Одиночество Рахманинова

Актуальные публикации по вопросам музыкального искусства.

NEW МУЗЫКАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА


МУЗЫКАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА: новые материалы (2024)

Меню для авторов

МУЗЫКАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА: экспорт материалов
Скачать бесплатно! Научная работа на тему Одиночество Рахманинова. Аудитория: ученые, педагоги, деятели науки, работники образования, студенты (18-50). Minsk, Belarus. Research paper. Agreement.

Полезные ссылки

BIBLIOTEKA.BY Беларусь - аэрофотосъемка HIT.BY! Звёздная жизнь


Автор(ы):
Публикатор:

Опубликовано в библиотеке: 2016-02-07
Источник: Известия, 03-20-98


Придя в мир 125 лет назад, Сергей Васильевич Рахманинов стал единственным гением-музыкантом, которому суждено было выразить великую ностальгическую грусть по России. Разумею не только послеоктябрьскую Россию, добровольно оставленную Рахманиновым и многими русскими людьми его времени, не только потрясающе выразительные сочинения, написанные композитором "в беженстве" (его слова).

 

Нигде, кроме России с ее равниной и ее тропами, ведущими в бесконечную даль, так сильно не чувствуется печаль жизненного пути и печаль ухода, и хотя в начале века наша страна ощущала себя свежей и молодой, ностальгия оставалась для русских художников столь же естественной, сколь для русского путника желание оглянуться на длинной проселочной дороге.

Ни у одного нашего композитора-классика нет такого изобилия минора, как у Рахманинова, и это, наверное, объясняется ностальгическим тоном его существования. Но в минорах не только печаль, в них необычайная чувственная острота, необычайно сильное переживание "преходящей прелести бытия", и есть только одно подобие рахманиновской музыке - это проза Бунина, наполненная темной меланхолией чувственности (особенно в поздние годы). У Рахманинова в его минорах изумительно передана еще и томительность русской шири, русского степного востока: поистине какой-то сладкой тоской отзывается мелодический взлет в романсе "Не пой, красавица, при мне". А в первой части позднего, прощального творения - "Симфонических танцев" - в этой перекличке духовых, в этом голосе саксофона, затаенно-страстном, как сам Восток, да еще и в песенной теме небывалой красоты, в них дан символ, то есть абсолютная полнота русского: смиренного и пряного, величавого и страдальческого.

Подумать: в 1940 году, когда сочинялись "Симфонические танцы", могли бы еще здравствовать Чехов, Левитан, Серов; только что ушли из жизни Станиславский, Шаляпин, Куприн; в эмиграции вполне деятельным было рахманиновское поколение: Бунин, Зайцев, Шмелев, не считая тысяч и тысяч безвестных соотечественников-эмигрантов. Рахманинов отпел Россию, какой они ее знали, какой она оставалась в их памяти. Если тема православного обихода "Отцу и Сыну и Святому Духу слава" может звучать так, как она звучит в финале "Танцев" - надломленно, тяжко, подталкиваемая "мотивом смерти", то ясно, что наступила катастрофа, что пути пресеклись.

Но и об этом композитор говорит со строгим достоинством, но и в этом сочинении нет ничего мелодраматического. Считается, что Рахманинов "эмоционально распахнут" и поэтому, кстати, обладает неизменной привлекательностью для исполнительской и композиторской молодежи. Привлекателен - бесспорно, что до "распахнутости", то нет: перед нами один из самых строгих отечественных мастеров, один из тех, кто воплотил собою традиционно русскую "стыдливость творчества". Есть ли что-либо лаконичнее знаменитой Прелюдии до-диез минор, романсов "Сирень", "Сон"?

А Рахманинов как исполнитель собственных сочинений? Он играет их очень сжато, будто в каждый миг готовый умолкнуть, не желая "занимать собою". И, например, Третий рахманиновский концерт в исполнении Горовица кажется более протяженным и нарядным, чем в авторском исполнении.

Все, что делал Рахманинов, было невероятно чистым по стилю, композитор, на удивление, "семиотичен", если воспользоваться современным словом, и только у него оказалась возможной многообразная звуковая перекличка последних сочинений с первым, еще не нумерованным опусом (оперой "Алеко"). Говорить ли, сколько щемящего в такой перекличке на расстоянии российского полувека?

А эта "готовность умолкнуть". Я думаю, что молчание было главной житейской и творческой средой нашего великого музыканта.

Молчание как сосредоточенность, как поле эмоционального общения, как затворничество и отдохновение, как единение с природным миром, пребывающим в тишине: во всех названных смыслах мы находим его у Рахманинова. Дважды в жизни он замолкал как композитор, и это было реакцией на кризисные события творческого порядка (в одном случае) и на жестокое социальное насилие (в другом, после революции); Рахманинов "затворялся" в молчании.

Он был весьма немногословен в житейском кругу, его эмоции проходили не через слово, и именно это Сергей Васильевич имел в виду, признаваясь: "Во мне 95 процентов музыканта и только 5 процентов человека". Наконец, молчание выступает как образ и тема в рахманиновских сочинениях; седьмой номер хоровой Литургии св. Иоанна Златоуста (с ремаркой "Очень медленно.

Еле слышно. Почти без оттенков") есть гениальная звуковая "метафора молчания": человек созерцает Бога.

Время при этом замедляет свой ход. От рахманиновских созерцаний, от его тихих звуковых пейзажей неотделимо ощущение широкого временного потока, хочется сказать - "божьего времени", текущего в вечность. А может быть, это время бесконечной русской дороги?

Его не ускорили и не могли ускорить никакие лихорадки общественной истории, и русская дорога навек нашла свое запечатление в рахманиновских Прелюдии соль-диез минор и си-минорном Этюде-картине, равно как и в бессмертном шедевре Рахманинова-пианиста - исполнении пьесы Чайковского "На тройке", словно песня и колокольчик затихают в зимней тьме.

Звук рахманиновского фортепиано недаром сравнивали с тоном прекрасного басового голоса. Скажу, что во всей музыке Рахманинова слышны басовые ноты, если угодно - басы бытия, она приникает к главным, осевым величинам человеческого существования на земле. Для музыканта жизнь есть звукоряд со своими низами и верхами, так вот, рахманиновские творения даже и акустически тяготеют к низким регистрам, а дисканты выглядят тревожащей неожиданностью, будучи на первом плане. В глубинах жизненного звукоряда находятся чувство ностальгии, переживание тишины, видение дороги. И глубже всего - вопрошение о небытии и проницание Смерти. После Шестой симфонии Чайковского ничто в русской музыке не выражало собою заупокойный мотив с такой величавостью и простотой, как симфоническая поэма Рахманинова "Остров мертвых" и вокально-симфоническая поэма "Колокола". Пройдет еще немного времени, Смерть в России обернется убийством, плач превратится в крик, и настанет черед симфоний Шостаковича, а рахманиновские творения останутся последним запечатлением Смерти-откровения.

Но и Рахманинова достигали излучения современности, и он в поздние свои годы сильнее чувствовал прикосновение страха и зла. Иначе в его музыке не стало бы больше судорожно-напряженных, "дьяволических" ритмов, иначе так бездушно-крикливо не играла бы медь в финале Третьей симфонии и весь финал не становился бы пугающей маской "народного веселья", иначе звучание поздних сочинений столь часто не казалось бы пустым, "полым", а ведь в русском предании "полое" есть прибежище зла. Но не было бы и протеста. Известно, что Рахманинова с его мощной композиторской волей всегда привлекал марш, как тип движения и образ мыслей, но в 20-40-е годы его маршевость стала трагически темной, гнев и печаль будто противостояли современному "шествию зла".

Даже и для стиля нашего мастера небывало сгущена экспрессия в хоровой обработке народной песни "Белилицы, румяницы вы мои". Рахманинов превратил ее в жесточайшую драму, в зрелище гибели - и все это в звучаниях приглушенно-подвижного марша.

Есть в рахманиновском мире некая утешающая, разрешающая величина, способная к возрастанию, она одолевает "пустоту зла", контрастирует маршевой жесткости. Это - колокольный звон. Никто из композиторов XX века не обладал подобным звуковым талисманом, присутствующим во всех временах творческой жизни и в произведениях любого жанра. У Рахманинова звон становится благовестом, голосом правды, голосом Родины - и не только России, но и Москвы, где в рахманиновские времена даже сам воздух был пропитан колокольным гулом. И если в позднейшей русской музыке колокол остался только как военный набат, то у Рахманинова он по-прежнему и навеки воплощает собой русский храм, но также и полноту неомраченной жизни. Изумительны эти рахманиновские апофеозы-звоны - во Втором и Третьем фортепианных концертах, в романсе "Весенние воды": будто лучится праздничный свет, а навстречу, к свету подымается ваша душа. Помнил ли композитор, что "апофеоз" по-гречески означает "обожествление"?

Но он слышал Бога, когда сотворял светлый перезвон в своей музыке.

Эта музыка возвышенна и пламенна, и, значит, ее можно было бы определить словом "серафическая", объединяющим оба эти смысла. Но она еще и сурова и трагична. Она русская - и не только потому, что ее язык природно русский, но и потому, что лики добра и зла отсвечивают в ней друг на друга, один сквозь другой, как во многих откровениях русского творчества, считая романы Достоевского и симфонии Чайковского. И при этом рахманиновское искусство не вселенское и, слава Богу, что так. Оно повернуто к духовному Северу: к чистоте, истовости, строгости, а чувственное - оно в его музыке звучит, как захватывающий контраст, ностальгический наплыв; когда слышны Восток или Америка (как в Третьей симфонии), то и щемит потому, что всегдашнее духовное обиталище Рахманинова - смиренный и сумеречный Север.

Все ли помнят о нем, о Севере, все ли душой отвечают ему в нынешней России? Едва ли так. Еще и поэтому мне кажется, что Рахманинов - композитор для немногих при всей своей широчайшей репертуарной популярности. Для немногих в России и в мире, ибо кто же без труда прочтет его ностальгические письмена, угадает его московские колокола, проникнет в ужас святотатства, запечатленный на последних страницах его музыки - в финале "Симфонических танцев"? Он одинок сегодня, ибо та Россия, которую он знал, которой жил и которую воплотил музыкально, - она тоже одинока в мире и отъединена даже и от многих здравствующих россиян. Приблизимся ли мы к ней, утешимся ли ею к нашему благу и спасению? Если да, то помощь Рахманинова на этом пути будет для нас очень, очень заметной.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ.


Новые статьи на library.by:
МУЗЫКАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА:
Комментируем публикацию: Одиночество Рахманинова

© Леонид ГАККЕЛЬ () Источник: Известия, 03-20-98

Искать похожие?

LIBRARY.BY+ЛибмонстрЯндексGoogle
подняться наверх ↑

ПАРТНЁРЫ БИБЛИОТЕКИ рекомендуем!

подняться наверх ↑

ОБРАТНО В РУБРИКУ?

МУЗЫКАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА НА LIBRARY.BY

Уважаемый читатель! Подписывайтесь на LIBRARY.BY в VKновости, VKтрансляция и Одноклассниках, чтобы быстро узнавать о событиях онлайн библиотеки.