искусстве отражение Востока - особенно арабов и ислама - гораздо более нюансированное, многостороннее, доброжелательное, чем то, что видел Саид. Ориентализм отнюдь не исчерпывал современные европейские идеи о мусульманах и арабах, как и антисемитизм нельзя было идентифицировать со всеобщими представлениями европейцев о евреях. Многие ученые как раз отрицали предвзятое отношение к Востоку. (Кстати сказать, идеи Саида не нашли отклика в Советском Союзе/России, потому что его оценка "ориентализма" просто не соответствовала российской востоковедческой традиции, хотя и в русской литературе, и в общественных науках можно найти отдельные примеры, которые соответствовали бы его схеме. Анализ Саида не охватил Россию. "Хаджи Мурат" Толстого мог бы опровергнуть многие его постулаты, хотя "Скифы" Блока или даже популярнейшее "Белое солнце пустыни" - подтвердить.)

Свое несогласие с саидовской интерпретацией ориентализма выразили такие выдающиеся фигуры в области востоковедения, арабистики, исламоведения, как Бернард Льюис, Максим Родэнсон, Жак Берк, У. Монтгомери Уотт, 16 Альберт Хаурани, хотя к некоторым из них он выразил подчеркнуто уважительное отношение, а другие стали как бы "врагами".

Альберт Хаурани, к которому Саид продемонстрировал пиетет, в частности, писал: "Ориентализм стал сейчас грязным словом. Тем не менее это слово надо использовать для обозначения совершенно уважаемой дисциплины" 17 .

Любопытно, что если в Европе не приняли логики и нападок Эдварда Саида на востоковедение, то в Америке его книга стала бестселлером. Она была положена в основу так называемых постколониальных исследований. Ее использовали в докторских и магистерских диссертациях, без конца цитировали.

Это было время, когда честные, мыслящие интеллектуалы почувствовали необходимость оказать сопротивление доминирующей имперской или неоимперской тенденции в американской идеологии и в общественных науках. И в этом смысле книга Саида была замечательной. Английский историк Индии Клайв Дьюи, давая ей отрицательную оценку много лет спустя, одновременно признавал: "Она явно затронула глубоко лежащие вульгарные предрассудки, которые существовали в американском академическом мире" 18 . Хотя книга по большей части касалась истории Европы или европейской мысли, наиболее глубокое воздействие она оказала на американскую академическую и университетскую жизнь.

Это совпало с определенной перестановкой в "кадровом составе" американских исследовательских центров. Студенты бунтующих 60-х годов стали молодыми учеными в 70-е годы, и академический мир начал двигаться, так сказать, влево. В конце 70-х - начале 80-х бывшие бунтари 60-х годов уже подошли к академическим вершинам и нуждались в соответствующем знамени, которым и стал труд Саида. Мало того, 70 - 80-е годы были периодом, когда новые национальные меньшинства, новые иммигранты в США завоевывали свои ниши в университетской жизни. Среди них было много арабов, мусульман и тех, кто приехал из Турции, Ирана или Индии. Естественно, книга Саида давала им как бы дополнительный вес для самоутверждения. Произошла "кадровая смена" в американских центрах ближне- и средневосточных исследований, где почти половину мест заполнили выходцы из этого региона или их потомки, хотя 20 лет назад их было не более 3 - 5 процентов.

В академическом мире радикальные политические лозунги превращались в теоретические постулаты постмодернизма, подразумевавшего субъективность, относительность любого знания. Поэтому влияние работ Эдварда Саида распространилось не только на узкий круг востоковедов, но и в целом на общественные науки.

Исследования Ближнего и Среднего Востока в США начали развиваться только после Второй мировой войны с помощью "импортированных" западноевропейских ученых. По мнению Саида, американские востоковеды унаследовали "грехи" их европейских предшественников. Учитывая специфику американских корпоративных связей между университетами и госучреждениями, университетами и бизнесом, эти европейские "грехи" в США стали "грехами корпоративными", "грехами системы". Если в Европе востоковеды были как бы индивидуальными профессионалами, обслуживающими колониальные империи, то в США они образовали целую структуру. Отмечая выдающихся европейских ученых, таких как Масиньон, Родэнсон и Хаурани, Саид считал, что их работы "просто не могли появиться в Соединенных Штатах". Короче говоря, если в Европе ориентализм был плох, то в Америке он был еще хуже. Многие сторонники Саида утверждали, что "тройка" "в лице сионистского лобби, Госдепа и Фонда Форда" действует как раз в том направлении, которое критикует Саид 19 .

Появление книги "Ориентализм" совпало с кризисом в американском востоковедении, отражавшим новую ситуацию на Ближнем и Среднем Востоке. Исследования 50-х - начала 70-х годов строились на постулатах, утверждавших, что традиционное общество уходит, сменяясь на современное, что Ливан - демократическая страна, пример для других арабских стран, что шах Ирана проводит модернизаторскую политику, что Израиль создал процветающее, справедливое общество. Когда Ливан погрузился в кровавую гражданскую войну, палестинское сопротивление разрушило иллюзию о мирном включении оккупированных земель в Израиль, а в самом Израиле к власти пришли правые силы; когда режим шаха был сметен не либералами, а шиитскими радикалами во главе с муллами, - когда произошли все эти события, была поставлена под вопрос сама парадигма модернизации и развития, которой поклонялись американские востоковеды. Фактическое изгнание американцев из Ливана, а особенно - из Ирана заставило исследователей задасться вопросом: что дальше? Многих охватило чувство смущения и вины, что и подготовило почву для положительного восприятия идей Саида.

За четверть века после первой публикации "Ориентализма" ин-

стр. 69


теллектуальныи климат в американском академическом и университетском сообществе изменился. Для многих ученых стало возможным в качестве предпосылок своих исследований занимать определенные гражданские позиции, особенно для выходцев из стран Ближнего и Среднего Востока. "Ориентализм" действительно стал ругательным словом, для многих - эквивалентом антисемитизма.

Чтобы привлечь внимание к теме и заострить свою полемику, Эдвард Саид посмел называть имена действующих ученых и литераторов, а не просто ссылаться на некоторые абстрактные идеи. Такой полемически острый и, я бы сказал, атакующий стиль привлек к нему дополнительно читателей и поклонников. Он утверждал, что "гильдия ориенталистов, специализирующихся по Ближнему и Среднему Востоку, произвела только таких, как Бернард Льюис, Элли Кеддури и П. Дж.Ватикиотис. Эти наемные пушки пытаются убедить нас, что ислам - это религия террористов" 20 . Последовали ответные критические залпы.

В 1984 году две еврейские организации опубликовали имена профессоров, которых они назвали "антиизраильскими пропагандистами". Тогда Ассоциация средневосточных исследований вынесла резолюцию, осуждающую публикацию "черных списков", заявив, что необходимо защищать "атмосферу академической свободы, открытого исследования, ответственного критицизма и дебатов, основанных на логике" 21 .

Сам Саид недооценил силу политического ислама, который шел своим путем, не обращая внимания на то, что говорили о нем западные или иные специалисты. Он тоже не ожидал иранской революции в той форме, в какой она произошла. Конечно, он был шокирован, когда в 1989 году аятолла Хомейни издал фетву, осуждающую на смерть англо-индийского автора Салмана Рушди за роман "Сатанинские стихи". Саид читал этот роман в рукописи и не мог предположить подобной реакции. Он с горечью писал: "Ислам (в западном понимании - А. В. ) сведен к терроризму и фундаментализму, а сейчас, увы, здесь видят, что он действует в соответствии с этими утверждениями, в соответствии с отвратительным насилием, предписанным аятоллой Хомейни" 22 . Исламисты стали использовать работы Саида в качестве антизападных полемических брошюрок, некоей интеллектуальной амуниции против "врагов ислама", включая светских деятелей в самих мусульманских обществах.

"Антиориентализм" уже существовал в качестве дискурса в мусульманском мире. Когда мусульманские читатели познакомились с "Ориентализмом" Саида и с его книгой "Отражение ислама в СМИ", они не увидели в них ничего нового и просто посчитали их подтверждением, сделанным "изнутри" западного мира, своих давних подозрений, будто западные ученые были агентами своих правительств, а западная академическая наука была частью заговора против ислама. Саид в полемическом задоре писал, например, что американские университеты и больницы на Ближнем Востоке существуют для поддержки американского правительства 23 . Потом он отказался от подобной крайней точки зрения. Особенно после того, как исламские экстремисты сделали мишенью своих нападок, в том числе террора, именно университеты и больницы. Одним из первых заложников - представителей академического мира стал в 1982 году президент Американского университета в Бейруте. Его сменил на этом посту американский востоковед Малколм Керр, который был сторонником арабов, но вместе с тем критиком книги "Ориентализм". В своем первом выступлении перед студентами он сказал: "Это - университет, который двигал вперед как западную, так и арабскую культуру и создавал отношения симбиоза между ними в лучших традициях европейского ориентализма" 24 . В 1984 году Керр был застрелен на пороге своего кабинета убийцами, которые считали этот симбиоз и эти традиции формой империализма 25 .

Позднее Саид признавался, что использование "Ориентализма" исламистами было "тем аспектом восприятия книги, о котором я больше всего сожалею", так как они "игнорировали ... половину моих аргументов" 26 .

Но те, кто проповедует крайние взгляды, не нуждаются в полном знании, не нуждаются в логике, в четко выстраиваемых академических постулатах, они вырывают из контекста только те слова, лозунги и идеи, которые служат их политическим и практическим целям.

Традиции Эдварда Саида продолжили многие американские ученые. Они пытались довести до американского читателя представление об исламе, которое соответствовало бы его истинной природе, его многообразию, а не сводило ислам к идеологии исламистов, экстремистов, террористов. Одним из последователей Саида был Джон Эспозито 27 . Он понял, что американцы не могут воспринимать ислам в мусульманских категориях, поэтому пытался объяснять ислам в американских категориях. Его основная мысль, которую могут разделить многие российские востоковеды, заключается в том, что нельзя демократию сводить только к западным образцам. Есть различные формы демократии, говорил и профессор Колумбийского университета Ричард Буллиет, который сравнил антиисламизм с новым антисемитизмом 28 .

Несмотря на глубочайшее воздействие, которое оказал Саид на американский академический мир, не стоит удивляться тому валу антиисламских, шовинистических, имперских настроений, который захлестнул Соединенные Штаты после трагедии 11 сентября и сделал возможным решающий поворот в американской политике: администрация США приняла на себя всемирную роль следователя, прокурора, судьи, судебного исполнителя, полицейского, палача, тюремщика. Это было шоком для американского интеллектуального сообщества. Автор этих строк был на конференции, организованной в Джорджтаунском университете, которая в разгар войны в Ираке ставила задачу изучить будущее американской политики на Ближнем и Среднем Востоке. Голоса выступавших звучали просто трагически: Америка делает одну ошибку за другой, втягиваясь в противостояние с мусульманским миром. Легкая победа в Ираке вскружила голову американской администрации, и уже начали поговаривать о том, чтобы распространить "иракский опыт", то есть краткую превентивную войну на Иран и Сирию. Однако растущее сопротивление народа Ирака, у которого избавление от кровавого диктатора не вызвало симпатий к иностранным оккупантам, все большие потери американцев и их союзников остановили скольжение к еще большей катастрофе. Ситуация для США стала тупиковой.

Что касается распространения антиисламских взглядов, то типичными можно считать высказывания американского трехзвездного генерала Уильяма Бойкина, заместителя помощника по разведке секретаря (министра) обороны. Генерал - в мундире, при регалиях и начищенных сапогах - изрек: "Я знаю, что мой Бог больше его (мусульманского. - А. В. ). Я знаю, что мой Бог - настоящий, а его Бог - идол". И добавил: "Почему

стр. 70


этот человек (Дж. Буш-младший. - А. В. ) - в Белом доме? Большинство американцев за него не голосовало. Он находится в Белом доме потому, что Господь поместил его туда" 29 . На защиту генерала поднялась верхушка Пентагона и лидеры республиканского большинства в конгрессе. Очевидно, что он отражал взгляды того американского истэблишмента, который опирается на правую, настроенную фундаменталистски христианскую часть электората. Генерал остался на своем посту, что было поучительно для американских интеллектуалов, американских мусульман и всего мира...

ЖИЗНЬ - ПРЕОДОЛЕНИЕ БАРЬЕРОВ

Жизнь и труд Эдварда Саида -это история преодоления культурных и пространственных барьеров, которые очень часто разделяют человечество. Рожденный в Иерусалиме, "столице" трех монотеистических религий, в городе, который он однажды назвал "амальгамой культур и религий, живущих, как члены одной семьи, на том же самом кусочке земли, где все переплелись друг с другом" 30 , последние годы своей жизни он провел в Нью-Йорке - как бы столице современного мира, где мужчины и женщины со всех концов земли встречаются, чтобы создать современную амальгаму народов, неизвестную никогда прежде. Трудно найти более символические вехи на жизненном и интеллектуальном пути Эдварда Саида, чем Иерусалим и Нью-Йорк.

Значение вклада Саида в общественную мысль - не только в том, что он был выдающимся защитником идей справедливости и мира в Палестине, но и в том, что он постоянно помещал эту проблему в рамки более широкой борьбы за подлинно универсальное и гуманистическое видение мира, основанное на безусловном отвержении этнонационализма и религиозного фанатизма. Своим собственным примером он показывал, что преданность какому-то делу не означает слепой преданности вождям или символам, но, наоборот, требует самокритики и дискуссии.

Именно сейчас, когда насилие с двух сторон приводит к взаимным страданиям палестинцев и израильтян, крепит взаимную ненависть и еще дальше отодвигает возможность палестино-израильского примирения, его провидение, может быть, окажется наиболее реалистичным. Может быть, именно благодаря влиянию Эдварда Саида мы находим многих американцев и европейцев, которые становятся "живым щитом", прикрывая от израильских нападений некоторых палестинских лидеров, включая самого Ясира Арафата (к отставке которого Саид призывал).

Вместе со своим другом, музыкантом и всемирно известным композитором Даниэлем Баренбоймом Эдвард Саид создал "Восточно-западный диван" для молодых израильских и арабских музыкантов, чтобы они изучали музыкальные традиции друг друга и вместе давали концерты. Летом 1999 года Саид прочитал для них лекцию, посвященную Гете. Заканчивая ее, он сказал: "Здесь, недалеко от Веймара - города Гете - находится один из самых страшных гитлеровских лагерей уничтожения - Бухенвальд. Мы неизбежно задаем себе вопрос: как сочетаются в истории одного народа высочайшая культура и варварские методы массового уничтожения людей? Ответ, мне кажется, может быть только один: дьявол живет в каждом из нас. Никто из нас не застрахован от его влияния. Поэтому завтра мы все - евреи и арабы - отправимся в Бухенвальд, чтобы посмотреть, на что способен этот дьявол, если позволить ему вырваться на свободу и завладеть нашими мыслями и чувствами" 31 .

Таковы были его убеждения, которые - увы! - находили понимание и поддержку лишь у меньшинства евреев и арабов. Саид ненавидел терроризм, насилие. "Вы только умножаете невинные жертвы и дискредитируете палестинское дело", - эти слова, обращенные к палестинским экстремистам, повторяются в его статьях, выступлениях, интервью. Но он также называет "варварским" и "недостойным" поведение Израиля на оккупированных территориях. Его идейные противники с той и другой стороны поливали его грязью в прессе и посылали на дом угрожающие письма. Но к нему так и не прилипло прозвище "профессор терроризма", данное ему одним из его израильских противников. Они даже подожгли его университетский офис. Полицейское управление Нью- Йорка настояло на установке в его квартире системы срочного вызова.

Особое его негодование вызывали диктаторские режимы в арабских странах, их равнодушие к палестинской проблеме. Он осуждал "впавших в спячку" арабских интеллектуалов, недостаточно, по его мнению, занятых отношениями с Израилем. Он призывал их узнать израильтян, познакомиться с Израилем, осознать, что израильские евреи - это не то, что крестоносцы или колониалисты, которых можно было прогнать. Они - граждане страны, называемой Израилем. Он призывал арабов отказаться от "идиотского", по его выражению, отрицания Катастрофы (Холокоста) европейского еврейства. От израильтян он требовал признать палестинскую Катастрофу (ан-Накба).

Эдвард Саид считал, что несмотря на дегуманизацию и насилие по отношению к "другим", которое содержалось в колониализме и других формах намеренного разделения людей, человеческая история была одной взаимосвязанной тканью. Ее рвали на части не география, этническая принадлежность, национальные или религиозные различия, а намеренный об-

стр. 71


ман и стремление одних людей господствовать над другими. С точки зрения Саида, задачей интеллектуалов было изучение истории общества и культуры, в которых отсутствуют отношения господства и подчинения.

Опять можно повторить: утопия или пророчество?

Сейчас, после 11 сентября, мы стоим над пропастью, которая разделяет человечество, в особенности американцев и арабо-исламские народы мира. И нам, русским, как бы предлагают поддержать ту или иную сторону, заставить принять как обыденность факты насилия человека над человеком, одного государства над другим и не искать альтернативы. Пропасть обозначена в этнических, расовых, религиозных категориях. Но, следуя традициям Эдварда Саида, мы должны ясно сказать: существование этой пропасти - не неизбежность, она создается эгоистичными политиками, своекорыстной масс- медиа, которая лишена самокритики, преступниками, спекулирующими религиозными лозунгами.

Мы можем многое взять из наследия Эдварда Саида. Но главное, пожалуй, можно выразить в нескольких словах: гуманизм, отрицание насилия, преданность своему народу, но без фанатизма, умение сопереживать боли своих и других.

Труды Эдварда Саида переведены на 26 языков. Он был почетным доктором полутора десятков университетов, получал премии и награды, был членом американской Академии наук и искусства, Американского общества философии, Королевского общества литературы, Королевского колледжа Кембриджа. В 1999 году он стал президентом Ассоциации современных языков.

Мы встречались и беседовали в Каире, Нью-Йорке и на Международном конгрессе средневосточных исследований в Майнце, где он был главной звездой, но не сошлись близко: его вечная занятость, мои заботы... Однако достаточно было просто понаблюдать за этим человеком, чтобы почувствовать: несмотря на свою широчайшую известность, научные и литературные достижения, он нес бремя славы с искренней скромностью, был отзывчив к друзьям и казался как будто хрупким. Вместе с тем он в какой-то степени обладал детской душой и с радостью принимал знаки признательности своих заслуг, особенно если они исходили с неожиданной стороны. Он мог расслабиться в кругу друзей, но оставался ироничным по отношению ко всем, но прежде всего - к самому себе.

Эдвард Саид известен не только как профессор английской литературы, востоковед и политический деятель. Будучи человеком, как бы пришедшим из эпохи Возрождения, он был одновременно поэтом, писателем, прекрасным музыкантом и музыкальным критиком.

"Возможно, первое, что вспоминаешь об Эдварде Саиде, - это широта его интересов, - писал Даниэль Баренбойм. - Он был свой в области музыки, литературы, философии, в понимании политики. Он был одним из тех редких людей, которые видели связи и параллели между различными дисциплинами и видами человеческой деятельности, потому что у него было необычайное понимание человеческого духа, и он признавал, что параллели и парадоксы не являются противоречиями. Он видел в музыке не только комбинацию звуков, но понимал, что каждый музыкальный шедевр является, как и всегда являлся, концепцией целого мира..." 32

Профессор Колумбийского университета Рашид Халиди говорит о Саиде: "Он любил музыку, литературу и искусство - именно с ними он связывал представление о человеческом достоинстве. Узкие ограниченные суждения были ему чужды" 33 .

Эдвард Саид любил Бетховена, особенно его Девятую симфонию.

Жизнь и творчество Эдварда Саида - это исполнение собственной Девятой симфонии вместе с шиллеровской "Одой к радости":

... Ты сближаешь без усилья 
Всех разрозненных враждой, 
Там, где ты раскинешь крылья,
Люди - братья меж собой. 

* * *

Обнимитесь, миллионы! 
Слейтесь в радости одной!

-----

1 Вера Райдер. Палестинский Солженицын. http://www.iciso. org/Archiv/pub soljen.htm

2 Эдвард Саид. "Мысли об изгнании". Перевод С. Силаковой. // Иностранная литература. М., 2003. N1. http://magazines.russ.ru/ inostran/2003/l/saide.html

3 Там же.

4 Там же.

5 Edward W. Said. The Politics of Disposession: the Struggle for Palestinian Self-Determination, 1969 - 1994. N. -Y.,1994, pp. XIII - XV.

6 Блестящий мыслитель. http://www.islamua.net/islamua/ todae/dymatel.shtml

7 Там же.

8 Там же; George Naggiar. Edward Said (1935 - 2003). Obituaries. Al-Ahram Weekly Online. 25 Sept. - 1 Oct. 2003. Issue No. 657. http:// weekly.ahram.org.eg/2003/657/edsaid1.htm

9 Блестящий мыслитель. http://www.islamua.net/islamua/ todae/dymatel.shtml

10 Там же.

11 Ghada Karmi. Edward Said (1935 - 2003). Obituaries. Al-Ahram Weekly Online. 25 Sept. - 1 Oct. 2003...

12 Ilan Pappe. Edward Said (1935 - 2003). Obituaries. Al-Ahram Weekly Online. 25 Sept. - 1 Oct. 2003...

13 Daniel Barenboim. Edward Said (1935 - 2003). Obituaries. Al- Ahram Weekly Online. 25 Sept. - 1 Oct. 2003...

14 Hanan Ashrawi. Edward Said (1935 - 2003). Obituaries. Al- Ahram Weekly Online. 25 Sept. - 1 Oct. 2003...

15 Edward W. Said. Orientalism. N. -Y., 1978, pp. 25 - 28.

16 См.: Bernard Lewis. The Question of Orientalism // New York Review of Books. June, 24, 1982; Maxim Rodinson. Europe and the Mystique of Islam. Seattle, 1987, p. 131.; Au-dela de l'Orientalisme: "Entrentien avec Jacque Berque" // Qantara 13 (October - December 1994), pp. 27 - 28; W. Montgomery Watt. Muslim-Christian Encounters: Perceptions and Misperceptions. London, 1991, p. 110

17 Albert Hourani. Approaches to the History of the Middle East. London, 1994, p. 40 - 41.

18 Clive Dewey. How the Raj Played Kim's Game // Time Literary Supplement, April 17, 1998, p. 10.

19 Malkolm H. Kerr. Review of "Orientalism" // International Journal of Middle East Studies, 12, XI. 4 (December 1980), p. 544 - 545.

20 Edward W. Said. The Essential Terrorist // Blaming the Victims: Spurious Scholarship and the Palestinian Question, ed. Edward W. Said and Christopher Hitchens. London: Verso, 1988, p. 156.

21 Phebe Marr. MESA Condemns Blacklisting // Washington Report on Middle East Affairs, December 17, 1984.

22 Lisa Appignanesi and Sara Maitland, eds. The Rushdie File (Syracuse: Syracuse Univesity Press, 1990), p. 165.

23 Edward Said. Orientalism, p. 294.

24 "Inaugural Address of President Malcolm H. Kerr", December 3, 1982 AUB Bulletin 25, no. 4 (December 13, 1982).

25 Martin Kramer. "Ivory Towers on Sand", The Washington Institute for Near Eastern Policy, p. 46

26 Afterword to 1994 edition of Said, Orientalism, pp. 330, 332.

27 См.: John L. Esposito. The Islamic Threat: Myth or Reality? New York: Oxford University Press, 1990.

28 Richard W. Bulliet. Rhetoric, Discource and the Future of Hope // Under Siege: Islam and Democracy, ed. Richard W. Bulliet. New York Middle East Institute of Columbia University, 1994, pp. 4,7.

29 David Rennie. God Put Bush in Charge, says the general hunting bin Laden. http://telegraph.co.uk/news/main.jntml?=/news/ 2003/10/17/wboykl7.xml

30 George Naggiar. Edward Said (1935 - 2003). Obituaries. Al- Ahram Weekly Online. 25 Sept. - 1 Oct. 2003...

31 Daniel Barenboim. Edward Said. An Appreciation. // Time Europe Magazine. http://www.time.com/time/europe/magazine/ printput/0,13155,901031006 - 490772,00.html

32 Daniel Barenboim. Edward Said (1935 - 2003). Obituaries. Al- Ahram Weekly Online. 25 Sept. - 1 Oct. 2003...

33 Блестящий мыслитель. http://www.islamua.net/islam_ua/ todae/dymatel.shtml

 


Новые статьи на library.by:
МУЗЫКАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА:
Комментируем публикацию: ДЕВЯТАЯ СИМФОНИЯ ЭДВАРДА САИДА

© Алексей ВАСИЛЬЕВ () Источник: Азия и Африка сегодня 2004 № 2

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

МУЗЫКАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.