В статье показано влияние музыки Ф. Шопена на оригинальное творчество М. Балакирева. Балакирев переложил несколько сочинений Шопена, положил начало великой русской исполнительской традиции произведений польского композитора и много сделал для увековечения его памяти в самой Польше.

The article shows the influence of F. Chopin's music on the original works by M. Balakirev. Balakirev transcribed several works of Chopin, marked the beginning of the great Russian tradition of the performing Polish composer's works, and did much to perpetuate his memory in Poland itself.

Ключевые слова: композитор, культура, творчество, память, романтизм.

Годы жизни и творческой деятельности Милия Алексеевича Балакирева приходятся на время, когда польский народ был лишен государственности, а Царство Польское входило в состав Российской империи. Балакирев приезжает в Петербург и достигает творческой зрелости в период, когда после подавления польского национально-освободительного восстания 1863 г. антипольские настроения охватывают почти все влиятельные политические круги России. В Царстве Польском усилились тенденции к русификации всех сфер общественной жизни. Особенно это стало заметно при Александре III, когда варшавским генерал-губернатором стал Осип Гурко, а попечителем учебного округа Александр Апухтин; годы его деятельности (1879 - 1897) вошли в историю Польши как период "апухтинской ночи". Русский язык стал официальным государственным языком; на русском начали преподавать в учебных заведениях (с 1869 г. в гимназиях, с 1885 г. в начальных школах). Не удивительно поэтому, что в отдельных случаях поляки относились холодно или враждебно к русской культуре и к русскому искусству даже в самых высоких их проявлениях: например, они бойкотировали выставки передвижников или гастроли Московского художественного театра в 1906 г., спектакли которого посмотрели лишь люди профессионально связанные с театром. Но и они заявляли Станиславскому, что "полное наше ознакомление с театром и его оценка будут возможны лишь тогда, когда мы сами пригласим Вас в Варшаву - в будущей Польше" (цит. по [1. S. 49]).

Однако, несмотря на все эти обстоятельства, в России именно тогда, в конце XIX - начале XX столетия, происходит очень заметный рост интереса к польской литературе и к польской культуре в целом, не имеющий прецедентов в истории восприятия польской культуры за рубежом. Большими тиражами, почти одновременно с их первыми изданиями в Польше, выходят переводы книг польских писателей. Колоссальной популярностью пользуются романы Ожешко, Пруса, Сенкевича; например, роман "Камо грядеши" Сенкевича до Октябрьской революции издавался 33 раза в шести переводах. В начале XX в. исключитель-

Вишневский Гжегож - эссеист, литературный и музыкальный критик, Генеральный секретарь Союза польских писателей.

ную, хотя относительно кратковременную, популярность приобретает Станислав Пшибышевский. Россия становится в эти годы самой компетентной и доброжелательной аудиторией польской культуры за рубежом и, по сути дела, за исключением, может быть, сталинского периода, сохраняет это первенство до наших дней.

Трудно сказать, принадлежал ли к многочисленным энтузиастам польской литературы Милий Балакирев, читал ли он, в частности, переводы нашумевших эссе Пшибышевского о Шопене, в том числе "Шопен и Ницше" (эссе было издано в России в 1905, 1909 и 1910 гг.). Но с большой долей определенности можно сказать, что Балакирев сочувствовал полякам. Как свидетельствует Василий Ястребцев, после возвращения с шопеновского торжества в Польше Балакирев "возмущался грубым деспотизмом русских в Варшаве" [2. С. 416], считал "гнусной" содержащую шовинистические выпады в адрес поляков корреспонденцию в газете "Новое время" (см. [3. С. 379]). Но, будучи музыкантом, он воспринимал мир главным образом через музыку и, наверное, не будет преувеличением сказать, что Польшу он осознавал и воспринимал, прежде всего, через польскую музыку, особенно музыку Шопена.

Следует подчеркнуть, что, вопреки всем упомянутым обстоятельствам, контакты и творческие связи польских музыкантов с Россией были в XIX столетии очень богатыми, содержательными и плодотворными. Польских музыкантов особенно привлекал, конечно, Санкт-Петербург, один из общепризнанных центров европейской музыкальной жизни. Еще в первой половине XIX в. здесь обосновались польский композитор Юзеф Козловский, впоследствии автор полонеза "Гром победы раздавайся", бывшего до 1833 г. неофициальным российским государственным гимном, а потом и Мария Шимановская - выдающаяся пианистка и композитор, которой восхищались Гете, Пушкин и Мицкевич. В 50-е годы XIX в. в Петербурге жил и концертировал польский скрипач и композитор Апполинарий Контский, бывший придворным солистом; молодой М. А. Балакирев слушал его выступление еще до своего переезда в Петербург в Нижнем Новгороде, во время музыкального вечера в доме А. Улыбышева (просвещенного мецената, ценителя музыки, автора монографии о Моцарте) в феврале 1854 г. Но намного теснее были творческие контакты Балакирева с братом Апполинария, пианистом и композитором Антоном Контским, который в эти годы тоже жил главным образом в России. Во время гастролей Антона Контского в Казани М. А. Балакирев взял у него несколько уроков, а затем обращался к нему за советами, включал в свои концертные программы исключительно популярное тогда его сочинение Caprice héroїque ("Преображение льва", соч. 115). Петр Боборыкин писал, что Антон Контский обходился с Балакиревым (который был, напомню, на двадцать лет моложе его), "уже как с молодым коллегой" (цит. по [4. С. 32]). Сохранилась афиша концерта Балакирева в Нижнем Новгороде во время ярмарки, где он прямо называет себя учеником Антона Контского. С другой стороны, по мнению Сергея Ляпунова и Анастасии Ляпуновой, если М. А. Балакирев и мог воспользоваться указаниями Контского касательно некоторых приемов исполнения и развития техники, то как музыкант он стал уже неизмеримо выше своего учителя.

Ц. Кюи пишет: в начале 1856 г. в Петербурге М. А. Балакирев "с воодушевлением рассказал мне про Глинку, которого я вовсе не знал, а я ему говорил о Монюшко, которого он тоже не знал" [3. С. 26]. До премьеры окончательной версии основного сочинения Станислава Монюшко - оперы "Галька" оставалось тогда еще два года, хотя уже существовала (с 1848 г.) первая, двухактная версия. До премьеры "Гальки" в Мариинском театре в Петербурге, положившей начало долголетней карьере "Гальки" на сценах Российской империи, оставалось лет четырнадцать. Но фрагменты "Гальки" Петербург узнал несколько раньше, и произошло это именно благодаря М. А. Балакиреву - в мае 1867 г. в программу

подготовленного им известного "Славянского концерта" Бесплатной музыкальной школы в зале городской думы (устроенного в честь славянских делегаций, прибывших на всероссийскую этнографическую выставку) была включена ария из "Гальки", которую исполнила Юлия Платонова, позже первая исполнительница партии Гальки в Мариинском театре. В феврале 1865 г. и январе 1870 г., в рамках концертов Бесплатной музыкальной школы под управлением Балакирева и Т. Я. Ломакина исполнялся хор из кантаты "Ниола" Монюшко. Лично М. А. Балакирев и С. Монюшко познакомились еще в феврале 1856 г., когда - кстати, вместе с Кюи - они побывали на спектакле "Жизнь за царя" в Мариинке. В 1866 г. М. А. Балакирев попал на концерт Монюшко в Варшаве, остановившись там во время поездки в Прагу для постановки опер Глинки.

Позже, в 1891 г., М. А. Балакирев познакомился в Варшаве с еще одним польским оперным композитором, Людвигом Гроссманом. Сегодня о Гроссмане даже в Польше, а уж тем более в России, почти никто не помнит, но ведь в Мариинке кроме "Гальки" Монюшко до конца XX столетия была поставлена только одна опера польского композитора - "Тень воеводы" Гроссмана, включенная в репертуар в декабре 1877 г. и выдержавшая девять спектаклей. Сведений о том, что М. А. Балакирев когда-либо слушал какую-нибудь польскую оперу, я не нашел, но в 1891 г. в Варшаве он смотрел польский балет - показанную специально по его просьбе "Свадьбу в Ойцове" Юзефа Дамсе и Кароля Курпиньского. На концертах, проводимых М. А. Балакиревым в Петербурге, выступал Генрик Венявский, память которого Польша и Россия почтили весной 2006 г. установлением памятной доски на стене дома Надежды фон Мекк на Рождественском бульваре в Москве, где великий польский скрипач и композитор скончался в 1880 г. Гораздо чаще М. А. Балакирев выступал вместе с другим польским музыкантом - Теодором Лешетицким, известным пианистом, педагогом и композитором, который проработал в Петербурге более четверти века.

Но в центре всего был Шопен - главный музыкальный авторитет, главный музыкальный образец для Балакирева. Я убежден, что он мог бы повторить слова Льва Толстого, который в 1907 г. сказал А. Б. Гольденвейзеру: "Вот за это одно можно поляков любить, что у них Шопен был!" [5. С. 200]. В ответном письме на приглашение из Польши принять участие в открытии памятника на родине Шопена в Желязовой Воле М. А. Балакирев представлялся как "ревностный поклонник этого гениального композитора, которым может гордиться Польша, а за нею и весь славянский мир" [6. С. 429].

Шопен был для Балакирева кумиром во всем. Он играл его музыку, делал обработки его произведений, испытал большое влияние Шопена в собственном творчестве, внес огромный вклад в увековечение памяти польского композитора. "Уважение Балакирева к музыке Шопена граничило с фанатизмом", - пишет крупнейший современный польский исследователь творчества Шопена Мечислав Томашевский [7. S. 745], имея в виду, конечно, фанатизм в положительном смысле слова. Сам М. А. Балакирев говорил о том, что музыка Шопена ему особенно близка, и что он отдает ей предпочтение перед произведениями других композиторов. Все, что относилось к Шопену, доставляло ему особое волнение и особое удовольствие. В 1878 г. он писал отправлявшемуся в Париж Стасову: "если хотите привезти что-нибудь, то достаньте хороший портрет Шопена, который наиболее на него похож" [8. С. 307], а потом, благодаря Стасова, сообщал ему: "Душевно любимого Шопена я поспешил вставить в рамки [...] и он уже красуется у меня на стенке" [8. С. 315].

Первое знакомство Балакирева с музыкой Шопена произошло еще в Нижнем Новгороде в 1851 г. Годом позже на вечере у А. Улыбышева Балакирев сыграл Larghetto из Фортепианного концерта f-moll Шопена, которое произвело на слушателей большое впечатление. Позднее Балакирев исполнял почти все произведения Шопена, включая Виолончельную сонату и Трио для фортепиано, скрипки

и виолончели. И именно М. А. Балакирев вместе с Антоном и Николаем Рубинштейнами положил начало великой русской исполнительской традиции Шопена. Именно благодаря этим трем выдающимся артистам широкие круги музыкантов и любителей музыки в России перестали считать Шопена прежде всего сентиментальным салонным музыкантом и разглядели в нем одного из крупнейших музыкальных гениев мирового масштаба.

Как М. А. Балакирев играл Шопена? Борис Асафьев писал, что в его интерпретации Шопена "чуялось стремление услышать в этой музыке мир величавых идей и дум и образы тех людей, что умели отстаивать свою правду" [9. С. 108]. Асафьев вспоминал: "Сперва игра производила впечатление пальцево-сухой и при строго чеканном ритме все же очень своевластной, упрямо своевластной. Нервности - ни! ни!... Педали мало - и шопеновский бисер мелькал как рассыпавшаяся по поверхности ртуть. Форма чеканилась из строго архитектонически распределенных отделов... У меня было впечатление, что Балакирев нарочито и вызывающе "снимает" с Шопена все, что содержало хотя бы намек на "ушеугодие", на любовную романтику" [9. С. 106]. Такая подчеркнуто антиромантическая трактовка в соотношении с игрой, например, Антона Рубинштейна составляла как бы противоположный полюс...

Любовь и признание Шопена нашли свое выражение и в ряде сделанных М. А. Балакиревым переложений сочинений польского композитора. В 1882 г. он переложил Этюд соч. 25 N 7 (cis-moll) для струнного квартета, посвятив эту обработку Сергею Боткину, великому хирургу и почитателю Шопена, брат которого, Василий Боткин, был одним из первых авторов, писавших о Шопене в России. В 80-х годах М. А. Балакирев переложил две мазурки Шопена соч. 6 N 4 я соч. 41 N 4, объединив их в один хор a cappella на текст стихотворения А. Хомякова "Бывало, в глубокий полуночный час" и Мазурку соч. 7 N 7 для струнного оркестра. В 1905 г. следует переработка для одного фортепиано Романса из Фортепианного концерта e-moll. Двумя годами позже М. А. Балакирев сочинил для фортепиано в четыре руки Экспромт на темы двух прелюдий Шопена - мрачного es-moll N 14 и светлого H-dur N 11. В 1908 г. он написал Сюиту из произведений Шопена, оркестровав и переработав следующие его произведения: Этюд соч. 10 N 6, Мазурку соч. 41 N 3, Ноктюрн соч. 15 N 3 и Скерцо соч. 39 cis-moll. За три месяца до смерти он переинструментировал Концерт e-moll. М. А. Балакиреву принадлежит также ряд редакций сочинений Шопена.

О воздействии Шопена на композиторское творчество Балакирева свидетельствует, во-первых, его обращение к таким жанрам фортепианной музыки, как мазурки, вальсы, ноктюрны, скерцо. Известный польский музыковед Зофья Лисса влияние гармоний Шопена в сочинениях Балакирева усматривает в типично шопеновских альтерациях аккордов, в типе модуляций и тональных отклонений, в эффектах, являющихся следствием использования народных ладов. Влияние Шопена видно уже в самом раннем юношеском сочинении Балакирева - Большой фантазии на русские национальные напевы. Произведение, которым М. А. Балакирев дебютировал перед столичной публикой в 1856 г., - Концертное аллегро для фортепиано с оркестром, задуманное как первая часть концерта, Юрий Келдыш охарактеризовал следующим образом: "Сочиняя его, композитор находился всецело под обаянием Шопена, близость к которому сказывается и в общем лирически задушевном тоне музыки, и в мягкой, типично славянской напевности обеих основных тем, и в легкости, изяществе "бисерных" пассажей" [10. С. 154]. Явственные отзвуки Шопена слышатся, конечно, и в мазурках Балакирева, в его скерцо, в фортепианных сонатах 1857 г. и 1905 г. и других сочинениях.

Но самая большая заслуга Балакирева перед польской культурой состоит, пожалуй, в том, чту он сделал для увековечения памяти Шопена в самой Польше. Именно Балакирев стал инициатором возрождения в народной памяти поляков

места рождения Шопена - Желязовой Воли. Это сельская местность, расположенная в 54 километрах от Варшавы, на речке Утрате, у старинного тракта, ведущего из столицы Польши на запад, в Познань. В 1802 г. у проживавшего там графа Скарбека домашним учителем работал некий Миколай Шопен, уроженец Лотарингии, участник польского восстания под руководством Тадеуша Костюшко. В его семье (он был женат на воспитаннице Скарбеков, Юстыне Кржижановской) в 1809 г. родился второй ребенок, которому дали имя Фредерик. Несколько месяцев спустя Миколай Шопен получил приглашение работать преподавателем в лицее в Варшаве, и вся семья переехала в столицу тогдашнего Великого Княжества Варшавского. Судьба Желязовой Воли складывалась по-разному. После самоубийства последнего представителя рода Скарбеков она часто меняла хозяев, которые не особенно заботились об усадьбе, где родился великий польский композитор. В 1859 г. тогдашний владелец, Адам Товянский, сын известного философа-мистика, в свое время тесно связанного в Париже с Мицкевичем, пытался организовать в Желязовой Воле небольшой Шопеновский заповедник, но довести свой проект до конца ему не удалось. Следующий владелец, Павловский, и вовсе использовал флигель, где родился Шопен, в хозяйственных целях. В 70-е годы XIX в. о Желязовой Воле забыли настолько, что некоторые биографы Шопена местом рождения композитора считали Варшаву.

В 1891 г. Балакирев решил ознакомиться с родиной и местом рождения Шопена и с этой целью в конце сентября отправился в Варшаву. Вот как он описывал свою поездку в Польшу в письме к известному французскому музыкальному деятелю Л. А. Бурго-Дюкудре в 1897 г.: "Осенью 1891 г., утомившись служебными занятиями, (в царствование Александра III я, до самой его кончины, состоял управляющим Придворною Певческою Капеллою), я отпросился в отпуск и отправился в Польшу с целью отыскать деревушку, в которой родился Шопен. Приехав в Варшаву, я адресовался к лицам, имеющим серьезное отношение к музыке, и наконец удалось мне узнать, где находится деревушка Jelazova Vola, в которую я и съездил. Оказалось, что настоящий ее владелец не только не знал о том, что в этом имении родился Шопен, но даже не знал, кто он такой был. Домик, в котором, по моим предположениям, жило семейство Шопена и в котором мог родиться гениальный Frédéric, оказался в ужасном положении. В лучшем его салоне уже не оказалось пола. По возвращении моем в Варшаву ко мне явилось несколько корреспондентов польских газет, которые, узнав, в каком плачевном виде я нашел этот домик, пришли в негодование, и рядом статей укоряли польское общество за забвение своего гениального соотчича. Результатом этого и было возникновение в Желязовой Воле памятника Шопену, который и был открыт 14 октября 1894 г., причем я и был приглашен на это исключительное польское торжество как нечаянный виновник возникновения этого вопроса. Благодаря острым отношениям, созданным неумолимой историей между двумя родственными народами, польским и русским, никто другой из русских музыкантов и даже вообще из русских не был удостоен приглашением на это торжество, и так как поляки не объявляли подписки на сооружение памятника, а собрали нужные деньги между собою, семейно, то русские почитатели Шопена лишены были даже возможности принести свою лепту в знак преклонения своего пред гениальностью знаменитого польского музыканта" [11. С. 64].

В 1891 г. отыскать Желязову Волю Балакиреву помог упомянутый выше композитор Людвиг Гроссман, который "имел некоторое понятие о том, где она находится" [3. С. 345]. Балакирев посетил также варшавский костел св. Креста, где покоится сердце Шопена ("увидав это, я сделался сильно взволнован и едва мог оторваться от драгоценных останков, и теперь захожу туда очень часто" [11. С. 61]); несколько вечеров провел в семье Нины Фриде, известной певицы, выступавшей тогда в Варшаве, отец которой был в то время комендантом Варшав-

ской крепости; у Фриде он играл вместе с Станиславом Барцевичем, прекрасным польским скрипачом, с золотой медалью окончившим Московскую консерваторию. Из Варшавы М. А. Балакирев вывез автограф Шопена, подаренный ему племянником композитора А. Ж. Енджеевичем. Через месяц "Новое время" сообщало: "Огласка впечатлений, испытанных господином М. А. Балакиревым при его посещении Желязовой Воли и при виде картины запущения дома, в котором родился один из величайших музыкантов XIX столетия, произвела сильное впечатление в польском обществе, почувствовавшем несколько позднее угрызение совести за свою небрежность" [3. С. 347].

Ровно через три года М. А. Балакирев поехал в Варшаву уже по приглашению Варшавского музыкального общества, чтобы в качестве почетного гостя принять участие в открытии памятника Шопену в Желязовой Воле и выступить в Варшаве. "Когда М. А. Балакирев согласился ехать играть, все стали отговаривать его: пугали и тем, что зал будет пуст, и тем, что ему могут устроить демонстрацию, как русскому патриоту. Но М. А. Балакирев не испугался, поехал, и концерт состоялся... Это был его последний выход перед публикой, больше он уже никогда не играл", - сообщали спустя много лет, в 1910 г., "Биржевые ведомости" [3. С. 375]. "Итак я опять в Варшаве и по-прежнему захожу в костел св. Креста" - писал Балакирев 27 сентября 1894 г. Юлии Пыпиной, - "здесь мне пришлось заниматься выхлопатыванием разных разрешений по поводу предстоящего торжества [...] сегодня я с этой целью ходил к попечителю учебного округа Апухтину и по его совету к барону Медему" [11. С. 62]. Торжественное открытие памятника Шопену в Желязовой Воле состоялось, по словам Балакирева, "при огромном стечении публики". "Я был предметом особливого внимания [...] когда вытащили в сад пианино Павловского и поставили его под деревом, под которым, по уверению Антона Крысяка¹, Шопен играл для гостей графа Скарбека, то после того как играли Михаловский и Клечинский, потребовали, чтоб и я что-нибудь сыграл" [11. С. 63]. Потом была исполнена кантата видного польского композитора того времени Зигмунта Носковского "Утрата", по словам Балакирева, "весьма недурная". "Я чувствовал, - писал он Пыпиной, - что этот день один из самых драгоценных дней моей жизни" [11. С. 63].

5 октября в Варшаве М. А. Балакирев выступил в торжественном концерте в честь Шопена, исполнив несколько его сочинений, в том числе Четвертую балладу и Сонату b-moll. "Успех огромный. Мне поднесли лавровый венок", - писал М. А. Балакирев [3. С. 377]. "Варшавский дневник" сообщал, что М. А. Балакирев был "предметом самых теплых, восторженных оваций" и был назван "лучшим толкователем Шопена" [3. С. 377]. Польский журнал "Biblioteka Warszawska" писал: "Жемчужиной вечера была игра господина Балакирева", - и напоминал о поддержке им стараний польских музыкальных деятелей [12. S. 404, 405]. "Ведь без г. М. А. Балакирева, может быть, этого праздника не было бы", - отмечала другая газета (цит. по [11. С. 61]).

В феврале 1910 г., за три месяца до смерти М. А. Балакирева, в зале Дворянского собрания в Петербурге состоялся концерт по случаю 100-летия со дня рождения Шопена. М. А. Балакирев на концерте не присутствовал, хотя был на репетиции. Символично, что в программу были включены два первых исполнения его работ: Концерт e-moll Шопена в инструментовке Балакирева и его Сюита из произведений Шопена. Символично и то, что во время концерта впервые было исполнено и сочинение друга и соратника Балакирева, продолжателя его шопеновских увлечений, Сергея Ляпунова - симфоническая поэма под названием "Желязова Воля".

¹ Крестянин-старик, помнивший Шопена.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Balicki S. W., Borysow W., Frolow W. Na scenach polskich i radzieckich. Warszawa, 1977.

2. Ястребцев В. В. Материалы для воспоминаний о Балакиреве // Балакирев М. А. Воспоминания и письма / Отв. ред. Э. Л. Фрид. Л., 1962.

3. М. А. Балакирев. Летопись жизни и творчества / Сост. А. С. Ляпунова, Э. Э. Язовицкая. Л., 1967.

4. Ляпунов С. М., Ляпунова А. С. Молодые годы Балакирева // Балакирев М. А. Воспоминания и письма. Л., 1962.

5. Гольденвейзер А. Б. Вблизи Толстого. М., 1959.

6. Калмыков В. Поездки М. А. Балакирева в Варшаву (1891,1894) // М. А. Балакирев. Исследования и статьи / Ред. -сост. Ю. А. Кремлев, А. С. Ляпунова, Э. Л. Фрид. Л., 1961.

7. Tomaszewski M. Chopin. Człowiek, dzieło, rezonans. Poznań, 1998.

8. Балакирев М. А., Стасов В. В. Переписка. М., 1970. Т. 1.

9. Асафьев Б. Шопен в воспроизведении русских композиторов // Венок Шопену. М., 1989.

10. Келдыш Ю. М. А. Балакирев // История русской музыки. В 10-ти т. М., 1994. Т. 7: 70 - 80 годы XIX века. Ч. 1.

11. Письма М. А. Балакирева о Шопене // Советская музыка. 1949. N 10.

12. Kronika  // Biblioteka Warszawska. 1894. Т. 4.