В серии "ЖЗЛ" издательства "Молодая гвардия" готовится к выходу новая книга Сергея Федякина "Мусоргский", отрывок из которой предлагаем вашему вниманию.

Одна из самых непроницаемых тайн души композитора. С какой редкой постоянностью образ женщины, что была много старше его, чье изображение затерялось в истории, чей облик не запечатлел ни один литератор, ни один мемуарист - встает в его посвящениях.

1-е октября 1859-го. Ему - двадцать, ей - тридцать восемь. "Impromptu passionne", т.е. - "Страстный экспромт". Пьеса для фортепиано. Посвящена - Надежде Петровне Опочининой. 15-е августа 1863-го. Романс "Но если бы с тобою я встретиться могла...". Посвящен - Надежде Петровне Опочининой. В словах Василия Курочкина можно прочитать намек на какую-то биографическую подробность:

  
  
 Расстались гордо мы; ни словом, ни слезою  
 Я грусти признака тебе не подала. 
 Мы разошлись на век. Но если бы с тобою  
 Я встретиться могла!.. 
  
 

После ее кончины, в незаконченном "Надгробном письме", в отчаянии Мусоргский произнесет несколько фраз, за которыми - лишь отблеск каких-то житейских эпизодов: "Вы вовремя порвали "с блеском света" связь привычки, расстались с ним без гнева; и думой неустанной познали жизнь иную, - жизнь мысли для труда святого".

Что за история проглядывает за этими строчками? Был успех в свете? И следом - разочарование?

Женщина с особенной судьбой. Уйти в себя, жить собственной духовной жизнью... "О, если бы могли постигнуть вашу душу!" - это возглас Мусоргского из 1874-го, еще под свежим впечатлением от тягостных похорон, когда стоял он у свежей могилы. Но душу её знали очень немногие. И Модест Петрович - один из этих немногих. "О, если б вам внимали в беседе, в жарком споре..." - значит, были эти беседы, о которых не известно почти ничего. Были и споры. И - та горячность, с которой он уходил в них, и которая прочитывается за этими возгласами.

Только лишь любила музыку и ценила новых русских композиторов? С особым трепетом ловила звуки, созданные именно Мусоргским?.. "В память ее суда надо мной..." Многое из посвященного можно объяснить стечением обстоятельств: исполнил только что сочиненную вещь - и Надежде Петровне она "приглянулась". Но никакой иной женщине он не посвятил столько произведений. Да и кому посвятил больше? Разве что Стасову. Но это уже не просто старый товарищ, соратник, зачастую - и необходимый помощник, и двигатель, который побуждает к действию.

А в посвящения Опочининой часто вплетаются странные, непринятые в обычных посвящениях пояснения.

"Страстный экспромт". Приписка - "Воспоминание о Бельтове и Любе". Значит - читали вместе Герцена, роман "Кто виноват?". Или - говорили о нём. И разговор этот был столь значителен для юного еще Модеста Петровича, что он - под впечатлением этого общения - пишет свою фортепианную пьесу.

"Кто виноват?" - роман редкой печали. Люба, дочь помещика и крестьянки, вос-

питывается в господском доме, постоянно чувствуя двусмысленность своего положения. Ей объясняется в любви учитель ее законнорожденного брата, Дмитрий Яковлевич Круциферский, и она, уверенная в своем ответном чувстве, вырывается из-под опеки отца и мачехи.

Семья живет спокойно и счастливо. Жить "устроено", воспитывать сына - что еще нужно для женского счастья? Но однажды друг семьи, доктор Крупов, знакомит Круциферских со своим знакомым, Владимиром Бельтовым, недавно объявившимся в здешних краях. Человек особой породы, словно бы предназначенный для большого дела, он не находит себе места в нынешней жизни.

Когда Печорин у Лермонтова произносил знаменитую фразу: "Верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные", - он говорил, в сущности, не только о себе, но о целом поколении. Бельтов - из тех же "лишних людей". И вот - встречается на его пути женщина, без которой становится бессмысленной жизнь. И её тянет к нему, потому что ведь и она - натура волевая и сильная. Её жизнь, быть может, тоже предназначена была не для тихого семейного счастья.

И - рассыпается всё. По городу ползет грязная сплетня. Любовь Алексеевна тяжело болеет. Разгневанный Крупов требует от Бельтова, чтобы он уехал из города. Владимир уезжает к матери, потом - неизвестно куда. Добрый и слабый духом Дмитрий Яковлевич пьет. Он уверен, что не может дать счастья любимой женщине. Любовь Алексеевна с трудом пережила тяжелую болезнь маленького сына. Вскоре в городе появляется мать Бельтова. Она ухаживает за больной женщиной, которая любила его Владимира. Теперь они вместе говорят о нем...

"Воспоминания о Бельтове и Любе" - это воспоминание о пережитом? О той преграде, которая легла между Мусоргским и Надеждой Петровной? И что было этой преградой? Её возраст? Иная причина? В душе её - при взгляде на Модеста Петровича - боролись чувство материнские с чувствами совсем иными?

Грустную историю, рассказанную Герценом в романе "Кто виноват?", можно прочитать и под знаком вынесенного в заглавие вопроса: кто виноват в развале доброй семьи? "Лишний человек" с его презрением к общественному мнению или сплетня, воплотившая это мнение? Но можно прочитать и как печальную повесть совсем о другом: жизнь часто складывается против человеческого счастья. Два человека любят друг друга, но между ними - жестокое препятствие: страдания другого человека, осуждение друга, общепринятая мораль.

Надежда Петровна Опочинина и молоденький еще Модест Петрович Мусоргский. Здесь тоже была преграда, всё то же общественное мнение... "В память её суда надо мной"... Что за оговорка? Как будто препятствие в какое-то мгновенье перестало ощущаться, но потом - пришло "отрезвление" и укор со стороны той, что все-таки была старше?

И как понимать признание, оброненное однажды Мусоргским в письме к Стасову, мимоходом: "Если сильная, пылкая и любимая женщина сжимает крепко в своих объятиях любимого ею человека, то, хотя и сознается насилие, но из объятий не хочется вырваться, п. ч. это насилие - "через край блаженство", п. ч. от этого насилия "пышет полымем кровь молодецкая". Сравнения не стыжусь: как ни вертись и ни кокетничай с правдой, - тот, кто испытал любовь во всей ее свободе и силе, тот жил и помнит, что прекрасно жил, и не бросит тенью на былое блаженство".